Путешественники неслись чрезвычайно быстро. Да они и жаждали покинуть Сахару, едва не ставшую для них роковой.

Около четверти десятого утра они стали замечать кое–где траву, пробивавшуюся сквозь песок. Эта трава говорила им, как некогда Христофору Колумбу, о близости земли; зеленые ростки боязливо выглядывали из–за камешков, которые скоро сменились скалами в этом океане песка. На горизонте появились волнистые очертания еще не высоких холмов.

Их силуэты расплывались в тумане. Тягостное однообразие пустыни стало исчезать.

Доктор с восторгом приветствовал этот новый край и готов был, как моряк на вахте, крикнуть: «Земля! Земля!»

Через час перед глазами путешественников стала проноситься местность, еще очень дикая, но уже не такая плоская и оголенная; на сером небе даже вырисовывались очертания деревьев.

— Что же — значит, мы уже в более или менее цивилизованной стране? — спросил охотник.

— В цивилизованной! — воскликнул Джо. — Да что вы, мистер Дик. Взгляните–ка, ведь совсем еще не видно людей.

— Но при той быстроте, с которой несется наша «Виктория», мы скоро их увидим, — заметил Фергюссон.

— А скажите, мистер Самуэль, мы все еще летим над страной негров?

— Да, Джо, и будем лететь над ней, пока не доберемся до арабов.

— До арабов, сэр? Настоящих арабов с верблюдами?

— Нет, без верблюдов: эти животные здесь редки, вернее сказать, — почти неизвестны. Встретить их можно, только поднявшись на несколько градусов к северу.

— Жаль!

— А почему, Джо?

— Да потому, что при противном ветре можно было бы ими пользоваться.

— Каким же образом?

— Мне, сэр, сейчас пришла в голову вот какая мысль: что, если впрячь в нашу «Викторию» этих самых верблюдов и заставить их тащить нас? Что вы на это скажете?

— Бедный мой Джо, знаешь, твоя идея не нова. Ее уже использовал один остроумный французский писатель, Мери, — правда, в романе. Герои этого романа впрягают в свой шар верблюдов, которые и тащат его. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется лев. Он пожирает верблюдов, проглатывает канат и, попав таким образом в плен, принужден сам тащить шар. Сам видишь, насколько все это фантастично и как мало тут общего с нашим способом передвижения.

Джо несколько оконфузился, узнав, что его блестящая идея была уже предвосхищена; он стал ломать себе голову над тем, какой же дикий зверь мог бы в свою очередь сожрать льва. Ни до чего не додумавшись, он снова принялся разглядывать проносившуюся под ними местность. Он увидел средней величины озеро. Его обступали холмы, которые еще нельзя было назвать горами. Между этими холмами извивалось много плодородных долин с непроходимой чащей разнообразнейших деревьев; над ними господствовал элаис, листья которого в длину достигают пятнадцати футов, а ствол усеян острыми шипами; бомбакс отдавал пролетавшему мимо ветру тонкий пух своих семян, сильный аромат пандануса, этой арабской «кенды», наполнял благоуханием воздух и доходил даже до той зоны, где проходила «Виктория»; дынное дерево с дланевидными листьями, суданский орешник, баобаб, банановое дерево дополняли эту роскошную флору тропических стран.

— Что за чудесный край, — воскликнул доктор.

— А вот уже появились животные, — объявил Джо, — значит, здесь недалеко и люди.

— Ах, какие великолепные слоны! — закричал Кеннеди. — Нельзя ли мне поохотиться немного?

— Ну, скажи на милость, Дик, как же при таком сильнейшем воздушном течении нам можно остановиться? Нет, дорогой мой, тебе придется испытать муки Тантала. Потом наверстаешь упущенное.

И в самом деле, было от чего разыграться воображению охотника! У Дика сердце колотилось в груди и пальцы невольно сжимали ствол карабина.

Фауна этого края не уступала его флоре. Дикие быки утопали в густой, высокой траве, откуда их едва было видно. Слоны огромного роста, серые, черные, желтые, ураганом проносились по лесу, все ломая, уничтожая и опустошая на своем пути. По лесистым склонам холмов шумели водопады, стремили свои воды потоки. В них шумно купались гиппопотамы, а по берегам валялись, выставляя свое круглое вымя, полное молока, рыбовидные ламантины до двадцати футов длиной. Это был редкостный зверинец в грандиозной оранжерее, где бесчисленное множество разнообразных птиц, порхая среди тропической растительности, переливалось тысячами цветов.

По этому сказочному богатству природы доктор догадался, что они несутся над царством Адамауа.

— Мы идем по следам современных открытий, — сказал он. — Я продолжаю путь, прерванный другими путешественниками; счастливая судьба привела нас сюда. Друзья мои, мы сможем связать труды капитанов Бёртона и Спика с исследованиями доктора Барта; мы покинули англичан, чтобы встретиться с гамбуржцем, и скоро мы достигнем границы, до которой дошел этот отважный ученый.

— Мне кажется, — сказал Кеннеди, — что между землями, которые описаны этими двумя учеными, лежит обширное пространство, судя по пути, нами проделанному.

— Его величину нетрудно вычислить. Возьми карту и взгляни на долготу южной оконечности озера Укереве, достигнутой Спиком.

— Она находится, примерно, на тридцать седьмом градусе.

— А как расположен город Йола, над которым мы пролетим сегодня вечером? Это как раз та точка, до которой дошел Барт.

