Да, под ними раскинулся Атлантический океан! Опасения обоих коллег оправдались. Впрочем, Робур, казалось, не испытывал и тени беспокойства, пускаясь в путешествие над этим громадным океаном. Это нимало не тревожило ни его самого, ни членов экипажа «Альбатроса», которые, должно быть, привыкли к подобным перелетам. Все они спокойно разошлись по своим местам. Никакие кошмары не нарушали их сна.

Куда направляется «Альбатрос»? Неужели воздушный корабль, как говорил инженер, действительно совершит «больше, чем кругосветное путешествие»? Но так или иначе, должно же и оно где-нибудь закончиться? Ведь невозможно допустить, что Робур всю свою жизнь проводит в небе, на борту воздушного корабля, и никогда не спускается на землю! Как мог бы он тогда пополнять запасы провизии и боевого снаряжения, не говоря уже о различных технических материалах, необходимых для бесперебойной работы двигателей? Несомненно, в каком-нибудь никому не известном и трудно доступном уголке земного шара должно существовать какое-то пристанище, какое-то место для передышки, где «Альбатрос» мог бы получать все, в чем он испытывает нужду. Инженер Робур был способен прервать всякие отношения с обитателями земли, но прервать всякую связь с земной поверхностью даже он не был способен!

Но если дело обстояло так, где же находилось это пристанище? Что заставило инженера выбрать именно его? Ожидала ли там возвращения Робура маленькая колония, которую он возглавлял? Мог ли он набрать там новый экипаж? И как получилось, что судьбы его спутников - выходцев из различных стран - оказались связанными с его собственной судьбой? И откуда он взял средства, чтобы построить такой дорогостоящий аппарат, конструкцию которого держал в секрете? Правда, содержание экипажа воздушного корабля не могло быть особенно разорительным: на борту «Альбатроса» все жили дружно, одной семьей, как живут люди, довольные своей судьбою и не скрывающие этого. Однако кто же был в конце концов этот Робур? Откуда он взялся? Каково его прошлое? Словом, тут вставали тысячи необъяснимых загадок, а единственный человек, который мог их разрешить, конечно, никогда не станет этого делать!

Вполне понятно, что такое нагромождение неразрешимых проблем выводило из себя обоих воздухоплавателей. Сознавать, что летят неведомо куда, не находить никакого выхода из этого опасного приключения, не представлять себе даже, окончится ли оно вообще когда-нибудь, быть обреченными на вечные скитания в воздухе, - разве всего этого было недостаточно, чтобы толкнуть председателя и секретаря Уэлдонского ученого общества на какой-нибудь безрассудный поступок?..

А пока что, начиная с вечера 14 июля, воздушный корабль летел над просторами Атлантического океана. Наутро солнце поднялось над дугообразной линией, где небо, казалось, сливается с водой. На безбрежной поверхности океана не видно было ни клочка земли. Африка скрылась на северной стороне горизонта.

Когда Фриколлин отважился покинуть свою каюту и увидел под собою бескрайнее море, ужас охватил его с новой силой. Правильнее было бы сказать, увидел не «под собою», а «вокруг себя», ибо человеку, находящемуся в верхних слоях атмосферы, кажется, будто бездна обступает его со всех сторон, а горизонт, поднимаясь до уровня его глаз, отходит все дальше и дальше и представляется недостижимым.

Фриколлин, без сомнения, не отдавал себе отчета в физических причинах этого явления, но зато очень ясно его ощущал. Этого было достаточно, чтобы породить в нем «ужас перед бездной», от которого не могут избавиться даже некоторые смелые люди. Тем не менее негр благоразумно не стал жаловаться вслух. С закрытыми глазами, он ощупью добрался до своей каюты, решив, как можно дольше из нее не выходить.

Заметим кстати, что на долю Атлантического океана приходится больше четвертой части всей площади морской поверхности земного шара, которая составляет триста семьдесят четыре миллиона пятьдесят семь тысяч девятьсот двенадцать квадратных километров. Между тем ничто не говорило о том, что инженер торопится вперед. Он даже не отдал распоряжения увеличить быстроту полета «Альбатроса». Впрочем, воздушный корабль не мог бы в то время развить такую скорость, с какой он несся над Европой, - то есть до двухсот километров в час. В тех широтах, где господствуют преимущественно юго-западные воздушные течения, ветер дул навстречу «Альбатросу», и хотя не достигал большой силы, однако мешал полету воздушного корабля.

