После ареста ярла Ирландец с Никифором вынуждены были спешно покинуть постоялый двор Хакима. Знали – скоро придут и за ними и, конечно, не стали дожидаться, бежали и затаились, на время прекратив активные поиски пропавших Снорри и девушки. Бежать им неожиданно помог Езекия. Парень вовремя просек арест Хельги-ярла и Имата – слухи по городу распространялись быстро, и когда на следующее утро Ирландец и Никифор пришли в дом купца исполнять обязанности охраны, именно Езекия информировал их обо всем, как впоследствии выяснилось, не столько по доброте душевной – хотя, и это присутствовало – сколько в своих корыстных интересах: необходимо было срочно вывезти сукно, на скорую руку перепрятанное в одном из амбаров бен Кубрата. Старый купец быстро поправлялся и не за горами были его вопросы относительно того, что там такое, в кипах? А на нет – и суда нет. Спросит купец про кипы, можно будет легко отпереться – какие такие кипы? Не видал никто здесь никаких кип, если что и было, так это наше, давнишнее… В общем, от сукна нужно было поскорее избавиться. Не в убыток себе, естественно. А для успеха такого непростого дела необходимы были три вещи: канал сбыта, повозки и надежные люди. Правда, хотелось бы еще и удачи, ну, да насчет нее Езекия рассуждал совершенно правильно – если будут все три вещи в наличии, да плюс его опыт – придет и удача, никуда не денется. Итак, первое. Канал сбыта. Реализовать такое количество левой ткани весьма не просто в Хазарии, с ее развитым чиновничьим аппаратом. Тем более, здесь, в столице, да еще зимой – когда все съезжаются в город после летних кочевий. Впрочем, и Езекия, несмотря на молодость, все же не в лесу найден. Нельзя реализовать по-крупному – невыгодно для торговцев, потому как можно попасться – поди, потом, объясняй чиновникам-тудунам, откуда сукно? Но ведь вполне можно пустить ткань мелким оптом, как раньше и предполагалось, до всех этих страшных событий. Так что же мешает сделать это теперь? Страх? Полноте – какая ж торговля без риска? Скорее, отсутствие времени. Впрочем, если сидеть, сложа руки, никакого времени не хватит. Езекия быстро прикинул, кому можно срочно пихнуть сукно без всякой предварительной договоренности. Пусть даже по самой мелочи, то есть как раз по самой мелочи и придется. Ребе Исаак? Нет, вот этот как раз с мелочью связываться не будет, и крупную партию тоже не возьмет – труслив. Значит, Исаак отпадает. Тогда – его банщики… ну, да, банщики, кто же еще? Им ткань нужна. На лавки, на портьеры, да и так – клиентам постелить под ноги. И не так уж мало они могли бы взять, особенно если цену сбавить. Вот только согласятся ли провернуть все тайком от хозяина? Ха – не вопрос! Конечно же, согласятся. И черный Мехмет, а особенно Войша – тот ради прибыли на что угодно пойдет, все знают – на баню копит. Эти возьмут, точно возьмут. Считай, около трети товара уйдет. По кочевьям можно проехаться, вон сколько кибиток да шатров разбито близ городских стен – не у каждого в Итиле есть дом или шатровое место. И стражники к ним не сунутся, особенно ближе к ночи. Значит, можно считать, со сбытом все в порядке. Теперь второе – повозки. Вопрос не так прост, как может показаться на первый взгляд. Хотя бы пару у кого взять на время. Свои-то трогать нельзя – бен Кубрат живо проведает. Походить по шатрам, поспрашивать? Опасно. Не нужен такой риск. А вот, если напрячь тех же печенегов?! Замечательная идея! В конце концов, они же должны быть заинтересованы в скорейшей распродаже товара, деньги-то им Езекия так еще и не вернул полностью – только за половину рассчитался. Вот и пускай подмогнут хотя бы с повозками. Где только разыскать их подрядчика, Сармака? Кажется, его когда-то видали в бане у Исаака… И вроде Имат с ним неплохо знаком… Вернее, не сам Имат, а его знакомый, как его? Истома. Да, именно так – Истома. Если, конечно, его не до конца прибил варяжский ярл. А живет Истома где? Да там, где все пришлые живут – где-нибудь на постоялом дворе. Найти его – вот пусть и сведет с Сармаком. А к печенегам за повозками можно варягов отправить, дружков схваченного ярла, тем более, что они все равно – ха-ха – ни на варягов, ни на славян не похожи – чернявые оба, волоокие, ни дать ни взять «белые хазары», как любят именовать себя знатные тарханские роды. Кажется, это надежные люди, по крайней мере, с конкурентами точно не связаны. Правда, их могут искать. Так, попробуй, найди, в этаком-то людском муравейнике, в который превращался Итиль каждую зиму. Если на одном месте не сидеть – никто и не сыщет, ну, может, случайно только.

