Глава 9
Вернувшись из мира Подружки Пэт к действительности, Энн Хоуторн была молчалива и подавлена. Это был плохой признак: Барни догадывался, что у нее те же предчувствия, что и у него. Однако она ничего не говорила, она просто пошла в его комнату за своим комбинезоном.
– Мне нужно возвращаться в Флэкс Блэк Спит, – объяснила она. – Спасибо, что позволили мне воспользоваться вашим набором, – сказала она колонистам, которые стояли вокруг, глядя, как она одевается. – Извини, Барни, – сказала она, опустив голову. – Это было некрасиво – оставить тебя одного, так, как это сделала я.
Он проводил ее до ее барака; они шли по песчаной равнине сквозь черноту ночи, не говоря ни слова и внимательно осматриваясь по сторонам, опасаясь местного хищника, о котором им рассказали, – похожего на шакала марсианского зверя, обладающего телепатическими способностями. Однако они ничего не заметили.
– Ну и как? – наконец спросил он.
– Ты имеешь в виду – каково ощущать себя бесстыжей кукольной блондинкой со всеми ее проклятыми тряпками, парнем, автомобилем и… – Она вздрогнула. – Ужасно. Нет, не то. Просто… бессмысленно. Ничего я там не нашла. Как будто я снова стала подростком.
– Да-а, – пробормотал он. Вот тебе и Подружка Пэт.
– Барни, – тихо сказала она, – я должна найти что-нибудь другое, и быстро. Ты мог бы мне помочь? Ты мне кажешься умным, зрелым и опытным. Перемещение мне не поможет… Чуинг-зет будет не лучше, во мне что-то сопротивляется, я не буду его принимать… понимаешь? Да, ты понимаешь, я знаю. Черт возьми, ты ведь даже и в рот этого бы не взял, значит, ты должен меня понять. – Она крепко стиснула его руку и прижалась к нему в темноте. – Я еще кое-что знаю, Барни. Они тоже сыты этим по горло, единственное, чем они занимались, когда они… мы были куклами, – постоянно ссорились. Даже на мгновение это не доставляло им никакого удовольствия.
– О господи, – сказал он.
Светя вокруг фонарем, Энн сказала:
– Это ужасно, я бы предпочла, чтобы было иначе. Мне было больше жаль их, чем… – Она оборвала фразу и некоторое время шла молча, потом вдруг сказала: – Я изменилась, Барни. Я это чувствую. Я хочу здесь присесть – где бы мы ни были. Ты и я, одни в темноте. А потом – ты знаешь, что потом… Мне не нужно объяснять, правда?
– Нет, – признался он. – Однако дело в том, что потом ты об этом пожалеешь. И я тоже, из-за тебя.
– Может быть, я буду молиться, – сказала Энн. – Это тоже нелегко, надо знать как. Ты молишься не за себя, но за других, мы называем это заступничеством. А тот, кому ты молишься, – это не Бог, который на небесах, где-то там, наверху… это Святой Дух, это нечто совсем другое, это ангел-заступник. Ты читал когда-нибудь святого Павла?
– Что?
– Новый Завет. Например, его Послания к коринфянам или римлянам… ну, ты знаешь. Павел говорит, что наш враг – смерть, это наш последний враг, поэтому, я думаю, и самый главный. Как говорит Павел, все мы отравлены, не только наши души, но и наши тела; они должны умереть, чтобы мы могли вновь возродиться в новых телах – нематериальных, неуничтожимых. Понимаешь? Ты знаешь, когда я была недавно Подружкой Пэт… у меня было странное ощущение, что… глупо об этом говорить или в это верить, но…
– Но, – закончил за нее Барни, – тебе показалось, что ты уже предчувствовала, что так будет; ты уже знала, какое это может быть ощущение, – ты сама мне об этом говорила на корабле.
«Многие, – подумал он, – тоже это прекрасно понимали».
– Да, – согласилась Энн, – но я не отдавала себе отчета в том, что… – Она повернулась к нему, в темноте он едва мог различить ее лицо. – Перемещение – это лишь намек, который мы можем получить по эту сторону смерти. Значит, это лишь искушение. Если бы не эта ужасная кукла, эта Подружка Пэт…
– Чуинг-зет, – напомнил Барни.
– Именно об этом я и думаю. Если бы это было так, как говорит святой Павел – что смертный приобретает таким образом бессмертную сущность… Я не смогла бы удержаться, Барни, я должна была бы жевать чуинг-зет. Я не могу ждать до конца жизни… это может означать пятьдесят лет на Марсе, полвека! – Она задрожала. – Зачем мне ждать, если я могу получить это сейчас?
