После сытного обеда, запитого немалым количеством чая и грога, наши путешественники провели чудесный вечер под свежей зеленой листвой мимоз.

Кеннеди во всех направлениях обошел маленький оазис, осмотрев, кажется, все его кусты. Несомненно, они трое были единственными живыми существами в этом земном раю. Растянувшись на обоих постелях, забыв о перенесенных муках, они правели спокойную ночь.

На следующий день, 7 мая, солнце сияло во всем своем блеске, но жгучие лучи его не могли проникать сквозь густую листву. Съестные припасы еще имелись у путешественников в достаточном количестве, и доктор решил дожидаться в оазисе благоприятного ветра.

Джо вынул из корзины «Виктории» свою походную кухню и с увлечением занялся всевозможными кулинарными приготовлениями, тратя при этом воду с беспечной расточительностью.

— Какая удивительная смена горестей и радостей! — воскликнул Кеннеди. — После таких лишений — изобилие! После нищеты — роскошь! А я-то! Как был я близок к сумасшествию!

— Да, дорогой мой Дик, — заговорил доктор, — если бы не Джо, тебя не было бы с нами и ты уже не мог бы философствовать о непостоянстве всего земного.

— Спасибо, дорогой друг! — воскликнул Дик, протянув руку Джо.

— Не за что, — ответил тот. — Когда–нибудь сочтемся. Впрочем, уж лучше бы такого случая не представлялось.

— А все–таки люди жалки, — заметил доктор. — Падать духом из–за такого пустяка!

— Вы хотите сказать, сэр, что обходиться без воды это пустяк? — спросил Джо. — Но, видно, эта самая вода уж очень необходима для жизни.

— Несомненно, Джо; люди могут переносить голод дольше, чем жажду.

— Верю. Да, кроме того, ведь голодный человек может есть все, что ему попадется под руку, даже себе подобного, хоть, должно быть, от такой закуски его долго будет мутить.

— Повидимому, дикари на этот счет не очень разборчивы, — вставил Кеннеди.

— Но на то они и дикари, привыкшие есть сырое мясо. Вот уж, можно сказать, мерзкий обычай!

— Да, это так отвратительно, что никто не хотел верить первым путешественникам по Африке, когда они рассказывали, что туземные племена питаются сырым мясом, и вот тогда с Джемсом Брюсом произошел странный случай.

— Расскажите, сэр. У нас есть время слушать, — сказал Джо, с наслаждением растянувшись на влажной траве.

— Охотно. Джемс Брюс был шотландец из графства Стерлинг. Он тоже искал истоки Нила и с тысяча семьсот шестьдесят восьмого по тысяча семьсот семьдесят второй год путешествовал по Абиссинии. Он проник вглубь страны до озера Тана и затем вернулся в Англию. Описание своего путешествия Брюс опубликовал только в тысяча семьсот девяностом году. К его рассказам отнеслись недоверчиво — вероятно, и наши будут встречены с таким же недоверием. Быт племен, населяющих Абиссинию, так резко отличался от английского, что повествование Брюса было принято за пустые россказни. Между прочим, автор утверждал, что население Абиссинии ест мясо в сыром виде. Эта подробность возмутила всех. Говорили, что автор имеет полную возможность врать сколько душе угодно, — ведь никто его проверить не может. Брюс был очень храбр и очень вспыльчив. Недоверие к его словам выводило его из себя. Однажды какой–то шотландец стал шутить в его присутствии, в одной из эдинбургских гостиных, насчет «домыслов» путешественника, уверяющего, что в Абиссинии едят сырое мясо. В заключение он решительно заявил, что такой обычай — нечто невероятное и невозможное. Брюс, не говоря ни слова, вышел и через некоторое время вернулся с сырым бифштексом, посыпанным солью и перцем по–африкански. «Сударь, — сказал он шотландцу, — усомнившись в существовании обычая, который я описываю, вы нанесли мне оскорбление. Считая этот обычай невозможным, вы ошиблись. И чтобы доказать это всем, вы скушаете этот бифштекс в сыром виде или ответите мне за ваши слова». Шотландец испугался — и подчинился. Надо было видеть его гримасы! Когда он съел бифштекс, Джемс Брюс заметил: «Допустим, что я рассказал небылицу, но по крайней мере вы не станете утверждать, будто она невозможна».

— Молодец Брюс, — сказал Джо. — Если шотландец заболел несварением желудка, поделом ему. И если кто–нибудь, когда мы вернемся в Англию, усомнится в наших рассказах…

— Что же ты тогда сделаешь, Джо?

— Я заставлю его съесть кусок нашей «Виктории» без соли и без перца.

Все посмеялись изобретательности Джо.

День прошел в приятных разговорах. Вместе с силами возвращалась надежда, а с нею мужество. Пережитое изглаживалось из памяти и уступало место мыслям о будущем с благодетельной быстротой.

Джо заявил, что хотел бы никогда не расставаться с этим волшебным уголком. Это было именно то царство, о котором он всегда мечтал. И чувствует он себя здесь совсем как дома. По его просьбе, доктор определил местонахождение оазиса, и Джо с пресерьезным видом занес в свою дорожную записную книжку: 15°43" восточной долготы и 8°32" северной широты.

Что касается Кеннеди, то он жалел только об одном — что не может поохотиться в этом маленьком лесу. По его мнению, здесь положительно недоставало диких зверей.

