Глава XXII
В поместье Бервин
Поместье Дианы находилось в нескольких милях от Бата, в приятной лесистой долине, через которую скользил спокойный и медленный ручей. По обоим берегам раскинулись широкие плодородные поля – бывшие высушенные болота. Справа поля упирались в густой лес, протянувшийся до самого горного хребта. Где-то там, в глубине, скрывалось само поместье – странное здание викторианской архитектуры, построенное лет двести тому назад.
На фоне зеленых деревьев теплые стены из красного кирпича и скошенные крыши из синеватого сланца казались приятным глазу цветовым пятном. Перед зданием протянулась терраса, у подножия которой цвели поля, белые от снега зимой, черные, с бороздами, весной и золотые от зерна в горячие летние дни. В целом прекрасное и мирное место, где мужчина мог наслаждаться приятной жизнью в сельской тишине, мог отдохнуть от быстротечной жизни и сердечной усталости.
Вот туда к концу лета на суд своей возлюбленной при самых благоприятных обстоятельствах и прибыл Люциан, оставив позади суматоху Лондона. Диана устроилась в доме, доставшемся ей по наследству вместе с престарелой гувернанткой. Без этого опекунства она не смогла бы пригласить к себе молодого адвоката. Мисс Присцилла Барбар была спокойной седой дамой, которая преподавала Диане, когда та была еще ребенком. Потом она уезжала, но теперь, когда американка покинула усадьбу, вернулась, чтобы провести оставшиеся дни вместе со своей дорогой воспитанницей.
Присцилла Барбар и в самом деле поразила воображение Люциана. Она с удовольствием наблюдала за красивой молодой парой – молодыми людьми, которые, как казалось, так подходят друг другу. Обязанности госпожи Барбар в доме были номинальны, и если она не возилась с какими-нибудь пустяками в саду, то вязала в углу, размышляя о чем-то своем, а если не вязала, то спокойно дремала, вопреки этикету, в соответствии с которым госпожа Барбар непременно должна была присутствовать при беседах молодых людей.
Что касается Люциана и ее очаровательной хозяйки… молодые люди обнаружили, что имеют очень много общего во вкусах. Они наслаждались обществом друг друга, стараясь оставаться вместе как можно дольше, так что едва ли их можно было видеть по отдельности. Несмотря на молодость, Диана имела острый взгляд женщины и отлично видела, что Люциан влюблен в нее, но старалась делать вид, что не замечает проявлений чувств молодого человека, кроме того, давала ему авансы, говорящие о том, что и она влюблена в него.
Но даже после того как Люциан провел в поместье две недели, находясь ежедневно в обществе Дианы, он не сказал ни слова о любви. Любуясь красотой девушки и наблюдая за землями, постройками и лошадьми, которые получила она в наследство, не было ли с его стороны слишком смело просить, чтобы она разделила его жизнь? Ведь сам-то Люциан имел доход всего триста фунтов в год – шесть фунтов в неделю – и профессию, в которой он пока еще не преуспел. Так что он мог предложить очень немногое в обмен на красоту, богатство и положение Дианы Врэйн.
Бедный возлюбленный побелел от бесплодной тоски. Его настроение испортилось настолько, что однажды госпожа Присцилла отвела его в сторону, чтобы поинтересоваться о его здоровье.
– Если вы и в самом деле заболели, господин Дензил, то у меня есть разные средства, чтобы помочь. То, что в народе называется лекарствами старухи, – начала она. – Расскажите, что с вами не так, и я, быть может, помогу вам.
– Большое спасибо, госпожа Барбар, но я не болен… Просто… мне не везет, – вздохнул Люциан.
– Почему вы решили, что вам не везет, господин Дензил? – строго спросила старая дама. – Говорить так – сердить провидение.
– Я предпочел бы быть больным телесно, а не смущенным духовно, – пояснил Дензил, краснея. На самом деле он был много моложе, чем выглядел, и почти не имел опыта в делах любовных.
– А, вы смущены духовно? – поинтересовалась госпожа Присцилла, подмигнув ему.
– Увы! Так оно и есть. Разве вы сможете вылечить меня от этого?
– Нет, чтобы излечить вас от этого недуга, придется передать вас Диане.
– Госпожа Присцилла! – И Люциан покраснел еще сильнее, если такое, конечно, было возможно.
– Ах, господин Дензил, – рассмеялась гувернантка. – Я старая дама, но вы, наверное, вообразили, что я еще и слепая. Я вижу, что вы любите Диану.
– Больше всего на свете! – от души воскликнул юноша.
– Конечно. Это обычный романтический ответ. Но почему же вы не признались в своих чувствах Диане?