Ирландцу и Никифору идея Езекии пришлась по душе. Все равно возвращаться обратно на постоялый двор им было нельзя – там вполне могла ожидать засада – так уж лучше быть хоть при каком-то деле, к тому же сопряженном с передвижениями по городу и ближайшей округе. А там, кто знает, кого повстречать можно? Глядишь, и помогут чем ярлу. Правда, с этим пунктом Ирландец был не совсем согласен.

– Через дворец каган-бека надо действовать, – упрямо повторял он. – Там разного народа хватает, наверняка имеются и недовольные, и обиженные, и просто любители дармового серебришка.

– Так-то он так, – соглашаясь, кивнул Никифор. – Да ведь во дворец вначале попасть надо, так? А как мы туда попадем?

– А и не надо нам туда попадать, – улыбнулся Ирландец. За последнее время узкое лицо его еще больше осунулось и побледнело, к тому же куда-то пропало накопленное за прошлые годы брюшко, что, надо сказать, пошло его фигуре только на пользу. – Не надо нам попадать во дворец, – повторил он. – Дворец сам попадет к нам. Ведь люди оттуда – воины, слуги и прочие – живут здесь, в Итиле. Ходят на рынки, в корчмы, в бани. Надо только увидеть их, выделить из толпы и…

– А для этого тоже нужны люди.

– Ты прав. Однако… вот мы сейчас займемся тайной торговлей с этим Езекией. И тут – глядишь, его люди пригодятся и нам. А выручать ярла надо. Хотя бы попытаться. Одни, без него, в Гардаре мы много не стоим. Это ведь его родственник конунгом на севере, а не наш.

Никифор молча кивнул.

Сверху, сквозь железные прутья решетки, тихо падал снег. Ночное, затянутое низкими тучами небо, было темным, почти беспросветным, если не считать далеких отблесков багровых зарниц где-то на западе, в той стороне, где в нескольких днях пути, на реке Бузан, высились белые стены Саркела, города, выстроенного не так давно для защиты от печенегов. Темно было на улицах Итиля – лишь на острове посередине реки, где высился дворец кагана, жарко горели костры лариссиев, да изредка, освещая путь факелами, проносилась приемистой рысью ночная стража. Копыта стучали о мерзлую землю так громко, что было далеко слышно, даже здесь, в глубокой яме – самом страшном узилище каган-бека Завулона. Хельги-ярл давно пришел в себя и теперь никак не мог согреться – хорошо, хоть руки развязаны, однако много не побегаешь – ноги стянуты тяжелой цепью, уходящей куда-то в темноту.

– Эй, есть здесь кто? – В который раз уже поинтересовался ярл. Ответом ему была тишина. Однако Хельги мог бы поклясться молотом Тора, что в яме находился кто-то еще. По крайней мере, еще один человек – точно. Но почему тогда он молчит? Отрезан язык? Или просто не хочет говорить? Интересно… А вообще-то, по чьему приказу его, свободного ярла, бросили сюда? Явно, по приказу самого каган-бека Завулона. А не много ли он на себя берет, этот Завулон? За такие дела можно и схлопотать под левое ребро острым клинком. Ну, Завулон… Вообще-то, он в чем-то прав, это незадачливый каган-бек. Еще вопрос, как бы сам Хельги поступил с теми, кто покусился на честь его супруги? Наверное, убил бы сразу, а этот, вишь, проявил милосердие – всего-навсего бросил в яму. А холодина здесь, словно на льдине. Интересно, кто же здесь еще? Итак, если Хельги оказался здесь из-за связи с женой каган-бека, почему не предположить, что его временный сосед попал сюда по той же причине? А раз так, то это, скорее всего, Имат. То-то он так сопит обиженно. Ну-ка, проверим!

