Глава XIII
«Годовщина, крах карьеры начштаба»

Проснулся, рад конечно до… ой, ну по крайней мере радостно проснулся, чувства переполняют, просто сами прикиньте. Помог почти полку предков не умереть страшной смертью от голода и унижений. Да, я согласен, многие погибли потом, но погибли геройски и не напрасно, а смерть за Родину это подвиг. Вот при деблокации Брестской крепости у нас 21 боец погиб, но погибли, выполняя боевую задачу и выручая товарищей, а не от голода, холода или экспериментов в лагере военнопленных. Опять же гитлеровцам подляны мастырим, и тоже больше полка их уже навалили, смотришь, и им под Москвой (ну или для разгрома второй ударной) как раз этого полка и не хватит. А еще Манюня нашлась, явилась ко мне из прекрасного далека, короче, дела на мази, на все 360 градусов.

Как всегда пробежка, причем с Маней (товарищ начтыл тоже здоровье решила сохранять), правда, потом в укромном месте минут пятнадцать целовались. Так, врачи говорят, поцелуи тоже жизнь удлиняют, вот мы и наудлиняли ее на всю машково-любимовскую. Потом завтрак, начмед разрешил уже банку тушенки крепостникам на двоих, и те рубали немецкое мясо, аж трещало не только за ушами, но и ваще треск по всему лесу стоял.

После завтрака полковник опять собрал начсостав, и пока мы рассаживались на поляне, вокруг него, тот чето-то там черкал в записной книжке (где он ее тут отыскал?).

Начал он с похвалы, отблагодарил нас за вчерашнее стаКановское шалашестроительство, но потом приказал и впредь заботиться о личном составе, причем так серьезно приказал, так сказать, на грани мата. Затем расспросил Шлюпке о новых пленных, в крепости нами были захвачены 12 австрийских гитлеровцев. Бернхард признал одиннацать из них как подходящее пополнение, а лейтенанта признал нацистско-озабоченным и неизличимым (Вальдхайм который).

Елисеев предложил испытанный метод, пусть одиннадцать новеньких вылечат будущего генсека ООН от нацзаразы порцией свинцовых пилюль по разным частям фашистского организма (а ООН найдет себе кого-нибудь другого, клято место – пусто не бывает). Факт лечения снять на фото, и потом этими фотками держать новообращенных за яйца, пока не вылечатся от гитлеровской пропаганды. Предыдущие пленные замараны уже нацистской кровью и помогут воспитать новых. Да, жестоко, но на первых порах это нужно, чтобы выветрить нацпропаганду, а там и сами поймут, что к чему. И почему социализм лучше национал-социализма. А потом предложить всем немцам советское гражданство и развести среди них политработу, чтоб из коричневых их перекрасить в красный цвет, тем более все работяги, ни одного ни фон барона высоких кровей, ни буржуина голубого полета (я ничего не спутал?). То есть почва для коммунистической пропаганды есть, вот и поручил в результате полковник Шлюпке и Вахаеву поработать на этой почве, оба не в отказе. Первый правоверный коммунист, у второго чисто спортивный интерес, пусть молодой, да горячий, но тоже коммунист, да во втором поколении.

Затем настала очередь Елисеева, и полковник, утвердив его назначение начальником особого отдела дивизии, попросил усилить работу по контрразведке, так как немцам мы бока намяли, они теперь просто обязаны засылать стахановски засланцев, потому не следует Елисееву хлопать ушами и другими частями тела. Кстати, все по делу, а то расслабится наш красный гестапер, тут абверы и засунут нам агента. В подчинение Елисеева пошли 12 энкавэдэшников (и от ДОНцев, и от крепостников, короче, все, что были) и десять погранцов.

