Глава 16
Кающиеся души
Попрощавшись с Эдвиной и отцом, который все никак не хотел меня отпускать, мы с Патриком отправились в Гленко. Я решила, что вторую ночь мы проведем на равнине Глен-Дохарт. Возле озера мы легко отыскали уютное место для стоянки.
Патрик почти все время молчал, у меня тоже не было особой охоты с ним разговаривать. Я прекрасно понимала, что мой брат огорчен неожиданным поворотом событий, но это было сильнее меня. Чтобы уменьшить груз собственной вины, я заявила, что не помоги он Лиаму раздобыть поддельное разрешение на выезд из страны, мой муж никуда бы не уехал. Я испытывала отчаянную потребность на кого-то злиться, и мой несчастный брат оказался единственным, на кого я могла излить всю свою желчь.
Небо было затянуто тучами, то и дело шел дождь. Пыль и ткань платья липли к моей влажной коже. Я спустилась к маленькой речке, чтобы умыться, в то время как Патрик остался расседлывать лошадей. Солнце село за горизонт несколько минут назад, и в наступающих сумерках пейзаж радовал глаз переливами золота и пурпура. Я выбрала между двумя валунами местечко, где было не слишком глубоко, сняла корсаж, приподняла юбки и заткнула подол за пояс. Войдя в воду по колено, я наклонилась и, зачерпывая воду горстями, обмыла шею, грудь и затылок.
Мне хотелось побыть одной, чтобы как следует подумать. Выйдя из воды, я легла на берегу и уставилась на звезду, слабо мигавшую на переливчатом небосводе. Неужели наша с Лиамом жизнь всегда будет такой? Неужели он станет убегать при малейшем недоразумении между нами? Я не сомневалась в его чувствах, но мне не нравилось, что мои чувства так мало волнуют его. Мы поженились полтора месяца назад и за все это время провели вместе не больше двух недель.
Чей-то крик заставил меня вскочить на ноги и выхватить нож из кожаных ножен, которые я теперь всегда носила на поясе. Подняв с земли корсаж, я затаилась в тени бо́льшего валуна. Мужские голоса, принесенные легким ветерком, отражались от каменной глыбы у меня за спиной.
Мое сердце колотилось от страха, когда я обошла валун и выглянула с другой стороны. Они находились метрах в тридцати от меня, ниже по склону холма, возле озера. Пять силуэтов четко вырисовывались на фоне его золотистых вод. Лица с такого расстояния рассмотреть было невозможно, но я заметила, что не все они были в килтах. На иных были штаны, однако у всех через плечо был перекинут традиционный плед. То были шотландцы. Разговор шел на английском, но в него то и дело вплетались фразы на гэльском, и по повышенным тонам я поняла, что эти люди ссорятся.
Я быстро оделась и подняла с земли длинный нож, которым пополнила свой арсенал перед отъездом из Эдинбурга. Это Патрик настоял, чтобы я взяла с собой еще один кинжал. Сам он вооружился коротким обоюдоострым мечом, кинжалом и двумя пистолетами: один он носил при себе, второй хранился в седельной кобуре. «На всякий случай!» – любил повторять он. Оставалось только надеяться, что брат умеет обращаться со всем этим оружием. Мне не приходилось видеть Патрика дерущимся, и я не представляла его с мечом в руке. Моего брата нельзя было назвать ни тщедушным, ни неловким, вовсе нет! Патрик был парнем рослым, не меньше метра восьмидесяти, и крепким, но, в отличие от Майкла и Мэтью, он всегда предпочитал словесные сражения кулачным боям. Но здесь, в Хайленде, вдалеке от куртуазных политических дискуссий, слова никого не могли защитить от стального клинка в руке противника.
Мне удалось разобрать несколько фраз. Судя по всему, ссора разгорелась из-за денег. Кто-то выкрикнул оскорбление в адрес какого-то Кэмпбелла, назвав его «грязным псом». Я распласталась на земле, чтобы меня не заметили, потому что один из мужчин почему-то стал поглядывать в мою сторону. Словесная перепалка продлилась еще пару минут, а потом стремительно наступила развязка.
Двое схватили третьего за руки, чтобы он не отбивался, а еще двое принялись бить его кулаками по лицу и в живот. Я отчетливо слышала приглушенные звуки ударов и при каждом вздрагивала. Наконец пара извергов угомонилась и один из них, тот, что был повыше, схватил бессильно повисшую голову жертвы за волосы, приподнял ее и что-то сказал. Ответом ему стало еще одно ругательство:
– Чтоб тебе вечно гнить в аду, Эуэн Кэмпбелл! Будь проклята твоя долина со всеми, кто там живет!
Кровь застыла у меня в жилах. Бедняга получил еще один удар, потом послышался ужасающий скрежет металла о металл – чей-то меч покинул свои ножны. Глаза мои расширились от страха. Меня ждало ужасное зрелище: в последних отсветах уходящего дня меч блеснул, чтобы тут же вонзиться в тело несчастной жертвы. Мужчина издал жуткий крик и повалился под ноги своим палачам.
У меня в висках бешено застучало. Я сделала глубокий вдох – при виде безжизненного тела на земле у меня оборвалось дыхание. Обменявшись парой фраз, убийцы подняли тело, без всяких церемоний швырнули его в поблескивающие воды озера и ушли своей дорогой.
Из страха быть замеченной я решила полежать какое-то время в своем укрытии, что позволило мне собраться с мыслями. Потом я встала, огляделась и бегом взобралась по склону холма, все время спотыкаясь о камни в наступающей темноте.
Лошади лениво щипали траву возле купы деревьев, а Патрик дремал, положив голову на седло и обняв его руками.
– Патрик! – задыхаясь, позвала я и упала на колени рядом с ним. – Нам нельзя здесь оставаться! Там, у озера, убили человека… Едем скорее! Я все видела! Если они вернутся…
– Сестренка, успокойся! – воскликнул брат, вскочив на ноги. – Угомонись и расскажи все снова! Я ничего не понял.
Я набрала в грудь побольше воздуха и взяла Патрика за руку.
– Я видела, как там, внизу, на берегу озера, убили человека. Нам надо уезжать отсюда, Пат! Если убийцы вернутся и застанут нас тут… Они нас тоже прикончат!
– О чем ты? Какие еще убийцы?
– Я не знаю! Может, это… Но я не уверена…
Я не нашла в себе сил закончить фразу. Внезапно я снова ощутила холодное прикосновение металла к моей шее и увидела искаженное ненавистью лицо Эуэна Кэмпбелла. Неужели там, у озера, был он? Я поднесла руку к шее и с трудом сглотнула.
– Всего их было пятеро, – продолжала я. – И они ссорились. Потом четверо набросились на пятого и вспороли ему живот мечом.
– Где они теперь?
– Уехали, по-моему, но если вернутся… Патрик, мне страшно!
– Они тебя видели?
– Нет.
– Ты уверена?
– Думаю, да. Я спряталась за большим камнем и лежала на земле.
Он задумчиво потер подбородок.
– Кейтлин, скоро совсем стемнеет. Небо снова затягивается тучами, и нам придется ехать чуть ли не на ощупь. Это слишком опасно! В этих горах и днем легко заблудиться…
Я села на землю рядом с ним. Он сказал чистую правду. Мы ехали медленно, спрашивая дорогу у местных жителей, которые пусть редко, но все же встречались на нашем пути. Выезжать в путь ночью было настоящим сумасшествием. К рассвету мы вполне могли оказаться в Англии. Что до Лиама, то он умел находить дорогу по звездам, но ведь надо еще знать, в какую сторону ехать…
Я прижалась к брату, и он крепко обнял меня.
– Кейтлин, они не вернутся! – сказал Патрик, желая меня успокоить. – Люди не возвращаются на место преступления…
Той ночью мы не сомкнули глаз. Одной рукой Патрик сжимал рукоятку пистолета, другой обнимал меня за плечи. Я сидела на земле рядом с ним, закутавшись в плед и держа кинжал на коленях.
