Никто не мог предугадать, каковы будут последствия смерти банкира. Вполне естественно, что, узнав о ней, Анри д’Альбаре воспрянул духом. Во всяком случае, свадьба Хаджины откладывалась. Понимая, что смерть отца должна была причинить девушке глубокое горе, офицер тотчас же отправился в дом на Страда Реале, но не смог увидеть ни Хаджину, ни Ксариса. Ему ничего не оставалось, как терпеливо ждать.

«Если, соглашаясь выйти замуж за Старкоса, - думал он, - Хаджина подчинялась воле отца, то теперь, когда его не стало, свадьба эта не состоится!»

Рассуждение это не было лишено логики. А отсюда следовал вывод: если шансы Анри д’Альбаре повысились, то шансы Николая Старкоса понизились.

И нет ничего удивительного, что на другой же день Скопело вызвал капитана «Каристы» на откровенный разговор по поводу этого важного события.

Весть о смерти Элизундо, поднявшей в городе бурю толков, принес Старкосу его помощник, явившийся на саколеву, как всегда, в девять часов утра.

Можно было ожидать, что при первых же его словах Николай Старкос разразится гневом. Ничуть не бывало. Капитан умел сдерживать себя и не любил спорить с очевидностью.

- А, так Элизундо умер? - переспросил он.

- Да... умер!

- Скорее покончил самоубийством, - прибавил Старкос вполголоса, будто говоря с самим собою.

- Нет, - отвечал Скопело, уловив слова капитана. - Нет! Врачи констатировали смерть от удара...

- Скоропостижная кончина?..

- Почти. Он сразу же потерял сознание и до последней минуты не произнес ни слова.

- Хорошо, что все так получилось, Скопело!

- Еще бы, капитан, а главное, ведь дело с Аркадией уже улажено?..

- Вполне, - отвечал Старкос. - Векселя он учел, и теперь транспорт пленных в наших руках.

- Да, черт побери, во-время мы все устроили! - вскричал Скопело. - Значит, капитан, одно дело улажено, а другое?

- Другое?.. - спокойно переспросил капитан. - Что ж, и оно закончится как надо. Я не предвижу никаких осложнений! Хаджина Элизундо выполнит волю умершего отца, так же как она выполнила бы ее при его жизни, и по тем же самым причинам!

- Значит, капитан, вы не собираетесь идти на попятный?

- На попятный! - воскликнул Старкос тоном, выражавшим непреклонную решимость сокрушить любые препятствия. - Скажи, Скопело, неужели ты думаешь, что найдется на свете человек, который согласится отдернуть руку в тот миг, когда в нее готовы свалиться двадцать миллионов!

- Двадцать миллионов! - улыбаясь и кивая головой, повторил Скопело. - Да! Я именно так и оценивал состояние нашего старого приятеля Элизундо!

- Солидный капитал и в надежных ценностях, - продолжал Николай Старкос, - хоть сейчас же пускай в оборот...

- С той минуты, как он перейдет к вам, капитан, - перебил его Скопело, - пока же им владеет красотка Хаджина...

- А она достанется мне! Будь уверен, Скопело! Одно мое слово - и имя покойного банкира будет опозорено, а его дочери честь отца и теперь дороже денег! Но я ничего не открою, мне не придется ничего разглашать! Я диктовал свою волю Элизундо и буду отныне диктовать ее Хаджине. Она с радостью принесет в приданое Николаю Старкосу свои двадцать миллионов, а если ты в этом сомневаешься, Скопело, значит ты плохо знаешь капитана «Каристы»!

Николай Старкос говорил так уверенно, что его не слишком легковерный помощник склонился к тому, что непредвиденное событие не расстроит, а только отсрочит намеченную свадьбу.

Насколько длительной окажется оттяжка, - вот что занимало Скопело, да и самого Старкоса, хотя он никому бы в этом не признался. На следующий день он не преминул отправиться на похороны богача банкира, которые оказались не особенно пышными и совсем немноголюдными. Там он встретился с Анри д’Альбаре; оба несколько раз обменялись взглядами, и только.

В течение пяти дней, последовавших за смертью банкира, капитан «Каристы» делал тщетные попытки проникнуть в дом Элизундо. Двери конторы были закрыты для всех. Казалось, с кончиной хозяина вымер и весь дом.