Потом Старыгин утвердил назначение Онищука начальником дивизионной разведки, помощником к нему назначил лейтенанта Листикова Игната Васильевича, из крепостных пограничников. Кроме того, в разведку вошли 60 пограничников (как из ДОНцев, так и из крепостников), он так же предложил ввести немцев в разведку, но Шлюпке отговорил, так как пока идейно не готовы немцы для разведки. Три цундапа, два ганомага 251 и один «Опель-блиц» перешли в оперативное владение к разведчикам.

В подчинение начтылу (она сидит рядом со мной) полковник назначил двадцать человек тыловиков, в основном из крепостников. К ним также прикрепили два грузовика, но наших, полуторку и «ЗИС-5» (само собой, с водителями). Раньше у нас был напряг с водилами, но 16 человек крепостников оказались водилами, так что напрягов нет, рассосались они, правда, у половины водителей проблемы с документами. Но водить умеют, а нам документы и пофиг, разве что фельджандармерия претензии будет иметь, но нам на них наплЯвать и чихать, ОРУДу, как говорилось выше, тут нема.

Так же теперь сформирована бронетанковая рота, ею поручили командовать капитана Арсеньева из крепостников, рота состоит из трех взводов. В первом – легкотанковом взводе, где командует Нечипоренко, только наши танки, четыре «БТ-7», один «БТ-5» и два «Т-26». Второй среднетанковый взвод состоит из трофейных танков и «Т-34», причем 3 Pz Kpfw III и1 Pz Kpfw IV (всего пять пока, может, еще наворуем у немцев). И командует, конечно, лейтенант Ивашин. Ну а третий броневзвод состоит, само собой, из пяти броневиков, и командир тоже проверенный Абдиев. Кроме этого, существует фантомный взвод тяжелых танков, что стоят в заначке в районе Городка-1. Там две штуки «КВ-1» и один «Т-28». Также им передали в роту три грузовика «Опель-блиц» и один MAN. У крепости, у немцев, стояли фашистами подогнанные танки, ну, чтобы выкурить наших бойцов, но мы сперва их раздолбали, потом поздно было пить киндзмараули. Наши трофейные «Т-26» и уродские французские «Сомуа», теперь их после войны пионЭры с радостным хрюканьем отволокут на металлолом.

Артиллеристам полковник тоже подкинул людей из крепостников, и они тоже теперь зенитно-артиллерийская рота (ЗАР), командиром так и остался Гогнидзе, хоть он невероятно на танки облизывался. У крепости фашисты нам подарили целых четыре миномета с запасом мин, и теперь у нас 7 минометов (причем два из них небельверферы), три сорокапятки, и «косилка» (еще две ремонтируются, их добыли в крепости). То есть теперь будет три «косилки», ну и мастера сразу на них решили присобачить защиту водителя и стрелка. И теперь ЗАР делится на взвод пулеметчиков, взвод минометчиков и взвод артиллеристов. Плюс три грузовика: «Мерседес-самсунг», второй MAN и полуторка.

Саперов тоже прибавилось, но полковник их не превратил в роту, а в саперное подразделение при ДОН-16 (не знаю почему, все вопросы к Старыгину). Теперь их почти 80 (точнее 76 человек), и командует, конечно же, Прибылов. Они делятся на два взвода, первый фортификаторы-маскировщики, под командованием сержанта Хмельченко (крепостник), второй взвод взрывники-диверсанты под командованием лейтенанта Смирницкого (тоже крепостник).

Остальных полковник раскидал на два батальона пехоты, первый батальон под командованием капитана Ахундова (крепостник), и второй батальон под руководством майора Иванова-Затейника. Да, майор себя прекрасно показал при деблокировке крепости и рисковал жизнью, как обкуренный вусмерть. В одиночку поначалу перестрелял четырех австрийских фашистов, затем еще штыком нашинковал троих, правда, и сам пулю словил, потом руководил боем отделения, в котором состоял (сержанта убило). Причем руководил сидя, будучи раненным, и теперь присутствовал с перебинтованным плечом, и по привычке (стыдно было за прежнюю трусость свою) пока прятал взгляд. Под его руководством теперь командиры крепостники, а наши летуны Никифоров и Кравцов в батальоне Ахундова командуют ротами.

