Часть третья. Largo, amoroso

ДУША ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ

Отправлена Бог весть когда, нагая,
В заброшенном почтовом отделенье,
Куда сто лет не ходит адресат,
Лежит душа. Пылится под ногами.
И все еще надеяться не лень ей,
Что он придет, найдет, что будет рад…
Дистанция «рождение–погибель» -
У каждого своя. Но тело — это
Лишь тень души, незримо льющей свет…
В почтовом отделенье, на отшибе,
Душа чуть дышит, истекая светом.
А тень ее во тьме бредет сто лет…

РЕТРО–БЛЮЗ НА ТЕМУ «ВОРОНА»

Quoth the Raven,«Nevermore!»

Е. А. Рое

И опять не сплю ночей я:
Час плачевного кочевья.
За окном скрипят деревья,
Словно мачты корабля.
Снова прежняя бездомность,
Слов никчёмность, чувств бездонность.
Холод боли. Обреченность.
И качается земля.

Стыну. Вяну. И обману
С сладострастием гурмана
Сдамся поздно или рано -
Мне наскучила борьба.
Это просто старых бредней
Всплеск безмолвный, всплеск последний -
Снов бесследней, слёз безвредней:
Это просто — Не–Судьба…

СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ПОЛОНЕЗ

До утра (а по–польски — do rana)

целовал я прекрасную грудь.

Zeby Ciebie nie tracic, Kochana,

я готов и на крестный путь!

(С. Чумаков. 1993)

Брат мой, брат мой! Открылось небо.
И разверзлась у ног земля.
Nic mi, nic mi od ciebie nie trzeba! —
Так, ветвями чуть шевеля.
Повторяет весенний ветер
Заклинанье, которым живу:
Ничего мне не надо на свете
От тебя… Превращусь в траву,
Или в воздух, которым дышишь,
В тень желанную или свет…
Может быть, ты тогда услышишь
Мой безмолвный привет?
Но, вкусив всех мучений адских,
Мне предписанных по судьбе.
Брат мой, брат мой! Совсем не по–братски
Я б хотела прижаться к тебе!
И тогда, растворяясь в небе
Зыбким облачком поутру,
Брат мой! «Nic mi nie trzeba od ciebie!» -
Вновь шепну тебе. И — умру.

ВЧЕРАШНИЙ ДЕНЬ

День прополз, как по льду тюлень.
Половица скрипит под ногой.
— Что ты ищешь?
— Вчерашний день.
— Что ты шепчешь?
— Побудь со мной…
Под ногой шевельнулась тень.
Ей неймется на склоне дня.
— Что ты ищешь?
— Вчерашний день.
— Что ты шепчешь?
— Оставь меня…
Зимних сумерек вянет сирень.
В доме пусто. Мрачно. Мертво.
Что ищу я? Вчерашний день.
Что шепчу я? Так, ничего…

ПОДРАЖАНИЕ Н. ГУМИЛЕВУ

Мир огней и отражений,
Мир, ушедший безвозвратно,
Мир прозрачный, зыбкий, хрупкий
Ты когда-то мне дарил.
Мир тоски и откровений,
Мир, сожженный троекратно
И воскресший в звездной крупке
Подарила я тебе.

В тех мирах мы и поныне,
Хоть и редко, обитаем
И душой опустошенной
Ищем смутно путь туда.
И в колодцах глаз не стынет
Отраженье тропок тайных -
Будто два умалишенных,
Мы храним бесцельно их.

С нами наши талисманы.
Сманят нас они — и снами
И туманами обнимут -
Мы напьемся допьяна
И уйдем в другие страны,
Где в толпе рожденных с нами
Затеряемся — и снимут
С нас оковы бытия.

Снимут с нас оковы страха,
Боли той, что застит зренье,
Мы поймем, что обретаем
Все, что было нам терять.
И растают стены мрака.
Станут видимы виденья.
И друг друга мы узнаем
И навеки сохраним.