Впрочем, Анри д’Альбаре повезло не более, чем его сопернику. Ему не удалось добиться ответа от Хаджины ни лично, ни в письменной форме. Не раз спрашивал он себя, не уехала ли девушка из Корфу со своим верным защитником Ксарисом, который также нигде не показывался.

Между тем капитан «Каристы» вовсе не собирался отказываться от своих планов и всюду охотно повторял, что осуществление их лишь временно откладывается. Благодаря его заверениям и хитростям Скопело, благодаря слухам, намеренно распространявшимся ими, ни у кого не возникло сомнений, что брак Хаджины и Николая Старкоса состоится. Нужно только переждать время траура, а возможно, привести в порядок денежные дела банкирского дома.

Все знали, что Элизундо владел несметным богатством. В толках всего квартала и пересудах города оно, разумеется, раз в пять приумножалось. Да, утверждали, будто банкир оставил не менее ста миллионов. Как богата юная Хаджина и какой счастливец ее нареченный, Николай Старкос! Об этом только и говорили в Корфу, в обоих его предместьях и даже в самых далеких селеньях острова! Страда Реале притягивала к себе всех городских зевак. За неимением лучшего они довольствовались тем, что глазели на знаменитый дом, куда влилось столько денег и где все они скопились: ведь их так мало расходовали!

Состояние и правда было огромным. Оно доходило до двадцати миллионов и заключалось, как сказал Николай Старкос своему помощнику, не в земельной собственности, а в легко реализуемых ценностях.

Все это Ксарис, а вслед за ним и Хаджина узнали в первые же дни после смерти Элизундо. Но девушке пришлось узнать и то, каким способом ее отец нажил свое состояние. Имея некоторый навык в банковских операциях, Ксарис, разбираясь в бумагах и счетных книгах покойного, понял, на чем зиждилось процветание фирмы Элизундо. Несомненно, старик намеревался впоследствии уничтожить эти документы, но смерть застала его врасплох. Доказательства были налицо. Они сами за себя говорили!

Теперь Хаджина и Ксарис слишком хорошо понимали, каким путем достались банкиру его миллионы! За ними стоял позор работорговли и тысячи загубленных жизней! Так вот почему Николай Старкос держал в руках Элизундо! Старик был его сообщником! Капитан «Каристы» мог обесчестить его одним словом! А сам бы бесследно исчез! И ценою своего молчания он покупал у отца дочь!

- Негодяй!.. Негодяй!.. - кричал Ксарис.

- Молчи! - останавливала его Хаджина.

И он умолкал, чувствуя, что слова его могли относиться не только к Николаю Старкосу!

Так или иначе, но обстоятельства вынуждали Хаджину немедленно принять решение. В общих интересах ей следовало ускорить развязку.

И вот на шестой день после смерти Элизундо, часов в семь вечера, Николай Старкос встретил Ксариса, ожидавшего его на пристани, у лестницы. Он предложил капитану немедленно последовать за ним в дом банкира.

Нельзя сказать, чтобы приглашение прозвучало любезно. Тон Ксариса не отличался ни приветливостью, ни дружелюбием. Но Старкос был не из тех, кого мог смутить такой пустяк, и он двинулся за Ксарисом.

Соседи, видевшие, как Старкос вошел в дом банкира, где до сих пор упорно никого не принимали, окончательно решили, что успех на его стороне.

Николая Старкоса провели в кабинет Элизундо, где он застал Хаджину. Она сидела за столом, заваленным множеством бумаг и счетных книг. Капитан сразу понял, что девушка уже разобралась в делах покойного отца, и не ошибся. Но знала ли она о связях банкира с пиратами Архипелага, вот о чем он спрашивал себя.

При входе Старкоса Хаджина встала, что избавляло ее от необходимости предложить ему сесть, и сделала Ксарису знак удалиться. Она была в трауре. Хотя мучительная бессонница оставила след на ее строгом лице, но в усталых глазах девушки читались воля и решимость. Чувствовалось, что она сумеет сохранить полное самообладание в разговоре, столь важном для судеб всех, кого он касался.

- Я весь к вашим услугам, Хаджина Элизундо, - начал капитан. - Зачем вы призвали меня?

- По двум причинам, Николай Старкос, - ответила девушка. - Во-первых, я хочу объявить вам, что отказываюсь от брака, навязанного мне, как вам известно, моим отцом.

