Глава XIV
«Хаммаси яхши, кайтиябмиз»

Щелк!

Какая-то сволочь щелбана отвесила мне по носу, открываю глаза и спросонья ни хрена не вижу. Вокруг мрак, и из темноты слышен подлый хохот Маришки, вот сволочь, нет чтоб чем-нибудь приятным разбудить.

– Ща я начтылу корму-то порву, сперва на флаг Швеции, потом на флаг ВМФ Российской империи, – угрожающе рычу я и бросаюсь на звук хохота, опа, попалась. Побарахтались, и она говорит:

– Ну, все, пошли на пробежку, милый.

– Мань, я читал, что один секс заменяет пятикилометровую пробежку, может, заменим полезное на приятно-полезное?

А Маня девушка покладистая, не смогла отказать. Ну, мы и пробежали, таким образом, десятку километриков. «Набегавшись», омылись утренней росой (в машине канистра воды была), сели в кабину, и я повел «Опель» в расположение, затем, припарковав машину на место, мы, сойдя с транспорта, почапали к шалашу моему для завтрака, который «сьешь сам».

Тут откуда-то появились Онищук с Вахаевым с немецкими касками под мышками и начали осыпать меня с Машей какими-то листьями (вот твари, заранее готовились). В их бурной фантазии эти листья, видимо, были розовыми лепестками. А новый разведлейтенант Листиков скачет тут же как козленок и дразнит:

– Тили-тили тесто, жених и невеста.

Прям не разведчики, а какой-то «Дуршлаг, Дуршлаг» блин, ну или это, как его «Кособокое трюмо», ан нет, «Кривое зеркало». Ну да ладно, отвесил по пинку Вахаеву и Онищуку, а Маша ласково ушипнула за бок Листикова, у того лицо сразу стало серьезным, как у инквизитора во время допроса, видимо, от щелканья на счетах у Машундры пальцы стали как кусачки. А мы пошли уж на завтрак (припозднились чуток из-за «пробежки»), старшина накормил нас беспрекословно, так как Манюндра его прямая начальница (попробовал бы не накормить начальницу свою).

Затем опять всех вызвал Старыгин, тут демократия-демагогия кончилась. Всех разведчиков Анисимыч послал на хрен, то есть в разведку, отдал им все цундапы, и оба наших советских мотоцикла ПМЗ. Тут же приказал Машке залить разведке все баки до упора горючкой и по запасной канистре выдать, причем канистры запасные с бензином, а не пустые. Разведчикам было поручено следующее:

Узнавать, что, как и где, то есть всю ситуацию на нашем микроТВД.

Попробовать привлечь к сотрудничеству местных жителей (агентурная работа).

Выискивать скоропортящиеся ништяки (там колонна куда идет, или еще че-нить вкусное и по нашим зубам).

Всё, ушли наши разведроботы вместе с начтылом получать необходимое. Шлюпке с ними, полковник попросил его присмотреть за излишне креативными Онищуко-Вахаевыми, у тех же один андреналин на уме, да приключения на жопе. Они с собой захватили две рации и шифр на сегодня договорились применить чеченский. То есть там «зашифрует» Вахаев, а тут «расшифрует» Астемиров Заурбек (новичок из крепостников), красноармеец из Беноя. И разведка уже почти на старте стояла, ожидая отмашки, как полковник командует Шлюпке остаться, странно, но это приказ. А приказы обсуждают только в американской армии, да и то в кино.

Затем наступила очередь Прибылова, и, разделив его бойцов на две части, полковник послал половину в точку К. Там бойцы под руководством Прибылова и сержанта Хмельченко должны возвести землянки (то есть вырыть уж), на полторы-две тысячи человек (с запасом). Сразу же необходимо возвести в землянках нары, чтобы бойцы зимой могли спать, но уплотненно конечно, чай, не люкс в пятизвездочном отеле.

Вторая часть идет в точку С, делать схрон для танков, командовать будет летеха Смирницкий, понятно, что перед выездом Прибылов расчертит им план строений. Это будут просто большие землянки, куда танки будут въезжать, как кисть (не винограда, а руки) в перчатку. И тихо там пережидать опасное время, типа как ведмедь в берлоге зиму.

