Глава 16. Смерть и вечность

Как биоцентрическое мировоззрение может изменить нашу жизнь? Как оно повлияет на наши чувства – любовь, страх, скорбь? Важнее всего, как оно помогает нам примириться с нашей несомненной смертностью и понять связь нашего тела с сознанием.

Тяга к жизни и обусловленный этим страх смерти – фундаментальная проблема, иногда перерастающая в одержимость. Это грубо, но неоспоримо доказывают роботы-репликанты из фильма «Бегущий по лезвию бритвы» – всем, кто готов слушать. Но как только мы забудем о полном случайностей физическом космосе и начнем смотреть на вещи с биоцентрической точки зрения, конечность жизни уже не кажется столь бесспорной.

Две тысячи лет назад Лукреций Эпикуреец учил не бояться смерти. Размышления о времени и об открытиях современной науки приводят нас к аналогичным выводам: лишь самосознание разума является истинной реальностью, главенствующей и безграничной. Умирает ли сознание вместе с телом?

Здесь мы ненадолго отвлечемся от науки и подумаем, что подсказывает и допускает биоцентризм, а не что он доказывает. Следующие выкладки довольно спекулятивны, но не думайте, что я просто философствую. Мои выводы не противоречат логике и здравому смыслу, если сознание является одной из основ Вселенной. Те, кого интересуют только факты, вправе не согласиться с любыми из нижеизложенных довольно условных умозаключений.

Как писал Эмерсон в очерке «Сверхдуша», «приверженность чувствам у большинства людей настолько сильнее доводов разума, что стены пространства и времени кажутся прочными, реальными и непреодолимыми. Если кто-то говорит о непостоянстве этих границ в мире, то его могут счесть безумцем».

Помню день, когда я впервые это осознал. Из-за поворота выехал трамвай, от которого во все стороны с треском летели искры. Гремели металлические колеса, звякали монетки. Сотрясаясь и покачиваясь, массивный электрический вагон летел в мое прошлое, квартал за кварталом, через десятилетия, сквозь окраины Бостона, где кончается метро, – и так до Роксбери. На этом трамвае я добрался до подножия холма, туда, где для меня когда-то началась Вселенная. Я надеялся, что найду где-нибудь свои инициалы, нацарапанные на тротуаре или на дереве, а может быть – старую полурассыпавшуюся игрушку, которую я когда-то спрятал в коробке из-под обуви как доказательство моего бессмертия.

Но когда я добрался до места – увидел, что здесь поработали бульдозеры и ушли. Казалось, город присвоил себе несколько акров бывших трущоб. Старый дом, где я жил, соседские дома, в тени которых мы играли с мальчишками, все эти дворы и деревья, среди которых я вырос, исчезли. Но, хотя все это было стерто с лица земли, в моем сознании эти картины оставались четкими и явственными, как залитые солнцем фотографии. Эти образы накладывались на окружавший меня ландшафт. Я пробрался через кучи мусора и остатки какого-то строения, о былом назначении которого можно было только догадываться. В тот весенний день некоторые из моих коллег, как обычно, проводили эксперименты в лабораториях, другие размышляли о черных дырах и корпели над уравнениями. Я же сидел в покинутом квартале, мучительно ломая голову над тем, насколько незавершенной и неправильной природой обладает время. Я не говорю, что никогда не видел падающего листа либо состарившегося человека, которого знал юным. Но в тех местах совершенно случайно я мог наткнуться на скрытый путь, способный увести меня за пределы известной мне природы в какую-то вечную реальность, не ограниченную потоком событий.

Масштабы этой дилеммы удалось представить Альберту Эйнштейну в «Анналах физики» и Рэю Брэдбери в его романе-шедевре «Вино из одуванчиков»:

«– Но я и правда была девочкой, такой же, как ты, только много лет назад…

– Вы просто шутите, – все еще смеясь, сказала Джейн. – По правде, вам никогда не было десяти лет, да?

– Ступайте домой! – вдруг крикнула миссис Бентли, ей стало невтерпеж под их взглядами. – Нечего тут смеяться!

– И вас вовсе не зовут Элен?

– Разумеется, меня зовут Элен!

– До свидания! – сквозь смех крикнули девочки, убегая по лужайке; Том поплелся за ними. – Спасибо за мороженое!

– Я и в классы играла! – крикнула им вдогонку миссис Бентли, но их уже не было».

Я стоял на осколках моего прошлого, и мне казалось невероятным, что я, как и миссис Бентли, существую именно в настоящем. Мое сознание, двигавшееся в будущее на кромке времени, было похоже на ветерок, гуляющий по парковке, гоняющий перед собой листья.

«– Дорогая, ты никак не можешь понять, что время не стоит на месте… В девять лет человеку кажется, что ему всегда было девять и всегда так и будет девять. В тридцать он уверен, что всю жизнь оставался на этой прекрасной грани зрелости. А когда ему минет семьдесят – ему всегда и навсегда семьдесят. Человек живет в настоящем, будь то молодое настоящее или старое настоящее; но иного он никогда не увидит и не узнает».

