«Моя подруга…»

Книга: Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания

Моя подруга —
Тень длинноногая.
Моя порука —
Осень глубокая.

Родные глаза
Холодом лютым
Меня и тень
Лишают уюта.

Иду рядом с тенью,
И с ней откровенно
Решаю вопрос —
Предать ли забвенью

Все то, что мне дорого
Было весной?
Все то, что исчезло
Этой зимой?

Забвенью предать
Или верить —
Весна вот придет,
Все вернется, быть может.

1989

Москва

ЛУГАНСК

Весна, май, конец учебного года… Достать билеты на первые авиарейсы с Камчатки «на материк» — в июне было очень сложно — начало школьных каникул, и сотни школьников с родителями стремились как можно раньше улететь туда, где теплей. И наши родители немного «хитрили» — уговаривали учителей нас с сестрой отпустить из школы раньше, в мае, на денька три-четыре. А мы, в свою очередь, каждую весну учились напряженней и изучали материалы школьных уроков самостоятельно, забегая вперед преподавателей, и сдавали учебные задания «экстерном», заканчивая тем самым проходить годовую программу уже к первым числам мая. Кстати, эта привычка потом осталась и в студенческие годы у нас обоих и была не только полезной, приучая к самоорганизации, но и приятной — хоть на пару дней удлиняя каникулы.

Но вот билеты куплены. Груженные чемоданами и сувенирами «дикого края» мы вылетали в Москву. Летали с многочисленными пересадками, и поэтому вкус «странствий» у нас с сестрой с детства был уже в крови. Магадан, Хабаровск, Якутск, Красноярск и другие города, где мы, стоя в аэропорту, в ожидании дозаправки самолета или пересадки, слушали звуки этих городов, голоса людей и пытались уловить новые запахи неизвестных нам мест — когда днем, когда ночью, а иногда и на рассвете. Самолет, как правило, прилетал в столицу утром и мы сразу на перекладных добирались до железнодорожного вокзала. Павелецкий. Кто бывал в Москве или там живет, поймет восторги детей, которые едут к этому вокзалу после многочасового перелета — он расположен почти в сердце этого прекрасного города. Мы гарантировано были обеспечены часовой «экскурсией» в такси или троллейбусе по улицам столицы. Лишь однажды отец заказал гостиницу, и мы остановились в Москве на пару суток. Газировка «Саяны», эскимо, усталые ноги, несущие нас по улицам самого красивого города на земле — нужно идти быстро, чтоб успеть и Красную площадь, и ВДНХ, и Воробьевы горы увидеть с Университетом. А сестра маленькая, иногда, хоть и первоклашка, на руках нести приходилось. Каникулы, мечты когда-нибудь жить в этом городе и… непременно чтоб из окна виден был МГУ… Но это я увлекся воспоминаниями.

С аэропорта на вокзал и к концу майского денька, начиная с обеда в купе с традиционной «курицей» путешественников и чаем «от проводницы», мы отправлялись дальше, на юг — в Луганск.

Не знаю, как у кого, а у меня и у Татьяны звуки и запахи путешествия всегда ассоциировались с железной дорогой. В те времена пассажиры могли открывать окна в купе, и мы устраивались вдвоем с сестренкой на верхней полке и наблюдали за проплывающими пейзажами. Гудели встречные тепловозы, люди, ожидавшие пока пройдет пассажирский, махали нам в ответ на наши радостные «махания», на бесконечных полустанках весело кричали местные бабульки, наперебой предлагавшие пирожочки, клубнику, отварную картошечку и вяленую рыбу. А по ночам, когда глаза уже слипались, а лицо горело, слегка обветренное весенним ветерком из окна купе, мы засыпали под перестук колес и эхо командных окриков диспетчеров на погруженных в темень сонных перегонах и вокзалах.

А утром вставали рано, на рассвете, давала себя знать разница во времени с Камчаткой — девять часов. Мы выскакивали в проход вагона и не уходили от окон, пока вдалеке, на горизонте не появлялась верхушка телевышки родного города, куда мы ехали. И тут же, как по команде, вагон начинал суетиться, сдавалось белье проводнице, гремели собираемые ею по купе стаканы в подстаканниках, шуршали газеты, народ закрывал чемоданы, переодевался в «парадное» — этого требовали традиции таких городов, и вагон наполнялся ароматами одеколонов и духов… наступали самые ожидаемые и потому, радостные минуты.

Перрон, дедушка Георгий… Жора, как любя мы его называли, холодная, до синевы выбритая щека, и запах «Шипра», оставленный в воздухе с поцелуями внука, внучки и дочки — нашей мамы. Мы в Луганске.

Луганск… Этот город в жизни Татьяны занимал особенное место. Город, где познакомились и полюбили друг друга наши родители, где она родилась. Город, где жили наши бабушки, дедушки, дяди, тети, друзья детства. Город тружеников и добрых, душевных людей.

Каждое лето «камчатского периода» мы с сестрой прилетали в этот теплый край, в котором неизменно благоухала сирень, и позже цвели каштаны.

Дедушкина библиотека, которая пахла старой бумагой, с сотнями интересных книг: энциклопедиями, технической литературой, брошюрами по изобретательству, русской и зарубежной классикой и конечно… с приключениями. Как волшебный таинственный мир эта библиотека манила нас к себе и, впустив, дарила радости и печали, воспитывала. Бывало даже, что в погожие летние деньки, когда со двора доносился шум игр детворы и зазывный свист друзей, выкрикивавших наши имена на всю округу, нас было сложно выманить из ее полумрака.

В каждый наш приезд нас ждала обязательная культурная программа, устраиваемая дедушкой Жорой: прогулки по паркам с многочисленными кустами роз, уютными скамейками и искрящимися фонтанами, походы в музеи, рассказы об истории края, страны. А парк «Культуры и отдыха»! Колесо обозрения, карусели, аттракционы и неизменная газировка в розлив с двойным сиропом. Ходили даже на завод, где работал ведущим конструктором наш дед, где раньше работала конструктором и мама. Интересно, что запомнилось нам, детям, на заводе — всеобщее уважение к деду, вкусный обед в заводской столовой и хлеб… бесплатный.

Бабушка Валентина… Наверное самый строгий человек в нашей семье. Вернее она такой хотела казаться. «Порядок должен быть во всем…» и ее неизменно добрые глаза, знаменитые украинские борщи, пирожки с вишней и клубника любимым внукам. Наверное, как имя Мама может носить только одна женщина на свете, так и имя Бабушка на всю жизнь у нас ассоциируется с бабушкой Валей.

Старинное, черного цвета с резными ножками, пианино, на котором училась в детстве наша мама. Прекрасная возможность Тане проявить таланты «внучки с Камчатки» перед новой публикой… тем более публикой, которая ее обожала. Собиралась вся семья, шире приоткрывались двери балкона в гостиной, и…. Музыку сестры могли слышать не только соседи, но большая часть двора. Вообще, музыка и Луганск — отдельная тема. Я с улыбкой вспоминаю, что когда мы приезжали, то сразу становились объектом музыкального влияния нашего дяди Виктора. Модный интеллигентный молодой мужчина, он, как сейчас говорят, был меломаном. Такую современную музыкальную технику, коллекцию разнообразных виниловых дисков, редких для советской страны, мы видели только у него. И конечно, воспоминания, впечатления от впервые услышанных записей Битлз, Дип Пёрпл, Пинк Флойд неразрывно были связаны у нас с этим человеком.

Иногда своим модерновым проигрывателем Виктор благосклонно разрешал пользоваться и дедушке, и тогда для внуков в доме звучала музыкальная классика: Моцарт, Вагнер, Чайковский.

Любили мы ходить на городской рынок, или как его называли местные жители — «базар». А там… бродить среди рядов, где торговали речной рыбой, клубникой и помидорами. Множество неизвестных и таинственных запахов с бескрайних просторов страны, улыбающиеся люди и разные вкусности. Как правило, отправляясь на базар, мы с сестрой хитрили и в первую очередь тащили дедушку в павильон, где торговали сахарной ватой по 10 копеек. Город был многонациональный, дружный, на рынке можно было встретить и узбеков с дынями, и армян со сладостями и запорожских казаков с их неизменной рыбой, я уж промолчу про сало.

Улетев с Украины в раннем детстве мы, конечно, говорить на украинском языке не умели. Но прилетая на каникулы в Луганск, в полной мере ощущали многоязыковой уклад города — русский, украинский, цыганский языки и, конечно, тот неповторимый диалект, который называется суржиком. Из-за этого многоязычия, казалось, город был наполнен поэзией. Не зря, наверное, Луганск — это родина таких людей как В. И. Даль, автор знаменитого Толкового словаря русского языка, великий поэт-песенник М. Л. Матусовский, замечательный актер Павел Луспекаев…

Однажды, не сумев купить билеты на нужный рейс до Камчатки, мы на неделю вынужденно припозднились в Луганске и… пришлось идти в местную школу. Разница чувствовалась. Первое сентября — тепло, солнечно, море цветов, выращенных местными бабушками и мамами к этому празднику, детишки без зонтов, курток и плащей и… уроки литературы на украинском языке. М-да… стыд незнания, смешанный с любопытством. Как странно было слушать на уроке друзей по двору, с которыми еще вчера носился по улицам и общался исключительно на русском, и которые неожиданно заговорили на непонятном языке — чистом украинском. А Тарас Шевченко? На его родном языке? Это впечатление! Признаюсь, мы с Татьяной, потом, прилетев на Камчатку, нашли в домашней библиотеке «Кобзаря», еще какие-то детективы на украинском и пытались читать. А на переменах тоже неожиданность — по коридорам развозили пончики, ватрушки, пирожки с повидлом и свежее молоко… тоже бесплатно. Процветающий и благополучный край. Хорошее время.

Но это будет потом. А пока — утро «огромных» каникул, дедушкина квартира, рассветный заводской гудок, зовущий на работу, в окне солнце, встающее из-за отвальных холмов угольных шахт в пригородах Луганска и легкий аромат угольного дымка, которым тянуло из старинного района города Камброда, «Каменного брода», воспетого в городских легендах — народ просыпался, разжигал печи, прогоняя остатки ночной прохлады, готовил завтраки. Несмотря на каникулы, я частенько, превозмогая сон, вставал пораньше, чтобы насладиться таким утром, благо солнце вставало как раз со стороны комнаты дяди Виктора, которую отдавали мне на время каникул.

