Глава 22
В Харви-Бей мы прибыли к вечеру. Не знаю, чем именно этот маленький австралийский город так привлек Джона. Пока мы ежеминутно останавливались у каждого прохожего, чтобы спросить, как нам проехать по данному адресу, я, не переставая разглядывать каждую деталь города, пыталась хоть за что-то зацепиться взглядом, чтобы понять, что вызвало такую глубокую симпатию у Джона Хилла в этом городе, раз последние дни жизни он посвятил ему. Может быть какое-то удивительное строение в мавританском стиле? Или памятник, связанный с тем или иным событием, которое коснулось его или его близких? Но ничего такого я так и не увидела. Всюду обычные одноэтажные дома, все как один похожи друг на друга белой деревянной обшивкой, небольшие магазинчики с выцветшими вывесками, и кое-где встречаются бары и непрезентабельные рестораны.
Но все же в Харви-Бей съезжаются туристы из многих стран – их сразу можно отличить от местных, так как последние ходят в основном поодиночке, а приезжие небольшими группками. Наверное, их манит живописное побережье омывающего городок Кораллового моря. И примерно в двухстах метрах от береговой линии мы и находим нужный нам адрес. Каппер-стрит, 37.
Дом окружен невысоким деревянным забором. Эдриан робко открывает калитку, и мы проходим во двор вслед за ним. Наш внезапный визит застает врасплох хрупкую девушку. Она стоит неподвижно у небольшой клумбы, на которой посажено множество цветов самых разных размеров.
– Вам нужна помощь? – спрашивает она.
– Нет, – говорит Карли. – Мы ищем Дэлмара. Он здесь живет?
– А, так бы сразу и сказали. Проходите в дом.
Внутри скромного жилища царит пряный запах благовоний и тлеющих свечей. Всюду цветы: на полу, полках, на подоконнике. Над дверными проемами свисают самодельные обереги, а стены завешаны картинами птиц и всевозможных божеств. Мы с опаской и удивлением осматриваемся, а хозяйка дома, разместив нас в просторной гостиной, уже несет поднос с ароматнейшим чаем.
– Располагайтесь. Папы сейчас нет дома, так что вам придется немного подождать. Но по возвращении, он обязательно проведет сеанс.
– Сеанс? – переспрашивает Фелис.
– Да. А вы разве не за этим пришли?
– Вы, наверное, не так нас поняли. Дело в том, что с Дэлмаром знаком мой муж, Джон Хилл. Вернее, был знаком…
– Джон Хилл?! – восклицает девушка.
– Да.
– Так… вы и есть та самая Скарлетт? – Девушка завороженно смотрит на Карли, словно на кинозвезду. – Глазам своим не верю.
Затем она бросается к телефону, лежащему на тумбе возле стола, за которым уместились мы и несколько кружек чая.
– Папа, возвращайся скорее. У нас сегодня очень важные гости. – Положив трубку, девушка вновь смотрит на нас так, будто мы и впрямь особенные, долгожданные гости. Мне даже становится неловко.
– Ох, простите, я даже не представилась. Меня зовут Марджани. Можете звать меня просто Мардж.
Таких красивых девушек, как Мардж, я встречала очень редко. Кожа цвета темного шоколада, пухлые губы и длинные, густые черные волосы, собранные в толстую косу, достающую до пупка, большие-большие глаза, выделяющиеся светло-карим цветом радужки, подобно отблеску звезд на темном небе.
Вскоре я заметила, что не я одна любуюсь ее необычной внешностью. Брис также не отрывает от нее глаз.
– Мардж, позволь задать тебе вопрос, – говорит Эдриан, рассматривая картины, пока хозяйка ведет нас к одной из комнат, где мы будем жить несколько дней.
– Конечно.
– Что это за удивительные картины?
– Папа очень любит путешествовать, но его в основном привлекают священные места, он любит исследовать их. Его интересует теология. Он считает своим долгом привезти с каждого места по картине, на которой изображено то, во что веруют разные народы. Вот это, например, бог Шива, папа ее привез из Индии, где прожил месяц в одном из ашрамов. – Мардж указывает на картину, на которой мы можем лицезреть (не знаю даже, как сказать, человека??) в позе лотоса, с поднятой правой рукой, его кожа неестественно белого цвета с фиолетовым оттенком, шею обвивает змея, словно оберегая его, волосы на голове скручены в пучок, а тело увешано многочисленными бусами.