Такой была вторая ночь, проведенная нами среди поросших вереском холмов Хайленда. Наскоро позавтракав припасами, которыми Эдвина любезно снабдила нас в дорогу, на рассвете мы, усталые и раздраженные, поехали дальше.
Скоро мы проехали через Крианларих и свернули на север. Здешние пейзажи показались мне смутно знакомыми.
Я поймала на себе взгляд Патрика и догадалась, что, несмотря на внешнее спокойствие, на самом деле он был донельзя напряжен и встревожен. Ему пришлось поехать со мной, ибо обстоятельства сложились так, что у него просто не осталось выбора. Дональд с Нилом уехали, Лиам отправился на континент, так кому же, как не Патрику, было везти меня в Гленко? Камзол от хорошего портного, щегольские сапожки, повадки английского джентльмена… Его внешний вид и манеры составляли разительный контраст с одеждой и манерами мужчин клана, а потому он опасался, что в Карнохе встретит не слишком радушный прием. После многих часов в седле мы наконец въехали в долину.
– Мы приехали! Слава Богу! – выдохнула я радостно и окинула взглядом знакомый ландшафт.
Патрик с сомнением пожал плечами и направил коня по узкой дороге, ведущей к перевалу Гленко. Шагом мы доехали до озера Лох-Ахтриохтан. На скале Сигнал-Рок что-то блеснуло серебром, потом послышался крик, эхом прокатившийся вдоль скалистых склонов гор. В месте, где дорога сворачивала в долину, появились двое всадников. Они направлялись к нам.
Патрик сжал губы и что-то пробормотал себе под нос. Всадники неслись галопом, поэтому оказались рядом в считаные минуты. Ангус Макдональд и Рональд Макенриг остановились на приличном расстоянии от нас. В руке у каждого было по пистолету. Они вежливо поздоровались со мной, но на спутника моего смотрели с подозрением, и дула пистолетов были направлены ему в ногу, что Патрику, конечно, не понравилось.
– Cò tha e? – спросил Ангус, ни на секунду не сводя глаз с чужака.
– Is esan mo bhrathair, Патрик, – ответила я и улыбнулась.
Ангус с Рональдом переглянулись. Рональд коротко кивнул, и оба засунули пистолеты за пояс.
– Càit’ a bheil Liam? – спросил Рональд, с тревогой окидывая меня взглядом.
– Chaidh e an Fhraing, – ответила я смущенно.
– Cuin’ a tha e ri tilleadh?
– Chan eil fhios agam, – сказала я и опустила взгляд к луке седла.
Ангус и Рональд были явно озадачены услышанным. Они переглянулись и повернули коней, так что последние километры до Карноха мы проехали под эскортом двух хайлендеров.
– Здесь всех встречают так любезно или только ирландцев? – прошептал Патрик и подмигнул мне.
Я поняла, что на душе у него стало спокойнее.
– Не удивляйся. В этих краях чужаков принимают не слишком радушно.
Показались белые столбики дыма, поднимающиеся над крышами домов. Прошел уже месяц со дня бегства в горы, которое в итоге привело нас с Лиамом в Эдинбург. Вернулась я с тяжелым сердцем и чувством бесконечного одиночества. И я знала, что объяснять, зачем мой супруг отправился во Францию, придется мне.
В доме было пыльно и пахло затхлостью. Кто-то закрыл окна деревянными щитами, которые я поспешила снять. Когда мой взгляд упал на два кресла, изготовленные Малькольмом по заказу Лиама, у меня сжалось сердце. Пока мы отсутствовали, их принесли в дом и поставили у очага. Кресла были крепкие, дубовые, с высокими резными спинками. Я пробежала пальцами по фрагменту резьбы. То была веточка вереска – эмблема клана Макдональдов.
– Очень красивые кресла, – сказал Патрик за моей спиной.
– Да, очень, – пробормотала я, подавляя волнение. – Лиам заказал их перед нашим отъездом.
Я изо всех сил старалась не заплакать. Патрик притянул меня к себе, поднял мой подбородок и ласково посмотрел в глаза.
– Сестричка, он вернется! Он, словно раненый зверь, ушел, чтобы зализать свои раны. И он хочет, чтобы никто этого не видел.
– Но зачем ехать так далеко?
– Не знаю, но ты должна быть терпеливой, Китти. Я, конечно, не успел как следует узнать его, но, думаю, ты ему дорога́. Я это понял в тот день, когда ему стало известно, что ты в поместье у Даннингов.
И он улыбнулся мне.
– В тот день я осознал, почему англичане называют хайлендеров дикарями и варварами. Я понял, что лучше не становиться у такого на пути!
Он наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб, и тут входная дверь распахнулась и в дом вихрем ворвалась Сара. Увидев нас, она замерла на месте. Какое-то время она стояла, глядя на нас с Патриком круглыми от изумления глазами.
– Господи Иисусе! – вскричала она наконец и закрыла рот ладошкой.
Я отстранилась от Патрика. Мне было неловко, поскольку Сара наверняка истолковала происходящее превратно.
– Где Лиам? – резким тоном спросила она у меня.
Взгляд ее метался от меня к Патрику и обратно. Брат мой тоже выглядел смущенным.
– Лиам не приехал. Он…
– Что они сделали с Лиамом? – перебила она меня, побледнев как полотно.
– С него сняли все обвинения.
– Где же он, если так? Почему он не приехал и кто это такой?
– Если разрешишь мне вставить хоть слово, может, я и смогу все тебе объяснить! – начала сердиться я.
Она смерила презрительным взглядом сначала меня, потом Патрика, подошла к лавке и села.
– Для начала познакомься с Патриком, моим братом!
Серые глаза Сары широко распахнулись, и она охнула. Щеки ее в считаные мгновения залило румянцем.
– Господи, а я ведь… – пробормотала она едва слышно. – Я уже подумала, что…
Она пристыженно замолчала и покосилась на моего брата.
– Но когда я вошла, вы же… Ну, вы ведь…
Она нервно теребила пальцами выгоревшую на солнце золотистую прядь.
– Прости, Кейтлин! Я слишком тороплюсь с выводами, ты же знаешь.
Патрика наш разговор явно забавлял.
– Лиам вышел из тюрьмы и уехал… Уехал во Францию.
– Во Францию? – повторила она недоверчиво. – Но зачем?
– У него какое-то дело в Кале, – вступил в разговор молчавший до поры до времени Патрик. – Но через несколько недель он обещал вернуться.
Он подошел к моей золовке и с улыбкой поклонился ей.
– Теперь, когда вы знаете, кто я такой, могу я осведомиться, с кем имею честь?..
Сара вскочила и опустила глаза, не решаясь посмотреть в черные глаза Патрика.
– Я… Я – Сара, сестра Лиама.
Мой брат взял ее ручку и галантно поднес к губам, при этом не сводя с девушки внимательного взгляда из-под ресниц.
– Сара… Счастлив познакомиться! – тихо проговорил он.
Я кашлянула, призывая Патрика к порядку. Голос его стал вкрадчивым, а я знала, что так бывает, когда он хочет очаровать собеседницу. Сара медленно высвободила пальцы, которые он дольше, чем позволяли приличия, задержал в своей руке.
– Вы, наверное, проголодались? Дорога длинная… ну, из Эдинбурга… Если хотите, могу приготовить вам поесть!
– Это будет очень любезно с вашей стороны, – сказал Патрик.
Сара ответила ему милой улыбкой. Потом, словно бы вспомнив о моем присутствии, повернулась ко мне и стала забрасывать меня вопросами: о том, где я жила в Эдинбурге и что там видела, о столь неожиданном освобождении брата и о пути из столицы в Карнох. Я отвечала уклончиво, стараясь не вдаваться в детали.