Прадед Иван. Его можно было слушать часами. Основу его незатейливых, рассказов составляли воспоминания о годах войны. О горящих танках, о погибших товарищах, но чаще… истории про простой люд и его страдания во время немецкой оккупации. Про голод, сгоревшие житницы, бесчеловечность фашистов. На всю жизнь нам с Татьяной врезалась в память картина суровая описанная дедом. Война, зима 42 года, окружение, плен, голод, гибель красноармейцев, лютый мороз и дед, ползущий ночью к бывшему колхозному полю и пытающийся негнущимися пальцами выскрести из ледяной земли клубни картошки, чтобы прокормить себя и спасти товарищей… Его поймали фашисты и избили. И зверство… в назидание другим пленным — деда перед всем строем раздевают и из шланга поливают водой… Зима… Лед… Жить остался, славяне крепкие. И до Победы дошел. А картошка… мерзлая, она была сладкой.

Вспоминаются и поездки к бабушке Анне в Торез, где вырос наш папа, вырос настоящим мужчиной. В его еще неполные пятнадцать лет умер его отец, наш дедушка Павел. Вернувшись с фронта, дед самоотверженно восстанавливал угольные шахты Донецка в послевоенном порыве энтузиастов советской эпохи, да и большую семью кормить надо было. Тяжело было… Его не стало. Нашему отцу пришлось с малолетства быть хозяином в доме и помощником матери, воспитывающей его младших сестер. В моей памяти остались и песни кубанских казаков, которые в наш приезд разносились под аккомпанемент аккордеона над вечерней ковыльной «степью донецкою». Тогда мы с Татьяной узнали о казачьих станицах Тихорецкая, Охтарская, Бриньковская, где в прошлые века наши предки по отцовской линии несли службу, охраняя рубежи Империи. Революция… брат на брата. Когда позже мы читали Шолохова, трагедия человеческих судеб, разделенных гражданской войной, нашим сердцам была уже понятна.

Любили мы ездить и в Лутугино, городок недалеко от Луганска, где жили наши прадедушка Захарий и прабабушка Прасковья. Она всегда звала его Зорик, Зоренька, а он ее, любя, Панечка. Старая, дореволюционная интеллигенция. Чай, печенье, беседы об истории нашего рода, истории страны, о непростых судьбах наших предков, о чести, Родине и долге в служении ей. Прабабушкины уроки для Тани — вязание кружев, дедушкины — каллиграфии для меня, настоящей, «с завитушками», и, конечно, уроки этикета. Этикета тоже настоящего, который основывался не на заумных правилах, а на строгости к себе и уважении к другим. Патефон и довоенные пластинки. Надо признаться, что когда удавалось уговорить бабушку, мы слушали старинные романсы «вживую». «Не уходи, еще не спето столько песен, еще звенит в гитаре каждая струна…» и мир, казалось, погружался в звуки этой мелодии, и вместе с летним вечером в наш дом возвращалась та эпоха, когда девушки были барышнями, а мужчины сударями.

Радушные соседи, которые сбегались посмотреть на «внучков» своих друзей. Мороженщица на углу дома, в белом фартуке и белом огромном колпаке. Крики, разносимые утренним эхом по всем дворикам этого милого городишка: «Молоко, свежее молоко…». И моя сестренка, в первый приезд, в двухлетнем возрасте, неумело вторящая молочнице — «Паляпо… паляпо»

Эти воспоминания — неделимая часть наших душ. Повторю известную истину — без прошлого нет настоящего… тем более, когда прошлое такое светлое.

Недавно мне стало известно, что решением Луганского горсовета, в центре этого города на входе в центральный сквер им. Молодой гвардии, где мы любили с сестрой гулять, будет установлен памятник Татьяне Снежиной. Таня любила город, в котором родилась, его люди любят ее песни, а город теперь отдает ей дань уважения и памяти. Луганск…

* * *

Под небом голубым есть старая Москва,
Где улицы печальные и грустные дома.
По улицам бредут две тени — Он и Ты,
Но жаль, они невидимы, они твои мечты.

Одна мечта — остаться рядом с ним,
Другая — быть всегда его судьбой.
И не знать разлук и расстояний,
Остаться с ним на веки вечные.

А тени те бредут по улицам своим,
По улице Солянка до Яузских ворот,
И там их ждет судьба. Она верна лишь им…

1989

Москва

МОСКВА

Хорошие годы… жизнь постепенно вошла в свою колею, появились друзья, вокруг красота дикой природы, уют и особая атмосфера приморского города. И… семья вместо предусмотренных службой трех лет остается на Камчатке на целых девять.

Однажды, летом 1981 года, улетев после второго класса на каникулы к бабушке на Украину, Татьяна уже не смогла вернуться на Камчатку — отца вновь откомандировали, на этот раз в Москву.

Было ощущение нечестности и того, что это неправильно. Лето прошло классно. Отдых в Ялте… Ласточкино гнездо, Гурзуф, персики и море. Ныряние с маской, ракушки и чайки. Умный дедушка и заботливая бабушка. Возвращение в Петропавловск приближалось и не радовало неизбежностью конца каникул и началом осени. Но тут неожиданный прилет отца и сообщение, что мы остаемся. Остаемся, будем жить в Москве и на Камчатку не возвращаемся. В те мгновенья мы до конца не осознали, что больше того прекрасного мира, который на всю жизнь будет у нас ассоциироваться с родиной, мы не увидим. Это чувство потери останется щемящей болью в наших сердцах на долгие годы. В том краю, помимо волшебных закатов, кристально чистого воздуха, метелей и ветров, вулканов, сопок, океана… останется наш дом, в котором прошли самые счастливые дни нашей жизни — дни детства, останутся люди, которые были частью нашего мира: друзья, соседи, учителя… любимые. Наверное, тогда и Таня впервые ощутила чувство потери «любимого», первого… ну такого любимого, который бывает у каждого из нас в детстве, в начальных классах, романтичного, как сказочный принц, который писал тебе записки, а ты о нем шепталась на переменах с подружками.

Новые впечатления… Всегда манящая и чужая Москва теперь становилась нашим городом, и судя по всему, надолго. Постоянно шуршащие по мокрому асфальту шины вездесущих снующих машин. Серые куртки, серые плащи, серые лица. Новоселье в большой и светлой квартире в высокой по камчатским меркам многоэтажке. С высоты нашего этажа открывался вид на пруд, окруженный непривычно высокими березами. А за ним… за ним располагалась ТЭЦ, эдакий шедевр урбанизации с дымящимися трубами и это все на фоне прекрасного горизонта, особенно, в часы заката. А с балкона открывался вид на новую школу с привычно большим для столицы номером — № 874. Новые одноклассники… Конечно, снобизм они не могли скрыть. Особенно в первые дни общения, к приезжим с «края Земли», из провинции. Но знания, которые нам с сестрой дали в нашей старой камчатской школе, достаточно быстро позволили заслужить авторитет не только у сверстников, и даже учителей заставить по-другому взглянуть на далекий край. Таня, достаточно быстро освоившись, найдя себе подруг, заинтересовалась школьной театральной студией. С Камчатки мы вернулись не одни — Таня в последнюю весну в этом краю «притащила» с улицы полудикого котенка, который своими глазами и пушистостью напоминал своих диких родственников из леса. Напоминал нам и прежнюю жизнь, тихую и уютную, наполненную теплом и добром маленького приморского города. И новые впечатления в первые годы не могли вытеснить тоску по нашему краю вулканов и вечных ветров. И потому…

Потеря друзей, тоска по родному дому, удивительному и прекрасному камчатскому краю рождают первые лирические наброски в тетрадях Тани. В поисках сопереживания она увлекается чтением поэзии. Особенно ее привлекают произведения Цветаевой, Пастернака, Гейне. Постепенно ее наброски начинают обретать уверенные стихотворные формы. Все больше и больше времени она проводит у пианино. Стихи ложатся на музыку, иногда музыка рождает поэзию… Тогда же в ней обнаруживается талант художника. Первая любовь, новые друзья, красота природы — вот основные мотивы ее творчества в школьные годы.

В 1989 году Татьяна поступает во Второй медицинский институт. Именно в этот период у Татьяны появляется первая публика. Любительские записи ее песен, сделанные на магнитофоне, начинают расходиться по знакомым, друзьям, родственникам. Частыми становятся «творческие» вечера с друзьями у пианино. В лирике Татьяны в этот период появляется много веселых и шуточных песен и стихов.

МОЕ ОТРАЖЕНЬЕ (песня)

Мое отраженье, кто ты?
Я или нет. Я или бред.
Мое отраженье, что ты?
Вопрос и ответ? Мрак или свет?

В зеркале хрупком и гладком
Те же глаза и губы те.
Ты, как утенок гадкий,
Внешности верят, а не душе.
               Но не душе.

Мое отраженье смотрит
Прямо в глаза — свет — бирюза.
С моим отраженьем тоже
Дружит слеза, дождь и гроза.

В зеркале хрупком и гладком
Те же глаза и губы те.
Ты, как утенок гадкий,
Внешности верят, а не душе.
               Но не душе.

Мое отраженье, что ж ты
Вторишь за мной каждый мой жест.
Мое отраженье, стой же,
Смейся, когда я плачу, в ответ.

В зеркале хрупком и гладком
Те же глаза и губы те.
Ты, как утенок гадкий,
Внешности верят, а не душе.
               Но не душе.

Не плачь, отраженье, видишь,
Я ж не плачу, я смеюсь.
Ты же меня не обидишь,
Ты лишь мой друг, и я не боюсь,

Что в зеркале хрупком и гладком
Те же глаза и губы те,
Что ты, как утенок гадкий,
Ведь внешности верят, а не душе.
               А не душе…

Мое отраженье, кто ты?
Я или нет? Я или бред?
Мое отраженье, что ты?
Вопрос и ответ? Мрак или свет?

1989

Москва

МОСКВА ЗАПЛАКАНА ДОЖДЕМ (песня)

Москва заплакана дождем.
И, серых глаз не поднимая,
Москва заплакала о том,
Что стала вдруг совсем седая.

А прядь тяжелых облаков
Легла Москве на лоб высокий.
В ее дыханьи семь ветров,
В дыханьи легком и глубоком.

Москва, любимая, не плачь,
Пускай седая ты навечно,
Пусть и с весною сердце вскачь,
И пусть так будет бесконечно.

Но, если даже ты всплакнешь,
Я так люблю твои слезинки.
Я выхожу тогда под дождь,
В ладонь ловлю твои дождинки.

А время бешено спешит,
Стуча все громче каблуками,
Меня оно не пощадит,
Оставив с белыми висками.

И мы вдвоем тогда всплакнем
Над тем, что обе мы седые.
И будет осень за окном,
И с неба слезы проливные.

1989

Москва

…И вновь, как всегда, шел дождь… Почему-то всегда, когда они были вместе, шел дождь. Почему так получалось, не было понятно ни ей, ни ему.