– Последний человек, с которым я разговаривал на Земле, – сказал Барни, – и который принимал чуинг-зет, сказал, что это было самое страшное, что ему пришлось пережить.
Это ее удивило.
– То есть как?
– Он оказался во власти кого-то или чего-то, что он счел воплощением зла, и это его потрясло. Ему повезло, что он сумел выбраться оттуда, – и он знал это.
– Барни, – сказала она, – почему ты оказался на Марсе? Не говори только, что тебя призвали; вполне можно было пойти к психиатру и…
– Я на Марсе, – сказал он, – потому что я совершил ошибку.
«По твоей терминологии, – подумал он, – это называлось бы грехом. По моей тоже», – решил он.
– Кто-то пострадал из-за тебя? – спросила Энн.
Он пожал плечами.
– И теперь ты здесь на всю жизнь, – сказала она. – Барни, ты не мог бы достать мне чуинг-зет?
– Нет проблем, – ответил он. Он был уверен, что вскоре встретит кого-нибудь из торговцев Элдрича. Положив руку ей на плечо, он сказал: – Ты столь же легко можешь получить его и сама.
Она прижалась к нему, а он обнял ее, она не сопротивлялась, даже с облегчением вздохнула.
– Барни, я хочу тебе кое-что показать. Листовку, которую дал мне один человек в моем бараке; он сказал, что недавно им сбросили их целую пачку. Те самые, из фирмы «Чуинг-зет».
Она полезла в недра своего комбинезона, некоторое время искала, и наконец он увидел в свете фонаря сложенную бумажку.
– Прочитай. Ты поймешь, почему я столько говорю о чуинг-зет… и почему для меня это такая проблема.
Поднеся бумагу к свету, он прочитал первую строчку. Крупные черные буквы сообщали:
БОГ ОБЕЩАЕТ ВЕЧНУЮ ЖИЗНЬ.
МЫ МОЖЕМ ЕЕ ПРЕДОСТАВИТЬ
– Видишь? – сказала Энн.
– Вижу. – Он даже не стал утруждать себя чтением остального, снова сложил бумажку и отдал ей. У него было тяжело на сердце. – Неплохой лозунг.
– Это правда.
– Это, конечно, не назовешь большой ложью, – сказал Барни, – но это лишь заменитель большой правды.
Он думал – что хуже? Трудно сказать. Лучше всего, если бы Палмер Элдрич упал замертво по причине богохульства, крикливо заявленного в листовке, но на это явно было трудно рассчитывать.
«Зло, воплощенное в каком-то пришельце из системы Проксимы, который предлагает то, о чем мы молились две тысячи лет, – думал он. – А, собственно, почему мы ощущаем, что это зло? Трудно сказать, но это так. Поскольку это может означать пожизненную связь с Элдричем, какую испытал Лео; с этих пор Элдрич постоянно будет с нами, будет проникать в нашу жизнь. А Он, Который хранил нас в прошлом, будет лишь бездеятельно созерцать это.
Всякий раз, когда мы переместимся, – думал он, – мы встретим не Бога, но Палмера Элдрича».
– А если чуинг-зет не оправдает твоих ожиданий… – вслух начал он.
– Не говори так.
– Если не оправдает твоих ожиданий Палмер Элдрич, то, может быть… – Он замолчал. Они приближались к бараку Флэкс Блэк Спит, среди марсианской ночи слабо светился фонарь над входом. – Ты уже дома.
Ему не хотелось отпускать ее; держа руку на ее плече, он прижал девушку к себе, думая о том, что сказал о ней своим товарищам по бараку.
– Давай вернемся вместе, – сказал он, – в Чикен-Покс. Там мы сможем законно пожениться.
Она недоверчиво посмотрела на него и рассмеялась.
– Это означает «нет»? – безжизненным голосом спросил он.
– Что это такое, – спросила она, – этот Чикен-Покс? А, понимаю, это кодовое название вашего барака. Извини, Барни, я не хотела тебя обидеть. Однако ответ, естественно, будет «нет».
Она отодвинулась от него и открыла внешнюю дверь, которая вела во входной тамбур барака. Внезапно она положила фонарь и подошла к нему, протянув руки.
– Полюби меня, – сказала она.
– Не здесь. Слишком близко от входа, – испугался Барни.
– Где хочешь. Забери меня куда хочешь, – говорила она, обнимая его за шею. – Прямо сейчас. Не теряй времени.
Он не стал терять времени.