– Кейтлин, я так рада, что ты вернулась! И рада, что Лиам на свободе, пусть он пока и не с нами! Нужно это отметить! Идемте ко мне, ты поможешь мне приготовить кролика, его принес Исаак.
– Исаак в деревне?
– Уже неделю. Он часто приносит мне что-нибудь съестное, когда…
Она замолчала и украдкой посмотрела на Патрика, не сводившего с нее глаз. Покраснев как маков цвет, Сара пробормотала что-то нечленораздельное и извинилась за свою невежливость.
– Я все болтаю и болтаю, а вы устали и проголодались! Совсем забыла, как подобает вести себя радушной хозяйке… Я…
Я по очереди посмотрела на них и поняла, что Патрик наверняка задержится в Карнохе ради прекрасных глаз моей золовки.
– Что, если мы продолжим этот разговор перед кастрюлей с вкусным рагу из кролика? – предложила я, желая положить конец этому сеансу взаимного соблазнения.
Дождь стучал в застекленные окна нового особняка, принадлежавшего Джону Макиайну, главе клана Макдональдов из Гленко. Местные мужчины собрались поговорить в просторном зале. Нас с Патриком пригласили на сходку, чтобы услышать, почему Лиам не вернулся с нами в Карнох. Мой брат повторил версию, изложенную Саре, чтобы не подвергать меня лишним унижениям. В любом случае это была пусть наполовину, но все-таки правда.
Джон разрешил Патрику какое-то время пожить в Гленко. Лиаму он приходился шурином, то есть даже если не близким, но родичем, а значит, был не чужой клану и был обязан подчиняться его законам. Меня решение Джона очень обрадовало – мне не хотелось, чтобы Патрик уезжал в Эдинбург, по крайней мере раньше, чем вернется Лиам. Было решено, что жить он будет у меня.
Когда с этим было покончено, мужчины заговорили о новой проблеме, возникшей в Лохабере. Судя по всему, какая-то банда начала нападать на тэксменов, собиравших арендную плату с Кэмеронов из Лохила и Макдональдов из Кеппоха. Двоих тэксменов нашли убитыми, а один пропал несколько дней назад. Никто не знал точно, что это за люди, но во время обсуждения этой проблемы я услышала имя Кэмпбелла – отпетого злодея и предводителя банды головорезов. Эуэна Кэмпбелла, если говорить точно.
Я заерзала на стуле при мысли, что тот бедолага, которого убили у меня на глазах, вполне мог оказаться третьим пропавшим без вести тэксменом. Патрик угадал мои мысли и вопросительно посмотрел на меня.
– Думаешь, они говорят о том человеке, которого убили на берегу озера? – спросил он шепотом.
– Может быть. Но стоит ли рассказывать?
– Решай сама, сестренка! Но ты уверена, что это был тот самый Кэмпбелл?
– Не знаю, может, в этих краях не один Эуэн Кэмпбелл, – нерешительно предположила я.
– Вы что-то знаете об этом деле, Кейтлин? – шепнул мне на ухо другой голос.
Я вздрогнула так, что едва не опрокинула стоявшую передо мной на столе кружку с пивом. Судя по всему, Дональд, сидевший с другой стороны от меня, услышал наш с братом короткий разговор. Теперь он выжидательно смотрел на меня.
– Вы еще раз видели этого человека? Того, кто вас тогда ранил? – задал он новый вопрос, слегка повысив голос.
Все взгляды обратились на меня. Я застыла на своем месте.
– Я… Понимаете…
– Вы можете что-то добавить к сказанному, Кейтлин?
Глава клана, в своем берете, украшенном тремя орлиными перышками, склонил голову набок и с интересом посмотрел на меня.
– Наверное, могу! – не очень уверенно начала я. – Дело было так. Мы с братом возвращались из Эдинбурга и остановились на ночь возле озера в Глен-Дохарт. И там у меня на глазах убили человека.
Шепот пробежал по залу, в котором собралось не меньше тридцати мужчин в тартанах Макдональдов. Джон нахмурился. Очевидно, мои слова произвели на него впечатление.
– Продолжайте! – подбодрил он меня.
– Я видела, как на берегу озера четверо мужчин убили пятого мечом. Сама я в это время пряталась за большим камнем. Начинало темнеть, и их лица и цвета пледов я не рассмотрела, но ясно слышала, что прокричал несчастный, прежде чем его… насадили на меч.
– И что же он прокричал?
– «Чтоб тебе вечно гнить в аду, Эуэн Кэмпбелл! Будь проклята твоя долина со всеми, кто там живет!»
В зале стало тихо. По выражениям лиц собравшихся я поняла, что каждый сделал из услышанного свои выводы. Джон Макдональд забарабанил длинными пальцами по навощенной столешнице.
– Если то, что вы рассказали, подтвердится, мы окажемся в весьма щекотливой ситуации… Этот Эуэн Кэмпбелл – племянник лэрда Гленлайона, капитана Роберта Кэмпбелла.
– У меня нет доказательств, – произнесла я с легким раздражением. Недоверие главы клана задело меня за живое. – Но я уверена в том, что видела и слышала.
Он потер подбородок и нахмурился. Вид у него был озадаченный.
– Мы можем съездить в Дохарт и попробовать найти тело убитого! – предложил кто-то.
– Точно! – послышался второй голос. – Может, это окажется Алан Макдональд, тэксмен, который пропал с деньгами, собранными в Инверрое!
Волна одобрительных возгласов прокатилась по залу. Лица присутствующих оживились.
– Вы видели, что убийцы сделали с телом? – спросил Дональд.
– Они бросили его в озеро.
Собравшиеся заговорили все разом, причем еще громче прежнего. Кто-то качал головой, кто-то грозил кулаком, требуя мести. Волнение достигло своей кульминации. Джон протер глаза. Вид у него был озабоченный.
– Думаю, тело будет не так-то просто отыскать. Ты, Кейтлин, поедешь с нами и покажешь нам место, где все это случилось.
На следующее утро, как только занялся рассвет, я отправилась в путь в компании восьми вооруженных до зубов мужчин. Вид у тех, кому было поручено меня сопровождать, был самый что ни на есть бандитский, поэтому Патрик решил поехать с нами. К Глен-Дохарт мы добирались в густом тумане. На наше счастье, туманная пелена рассеялась незадолго до того, как мы оказались на месте убийства. Мужчины разделились: одни стали обыскивать берег, другие – мелководье. Прошло пять дней, и труп уже должен был всплыть на поверхность. Я отказалась от участия в поисках и присела отдохнуть под дерево. Смотреть на раздувшееся, начавшее разлагаться тело мне совершенно не хотелось.
В час, когда солнце медленно опускалось за Бен-Луи, мои спутники нашли труп под старой дырявой лодкой, спрятавшейся в высоких камышах. Это и вправду оказался Алан Макдональд из Кеппоха, сборщик арендной платы в местечке Инверрой. Его опознали по красному пледу и переднему зубу со скошенным краем.
Покойника завернули в его же плед и привязали к седлу. Было решено, что двое мужчин отвезут его вдове. Мы тотчас же отправились в обратный путь, чтобы ни одной лишней минуты не оставаться на землях Кэмпбеллов. В кровать я смогла лечь только на рассвете следующего дня, усталая и совершенно разбитая после долгой дороги в седле.
* * *
Медленно потянулось время. Ночами я проклинала Бога, который по-прежнему отказывал мне в счастье, а днем косила овес и свою ярость, ткала шерсть, вплетая в нее свою горечь, и топила тоску вместе с ячменем в пивной закваске. Даже в хорошую погоду сердце мое пребывало в тени отчаяния, и я безмолвно кричала от боли и уныния. В непогоду небо отвечало мне – укрываясь покровом грусти, оно плакало вместе со мной. Но, увы, не в сострадании я нуждалась! Мне был нужен Лиам.