Она стояла на остановке и, поглядывая на часы, поджидала автобус. Где-то в душе была уверенность, что в следующем автобусе, именно в том, в который сядет она, едет тот, которого она периодически встречает по утрам. Наконец подошел ее автобус. Она затянула поясок на талии, взбила левой рукой новую прическу, поправила сумку на плече и двинулась к входу автобуса. Сразу, без труда, узнав знакомый профиль на фоне окна, она, приняв безразличный вид, примостилась по другую сторону от Него. Как можно элегантней, Она обхватила правой рукой поручень, левую руку изящно опустила в карман плаща, подражая манекенщицам, выставила вперед ножку, слегка склонила набок голову и, с видом томного безразличия ко всему, стала разглядывать пассажиров автобуса. Рядом с ним стояла девушка, как назло, почти с такой же прической…

Из повести «Дождь»

НЕЗАБУДКА

Мне страшно признаться, но я не хочу,
Любить беззаветно лишь только мечту,
Любить только образ, которого нет.
Душа вся в вопросах, но где же ответ?

Мне горько и больно. Не по плечу,
Такая болезнь не под силу врачу,
Микстурой, таблеткой любовь не убить,
Но что же мне делать, как же мне быть?

Забыть и забыться! Уйти от себя!
Но как я смогу разлюбить любя?
О боже! Ведь можно с ума так сойти.
Нет, все же должна от мечты я уйти!

Довольно уж сердце болело и жгло,
А время мое беспрестанно текло.
Я долго пыталась дойти до мечты,
Но ты не хотел, мечтою был ты!

Ты был равнодушен и горд, как скала.
А там незабудка в ущелье цвела.
В ущелье так сыро, злой холод, темно…
Незабудка все помнит и вянет давно.

1989

Москва

КВН В МГИМО
Шутка

КВН в МГИМО.
Я с трудом билет взяла туда.
Сцена не видна,
Но ты знаешь, это не беда.

На тебя смотрю
И улыбку ловлю,
И сама себе улыбаюсь,
А ты даже не глядишь сюда.

Ты был серьезен, как всегда,
И молчалив, как зимняя вода.
Твой взгляд был — мрачный небосвод,
Моя любовь, как розовый восход.

Весь вечер ты горой сидел,
Поднявшись властно над землей,
Улыбки краток был удел,
Тебе был тошен смеха зной.

Ты на людей смотрел очами,
Как будто звездными ночами.
Желая уловить небесный образ твой,
Моя душа парила над тобой.

Не замечая мой полет,
Из сердца лил в глаза ты лед.
Я, утопая в глубине своих мечтаний,
Наивно от тебя ждала признаний.

Закончен КВН,
А на сцене скачет диск-жокей,
И с тобою стало все о’кей,
На помост взошел и запел в микрофон.

Все! Я ухожу!

1989

Москва

ДОМОЙ (песня)

Снаряжай сани,
Лошадь запрягай,
Да не слишком, слышь,
Быстро погоняй.

Пусть дорога длинная,
Грусть — тревога винная.
За метелью, за пургой,
По дорожке неухоженной домой.

Я бокал вина
Не допью до дна,
Чтоб за ним я
Вернуться бы могла.

Пусть дорога длинная,
Грусть — тревога винная.
За метелью, за пургой,
По ухабистой дороге я вернусь домой.

1989

Москва

СНЕЖНЫЙ ОСТРОВОК (песня)

Вьюга, странница зимы, скажи,
Скажи, куда метешь снега?
Может быть, мне с ними по пути,
И я тогда пойду с тобой.

Колкий снег мне братом стал,
Зима — холодною страной,
Где любовь замерзла навсегда,
Где я не думаю о нем.

В море зимы ищу я островок,
Чтобы на нем разжечь свой огонек.
Пусть до него путь слишком далек,
Но растоплю я снежный островок.

Ветер, друг мой и мой враг, со мной,
Со мной. А вот уже и против.
Я иду дорогою своей,
А может, сбилась я с пути.

В снежной буре маяком звезда.
Звезда мерцает, как слеза,
В небесах, покрытых снежной мглой.
Звезда манит меня на свет.

В море зимы ищу я островок,
Чтобы на нем разжечь свой огонек.
Пусть до него путь слишком далек,
Но растоплю я снежный островок.

1989

Москва

«Мой друг, страдаешь ты, любя?..»

Мой друг, страдаешь ты, любя?
Прости меня, что так случилось,
Что солнце счастья закатилось,
Оставь меня!

Я оказалась злою кошкой,
Пригревшись, ласково мурчала.
О тайне злостно я молчала,
И вот теперь темно в окошке.

Под нежной шерсткою пушистой
Таился острый коготок,
Но кто мог знать, что так случится?
Не яда ж мне искать глоток?!

1989

Москва

«Ну, здравствуй, юный мой поэт!..»

Ну, здравствуй, юный мой поэт!
Шлю из Москвы тебе привет.
Сейчас читала твой сонет,
Ты гений, будущий атлет.

Ты просишь критики. О, нет!
Я не могу критиковать,
А лишь с надеждой уповать,
Что не последний сей сонет.

«В груди стучит молоточком…»

В груди стучит молоточком,
Как в кузнице узник — любовь.
Мне чудится стук каблучков…
Бегу. Но обманут я вновь…

За окном беспощадно темнеет
Без того пересыщенный день.
Сердце плачет, тоскует, жалеет,
Что со мной без тебя только тень.

Мне так хочется с тенью обняться.
Но она растворяется в ночь.
И приходится с ночью слоняться,
Ветер жар из груди гонит прочь.

В груди стучит молоточком.
Как в кузнице узник — любовь!
Мне чудится стук каблучков…
Бегу. Но обманут я вновь…

СОН ЛУННЫЙ (песня)

Мигают рекламы.
И рядом пока мы.
Танцуют ламбаду
На яркой площадке.

И мы с тобой мило
Плывем в автомобиле.

…Сон лунный…

Звездные огни
Мелькают за стеклом.
Плывут мимо
Фары машины.
А мы с тобой рядом
И смотрим в окно.

…Сон лунный…

Декабрь 1989

Москва

«Я жду тебя, Счастье! Я жду во сне, когда ночь тихонько опускает вуаль на мои ресницы, когда холодные сияющие звезды уносят меня в просторы вселенной. Я жду тебя, когда вступает в права суетный день, затягивающий меня в круговорот забот, дел и проблем, и даже под тяжестью неразрешимости я жду и жду тебя, Счастье!

Я ищу тебя, Счастье! Ищу тебя повсюду, даже там, где, казалось бы, бессмысленно искать. И все же я ищу, перебирая возможное и невозможное. Я надеюсь на тебя, Счастье! Надеюсь, когда все потеряно, когда нечего вернуть, когда уже нет места надежде, я надеюсь, что не забыта тобою, Счастье, и что ты различишь меня в лабиринте судеб и надежд. Но, может быть, в этом и есть сущность твоя, чтобы искать, ждать и надеяться, о Счастье?!»

Из повести «Дождь»

НА СЕРДЦЕ ЖЕЛТОЕ ПЯТНО

Знаешь, что-то не пойму тебя,
То ты согреешь, то остудишь,
То приласкаешь, то осудишь,
То рассмеешься ты с меня.

На словах моих одно —
Веселье, радость, как пушистый мех,
А в сердце желтое пятно
И горьким ядом стал твой смех.

От разлуки после встречи,
Что с тобой, что без тебя.
Мне не смыть с моего сердца
Ядовито-желтого пятна.

На сердце желтое пятно,
Все больше жжет мне грудь…

МНЕ НЕ СТАНЕТ БОЛЬНЕЕ (песня)

Мне, наверно, не станет больнее,
Если ты, дверью хлопнув, уйдешь.
Может, даже вздохну с облегченьем,
Только ты это вряд ли поймешь.

Мне не станет труднее, не станет.
Не отправлюсь я вслед за тобой.
Может, сердце болеть перестанет,
Когда ты ему дашь вновь покой.

Я не буду, конечно, не буду
Горько плакать и слезы скрывать.
Я забуду, мгновенно забуду,
И не буду тебя вспоминать.

То, что было, прошло и уплыло.
Ничего не исправишь теперь.
Я остыла, теперь я остыла.
И забудь, как стучать в эту дверь.

Было больно так жить в ожиданьи
Редких встреч и столь частых разлук.
Было больно бежать на свиданье,
Чтоб почувствовать холодность рук.

И теперь мне не станет больнее,
Если ты, дверью хлопнув, уйдешь.
Может, даже вздохну с облегченьем,
Только ты это вряд ли поймешь.

1990

Москва

ДИСКОТЕКА

Иду между черных танцующих пар.
Музыка. Вертится огненный шар.
В вспотевшие лица смотрю свысока.
Хотя бы увидеть Вас издалека.

Испуганный ветер в страхе затих.
Дождь свои тучи угнал, спрятал их.
Небо очистилось, словно умылось.
Звезды с высот на землю спустились.

Здесь пели Битлы, надрывался «Вояж».
В зале царил ажиотаж.
Там диск-жокей был, увы, не ахти.
Ну, что Вам стоило просто прийти.

Без Вас здесь было очень скучно,
И праздник потерял задор.
Без Ваших слов здесь было душно,
Заполнен шумом был простор.

Вы не пришли. Что, испугались?
Или надо мною посмеялись?
А может, просто не смогли?
Свободный вечер не нашли?

Ну что ж, приходится смириться.
Как то ни грустно, это так.
А может, все же веселиться?
Вы не пришли… Какой пустяк!

Февраль 1990

Москва

«Не попутный ветер…»

Не попутный ветер,
Снег, снег…
Только синий вечер
Весь век…

Долгою дорога
Будь в путь.
Подожди немного,
Чуть-чуть…

Март 1990

Москва

«Ночь спускается и вдруг…»

Ночь спускается и вдруг
Зажигает звездный круг.
Мы с тобой, мой старый друг,
Этот круг совьем из рук.

И пускай потом пурга
Наметает нам года.
Мы дыханием тогда
В пар превратим снега.

Март 1990

Москва

ОТДАВШИ ВЕТРУ ВЛАСТЬ

Опять зима метет дороги…
И снова снежные тревоги
Заполонили разум мой,
И мне так хочется домой.

А дома так уютно, тихо,
И ветер в раме воет дико.
И серый мрак, слетев с небес,
С огнем играет, словно бес.

А я иду вся в белом снеге,
В порывах ветра не до неги,
И ни одной живой души
Среди беснующей глуши.

Лишь птица против ветра рвет,
Никак бедняга не поймет,
Что, если ветру покориться,
В два раза выше можно взвиться.

Я так же против ветра шла,
Но снег колючий бил в глаза,
Сугробом ноги заплетал
И ни на шаг не отпускал.

И я, отдавши ветру власть,
Полетом наслаждаюсь всласть.
Я выше, чем деревьев крона…
Но дальше… Дальше все от дома…

6 марта 1990

Москва

«Вот и все! На этом точку ставлю…»

Ты с птицею схож окольцованной.