ЗАР получил приказ научиться быстрому развертыванию, то есть они теперь должны загрузить свое барахло на тачки, рвануть километр-два, потом отцепить/разгрузить стволы, приготовить все к стрельбе, зарядить орудия. Затем разрядить все на фиг обратно, все шмотки погрузить, прицепить к машинам и вперед еще километр или больше. С каждой тренировкой время на развертывание должно сокращаться, полковник пригрозил лично проверить, и Гогнидзе упорхнул к начтылу выбивать горючку да лошадок, не самим же пушки гонять. Давай-давай, сын гор, тяжело в учении, легко в бою!

Танкисты получили приказ осмотреть, подлатать моторы и ходовую часть (ну и все остальное тоже), и Арсеньев, среднего роста кряжистый мужичок с внешностью ФДР, но с горяще-рыжей шевелюрой, забрав Абдиева с собой, тоже испарился. Первому батальону Ахундова поручено построение землянок и сторожевых вышек. Ну, не построить, конечно, полностью вышки, просто обустроить на деревьях где-нибудь в ветвях защищенные от ветра и дождя места для наблюдателей. Как раз тех, кто «высоко сижу, далеко гляжу», ну чтобы враги не подкрались незамеченными.

И те тоже свалили с горизонта, местами ворча, мол, мы пехота, а не саперы. Правда, ворчали так, чтобы Старыгин не слышал, тоже ведь жить хотят, а для Старыгина не существуют сапер-шмаперов, для него все мы – бойцы Красной Армии, и ОБЯЗАНЫ выполнять приказ, цубефель, понимаешь ли. Надо будет, он начтыла пошлет копать картошку, ну или разведчиков смазать танки, на то он и командир.

Зато второму батальону повезло, им полковник приказал отдыхать, но вполноса (вполлба, вполглаза, вполброви, вполвека… простите, увлекся), блин, то есть вполуха, потому что они резерв комдива, и в любой момент он может их послать куда надо, и даже дальше.

Меня Анисимыч послал к связистам, чтобы я сидел над душой Астемирова, а тот, в свою очередь, топтал душу радиста Зворыкина. Вдруг что поступит от Вахаева, вот и Астемиров в роли советской «Энигмы», а я, видимо, буду срочно как-то адекватно реагировать (типа я антикризисный менеджер).

Я поначалу, конечно, напряженно сидел, потом расслабился, потом прилег, ну и в конце оборзев, вообще заснул. Через некоторое время меня разбудил Астемиров, срочное сообщение от онищуковцев.

Заурбек его мгновенно «расшифровал»:

«В направлении от С. к З. движется колонна из пяти «Опелей-блицев», двух бюссингов и десятка полтора армейских повозок, под охраной двух ганомагов и четырех мотоциклов, привет лагерю, колонна нам кажется легкоусвояемой, приятного аппетита!»

Я побежал к штабу, отправив вестового поднимать ивановозатейниковцев и абдиевские броневики в ружье (интересно, как можно бронеавтомобиль поднять в ружье…). Войдя в штаб (центровой шалаш), доложил полковнику о сообщении и попросил разрешения вести туда группу захвата. Полковник спросил, сколько и чего я хочу с собой взять.

– Товарищ полковник, возьму с собой три грузовика с бойцами первой роты второго батальона, два ганомага, «косилку» и четыре броневика вместе с самим Абдиевым. Броневики для поддержки, ну и на всякий случай, вдруг еще какая колонна, вот и прикроют нас.

– Хорошо, и рацию с собой одну, и если что-то экстраординарное, сразу радировать нам.

– А тогда к радистам отправьте Муллабаева из второй роты первого батальона, я донесение на узбекском буду отправлять.

– Хорошо, все, иди и зря не рискуй, сынок, – от этих слов Анисимыча у меня аж в горле запершило.

– Хорошо, батя, – сказал я и запорхал (или упорхал?) вперед к начтылу выбивать срочно все необходимое от горючки до патронов и гранат. Начтыл ко всему выданному хотела добавить себя, но я прикрикнул, ведь не на блядки идем, а на бой. Подошедшие бойцы первой роты под командованием летуна Кравцова начали грузить имущество в машины, а еще минут через пятнадцать колонна уже вышла из расположения, кстати, Круминьш увязался с нами, и я не смог его оставить. Пусть едет, адреналиноман прибалтийский.

Через час мы уже были на месте, которое прикинули с Анисимычем. Броневики замаскировали метрах в 20–30 от дороги, среди деревьев, и сели пообедать, выставив (само собой) охранение. Прошло еще полчаса, обедать закончили даже те, кто в охранении стоял, но фрицев пока не было. За это время я расположил полукругом бойцов в засаду, окружив место предполагаемого нападения. Все чуть-чуть подмаскировались, и проскрипевший на телеге дедок с двумя внучками ничего не заметил. Или мы хорошо замаскировались, либо дед был слеп и глух, или, как вариант, толерантен.