Самые последние труды метеорологов, опирающиеся на многочисленные наблюдения, позволили установить, что в этой лежащей между тропиками области пассаты постоянно дуют либо по направлению к Сахаре, либо по направлению к Мексиканскому заливу. Эти периодические воздушные течения движутся здесь или с запада - к Африке, или с востока - к Новому Свету; это верно по крайней мере для жаркого времени года.

Итак, борясь со встречным ветром, Робур не использовал всей мощи гребных винтов «Альбатроса». Он вел воздушный корабль с умеренной скоростью, которая, впрочем, превышала скорость трансатлантических пароходов.

Тринадцатого июля инженер объявил всему экипажу, что «Альбатрос» пересек экватор.

Вот каким образом дядюшка Прудент и Фил Эванс узнали, что они покинули Северное и вступили в Южное полушарие. Перелет через экватор не повлек за собой ни одной из тех шутливых проделок и торжественных церемоний, которыми отмечают на борту некоторых военных и торговых кораблей переход из одного полушария в другое.

Один лишь Франсуа Тапаж не мог отказать себе в удовольствии вылить пинту воды за шиворот Фриколлину; но так как после этого «крещения» негр получил несколько стаканов джина, то он заявил, что готов сколько угодно раз пересекать экватор, но только не на спине механической птицы, ибо она не внушает ему никакого доверия.

Пятнадцатого июля утром «Альбатрос» находился между островами Вознесения и Святой Елены, но ближе ко второму острову, чьи гористые берега виднелись на горизонте в продолжение нескольких часов.

Нет сомнения, что если бы в эпоху, когда Наполеон находился во власти англичан, уже существовал летательный аппарат вроде воздушного корабля инженера Робура, то, вопреки всем оскорбительным мерам предосторожности, принятым Гудзоном Лоу, его прославленный узник мог бы, чего доброго, ускользнуть от него по воздуху!

Шестнадцатого и семнадцатого июля с наступлением вечера пассажиры «Альбатроса» наблюдали любопытное явление. В более высоких широтах его можно было бы принять за северное сияние. В действительности же это явление правильнее назвать сумеречным свечением: лучи заходящего солнца переливались различными оттенками, а некоторые из них горели ослепительным зеленым светом.

Не было ли это следствием того, что земля встретила на своем пути облако космической пыли, которое и отражало угасавший свет дня? Именно так и объясняют сумеречное свечение некоторые наблюдатели» Однако, если бы эти ученые находились на борту воздушного корабля, они отказались бы от такого предположения.

После тщательного изучения было установлено, что при сумеречном свечении в воздухе находятся в подвешенном состоянии мельчайшие кристаллы пироксена, микроскопические стекловидные шарики, легчайшие частицы магнитного железа, - словом, вещества, подобные тем, какие извергают некоторые огнедышащие горы. Поэтому не оставалось сомнения, что какой-то действующий вулкан выбросил в пространство это облако и составлявшие его мельчайшие кристаллические частицы были причиной наблюдавшегося явления; воздушные течения удерживали это облако над Атлантическим океаном.

В те же дни путешественники наблюдали и другие любопытные явления в атмосфере. Не раз тучи, покрывавшие небо, придавали ему какой-то необычайный, серый оттенок; когда воздушный корабль поднимался над этой завесой испарений, можно было видеть, что ее поверхность покрыта блестящими завитками яркобелого цвета, усеянными отвердевшими крупинками. В таких широтах подобное явление можно объяснить лишь образованием чего-то, напоминающего град.

В ночь с 17-го на 18-е показалась лунная радуга зеленовато-желтого цвета; это редкое явление было связано с тем, что воздушный корабль находился между полной луной и сеткой мелкого дождя, который испарялся, не достигая поверхности моря.

Следовало заключить из этого, что предстоит перемена погоды? Пожалуй. Как бы то ни было, но в этой экваториальной области юго-западный ветер, упорно дувший с того времени, как «Альбатрос» покинул берега Африки, начал постепенно стихать. В тропическом поясе стояла невероятная жара, и поэтому Робур в поисках прохлады направился в верхние слои атмосферы. Кроме того, стоило подумать и о том, чтобы укрыться от палящих солнечных лучей, выносить которые становилось невозможно.