– Хорошая девушка Халиса, – припомнил Хельги несколько хазарских слов. И тут же из дальнего угла полетел в него увесистый кусок твердой земли.

– Что же ты кидаешься, Имат? Или – не согласен со мной?

– Не позорь своим мерзким языком светлое имя, блудливая северная собака! – послышался приглушенный ответ. Глухой голос приказчика был полон ненависти и злобы.

Хельги задумался – как бы привлечь Имата на свою сторону? В конце концов, тогда и сидеть было бы веселее, и сбежать, в случае чего, легче. Вообще-то говоря, любой истинный викинг никогда не снизошел бы до общения с подобным существом, предпочел бы умереть молча, или – проклиная своих палачей, но… Но Хельги не был обычным викингом и вполне сознавал это. Он привык за последние шесть лет сначала хорошенько подумать, а потом уже действовать – что было, в общем-то, нехарактерно для большинства викингов.

– Ты напрасно сердишься на меня, Имат, – на языке ильменских славян произнес ярл. Знал – приказчик его хорошо понимает. – Нет, не кидайся больше, лучше послушай, не будь ишаком. Ага… Кажется притих. Ну, слушай… Знай, Халиса никогда не будет моей, а вот твоей – вполне может быть.

– Опозоренная тобою, ублюдок!

– Ну, тогда уж и каган-беком тоже. Им – гораздо больше, чем мной. Тебе что нужно – добродетели Халисы или она сама?

– Чтоб тебя разорвали бешеные рыжие псы!

– Благодарю, я всегда знал, что ты добрый юноша. Да не шипи ты змеей! Как думаешь, Халису тоже схватили?

В ответ послышался стон.

– Вот и я так полагаю, – грустно сообщил в темноту Хельги. – И что с ней сделает каган-бек?

– О, не мучай меня, рыжий варяжский пес.

– Ну, не такой уж и рыжий. – Ярл помолчал. – А между прочим, мы могли бы помочь Халисе бежать, – немного погодя сообщил он. – Если, конечно, сами смогли б выбраться.

В темноте презрительно хмыкнули, но больше уже не ругались.

– Интересно, до этой решетки никак нельзя добраться?

Имат загремел цепью. Хельги усмехнулся:

– Давай я заберусь тебе на плечи, и…

– Давай лучше я заберусь.

– Ладно. Давай, забирайся. – Хельги с готовностью подставил спину. – Только не особенно шуми, снаружи наверняка стража.

– Сам знаю… – буркнул Имат, но так и не сумел дойти до ярла – сковывающая ноги цепь оказалась слишком короткой. Хельги так же не удалось приблизиться к приказчику. Зато он добрался до начала цепи, пощупал рукой и присвистнул – цепь уходила куда-то вверх, видимо, была прикована к какому-нибудь пруту. Осторожно перебирая руками, ярл повис на цепи, подтянулся, почувствовав, как ноги отрываются от земли.

– Ну, что там? – спросил Имат. Ага, больше не злишься? То-то…

– Лезь по цепи вверх, – тихо сказал ему Хельги. – Там посмотришь, что.

Некоторое время в яме слышалось лишь сосредоточенное сопение. Сопел приказчик, ярл все делал бесшумно, как и полагается викингу. Перебирая руками и стараясь не очень звенеть цепью, властелин Бильрест-фьорда добрался наконец до поперечной балки, расположенной на высоте в два человеческих роста. Примерно столько же оставалось и до верхнего края ямы. Именно к этой балке и был прикован конец цепи. Прикован крепко – не оторвешь, да и не удобно здесь. А вообще – зачем было забираться на эту балку? Ведь достаточно просто расшатать любое из звеньев. Хельги еле подавил накативший на него приступ хохота… И вдруг услышал звук падающего вниз тела. Видно, незадачливый приказчик не смог удержаться на балке.

– Ты там жив ли? – как можно любезнее поинтересовался ярл.