Наконец послышался рокот моторов, это ехала, скорей всего, та самая колонна, и я осмотрел ПаПаШу – все в норме. Кравцов командует, что огонь строго по выстрелу Никодимова, а того просит попасть в водителя первого БТР, через смотровое оконце. Никодимов должен первым выстрелом убить двух зайцев: первый – это водитель ганомага, идущего впереди колонны, второй – дать сигнал нашим бойцам. Немцы-то в тылу, смотровая щель открыта (жара, лето на дворе, то есть на дороге), и водитель ганомага 251 не знает, что щас ему будет полный абзац, БУМС – ганомаг вильнул в сторону и встал, уткнувшсь в дерево на обочине. Пулеметы броневиков исковеркали тела несостоявшихся владык мира, гордо кативших на мотоциклах.

И тут отдельные, отсталые представители Вермахта молниеносно осознали, что значит слово «ад». Со всех сторон по кабинам грузовиков, повозкам и ганомагам полетели пули, солдаты рейха пытались выскочить из машин и, укрывшись, ответить агрессорам адекватно. Но кинжальный огонь не дает никаких шансов, пули из kar-98k и Мосинки (еще бы, стреляли в упор) пробивали борта переднего говномага, да и вдруг гранату в ганомаг закинул не кто иной, как Круминьш – прибалтийский берсеркер. Идущий сзади второй ганомаг попытался тупо сбежать, но абдиевцы шарахнули ему в борт чем-то осколочно-фугасным. И ганомаг, не будучи «Тигром» (да даже не БТ), послушно замолк раскуроченный, только один зольдатик сердешный и успел оттуда выпрыгнуть, но на землю упал с целым десятком пуль от пулемета с БА-10. Немцы тоже стреляли, но они нас не видели и не ждали, а сами у нас как на ладони, и потому наш огонь был на порядок эффективней. Еще минуты три стрельбы, и последние три вермахтовские белокурые бестии подняли ручки в холм (хотя один рыжий, как зрелая тыква), нет в сопку, ах все, вспомнил, в гору подняли они клешни.

В это время с последнего грузовика (бюссинга) посыпались бравые солдаты нешвейки в фельдграу (опомнились, тормоза) и, отстреливаясь, попытались прорваться в лес. Ими командовал ветеран-унтер, но недолго, первая же пуля Никодимова этого ветерана превратила в дополнение к пейзажу. А очереди с броневиков перечеркнули судьбу всего отделения, решившего спасти жизнь побегом в лес. Все, внезапно как утюг на голову (вариант – двухпудовая гиря на ногу) рухнула тишина. Постанывали раненые, трое сдавшихся немцев рыдали, радуясь тому, что выжили, хрипела раненая лошадь, ржали остальные лошади, а мы начали осмотр трофеев.

Первый ганомаг на ходу, но от крови придется отмыть, второй можно сразу пионерам на металлолом, грузовики в более-менее нормальном состоянии, повозки почти все (12 штук) в полном порядке. Неожиданно из кузова второго грузовика вывалились еще двое гитлеровцев, поднимая руки, Круминьш с Никодимовым быстро обезоружили и обыскали их. Затем Артур и снайпер нежно и трепетно подтолкнули новоплененных к тем трем, сдавшимся ранее немчикам, теперь у нас пополнение в немецкий взвод.

Итак, два грузовика продовольствия, причем жрач местного производства, фуражирствовали, что ли, мародеры хреновы? Еще два с горючкой – бензин в советских бочках, и еще в одном патроны, а в шестом консервы и почта, в последнем только солдаты ехали, причем что жрачка, что горючка, что патроны – наши родимые, видимо растрофеи (что ли, Вермахт, нас таки на довольствие взял?). Зато на повозках жрачка, и постельные принадлежности с обмундированием, причем и то и это советское (нет, немцы точно нас снабжать решили…). Сразу передаем шифровку в штаб:

«Хаммаси яхши, кайтиябмиз» – «Все хорошо, возвращаемся».

Водителей в рейд брали с запасом, и потому быстро грузим тушки немцев, заводим машины, бойцы, имеющие опыт вождения лошадей, садятся за рули, тьфу блин, за вожжи, на повозки и уходим. Разкоцанный ганомаг цепляем буксиром к бюссингу (на запчасти) и вперед. Отделение бойцов расчищает место преступления, подметает дорогу, затем, сев на «Опель», в сопровождении броневиков догоняет нас.