СТАРАЯ СТРАСТЬ

Зверь свирепый, зверь косматый!
В клетке накрепко закрыт,
Сколько лет ты, сном объятый,
Был недвижим, как гранит.
Но нечаянный, внезапный
То ли оклик, то ли стон.
Будто звон упавшей капли,
Твой нарушил мирный сон.
И косматая громада
Отряхнулась, поднялась…
Вновь ты ожил, вновь ты рядом -
Скрыл все небо, застишь ясь.
И с упорством ярым, редким
Снова рвешься ты из пут,
Сотрясая прутья клетки
С прежней силой — тут как тут.
Бьешься, мрачен и неистов,
О решетку головой.
Вдруг примолкнешь, мой когтистый,
И скулишь с такой тоской!
Смотришь с горестным укором.
Умереть почти готов,
Молишь стонами и взором:
Путь открой, сними засов!
Не открою! Невозможно!
Пусть в тюрьме бушует шквал!..
Ах, зачем неосторожно
Кто-то сон твой оборвал!

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Я подражаю Птицам:

У меня сломанное крыло.

Но взлететь мне необходимо.

Смерти кулак показать.

(С. Чумаков. Дерзость)

Ощущение крыльев вернулось.
Ничего невозможного нет.
Ты — мое возвращение в юность.
Ты мой пропуск туда, где запрет -
В край, куда с потаенной кручиной
Одинокое время бредет…
Там теперь высоко и пустынно.
И неслышен и легок полег.
Возвращаться в былое — нелепо?
Или шанс нам дарован судьбой?
Наша родина — звездное небо.
Мы с тобою вернулись домой.
В доме этом и мрак я приемлю:
Он с любовью и праздником слит…
Неизбежным паденьем на землю
Эта сладость полета горчит…

* * *

Растравлять отболевшую рану,
Сочинять отзвучавшую песню,
Когда умирать еще рано,
А родишься ли — неизвестно…
Потеряв и кураж, и бдительность,
Ждешь, придет ли твоя весна…
Черный день вышивала действительность
По ажурной канве сна.
Серый день вышивала действительность
По воздушной цветной канве.
Небесные силы! Спасите нас
От нечувствия мертвых камней!
От него не спастись, хоть тресни,
Занятием этим странным:
Сочинять отзвучавшие песни,
Растравлять отболевшие раны…

* * *

Раненый волк–одиночка
Уползает в логово -
В темноту и покой — не троньте меня!
В духоту своего «я» уползает раненый волк.
Не троньте меня, не тронь!
Я не хочу в стаю!
В себя я врастаю.
В свою боль или вонь.
В стае — какой толк?
Не выживу там и дня.
Оставьте меня, одинокого,
Одинаково — день ли, ночь ли…

На стаю облава.
Кому смерть, кому слава…
Одинокий! Иди к своим.
Мы еще не спим -
Мы ждем тебя -
одинокого.
Выходи из вонючего логова.
На миру и смерть красна -
Выползай, старина!
Постоим за себя,
за тебя и за всех…
И смех, и грех!
Выползай к нам,
Путь твой замкнут.
Из себя — в себя — к себе — и куда-то.
За одиночество страшна расплата.
К нам — мы такие же:
ранены все.
Припадем вместе к росе.
На миру
на ветру -
по росе -
сгинем все.
Одинокий волк примкнет свой оскал
К тем, кого он всю жизнь искал,
От кого бежал…

ПОЛНОЛУНИЕ

Мы целовались с тобой на краю пустоты.
Мы говорили с тобой на пороге молчанья.
Пусть впереди длинная ночь отчаянья,
И позади все сожжены мосты…

Мы не упали с тобой в бездну ночной тишины.
Мы не взлетели в пропасть немого неба.
Мы оставляли толику разумную хлеба:
После полета жить-то мы чем-то должны.

Мы доказали, что оба на облаках
Мы еще можем кататься полночью ясной,
Мы не вонзили зубы в красное мясо,
Не уподобились мы в естестве волкам.

Мы сохранили друг друга от близкой беды,
Уберегли, заставили вовремя остановиться…
Вот потому-то зависть к котам и птицам
В нас продолжает чудовищем жить седым…

ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Давай друг другу все простим -
Что было и что не было.
Не станем лихом поминать,
Что мимо нас прошло.
Давай немного погрустим
О том, что знали небо мы
Там, где сегодня бьемся лбом
О звонкое стекло.

Давай запомним этот день -
Его мы сами выбрали,
Чтоб каждый мог забыть на час,
Что прежде было с ним.
Вдали от дел, забот, людей,
Судьбы бугров и выбоин
Давай вдвоем побродим и
Друг другу все простим…

УТЕШЕНИЕ

Время волков грядет.

Время зверя.