Да и все остальные транспортные средства отдали пехоте, остатние байки, гробы системы ганомаг и все повозки.

Ах да, один «Опель-блиц» поступил в распоряжение Калиткина, кроме того, ему и людей подкинули, кроме пятерых девушек, которых забрала к себе, в службу тыла, начтыл Машкова, остальные пятнадцать красавиц поступили в распоряжение того же Калиткина. Вот и будет рассекать в блитце со своим женбатом.

Раздав всем сестрам по монисту (хотя вроде по серьгам надо, но уж больно щедр седня Анисимыч), он отпустил всех, типа отдыхайте. Я уж раскатал губу гектара на три, как полковник сплагиировал (или сплагиатировал?) Мюллера, и хренась мне:

– А вас, Любимов, я попрошу остаться.

Бумс, однако, нашел полковник Штирлица (того заслала разведка, а меня будущее).

– Да, товарищ полковник?

– Слушай, Виталий Игоревич, как ты думаешь, что нам делать?

– В каком смысле?

– Как именно воевать, у вас до недавнего времени неплохо получалось, может, помозгуем над стратегией и тактикой.

– Думаю, по-прежнему, товарищ полковник, уже или не пойдет, или ненадолго прокатит, немцы ж тоже не совсем убогие, поднимут тыловиков, выпишут еще части и раскатают нас, как хирург аппендицит. Надо изобретать новые методы, Анисимыч, пора проявлять нам смекалку, наверно, ну сперва необходимо раскинуть агентурную сеть, по всему региону, да и ДОН-16, наверно, надо разделить на 5–6 частей. Затем наносить жалящие уколы по болевым точкам фрицев, а надо будет, можем и объединившись шарахнуть, и снова в кусты.

– Ну, я тоже примерно так и думал, старлей, кстати, скоро зима, и я думаю, надо готовить зимние квартиры, чай, тут тебе не Сахара, и не твой Ташкент, зимой будет не очень комфортно. Вот хочу подготовить четыре точки, две основные и две запасные. Про основные все будут знать, а вот про запасные лишь я и ты, и спецбригада строителей из проверенных. А ты что по этому поводу думаешь?

– Да, вы правы, тут не спорить надо, а, наверно, обдумать и разработать детали, я, кстати, не из Ташкента, товарищ полковник, а из Ленинабада.

– Неважно, один черт, тут вам не там, и вообще, Любимов, иди, кроме того, передай Онищуку, Шлюпке, Вахаеву, чтобы подумали о моих словах, пусть каждый прикинет свои планы. Одна голова хорошо, а несколько лучше, тем более я знаю, что головы у вас подходящие. Все, иди, пора обедать, часам к трем собираемся у меня. Ах да, и танкистам-броневикам тоже скажи, пусть подумают, чем они со своими механизмами нам могут помочь.

Вышел из командирского шалаша и пошел на обед, по дороге встретил Ивашина, у того медовый месяц с немецкой четверкой, все насладиться не может. Конечно, после КВ-1 Pz Kpfw IV покомфортней будет, но одним попаданием в лоб с 800 метров «КВ» может сделать из панцера четверки разрозненные куски металлолома, а панцер может весь боекомплект с 800 метров расстрелять по лбу «КВ» и фиг чё «кавэшке» будет. Ну, я поручение от Анисимыча передал Ивашину, ситуацию и планы обрисовал, и тот ускакал к своим танкерам, фу как несолидно, красный командир, танкист, а скачет как паршивый итальянский оккупант.