– Тихо вы, не шумите! – прикрикнул на погонщиков Езекия. Он все-таки добрался до Сармака через болеющего Истому и выпросил целых три повозки, запряженных парой волов каждая. Вполне достаточно, если сделать несколько рейсов. Истома вначале кочевряжился, говорил, что не знает никаких печенегов, короче, всячески набивал себе цену. При других обстоятельствах Езекия, конечно, с ним поспорил бы, поторговался, но сейчас совсем времени не было. Пришлось без лишних слов выложить Истоме дирхем. Тот попробовал его на зуб, покачал перевязанную тряпкой руку:

– Знаешь, где платаны растут густо?

– Ну.

– Там и найдешь Сармака… Да постой, не знает он тебя. Сам с тобой схожу, но… Еще одна ногата, чай, для такого дела найдется?

Езекия со вздохом раскрыл висевшую на поясе калиту.

Договорившись с печенегом о повозках, ушлый племянничек бен Кубрата воспрянул духом. Сказавшись золотарями, нанятыми для вывоза содержимого городских уборных – запах при этом был соответствующий, самый настоящий – погонщики беспрепятственно проникли в город через главные ворота. Стражники не то чтобы не придирались – а, зажав носы, отошли подальше, и замахали руками – проезжайте, мол, да побыстрее. Незаметно стоявший поодаль и контролировавший всю операцию Езекия был доволен. Его идея смазать оси повозок настоящим дерьмом сработала, да еще как!

Быстренько перегрузив сукно из амбара в повозки, возчик щелкнули бичами.

И тут вдруг донесся из дому визгливый старческий вопль. Езекия прислушался и, сделав успокаивающий жест, быстро взбежал по лестнице.

– О, мальчик мой, – узрев его, обрадованно воскликнул бен Кубрат. С сальной свечой в руках он стоял у входа на опоясывающую дом галерею. – Чьи там колеса скрипят на моем дворе? Чьи там воровские рожи?

– Это золотари, дядюшка, – зевнув, пояснил Езекия. – Воздух-то понюхай.

Бен Кубрат принюхался, поморщил нос.

– И в самом деле… А за сколько ты их нанял?

– Ни за сколько, дядюшка. Их староста должен мне шест дирхемов еще с прошлого года.

– Шесть дирхемов, вай! А откуда у тебя взялись тогда эти дирхемы? Я ведь помню, как ровно год назад ты выпрашивал у меня дирхем на новый халат.

– Вот потому и выпрашивал, что дал те дирхемы в долг.

– А откуда у тебя вообще эти дир…

– Ой, дядюшка, – сморщился вдруг Езекия. – Пойду-ка я лучше прослежу за золотарями. Сам знаешь, это такой народ, что только отвернешься – а они уже что-нибудь со двора свистнут.

– Да, да, иди. Да посматривай получше. Помни, после моей смерти все добро тебе достанется. А где наша охрана? Ну, те варяги, что я нанял.

– Оба здесь, – заверил Езекия. – Как и договаривались, дежурят парами. Вот сегодня как раз Ирландец с Никифором. Прислать их?

– Нет уж, пусть лучше охраняют. Да и ты сам смотри в оба. Эти золотари, они народ такой… Ой, ну и запах. Как будешь выходить, прикрой поплотнее дверь.

– Прикрою, дядюшка! Приятных сновидений… Ух, как же ты мне надоел, старый таракан!

Перегрузив мешки, выехали со двора и направились к бане ребе Исаака. Собственно, сам ребе был не нужен, Езекия еще днем, тайно от него, договорился с кем надо. С черного неба густо повалил снег, мягкий, пушистый, похожий на утиный пух. Ирландец переглянулся с Никифором – такая ночь – самая подходящая для разбойников – утром никаких следов не найдешь.

Оставив повозки неподалеку от бани, Езекия осторожно заглянул через ограду и тихонько свистнул. В ответ послышался точно такой же свист, и в воротах появилась щуплая мальчишеская фигурка в наспех накинутом на плечи плаще.

– Войша? – удивился Езекия. – А где же Черный Мехмет?

– Где надо, – буркнул Войша. – Товар привезли?

– Как и договаривались. Одна повозка – ваша. Успеете разгрузить?

– Спрашиваешь! Ну и запашина. – Пацан зажал нос. – Что вы тут, обделались по дороге, что ли?

На всякий случай оставив при повозке Ирландца, Езекия с остальными исчез в ночной тьме узеньких улиц.