– Это не просто картины, это изображения, несущие в себе сильнейшую энергетику, которая помогает папе проводить сеансы.
– Что за сеансы? – спрашивает Брис.
– У папы есть дар, который помогает людям узнать что-то о своем будущем, получить ответы на судьбоносные вопросы.
– Он что, ясновидящий? – интересуется Андреа.
– Можно и так сказать, – улыбается Мардж.
Затем мы слышим, как кто-то барабанит в дверь.
– Прошу меня извинить.
Мардж открывает дверь, на пороге стоят четверо мальчишек, у одного в руках мы замечаем птицу.
– Мы нашли ее у дороги, кажется у нее сломано крыло.
Мардж берет птицу в руки.
– Бедная.
– Ты поможешь ей?
– Разумеется.
На лицах мальчишек засияли улыбки.
Мардж поворачивается к нам.
– Пойдемте. Мне нужно еще кое-что вам показать.
Мы покидаем дом и вскоре оказываемся в небольшом строении, больше похожем на сарай с большими окнами.
Внутри этого сарая около двадцати просторных клеток, где обитает множество птиц.
– Наш дом местные прозвали «птичьим госпиталем», практически каждый день сюда приносят по несколько птиц с разными диагнозами.
– И ты их лечишь? – спрашивает Фелис, завороженно рассматривая все вокруг.
– Да. Некоторые сюда попадают настолько ослабленными, что приходится буквально вытаскивать их из рук смерти.
– Значит, у тебя тоже есть дар, – говорит Андреа.
– Скорее, это огромная любовь к пернатым, да и вообще к любому живому существу.
Мардж кладет птицу на стол у окна и начинает внимательно, с особой осторожностью рассматривать несчастного пациента. Птица даже не противится, лежит абсолютно неподвижно, устало моргая крохотными веками, полностью доверившись рукам Мардж.
– Так, здесь у нас закрытый перелом лучевой кости.
Мардж берет бинт, накладывает повязку на все тело, плотно обхватывая крылья, а затем все это скрепляет булавкой. После проделанной процедуры пернатый отправляется в небольшую клетку.
Я с небывалым восхищением наблюдаю за всем процессом. Кажется, что она слышит их просьбы, чувствует их боль. Понимает их.
– И долго она будет выздоравливать? – спрашиваю я.
– Думаю, недели две.
– Марджани, я дома! – слышим мы мужской голос, доносящийся с улицы.
– Пора познакомиться с моим отцом.
Дэлмар, казалось, даже и не удивился нашему визиту. Он спокойно поприветствовал нас и с тем же спокойствием выслушал Карли. Она рассказала о том, как мы решились на эту поездку, где были, что видели. Дэлмару на вид около шестидесяти, с его темной кожей контрастирует белая борода и несколько темных пигментных пятен на щеках, на лбу виднеются две продольные глубокие морщины, а на мочке уха висит серьга, которая придает Дэлмару немного юношеской дерзости, что никак не сочетается с его мудрым, серьезным, слегка уставшим взглядом карих глаз.
– Мы с Джоном знакомы почти всю жизнь. Вместе учились в Англии, но потом судьба нас разбросала по разным берегам. Он познакомился с вами, женился, начал строить карьеру, а я вернулся домой, в Австралию, потому что моя мать тяжело заболела, а после ее смерти я так и остался на родине. Мы с ним постоянно поддерживали связь, он любил рассказывать о вас.
– Странно, я знаю многих его близких друзей и знакомых, но о вас он мне не говорил.
– Готов поспорить, что вы и половины его жизни не знаете. Уж очень он был скрытным, даже можно сказать, загадочным. Он человек-ребус, а его жизнь настоящая шарада.
– Вы знали о том, что он болен?
– Я узнал об этом раньше его самого. Я увидел сон, в нем был он, а рядом с ним черный дым, который постепенно пожирал его. Такой же сон мне снился, когда заболела моя мама. Наутро я позвонил Джону и настоял, чтобы тот отправился к врачу. Через неделю он сообщил мне, что у него обнаружили неоперабельную опухоль. Она тайно укрывалась в его теле, редко досаждала видимыми симптомами, а затем, словно граната, взорвалась, погубив все вокруг. Я сказал ему, чтобы он начал делать то, что давно запланировал, потому что времени у него оставалось катастрофически мало.