Окольцованной. Не свободною.

Вот и все! На этом точку ставлю…
А рядом с ней еще, еще…
Моей слезы горячей капля
Не обожжет любимое плечо.

Из памяти своей тебя стираю,
Но образ твой крадется в сердце мне.
Мы друг от друга убегаем,
Бегу, а сердце тянется к тебе.

Как мне уйти от этой мысли,
Что ты сейчас совсем с другой.
Имею ль право я так мыслить?
Ведь ты ни разу не бывал со мной.

Ты о любви не говорил мне,
И что не любишь не сказал.
Ты очень вежливо, надменно
Письмом на двери указал.

Я лишь затем, чтоб голос слышать,
Дрожа, звонила в пустоту.
И сердце билось тише, тише,
Вливаясь в эту немоту.

Ты окольцованная птица,
Ты не свободен, ну и пусть.
С тобою в небо мне не взвиться,
И я одна пройду свой путь.

8 апреля 1990

Москва

У ОКНА

Как здорово, что есть весна,
Вопящие на крышах кошки!
Как хорошо, что мир сполна
Весной врывается в окошки!

Как сладок теплый ветерок,
С собой несущий пробужденье!
Ему поддавшись, двадцать строк
Рука напишет в наважденье.

Как чудно, что бывает ночь,
Пруд серебрится лунным светом.
В такую ночь уходят прочь
Печаль и боль, и сон. И нету

Прекрасней места на Земле,
Прекрасней ночи и покоя,
И только я, торча в окне,
Сумела разглядеть такое.

Апрель 1990

Москва

«Ты был один лишь только миг…»

Ты был один лишь только миг,
И вдруг исчез, как будто не был.
Ведь ты из ничего возник,
И так же в ни во что ты канул.

В тот миг ты для меня был тем,
О ком мечтала дни и ночи.
И вдруг так сразу стал ничем,
Ты к этому стремился очень.

И можешь больше не звонить,
Не верить в то, что вместе были.
Ты можешь обо мне забыть,
Сердца ведь все равно остыли.

Май 1990

Москва

«Почему, если любишь…»

Почему, если любишь, —
Ревнуешь?
Если ждешь ты с надеждой —
То зря?

Почему, если правда, —
Не веришь.
Если радость —
То тут же беда.

Май 1990

Москва

Звезды… Как часто мы смотрим в ночное небо! Как возрождается, излечивается наша душа, наполняясь звездным сиянием, идущим из далекого ночного неба…

Звезды… Звезды — это счастливые мгновения, которые, отслужив свое на Земле, возвысились в небо и остались там, чтобы вечно напоминать о себе по ночам, когда люди освобождаются ото всего, могут поднять головы и устремить свои взоры туда, где светит их ушедшее когда-то счастье. Но иногда звезды покидают небо и вновь спускаются на Землю, чтобы озарить счастьем своего избранника. Наверное, поэтому мы так часто с тоской смотрим в глубине ночи на звезды, боясь пропустить свою счастливую звезду. И даже если не находим ее, то все равно звездный свет, подобно целебному бальзаму, смазывает наши душевные раны, сглаживает рубцы на сердце и очищает нас от земной суеты.

Из повести «Дождь»

«Ты придешь ко мне с этой далекой звезды…»

Ты придешь ко мне с этой далекой звезды,
Спускаясь по лестнице света Луны.
Я знаю — так будет! И каждую ночь,
В любую погоду запрет с окна прочь.

И каждую ночь, лишь восходит звезда,
Я душу свою устремляю туда,
Где ясно мерцает ее теплый свет,
Где, как говорят мне, тебя совсем нет.

Но сердце мое мне другое стучит,
А сердце твое мне звездою блестит.
Я знаю, что встречу, но где и когда?..
Молчит и любовью мерцает звезда.

О, как бы хотелось мне к этой звезде
Умчаться на звездном крылатом коне,
Присесть отдохнуть на Млечном Пути,
Тогда бы друг друга смогли мы найти.

Ах, где ты, любимый? С далекой Звезды
Меня в этом темном окне разгляди,
Найди меня на огромной Земле,
Скажи, что ты есть, тем придав силы мне.

2 мая 1990

Москва

«Пустой звук — весна…»

Пустой звук — весна,
Трель птиц не слышна,
Когда нет тебя.
Застыла Земля,
Не тают снега,
Метель да пурга,
Когда нет тебя
Там, где Я.

«Печаль рисует на стене…»

Печаль рисует на стене,
На снеге, в небе, на окне.
Я образ твой рисую на стене
И взгляд, что снова чудится в окне.

Я нарисую только для тебя
Равнины, горы, реки и моря.
Пускай печаль обходит стороной
Тот мир, в котором мы с тобой.

1990

Москва

«С восходом солнца приходишь ты…»

С восходом солнца приходишь ты
В автобусе ранним утром.
Не знаю, как стало,
Но любуюсь я тобой ежеминутно.
Пускай некрасив ты и склада плохого,
Взгляни на меня, я мнения другого.
Не прячь ты свой взгляд
В заоконной картине,
Скажи мне хоть слово,
И станешь красивей.

КАК МНЕ ТЕБЯ ЗАБЫТЬ?

Ах, как бы мне тебя забыть?
Ведь вместе нам уже не быть.
Но память — тонкая струна,
Чуть тронешь, и она звучна.

Ах, как же мне тебя забыть?
Свечой растаять и не жить.
Не видеть гордого лица,
Что гордым будет до конца.

Не надо скрипку трогать вновь,
Смычком она задета в кровь,
И порвана одна струна,
Осталось три и я одна.

Но как же мне тебя забыть?
Как эту память мне убить…

8 сентября 1990

Москва

«Церковные купола…»

Церковные купола
Вселяют в сердце страх.
Мой разум обессилел
В божественных дверях.

И тени окружили
Меня со всех сторон,
Кадил священный запах,
Зловещий свет икон.

«Сделай шаг», — сказал мне кто-то.
Оглянулась — никого.
«Оглянись», — сказал мне кто-то.
Оглянулась — вижу в мир окно.

И в этом мире,
Новом для меня,
Как и в прежней жизни,
Нет тебя.

Слезы текут
От яркого света.
Появись хоть на миг! Кто ты?
Но нет ответа.

А жизнь, как свеча,
Скупа теплом
И быстро истекает.
«Остановись на миг!» —
Кричит душа,
Но ничего не помогает.

1990

Москва

Душа всегда стремится к свету.

И в грешном теле ей все одно, что в клетке под замком. Пока она в нем, страдания и муки, редкие радости будут тяготить ее. Но эти муки неизбежны для души, заключенной в тело.

ДУША — КАК СКРИПКА

Душе порою трудно так излиться
И выплеснуть все то, что накопилось в ней.
И бесполезно в этот миг молиться,
Чтобы вернуть мгновенья светлых дней.

И как в часах песочных тонкою струею,
Тоска и боль струятся с края в край.
Душа как скрипка с порванной струною,
Надтреснут голос, как ты ни играй…

И тихо возвращаясь в день ушедший,
Глаза слезами наполнялись вновь,
Стучало сердце в ритме сумасшедшем,
Пытаясь вспомнить прежнюю любовь.

И мечется душа, как будто в клетке птица,
И, силясь полететь, взметает крылья ввысь,
Так близко воля, но разве к ней пробиться?
Лишь тихо кто-то скажет: «Помолись…»

Да, Бог все видит, но и он бессилен
Помочь душе, что стонет так во мне.
Такая боль всевышним не по силам,
А Сатана сожжет боль на огне…

Ни Бес, ни Бог ничем мне не помогут,
В конце концов душа найдет себе исход.
Ведь это с ней бывает лишь порою.
С исходом проще… В чем искать исток?

13 октября 1990

Москва

ПОЖЕЛАНИЕ

Я вам, о сударь мой, желаю
Таким, как есть, остаться навсегда.
Я для того все силы призываю,
Чтоб счастьем наполнить вам года.

Пусть силы небесные вам дарят вечность,
Пусть силы земные вам твердость дадут,
Пусть звезды ночные в вас вселят нежность,
Пусть солнце и дождь дарят вам доброту.

Пусть каждый ваш шаг будет смелым и прочным,
Пусть чья-то любовь вас спасет от беды,
Пусть ваша душа будет так непорочна,
Как непорочны лесные цветы.

Желаю вам быть разнообразным,
Ангелом будьте и демоном враз,
Но оставайтесь таким же прекрасным,
Каким для меня вы явились сейчас…

21 октября 1990

Москва

«О, где вы, дамы, в пышных кринолинах?..»

О, где вы, дамы, в пышных кринолинах?
Где рыцари с щитом и на коне?
Ужель ли в сказах вы остались и былинах?
Ужель ли только видеть вас во сне?

О нет, неправда, все вы рядом.
Я каждый день вас вижу, каждый час.
Вас просто отравило время ядом,
Немного изменило время вас.

В коротких юбках, узких джинсах,
В машинах, с плеером, в кроссовках на «липах»,
Но девушки все так же бредят принцем,
Мечтая о любви на долгие века.

Декабрь 1990

Москва

«Стремительна жизнь в начале…»

Стремительна жизнь в начале.
Потом приходит усталость,
И безвкусно вино в бокале,
От прошедшего боль и жалость.

А время в ворота жизни
Забьет первый свой гол.
И станет привычным
В кармане… холодок — валидол.

1990

Москва

«Так холодно живем…»

Так холодно живем,
Теряем день за днем.
И не хотим понять
Друг друга в этой суете.

А время все вперед
Торопится, спешит.
И нас оно не ждет
И тает, тает — словно лед.

1990

Москва

«Фонари ночные…»

Фонари ночные,
Как тиски стальные,
Город свой сковали
Темнотой печали.

Пустая ночь и ветры,
На всей Земле без света.
И темные глазницы
Призраков чужих домов.

Ночное небо бредит,
Устало-звездно светит
Тому, что на границе
Реальностей и снов.

Фонари ночные,
Как тиски стальные,
Город свой сковали
Тишиной печали.

А я в бетонном доме,
Стоя на балконе,
В сердце ночь впускаю
И душой взлетаю.

1990

Москва

«Мелькают за окном фонари рыжеволосые…»

Мелькают за окном фонари рыжеволосые,
Спешат по шоссе «Жигули» разноголосые.
А я бегу в туман выхлопных газов,
Туда, где не была еще ни разу.

И ветер мне поможет долететь,
И месяц мне поможет не сгореть,
И звезды мне украсят блестками глаза,
И дождь случайный мне отключит тормоза.

1990

Москва

МУЗЫКА (песня)

Когда бессильно руки упадут
На клавиши души,
Прольется музыка
Чрез край тиши.

