17 число 02 месяца 24 года, Порто-Франко
С трудом дождался окончания рабочего дня (ну, у молодого напарника он все еще продолжался, но я заранее отпросился у начальника) и поехал на аэродром. Погода с утра внушала надежды на лучшее, к тому же я заранее созвонился с Джимом — сегодня планировался первый вылет после наземной подготовки. Руление отрабатывали довольно много, пора бы и в полет!..
Стараясь не торопиться, еду в сторону аэродрома. Попутно отмечаю увеличившиеся количество машин и пешеходов на улицах — ну да, мокрый сезон заканчивается, народу надоело дома сидеть. Небо потихоньку очищается от слоя серых «дождевых» облаков, и остаются ярко-белые комочки «кучевых», с плоскими основаниями и светлыми «верхушками». В них залетать не рекомендуется, но мы так высоко подниматься и не планируем. (Откуда я это взял? Просто изучал основы метеорологии в курсе подготовки, вот откуда.)
Снова выкатываем «Сессну» из ангара, на этот раз чуть подальше, и Джим командует:
— Начинай предполетный осмотр!
Беру в кабине планшет, и начинаю процедуру, за прошедшее время вбитую уже в самые глубины подсознания. Инструктор придирчиво оценивает мои действия, но молчит, значит, все идет как нужно. Докладываю ему:
— Осмотр закончен, замечаний нет!
— К запуску готов!
Мы оба забираемся в кабину, пристегиваемся, надеваем гарнитуры, и начинается очередная последовательность действий, тоже неоднократно отработанная еще в ангаре, но сейчас-то все по-настоящему. Наконец, Джим кивает мне, и я начинаю процедуру:
— Чиф, разрешите запуск!
— Запуск разрешаю!
Через некоторое время двигатель уже вовсю крутит пропеллер, постепенно прогреваясь. Смотрю на индикаторы температуры и давления жидкостей — норма, продолжаем дальше… Погоняв двигатель на различных режимах, Джим спокойно говорит мне:
— Начинай работу с Вышкой.
..А мне неспокойно, хотя и знаю, что «рулить» все равно будет он сам…
— Вышка, я «Блюберд», прошу информацию для вылета!
— «Блюберд», я Вышка. Полоса номер два, ветер пятьдесят градусов, три метра в секунду, температура двадцать один, видимость десять, давление тысяча пять миллибар…
— Вышка, я «Блюберд», разрешите предварительный!
— «Блюберд», я Вышка, разрешаю предварительный.
— Вышка, я «Блюберд», принял.
Инструктор дает знак техникам, те выдергивают из-под колес стояночные колодки, и командует мне:
— Выруливай!
Стараясь как можно плавнее рулить, вывожу «Сессну» на исходную позицию.
— Вышка, я «Блюберд», на предварительном, разрешите исполнительный!
— «Блюберд», я Вышка, занимайте исполнительный, полоса два!
Выруливаю в начало указанной полосы, вопросительно смотрю на инструктора, тот кивает, и я сразу запрашиваю диспетчера:
— Вышка, я «Блюберд», на исполнительном, к взлету готов!
— «Блюберд», я Вышка, взлет разрешаю, ветер пятьдесят градусов, три метра в секунду.
Джим показывает мне «Убери руки!», и прибавляет газу, «Сессна» начинает разгоняться.
— Скорость отрыва!
— Взлетаем!
Дрожь от колес прекратилась, после короткого разбега самолет легко отрывается от полосы (еще бы, без груза летим), вот мы и в воздухе… По знаку пилота убираю закрылки и докладываю:
— Вышка, я «Блюберд», взлет произвел!
— «Блюберд», я Вышка, поворачивайте на курс ноль-десять, набирайте три тысячи футов, можете работать от трех до пяти тысяч футов.
— Вышка, я «Блюберд», принял, занимаю три тысячи.
Под крылом мелькают аэродромные строения, автостоянка за вышкой, среди стоящих на ней серо-грязно-камуфлированных машин выделяется какие-то яркое пятно. Тут же слышу рык инструктора:
— Курсант, ворон не лови!..
Перевожу двигатель в нормальный режим, и начинаем не торопясь набирать положенную высоту. Рулит-то Джим, но я стараюсь запоминать, как и что он делает. В общем, все понятно.
Отойдя от аэродрома километров на двадцать, инструктор говорит мне:
— Запоминай ориентиры, пригодится при заходе на посадку.
— Принял. Два близко расположеных холма наблюдаю.
— Вот на них и будем выходить при посадке с этого курса. Остальные ориентиры ты мне потом на карте покажешь, в следующие полеты сверху с ними познакомишься. А сейчас давай начнем обучение. Тебя как, не укачало?