Войша и Черный Мехмет управились с разгрузкой на удивление быстро. Еще бы – они вовсе не собирались таскать кипы на собственном горбу, просто подогнали повозку к самому подвалу, поставили желоб, и… Кипы только мелькали, Конхобар еле успевал считать.

– Ну, все. – Когда повозка полностью опустела, Войша перевел дух. – Навар получите с продажи. Думаю, за неделю управимся. А сейчас, может, вина?

– Да, пожалуй, согреться бы не мешало, клянусь богиней Дагд. – Ирландец охотно выразил свое согласие на непонятной смеси кельтского с норманнским. Затем подумал и добавил несколько хазарских слов: – Вино – хорошо. Якши!

– Ну, якши, так якши, – засмеялся Войша. – Эй, Мехмет, тащи-ка вина.

Еще больше он смеялся, узнав, каким остроумным способом Езекия избавился от ненужного внимания стражников.

– Ну, надо же! – Попивая вино, Войша хлопал себя по острым коленкам. – Кто мимо пройдет, точно подумает – настоящие золотари! Да, вот у нас в бане выгребную яму почистить бы не мешало.

– Да что там «у нас в бане!»– сверкнул белками глаз Черный Мехмет. – Вчера проходил мимо дворца каган-бека, так оттуда, со двора, уж такой запах. Вот где выгребные ямы чистить нужно! А ты говоришь – баня.

– Что-что он сказал? – переспросил Ирландец на языке фьордов. Войша охотно перевел. И добавил, что сегодня весь день посетители судачили о произведенных каган-беком арестах.

– Неверных своих баб шад посадил в башню, потому что их всегда туда сажают, а потом сбрасывают вниз головой, – со знанием дела пояснил мальчишка. – А их полюбовнички наверняка в яме.

– Так, так, – заинтересовался Ирландец. – И глубока ли яма? Угу… Так ты говоришь, выгребные ямы в том дворце давненько не чистили? Кстати, а дорогу ко дворцу ты знаешь?

Пока Езекия развозил на печенежских подводах левое сукно, а Конхобар Ирландец пил вино в компании банщиков, Хельги-ярл с Иматом тоже не теряли времени даром. Во-первых, расцепили-таки цепи. Не так уж и трудно оказалось это сделать, давно уже проржавели все звенья, истончились за много лет. Да и цепи-то в яме, по большому счету, были не так уж и нужны, надевали их больше для блезиру, на самых отпетых узников. Чтоб боялись и трепетали. Из ямы и без цепей убежать было нельзя – слишком уж глубока, да еще и решетка. А рядом с решеткой – неподкупный страж с копьем и в кольчуге. Вот этого-то стража и принялись раздражать Хельги с Иматом. Громко звенели цепями и обзывали несчастного стража самыми гнусными словами, из которых «беременный ишак» и «обделавшаяся самка бегемота» были наиболее приличными. А когда стражник пытался отвечать и неосторожно нагибался над решеткой – кидались в него комьями земли и замерзшим калом, оставшимся от предыдущих сидельцев. Наконец охраннику надоело. Обиженно надув губу, он отошел в сторону, потом вернулся и хотел было помочиться в яму, да раздумал. Как раз в этот момент из глубины ямы швырнули что-то в решетку. Ну их к ляду, попадут еще замерзшим дерьмом в лоб, с них станется! Стражник перестал обращать на них внимание. Хельги только того и надо было. Связав две цепи вместе, ярл с помощью Имата забрался на балку и швырнул цепь вверх, стараясь перекинуть ее через прутья решетки. Непростая эта была задача, хорошо хоть страж не мешал – привык уже к шуму да ругани. Наконец получилось, раза с шестого. Осторожно спустив к себе конец цепи, Хельги подергал ее руками. Должна выдержать.

– Ну, я полез, а ты – сразу за мной, только не отставай.

– Да уж не отстану, не сомневайся.

– Там точно не замок, защелка?

– Да точно. Кому тут нужен замок? По левую руку ищи.