На максимально возможной скорости уходим от места подляны, за последним БА-10, поднимая пыль, но скрывая следы, волочится нормальненькое такое деревце, чуть больше самого БА раза в три. У нас трое раненых (Круминьш тоже словил от немцев) и двое убитых, то ли немцы попались меткие, то ли пацаны под шальные попали. Через полтора часа мы уже в расположении (полчаса потратили на раздевание-захоронение немцев), своих похороним на базе.

Ну да, подводы отстали, у них, у лошадей, крейсерская скорость 10 км в час, они потихоньку едут-плетутся сзади, для охраны им оставили два отделения бойцов с двумя ДП и одним МГ. Сам я лошадей боюсь, хоть и живу в аграрной стране, да и видел их не раз, но чаще на грузовиках. Ну, у нас богатеи (сельские) дают/организуют улак (козлодрание), ну примерно как российские богатеи приглашают голливудских звезд, так и наши понтуются улаком. Какие-то призы (вплоть до новенького «Ланд круйзера» или «Мицубиси паджеры») назначают победителям и т. д., короче, понты рулят. Вот улакчи (козлодранцы, или не то слово? Короче, спецы по дранию коз) и возят своих лошадок на механической тяге, от улака к улаку (раньше на «Газелях» возили, теперь возят на «Хендай-Портере», он дизельный и экономичней).

Но ближе 10 метров я раньше лошадок не видал, максимум как-то на осле проехал метров двадцать, и то драйва у меня были полные штаны. И этот смирный тупорыл всех безропотно возил и возит, а меня умудрился скинуть, скотина с низким IQ.

Извините за отступление, тут Кравцов уводит грузовики к начтылу, и начинается боевой крысизм, Манюня, лично пересчитывая трофеи, заносит их в свои гроссбухи. Вот сволочь, у Кравцова собственноручно отжала красивый пистолетик. А чего не отжать-то? У летуна на пузе висит «маузер» «а-ля комиссар» в деревянной кобуре-прикладе, сбоку наш «ТТ», а на заднице еще и «парабеллум». Где он собирался четвертый пистолет носить, ума не приложу, ведь у него еще и «МП-40» на спине, но думаю, надо мне у него «маузер»-комиссар отжать…

Я же иду к полковнику, у него заварен ароматный чай от Вермахта, попивая чаек, я рассказываю ему, что произошло да как. Полковник одобрил наши действия и признал неплохой нашу статистику: 28 немцев против 2 наших, плюс пятеро в плен. Неплохое сальдо (дебет-кредит), но пацанов жалко, за них не было бы жалко и сотни фрицев. Маша, закончив прием материальных ценностей (лошадиная колонна еще в пути), бежит ко мне и, осмотрев да ощупав меня, понимает, что у меня все запчасти на месте. Тащит зампотыл меня к себе в палатку (шалаш то есть), там уже готово угощение (гороховый суп и гречневая каша, ну да, а вы что, фуя-гра ждали, с фига ли?). И, помыв руки, сажусь за ужин, разволновавшаяся за меня Мариша ухаживает за своим мужиком (добытчиком) в стиле восточных женщин, а я не против, почему б не поборзеть, раз разрешают, давай-давай, шевели поршнями, лошара!

После ужина я уж сам, наглея, предлагаю Мане пойти со мною в «Опель» и, взяв два одеяла (одно под, другое над) тяну ее, она таки не против!

И тут облом, водители кобыл прибыли, со своими «ферарями» мощностью в одну л/с, пришлось Маняшке снова свалить в темпе, но пообещала вернуться побыстрей. До ее возвращения я тупо сидел в режиме ожидания. Прикол, но ни одной мысли за то время в головушку не пришло. Видимо, мозг отключился, все остальное работало, а мозг в отпуск ушел. И когда остальные части тела тоже решили догнать мозг в режиме расслабона, вернулась, наконец, моя любимая, и сразу целоваться.

Мы идем к машине, садимся в нее, опять завожу «жопель», и по вчерашней колее едем в лес, на наше место. Вместе с Маней сперва расстилаем брезент, который лежал в кузове, сверху одеяло, и раздеваемся, то есть спать (и не только) будем, как белые люди. И тут начинается самое интересное, но время дозволенных речей окончилось, и потому до завтра, читатели.

– Маняшка, иди до мене, дывчына гарная…