Кстати, на что рассчитывали эти союзники Гитлера? Всякие макаронники и эти недомолдаване, а про конкистадоров ваще молчу, и чего их Сталин после войны не нагнул, а говорят, тиран, диктатор и кровопийца. Был бы на месте Сталина Гитлер, то макаронники, какони, недомолдаване, неоконкистадоры, болгарские перцы, словЯки и чухна весело и с песнями поднимали бы Сибирь и строили бы БАМ до морковкиного заговения. А и потом Гитлер фиг бы выпустил, а устроили бы им Освенцим в Майданеке и Аушвиц в Саласпилсе, и перегеноцидил бы на фиг всех. А Сталин пожалел, немцев нагнул капитально, но культурно, а остальных так, на полпалки отымел и отпустил в приятном неглиже.

Прихожу в шалаш начштаба, а там сидит товарищ начтыл, накрыла стол, то есть пол, скатертью-самобранкой, у меня глазки стали напоминать отверстия дул 152-мм гаубиц.

– Маняша, что случилось? Что за праздник? – каждый мужик на моем месте заподозрил бы какую-то подляну.

– Товарищ начальник штаба, просто сегодня 6 июля.

– И что, мы отмечаем день мятежа и трындеца левых эсеров, Мань?

– Ща товарищ начальник штаба получит в лоб сапогом от начальника службы тыла, а ну мозги разуй, что тебе напоминает шестое июля 200*** года.

Мозги разул, но ни фига что-то в них не блестит, и ваще мозги говорят, что там закрыто на переучет в связи с усушкой-утруской.

– А, Мань, вспомнил, сегодня день рождения твоей мамы?

Не попала! Сапог просвистел в десятке сантиметров от моей головы, видимо, я тоже не попал, ну, в дату.

– Машундра, слухай сюда, а ну хрюкай, что за дата, а то не посмотрю на летающие сапоги и всю жопу напинаю. – И в голове прояснилось, мы ж познакомились с ней 6 июля 200***, едрит мадрид, барселона-картахена.

– Ты что, серьезно не помнишь, подлый начштаб?

Делаю вид, что я прикалывался:

– Мань, как же я могу забыть этот день, сегодня же ровно пять лет (с поправкой на 71 год), как бог подарил тебя мне, – и, скосив глаза, смотрю на Маню, она растаяла и течет как лава Везувия, весело шкворча, на Помпеи (как это крапивное племя любят пафос, лживую романтику и лесть).

Машуня растеклась по шалашу, как лесной пожар в сухой тайге, и, подойдя, обняла меня, да как присосалась к моим губам, покруче, чем Дракула к жертве. Ох и молодец я, не вспомнил бы, были бы кранты. Зато теперь почет, уважение и может секс обломиться, хорошая штука, блин, память. Потом мы покушали и сидели, целовались, но не более, не в центре же лагеря, днем этим делом заниматься, люди же туды-сюды бегают, да и шалаш без дверей, это ж вам не «Рэдисон-Славянская».

Ну, все хорошее кончается, причем чем оно лучше, тем короче, и пошел я собирать да озадачивать командиров, начтыл увязалась со мной. Сперва нашли разведнемецкое трио. Онищук, Вахаев и Шлюпке сидели и обсуждали что-то, скорее всего новую подляну Вермахту. Я им, конечно, обломил, сразу озадачив их, сперва вводную дал, передав слова полкача, затем его задание. Этим фантазерам только дай волю пофантазировать, вот они и, отфутболив меня с Маней, начали опять галлюцировать, придумывая стратегические мегагадости гитлерчатам.

Тут к Маше подбежала ее замша, да та самая Глафира, и утащила Маню по своим крысиным (вещественно-довольственным делам), а я гордо, в одиночестве, почапал к шалашу, может, че и придумаю по заданию Анисимыча.

Plenus venter non studet libenter (если правильно помню). И это значит – сытое брюхо к учению глухо (или все-таки plenum venter?). Оказывается, к размышлениям это не относится. Вот и валяюсь, думаю, типа роденовский «Мыслитель», только не голый, и не сижу в извратной позе, как тот каменный умница.