(С. Чумаков. Время волков. 1979)

О тысячелетье уходящем,
Друг мой, не тужи — и не кляни
То, что, может статься, мы обрящем
Иль утратим в будущие дни.
Будущее — это только слово,
Предками подаренное нам,
Знавшими, как мы: ничто не ново
Этим вечно старым небесам.
Мы ведь сами расставляем вехи
И тысячелетий, и веков.
Вот и разрывает наши мехи
Винный пар, не терпящий оков.
Будущего страх — такой же древний,
Как несчастный человечий род.
В каждом он живет, но чаще дремлет
В суматохе нынешних забот.
Ностальгия о былом увлечь нас
Может — и пускай себе! А там -
Помни: есть у нас в запасе Вечность.
Всё она расставит по местам.

ЛУНА

Что Солнцу какая-то там Луна?
Спутник — вовсе необязательный.
А она без него и себе не нужна.
Свет его — единственный факел ей.
Как Земля между ними дыбом встает -
Так бедняжка Луна ущербной становится.
На коротеньком поводке у нее
Пропадает надолго — так ей нездоровится.
Не заметит могучий Солнца магнит
Ни пропажи Луны, ни ее огорчения,
Ни того, как в ночи, обласкана им, горит
Она серебристым свечением.
Но порой и Луне удается на миг
От ревнивой и жад ной Земли заслонить его.
И тогда вдруг Солнца меняется лик.
Меркнут краски. И лезвием бритвенным
Свет прорежет пестрые тени дерев,
Повторяя рисунок тысяч лун серповидных.
И, кажется, Солнце, внезапно прозрев,
Замечает ту, кого рядом не видно.
Опасно и больно смотреть на него
Даже в этот миг, когда светит лишь краешком.
Но Луне почерневшей уже ничего
В ореоле не страшно сверкающем…
Ненадолго власть. Но не в ней ли секрет
Той таинственной лунной ухмылочки?
Так отчаянно нужен ей Солнца свет,
Что согласна она
висеть рядом с ним
обмылочком…

ПРОЩАЛЬНОЕ

Я состарилась. У меня отныне всё в прошлом.
Исцеляясь от вековечной своей любви,
Я еще погрущу. Но — светло и немножко.
И уже не вернусь. Зови — не зови…
В одиночестве, столь гордом, сколь жалком,
Остаемся мы оба — друг от друга вдали.
И над каждым висит, разрастаясь, тень катафалка -
Реальнее, чем часы на картине Дали.
Твоего с моим уступая несовпаденью покроя,
Я, стремившаяся к слиянию душ, а не тел,
Предаю тебя наконец твоему Покою.
Потому что этого ты хотел.
Умирающий зверь уползает подальше от близких.
Ты же смерть свою многократно уже пережил.
Я не стану пугать тебя больше дыханием жизни
И гуденьем моих, разрываемых пульсом, жил.
Я уже исцелилась — тебе спасибо!
Обернуться ли? Нет! Отпускаю — иди!
Наступлю на тень катафалка, ставшего дыбом.
Я еще молодая. И всё у меня впереди!

СУМЕРКИ

День не хочет расставаться с ночью.
Оттого и сумерки настали.
Ты себе признаешься едва ли,
Что от жизни, собственно, хочешь.
Горькое таит обаянье
Света в тьму неуловимое скольженье,
Дня и ночи быстрое сближенье
И неудержимое прощанье.
О, помедлите в объятьях жарких!
Сумерки, молю, повремените!
Только обрезает Время нити -
Всяким чувствам чуждая Парка.
Одинока ночь, бестелесна -
Плоти дня лишенная темень.
В поисках утраченной тени
Что неймется ей — неизвестно…

В КАФЕ ПОД КОЗЫРЬКОМ

Тобой, мой старый бред,
Как пивом тем, упьюсь -
В кафе под козырьком,
Где множились окурки
И нависавший ком
Сутулой черной куртки
Вчеканивался в мозг,
Как смертной маски воск…
Мы, в людном месте пусть,
Грустили tete-a–tete…
Воспоминанья тень
Тускнеет против воли.
И все-таки, когда,
Смешав колоду лет,
Я вытащу тот день -
Как зуб во сне — без боли -
И слова «Никогда»
Полузабытый вкус -
Тобой, мой старый бред,
Как пивом тем, упьюсь.

Отправить