- А я, - холодно возразил Николай Старкос, - скажу только одно: очевидно, Хаджина Элизундо не подумала о последствиях своего отказа.

- Подумала, - ответила девушка, - и вы, Старкос, поймете, насколько непоколебимо мое решение, если я скажу, что мне известно, какие отношения связывали контору Элизундо с вами и вам подобными!

При этих словах девушки капитан «Каристы» помрачнел. Разумеется, он ждал, что Хаджина в вежливой форме возьмет назад свое слово, но рассчитывал сломить сопротивление, открыв ей правду об отце, сообщнике корсаров. А оказывается, Хаджина все знает. Она вырвала из его рук самое верное оружие. Однако он продолжал борьбу.

- Итак, - сказал он чуть насмешливо, - вам известна тайна банкирского дома Элизундо, и, зная ее, вы все же решаетесь разговаривать со мной в таком тоне?

- Да, решаюсь, это мой долг, и я никогда не стану разговаривать с вами иначе.

- Должен ли я в таком случае считать, что Анри д’Альбаре...

- Не впутывайте сюда имя Анри д’Альбаре! - запальчиво перебила его Хаджина.

Затем, овладев собой и желая пресечь всякий разговор на эту тему, она добавила:

- Вы отлично знаете, что капитан д’Альбаре никогда не согласится на брак с дочерью банкира Элизундо.

- Какая разборчивость!

- Нет, порядочность!

- Что вы хотите этим сказать?

- Что порядочный человек не свяжет свою судьбу с дочерью банкира пиратов! Нет, он откажется от богатства, нажитого бесчестным способом!

- Мне кажется, мы отклонились от того, что нам надлежит решить! - заметил Николай Старкос.

- Все уже решено!

- Позвольте вам заметить, что Хаджина Элизундо собиралась выйти за капитана Старкоса, а не за капитана д’Альбаре! Смерть отца не должна была изменить ее намерений, как она не изменила и моих.

- Я подчинилась отцу, - ответила Хаджина, - не зная, во имя чего жертвую собой! Теперь я поняла, что, покоряясь, спасала его честь!

- А если так... - начал было Старкос.

- Я знаю, - не дала ему договорить Хаджина, - все началось с вас, вы вовлекли отца в эти гнусные дела, с вашей помощью грязные миллионы проникли в его банкирский дом, дотоле ничем не запятнанный! Я знаю, что вы угрожали ему публичным позором, если он не выдаст за вас свою дочь! Неужели, Николай Старкос, вы и вправду могли думать, что я согласилась стать вашей женой не из одной только покорности отцу?

- Допустим, Хаджина Элизундо, что мне нечего добавить к тому, что вам уже известно! Но если при жизни отца вы оберегали его честное имя, то оно, наверно, дорого вам и после его смерти; а если вы решитесь нарушить данное мне слово, то…

- То вы все раскроете! - воскликнула девушка с таким презрением и отвращением, что подобие краски выступило на лбу негодяя.

- Да... все! - подтвердил он.

- Вы этого не сделаете, Николай Старкос!

- Это еще почему?

- Тем самым вы выдадите и самого себя!

- Себя! Неужели вы думаете, что сделки совершались от моего имени? Не воображаете ли вы, Хаджина Элизундо, что Николай Старкос разбойничает на Архипелаге и продает в рабство военнопленных? Нет! Я нисколько не уроню себя, обличив вашего отца, а я его непременно обличу, если вы меня к этому принудите!

Девушка посмотрела пирату прямо в лицо. Как ни страшен был его взгляд, она не опустила перед ним своих гордых и честных глаз.

- Николай Старкос, - снова заговорила она, - я могла бы вас обезоружить одним словом, ибо не любовь, не симпатия толкают вас на брак со мной! Вы хотите завладеть богатством моего отца. Да, я могла бы сказать: вам нужны лишь мои миллионы! Вот они!.. Возьмите их! И убирайтесь отсюда, чтобы я вас никогда больше не видела!.. Но я так не скажу, Николай Старкос!.. Унаследованное мною богатство вам не достанется!.. Я оставлю его у себя!.. И распоряжусь им го своему усмотрению!.. Вам его никогда не видать!.. А теперь вон из этой комнаты! Вон из моего дома!.. Вон!..