— Нет, чиф, все нормально.
— Берись за управление, и держи горизонт.
Взявшись за «рога» штурвала и поставив ноги на педали, ощущаю, как «Сессна» начинает уходить в сторону и задирать нос. Эй, так не пойдет! Стараясь действовать как можно нежнее, пытаюсь небольшими фиксированными перемещениями штурвала вернуть ее на курс и на «горизонт», получается, получается!!!..
— Можешь даже чуть поэнергичнее, пассажиров у нас нет, — одобрительно усмехается Хокинс.
— Мне нужно реакцию почувствовать, — я пытаюсь удержать самолет на прямой, получается, но с небольшими рысканиями по крену и тангажу.
— Спокойнее, сейчас триммером отрегулируем, легче будет, — Джим начинает вращать колесико триммера, и жить становится веселее — нагрузка уменьшается, и мне удается вести «птичку» практически ровно.
— Нормально, теперь запоминай, как виражи нужно выполнять, — инструктор не спеша дает крен в левую сторону и чуть тянет штурвал на себя. — За скоростью и указателем скольжения смотри!
Пытаюсь одновременно считывать показания о скорости и наблюдать, что именно делает Джим, получается не очень хорошо. Это и есть «отработка распределения внимания»…
— Ты не на цифры смотри, а запоминай положение стрелки у сектора.
— Понял…
— Теперь давай сам!
Пытаюсь повторить движения инструктора, даю крен влево и подтягиваю штурвал на себя. Видимо, перестарался, потому что крен получился чуть больше, чем нужно, и вираж выходит более «крутым». Совершенно машинально «даю ногу» — подрабатываю рулем направления, чтобы не потерять высоту, и чуть прибавляю газу, чтобы не падала скорость.
— Курсант, полегче, у нас не «пилотажка». Ты на своих моделях так виражи выполнял?
— Да…
— Заметно… Хорошо, неплохо для начала! Теперь давай в другую сторону!
И так мы виражили в зоне около часа. Периодически поглядывая на небо и в море, оценивали обстановку, но темных облаков на горизонте видно не было, только висела белоснежная разрозненная «кучевка», под которой мы и летали. Когда проходили под облаками, «Сессну» начинало чувствительно потряхивать, поэтому в таких местах старались не задерживаться. В это же время кто-то начал переговариваться с диспетчером, запрашивая метеоусловия. Интересно, от нас вроде никто вылетать не собирался, неужели какая-то «первая ласточка» пожаловала? Но нас не вызывали, поэтому мы продолжали упражняться дальше.
Когда я почувствовал, что от напряжения уже весь мокрый, несмотря на прохладу в кабине, Джим скомандовал:
— Разворачивай на курс сто восемьдесят, запрашивай посадку!
— Принял!
Не торопясь сделав разворот, начинаю вызывать диспетчера:
— Вышка, я «Блюберд», прошу визуальный заход на посадку, дайте метео!
— «Блюберд», ожидайте в зоне пять минут, глиссада занята! — и тут же начинает переговоры с другим бортом, видимо, подходящим к аэродрому.
Снова начинаю закладывать виражи, периодически пролетая над береговой линией. На поверхности моря кое-где видны катера, удалось даже заметить небольшое рыболовное судно — наверное, решили воспользоваться хорошей погодой и наловить свежей рыбы. Рестораны «с руками оторвут», за мокрый сезон замороженные продукты из холодильников всем надоели.
— «Блюберд», разрешаю визуальный заход после круга, курсом девяносто на полосу один, ветер восемьдесят градусов, пять метров в секунду, видимость десять, полоса сухая.
— Вышка, я «Блюберд», выполняю заход курсом девяносто на полосу один.
Описав большую петлю, заходим на курс. Да, направление ветра поменялось, поэтому и полосу дают другую.
— ILS — для лентяев, мы все «руками» будем отрабатывать, ясно? — обратился ко мне Джим.
— Ясно, чиф!
— Вышка, я «Блюберд», захожу на круг.
— «Блюберд», я Вышка, полоса свободна, посадка по готовности.
— Вышка, я «Блюберд», предполагаемое время захода на посадку — через пять минут.
Когда проходим над полосой, возле ангара вижу «Бичкрафт», один из пропеллеров еще медленно вращается. У въездного шлагбаума стоит пара больших джипов, встречать кого-то приехали, что ли?
— А, вот и наш Жако прилетел! — говорит Джим.
— Вот радости-то у Нинон будет! — отвечаю я, и мы оба смеемся.