И все же я медленно привыкала к жизни с призраком. Я все чаще стала вести внутренний разговор о мужчине, которого любила. Почему я любила его? Я не знала. Чувства будоражат нашу душу, терзают ее, обращают в рабство, но объяснить их природу никому не дано… Ночью мне случалось проснуться мокрой от пота, трепещущей, с ощущением, что призрак любимого только что побывал в моей постели. А потом наступало утро и жизнь текла своим чередом.
Этот день я решила посвятить дому, благо за время моего продолжительного отсутствия дел в нем накопилось немало. Патрик пообещал раздобыть для меня еще торфа, поскольку его запасы заметно истощились. Я принялась разбирать содержимое большого буфета в поисках испорченных продуктов и при этом старалась не думать о Лиаме. Его отсутствие жестоко угнетало меня, однако, работая с утра до вечера в огороде и дома, я могла отвлечься от грустных мыслей. Стоило же мне лечь в постель, как руки мои обнимали пустоту и я засыпала с опухшими от слез глазами.
Патрик поразительно быстро привык к жизни в деревне. Свою рубашку из тонкого льна он сменил на рубашку из льняного полотна шафранно-желтого цвета, вытканного местными мастерицами, которую мне помогла сшить для него Сара. С каждым днем моя золовка заглядывала ко мне в гости все чаще, и, что примечательно, визиты ее всегда приходились на час, когда Патрик возвращался с охоты или с общественных работ, в которых он участвовал по доброй воле. Интуиция подсказывала мне, что между этими двумя что-то происходит. Уже не раз я замечала, как взгляд брата задерживается на ладной фигурке Сары, и не упускала случая незаметно пнуть его ногой.
Я переложила на новое место стопку кухонных полотенец, когда рука нащупала что-то твердое. Я схватила этот предмет и вытащила его из стопки, чтобы рассмотреть. Невероятно, но то была шкатулка Лиама. Значит, никто ее все-таки не похищал. В свое время он просто ее не нашел. Я погладила крышку пальцем. На мгновение в голову закралась шальная мысль – теперь от этой вещицы можно избавиться и никто об этом не узнает… Нет. Я просто не могла так поступить. «Кейтлин, как тебе не стыдно! Неужели ты станешь ревновать своего мужа к пряди волос?» Если подумать, это и вправду было нелепо. Я положила шкатулку под свои сорочки, подумала немного и снова взяла ее в руки.
Я медленно открыла крышку, и крик изумления вырвался из моей груди. Со страхом и отвращением я взирала на длинную прядь рыжих волос.
– Господи! Меган…
Дрожащими пальцами я взяла прядь и отвела руку как можно дальше от себя. Неужели это действительно волосы Меган? Но как они тут оказались? По спине пробежал холодок. Меган умерла. Но откуда же тогда взялась эта прядь? И как она попала в наш дом?
Кто-то дважды стукнул во входную дверь.
– Ах!
Я вздрогнула. Прядь выпала из пальцев и упала к моим ногам. С бьющимся сердцем я повернулась к двери, ожидая, что на пороге вот-вот появится Златовласка.
– Кейтлин!
В дверном проеме вырисовался силуэт мужчины, высокого и широкоплечего. Я застыла на месте.
– Кейтлин!
– Колин, ты? – спросила я, чувствуя, что волнение отпускает.
Взглядом своих серых глаз он окинул комнату и только потом посмотрел на меня. Мы с ним не виделись с самого дня моей свадьбы, когда Колин привел меня к алтарю. Я быстро нагнулась, подобрала с пола прядь, положила в шкатулку и закрыла крышку. Он с любопытством наблюдал за моими действиями.
– Колин, какими судьбами? – спросила я, стараясь говорить спокойно.
Он помолчал немного, потом шагнул ко мне. Я спрятала руку со шкатулкой за спину.
– Я… Я пришел дать тебе немного денег, – сказал он и вынул из споррана маленький мешочек с монетами. Он взвесил кошелек на ладони, отчего монетки весело зазвенели, и протянул его мне.
– Спасибо, – пробормотала я.
Когда я брала кошелек, наши пальцы на мгновение соприкоснулись. Я отшатнулась так, словно коснулась не его руки, а раскаленного металла.
– У тебя все хорошо?
Я отступила еще на шаг и уперлась спиной в буфет.
– Да, все хорошо.
Он нахмурился и посмотрел на меня внимательнее.
– Что-то не слишком верится! Кейтлин, мне сказали, что Лиам… – начал он, закладывая руки за спину.
Он слегка наклонил голову, снова окинул меня долгим взглядом и продолжил:
– Не слишком хорошо с его стороны отправлять жену домой одну и оставлять на нее дом и все заботы по хозяйству… при этом зная, что защитить ее некому!
– Я возвращалась в Карнох не одна, – попыталась возразить я.
– Ты понимаешь, что я хочу сказать, верно, Кейтлин? Он мог сначала отвезти тебя домой, а потом уже ехать куда задумал. Непонятно, почему он так не сделал. Он не имел права вот так тебя бросать. Или, может, в Эдинбурге случилось что-то, что заставило его так поступить?
– Об этом я говорить не хочу, – пожалуй, слишком уж резко ответила я.
Колин вскинул брови в изумлении, потом подошел и заглянул мне в глаза. Я незаметно сунула шкатулку между двумя мешками с бобами.
– Что между вами произошло? Уж не обидел ли он тебя? Или, может, обвинил тебя в том, что его упекли в тюрьму?
Я почувствовала, что краснею. Взгляд Колина стал испытующим.
– Дональд рассказал мне, как они ездили выручать тебя в поместье Даннингов, но особенно не вдавался в подробности. Неужели Лиам поставил тебе в вину желание его оправдать? Ты ведь поступила очень благородно!
Я прислонилась к полкам буфета, чтобы хоть как-то удержаться на дрожащих ногах. Он был буквально в шаге от меня.
– Колин, это касается только меня и Лиама! – сказала я жестко.
– Ты – моя невестка, и я считаю, что все, что касается тебя, касается и меня тоже. И я не позволю Лиаму обижать тебя, никогда и ни за что! Пойми, ты… ты дорога́ мне, и я не потерплю, чтобы ты из-за него страдала.
Он погладил меня по щеке, взял прядь моих волос и накрутил ее на палец.
– Многие на тебя заглядываются, Кейтлин… Так что, если в ближайшее время он не вернется…
– Ты хочешь сказать, что я собираюсь позвать к себе в постель другого, пока Лиама нет дома? – вскричала я сердито.
– Нет, я не это хотел сказать. Но ты должна знать, Кейтлин, – продолжил Колин, – идут разговоры, что Лиам, возможно, и не вернется, поэтому кто-то из мужчин наверняка попытается…
– Вот как? Но, насколько мне известно, я ведь еще не вдова? И мой брат Патрик здесь. Если тебя это успокоит, знай, что он сможет меня защитить.
Колин опустил глаза и разжал пальцы. Прядь волос цвета ночи упала мне на плечо.
– Прости за то, я напал на тебя, хотя разозлился на Лиама.
Вид у Колина и вправду был расстроенный. Я почувствовала, что волна гнева спадает. Не на него, а на Лиама я должна сердиться, поскольку это из-за мужа я оказалась в ситуации, которая становилась сложнее день ото дня.
– Лиам уехал во Францию, чтобы договориться о покупке оружия. Он знал, что ему придется на время уехать, еще до того, как попал в тюрьму.
– Все это мне известно, – сказал Колин, отмахиваясь от моих попыток объяснить мотивы его брата. – Но если ты недавно женился, то негоже, едва выбравшись из подвала эдинбургского Толбута, уезжать от молодой жены на край света!
– Лиам поступает так, как считает нужным, и тут от меня ничего не зависит.
– Это я тоже знаю.
– Колин, послушай! Мне очень приятно, что ты обо мне не забываешь, но у меня все в порядке, и Лиам скоро вернется.