Взяв ее на руки, он отнес ее подальше от барака.
– О боже, – сказала она, когда он положил ее на песок; потом она тихо застонала, может быть, от холода – ведь теперь их тела не были защищены комбинезонами.
«Один из законов термодинамики, – думал он. – Теплообмен, молекулы, которые переходят от меня к ней и обратно, как это называется… энтропия?»
– Ох, – сказала она в темноте.
– Больно?
– Нет. Извини. Пожалуйста.
Холод сковывал его спину, казалось, его излучало черное небо. Барни, как мог, старался не замечать его, но постоянно думал об одеяле, о толстом шерстяном одеяле… странно – думать об этом в такой момент. Он мечтал о мягком, теплом одеяле – вместо холодного, разреженного воздуха, из-за которого он тяжело дышал, как будто уже кончал.
– Ты что… умираешь? – спросила Энн.
– Мне просто тяжело дышать. Воздух.
– Бедный, бедный… О боже! Я забыла, как тебя зовут.
– Очень приятно, черт побери.
– Барни!
Он крепко прижал ее к себе.
– Нет! Не останавливайся!
Она напряглась. Зубы ее стучали.
– Я и не собирался, – сказал он.
– О-о-ох!
Он рассмеялся.
– Прошу тебя, не смейся надо мной.
– Это не со зла.
Наступила долгая тишина.
– Уф, – наконец сказала Энн.
Она вскочила, как будто под действием некоей силы. У него возникла ассоциация с нервной системой лягушки, возбуждаемой электрическими импульсами. Жертва обстоятельств, не пытающаяся сопротивляться. Его высокая, бледная, обнаженная собственность. Вполне реальная. Давно к этому готовая.
– Все в порядке?
– Да, – сказала она. – Да, Барни. Вне всякого сомнения. Да!
Позже, когда он одиноко брел в свой барак, он подумал: «Может быть, я делаю то, что должен был делать Элдрич. Я ломаю ее, деморализую… как будто ее уже нет. Как будто всех нас уже нет».
Что-то преградило ему путь.
Барни остановился, нащупывая в кармане оружие, которое ему выдали: кроме грозного шакала-телепата здесь можно было – особенно ночью – встретить и других ядовитых и прожорливых тварей. Он осторожно включил фонарь, ожидая увидеть нечто жуткое и многоногое, наверняка со студенистым телом. Вместо этого он увидел стоящий корабль, маленький, легкий и быстрый. Дюзы все еще дымились, значит, корабль сел недавно и, видимо, садился с выключенными двигателями, поскольку никакого шума Барни не слышал.
Изнутри выбрался человек, включил фонарь, заметил Барни Майерсона и, откашлявшись, сказал:
– Меня зовут Аллен Фейн. Я везде вас ищу. Лео хочет поддерживать с вами связь через меня. Я буду передавать вам зашифрованную информацию во время моих передач, вот вам кодовая книжка. – Он протянул Барни небольшой томик. – Вы знаете, кто я?
– Рекламный агент, – ответил Барни. Ночная встреча посреди марсианской пустыни с человеком со спутника «Наборов П. П.» казалась ему нереальной. – Спасибо, – сказал он, беря книгу. – И что мне делать – записывать, что вы будете говорить, а потом расшифровывать где-нибудь в углу?
– У вас будет в комнате собственный телевизор, нам удалось это устроить на том основании, что, как новичок на Марсе, вы нуждаетесь…
– Ладно, – кивнул Барни.
– Значит, у вас уже есть девушка, – сказал Фейн. – Прошу извинить, что воспользовался инфракрасным освещением…
– Не извиняю.
– Вы убедитесь, что в таких делах на Марсе трудно сохранить тайну. Это как бы маленький городок, и все колонисты жаждут новостей, особенно скандальных. Я это знаю… в этом заключается моя работа, постоянно передавать… естественно, о многом я не могу говорить. Кто эта девушка?
– Не знаю, – саркастически сказал Барни. – Было темно, я не разглядел.
Он начал обходить корабль, намереваясь уйти.
– Подождите. Вы должны знать еще кое-что. В этом районе уже работает торговец чуинг-зет, и, по нашим расчетам, завтра утром он может появиться в вашем бараке. Будьте к этому готовы. Позаботьтесь о том, чтобы купить товар в присутствии свидетелей; они должны видеть, как вы совершаете сделку, а также засвидетельствовать, что вы приняли именно этот наркотик. Вы поняли? – спросил Фейн и добавил: – И попробуйте вытянуть из торговца, чтобы он гарантировал вам безвредность препарата, естественно на словах. Постарайтесь, чтобы он навязал вам свою продукцию, ни о чем не просите. Хорошо?