Подтягиваясь на руках, Хельги быстро добрался по цепи до самой решетки и, зацепившись за обложенный кирпичами край ямы, просунул левую руку сквозь прутья решетки, в любой момент ожидая удара мечом. Ну, тут нужно было рисковать. Имат просветил своего сокамерника относительно того, что именно делают с нарушителями чести чужих жен. Удара не последовало. Ярл подтянулся еще. Ага, вот, кажется, и защелка… Ага… Открыв ее, Хельги чуть сдвинул решетку в сторону, так, чтобы пролезть. Осторожно высунул голову, осмотрелся. Где же стражник? И что там за шум у ворот? Ой, не ладно все получается. Хельги скинул конец цепи в яму:

– Эй, Имат. Давай, лезь быстрей.

Приказчик не заставил себя долго упрашивать. Вывалился из ямы, тяжело дыша. Широкое лицо его лоснилось от пота.

– А где… – Он посмотрел по сторонам в поисках стражника.

– А вон, у задних ворот. Быстро задвигаем решетку обратно и куда-нибудь прячемся. Хорошо хоть, пока темно… Ой, сглазил!

У ворот ярко вспыхнули факелы. Их зажгли стражники. Около десятка. Похоже, почти вся ночная смена. Вокруг – высоченные стены. Попробуй-ка, перелезь!

Стражники, переругиваясь с кем-то за воротами, однако створки не открывали, видно, ожидали старшего смены. Наконец тот появился, невыспавшийся, недовольный, бросил злобно:

– Кого еще там принесло?

– Золотари, господин.

– Золотари? – Старший выглянул за ворота. Волы, повозка, пропитавшаяся стойким запахом дерьма, золотари с лопатами – один узколицый, противный, второй – с постной рожей, третий совсем еще пацан. Однако бойкий.

– Открывай, дядя! – угадав в высунувшемся за ворота толстяке начальника стражи, громко крикнул пацан. – Не то уедем, будете тут до лета дерьмо нюхать.

– А чего ночью? – раздраженно осведомился начальник.

– Днем к самому кагану едем, а сейчас, вот, к вам. Ну, не хотите, как хотите. Наше дело маленькое. Никифор, разворачивай…

– Эй, стойте, стойте… – испугался начальник стражи. Уедут – с него весь спрос, отвечай потом перед каган-беком. А у того нрав крутой – запросто вместо золотарей работать заставит, не посмотрит ни на выслугу, ни на чин.

Заскрипев, распахнулись ворота, и повозка золотарей неспешно въехала на задний двор каган-бека Завулона.

– Ну, где тут выгребная яма? Эта, что ли? Что-то больно уж велика.

– Нет, нет, не эта. Там, дальше. Месдей, покажи…

Остановившись около уборной, золотари слезли с телеги.

– Ну, начнем потихоньку, – усмехнулся узколицый Ирландец. – А как успокоятся все – главным делом займемся. Видали, где яма?

Через некоторое время стражники разошлись по своим местам, погасли почти все факелы, лишь один горел у самых ворот, в руках Месдея, того самого стражника, которому было поручено сторожить посаженных в яму. Теперь-то те попритихли. Видно, замерзли, либо спать улеглись.

– Пора. – Взглянув на маячившего у самых ворот стража, сказал Ирландец. – Интересно, глубока ли яма?

– Очень глубока, Конхобар, – раздался из темноты знакомый голос. – Ты даже не можешь себе представить – как.

– Ярл? – Не в силах поверить, резко обернулся Ирландец.

– Он самый. И не один.

– Тогда давайте в телегу – и поскорее покинем это проклятое место! – шепнул Никифор.

Хельги с Иматом тут же забрались в повозку. Никифор натянул вожжи…

– Подожди-ка, – Остановил его предусмотрительный Конхобар. – Давайте-ка вначале набросаем туда дерьмеца! Что уставились? Хватайте лопаты, и за работу.

– Ну, это будет вам дорого стоить, – лениво поднял лопату Войша.

– Ярл заплатит тебе два дирхема, – обнадежил его Ирландец.

– Кто это тут швыряется моими дирхемами? – буркнул Хельги-ярл со дна повозки и поспешно зажал нос рукой. Дерьмо – оно везде дерьмо.

За ворота выехали без помех и, завернув за угол, остановились у старых платанов.

– Ну вот, похоже, и все, – отряхивая налипшее дерьмо, промолвил приказчик.

– Да нет, Имат, не все, – Покачал головой ярл. – Ты что же, не собираешься вызволять Халису?