– Она может не послушать меня, – пробормотал влюбленный, по-прежнему переполненный печалью.
– Может быть, – задумчиво протянула старуха. – Хотя, с другой стороны, могла бы и выслушать. Кроме того, господин Дензил, мир со времен моей молодости сильно изменился… но у джентльмена всегда есть шанс, если он хочет поговорить с дамой.
– Но, госпожа Присцилла, я беден!
– Что из того?
– А Диана богата…
– Разве я сама этого не знаю?
– В этом и причина моего молчания.
– Боитесь, что вас сочтут охотником за чужим состоянием, как я полагаю, – сухо проговорила старая дама. – Но это всего лишь указывает на недостаток храбрости. Это недостойно вас, господин Дензил. Примите совет старухи, молодой человек: попробуйте, испытайте судьбу.
– Выходит, вы одобрили бы, если бы Диана… то есть госпожа Врэйн вышла за меня замуж?
– Из того, что я видела, наблюдая за вами все эти дни, и из того, что рассказывала о вас Диана, я не могла бы пожелать ей лучшего мужа. Бедная девочка! После трагической смерти отца и ее несчастной жизни с этой американкой она и в самом деле заслужила счастливое будущее.
– И вы думаете… Вы действительно думаете, что она… что она будет счастлива со мной? – запнулся Люциан, едва смея поверить госпоже Присцилле. Он знал ее слишком мало, чтобы полностью довериться ей.
Мудрая старуха улыбнулась и снова закивала.
– Спросите ее напрямую, мой дорогой, – продолжала она, погладив молодого человека по плечу. – Диана ответит на ваш вопрос много лучше меня. Кроме того, девушки сами любят говорить «да» или «нет», определяющие их дальнейшую жизнь.
Конечно, это был хороший совет, но он не мог подойти робкому возлюбленному. В тот вечер Люциан долго думал, стоит ли ему всем рискнуть и напрямую поговорить с Дианой. Это оказался нелегкий вопрос для молодого человека. Он не мог теперь действовать хладнокровно, смело и быстро, так как лихорадка любви сделала его застенчивым и нервным. Взгляды Дианы действовали на него словно удары молний. От ее улыбки он становился веселым и радостным, а стоило ей нахмуриться, он едва ли не скатывался в бездну отчаяния. И, несмотря на солнечный апрель, настроение девушки было переменчивым, как флюгер. Поэтому вместо того чтобы спросить напрямую, молодой человек продолжал дрожать, опасаясь отрицательного ответа. И хотя госпожа Присцилла Барбар всячески подбивала его поставить точки над «i», он очень боялся за результат. Порой купидон делает трусов из всех нас, и Люциан не был исключением.
Однажды мисс Присцилла, как обычно, заснула после обеда, и Диана, решив, что дома слишком жарко, в сопровождении Люциана вышла в сад. Солнце только что спряталось позади высоких холмов. Небо было ясным, бледным и затянутым разноцветными золотистыми полосами на западе. На востоке же в небе преобладал холодный синий свет. Тут и там в небе горели одинокие звезды.
Сад заполнили подвижные тени, наползающие со стороны леса. Где-то в роще пел соловей – и это был единственный звук, нарушающий тишину, хотя порой трели золотого голоса пташки смешивались со вздохом ветерка и музыкальными всплесками фонтана, все еще выбрасывающего серебристую струю воды и обдающего брызгами клумбы с цветами. Все это было невероятно красиво, действовало успокаивающе – сцена и час для объяснения в любви. Это мог быть сад Капулетти, место и время для влюбленных, которых еще не коснулась длань судьбы.
– У меня осталось только три дня, – вздохнул Люциан, медленно прогуливаясь по тропинке вместе с Дианой. – И потом мне придется возвращаться в этот шумный Лондон.
– Возможно, все так и есть, – пробормотала Диана. – Тут вы скоро заржавеете. Но неужели вы так нужны там и так скоро должны вернуться?
– Я должен, так как у меня есть определенные обязательства.
То, как взглянула на него Диана, заставило Люциана покраснеть.
Потом она снова удостоила взглядом своего спутника и села на старинную каменную скамью, около которой стояла обветренная статуя Венеры. Найдя в этом определенный намек, Люциан решил рискнуть, подойти к животрепещущему вопросу с помощью мифологической богини, изваянной из камня.
– Жаль, что я не грек, мисс Врэйн, – неожиданно произнес он.
– Почему? – удивилась Диана столь странному замечанию своего спутника.
Люциан сорвал с ближайшего куста красную розу и положил ее к ногам каменной богини.