Развороты Джим почему-то доверяет выполнять мне, стараюсь, как только могу. Инструктор одобрительно кивает, затем командует:
— Запоминай, какие на этом удалении от полосы должны быть высота и скорость, входим в глиссаду.
Докладываю по радио:
— Вышка, я «Блюберд», полосу набюдаю.
— «Блюберд», я Вышка, посадку разрешаю.
Начинаем плавно снижаться, и почти в начале полосы «Сессна» осторожно касается бетонки сначала задними колесами, потом опускает нос и дальше катится уже на трех колесах, Джим потихоньку притормаживает.
— Вышка, я «Блюберд», есть посадка, полосу освободил, разрешите руление до стоянки.
— «Блюберд», я Вышка, руление до места стоянки разрешаю.
После недолгой поездки заруливаем и останавливаемся возле своего ангара, докладываю:
— Вышка, я «Блюберд», на стоянке.
— «Блюберд», я Вышка, Хокинса просят зайти в диспетчерскую, конец связи!
— Вышка, я «Блюберд», принял, конец связи!
Джим говорит мне:
— Так, глуши двигатель, затем проведешь осмотр, техники помогут «птичку» в ангар закатить, я к диспетчеру.
Пока я щелкал переключателями, он придирчиво смотрел на мои действия. Когда пропеллер замер, он не торопясь вылез из кабины, махнул мне рукой, мол «Приступай!» и пошел к своей машине, стоявшей у стены ангара.
А что тут осматривать-то? На бреющем полете над лесом не ходили, в стаю птиц не влетали… Значит, процедура стандартная…
К возвращению инструктора самолет уже стоял в ангаре, и я влажной тряпкой не спеша протирал остекление кабины.
— Кто там прилетел? — спросил я у него.
— Жако, четырех бизнесменов привез. Срочно им надо было сюда, видите ли… Даже плохой погоды не побоялись.
— А что вызывали-то? У нас же все нормально в полете было.
— Спрашивали, какие планы на будущие дни. Я сказал, что буду с тобой подготовкой заниматься, если погода позволит.
— Наверное, что-то предложить хотели?
— Да, облет береговой линии делать периодически. Сейчас после зимы многие начнут на катерах в море выходить, мало ли что может случиться.
— Так нам можно и совместить тренировки с такими полетами, если что?..
— Чуть позже решим, сейчас докладывай о результатах осмотра…
Когда проезжали мимо стоянки, никакой красной машины там уже не было. Показалось, что ли?..
Так что еще примерно полчаса мы с Хокинсом сидели в «Триммере», за кружкой пива отмечая наш первый совместный вылет. У стойки, за которой суетилась сияющая от счастья Нинон, восседал на вертящемся табурете какой-то тип в кожаной куртке. Посмотрев на его нос, я спросил у Джима:
— Это и есть Жак?
— Он самый, — ухмыльнулся пилот. — Посмотри, как Нинон перед ним крутится.
На обширной груди барменши поблескивал кулон на цепочке из желтого металла, раньше этого украшения у нее вроде не было. В ажурную оправу вставлен довольно большой зеленоватый камень, искристо бликовавший в неярком свете немногочисленных светильников. Изумруд? Нет, не похоже… Наверное, это хризопраз или что-то вроде него. Впрочем, мне-то какая разница?..
А в это время Жако продолжал свой треп с подружкой:
— Хотел вылететь при первой возможности через неделю, погода еще не устоялась. А тут пристали эти четверо — мол, срочно нужно, платим любые деньги, ничего не боимся, только отвези! Ну, я и рискнул. Видишь, как здорово получилось?
— А когда в ресторан меня поведешь? И в какой? — тут же спросила Нинон.
— Куда скажешь — туда и поведу, только давай завтра, а то мне переодеться надо бы. Деньги я с этих бородатых уже получил, так что без проблем.
Опаньки… Что это еще за «бородатые»? Плохо, что напрямую спрашивать нельзя… Ладно, послушаю еще, может быть, что и прояснится.
Однако ничего интересного выяснить не удалось — буквально минут через десять Жако засобирался в город, и улыбающаяся Нинон тут же объявила посетителям, что по техническим причинам бар закрывается. Жаль…
Дома Рыжик сразу заметила довольное выражение на моем лице, и спросила:
— Ну что, удачно все прошло?
— Да, инструктор даже не ругался… Ну, почти…
— Самолет «одним куском» посадили? — Надо же, она и это выражение знает, интересно, откуда?
— Конечно, Джим сам управлял, мне посадку отрабатывать еще рано. Так, потренировался по прямой рулить, виражи, развороты делать…
— И как мечта детства — стоило оно того?
— Еще бы!.. Ужин у нас готов? А то у меня аппетит так разыгрался, что даже говорить не могу…