Я повернулась к нему и стала с нарочито озабоченным видом копаться в шкафу, давая таким образом понять, что наш разговор окончен, когда почувствовала, как его рука прикоснулась к моим волосам. И мне не понравилось, что он не торопился ее убирать.
– Колин!
– Мне рассказали о Меган… Жуткая история!
Я закрыла глаза и стиснула зубы.
– Да, жуткая.
– И говорят, ее убил Эуэн Кэмпбелл?
– Так говорят.
Поглаживая, рука спустилась по спине, и я невольно вздрогнула. Я поспешила набрать в грудь побольше воздуха. Приходилось признать, прикосновения Колина по-прежнему не оставляли меня равнодушной. Он знал об этом и пользовался этим. И я готова была его за это возненавидеть.
– Что ж, для тебя даже лучше, что так случилось, верно, Кейтлин?
Слова его возмутили меня. Я быстро обернулась, и мы оказались буквально нос к носу. Его теплое дыхание коснулось моего лица, и я ощутила запах табака и пряностей. Я затаила дыхание, чтобы не чувствовать больше этого запаха, опасаясь, что он может опьянить меня.
– Колин, я никогда не скрывала, что не люблю Меган. Но я никогда не желала ей смерти, да и как можно было пожелать такого женщине, которая ждет ребенка? Поэтому я запрещаю тебе приписывать мне чувства, которых я не…
Он молча смотрел на меня своими глазами цвета грозового неба. Внезапно лицо Колина исказилось в гримасе – до него дошел смысл невольно оброненной мною фразы. Я совсем забыла, что в деревне о беременности Меган почти никто не знал… Колин побледнел как полотно.
– Так Меган ждала ребенка?
Я опустила глаза и отвернулась. Он схватил меня за плечи. Тепло, исходившее от его ладоней, проникло сквозь ткань моей рубашки. Не получив ответа, он потряс меня за плечи.
– Да! – ответила я сердито и посмотрела на него.
Колин моментально отпустил меня и отшатнулся.
– И давно?
– Два месяца или около того…
Странный звук сорвался с его побелевших губ.
– Проклятье! Ну и ну! Черт…
– Колин! – поспешила я оборвать череду ругательств, которая грозила затянуться.
Его вопросительный взгляд остановился на моем лице.
– Она… Она сказала тебе, кто отец?
Я посмотрела на него, не сумев скрыть недоумения.
– Ты и сам мог бы догадаться.
Дыхание его стало прерывистым.
– И Лиам знал?
– Нет. Он узнал только за несколько дней до ее… гибели.
– И это ты ему рассказала?
– Да.
– Ты знала это еще до вашей свадьбы, Кейтлин?
Голос его стал жестким и злым. Он снова схватил меня за плечи, причинив мне боль. Мне стало неуютно под его почти ненавидящим взглядом.
– Колин, убери руки!
– Отвечай!
– Да, я это знала!
На лице у него отразилось волнение. Он открыл было рот, но так ничего и не сказал. Однако в глазах его было столько боли, что я поняла все без слов. Поняла и почувствовала себя последней трусихой, предательницей. Раз Меган носила ребенка от Лиама, значит, я должна была достаться ему, Колину! Лиаму пришлось бы жениться на Меган, глава клана заставил бы его так поступить.
– Кейтлин, почему?..
Он не договорил, потому что не хотел услышать ответ. Пальцы его разжались, поднялись по моей шее и обхватили мое лицо.
– Я знаю почему. Не говори ничего, – глухим голосом произнес он, неотрывно глядя на мои губы.
Воспоминание о том украденном поцелуе обожгло мне губы, как смертный грех. Я закрыла глаза. Словно бабочка, запретное волнение, чувство, которому не суждено было созреть, пыталось вырваться на свободу. Я утратила способность дышать.
– Я обещал, что больше не стану тебе досаждать. Прости меня, – сказал Колин и отошел.
Из моей груди вырвалось рыдание. Я только кивнула в знак согласия.
– Я ухожу, но прежде хочу сказать тебе еще кое-что.
– Что? – спросила я, открыв глаза.
– Думаю, тебе надо знать, что наши люди собираются ехать в Кеппох и Ахнакарри. Там состоится совет кланов. Будут обсуждать, что делать с Кэмпбеллом и его бандой. Джон очень благодарен тебе за то, что ты помогла найти убийц тэксмена.
– Просто так получилось, я тут ни при чем, – ответила я уже спокойнее. – Ты тоже едешь с ними?
– Да. Я много бы отдал за то, чтобы разрубить проклятого Кэмпбелла на куски… Особенно если выяснится, что это он убил Меган. Но мы с ним быстро управимся…
Губы Колина растянулись в злой усмешке. Он направился к двери, но на пороге остановился.
– Кейтлин, если тебе что-то понадобится, дай мне знать. И будь осторожна!
– Да, спасибо, – отозвалась я и попыталась улыбнуться.
Не ответив на мою улыбку, он вышел.
* * *
Мужчины вернулись в Гленко неделю спустя. Они придумали план, который позволил бы обезвредить эту волчью банду, однако в деле была одна серьезная загвоздка: в Гленлайоне насчитывалось не меньше пяти Эуэнов Кэмпбеллов. Поэтому следовало убедиться, что тот Кэмпбелл, о котором они думали, и правда убийца и разбойник, ведь ошибка грозила повлечь за собой ужасные последствия для нескольких кланов Макдональдов. Поэтому было решено расставить повсюду постовых, которые терпеливо дожидались бы, пока этот человек совершит новое преступление, и тем самым положить конец всяким сомнениям.
В эти семь дней я пыталась заполнить пустоту жизни повседневными заботами. Но мысли мои были далеко. Я переставляла предметы с места на место, забывала, куда что положила, потом искала их, находила и теряла снова. После того памятного посещения Колина я и сама не знала, на каком я свете. Временами помимо моей воли вспоминались его крепкие объятия. И поцелуи – такие нежные, и слова – такие ласковые… И каждый раз от этих мыслей у меня замирало сердце. Слишком долго мы с Лиамом не виделись! Подумать только, целых три недели! Каждое утро я делала на столбике кровати зарубку, а потом, когда наступала ночь, поглаживала ее пальцем. Эти зарубки напоминали мне о том, что изрубцовано не только дерево, но и мое сердце.
Не меньше часа я гуляла по окрестностям деревни. Ярко светило солнце, обжигая мне кожу. С раннего утра меня мучила тошнота. В последние дни есть мне совсем не хотелось, поэтому я вышла из дома, не позавтракав. Даже вид пищи стал вызывать у меня отвращение. Создавалось впечатление, что мое тело возмущено отношением Лиама.
Я присела в тени трепещущей листвы березки. Пока взгляд мой рассеянно скользил по очертаниям далеких холмов, я размышляла о своей жизни в долине. О жизни, в которой теперь не было никакого смысла. Неужели мне до могилы суждено дожидаться Лиама? Когда я узнала, что Колин вернулся в деревню, на душе у меня стало еще тревожнее. Патрик заметил во мне эту странную перемену, однако не стал ни о чем расспрашивать. Он и Колин быстро сошлись и, судя по всему, поладили, и все же Патрик с подозрением следил за каждым жестом, каждым словом моего деверя, особенно если это касалось меня. К счастью, Колин сдержал свое обещание, чему я была безмерно рада.
Совсем близко хрустнула веточка. Я привстала на коленях и прислушалась. Другая ветка хлестнула воздух, рядом заколыхались кусты. Опомнившись от испуга, я схватилась за рукоятку кинжала. Неужели снова Кэмпбелл? Среди деревьев что-то мелькнуло. Я вскочила на ноги и хотела крикнуть, но вовремя передумала. Прислушалась. Теперь вокруг все снова было тихо.
