Глава 28
Только когда инспектор Джонс велел увести Ларису Хэмильтон и я предоставила ему полный отчет о событиях вечера, до меня дошел весь смысл произошедшего. От изнеможения и пережитого страха я вдруг почувствовала страшную усталость. У меня по-настоящему кружилась голова.
Джил вместе с инспектором Джонсом проводили меня до номера. Усадив меня в кресло, инспектор задал еще несколько уточняющих вопросов, помечая что-то в блокноте, но, вероятно, заметив мою бледность и дрожь в руках, быстро захлопнул блокнот и бросил в карман со словами:
– Думаю, достаточно. Не хотите ли что-нибудь выпить, миссис Эймс?
– Нет, спасибо. – Вопреки всякому благоразумию больше всего я хотела Майло. Однако меня терзала мысль, что после того, как я практически обвинила его в убийстве, он не проявит особого сочувствия к обстоятельствам моей встречи с преступницей. – Как… Откуда вы узнали, где меня найти?
– Я приехал в гостиницу, – начал инспектор, – и сразу же увидел в холле мистера Эймса. Он сказал, что вы непременно захотите рассказать мне, как поймали убийцу.
Майло, как всегда издевательски, подбросил инспектору мою прискорбно ложную версию.
– Я тоже хотел с тобой поговорить, – еле слышно произнес Джил. Интересно, Оливия рассказала ему о нашем разговоре, подумала я. – В твоем номере на стук никто не ответил, а потом я услышал выстрел.
– Мы одновременно подбежали к номеру мистера Хоу, – закончил Джонс.
– Я надеялась, что кто-нибудь услышит выстрел, но боялась, что его примут за раскат грома. На это она и рассчитывала.
– Я тут же понял, что это не гром, – сухо улыбнулся инспектор Джонс. – Хотя, похоже, к моменту, когда мы подоспели, наша помощь вам уже была не нужна.
– Мне и в голову не приходило, что это миссис Хэмильтон, – пробормотал Джил. – Просто не понимаю, как она оказалась на такое способна.
– Первые подозрения у меня появились, когда она отравилась, – произнес инспектор. – Нельзя было исключать, что она сама себя отравила. К сожалению, ряд фактов указывал на другого человека.
– На меня, вы хотите сказать. – Джил прокашлялся.
Инспектор покачал головой и перевел взгляд на меня.
– На Майло, – подсказала я.
Инспектор кивнул:
– Вы знали, что я его подозревал.
– Я сама его подозревала. И сказала ему об этом.
– О господи! – вырвалось негромко у Джила.
– Уже во время нашего первого разговора я почувствовал, что что-то не так, – признался инспектор. – А потом узнал, что мистер Эймс приехал вовсе не тогда, когда говорил. В день, когда проводилось дознание, я побеседовал с ним, и он рассказал, что слышал разговор мистера Трента с мистером Хоу. Одно к одному. Добавьте к этому, что ваш муж находился с вами, когда вам подсунули снотворное, а также был в номере мистера Хэмильтона, когда того утопили. Поэтому его внезапный и таинственный отъезд в Лондон усилил мои подозрения. Я только ломал себе голову, что известно вам.
– Тогда я его еще не подозревала. Только сегодня вечером меня осенило, что это может быть он.
Наступило напряженное молчание, и инспектор Джонс встал.
– Вы проявили недюжинную смелость, миссис Эймс, – сказал он. – Может быть, вернемся к разговору завтра. Вы наверняка очень устали.
– Да, благодарю вас, – прошептала я.
Я боялась, что вот-вот разревусь, и хотела остаться одна. Джил встал следом за инспектором и взял меня за руку.
– Отдохни немного, Эймори.
– Попытаюсь.
Он кивнул и, отпустив мою ладонь, двинулся к выходу, но у двери остановился.
– Хочешь, я попрошу подняться Майло?
Это было так мило с его стороны, и у меня снова навернулись слезы.
– Мне… наверно, нет, Джил. Но спасибо.
– Я… буду у себя, если понадоблюсь.
Я кивнула, и он ушел. Я заперла за ним дверь и сделала глубокий вдох. В голове крутилось столько всего, что я была на грани обморока. Хорошо бы крепко заснуть и проспать до утра, однако я знала, что уснуть не удастся. Меня пошатывало, но я заставила себя раздеться и в изнеможении завалилась в кровать. От воспоминаний рябило в глазах. Правда, мучительнее всего были не события сегодняшнего вечера, а мысль о том, где же пропадает Майло.