Замечание миссис Бентли не такое тривиальное, как может показаться. Время – это такая часть реальности, которая отделяет человека от его прошлого, одно «сейчас» от следующего. Как же при этом сознание остается непрерывным во времени? Говорят, что «восемьдесят – наше последнее настоящее». Но кто возьмется утверждать, что время и пространство – это не грани настоящей вечности, хотя сейчас они кажутся интуитивными конструктами, а не неизменными самостоятельными сущностями. Кошка, даже смертельно больная, спокойно смотрит широко распахнутыми глазами на череду событий, воспринимая их только как «здесь и сейчас». Она не подозревает о том, что такое смерть, следовательно, и не боится ее. Будь что будет. Мы верим, что умрем, так как нас к этому приучили. Кроме того, большинство из нас прочно ассоциируют себя со своим телом. Известно, что тела умирают, – значит, вместе с ними умираем и мы.

Различные религии подробно описывают посмертное существование, но как проверить, правдивы ли эти истории? Физики утверждают, что энергия никуда не исчезает. Наш мозг, разум и все органы чувств работают на слабых электрических токах, эта же энергия лежит в основе и самого ощущения жизни. Такая энергия не может исчезнуть, как и любая другая – все. Это звучит обнадеживающе и привлекательно с интеллектуальной точки зрения, но как поверить, что мы испытываем именно «чувство» жизни? Такое чувство и есть та самая тайна, которую столь безуспешно пытаются разгадать нейрофизиологи. Она напоминает призрачный коридор, и чем дальше мы по нему бежим, тем больше он становится.

Биоцентрическая концепция полагает, что космос не ограничен ни пространством, ни временем, поэтому не допускает и смерти в каком-либо реальном смысле. Когда тело умирает, жизнь покидает его в той реальности, из которой мы не можем сбежать, но не в реальности случайных столкновений крошечных частиц.

Ученые полагают, что мы можем с уверенностью сказать, где начинается и заканчивается личность. Обычно мы не приемлем концепции множества Вселенных, рассматриваемые в фильмах «Звездные врата», «Стар Трек» или «Матрица», считаем их выдумкой. Но оказывается, что в такой фантастике есть достаточно глубокий научный смысл. По мере все более быстрого распространения изменений, описанных в этой книге, мы будем лишь укрепляться в убеждении, что пространство и время – это не абсолютные параметры Вселенной, а лишь аспекты ее восприятия, свойственные живым организмам.

Современная научная картина мира не позволяет избавиться от страха смерти. Но почему мы здесь, как будто совершенно случайно уселись на кромке бесконечности? Ответ прост: эта дверь никогда не закрывается! Математически возможность конечности нашего сознания равна нулю.

Повседневный опыт логически заключает нас в среде, где отдельные объекты появляются и исчезают, все когда-нибудь зарождается. Котенок ли это, карандаш ли – все предметы и существа однажды появляются в мире, а другие в то же время исчезают. Напротив, есть и другие сущности, бесконечные по своей природе, – любовь, красота, сознание, вся Вселенная. Они всегда простирались за пределами холодного и ограниченного рассудка. Итак, Великое Всё, которое мы теперь с полным правом можем считать синонимом понятия «сознание», едва ли укладывается в эфемерные категории. Здесь на помощь науке приходит интуиция, подсказывающая, что сознание именно таково по своей сути, пусть, увы, мы и не можем никому предоставить убедительных доказательств бессмертия.

Наша неспособность вспомнить бесконечное время в данном случае несущественна, так как память представляет собой крайне ограниченный и избирательный механизм, действующий в нейронной сети. Мы по определению не можем вспомнить время пребывания в «ничто», равно как и не можем найти там ответы на вопросы.

Вечность – интереснейшая концепция, которая не означает вездесущего пребывания во времени без конца. То есть вечность – это не неограниченно долгая временная последовательность. Это состояние вне времени. Восточные религии на протяжении тысячелетий утверждают, что и рождение и смерть иллюзорны. Как минимум это исповедуют их эзотерические доктрины. Большинство приверженцев каждой религии интересуются более периферийными аспектами, к числу которых в восточных сектах относится реинкарнация. Поскольку сознание не ограничивается пределами тела, поскольку фундаментальное различие между внутренним и внешним прослеживается практически только в языковой картине мира и в повседневной практике, нам остается считать бытие (сознание) первоосновой реальности.

Проблема, с которой многие из нас сталкиваются, пытаясь обдумывать такие вещи, – не только в дуалистичной природе языка, который из-за своей двойственности плохо подходит для описания таких проблем. На самом деле «истина» многослойна и зависит от степени ее понимания. Наука, философия, религия и метафизика – все эти области знания работают над проблемами, касающимися широчайшей аудитории. Отдельные члены этой аудитории обладают совершенно разным уровнем понимания, образования, разнообразными склонностями и субъективными мнениями.