– Знаете, что меня больше всего поражает? – говорит Эдриан. – С какой точностью он все излагает в каждой подсказке. Словно он уже бывал в этих местах ранее.
– Джон готовился к этому путешествию основательно, потому что он знал, что Скарлетт отправится по его следам.
Дэлмар встает, на пару минут покидает нас, а затем возвращается с письмом в руках.
– Это для вас, – говорит он Карли. – Джон прислал мне его, уже находясь в Новой Зеландии.
Карли аккуратно берет письмо, словно ей передали бесценный артефакт. Медленно раскрывает его, достает ключ из конверта и начинает читать:
«Дорогая Карли, я очень надеюсь, что ты прочтешь это письмо.
Твое пребывание здесь я расцениваю как доказательство любви ко мне. Я бесконечно благодарен тебе за это.
Последние несколько ночей мне снится один и тот же сон: я вижу тебя, как в день нашей первой встречи, такую юную, безмятежную. Помнишь, как ты застенчиво улыбалась, глядя на меня, а я лишь молчал – я онемел, увидев тебя. В тот день я понял, что ты завладела моим сердцем раз и навсегда.
Я так люблю тебя, Карли. Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе вообразить. Я благодарен тебе за все эти прожитые годы. За все те тяжелые минуты, в которые ты была рядом со мной и спасала меня своей поддержкой. За все те счастливые минуты, которые ты дарила мне. За всю ту заботу, за внимание, любовь и искренность.
Мне так печально покидать тебя. Моя душа разрывается на части, и эту боль ничто не может унять.
Я люблю тебя, Карли.
Я навеки с тобой.
Новая Зеландия. Южный остров. Крайстчерч, Клэйтон-стрит, 11. Ячейка 269».
В комнате повисла тишина. Я, Фелис и Андреа едва сдерживаемся, чтобы не зареветь от трогательности этой истории, которая поражает до глубины души. Карли прижимает к сердцу письмо, зажмуривает глаза, и мы видим ее слезы.
Сейчас мы находимся на пирсе, что в нескольких метрах от дома наших новых знакомых. Дэлмар и Мардж настояли на том, что всем нам нужно прогуляться перед сном, избавиться от тяжелых мыслей.
– Джон любил это место. Он даже признался, что красивее заката он нигде не видел. Каждый вечер он выбирался сюда и провожал солнце. Больше всего меня удивляло в нем то, как он смотрит на этот мир. Он мог найти красоту и изящество во всем, куда бы ни посмотрел.
– Да уж, – говорит Карли. – Помню, с каким удовольствием он смотрел на облака, которые группировались в причудливые фигуры. Я говорила ему: «Джон, это всего лишь облака, совокупность мельчайших капель воды, и только». А он мне с улыбкой отвечал: «А бриллиант – это всего лишь камень, а северное сияние – всего лишь люминесценция верхних слоев атмосферы. Если постоянно относиться ко всему с мыслью „это всего лишь“, то наша жизнь будет абсолютно блеклой, лишенной всякого смысла».
В следующее мгновение мы видим то, что заставляет мое сердце подпрыгнуть, застыть на мгновение, а затем плюхнуться вниз и задрожать от восторга.
– Это не галлюцинации? – спрашивает Том.
– Нет, это визитная карточка нашего Харви-Бея, – говорит Мардж.
Всего в нескольких метрах от нас выпрыгнул кит! Самый настоящий кит! Многотонное млекопитающее выныривает из воды, захватывает воздух и с шумом вновь погружается в воду, взмахнув гигантским хвостом и подарив прощальный салют в виде столба брызг. Затем показывается еще один и еще.
Мы смотрим, разинув рты, забывая моргать и дышать.
– Вам повезло. Именно в этот период начинается миграция горбатых китов. Этот залив их излюбленное место.
У меня просто нет слов. Я никогда не видела ничего подобного.
Киты один за другим показываются, разрезая водную гладь, будто специально демонстрируя свою красоту и величие.
Насколько же прекрасна жизнь! Сколько в ней удивительного и невероятного, опасного и завораживающего. Как мало я еще видела в жизни, и как много я хочу познать.
«Спасибо, Джон Хилл, – мысленно говорю я. – Спасибо, что привели нас сюда. Это того стоило».