Высоко подняв голову, протянув руку вперед, Хаджина, казалось, проклинала капитана, как несколько недель назад на пороге отчего дома его прокляла Андроника. Но если в тот день Старкос отступил перед грозным жестом матери, то на сей раз он решительно шагнул к девушке.

- Хаджина Элизундо, - тихо произнес он, - мне нужны эти миллионы!.. Они мне нужны, и я получу их... любой ценой.

- Нет!.. Скорее я их уничтожу, скорее выброшу их в море! - отвечала Хаджина.

- А я говорю, что получу их!.. Я этого хочу!

Николай Старкос схватил девушку за руку. Он не помнил себя от бешенства. У него потемнело в глазах. Он был готов убить ее!

В один миг Хаджина поняла, что ей грозит. Умереть! Ах, не все ли равно теперь! Смерть нисколько ее не пугала! Но сильный характер повелевал ей иначе распорядиться своей судьбою... Хаджина приговорила себя к жизни.

- Ксарис! - крикнула она.

Дверь распахнулась. На пороге появился Ксарис.

- Выгони этого человека!

Старкос не успел опомниться, как очутился в железных объятьях. Он задыхался. Он силился что-то сказать, крикнуть... Но это было так же невозможно, как вырваться из тисков. И вот помятого, полузадушенного, не имевшего даже сил завыть от обиды, его вышвырнули за дверь.

Ксарис напутствовал его так:

- Я убил бы тебя, будь на то ее воля! Я это сделаю, как только она прикажет.

И он запер дверь.

Улица в тот час уже опустела. Никто не видел, как Николая Старкоса выставили из дома банкира Элизундо. Зато все видели, как он туда вошел, и этого было вполне достаточно. Когда до Анри д’Альбаре дошла весть, что его соперника принимали там, куда он сам не имел доступа, офицер подумал, как и все остальные, что капитан «Каристы» на правах жениха виделся с глазу на глаз с Хаджиной.

Какой это был для него удар! Старкоса принимали в доме, строго-настрого закрытом для него! В первую минуту он чуть не проклял Хаджину, да и кто на его месте поступил бы иначе? Но ему удалось взять себя в руки, и хотя все, повидимому, говорило против девушки, любовь одержала верх над гневом.

- Нет! нет!.. - восклицал он. - Невозможно!.. Она... и этот человек! Быть не может!.. Немыслимо!

Между тем, хорошенько поразмыслив, Старкос, попреки своим угрозам, решил молчать. Он рассудил, что пока не стоит открывать тайну покойного банкира. Тем самым он будет держать в руках Хаджину: ведь он всегда успеет очернить память Элизундо, если того потребуют обстоятельства.

Так было решено им и Скопело. Старкос без утайки рассказал своему помощнику, чем закончился визит к Хаджине. Скопело согласился с капитаном и заметил, что раз уж дела приняли дурной оборот, то самое правильное выжидать, ничего не разглашая. Больше всего сообщников смущало, что девушка и не подумала купить деньгами их молчание. Чем это объяснить? Непостижимо!

В течение нескольких дней, до 12 ноября, Николай Старкос ни на час не покидал саколеву. Он изыскивал, он изобретал средства, способные привести его к цели. При этом он главным образом рассчитывал на удачу, ни разу не изменявшую ему на его мерзком пути... Но теперь он напрасно на нее надеялся.

Анри д’Альбаре тоже уединился. Он больше не возобновлял попыток увидеться со своей бывшей невестой, считая, что это ни к чему не приведет. И все же надежда не покидала его.

Двенадцатого ноября вечером офицеру принесли письмо. Сердце подсказало ему, что оно от Хаджины. Открыв его, он первым делом посмотрев на подпись: предчувствие не обмануло его.

Несколько строк, написанных рукой девушки, гласили:

«Анри!

Смерть отца возвратила мне свободу, и все же вы должны отказаться от меня! Дочь банкира Элизундо не достойна вас! Я никогда не выйду замуж за негодяя Николая Старкоса, но не могу стать и вашей женой - женой честного человека! Простите и прощайте!

Хаджина Элизундо».

Прочитав письмо, Анри д’Альбаре, не раздумывая, бросился на Страда Реале...

Дом был заперт, брошен и пуст, словно Хаджина и ее верный Ксарис покинули его навсегда.