Если убийства вымели из гостиницы постояльцев, то арест миссис Хэмильтон разогнал всю нашу компанию. Роджерсы, которые, как и я, готовы были удрать отсюда при первой возможности, уехали до рассвета. В облаке мехов и духов отчалила Вероника Картер, и, хотя я несколько к ней потеплела, мне все-таки приятно было видеть, что она уезжает.
Я уложила чемоданы, не притронувшись к вещам Майло. Пусть делает с ними, что хочет. Когда я выходила из холла, меня окликнули:
– Миссис Эймс.
Обернувшись, я увидела Лайонела Блейка. Он шел ко мне.
– Хотел попрощаться. Было очень приятно с вами познакомиться. – Он протянул мне руку, и я пожала ее.
– Тоже была рада с вами познакомиться, мистер Блейк. Желаю вам больших успехов на сцене.
Блейк улыбнулся и, чуть, как мне показалось, замявшись, сказал:
– Наверно, я должен извиниться перед вами, миссис Эймс, за свои умолчания.
– Вы не обязаны ничего объяснять, – отмахнулась я, хотя мне стало страшно интересно.
Почти смертельного трюка с расследованием оказалось недостаточно для истребления моей страсти к разного рода загадкам.
– Я не был уверен, что стоит делиться с вами этими сведениями, но, узнав о вашем героическом поступке вчера вечером, решил, что должен рассказать. Понимаете, я терпеливо выстраивал свою карьеру артиста… Английского артиста. Но, знаете, я не англичанин. Я немец.
Меня это удивило, поскольку я объясняла четкую дикцию Блейка его принадлежностью к актерскому цеху, а вовсе не предусмотрительным стремлением скрыть акцент, все еще не встречающий воодушевления на острове.
– Вы, конечно, понимаете, в вашей стране моим соотечественникам не так просто, как было прежде. Воспоминания о войне еще висят грозовой тучей.
Это многое объясняло. Я вспомнила разговор с Блейком в день убийства Хэмильтона. Значит, слово, которое он пробормотал тогда себе под нос, было вовсе не «год», а «Mord», что по-немецки означает «убийство».
– Я бы никогда не догадалась, что вы немец, – сказала я, вспомнив пьесу, которую он читал за завтраком. – Хотя обратила внимание, что вы читаете на языке.
Блейк улыбнулся:
– Оплошность с моей стороны. Не стоило читать Гауптмана на людях. Ну да ладно. Знаете, попечитель нашего театра тоже немец, отчего немало пострадал. Он попросил меня найти площадку подальше, где можно было бы поставить пьесу. К счастью, нам удалось разыскать место в Лондоне. Однако я боялся, что если кто-нибудь об этом узнает, у него возникнут дополнительные неприятности. Потому-то я и ненавижу лишний шум и интервью. Иногда, когда нервничаю, у меня проскальзывает акцент.
– По-моему, вы потрясающий актер, мистер Блейк, – улыбнулась я. – Я бы очень хотела когда-нибудь вас посмотреть.
Блейк улыбнулся в ответ:
– Вы понимаете меня?
– Разумеется. Спасибо, что сказали.
– Эймори, дорогая!
Я обернулась и увидела, как по ступеням опускается миссис Роланд. Лайонел Блейк еще раз пожал мне руку, наклонившись прямо к уху:
– Поосторожнее с ней. Она работает на желтые журналы.
И, отпустив мою ладонь, Блейк отошел. Ивонна Роланд налетела на меня, расцеловав в обе щеки и не оставив времени осмыслить эти поразительные сведения, которые на многое проливали свет.
– Вы спасли положение, я слышала. Какая вы умница, Эймори! Как подумаю, что вы прижали эту коварную злодейку к полу…
– О, – улыбнулась я, – не так уж это было и театрально, хотя я рада, что все позади.
– Подумать только, миссис Хэмильтон отравила себя и мужа, чтобы утопить его в ванне. Невероятно!
Не знаю, где уж Ивонна раздобыла эту информацию, но все было очень точно.
– Похоже, она пыталась отравить и меня, – пробормотала я.
Хотя Лариса Хэмильтон и не призналась в этом, я не могла иначе объяснить, как снотворное попало в мой пузырек с аспирином.
– О, вряд ли! – воскликнула миссис Роланд. – Я думаю, это дело рук Вероники Картер. Она бегала за вашим мужем, понимаете, и скорее всего решила, что ее шансы на успех повысятся, если на один вечер вывести вас из игры. Мерзкий трюк, вполне в ее стиле.
– Право… даже не могу… – Я вспомнила, что видела Веронику в тот день на своем этаже. Может, это она подменила лекарство. Если так, я готова ее простить. Все-таки ту ночь Майло провел в моей комнате. – Не знаю, что и думать.