— Но ты что–то уж очень забывчив, дорогой мой Дик, — возразил доктор. — А этот лев, а львица?

— Ну, что там! — проговорил Джо с обычным презрением истого охотника к убитому зверю. — А кстати, знаете, присутствие в здешнем оазисе этой пары львов, пожалуй, может свидетельствовать о близости плодородных мест.

— Твое предположение не очень веско, — заметил доктор. — Эти звери, гонимые голодом и жаждой, часто пробегают очень большие расстояния. И в следующую ночь нам нужно быть настороже и даже разложить несколько костров.

— В такую–то жару? — воскликнул Джо. — Разумеется, если это необходимо, сэр, то, конечно, будет сделано; но мне, признаться, жалко сжигать этот чудесный лесок, давший нам столько хорошего.

— Да, надо быть как можно осторожнее, чтобы не опалить его, — сказал доктор, — пусть и другие воспользуются когда–нибудь этим приютом среди пустыни.

— Уж мы позаботимся об этом, сэр. А вы думаете, что этот оазис известен кому–нибудь?

— Конечно, это место стоянки караванов, идущих в Центральную Африку, и наверно могу оказать, что встреча с ними тебе, Джо, была бы не очень по сердцу.

— Да разве здесь также встречаются эти ужасные ньям–ньям?

— Без сомнения. Ведь это название общее для всего туземного населения, и, живя в одном и том же климате, эти родственные племена, конечно, усвоили одинаковые нравы и обычаи.

— Тьфу! — вырвалось у Джо. — Впрочем, — заявил он, — в конце концов это понятно. Если бы у дикарей были вкусы джентльменов, то в чем же была бы тогда разница между теми и другими? Уж эти ньям–ньям не заставили бы себя просить: они с наслаждением съели бы сырой бифштекс, да и самого шотландца впридачу.

После этих рассуждений Джо отправился раскладывать костры, стараясь делать их как можно меньше. К счастью, эта предосторожность оказалась излишней, и все трое поочередно прекрасно выспались.

На следующий день погода ничуть не изменилась — упорно держался штиль. Полная неподвижность «Виктории» говорила об отсутствии даже самого легкого ветерка.

Фергюссон снова начал было беспокоиться. «Если так будет и дальше, пожалуй, может не хватить съестных припасов, — думал он. — Неужели, избежав смерти от жажды, мы погибнем от голода?»

Но вскоре он воспрянул духом, заметив, что барометр стал сильно падать, — это был явный признак перемены погоды в ближайшее время. И он решил, не откладывая, заняться всеми необходимыми для полета приготовлениями, чтобы при благоприятных условиях немедленно подняться на воздух. Ящик для воды, питавший горелку, и ящик для питьевой воды — оба были наполнены доверху.

Затем Фергюссон занялся уравновешиванием шара, и Джо снова пришлось пожертвовать порядочной частью своего сокровища. Однако вместе с силами к нему вернулись его корыстные помыслы, и он не сразу исполнил приказ доктора. Но тот объяснил ему, что «Виктория» не в состоянии поднять лишнего груза и, значит, надо выбирать между водой и золотом. Джо, наконец, перестал колебаться и выбросил из корзины на песок значительное количество драгоценной руды.

— Ну, пусть же это золото достанется тем, кто явится сюда после нас, — промолвил Джо. — Вот, думаю, удивятся–то, найдя богатство в таком месте!

— А что, если какой–нибудь ученый–исследователь наткнется здесь на эти камни? — сказал Кеннеди.

— Нет никакого сомнения, дорогой Дик, что он будет очень поражен и не замедлит напечатать об этом целые фолианты, — отозвался доктор. — Мы же в один прекрасный день можем услышать о чудесных залежах золотоносного кварца, найденных среди песков Африки.

— И подумайте, все это будет делом рук Джо, — заметил Кеннеди.

Мысль, что он загадает загадку какому–нибудь ученому, утешила Джо, и он даже улыбнулся.

Весь остальной день доктор тщетно ждал перемены погоды. Температура повысилась и, если бы не густая тень оазиса, была бы совершенно невыносимой. Термометр показывал 149°. Это была наивысшая температура, отмеченная до сих пор Фергюссоном. Воздух казался огненным.

Вечером Джо опять разложил для безопасности костры, и во время вахт доктора и Кеннеди не произошло ничего нового. Но около трех часов утра, когда дежурил Джо, температура внезапно понизилась, небо заволокло тучами, стало темно.

— Вставайте! Вставайте! — крикнул Джо своим товарищам. — Поднимается ветер!

— Наконец–то! — воскликнул доктор, глядя на небо. — Буря приближается! Скорее на «Викторию»!

Действительно, нельзя было терять ни минуты. Под натиском урагана «Виктория» совсем пригнулась к земле, и ее корзина волочилась по песку. Если бы случайно из нее вывалилась часть балласта, шар могло бы совсем унести. Быстроногий Джо помчался к корзине и ухватился за нее. В это время самый шар почти лег на! землю, рискуя изорвать свою оболочку.

Доктор занял свое обычное место, зажег горелку и приказал сбросить лишний балласт.

Путники в последний раз взглянули на гнувшиеся до земли под напором бури деревья оазиса и, подхваченные на высоте двухсот футов восточным течением, скрылись в ночном мраке.