Гэвин Тернбэлл
(ок. 1765 — не ранее 1808)

Элегия на кончину именитого философа

Хвалить живых не стану впредь —
Лишь мертвым должно славу петь!
Поникни, Смерть, покайся! — ведь,
Тобой сражен,
Достойнейший червям во снедь
Достался Джон!

Ты губишь, всех и вся круша,
И рыцаря, и торгаша,
И старика, и малыша,
Мужей и жен…
Наука! Где твоя душа?
Скончался Джон.

О Смерть! Несмысленный упырь,
Косящий всех и вдаль, и вширь!
Сколь дивно разумел цифирь
Покойный Джон!
Наука! Нынче ты — пустырь:
Ведь помер он!

О Смерть! Сразила, словно пса,
Треклятая твоя коса
Того, кто славно словеса
Был плесть учен!
Наука! Где твоя краса?
Ох, помер Джон.

Он созерцал за годом год
Ночных светил круговорот,
Он постигал небесный свод
Со всех сторон.
Горюй, наука! Плачь, народ:
Загнулся Джон!

Он утверждал за часом час,
Нещадно возвышая глас,
Что Ньютон — сущий свинопас,
И что должон
Сие признать любой из нас.
О, мудрый Джон!

Непревзойденный богослов,
К Писанию он был суров —
И повторял, подъемля рев,
Что искажен
Безбожным сборищем ослов
Святой закон.

А если возражал ханжа,
То Джон, от ярости дрожа,
Переть на лезвие ножа
Иль на рожон
Готов был — Богу в сторожа
Стремился Джон!

Он, истины апологет,
Вещал: безумен целый свет!
И вот, угас во цвете лет…
И слышно стон
Всеместный: Джона больше нет!
Загнулся Джон.

Отправить