И слезы упадут куда-то вниз,
И прорастет росток,
Что был в пустыне сух
И ждал воды глоток.

И вдруг появится зеленый лист,
Завяжется бутон,
И через пять минут
Расцветет цветок.

И алый цвет спалит завесу тьмы,
И в зареве цветка
На клавишах рука…
И льется музыка…

О музыка моя, ты часть меня,
Ты часть моей души,
Ты — нежность вся моя,
Воплощенная в тебя.

Когда бессильно руки упадут
На клавиши души,
Прольется музыка
Чрез край тиши.

Я так люблю тебя, о Музыка,
Богиня дней моих.
В твоей моя рука…
Ты счастье, Музыка…

1990

Москва

Я люблю солнце, но почему-то, когда идет дождь, у меня сладко замирает сердце, по спине пробегают легкие мурашки, и сознание настраивается на что-то непонятное, приятное, нежное, лирическое и ностальгическое.

ДОЖДЬ (песня)

Дождь от неба до земли.
Дождь в серебряной пыли.
Дождь, ты путь на небеса.
Дождь — Вселенной голоса.

Дождь струится от звезды.
Дождь не только от воды.
Дождь из жизни и судьбы.
Дождь из были и мечты.

Дождь стекает по стеклу.
Дождь склонился на ветру.
Дождь стоит сплошной стеной.
Дождь всегда-всегда со мной.

Дождь, умыться бы тобой.
Дождь, намокнуть с головой.
Дождь — чтоб ближе к небу быть.
Дождь — тебя чтоб не забыть.

Дождь — связующая нить.
Дождь от неба до земли.
Дождь, ты путь на небеса.
Дождь — Вселенной голоса.

1990

Москва

«Пока ты еще со мной…»

Пока ты еще со мной,
Я верю в то, что я не одна.
Что вслед за седой зимой
Наступит весна. Наступит весна.

Наобещай с три короба,
Пусть даже и соврешь,
Скажи, что лунной ночью
Меня ты украдешь.

Я В ЛЮБОВЬ СТАЛА ВЕРИТЬ (песня)

Я невольно в любовь
Стала верить однажды.
Свою гордость забыв,
Я влюбилась в тебя.

Может, это лишь сон,
Только шаг мой отважный,
Слишком сердце щемит,
Когда вижу тебя.

Может, эта любовь
И все взгляды напрасны.
Может, слезы мои
Не тревожат тебя.

Даже если мой путь
Будет самым опасным,
Я его пробегу,
Лишь твой образ любя.

Ангел ты во плоти
И мой демон прекрасный.
В каждый жест, в каждый шаг
Верю, как в божество.

Взгляд темно-синий,
Широкие плечи.
Пружинка походки и мраморный лоб.
Под взглядом твоим я, словно свечка,
Таю, сжигаемая этим огнем.

1990

Москва

«Я невольно в любовь погружаюсь…»

Я невольно в любовь погружаюсь,
Гордость не помня, в тебя я влюбляюсь.
Может, ты ангел, а может быть, бес,
Только любовь все растет до небес.

ТЫ

Ты в засуху — дождь с небес,
В час грусти — ты веселый бес.
В метель, в пургу — огонь ты жаркий,
И в темноте — луч света яркий.

Глоток воды в исчадьи ада.
Ты в жажде смерти — капля яда.
Тонущему — ты жадный глоток.
И разума и сердца — Бог.

1990

Москва

«Плачут свечи…»

Плачут свечи
В тихий вечер.
На ссутуленные плечи
Постепенно ляжет вечность.

Как хочется порою отдохнуть
От суеты, от шума, от заботы.
Как хочется порой душой прильнуть
К прохладной, тихой лунной ноте.

Ведь так давно слеза томится,
Все ожидая тишины.
Ведь так устало сердце биться
В такт ритмам бешеным судьбы.

1990

Москва

А зачем все? Зачем Я? Зачем ты? Почему мы вместе? Случайно? Или кто-то уже все заранее наметил?

1991 год, Москва.

ТВОЙ ОБРАЗ

Соринкою ветра
Он в сердце попал,
Горою Ай-Петри
На путь он мой стал.

Он звонкой серьгой
В моем ухе звенит.
Цепочкой златой
Вокруг шеи обвит.

Он в клетке груди,
Он бьется в висках,
Он эхом гудит
В лесных голосах.

Навек заключен,
Словно в келье монах.
Запутался он
В моих волосах.

В ресницах моих
Он тенью застыл,
Он словно сон тих
Меж перьями крыл.

Он крыльями врос
В плечи мои,
Он цвет алых роз,
В моей он крови.

Его образ живет
В моем ночнике,
Он лодкой несет
Меня вниз по реке.

С моей судьбой
Он идет по годам.
И образ твой
Никому не отдам.

13 января 1991

Москва

ТОГДА, КОГДА ВСЕ ПЛОХО

Господи, услышь мою молитву.
Господи, дай выдержать мне битву,
Дай снести пощечину судьбы
И прости предательства мои.

Господи, я знаю, не достойна
Уповать на помощь сил Господних.
Я грешна, но дай мне искупиться
И милости твоей добиться.

Господи, я знаю, что не смею…

21 января 1991

Москва

«Свобода в отреченьи?..»

Свобода в отреченьи?
Но это не для меня.
Я обрету свободу,
И кандалами звеня.

1991

«Улетает юность…»

Улетает юность
Легким перышком.
Детская бездумность
Выпала из гнездышка.

Вроде все как было,
Только все иначе,
И весною с милым
Сердце так не скачет.

Улетает юность
В синеву далекую,
Наступает мудрость
И печаль глубокая.

Крылья стали крепче,
А летать не легче…

30 января 1991

Москва

ЕСЛИ…

Если я сегодня твой голос не услышу,
Если он ко мне не будет обращен,
Я этот день тогда возненавижу
И никогда не будет он прощен.

Если твои губы мне не скажут слова,
Если их улыбка будет не со мной,
Я буду умолять покорно Бога,
Что б тоску мою он одарил тобой.

Если в день какой-то я тебя не увижу,
Если не коснусь тебя рукой,
Знай, что в этот день я ничего не вижу,
Вся жизнь и мысли далеко, с тобой…

6 апреля 1991

Москва

ПЕЧАЛЬ

Я уже ни во что не верю.
Не могу, не хочу, как жаль…
Как всегда, за закрытой дверью
Нажимает звонок печаль.

Произносит печаль свой пароль,
Что созвучен с дождем и тоской,
И проснется сердечная боль.
Ах, забить бы дверь эту доской!

Как всегда, я опять дверь печали открою
И впущу в свой пустынный дом.
Она сядет за стол со мною,
И усилится дождь за окном.

Вот опять мы с печалью вместе
Проведем вечер весь вдвоем,
И дождливою грустною лестью
Вновь печаль настоит на своем.

Я ее не гоню — привыкла,
И уже каждый вечер жду
Я печального в дом визита,
Открывая окно дождю.

Я уже ни во что не верю,
Потому что устала ждать,
Что откроет закрытые двери
Тот, за кем я хочу убежать.

7 апреля 1991

Москва

«Тихую мелодию…»

Тихую мелодию
Дождь в окно стучит.
Амебы, псевдоподии
Надо мне учить.
Брошу все учебники
И распахну окно…

ГДЕ ТЫ, КТО ТЫ?

Где ты, кто ты? Тебя мне не видно
За дымом проблем, суеты и забот.
Я знаю одно — без тебя я погибну,
Без взгляда в синь глаз, без ласковых слов.

Ты веришь? Мне очень тебя Не хватает.
Хочу, чтобы рядом со мной был всегда.
И сердце мое по тебе изнывает,
Плывут, уплывают впустую года.

Ты веришь? Мне очень бы, очень хотелось
Так нежно коснуться родного плеча,
Так, чтоб предо мной все вскружилось, взвертелось,
И мир стал другим, лишь в любовь облачась.

Но только тебя я еще не встречала,
Не видела глаз, широких плечей.
И сколько же раз я судьбу проклинала,
И сколько за ночи спалила свечей!

И я иногда уж теряю надежду
На то, что ты встретишься в жизни моей.
Во сне вижу образ, лицо и одежду.
Проснусь и ловлю взгляд вселенских огней.

Быть может, ты там, и с далеких созвездий
Не спишь так же в ночь и ловишь взгляд звезд,
И ждешь от меня с нетерпеньем известий,
А я жду, когда ты меня позовешь.

И пусть будет так — мгновенье или вечность,
И будет всю жизнь в небе ночью звезда,
Я верю, что мы улетим в бесконечность,
Друг друга любя, сквозь миры и года.

1991

Москва

«Время катится по склону…»

Время катится по склону
Дней, ночей, недель, веков,
Разрывая слой озона
И дробя Земли покров.

Но когда-нибудь упрется
В кочку на своем пути…
Интересно, что начнется,
Куда станет все идти?

Разбредется по просторам?
Или каменно замрет?
Или спрячется по норам,
Пока время не придет?

Что же в мире воцарится?
Будет ветер? Будет свет?
Чем тогда мир озарится?
Будет жизнь в нем или нет?

Апрель 1991

Москва

«Мне хотелось прижаться губами…»

Мне хотелось прижаться губами
К свежей, только с мороза щеке.
Мне хотелось вскружиться над Вами
И парить над собой в высоте.

Но любовь оказалась пустою.
Сказка в ней совсем не видна.
Даже не было встречи с тобою,
И не было счастья вина.

Апрель 1991

Москва

«Если как-нибудь буду я одна…»

Если как-нибудь буду я одна,
Если на глазах заблестит слеза,
Я найду в лесу на траве росу,
Что оставил дождь в прошлую весну.

Научиться бы понимать грозу,
Приловчиться бы целовать росу,
Научить бы глаз видеть ночью свет
И попробовать не давать совет.

А когда в душе будет только ночь,
Занавес с жизни будет сброшен прочь,
В мире я найду хоть кого-нибудь,
Чтоб потом ему вдруг сказать: «Забудь».

«Как же глупо все!» — кто-то скажет вдруг,
Но не знаю я, кто он — друг? Не друг?..

Апрель 1991

Москва

СЛЕД (песня)

Тройка бубенцами звонит,
И несется прочь,
Оставляя след копыт,
Что уводят в ночь.

Острым каблучком
Оставив след в земле,
С тем, кто мне знаком,
Я уйду при луне.

В дырочку каблучную
Набежит песок,
Тени неразлучные
Стелятся у ног.

Озерцо прозрачное
Не хранит следов,
Тех, что неудачные —
Из-под каблучков.

Травами затянется
Ранка на Земле,
Но со мной останется
Тот, кто дорог мне.

Снова сапожком своим
Я сомну траву
По дороге к снам моим,
В домик на плаву…

Тройка бубенцами зазвонит
И промчится прочь,
Оставляя след копыт,
Что уходит в ночь.