Трава стелилась волнами на ветру, в небе порхала и весело щебетала пара синичек. Несмотря на покой, которым, казалось, дышала окружающая меня природа, я никак не могла успокоиться. Я чувствовала чей-то взгляд, чувствовала, что за мной наблюдают. Я осторожно приблизилась к тому месту, где только что качнулась ветка. Трава в этом месте оказалась примятой. Значит, за мной и вправду кто-то шпионил. Мне вдруг стало по-настоящему страшно. Я уж было хотела повернуть назад, к тропинке, когда взгляд мой зацепился за что-то блестящее. Я нагнулась и присмотрелась повнимательнее. И сердце мое замерло. Мое зеркальце! Значит, я все-таки его не потеряла! У меня его украли!
Не зная, что и думать, я посмотрела по сторонам. Кто мог следить за мной? Ну не Эуэн же Кэмпбелл! У этого злодея не хватило бы дерзости забраться к нам в дом, чтобы украсть мое зеркальце. Это было бы для него слишком опасно. Исаак? Вот это больше похоже на правду. Этот парень не скоро забудет, что я стала причиной несчастья его сестры. Пусть не нарочно, но все-таки…
Я посмотрела на свое отражение в зеркальце, и то, что я увидела, мне совсем не понравилось. То была тень меня былой. Я пошла по тропе обратно к деревне, часто-часто оглядываясь, потому что ощущение, что за мной следят, не покинуло меня. Наконец мои нервы сдали, я подхватила юбки и пустилась бежать.
Отдышавшись и успокоившись, я отправилась к Саре. Я по-настоящему восхищалась терпением Маргарет, супруги лучшего друга Лиама Саймона. Она очень старалась научить меня вязать, но пока без особого успеха. С женским рукоделием у меня были большие проблемы – ни иголка, ни спицы совсем меня не слушались. У моей тетушки Нелли было слабое зрение, поэтому она сама не слишком усердствовала, да и меня учить не пыталась. Все детство мы с братом носились по городским улицам, хотя мне, девочке, больше пристало бы учиться вышивать и ткать ковры. Но прошлого не изменишь, и мне по-прежнему больше нравилось бывать на свежем воздухе, чем сидеть в доме с иголкой в руке.
У меня установились дружеские отношения с несколькими женщинами из клана. Больше всего мне нравилась Маргарет. Как и многие жители деревни, она не говорила по-английски, но у северошотландского наречия, бывшего в ходу в этих краях, и у ирландского гэльского оказалось так много общего, что я очень скоро переняла местный диалект.
Женщины готовили детское приданое для Мод, супруги Ангуса, ожидавшей своего третьего малыша будущей зимой. Мне поручили связать самый простой шарфик. Я несколько раз бралась за дело, но потом решила, что будет разумнее воздержаться от вязания, – у меня не получалось связать и двух рядов без ошибки.
– Ты неправильно держишь нитку! – в который раз терпеливо поправляла меня Маргарет. – Если перебросить ее через указательный палец, вот так, тебе будет намного проще зацепить ее спицей!
– Наверное, мне не стоит браться за спицы, Маргарет! – вздохнула я, опуская вязанье на колени. – Дайте мне иголку и нитку. С ними я управляюсь немного лучше. Сошью для малыша чепчик.
– Тебе не хватает терпения, – решила подразнить меня Сара.
– Да неужели? – спросила я у нее с многозначительной усмешкой. – Мне, наоборот, кажется, что быть терпеливее в моем положении просто невозможно!
– Пожалуй, ты права, – проговорила она, нахмурив тонкие брови.
Я встала, чтобы немного размять ноги. Было часа три дня, но в окна проникало так мало света, что нам пришлось зажечь свечи. Нрав у шотландского неба переменчивый… Солнце спряталось за черные тучи, тяжело нависшие над долиной. Я прислонилась к наличнику входной двери, которую мы оставили открытой.
– Было бы хорошо выйти в поле и скосить еще овса! Собирается гроза, и он опять намокнет. Может, мы бы и успели управиться с половиной поля до дождя?
– Да, пожалуй, – рассеянно отозвалась Сара. Она как раз нарезала ломтями хлеб и домашний сыр и раскладывала их на тарелке.
Кусочек сыра она протянула маленькой Леиле, которая играла с клубком ниток у ног Маргарет, своей матери. Сара предложила мне присесть к столу и пообедать. Но стоило мне ощутить запах маринованной селедки, как меня снова затошнило.
– Что-то не так? Ты такая бледная, Кейтлин! – встревожилась Сара и как-то странно посмотрела на меня.
Я прикрыла рот ладошкой и сделала глубокий вдох.
– Нет, все в порядке. Просто от запаха селедки меня мутит.
– Ты утром что-нибудь ела? – озабоченным тоном спросила Маргарет.
– Нет, – ответила я не без нотки смущения в тоне.
Женщины переглянулись.
– А от сыра тебя тоже тошнит?
Сара смотрела на меня и улыбалась. Я взяла у нее из рук кусочек хлеба с сыром.
– Тогда ешь сыр. Не хватало еще, чтобы ты на пустой желудок работала в поле!
Размеренные движения серпа нагоняли апатию. Я оступилась и едва не упала, но на помощь вовремя пришла сильная мужская рука.
– Возьми-ка лучше вот это, – сказал Патрик и вручил мне деревянные грабли. – Сгребать легче, чем косить.
– Спасибо. Сегодня вы вернулись раньше обычного, – заметила я, возвращаясь к работе.
– Верно. Стадо оленей переместилось восточнее, к Раннох-Муру, надвигалась гроза, поэтому мы решили, что лучше вернуться. Но ты не беспокойся, к тому времени мы подстрелили годовалого олененка и трех крупных куропаток! Одну я принес тебе, – добавил он и широко улыбнулся.
– Только о еде и думаешь, обжора! – усмехнулась я и похлопала его по плоскому животу.
– Ну, не только… – задумчиво отозвался Патрик, взглянув на Сару.
Моя золовка стояла на коленях на борозде и связывала сноп овса конопляной веревкой.
– Неужели мой старший братишка влюбился? – поддразнила я его.
Патрик помрачнел, однако по-прежнему не сводил глаз с тонкой фигурки.
– К своему несчастью, да, – прошептал он как зачарованный.
– Почему же к несчастью, Пат? По-моему, она отвечает тебе взаимностью.
Брат устало посмотрел на меня.
– Кейтлин, мне нечего ей предложить! Я живу, как цыган, еле свожу концы с концами, да еще и с законом у меня не всегда ладно…
– Не понимаю… Что ты такое говоришь? По-моему, для цыгана ты слишком хорошо одеваешься. Камзол из тонкой английской шерсти, рубашка из ирландского льна, жилет из французского бархата… Хм… Позволь мне усомниться в твоей бедности.
– Я делаю то, чем не пристало гордиться, сестренка.
Я округлила глаза в притворном возмущении.
– Что именно? Тебе случалось красть? Убивать людей?
– Я не шучу, Кейтлин. Я не всегда зарабатываю деньги честным путем.
Я замолчала и нахмурилась. Он подумал с минуту, потом кивнул и опустил глаза, словно пойманный на шалости ребенок.
– Кейтлин, я подделываю документы. Надо же на что-то жить… А я ловко умею управляться с пером. Вот и подделываю разные бумаги. И пропуск Лиама…
Пропуск Лиама? Уж не ослышалась ли я?
– Что? – вскричала я, отступая на шаг. – Так это ты сделал? Ты, мой родной брат?
Я смотрела на него с ужасом и качала головой, потому что не хотела в это верить.
– Но зачем… Как?
Я умолкла, увидев, что на нас стали оглядываться, и понизила голос.
– Пат, как ты мог со мной так поступить?
У меня голова шла кругом от бешенства. Я не знала, что выбрать – ударить его кулаком в глаз, свернуть ему шею или самой убежать подальше, чтобы никто не видел хлынувших из глаз горьких слез. Я выбрала последнее и побежала к холмам. Патрик бросился за мной и достаточно быстро догнал меня, схватил за руку и повернул к себе лицом.
