В пыли оранжевой
и в грохоте
гудели тяжко голоса,
когда огромные,
как роботы,
они взбирались на леса.
Качались ферм стальные лесенки,
качался папиросный дым.
Они насвистывали песенки,
и было все для них простым.
А у меня бугрилась кладка,
ложились косо кирпичи.
И было мне еще неладно
мужчиной быть среди мужчин.
И неприветливые внешне
они на помощь шли ко мне.
С их грубоватой, строгой нежностью
я был упрямей и сильней.
Завидовал я их уменью
И ровным взмахам мастерка,
и угловатым их движеньям,
и жилистым, большим рукам.
Завидовал широким спинам.
Как сладко я мечтал о том,
что скоро стану сам мужчиной
вот в этом грохоте густом.
Еще темны, что мамонты,
Дома стоят.
И мамонтами краны
Спят, не скрипят.
Молчание резонно —
Мертвы леса.
Но вот — над стройкой сонной
Смех, голоса.
Шагают крановщицы,
Задиристо-горды.
Легко девчонкам дышится
В утрах седых.
Легко девчонкам движется —
Хрустят ледком.
К работе время движется
Ладком, ладком...
Вот в синеву уходят,
В сырую темь.
Вот солнышко выводят...
— Да будет день!