– А что я с этого буду иметь? – спросил Барни.
– Не понял?
– Лео не потрудился объяснить…
– Я скажу вам что, – тихо произнес Фейн. – Мы заберем вас с Марса. Это и будет нашей платой.
Помолчав, Барни сказал:
– В самом деле?
– Естественно, это будет сделано нелегально. Только ООН может законным образом вернуть вас на Землю, а этого не будет. Мы просто однажды ночью заберем вас и отвезем в «Домик Винни Пуха».
– И мне придется остаться там навсегда.
– Пока хирурги Лео не изменят вашу внешность, отпечатки пальцев, энцефалограмму и прочие индивидуальные черты; тогда вы снова объявитесь, вероятно, в своей бывшей фирме «Наборы П. П.». Насколько я знаю, вы были их человеком в Нью-Йорке. Года через два, два с половиной вы снова будете там. Так что не теряйте надежды.
– А может быть, мне этого не хочется, – сказал Барни.
– Что? Наверняка хочется. Каждый колонист желает…
– Я подумаю, – сказал Барни, – и дам вам знать. Однако, может быть, мне захочется чего-нибудь другого.
Он думал об Энн. Вернуться на Землю и снова карабкаться в гору, может быть, даже вместе с Рони Фьюгейт… в глубине сознания он чувствовал, что эта перспектива вовсе не столь привлекательна, как этого можно было бы ожидать. Марс, а также близость с Энн Хоуторн изменили его еще в большей степени. Он думал о том, что оказало на него большее влияние.
«И то и другое, – подумал он. – А кроме того, меня, собственно, не призывали, я явился добровольно. И я никогда не должен об этом забывать».
– Мне известны некоторые обстоятельства, Майерсон, – сказал Фейн. – Вы сделали это, чтобы искупить вину.
– И вы тоже? – удивленно сказал Барни. Казалось, склонность к религиозности здесь была весьма распространена.
– Может быть, это вам и не нравится, – сказал Фейн, – но это самое подходящее слово. Послушайте, Майерсон: прежде чем мы заберем вас в «Домик Винни Пуха», вы успеете искупить свою вину в достаточной степени. Вы еще кое о чем не знаете. Взгляните. – Он не спеша достал из кармана маленькую пластиковую ампулу.
– Что это? – похолодев, спросил Барни.
– Ваша болезнь, – ответил Фейн. – Лео убежден – поскольку так говорят юристы, – что одних ваших показаний в суде о том, что препарат повредил вашему здоровью, будет недостаточно. Они захотят вас обследовать.
– Я хочу точно знать, что это.
– Эпилепсия, Майерсон. Кью-мутация, вызывающая симптомы, происхождения которых никто не в состоянии определить; идут споры о том, связано ли это с нарушением психики или же с органическими повреждениями мозга, которые не обнаруживаются на энцефалограммах.
– А какие проявления?
– Припадки, – сказал Фейн и, помолчав, добавил: – Мне очень жаль.
– Понятно, – пробормотал Барни. – И как долго это продлится?
– Мы можем дать вам противоядие после суда, но не раньше. Самое большее год. Теперь вам должно быть понятно, что я имел в виду, когда говорил, что вы сверх всякой меры искупите свою вину за то, что не помогли в свое время Лео. Заявив, что эта болезнь является побочным эффектом употребления чуинг-зет, мы сможем…
– Конечно, – сказал Барни. – Эпилепсия – это все еще одно из страшных слов. Как когда-то рак. Люди испытывают перед ней иррациональный страх, поскольку знают, что могут заболеть в любой момент, без предупреждения.
– Особенно этой последней кью-мутацией. Черт возьми, еще даже не существует теории, объясняющей ее возникновение. Важно то, что кью-мутация не вызывает органических изменений в мозгу, что означает, что мы сможем вас вылечить. Возьмите, вот ампула. Это токсин с действием, подобным метразолу; подобным, но в отличие от метразола он вызывает периодические припадки и характерное искажение энцефалограммы в перерывах между ними – пока он не будет нейтрализован, как я вам уже говорил.
– Анализ крови этого не обнаружит?
– Он обнаружит присутствие какого-то токсина, а именно это нам и нужно. Поскольку мы представим документы – результаты вашего медицинского и психиатрического обследования, которое вы недавно прошли на призывной комиссии… и соответственно докажем, что, когда вы прибыли на Марс, вы не страдали эпилепсией. И таким образом, Лео – с вашей помощью – сможет утверждать, что присутствие токсина в крови является побочным эффектом употребления чуинг-зет.