– Еще бы, дорогая. А где же ваш очаровательный супруг?
– Я как раз шла его искать. Вы меня простите, миссис Роланд.
– Да-да, разумеется, дорогая. Было очень приятно вас повидать.
И с этими словами она выпорхнула на улицу. Я с минуту наблюдала за ней, обдумывая то, что услышала. Ивонна Роланд и впрямь была идеальным поставщиком новостей для светской хроники. Ей не раздумывая все выбалтывали всё. Надо полагать, эта неделя дала ей пищу на какое-то время. Я прошла к стойке.
– Вы видели сегодня мистера Эймса?
Я почти боялась, что он снова уехал, не сообщив мне.
– Он здесь, мэм. – И портье кивнул в сторону гостиной.
Я обернулась и увидела, как Майло выходит из дверей. Я думала, он заметил меня, но он взял курс на террасу. Поблагодарив портье, я торопливо пошла за ним. Ветер был слабый, гроза утихомирилась уже ночью. Майло стоял у ограды, не сводя глаз с беспокойного моря.
– Майло…
Он обернулся, посмотрел на меня, и я пришла в ужас от того, как мало выражал его взгляд. Он будто наглухо от меня отгородился. Более того, я чувствовала, что некоторым образом это заслужила.
– Ты не боишься, что я швырну тебя вниз? – спросил он, улыбнувшись абсолютно серьезной улыбкой.
– Прости, Майло.
– Насколько я понимаю, вчера вечером ты разоблачила убийцу. Вероятно, в конце концов тебе все-таки пришлось сделать верный вывод.
Я содрогнулась от слов и от тона, каким они были сказаны.
– Я не хотела думать, что это ты.
– И тем не менее ты думала, что я способен на это.
– Я просто запуталась. Ты говорил, что не знаком с Рупертом, а потом эта фотография.
– Еще раз, я не был знаком с Рупертом Хоу. Мы просто оказались в Монте-Карло в одно время.
– Столько всего произошло. В какой-то безумный момент все улики вроде бы указывали на тебя…
– В другой момент, если мне не изменяет память, все улики указывали на Трента. А в твердом намерении доказать его невиновность тебя ничто не могло поколебать.
Майло, конечно, был прав.
– Прости, – повторила я. – Ты сможешь меня простить?
– Конечно, дорогая. На самом деле это все ерунда, – небрежно бросил Майло, как всегда говорил с теми, кто ему надоел, а вздернутые уголки губ, означавшие улыбку, вовсе не согрели взгляда.
Повисло напряженное молчание. По крайней мере, я была напряжена; Майло же, казалось, просто скучает. Я решила, что он сейчас уйдет. А прежде мне требовалось прояснить одно обстоятельство.
– Мне… Я еще кое о чем должна у тебя спросить.
Я не торопилась задавать вопрос, особенно после того, что произошло, но мне необходимо было знать. Прежде чем жить дальше, я должна быть уверена.
– Да?
Интонация выдавала хорошо скрытое нетерпение, но я пошла напролом.
– Майло, кто такая Винельда?
Язвительная усмешка тронула его губы:
– О. Значит, если я неповинен в убийстве, в ход идет менее тяжкое обвинение.
– Она ответила на телефонный звонок в нашей квартире.
Облокотившись на ограду, Майло снова перевел взгляд на море.
– Винельда – это горничная.
– Мы не держим в квартире постоянную прислугу.
– Теперь держим. Умопомрачительно нескладная дурнушка. – Майло достал из портсигара сигарету и прикурил. – Мне пришлось ее нанять, чтобы разведать про Хэмильтонов.
– Ты о чем?
– Она работала у них в Лондоне. Не было случая тебе рассказать. Она сообщила кое-что любопытное про миссис Хэмильтон, хотя, как показало время, тебе вовсе не пригодились добытые мною сведения.
– Ты не сказал, куда уехал. И я не…
– Мне пришло в голову, что, может, удастся подсобрать какие-то лакомые крохи в Лондоне. Я разыскал эту горничную, и она поведала мне о несчастном браке Хэмильтонов, особо отметив, что у миссис Хэмильтон, судя по всему, имеется друг мужского пола на стороне, описание которого имело жутковатое сходство с портретом Руперта Хоу. Винельда оказалась поразительно наблюдательной для такой неумехи.
– Так, значит, вчера вечером ты уже знал, кто убийца.
– Подозревал.
– Почему же ты не сказал мне? – Хотя я, конечно, прекрасно понимала почему.