– Если бы я был греком, – повторил он, – я бы принес подношения этой богине, а потом, встав на колени, попросил бы у нее помощи.
– И в чем же вы попросили бы у нее помощи? – приглушенно поинтересовалась Диана.
– Я молил бы ее, чтобы взамен цветов она даровала мне любовь одной женщины.
– Скромная просьба. И вы думаете, богиня помогла бы вам?
– А вы как считаете? – поинтересовался Люциан, вновь взяв розу.
– Как я могу знать ответ на ваши притчи или читать ваши мысли, разгадывая ваши потаенные желания? – проговорила Диана наполовину серьезно, наполовину радостно.
– Я скажу напрямую, если позволите.
– Если… если хотите…
Молодой человек положил розу на колени Дианы:
– Тогда взамен этой розы… станьте моей!
– Господин Дензил! – воскликнула Диана, вскочив, так что цветок упал на землю. – Вы… вы удивляете меня!
– На самом деле и я сам удивлен, – печально признался Люциан. – Я в самом деле удивлен, что рискнул взглянуть на вас.
– Я вовсе так не считаю, – так же печально объявила Диана. – Мне нравится, когда за мной ухаживают как за женщиной, а не почитают как богиню.
– Но ведь вы и женщина, и богиня в одном лице! Вы… вы не сердитесь на меня?
– Почему я должна сердиться?
– Потому… потому что я люблю вас!
– Я не могу сердиться на… Не хочу говорить вам лишний комплимент.
– Диана!
– Подождите! Подождите! – воскликнула девушка, взмахнув рукой, словно отгоняя нетерпеливого возлюбленного. – Не может такого быть, чтобы вы любили меня. Мы же знакомы всего месяц или два…
– Для того чтобы влюбиться, порой и часа вполне достаточно, – нетерпеливо воскликнул Люциан. – Я полюбил вас в первый же день, как увидел! Я люблю вас теперь и буду любить всегда!
– Вы и в самом деле любите меня, Люциан?
– Да, моя дорогая! Вы сомневаетесь?
– Нет, как можно сомневаться относительно таких серьезных вещей?
– Но испытываете ли вы взаимное чувство? – И он посмотрел на нее с надеждой.
– Я? – переспросила она с улыбкой. – Влюблены в меня? – Она со смешком нагнулась и подняла цветок. – Я возьму эту розу и отдам вам…
– Свое сердце! – воскликнул восхищенный возлюбленный, а в следующий миг прижал ее к груди. – О, дорогая Диана! Вы действительно станете моей женой?
– Да, – мягким голосом ответила она и поцеловала его.
Несколько секунд оба влюбленных были слишком переполнены эмоциями, чтобы говорить, а потом Диана села и заставила Люциана присесть рядом.
– Люциан, – проговорила она спокойным голосом, – я люблю вас и стану вашей женой.
– Возможно ли это? – в тревоге воскликнул он.
– Возможно… Но прежде мы должны закончить наше расследование. Я не имею права чувствовать себя счастливой, зная, что негодяй, убивший моего отца, жив и здоров. Пока мы терпели неудачу за неудачей, но нам все же необходимо распутать этот клубок. И когда это случится, мы непременно поженимся.
– Любимая! – в экстазе воскликнул Люциан, а затем приглушенно продолжал: – Что ж, прежде я сделал все, что мог. Но, в конце концов, я могу начать все сначала…
– Вернемся к госпоже Врэйн, – неожиданно объявила Диана.
– К госпоже Врэйн… – повторил за ней пораженный Люциан.
– Конечно.
– Да, но она представила нам неопровержимое алиби.
– Но не для меня, – упрямо настаивала Диана. – Если госпожа Врэйн невиновна, как она узнала, что безымянный человек, убитый в доме на Женевской площади, – мой отец?
– Из-за упоминания фамилии Врэйн, которое пропечатали в рекламном листке, а также из описания покойника, приведенного там. В этом листке еще говорилось о шраме на правой щеке и отсутствии мизинца на левой руке.
– Я никогда не слышала о том, что у отца нет мизинца, хоть я и его дочь, – возразила Диана. – Вы уверены, что все было именно так?
– Да. Я познакомился с вашим отцом, когда он жил под именем Бервин. Тогда у него уже не было мизинца.
– Тогда, Люциан, выходит, вы не видели моего отца!
– Что?! – воскликнул Дензил, решив, что он что-то не так понял.
– У моего отца все пальцы были на месте! – воскликнула Диана, вновь опустившись на каменную скамью. – Люциан, теперь я смотрю по-другому на все, что произошло. Тот человек, который называл себя Бервином и был убит, вовсе не мой отец. На самом деле Марк Врэйн жив.