– Кейтлин, послушай меня!
Он крепко сжал мои плечи и заставил посмотреть себе в лицо.
– Уйди, Патрик! Уйди, ты… Проклятье! Лиам сказал, что раздобыл где-то проездной документ, но я и представить не могла, что это ты его дал! – воскликнула я, глядя на него сквозь пелену слез.
– Он не сказал тебе правду, чтобы не выдать меня. Он знал, что тогда ты на меня разозлишься, а ведь я – единственный, на чью помощь ты в тот момент могла рассчитывать. Мне жаль, что так вышло, поверь, искренне жаль! Я хотел вам помочь. Я сделал этот пропуск, чтобы вы могли уехать из Шотландии раньше, чем Лиама схватят и бросят за решетку. Клянусь, если бы я знал… Но было уже слишком поздно. Я отдал Лиаму пропуск еще до того, как его арестовали. Наверняка он спрятал его в надежном месте, а когда вышел на свободу, вернулся туда и забрал. Кейтлин, прости меня!
Во взгляде его я прочитала искреннее отчаяние. Он смотрел мне в глаза, надеясь получить прощение.
– О Патрик!
Я прижалась лбом к его плечу и зарыдала еще горше. Брат крепко обнял меня и зарылся лицом в мои волосы.
– Прости меня, Кейтлин, – шепотом повторил он. – Я даже не думал, что Лиам может уехать, а тебя – оставить…
– Скажи мне, Патрик, можно ли любить и ненавидеть одновременно? Иногда я не могу понять, что я чувствую к Лиаму, и мне кажется, что я никогда больше не смогу любить, не испытывая при этом ненависти… И мне от этого страшно. Временами я ненавижу Лиама так сильно, что мне хочется заставить его страдать так же, как я страдала оттого, что он со мной сделал. В такие минуты я говорю себе, что этот шотландец – трус, дезертир, мерзкий себялюбец. А потом я спрашиваю себя, согласилась бы я опять пройти через весь этот ад, если бы знала, что потом он снова будет со мной рядом, и говорю: я бы это сделала. Ну почему любовь должна приносить столько горя?
– Не знаю, сестричка. Этого я не знаю.
Через несколько минут я отстранилась, шмыгнула носом и вытерла глаза.
– Возвращайся на поле и помоги Саре. Скоро начнется дождь, а скошенный овес, пока сухо, надо успеть отнести в ригу. Я тоже скоро приду. Мне надо немного побыть одной.
– Ты в этом уверена?
– Уверена, – грустно ответила я.
Он убрал волосы с моего лица, поцеловал меня в лоб, постоял еще немного, словно бы не решаясь уйти, но потом повернулся и пошел вниз по склону холма.
Я присела под дубом, прижалась спиной к стволу и окинула взглядом раскинувшуюся у моих ног долину. С того места, где я находилась, было видно даже озеро Лох-Ливен. Пейзаж был так красив, что дух захватывало. Ковер зелени словно бы карабкался вверх в обе стороны по оголенным склонам холмов, чтобы разорваться лентами и потеряться в расщелинах темных гор, – ларец, в котором, как драгоценный камень, приютился Карнох. Мне вдруг подумалось, что Лиам видит эту долину по-другому, не так, как я, потому что он здесь родился и вырос. Он видел, как эта долина страдала, как горела и умирала, а потом возрождалась из пепла. Хотя кто знает, кто знает…
У меня над головой пролетели сначала чайки, а потом лебеди. Один лебедь опустился на берег озера. Какие страны влекли их? Летели ли они за море, на континент? Наконец и усталый лебедь взлетел и исчез вдали. «Лети! Унеси с собой мое сердце! Возьми с собой мою любовь! Лети через реки и моря в края, которые мне незнакомы! Отнеси к нему мое сердце и скажи, что я люблю его и это затянувшееся ожидание меня убивает…»
Какое-то движение на склоне, выше того места, где я находилась, привлекло мое внимание. Я вскочила на ноги и выхватила из ножен кинжал. Меж деревьев замелькало что-то темно-красное, потом на повороте горной дороги появилась фигура мужчины. Это могло означать лишь одно – за мной по-прежнему кто-то следил.
– Господи, за что мне все это? – выдохнула я, падая на колени.
У меня стучало в висках. Я боялась шевельнуться, зная, что листва дерева закрывает меня от глаз того, кто находится сейчас на дороге. С такого расстояния черты лица разглядеть не представлялось возможным, однако я узнала великолепную гриву рыжеватых вьющихся волос, рассыпавшихся у него по плечам. Высокий, широкоплечий… Нет, я не могла ошибиться. То был он, Лиам…
Я совсем растерялась. Я не чувствовала, что готова к встрече, к разговору. Мой погрязший в печали и отчаянии рассудок не мог создать щит, в котором так нуждалось в ту минуту мое сердце. Я ощущала себя безоружной и уязвимой, сердце мое стремилось к нему и в то же самое время сомневалось…
Дрожа всем телом, я сбежала по склону холма. Начался дождь. На подходах к деревне я оглянулась. Он стоял на том же месте, словно Зевс на Олимпе, и набиравший силу ветер развевал его плед.
– О Лиам! – прошептала я и вздохнула.
Под проливным дождем я добежала до дома, влетела внутрь и с грохотом захлопнула за собой входную дверь. Патрик посмотрел на меня с изумлением. Я же прислонилась к двери спиной и с душераздирающим стоном соскользнула вниз, на пол.
– Что с тобой? – вскричал Патрик, бросаясь ко мне.
– Он вернулся! Лиам вернулся! – тихо ответила я.
– Благодарение Богу! – выдохнул брат, поднимая глаза к небу.
Позже, уже вечером, переодевшись в сухую одежду и поужинав мясом куропатки, которую Патрик зажарил на вертеле, я присела в кресло у очага, освещавшего комнату мягким желтоватым светом. Буря бушевала за окном уже много часов, и я мыслями невольно возвращалась к Лиаму. Нашел ли он место, чтобы укрыться от дождя? Сыт ли? Я нарочно оставила в миске немного мяса…
– Я сегодня сплю на конюшне.
Услышав голос Патрика, я вздрогнула.
– На, выпей! – приказал он, протянув мне драм виски. – Вам нужно побыть наедине.
– Нет, я не хочу! – отказалась я и вскочила со своего места.
Брат посмотрел на меня с сомнением и залпом опустошил стакан.
– Кейтлин, ты же сама сказала, что Лиам вернулся. Я не могу…
– Я все понимаю, но только не этой ночью, это для меня слишком рано! – поспешно заявила я. – Сначала мне нужно разобраться в своих чувствах. Он может подождать немного…
Патрик опустился передо мной на колени и недоуменно посмотрел на меня. Как объяснить ему, что я боюсь собственного супруга? С одной стороны, тело мое томилось и тосковало по нему ночь от ночи все сильнее… Эмоции, чувства – все перевернулось в душе. Неукротимая битва разума и тела, мечты и реальности, воспоминаний и неизвестности. И мне предстояло сделать свой выбор…
– И сколько же еще ты собираешься думать? Разве вы оба мало страдали? Во имя Господа, Кейтлин, опомнись! Каждую ночь я слышу, как ты стонешь во сне. Ты сердишься на него за то, что он сбежал в самый трудный для тебя момент, но что ты сейчас сама делаешь? Теперь убегаешь ты, неужели не понимаешь? Убегаешь, потому что знаешь: когда вы наконец встретитесь, тебе будет больно. Вам ведь о многом надо поговорить! Кейтлин, пора покончить с этим раз и навсегда!
Он поддел пальцем мой подбородок и приподнял мое лицо, чтобы лучше его видеть.