– Мне показалось, будет некстати, – без выражения ответил Майло. – Я хотел рассказать все инспектору. Когда я спустился вчера в гостиную, миссис Хэмильтон там не было, и я решил, что она осталась у себя. Мне не пришло в голову, что тебе может грозить опасность… Но, полагаю, это все не важно, если на выручку подоспели инспектор Джонс и такой галантный Трент… – И Майло одарил меня пустейшей улыбкой. – Все хорошо, что хорошо кончается. – Что-то было в его голосе, от чего мне стало не по себе. – Вот, дорогая, и все объяснение моему неожиданному отъезду в Лондон и загадочной Винельде. Конечно, чтобы выудить из нее нужные сведения, пришлось ее нанять. От души надеюсь, что когда ты вернешься в Лондон, квартира еще будет стоять на месте.
Я обратила внимание на это «ты» вместо «мы». Значит, он не собирается ехать со мной.
– Лучше бы ты мне все рассказал, – вздохнула я. – А ты просто уехал, да потом еще инспектор… Якобы ты утверждал, будто видел Джила. Вот я и подумала, что… Все так запуталось.
– Как тебе известно, я приехал сюда сразу вслед за тобой. Очутился в гостинице аккурат в день убийства и по случаю услышал довольно-таки эмоциональный разговор Трента с Хоу. И решил, что, наверно, будет лучше объявиться позже.
– Почему ты ничего не сказал мне, Майло? Если бы я знала…
– Это бы ничего не изменило. – Он выдохнул облачко дыма. – Было совершенно очевидно, что ты хочешь думать обо мне только самое худшее.
– Ты не давал мне оснований усомниться в этом, – пожала я плечами. Я вовсе не злилась. Было просто грустно. Все пошло не так, как я надеялась. – А факты говорили о том, что ты тут замешан. Потом эта непонятная женщина в квартире. Что мне оставалось думать?
Майло посмотрел на меня:
– Может, то же самое, что подумал я, узнав, что Джил Трент провел ночь в твоей комнате.
При всей небрежности голос его был страшно холоден.
– Кто тебе сказал? – спокойно спросила я.
– Это правда?
– Он пришел поговорить, но слишком много выпил в тот день и отключился.
– Значит, правда.
– Ничего не было, Майло.
– Ничего? – Он поднял брови, и этот мимический жест означал вызов.
Мне очень не хотелось, но я чувствовала, что нужно сказать ему все. Правда оказалась намного труднее, чем я думала.
– Он… Я… мы поцеловались. Один раз.
– И?
– И он заснул и проспал до утра.
Майло усмехнулся:
– Бедняга Трент. Ждать пять пять лет и отрубиться в тот самый момент, когда уже держишь ее в своих объятиях.
– Я бы не позволила…
– О!
– Разумеется, нет. – Я начинала злиться. – В отличие от тебя.
Он улыбнулся крайне жесткой улыбкой:
– Ты смотришь на меня с высоты своего превосходства, не так ли, дорогая?
– Прости, – вздохнула я. – Мне не надо было этого говорить. Из-за всей этой истории нервы развинтились.
– Да уж. Ладно, как ни очаровательна была морская прогулка, думаю, пора возвращаться в лоно цивилизации.
Майло потушил сигарету, с силой растерев окурок в пепельнице, и мне невольно подумалось, что вот так же он поступил и с нашими отношениями.
– Куда направляешься? – спросила я.
– Обратно в Монте-Карло. А может, в Швейцарию. Пока не знаю.
Я опустила голову, взгляд упал на руки, и я сообразила, что так и не надела обручальное кольцо.
– Когда тебя ждать обратно?
– Я тебе черкну.
Я подняла на него глаза, и мы посмотрели друг на друга, не желая говорить то, что расставило бы все точки над i.
– Тогда счастливо, Эймори.
И, наклонившись, Майло чмокнул меня в щеку. Почувствовав на прохладном от ветра лице теплоту его губ, я прошептала в ответ:
– Счастливо, Майло.
Больше всего на свете мне хотелось упасть в его объятия, но я не могла заставить себя это сделать. Гордость вовсе не такое уж положительное качество, и у меня оно оказалось развито слишком сильно, я не сумела ему сказать: «Не хочу, чтобы ты уезжал». Майло ушел, и я повернулась к морю, чтобы этого не видеть. Не видеть, как он уезжает.
Кто же виноват – он или я? Клубок и впрямь слишком запутался, в нем не разобраться. Может, Майло прав. Может, пусть лучше пройдет какое-то время, прежде чем мы примем решение.