– И даже если я проиграю в суде…
– То и в этом случае продажа чуинг-зет будет сильно ограничена. Несмотря ни на что, большинство колонистов мучает страх, что перемещающие наркотики могут при длительном употреблении оказаться вредными для здоровья. Токсин в этой ампуле, – добавил Фейн, – достаточно редкий. Лео раздобыл его по известным ему каналам, думаю, что на Ио. Один врач…
– Вилли Денкмаль, – перебил его Барни.
Фейн пожал плечами:
– Может быть. Во всяком случае, токсин в ваших руках; примите его сразу же, как только попробуете чуинг-зет. Постарайтесь, чтобы первый припадок случился в присутствии других колонистов, не где-нибудь в пустыне во время мелиорации или полевых работ. Как только припадок пройдет, хватайтесь за видеофон и вызывайте медицинскую помощь ООН. Пусть вас обследуют независимые врачи, не требуйте своего личного доктора.
– Может, было бы неплохо, – сказал Барни, – если бы врачи ООН могли сделать мне энцефалограмму во время припадка.
– Обязательно. Поэтому сразу же попытайтесь попасть в госпиталь ООН, их только три на весь Марс. Вам это удастся, поскольку у вас будут веские причины… – Фейн поколебался. – Честно говоря, действие токсина приведет к тому, что ваши припадки будут сопровождаться стремлением к разрушению, направленному как против других, так и против вас. С технической точки зрения это будут приступы истерии разной степени агрессивности, заканчивающиеся частичной или полной потерей сознания. С самого начала будет известно, что с вами, поскольку, как мне говорили, наступит типичная тоническая стадия, с сильными судорогами мышц, а после нее клоническая стадия – ритмичные судороги, перемежающиеся расслаблением. После этого, естественно, наступает кома.
– Иначе говоря, – сказал Барни, – классическая судорожная форма эпилепсии.
– Это вас пугает?
– Не знаю, какое это имеет значение. Я кое-что должен Лео, он знает об этом, и вы тоже. Я все еще не согласен со словом «искупление», но, кажется, оно все же подходит.
Он думал о том, как его искусственно вызванная болезнь повлияет на отношения с Энн. Наверняка все будет кончено. Так что он действительно жертвовал многим ради Лео Булеро. Однако и Лео делал многое ради него: он забирал его с Марса.
– Мы считаем вполне вероятным, – сказал Фейн, – что вас попытаются убить, как только вы потребуете адвоката. Фактически они…
– Я хотел бы сейчас вернуться в барак, – сказал Барни. – Хорошо?
– Прекрасно. Привыкайте к местным условиям. Однако позвольте мне дать вам совет в отношении той девушки. В соответствии с законом Добермана – помните, он был первым, кто женился и развелся на Марсе, – интимные отношения на этой проклятой планете ухудшаются прямо пропорционально эмоциональной привязанности друг к другу. Даю вам самое большее две недели, и не потому, что вы заболеете, а потому, что таков средний срок. А ООН это поддерживает, поскольку – откровенно говоря – это означает большее количество детей, а значит, и больше колонистов. Улавливаете?
– ООН, – ответил Барни, – может не поддержать мою связь с ней, поскольку она основывается на несколько иных принципах, чем вы думаете.
– Нет, – холодно сказал Фейн. – Вам может так казаться, но я наблюдаю за всей планетой и днем и ночью. Я просто констатирую факт, а не критикую. Честно говоря, я вам симпатизирую.
– Спасибо, – сказал Барни и пошел в сторону барака, освещая себе путь фонарем. Висевший на шее маленький сигнализатор, который писком предупреждал его, когда он приближался – и, что важнее, когда он не приближался – к своему бараку, запищал громче. Звук этот напоминал кваканье лягушек в пруду.
«Я приму яд, – думал Барни. – И пойду в суд, и подам на этих выродков. Сделаю это ради Лео. Потому что я в долгу перед ним. Однако я не вернусь на Землю, или мне удастся это здесь, или не удастся вообще. Надеюсь, вместе с Энн Хоуторн, а если нет, то мне одному или с кем-нибудь другим – буду жить по этому закону Добермана, как предсказывает Фейн. Во всяком случае, «земля обетованная» находится здесь, на этой нищей планете.
Завтра утром, – решил он, – я начну очищать от многовековых наслоений песка участок под мой первый огород. Это будет моим первым шагом».