Судя по изменившемуся направлению воздушных течений, можно было предвидеть, что за пределами экватора путешественники окажутся в иных климатических условиях. Как известно, июль месяц в Южном полушарии соответствует январю в Северном, то есть приходится на самый разгар зимы. И если бы «Альбатрос» продолжал движение на юг, ему вскоре пришлось бы испытать это на себе.

Впрочем, море уже «дышало холодом», как выражаются моряки. 18 июля, когда тропик Козерога остался позади, с «Альбатроса» было замечено новое грозное явление, которое привело бы в трепет экипаж любого корабля.

Как будто догоняя друг друга, по поверхности океана с быстротой не менее шестидесяти миль в час мчались какие-то светящиеся валы. Соблюдая расстояние футов в восемьдесят, они бороздили море длинными полосами света. Спустилась ночь, и их яркий отблеск достиг «Альбатроса». На этот раз его действительно можно было принять за светящийся болид. Робуру впервые пришлось парить над морем огня, но огня холодного, от которого не было нужды убегать, поднимаясь в верхние слои атмосферы.

Причину этого явления следовало, повидимому, искать в электричестве, ибо его нельзя было объяснить ни присутствием огромного косяка рыбы, мечущей икру, ни гигантским скоплением микроскопических животных, которые вызывают свечение поверхности моря.

Это позволяло предполагать, что электрическое напряжение в атмосфере было весьма значительно.

На следующий день, 19 июля, море так разбушевалось, что грозило гибелью всякому кораблю. Однако «Альбатрос», подобно могучей птице, чье имя он носил, как будто смеялся над ветрами и волнами. Когда ему надоедало носиться над поверхностью моря, подобно буревестнику, он мог, словно орел, взмыть в поднебесье в поисках солнца и тишины.

К этому времени воздушный корабль пересек сорок седьмой градус южной широты. Теперь продолжительность дня не превышала семи-восьми часов. По мере приближения к антарктическим областям дни должны были стать еще короче.

В час пополудни «Альбатрос», в поисках более благоприятных воздушных течений, заметно снизился. Теперь он летел всего в какой-нибудь сотне футов над поверхностью океана.

Стояла безветренная погода. Все небо обложили грозные темные тучи, сверху бугристые, а снизу заканчивавшиеся четкой горизонтальной линией. Из этих туч спускались длинные языки, почти касавшиеся воды, которая бурлила под ними, образуя водовороты и причудливые фонтаны.

Внезапно вода под «Альбатросом» взметнулась вверх, приняв форму гигантской бутыли.

В то же мгновение воздушный корабль был втянут в орбиту исполинского смерча, за которым следовало еще десятка два смерчей чернильного цвета. По счастью, подъемные винты «Альбатроса» вращались в противоположном со смерчем направлении, - иначе работа винтов прекратилась бы, и воздушный корабль рухнул бы в море; но все же он начал с головокружительной быстротой вертеться вокруг своей оси.

Опасность была чрезвычайно велика, и ее, повидимому, нельзя было отвратить, ибо «Альбатрос» не мог вырваться из смерча, всасывающая сила которого затягивала его, несмотря на бешеное вращение гребных винтов. Людям, отброшенным под действием центробежной силы на нос и на корму воздушного корабля, пришлось уцепиться за перила, чтобы их не снесло с палубы.

- Спокойствие! - скомандовал Робур.

Спокойствие было действительно необходимо, так же как и присутствие духа.

Дядюшка Прудент и Фил Эванс, незадолго перед тем вышедшие на палубу, отлетели на корму и едва не свалились за борт.

Не переставая вращаться вокруг собственной оси, «Альбатрос» в то же время перемещался вместе со смерчами, крутившимися в воздухе с быстротой, которой могли позавидовать винты воздушного корабля. Едва он вырывался из одного смерча, как тут же попадал в орбиту другого; каждую минуту ему грозила опасность расколоться или даже разлететься на куски.

- К орудию!.. - крикнул инженер.

Этот приказ был отдан Тому Тэрнеру. Боцман припал к небольшой пушке, установленной посреди палубы, где меньше всего ощущалось действие центробежной силы. Он понял план Робура, в мгновение ока открыл казенную часть орудия и вложил в нее снаряд, который вынул из зарядного ящика, прикрепленного к лафету. Послышался выстрел, и смерчи внезапно обрушились вместе с облачным потолком, который они, казалось, поддерживали.

Сотрясения воздуха было достаточно, чтобы покончить с грозным явлением природы; громадная туча разрешилась ливнем и избороздила горизонт вертикальными струями, как будто между небом и поверхностью океана натянули огромную сеть дождя.