Когда опытный ученый-оратор встает за кафедру, он уже знает, какой аудитории сегодня предстоит прочитать лекцию. Физик, выступающий с научно-популярной лекцией (особенно для молодых людей), постарается обойтись без уравнений – лишь бы у слушателей горели глаза. С другой стороны, если аудитория обладает хорошей научной подготовкой – допустим, в аудитории собрались преподаватели физики, работающие в старших классах, – то все легко поймут и более сложные формулировки, например «электроны вращаются по орбитам вокруг ядра атома» или «Юпитер вращается вокруг Солнца». Если же аудитория в высшей степени профессиональная, состоит только из опытных физиков и астрономов, то оба предыдущих утверждения будут восприняты как неверные. На самом деле у электрона нет никакой орбиты. Он словно мерцает в вероятностном состоянии примерно на одном и том же расстоянии от ядра, пока присутствие наблюдателя не приведет к схлопыванию его волновой функции. Юпитер же вращается не вокруг Солнца, а вокруг барицентра – пустой точки в пространстве, где уравновешиваются силы тяжести двух этих небесных тел. То, что является верным в одном контексте, ошибочно в другом.

Такое правило действует и в науке, философии, метафизике и космологии. Если человек считает, что существует только в пределах своего тела, а Вселенная – это не связанное с ним внешнее пространство, в котором царят случайности, то утверждение «смерти нет» покажется ему не только абсурдным, но и неверным. Все клетки нашего тела действительно умрут. Закончится и ограниченное ложное самоощущение – жизнь отдельного организма. Обещания посмертной жизни воспринимаются с вполне обоснованным скептицизмом: «Какая посмертная жизнь, если мое тело разложится? Как?»

Следующий уровень понимания – ощущение себя живым существом, духом, который каким-то образом заточен в теле. Если у человека есть духовный опыт либо какие-то религиозные или философские воззрения, благодаря которым он не сомневается в наличии бессмертной души, то он вполне может полагать, что жизнь продолжается и после смерти тела. Он не отступится от такой точки зрения, даже если друзья-атеисты будут его уверять, что он выдает желаемое за действительное.

Смерть всегда воспринималась одинаково: окончательный и неизбежный финал. Смерть может постичь лишь того, кто родился или был создан, кого-то, обладающего ограниченной и конечной природой. Изящный винный бокал, который вы унаследовали от бабушки, также в каком-то смысле смертен. Если он упадет на пол и разобьется вдребезги, то будет навсегда утрачен. Тела людей тоже когда-то зарождаются, их клетки стареют и умирают. Каждая клетка саморазрушается примерно через 90 актов деления, даже если на нее не действуют никакие внешние силы. Умирают и звезды, хотя их век обычно исчисляется миллиардами лет.

Теперь мы подходим к самому древнему и огромному из всех вопросов. Кто я? Если я – только тело, то рано или поздно умру. Если я – мое сознание, сумма опыта и чувств, то не могу умереть, по той простой причине, что сознание может последовательно выражаться в самых разных формах, но при этом остается бесконечным. Для тех, кто предпочитает более конкретные ответы, наука свидетельствует, что ощущения «я жив» или «это я» заключены в бурном нейроэлектрическом фонтане, работающем на 100-ваттном питании и генерирующем примерно столько же тепла, сколько яркая электрическая лампочка. Помните, как быстро согреваешься в машине холодной зимней ночью, особенно если сидишь там в компании одного-двух пассажиров?

Завзятый скептик может возразить, что при смерти вся эта внутренняя энергия просто «покидает тело» и исчезает. Но одна из основополагающих аксиом в науке заключается в том, что энергия никуда и никогда не исчезает. Можно со всей уверенностью утверждать, что энергия абсолютно бессмертна, она не создается и не уничтожается. На самом деле энергия просто переходит из одного состояния в другое. Практически все на свете имеет свой энергетический рисунок, а значит, не лишено такого бессмертия. Продолжу аналогию с автомобилем. Допустим, вы едете вверх по склону холма. При этом высвобождается энергия бензина, заключенная в его химических связях. Благодаря этой энергии машина движется и преодолевает силу тяжести. Когда вы едете вниз по склону холма, машина также тратит топливо, но при этом накапливает и потенциальную энергию. Таким образом, при борьбе с силой тяжести машина приобрела дополнительную энергию, дозу, которая может быть потрачена в любой момент, но не «испортится» даже через миллиарды лет. Машина может потратить этот запас энергии когда угодно – что мы и делаем при спуске с холма. В это время можем вообще выключить мотор. Когда машина катится с холма, она ускоряется под действием кинетической энергии – то есть энергии движения. По мере спуска с высоты тратится потенциальная энергия, накопленная при преодолении силы тяжести, но приобретается кинетическая. Вы давите на тормоз, который нагрелся. Повышение температуры свидетельствует о том, что атомы в тормозе стали двигаться быстрее; это еще одно следствие кинетической энергии. Гибридные автомобили используют такую энергию тормоза для подзарядки батарей. Итак, энергия постоянно переходит из одной формы в другую, но ее количество не уменьшается ни на йоту. Если наше сознание – это энергия, то оно также никуда не исчезает, поскольку исчезать некуда. Мы обитаем в закрытой системе.