Какую же стратегию нам взять за модель действий ДОН-16? Мочить всей дивизией немцев по тылам? Круто, конечно, но как говорят все вокруг, это ненадолго. А если взять за тактику кисть руки? Это я пытаюсь сказать новое слово в военном деле, не мне судить конечно, но, на мой взгляд, хрень… Предположим, когда надо бьем пальцами, или вообще одним (особенно средним!!!), а когда надо, кисть сжимается в кулак, и хренась – в лоб (ну или не в лоб). Только надо для этого связь иметь, и очень хорошую, кстати, рации есть трофейные, да и на танках некоторых есть, тем более связисты у нас жиреют от безделья, нам же их не на мясокомбинат сдавать. Пусть помаракуют, что и как, тем более шифров не надо, будем на языках малых народностей СССР переписываться, пусть Абвер все рога сломает, пытаясь расшифровать, например, калмыкский, хотя нет, калмыкский проще, а попробуй, расшифруй Абвер шугнанский или лакский.

Но мы пока тут слепы и бомбим тех, кто попался в ненужное время в ненужном месте. Значит, надо развить агентурную сеть, но как? Наших бойцов заслать? По-моему, поздно, немцы уже создали подбундесовское самоуправление, полицаи нового человека сразу заметят, и станет наш человек в лучшем случае героем, причем посмертно. Значит, надо вербовать из местного населения, возможно даже из полицаев, а как им потом нам инфу доносить? С Интернетом пока катастрофически плохо, мало того плохо, вообще швах, да и традиционная почта не выход. Тайники, дупла – почтовые ящики, агенты, значит, будут закладывать, а почтарь-партизан постарается вытаскивать и передавать командирам, ну или кому следует.

Теперь о том, что делать? Полицаев отстреливать, дело, конечно, хорошее, справедливое, но какая от этого польза обескровленной РККА. Увы, никакой. Ну поматерятся немцы, ну назначат новых, ну даже если ни одного полицая в окрестностях 500 км не останется, СССР и РККА от этого ни тепло ни холодно, СССР сейчас нуждается в ослаблении напора гадских гадов.

Итак, значит, ждем момента, собираем кулак и бац в тыкву, то есть, например, мост расхреначим к чертям собачьим, да еще, если и с колонной фашистни, ваще за такой ништяк НКО СССР спасибо нам скажет, может, даже ГКО (хотя его, по-моему, нет еще). Но немцы тоже могут по жопе напинать за такие ништяки, да и мосты давно под охраной. А если подвезти небельверфер и потом зафигарить всем боекомплектом в мост? Да, это идея, но недалеко уйдет, потому как выстрелы кончатся и все, небельверфер станет связкой труб на колесах, да и разрушит этот ишак мост или нет? Или по почте заказать в Берлине выстрелы к небелю, да навряд ли эти жопошники (немцы, конечно, разве Рэмы не из этих были, не из ахтунгов?) нам перешлют мины.

Зато два-три моста херакнуть сможем, а может, и больше, да и от каждого раздолбанного моста пользы больше, чем от сотни полицайско-оккупантских тушек, да и вони меньше.

А почему в голову ничего креативного не придет, а? Может, голова у меня «не той системы»?

Вообще-то почему бы на станцию не напасть? Стволов у нас больше, чем у барбоски блох, и снарядов дохерашеньки, а там и подляну сделаем, прибарахлимся, опять же. Но черт, опять это одноразовый план, а полковник просил модель действий.

Ломал голову до упора, но и голова ни фига не сломалась, да и придумать ниче не смог, все в голове проделки партизан (про которые читал давно) вертелись, и ни шайтана нового или креативного. И тут бац, и Остапа понесло, тут же сотни наших танков по обочинам стоят, даже некоторые исправные и даже с боекомплектом (сам видел на фото с сайта «Военный альбом», сотни единиц бронетехники РККА были брошены при отступлении и даже при наступлениях). Вот собрать все это броневоинство в кулак и жахнуть по направлению к Берлину. Думаю, сотни две танков хватит, пусть большинство «Т-26», но и это танк. Навряд ли фашисты ждут нападение танковой армады, чудом появляющейся из тыла Вермахта. Армия-то ихняя вон где, прет в глубь СССР, как вешний пал в степи. А в тылу уже посвободней, наплыв фашистни схлынул, тыловики остались со всякими Тодт-организациями.