4 апреля 1991

Москва

«Твои слова так больно сердце режут…»

Твои слова так больно сердце режут,
Зачем же их ты произносишь вслух?
Ведь мы и так встречаться стали реже,
И я уже в числе твоих подруг.

Любимый мой, ты современный парень,
А я живу еще в средних веках.
Когда была любовь у той влюбленной пары,
То женщину, любя, носили на руках.

А ты твердишь, что нынче надо проще,
Что я без слов сама должна понять
Того, что от меня в момент ты данный хочешь,
И предложение твое без слов должна принять.

В блокнотный лист мое запишешь имя,
Мой телефон пополнит ряд других,
И вслед за мною Лена и Марина
Продолжат список Афродит твоих.

Когда-нибудь перелистнешь страницу,
И лист пустой, быть может, отрезвит,
Но к прошлому не сможешь возвратиться…

2 мая 1991

Москва

Я НЕ МОГУ БЕЗ ТЕБЯ (песня)

Так не бывает,
Чтобы все хорошо.
Так не бывает,
Чтоб все время везло.

Лист упадет в траву,
В лужу — капля дождя.
Осенью я пойму —
Я не могу без тебя.

Мы расстаемся
И не встретимся вновь.
И остается
Одинокой любовь.

Скованный снежный покой
Белого зимнего дня.
Холодно мне одной,
Я не могу без тебя.

Может, когда-нибудь
Где-то сойдутся пути,
Снова тебя найду,
Только ты не уходи.

Солнце согреет мир,
Синь разольет в небесах,
Весенним днем сиреневым
Я не смогу без тебя.

Лист упадет в траву,
В лужу — капля дождя.
Осенью я пойму —
Я не могу без тебя.

Скованный снежный покой
Белого зимнего дня.
Холодно мне одной,
Я не могу без тебя.

Солнце согреет мир,
Синь разольет в небесах,
Весенним днем сиреневым
Я не смогу без тебя.

Лист упадет в траву,
В лужу — капля дождя.
Осенью я пойму —
Я не могу без тебя.

15 мая 1991

Москва

«Моя верная подружка…»

Моя верная подружка,
Молчаливая подушка,
Мои слезы все впитай
И назад не отдавай.

«Ты говоришь, устал от этой жизни…»

Ты говоришь, устал от этой жизни.
Устал со мной. Нет меня капризней.
Ты сказал — уйдешь, хочешь ты покоя.
Знаешь ли ты, мой друг, покой что есть такое.

В тихом омуте черти водятся,
В море штормовом нет чертей.
Эй, дорогой, чем в омут броситься,
Лучше в море плыть на корабле.

Неужто хочешь залечь на дно болота
И, прожив всю жизнь, не знать любви, заботы.
Тебя страшит характер мой штормящий,
Меня ты морем называл, пучиною бурлящей.

В тихом омуте черти водятся,
В море штормовом нет чертей.
Эй, дорогой, чем в омут броситься,
Лучше в море плыть на корабле.

Но если так решил, не буду я перечить.
Все равно ты не поймешь, что море все из речек.
Что на море штиль и чудная погода.
Шторм лишь пережди, а не лезь в болото.

В тихом омуте черти водятся,
В море штормовом нет чертей.
Эй, дорогой, чем в омут броситься,
Лучше в море плыть на корабле.

Май 1991

«Если снег метет пушистою стеной…»

Если снег метет пушистою стеной,
Если я с тобой, а ты уж не со мной,
Если ветер рамы рвет и холодно нам,
Значит, в этом виновата лишь зима.

Ведь мы с тобою взрослые люди,
Давай друг другу лгать мы не будем,
Давным-давно прошло наше перепутье,
Дороги разошлись, кто-то должен уйти,
Дороги разошлись, и разошлись пути.

Если дождик первый намочил траву,
Если солнце красит зеленью листву,
Если в майский день, как прежде, холодно нам,
Разве может виноватой быть весна?

Ведь мы с тобою взрослые люди,
Давай друг другу лгать мы не будем,
Давным-давно прошло наше перепутье,
Дороги разошлись, кто-то должен уйти,
Дороги разошлись, и разошлись пути.

20 мая 1991

Москва

ЖДАЛА…

И снова шел дождь.
И падали звезды.
Я снова в тетради
Писала стихи.

Ждала, что придешь,
Утрешь мои слезы,
Проблемы уладишь,
Отпустишь грехи…

Ждала, что начнется
Вся жизнь по-другому.
И знала одно —
Мне нужен лишь ты.

Ничто не вернется.
Стучит дождь по дому,
Колотит в окно,
Размокли мечты…

21 мая 1991

Москва

«Серые с карим сольются…»

Серые с карим сольются,
Теплые алых коснутся,
Сильные с хрупким совьются,
Мгновения с вечным сплетутся

21 мая 1991

Москва

«Я люблю странное время года…»

Я люблю странное время года,
Его осенью кто-то назвал.
Я люблю в пасмурную погоду
Наблюдать листьев желтых карнавал.

ГРУСТЬ ПЕЧАЛЬНАЯ… (песня)

Грусть печальная, тоска бездонная,
Жизнь туманная, любовь бездомная.
Бездна сумрака с тусклым лучиком.
Пыль дорог и свет зари.

Коршун над горой парит.
Над избушкою дымок.
В лесу дремучем теремок.
Путь широк-далек лежит.

Грусть печальная, тоска бездонная —
Колечко обручальное виделось во сне.
Жизнь туманная, любовь бездомная —
Музыка венчальная плачет не по мне.

Белый свадебный наряд
Не к лицу мне, говорят.
Под венец пойду одна,
А за мной разлучница судьба.

29 мая 1991

Москва

«Где тот, кто меня беззаветно полюбит?…»

Где тот, кто меня беззаветно полюбит?
Где тот, без кого я бы жить не смогла?
Быть может, мечты эти нас только губят?
Но только мечтою я этой жила…

Пусть проходят ночь и день,
Пусть за светом ляжет тень,
Путь я свой пройду одна,
Если встреча мне не суждена…

29 мая 1991

Москва

ЕСЛИ БЫ ТВОЙ ГОЛОС БЫЛ ДРУГИМ

Если бы твой голос был другим,
Я бы не смогла счастливой стать.
Я бы не смогла спокойно спать,
Если бы твой голос был другим.

Если бы твой голос не был таким,
Я бы утонула в темноте,
Я бы заблудилась в пустоте,
Если бы твой взгляд не был таким.

Если бы немного выше был,
Я бы затерялась в той толпе,
Взгляд бы мой не замер на тебе,
Если бы немного выше был.

Если бы ты был чуть-чуть другим,
Разве я смогла б тебя узнать.
Голову сломя к тебе бежать,
Если бы ты был чуть-чуть другим.

2 июня 1991

Москва

ДЕТСТВО УШЛО

Ты куда, мое Детство, ушло,
Почему от меня убежало?
Незаметно меня занесло
От милого берега в даль океана.

И плывет незатейливый плот
Сквозь шторма, бури, штиль и туманы,
Не укрыться от грез и невзгод
На плоту бедному капитану.

Все сильнее качает волна,
И чуть-чуть до девятого вала.
Капитан натерпелся сполна,
Эх, да где наша не пропадала!

Шторм окончен, и все позади,
Позади все, что крылья ломало.
Поднимай паруса и плыви,
Только сил уж совсем не осталось.

Капитан, твое сердце живет
Там, где все почему-то сбывалось.
А теперь твой маршрут недалек —
Ближний берег по имени Старость.

10 июня 1991

Москва

«Необъяснимый взмах крыла…»

Необъяснимый взмах крыла,
И птица в небо унесла
Восторг невинных чистых глаз
И эхо нежных тихих фраз.

12 июня 1991

Москва

«Я Вас люблю…»

Я Вас люблю…
Помилуйте, казните —
Мне все одно…
Но только лишь, молю,
Из сердца моего не уходите,
Без Вас оно
Равняется нулю.

Оно без Вас
Не перестанет биться,
Хоть удалитесь Вы,
Возвысясь на Парнас.
Вот только что-то с ним случится,
Мир пустоты
Возникнет сей же час.

12 июня 1991

Москва

«Небо перечеркнул самолет…»

Небо перечеркнул самолет.
Это не посадка, не взлет,
То был безмятежный полет…
Небо разрезал самолет…

«Тихое слово „прости“…»

Тихое слово «прости»,
Смелое слово «прощай»,
Не удалось нам снасти
То, что пытались начать.

«Зажглась и погасла звезда на востоке…»

Зажглась и погасла звезда на востоке,
Упала луна за горизонт.
От капель дождя расплываются строки.
От влаги глаза скрывает мой зонт.

Скользит, как по льдине, перо по бумаге,
Томится неволей в горячей руке,
Сильней все нажим, и больше отваги
Несут с собой рифмы в бурлящей реке.

Вдруг чувственней слог, неуверен стал почерк,
Но я же ведь клятву давала себе.
И вот не сдержала! Пора ставить точку.
И все-таки снова пишу о тебе…

Ночь на 25 июня 1991

Москва

АНАТОМИЧЕСКОЕ (песня)

ЖКТ, ЦНС, МПСы…
Анатомию нужно учить!
Мне не стать никогда поэтессой
И мечты эти нужно забыть!..

Куликов говорит, что халтура
То, что я выношу на зачет,
Но моей рифмоплетской натуре
Это впрок ну никак не идет.

Я ребром называю ключицу,
Печень с легкими путаю вновь…
Хоть не пью я, но взять бы напиться
И сказать бы: «Эх, вы, Куликов!

Вы когда-нибудь видели Музу?
С Вдохновением под руку шли?»
А он скажет, что нашему вузу
Болтовня и стихи не нужны!

Я тогда заберу документы
И в другой вуз учиться пойду,
Но потом я пойду к Президенту,
На Второй Мед. управу найду!

И скажу я: «Борис Николаич!
Так и так, мол, В. В. Куликов,
Наш анатом, считает, что Галич…
Ну… короче, не любит стихов!»

И подымется мощно и властно
Президентище из-за стола…
Знаю, месть его будет ужасна
За зачеты, что я не сдала!

Формалин разольется морями,
Поплывут препараты к чертям!
Люди, что Эверест покоряли,
Удивятся подобным вещам.

Вот тогда я взойду на подмостки,
В целом мире лишь Муза и Я…
Но на них что-то слишком уж жестко,
И опять кто-то будит меня…

И вручает мне Привеса важно…
ЖКТ, МПС, ЦНС…
И опять я завою протяжно —
Эти темы — не для поэтесс…

25 июня 1991

Москва

«Было время…»

Было время —
Она была,
Она жила,
Она писала в никуда,
Она любила,
Она ждала.
Но час пришел —
Она ушла…

НЕ РУГАЙТЕ МЕНЯ…(песня)

Не ругайте меня, нерадивую,
Пожалейте меня, несчастливую,
Вы утешьте меня вашей жалостью,
Осчастливьте меня этой малостью.