— Приблизительно на двенадцатом градусе.

— Значит, разница составляет двадцать пять градусов; в каждом шестьдесят миль, то есть всего тысяча пятьсот миль.

Недурная прогулка, — вставил Джо, — для людей, которые идут пешком.

— Однако она будет сделана. Ливингстон и Моффат идут вглубь континента; озеро Ньяса, которое они открыли, лежит не очень далеко от озера Танганьика, открытого Бёртоном; к концу столетия эти огромные пространства будут, конечно, исследованы. — Доктор прибавил, взглянув на компас: — Как жаль, что ветер уносит нас к западу; я хотел бы подняться к северу.

После двенадцатичасового перелета «Виктория» была у границы Судана. Первые туземцы, которых увидели путешественники, были арабы племени шуа, кочующие здесь со своими стадами. Огромные вершины гор Атлантика возвышались на горизонте. На эти горы, предполагаемая вышина которых была около двух тысяч шестисот метров, не ступала еще нога европейца. По их западному склону устремляются в океан все реки этой части Африки. Горы Атлантика — это местные Лунные горы.

Наконец, перед глазами наших воздухоплавателей появилась настоящая большая река, и по огромным человеческим муравейникам, расположившимся вдоль ее берегов, доктор признал в ней один из крупных притоков Нигера — Бенуэ, тот самый, который туземцы называют «источником вод»

— Знаете, друзья мои, — сказал доктор, — эта река станет когда–нибудь естественным путем сообщения с внутренним Суданом. Однажды пароход «Плеяда» под командой одного из наших отважных капитанов уже поднялся по ней до города Йола. Вы видите, что мы уже находимся в разведанной стране.

Множество невольников работало в поле над посевами сорго, составляющим главную их пищу. Вытаращив глаза, они с удивлением смотрели на проносившуюся метеором «Викторию».

Вечером доктор решил сделать привал в сорока милях от города Йола. Вдали поднимались две остроконечные вершины горы Мендиф. Фергюссон приказал сбросить якоря, и шар зацепился за верхушку высокого дерева. Но порывистый ветер раскачивал «Викторию» так сильно, что порой она ложилась почти горизонтально, и положение пассажиров становилось очень опасным.

Фергюссон во всю ночь не сомкнул глаз. Не раз он был близок к тому, чтобы перерубить якорные канаты и уйти от бури. Наконец, она утихла, и раскачивание «Виктории» перестало быть опасным.

На следующий день дул менее сильный ветер, но, к сожалению, он уносил «Викторию» в сторону от Йола. Фергюссону очень хотелось видеть этот город, недавно перестроенный фулахами, но надо было мириться с тем, что приходилось подниматься к северу и даже несколько к северо–востоку.

Кеннеди предложил сделать остановку в этом крае, столь богатом дичью. Джо также высказался за то, что хорошо было бы запастись свежим мясом. Но дикие нравы и враждебное отношение туземцев, давших несколько выстрелов из ружей по «Виктории», принудили доктора продолжать путь. Как раз в это время они пролетали над краем, где царили резня и пожары, где султаны вели между собой бесконечные войны, ставя на карту свои государства.

Внизу проносились многочисленные густо населенные деревни с длинными хижинами. Вокруг них простирались богатые, обширные пастбища, пестреющие лиловыми цветами. Хижины, походившие на большие ульи, прятались за частоколами. Кеннеди несколько раз заметил, что суровые склоны холмов напоминают ему шотландский горный пейзаж.

Вопреки воем усилиям доктора «Викторию» несло прямо на северо–восток, к горе Мендиф, в то время еще скрывавшейся за тучами. Гора эта отделяет бассейн реки Нигера от бассейна озера Чад.

Вскоре показалась гора Бажеле, к склонам которой прилепились, словно дети к груди матери, целых восемнадцать селений, — великолепное зрелище для глаз, которое можно было охватить в целом. В лощинах зеленели поля риса и земляного ореха.

В три часа «Виктория» была у горы Мендиф. Миновать ее оказалось невозможным, надо было пролететь через нее. Фергюссон, доведя температуру газа до ста градусов, увеличил подъемную силу шара почти на тысячу шестьсот фунтов и благодаря этому поднялся выше восьми тысяч футов. Ни разу еще во время своего полета «Виктория» не достигала такой высоты, и температура здесь до того понизилась, что доктор и его товарищи принуждены были закутаться в одеяла. Фергюссон поспешил спуститься, ибо оболочка «Виктории» была так натянута, что каждую минуту могла лопнуть.

Как ни торопился доктор, аэронавты все–таки разглядели, что гора эта вулканического происхождения и что кратеры ее давным–давно потухших вулканов успели уже обратиться в глубочайшие пропасти. Огромные массы птичьего помета образовали на склоне горы Мендиф подобие известковых окал, и их, пожалуй, хватило бы на удобрение полей всей Англия.

В пять часов дня «Виктория», защищенная; от южного ветра горой, тихонько пронеслась у ее склонов и остановилась на> большой лужайке, вдали от всякого жилья. Как только корзина шара коснулась земли и были предприняты все нужные меры для ее укрепления, Кеннеди, схватив свой карабин, умчался по отлогой долине. Вскоре он возвратился с полдюжиной диких уток и еще с какой–то птицей вроде кулика. Джо постарался как можно лучше их приготовить. Обед удался на славу, а ночь прошла в полном спокойствии.