Освобожденный «Альбатрос» поспешил подняться на несколько сот метров.

- Нет ли повреждений? - осведомился инженер.

- Нет, - ответил Том Тэрнер, - но, право, эту опасную игру в волчок не стоит повторять!

В самом деле, несколько минут «Альбатрос» находился на краю гибели. Если бы не его необычайная прочность, он был бы уничтожен в вихре смерчей.

В продолжение этого полета над Атлантическим океаном время тянулось очень медленно, особенно когда никакие приключения не нарушали однообразия. Дни все уменьшались, а холод делался все чувствительнее. Дядюшка Прудент и Фил Эванс почти не видели Робура. Инженер большую часть времени проводил у себя в каюте, намечая путь «Альбатроса», нанося на карту его маршрут, определяя при каждой возможности местоположение воздушного корабля, записывая показания барометров, термометров и хронометров и, наконец, внося в бортовой журнал все, что происходило в пути.

Что касается обоих коллег, то, хорошенько закутавшись, они стояли на носу «Альбатроса», упрямо стараясь обнаружить какую-нибудь землю на юге.

Со своей стороны, Фриколлин, по особому поручению дядюшки Прудента, пытался выведать у повара хоть что-нибудь об инженере. Но можно ли было верить тому, что болтал этот гасконец Франсуа Тапаж? Послушать его, так Робур некогда был и министром Аргентинской республики, и главой адмиралтейства, и президентом Соединенных Штатов, ушедшим в отставку, и испанским генералом, уволенным в запас, и, наконец, вице-королем Индии, но пожелал подняться в еще более высокие сферы. То выходило, что Робур обладает миллионным состоянием, награбленным при помощи летательной машины, и привлечен к суду за свои преступления; то оказывалось, что он разорился, сооружая свой летательный аппарат, и ему скоро придется совершать публичные полеты, чтобы вернуть свои денежки. Что же касается того, намерен ли инженер когда-либо остановиться, - то, разумеется, нет! Впрочем, он думает отправиться на Луну, и если тамошние места придутся ему по вкусу, тогда уж он обоснуется на этой планете.

- Признайся, Фри... дружище!.. Тебе ведь не терпится побывать на Луне и посмотреть, что там делается?

- Я не полечу!.. Я отказываюсь!.. - отвечал простофиля, который верил всем этим россказням.

- Почему же, Фри? Почему? Мы тебя женим там на какой-нибудь лунной красотке!.. И ты станешь родоначальником негров на Луне!

Когда Фриколлин пересказывал всю эту болтовню дядюшке Пруденту, тот всякий раз убеждался, что ему не добиться сколько-нибудь достоверных сведений о Робуре, и думал лишь о том, как отомстить инженеру.

- Фил, - обратился он однажды к своему коллеге, - теперь вы убедились, что мы не можем рассчитывать на побег?

- Не можем, дядюшка Прудент.

- Отлично. Но ведь каждый человек волен распоряжаться собою и пожертвовать в случае нужды своей жизнью...

- Если уж без такой жертвы не обойтись, то сделаем это поскорее! - вскричал Фил Эванс, которому изменило обычное хладнокровие. - Да! Пора с этим покончить! Куда летит «Альбатрос»?.. Теперь он уже почти пересек Атлантический океан, и если направление его полета не изменится, он вскоре достигнет побережья Патагонии, а затем и берегов Огненной Земли... Ну, а дальше что?.. Полетит ли он над Тихим океаном или направится к Южному полюсу?.. С этим Робу ром надо быть ко всему готовым!.. А уж тогда мы пропали!.. Так что речь идет о законной самозащите, и если нам суждено погибнуть...

- То перед смертью, - подхватил дядюшка Прудент, - мы должны отомстить и уничтожить летательный аппарат со всеми, кто на нем находится!

Бессильный гнев и долго сдерживаемая ярость толкнули злосчастных воздухоплавателей на это страшное решение. Да! Если потребуется, они пожертвуют своей жизнью, лишь бы уничтожить изобретателя вместе с секретом его изобретения! Пусть чудесный воздушный корабль, бесспорное превосходство которого в воздухе им скрепя сердце пришлось признать, просуществует всего несколько месяцев со дня своего появления на свет!