Так, значит, собираем сотню (или две) танков, горючее, вооружение, набираем танкистов из освобождаемых по пути военнопленных, из них же пехоты наберем, танки без пехоты это не супер, фашисты могут гранатами поуничтожать или какими-нибудь «лахтями». Затем отремонтировав танки, обучив взаимодействию с коробками пехоту, рвем в сторону Рейхстага, перемалывая немецких тыловиков. Ну, к Старыгину теперь пойду не с пустыми руками, ой, сорри, не с пустыми мозгами.

– Товарищ старший лейтенант, – зовут меня, пора к полковнику, и я, встав и поправив форму, потащился к командиру.

Там уже собрались почти все, и танкисты и разведчики, и остальных тоже вызвали, короче, все отцы-командиры в сборе, даже мать начтылша, одного меня не хватало до полной коллекции.

– Разрешите войти?

– Давай, Виталий Игоревич, – и Анисимыч показал место рядом с собой. Приятно.

Полковник стал толкать речь, причем речь толковую, о том, что собрал нас, чтобы решить нашу судьбу. И решать нашу судьбу будем мы сами, и каждый волен (даже должен) предложить свой вариант развития истории ДОН-16.

Первым выступил Онищук, ну, конечно, кому еще, Петруха у нас самый мощный Дюрасель Энерджайзерович Батарейко, энергии в нем больше, чем во взрыве сверхновой в 1054 году (если ошибся с годом взрыва сверхновой, сорри, я не Воронцов-Вельяминов). И в свойственной лишь ему манере предложил следующее. В боевом порядке всей дивизией выступить к госгранице, там пойти вдоль границы, отрывая оккупированную территорию СССР от бывшей Польши. То есть взрывая все мосты и переправы, и идти вперед, несмотря на потери. Потом на территорию Украины, и тоже рвать связи, покуда хватит сил. По пути прихватывая наших пленных и вооружая их захваченными трофеями.

Полковник записал предложение в свою записную книжку и предложил обсудить все инициативы оптом, в конце, а теперь выслушать предложение кого-нибудь другого (может, более умного?). Руку поднял Иванов-Затейник, бывший трус, а теперь геройский парень и командир пехотного батальона.

Майор предложил провести рейд хаотичным зигзагом, тоже в составе всей дивизии. То есть в боевом порядке, идем, скажем, к Лиде и через 70 км резко поворачиваем на 60 градусов, идем 50 км, и резкий поворот в другую сторону на 120 градусов. Само собой, что по пути мудошим все, что движется и не движется. Гарнизоны, склады, колонны, тем более одиночек полицаев и вермахтчан давим, как каток асфальт, ну и т. д. Короче, иди туда, не знаю куда, бей то, не знаю что.

Полковник записал и это предложение и предложил другим тоже быть поактивней. Тут начтыл ошарашила всех, мы-то думали, у нее чисто военно-крысиный характер, а она выступила с предложением, увидев ее поднятую руку, пасть открылась не только у меня.

Начтыл начиталась Яна (или кого другого) и предложила широкое использование тактики Чингисхана. То есть небольшая группа застрельщиков нападает на немецкий гарнизон, или колонну, и, напинав слегка тевтонские попы, двигает булками оттуда, причем стремительно и максимально молниеносно. Немцы, обозленные этим, потирая булки, рванутся за обидчиками, а в засаде будут ждать танчики и броневички с пушками, минометами, ну и пехота со своими карамультуками. Фашисты подходят в нужную точку, застрельщики растворяются в лесу, а засада начинает зверски насиловать немцев. Вот такой план. И это не одноразовое деяние, а, так сказать, наш новый modus operandi. Тоже мне Чингисхан в юбке цвета хаки, или Батыйша из Кингисеппа.