– Слушай свое сердце, Кейтлин! Открой ему свою дверь… Не одного Лиама ты накажешь, если оставишь его за порогом сегодня ночью! Ты и сама это знаешь.
У меня задрожали губы, и я закрыла глаза, чтобы не заплакать. Патрик встал, свернул свои одеяла и матрас и вышел под дождь. Холодный ветер ворвался в дом. Я поежилась и поплотнее завернулась в плед.
Устав от бесплодных душевных метаний, я легла спать. У неба настроение было такое же мрачное – завывал ветер, струи дождя хлестали по листьям, вдалеке грохотал гром. Но я не обращала на это внимания. Единственное, чего мне хотелось, – это спрятаться в мире грез, ибо только там я чувствовала себя живой.
Мокрая от холодного пота ночная рубашка неприятно липла к спине. За окном по-прежнему бушевала буря. Наверняка мне приснилось нечто ужасное – я вцепилась пальцами в простыню, сердце билось как сумасшедшее. И мне было холодно, так холодно… Белесый отблеск молнии осветил комнату. Я завернулась в плед и встала с постели, чтобы подбросить в огонь брикет торфа. В доме и правда стоял пронзительный холод.
На пороге спальни я охнула от удивления и застыла как вкопанная. Лиам, секунду назад спавший в кресле, вскочил на ноги и схватился за кинжал. Несколько мгновений он растерянно смотрел на меня, потом, узнав, вздохнул с облегчением и уронил оружие на пол. Его высокая фигура в красноватом свете угасающих углей, казалось, сама излучала таинственное сияние. Он пытался совладать с волнением, и дыхание его стало шумным и прерывистым, как, впрочем, и мое собственное.
После колебания, продлившегося доли секунды, я приблизилась настолько, чтобы можно было до него дотронуться, но и увернуться, если вдруг он решит прикоснуться ко мне. Я отвела глаза и уставилась на поблескивающую брошь у него на плече.
– Ты вернулся…
– Да. Я обещал тебе, и я вернулся.
Услышав его голос, такой густой и теплый, я вздрогнула.
– Путешествие пошло тебе на пользу. Ты поправился, это хорошо.
Лиам оставил мое замечание без ответа. Он промок до нитки, и с его одежды на пол капала вода.
– А как твоя сделка? Все получилось, как ты задумывал?
– Да, мы обо всем договорились.
Обмениваясь банальностями, мы пытались отсрочить столкновение… Лиам шагнул ко мне. Наши взгляды встретились, и внезапно все в моей душе перевернулось. Слова, которые изранили мне сердце… Жесты, причинившие боль моему телу… Мысли, пожиравшие меня непрерывно до тех пор, пока я не превратилась в пустую ракушку и меня не унесла с собой волна скорби, весь мой гнев и моя ожесточенность – все это вдруг всплыло на поверхность и теперь душило меня.
Мне было больно. Господи, как же мне было больно! Грудь моя стеснилась, и я утратила способность дышать. Я дрожала всем телом и не могла больше сдерживаться.
– Почему? – вскричала я, падая на колени. – Ну почему ты так со мной поступил, Лиам? Почему ты меня покинул? Мне тоже было больно и гадко. Ты не должен был уезжать, ты не имел права…
Я выла от горя и стучала кулаками по его бедрам, прижавшись лицом к мокрому килту. Я рыдала, всхлипывала, стонала. Лиам тоже опустился на колени, сжал мое лицо своими большими ладонями и посмотрел мне в лицо. Черты его исказились от горя.
– Gabh mo liesgeul, mo chridhe, – сказал он едва слышно.
Его горячие руки, казалось, обжигали мои мокрые щеки. Он удрученно смотрел на меня.
– Почему? Ну почему, Лиам? Почему ты меня покинул? Я думала, что это ожидание убьет меня… – никак не могла успокоиться я.
Он тоже дрожал всем телом. Потом Лиам закрыл глаза, чтобы хоть как-то скрыть волнение, но на лице его по-прежнему отражалась душевная боль, которую он испытывал. С губ его сорвался долгий стон – душераздирающий хрип, заставивший мое сердце сжаться, – и он притянул меня к себе. Стук в его груди отозвался эхом во мне, и наши сердца забились в унисон.
Стоя на мокром и холодном полу, мы искали тепла друг у друга, упивались запахом друг друга, и наши тела говорили друг другу то, чего не сказать словами. Еще шаг – и расстояние, нас разделявшее, исчезнет… Мое сердце дрогнуло.
Он чуть отстранился, чтобы посмотреть на меня, и я увидела, что в глазах его блестят слезы. И сказал слова, которые в следующее мгновение намеревалась произнести я сама:
– Я люблю тебя. Я люблю тебя, a ghràidh. Господи, как же я тебя люблю!
– Лиам, mo rùin…
Он заглушил крик моего сердца своими жаждущими губами, и я растаяла, словно снег на солнце, растаяла в его руках, заново познававших мое озябшее тело. Его пальцы, горячие, как угли, скользили по моей влажной коже и согревали меня. Скоро внутри меня разгорелось столь же жаркое пламя. И горело оно благодаря ему, ради него…
Лиам поднял меня и перенес на кровать, заскрипевшую под весом наших тел. Мы стали лихорадочно срывать друг с друга мокрую, липнущую к телу одежду. Жесты его были стремительными, но нежными – он хотел наверстать потерянное в разлуке время. Я призывно раздвинула бедра и застонала от наслаждения, когда он вошел в меня.
– Я буду твоим портом, если ты станешь моим, a ghràidh, – прошептал он. – Я стану твоим якорем в бурю, если ты станешь якорем для меня.
Он медленно двигался во мне, и взгляд его проникал в самую душу.
– Ты спрячешь голову у меня на плече, когда тебе будет грустно. Я хочу быть частью тебя, жить в тебе – сегодня, завтра, всегда!
Движения его ускорились. Он проникал в меня все глубже, а я, цепляясь за простыню, подавалась ему навстречу.
– В горе и в радости, a ghràidh, – прохрипел он, закрывая глаза.
– В горе и в радости, – повторила я на одном дыхании, и тело мое растворилось в море чистейшего наслаждения. – О Лиам! Да, я люблю тебя…
Наши крики и наши тела слились в одно, уцепились друг за друга, ища искупления для наших душ и удовлетворения для наших тел. Задыхаясь и не разжимая объятий, мы упали на мокрую простыню, и волосы наши рассыпались по подушкам.
– Tha gaol agam ort, – прошептал он мне на ухо через несколько секунд. – Я не могу жить без тебя. Я словно мертвец, когда ты далеко.
Он привстал на локте, чтобы видеть мое лицо, и убрал с моей щеки несколько влажных прядей.
– Без тебя я словно обломок корабля после крушения, – сказал он хриплым голосом. – У меня было время подумать, и я понял…
– Что ты понял?
Пальцы мои пробежали по мягким волосам у него на груди, и я услышала биение его сердца.
– Я понял, что, когда тонешь, не раздумывая, хватаешься за то, что обещает спасение. Я понял, почему ты пошла на эту сделку с Даннингом. Я тоже готов сделать что угодно, если от этого будет зависеть твоя жизнь.
Он помолчал, и пальцы наших рук переплелись. Но лицо его вдруг помрачнело.
– Кейтлин, прошу, прости меня… Прости за то, что я с тобой сделал, за то, что тогда наговорил тебе… Я боялся, что, когда вернусь, тебя здесь не будет. Я бы умер, если бы ты от меня ушла, но и этот твой поступок я бы понял и не стал осуждать.
Я прижалась к нему, трепеща от волнения. Он накрыл нас одеялом.
– Никогда больше не уезжай от меня, Лиам! Никогда без меня не уезжай!
Он поцеловал меня в плечо.
– Никогда! Обещаю!
Только теперь, когда тело мое насытилось, а душа успокоилась, я смогла забыться сном, в котором не было ни переживаний, ни тревожных видений.