Я хотела до неба ладошкою
Дотянуться, побыть хоть немножко там,
Только небо уж слишком высокое,
А Земля крепко держит, жестокая.

Я хотела взлететь вместе с птицею,
Полететь за мечтой-небылицею,
Только крыльев совсем мне не дал Господь,
И мечта улетела до дальних высот.

Вот живу на Земле я совсем одна,
По рукам, по ногам крепко связана,
Знаю — в небе есть птицы крылатые,
Только все лягут в землю горбатую.

И я тоже когда-нибудь вдруг умру.
Похоронят меня с честью на миру.
Вот тогда полетает душа моя…
А пока не ругайте, прошу, меня…

Не ругайте меня, нерадивую.
Пожалейте меня, несчастливую,
Вы утешьте меня вашей жалостью,
Осчастливьте меня этой малостью.

30 июня 1991

Москва

«Спасибо воле провиденья…»

Спасибо воле провиденья
За те недолгие часы,
За те безумные мгновенья,
Когда мы клали на весы

Налево — быт, заботы, славу,
Направо — слезы, веру и любовь…
Та чаша, что лежала справа,
Была весомей вновь и вновь…

3 июля 1991

Москва

ЖЕНЩИНЕ

Ты та, о ком сплетни разносят.
За сорок тебе, ты одна.
А что на душе — и не спросят.
Быть может, твоя в том вина?

О принце всегда ты мечтала,
Ты многих любила, ждала.
Когда же любовь ты теряла,
Что счастлива, всем ты лгала.

Кожа устала от грима,
А хочется так быть красивой.
Совсем ни к чему та морщинка,
Что прячешь под прядью волос.

Труднее все плечи расправить,
Мешают года за спиной,
Так трудно что-либо исправить,
Трудней это сделать одной.

За день так уставшие ноги
От туфель спешишь отделить.
Высокий каблук сейчас в моде,
Хоть больно, а надо носить.

В душе поселилась разруха,
У зеркала дома застыв,
В глазах промелькнет — ты старуха,
А руки докажут, косметику смыв.

А сердце так часто порою
В груди о себе дает знать.
Ты раньше болела любовью,
Теперь — к врачу надо бежать.

Ты та, о ком сплетни, разносят.
За сорок тебе, но стройна.
А годы все дальше уносят,
Как прежде, идешь ты одна.

Ночь на 29 июля 1991

Москва

Как на меня влияет музыка!

Вот и сейчас звучит надо мной какая-то опустошающе-обогащающая мелодия. И я, еще не зная о чем писать, уже держу «перо» в руке. И оно уже вырисовывает что-то похожее на слова на моих листочках-близнецах.

НОЧЬ

Когда мудрая ночь
На Каспий спускалась,
Чья-то блудная дочь
По ночи скиталась.

Ни руки, ни плеча,
Ни заветного слова,
Когда кровь горяча,
Когда в мире все ново.

Не найти ей того,
Чьи следы возле моря,
Кто оставил ее
В эту ночь с счастьем в ссоре.

Нету рядом того,
С кем безумие в радость,
С кем простой разговор —
Не пустое, а сладость.

Дули ветры всю ночь,
Волны в небо взметались,
Чья-то блудная дочь
В этом море осталась…

13 августа 1991

Азербайджан, г. Баку, пос. Бильгя

Э.Г

Ты исчезнешь навсегда
Вместе с дымом сигарет.
Уходя, ты скажешь: «Да»,
А сказать бы должен: «Нет».

Ты меня коснешься нежно
Чуть колючею щекой,
Ты уйдешь и будешь прежним,
Но вот только не со мной.

На прощанье мне оставишь
Лишь небрежный взмах руки.
Ничего тут не исправишь…
Жаль, что мы так далеки.

Промелькнешь в фонарном свете,
Черный путь себе открыв,
Неизменной сигаретой
Лишь дорогу озарив.

Больше мне тебя не встретить,
Странный парень, милый лжец.
Если нет любви на свете,
Пусть всему придет конец.

Я уеду в шумный город,
Увозя с собой туда
Шемаханские Царь-Горы,
И оставлю навсегда,

Зачерпну бакинский ветер,
В банку Каспий наберу,
Лишь за то, что ты на свете,
Смесь — «Эльшаном» назову.

16 августа 1991

Бильгя

«Я жизнь провела бы на горных хребтах…»

Я жизнь провела бы на горных хребтах,
Под небом Азербайджана,
Где все будто только что создал Аллах,
Где все по законам Корана.

Где ветер безумствует в травах сухих,
Где только легенды и скалы,
Где мудрые змеи и царствие их
За то, чтобы я здесь осталась…

20 августа 1991

Бильгя

«О тихий месяц, что ты скажешь?..»

О тихий месяц, что ты скажешь?
Прошу тебя, ну не молчи.
Ты звезды-блестки по небу размажешь
И вновь застынешь хрусталем в ночи.

Под утро, дымкой укрываясь,
Ты упадешь за горизонт.
И вновь, рассветом улыбаясь,
Утро свой раскроет зонт.

20 августа 1991

«Эта песенка моя печальная…»

Эта песенка моя печальная
Громко, тихо ли звучит в ночи.
Только звезды в такт ее качаются.
Эта песенка моя прощальная
Вслед тебе так бешено звучит,
Заглушая шум шагов прощания…

«О тебе я пытаюсь не думать…»

О тебе я пытаюсь не думать
И стараюсь не плакать глазами.
Я по ночи безмолвной скитаюсь,
Ухожу не своими ногами.

Промелькнула тень мыши летучей,
И упал лист бумаги в ладонь,
А на нем ветви ивы плакучей,
Рядом с ивою — буйный огонь.

21 августа 1991

Бильгя

«Если создана жизнь для чего-то…»

Если создана жизнь для чего-то,
Как понять безрассудство людей?
Почему кто-то верит в кого-то,
И откуда мир страшных идей?

Понимая нелепую сущность,
Восхваляем мы жизнь так и сяк…

21 августа 1991

Бильгя

«Проплывают на чистых страницах…»

Проплывают
На чистых страницах
Чьи-то судьбы
И разные лица.

Умершие души
В живых оживают,
Когда их молитвами
Согревают…

«Грусть моя…»

Грусть моя,
Зачем ты рядом,
Разве я звала?
Грусть моя,
Ты стала ядом,
Отпусти меня!

«Тот, кто жизни построил фундамент…»

Тот, кто жизни построил фундамент,
Не учел то, что будет все так —
Не горит со стихами пергамент,
И не греет огонь на холстах.

Получив от судьбы по заслугам,
Я от мира хотела уйти,
Только Божьи архангелы туго
Завязали узлом все пути.

Жизнь меня одарила ненастьем,
Неудачи кругом — там и тут.
Полоснуть бы ножом по запястью,
Так опять же уйти не дадут.

Жизнь несется привычным галопом,
Оставляя следы вкривь и вкось.
Мы за нею спешим шумным скопом
И хотим, чтобы что-то сбылось.

Не исправить ничто в этой жизни,
Ни добавить нельзя, ни отнять,
И от этого жизнь все капризней,
Я смогла только это понять.

Пусть министры спешат в департамент,
Пусть брильянты на каждом персте,
Не сгорит, лишь сотлеет пергамент,
Не согреет огонь на холсте.

25 августа 1991

Бильгя

ЧТО СТОИТ ЖИЗНЬ МОЯ? (песня)

Скажи, что стоит жизнь моя?
Рисунков пару черно-белых
Да несколько стихов незрелых?
Ответь мне, правду не тая.

Скажи, что стоит жизнь моя?
Мечтания у тусклой свечки
Да слезы у ленивой речки?
Вот все, что ценно для меня.

Скажи, что стоит жизнь моя?
Мелодий грустные мотивы,
Дождей осенних переливы?..
Вот это все, что стою Я…

25 августа 1991

Бильгя

«Ты стоишь все, что стоит жизнь…»

Ты стоишь все, что стоит жизнь, —
Ее волнующие грезы,
Мечты, загадки, тайны, розы
И странный облик новизны.

Проходят дни в находках милых,
Тревогах, встречах с пустотой,
На деле же, как в сказке той,
Все славно, просто и красиво.

27 августа 1991

Бильгя

А ЗА ОКНОМ…

Уже прошел осенний дух,
И мир был далеко не молод,
И за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.

Уже прошла пора разрух,
Прошел и злой свирепый голод,
А за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.

Уже не слышно песен вслух,
И это замерзанья повод,
А за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.

И превратились девочки в старух,
И облетал их прежней жизни овод,
А за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.

А тут прошел недавно слух,
Что скоро будет сильный холод,
А за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.

А за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.
И тишина молчала вслух.
И город стал красив и молод.

А дерева, укрывшись шалью,
Задумались, а может быть, уснули,
И пруд, закованный печалью,
Все вспоминал, как ветры лета дули.

Август 1991

Москва

«Забыть — не дано…»

Забыть — не дано.
Любить — не судьба.
Не помнить — грешно.
А помнить — беда.

Печальная суть
Счастливых тех дней
Мне давит на грудь
Больней и больней…

Август 1991

Москва

«Поцелуй меня в глаза…»

Поцелуй меня в глаза,
Пусть меня согреет лето твоих губ.
Мне с тобою быть нельзя,
От тебя я голову сломя бегу,
Но с каждым шагом ближе я к тебе.

Мир безумный наших встреч,
Он остался там, где плещется прибой.
Как бы мне суметь сберечь
Все минуты те, что связаны с тобой,
В Москве они со мною как костер.

Ты живешь в стране мечты,
Там, где море, солнце, пальмы и песок.
Окружен друзьями ты.
Среди них ты без меня так одинок,
Зовешь меня, но голос твой далек.

И снова дождь осенний
В окно стучит,
А мне уже все равно,
Размыло дороги к тебе,
О, Боже, как подвластны мы судьбе.

Соленой капелькой из глаз
Пробежит, исчезнув, искорка слезы.
Это мне прислал Кавказ
Брызги вольной, необузданной волны,
Которая ласкает берег твой.

А здесь осенний дождик В окно стучит,
А мне уже все равно,
Размыло дороги к тебе,
О, Боже, как подвластны мы судьбе.

27 августа 1991

Москва

«Снова — эти фразы банальные…»

Снова — эти фразы банальные.
Снова — эти взгляды печальные.
Их дополнят слезы прощальные.
Но не прозвучит крик отчаянный.

Мне надоела игра в любовь.
Встречи, расставания, блеск лживых слов.
Пылкие страданья — лишь только роль.
Значит понарошку — ты мой король.