Полковник и это записал в своей записной книжке, потом попросил новых предложений, кося взглядом на меня. Я пока активно делаю вид, что я не я и корова не моя, и вообще я типа кактус, атмосферу тут озонирую.

Руку поднял Никифоров и после разрешения от Старыгина начал толкать свою тему. Его предложение было таково: очистить от немцев территорию, а потом расширять ее с боями, по типу партизанских республик, мочить все оккупантское, также освобождать пленных и увеличивать ряды, вооружая трофеями, и он в мечтах чуть ли не второй фронт открыл. Если бы полковник не перебил мечтания Никифорова, его партизанская республика на востоке граничила бы с Японией, а на западе с Канарскими островами, про юг вообще молчу, он бы запросто Индию с Шри-Ланками в СССР втащил и не подавился бы.

Но полковник и это записал, потом оглядел всех, никто особо не порывался выступить, и взгляд полковника уперся в меня:

– А что скажет начальник штаба?

Все! Теперь надо говорить и предлагать, а то даже начтыл, уж на что конторско-бухгалтерская натура, вон, тоже какую тактику предлагает.

Я предложил то, что придумал (но я чуял, что будет лажа, не знаю чем, но предчувствовал, и предчувствия не подвели):

– Неспешно собираем все оставленные РККА танки, разоруженные вооружаем, ремонтируем подлежащие ремонту. Нападаем на лагеря пленных, вызволяем танкистов и пехоту, сажаем первых на машины, вторые пойдут сопровождать. И силами примерно в сто-двести танков, при поддержке пехоты из наших бойцов и бойцов, которых мы освободим из плена, идем во II Освободительный поход на Запад. По пути опрокидывая и громя тыловые части Вермахта, СС, люфтвафлей и других. Думаю, при этом, фашисты вынуждены будут остановить свое давление на Восток, ну и в этот момент РККА ударит с Востока, все мы победим.

Полковник записал и это предложение, также не выражая никаких эмоций своим многоопытным лицом (и я было расслабился).

Затем Старыгин попросил Бернхардта оценить все сказанное, и тот (жук немецкий), оказывается, тоже записывал, открыв свою книженцию, Шлюпке начал:

– Сперва поговорим о предложении товарища Онищука. И, как говорится, Платон мне друг, но истина дороже. С точки зрения помощи РККА, на данный момент это наилучший метод ведения действий. Но с точки зрения дальнейшей судьбы ДОН-16 это наихудший. Через неделю или две Вермахт соберет ударный кулак из войск, тыловиков, полицейских формирований, привлекут одну или две охранные дивизии, при участии ПТО, танков, авиации и разобьет ДОН-16. Но пока нас разобьют, мы сможем сделать очень много пользы для РККА.

Предложение коллеги-майора: предложение тоже имеет и плюсы и минусы, да, пользы РККА будет поменьше, но жизнь ДОН-16 будет дольше. Зато есть большой минус, мы будем идти только по дорогам и это чревато, как бы мы ни виляли, все равно надо будет идти по дорогам, и там нас прижучат.

Предложение фройляйн Машковой мне нравится больше предыдущих, но оно однобоко, я бы добавил еще резервную группу в предложение фройляйн. Ну, гарнизон отправится в погоню, и вне зависимости от результата, эта третья группа входит в населенный пункт, оставшийся без охраны, ну или с более ослабленной охраной, да берет местность под контроль, захватывает трофеи, уничтожает коммуникации и уходит восвояси, причем все проделывает стремительно. Но это тактика, это не стратегия, хорошая тактика, но все же не стратегия!