Эта мысль так прочно засела в их голове, что они день и ночь только и думали, как бы привести ее в исполнение. Каким способом? Хорошо бы похитить один из динамитных патронов, имевшихся на борту, и с его помощью разнести в щепы летательный аппарат. Но для этого надо было проникнуть в склад, где хранились боевые припасы.

По счастью, Фриколлин и не подозревал об этом проекте. При одной мысли, что «Альбатросу» грозит опасность взорваться в воздухе, слуга был способен донести на своего господина.

Двадцать третьего июля на юго-западе, близ мыса Дев, у входа в Магелланов пролив, снова показалась земля. За пределами пятьдесят четвертой параллели в эту пору года ночь продолжается уже около восемнадцати часов и температура падает в среднем до шести градусов ниже нуля.

Вместо того чтобы углубляться дальше к югу, «Альбатрос» сначала полетел вдоль извилистых берегов пролива, словно направляясь к Тихому океану. Миновав бухту Ломас и оставив гору Грегори на севере и горную гряду Брекнок на западе, он пролетел над небольшим чилийским селением Пунта-Аренас, в то время когда в местной церкви звонили во все колокола; через несколько часов с «Альбатроса» были замечены старинные сооружения Порт-Фамин.

Говорят, что патагонцы, чьи костры виднелись на земле, отличаются высоким ростом; однако пассажиры воздушного корабля не могли об этом судить, ибо с высоты люди казались им карликами.

Какое изумительное зрелище открылось им в эти часы короткого зимнего дня в Южном полушарии! Крутые горы, покрытые вечными снегами вершины, густые леса, спускающиеся уступами по горным склонам, внутренние моря, бухты среди полуостровов и островов архипелага, который образуют земли Кларенса, Доусона и Дезолейшн, каналы и проливы, многочисленные мысы и скалы - все это хаотическое нагромождение было уже сковано льдами в единое целое, - от мыса Форвард, где оканчивается американский материк, до мыса Горн, где кончается Новый Свет!

Когда «Альбатрос» прибыл в Порт-Фамин, узникам сигало ясно, что Робур собирается продолжать свой полет к югу. Проскользнув между горой Тарн, на полуострове Брунсвик, и горой Грэвса, воздушный корабль направился к горе Сармьенто, гигантская вершина которой, укутанная льдами, господствует над Магеллановым проливом, поднимаясь на две тысячи метров над уровнем моря.

Внизу лежала страна печереев, или фуэгийцев, - туземцев, населяющих Огненную Землю.

Какой прекрасной и плодородной показалась бы эта земля, особенно в южной своей части, полгода назад, в самый разгар лета, когда день длится здесь целых пятнадцать - шестнадцать часов! Тогда повсюду взор ласкали бы зеленые долины и пастбища, способные прокормить тысячи животных; девственные леса, состоящие из гигантских деревьев - берез, буков, ясеней, кипарисов, древовидных папоротников; широкие равнины, по которым проносятся стада гуанако, вигоней и страусов, наконец целые армады пингвинов и всяких пернатых. Когда на «Альбатросе» зажглись электрические фонари, целые стаи кайр, уток, гусей и других птиц устремились к его бортам. Их было столько, что хватило бы пополнить дичью сотню таких кладовых, как у Франсуа Тапажа.

Это нашествие птиц принесло немало хлопот повару, который умел мастерски приготовлять их, уничтожая неприятный привкус жира. Прибавилось хлопот и у Фриколлина, который охотно ощипывал десяток за десятком этих лакомых представителей мира пернатых.

В тот день, около трех часов пополудни, перед самым заходом солнца, впереди показалось огромное озеро, окаймленное густыми лесами. В ту пору оно полностью замерзло, и несколько туземцев быстро скользили на длинных лыжах по его ледяной поверхности.

Едва завидев воздушный корабль, насмерть перепуганные фуэгийцы пустились наутек, а когда у них уже не было сил бежать, они спрятались, зарывшись в снег, словно животные.

Двигаясь к югу, «Альбатрос» пролетел над каналом Бигл, оставив позади остров Наварино, чье греческое имя ласкает ухо на фоне неблагозвучных названий этих далеких мест, и миновал остров Уолластон, расположенный в самой южной части Тихого океана. Наконец, преодолев семь тысяч пятьсот километров от берегов Дагомеи, он пролетел над последними островками Магелланова архипелага и самой южной точкой Нового Света - страшным мысом Горн, острый выступ которого вечно гложет прибой.