В результате некоторого смещения во временном пространстве те события, которые должны произойти через несколько лет, отразившись в многомерном пространстве, влияют на память и сознание людей, с которыми эти события еще не произошли.

В КОНЦЕ ПУТИ (песня)

Белые крылья ранней зимы
Путь перекрыли, где были мы.
Нас разлучили снежной стеной
Седые крылья жизни самой.

И будет день за днем лететь упрямо жизнь,
И будет год за годом уноситься вдаль.
И если встретимся в конце пути,
То разве повод есть искать печаль?

В конце пути — в финале всех тревог,
В конце пути — на стыке всех дорог
Навстречу мы друг к другу подойдем
И за руки возьмемся, и не упадем.
В конце пути…

Мы и не знали, что кого ждет.
Не понимали, к чему нас жизнь ведет.
Дальние дали теперь уж позади,
А мы и не узнали, что было впереди.

И только день за днем летит упрямо жизнь,
И только год за годом убегают вдаль.
И если встретимся в конце пути,
То разве повод есть искать печаль?

В конце пути — в финале всех тревог,
В конце пути — на стыке всех дорог
Навстречу мы друг к другу подойдем
И за руки возьмемся, и не упадем.
В конце пути…

Жизнь справедливо рассудит нас.
Хоть миг счастливый должен быть в последний час.
Кончатся сроки вдали от суеты,
По вечной дороге уйдем мы — я и ты.

И будет день за днем лететь упрямо жизнь,
И будет год за годом уноситься вдаль.
И если встретимся в конце пути,
То разве повод есть искать печаль?

В конце пути — в финале всех тревог,
В конце пути — на стыке всех дорог
Навстречу мы друг к другу подойдем
И за руки возьмемся и не упадем.
В конце пути…

12 сентября 1991

Москва

«Старым смычком…»

Старым смычком
По тонкой струне,
Словно кнутом
По хрупкой спине.

Это взял в руки
Скрипку скрипач,
Чуткие руки,
Творящие плач.

15 сентября 1991

Москва

Почему, когда приходит любовь, сердце больше становится, душа наполняется чем-то непонятным, и ей становится так тесно и вместе с тем уютно и тепло.

Почему так?

Любовь не бесплотна, и к ней можно прикоснуться… Не руками… Сердцем, душой. Но стоит протянуть руку, вымаранную проблемами и пыльными делами окружающего мира, — Любовь исчезнет.

БЛАГОСЛОВИ МЕНЯ (песня)

Благослови меня, когда уйдешь,
Благослови в путь дальний и безмолвный,
Ты без меня дорогу сам найдешь
В страну любви, в страну, где плещут волны.

И две руки с ладонями пустыми,
В которых грелась только что любовь,
Опустятся, и сердце вмиг остынет —
Останусь я одна наедине с душой.

Когда уйдешь, благослови меня.
Опережая боль моих мучений,
В лоб мой высокий поцелуй, любя,
И отпусти во храм мечты священной.

Благослови меня на одинокий путь
И уходи. Даст Бог тебе прощенье…
А обо мне?.. Ты обо мне забудь.
Я не одна. Со мной благословенье…

23 сентября 1991

Москва

ЕСЛИ Я УМРУ РАНЬШЕ ВРЕМЕНИ (песня)

Если я умру раньше времени,
Вы отдайте меня белым лебедям,
Между перьев их крыл я запутаюсь
И умчусь вместе с ними в мечту свою.

И не надо священника в дом мой звать,
Да и в церкви не надо меня отпевать.
Пусть меня отпоют ветры вольные,
Отпоют мою душу обездоленную.

Ну а тело мое опустевшее
Забросайте землей отсыревшею,
Да поставьте ему, некрещеному,
Крест, чтоб Богом была я прощенная.

На могилку мою не кладите цветов,
Пусть она зарастет буйною травой.
Пусть весной незабудки распустятся,
Да зима белым снегом опустится.

Если я умру раньше времени,
Пусть меня унесут белы лебеди,
Далеко, далеко в край неведомый,
Высоко, высоко в небо светлое…

29 сентября 1991

Москва

ВСПОМИНАЮ ЭТО ЛЕТО (песня)

Я вспоминаю это лето,
Его увядшие цветы,
И снятся сны мне до рассвета,
И в снах опять приходишь ты.

Ты входишь тихо, невесомо,
Едва рукой коснувшись сна.
Рукою нежной и знакомой,
Такой же легкой, как весна.

Дыханьем чистым и прохладным
Ты входишь в спящий грустный дом,
И вновь уходишь утром ранним,
Мне обжигая сердце льдом.

И одиночество, как прежде,
С утра до ночи надо мной.
Вдаль гонит облако надежды,
Надежды встретиться с тобой.

И в этот город зимний, белый
И опустевший без огня,
Спускаясь, легкий снег несмелый
Напомнит нежностью тебя.

И снова в суматохе будней
Меня закружит рой проблем,
В толпе безликой, равнодушной
Тебя забуду я совсем.

На миг забуду, но напомнит
Твои глаза мне свет звезды,
И запахом твоим наполнят
Мой дом ожившие цветы.

Я вспоминаю это лето,
Его увядшие цветы…

2 октября 1991

Москва

ПОСВЯЩЕНИЕ И.Т. (песня)

Всегда был грустен, чуть устал
И не снимал с груди креста.
О, как же ты напоминал
Душой и внешностью Христа!

Ты за Россию был в бою
И горькой правдой бил врага.
Об веру в Родину твою
Сам дьявол обломал рога.

О, Гения короткий век,
Гонимый тупостью и хамством,
На белизну недвижных век
Улегся траурным убранством.

Погасли звезды, а рассвет
За серой дымкой не поднялся.
Исчезло все, и сгинул свет
Для тех, кто без тебя остался.

О, Господи, за что я так слаба,
Что не могу вернуть того, кто должен жить?
О, Господи, бессмысленны слова,
Когда прервали путь и оборвали нить.

Всесилен твой закон среди веков,
Тот, что любой огонь обязан догореть.
Но почему ушел Игорь Тальков?
Им не оседлан конь, он должен был допеть!

Всегда был грустен, чуть устал
И не снимал с груди креста.
О, как же ты напоминал
Душой и внешностью Христа!

7—13 октября 1991

Москва

ОЙ, ДА МНЕ ПРИСНИЛСЯ СОН… (песня)

Наступают сумерки
Войском белых звезд,
Там, где птицы суетно
Кружат возле гнезд.

Ой, да мне приснился сон,
Как на вороном коне
Под громкий колокольный звон
Я умчалась при луне.

И от черной стаи той
Черный ворон отлетел,
Средь степной травы густой
На мое плечо он сел.

Ах ты, ворон, ворон мой,
Ворон, черное крыло,
Отчего грустишь со мной?
Аль не повезло?

Может, ветерок шальной
Твои гнезда разорил,
И со стаей вороной
Черный сумрак разлучил?

Аль подругу потерял
Среди темени ночной,
Черных глаз не увидал
И теперь грустишь со мной?

Ах ты, ворон, мой дружок,
Друг моей печаль-тоски,
Полети на бережок,
На другой берег реки.

Уголек там тлеет мой,
Пепел счастья моего,
Ты возьми его с собой,
Донеси ко мне его.

Уголек там тлеет мой,
Догорают угли там,
Угли счастья моего
Донеси назло ветрам.

Только ворон распластал
Свои крылья на ветру,
Вороной конь ускакал,
След оставя на снегу.

И тот ворон мне сказал:
«Не разжечь уж уголек,
От тебя конь ускакал,
Да и берег так далек.

Счастье ищешь далеко,
Лучше рядом поищи,
Вдруг увидишь ты его,
А поймаешь, так держи».

А когда пришел рассвет,
Ворон к стае улетал.
Оглянулась — счастья нет.
Что ж ты, ворон, мне солгал.

Ой, да мне приснился сон,
Как на вороном коне
Под громкий колокольный звон
Я умчалась при луне.

15 октября 1991

Москва

СТАРЫЙ ФОТОАЛЬБОМ (песня)

Я случайно на Старом Арбате,
Где схоронен разрушенный дом,
Отыскала в кирпичных объятьях
Кем-то брошенный старый альбом.

Проплывают на пыльных страницах
Чьи-то судьбы и разные лица,
Чья-то радость и чья-то беда,
Миг мечты и века бытия…

Осенний вальс,
Зимнее танго,
Весенний джаз
И летний блюз.
Одна другой
Сменяются даты,
Нас уводя
В страну свою.

Проплывают минувшие годы,
Лето, осень, зима и весна,
Подарившие тень непогоды
Тем, кто солнца просил и тепла.

И чем дальше листаю страницы,
Тем старее становятся лица,
Вот уже и не стало кого-то,
Уместилась жизнь в нескольких фото.

Осенний вальс,
Зимнее танго,
Весенний джаз
И летний блюз.
Одна другой
Сменяются даты,
Нас уводя
В страну свою.

Словно памятник в этих руинах
Люди бросили память свою,
А я зачем-то рукою наивной
Жизнь чужую сейчас повторю.

Круг замкнувшийся фотоальбома,
Жизни нить и печати судьбы,
Грохот в прах разнесенного дома
Разорвал и запутал следы.

Осенний вальс,
Зимнее танго,
Весенний джаз
И летний блюз.
Одна другой
Сменяются даты,
Нас уводя
В страну свою.

19 октября 1991

Москва

Я НЕ ВОВРЕМЯ ПРИШЛА…

Наверно, я не вовремя пришла,
Но вот не знаю, поздно или рано.
И, может быть, все то, что я нашла,
Принадлежит не мне, и я кажусь вам странной.

Была душа дана мне в мае.
Как всем Господь мне выбрал путь.
И там, вдали, я, ничего не зная,
Свой первый шаг оставила, едва сумев шагнуть.

И первый шаг мне стал судьбою.
И жизнь мою всем предсказал.
И я пошла, горда собою,
Не зная, что Господь во всем мне помогал.

Я шла вперед, к мечте заветной
И до прозрачной вдруг дошла стены.
А за стеною прочной, безответной
Была другая жизнь, где все мечты верны.

Была и я за той стеною,
Но я — другая, та, что не сбылась,
Та, что за чужой спиною,
Не пряталась, а смело в бой рвалась.

И мне назло Она сумела
Попасть за эту грань мечты…
А я ломиться не посмела
В божественный мир света и вечной красоты.

И я пошла, судьбу читая,
Вдоль той стены прозрачной и немой,
И, в жизни дыры кое-как латая,
Я любовалась тем, что за стеной…

21 октября 1991

Москва

Назад: ЛИРИКА И СУДЬБА ТАТЬЯНЫ СНЕЖИНОЙ

Дальше: ОСЕНЬ (песня)