Теперь о предложении лойтнанта Никифорова, более-менее реальное оно, но очень мало пользы РККА. Да и Вермахт с оккупационной администрацией долго терпеть неподконтрольное образование в своем тылу не будет. А после разгрома очень не поздоровится местным жителям. Но идея тоже интересная.

А теперь идея товарища Любимова. Идея тоже интересная, но скажу сразу, это так называемый «Могучий удар малой кровью». К чему эта тактика привела, мы отлично знаем, наверно, товарищ Виталий Игоревич считает, что у гитлеровцев в тылу нет войск, нет ПТО, нет авиации и вообще там все слепые и глухие.

Но как показывают успехи Вермахта, именно к такому нацисты и готовились с самого начала.

Теперь разберем подробней, почему я категорически против плана Любимова.

Первое: для нанесения танковой армадой удара необходимо преимущество в воздухе, а у нас его нет и не может быть. Люфтваффе запросто закидает нас бомбами, и большинство танков (если мы их все-таки соберем, ремонтируем, вооружим и подберем экипажи) будут уничтожены ударами с воздуха.

Дальше, даже у тыловых войск гитлеровцев есть всевозможные средства борьбы с танками, начиная от «колотушки» и до 88-мм зенитных орудий. Кроме того, есть противотанковые ружья: трофеи польской, чехословацкой и французской кампаний, плюс штатное оружие Вермахта, от противотанковых ручных ружей до гранат и мин.

Но самое главное, конечно, Люфтваффе, сколько русских мехкорпусов, танковых дивизий и других механизированных соединений разбито уже ударами с воздуха?

Поэтому лично я против, это худшее предложение, прости, Виталий, но как я говорил еще товарищу Онищуку, Платон мне друг, но истина дороже.

Правда, рациональное зерно есть в каждом предложении, и я бы предложил комбинировать и использовать каждый по мере надобности, единственно приняв из предложения товарища Любимова – это предложение увеличить механизированность нашего войска. Но, конечно, сперва надо хорошенько обдумать и запланировать, что, когда и как, какими средствами!

Пока говорил Шлюпке, я реально почувствовал себя как в 1984 году. Тогда наши одноклассники (третий класс «Б» школы № 27) затеяли дурацкую игру, победителем должен был стать тот, кто шлепнет больше девчонок по попам. Но не просто надо было шлепнуть, а сперва поднять юбку левой и потом шлепнуть правой, только такой удар был зачетным (для левшей наоборот).

Ну и я сперва держался, фи, какие, мол, вы невоспитанные, но потом ретивая взыграла, и погнался я за Ленкой Васютиной, и прям у учительского стола догоняю ее. Поднимаю юбку левой, шлепок правой и… В класс входит классная руководительница Ольга Витальевна Бернгольтц, представьте, что она видит:

Мальчик (третий класс, еще десяти лет нет), подняв юбчонку девчонке (почти каламбур, самозачет), практически ласкает ее ягодичные мышцы. В следующие полчаса я получил море разливанное подзатыльников, зуботычин и океан морального унижения, мотивированного моральным разложением (снова зачетный каламбур, меня прет).

Она, как взрослая (половозрелая) женщина, сразу заподозрила сексуальное начало в моих действиях, хотя навряд ли в девятилетнем школьнике (коммунистическое воспитание, у нас секса нет, плюс поправка на мусульманское окружение) могло быть что-либо сексуальное.

Налицо была всего лишь игра, тем более не я ее придумал, но как говорится, долбят не за то, что украл, а за то, что попался.

После очередного педсовета папа решил, что британский флаг на заднице (или вместо…) внесет определенные поправки в мое сексуальное самосознание, и не пожалел офицерский ремень СА (Советской Армии). Сразу скажу, ремень непобедим, зато первая девчонка у меня появилась только в 11-м классе, вот как хорошо вбил папаня в меня то, что «В СССР секса нет»

Извиняюсь за отступление, но под словесными ударами Бернхардта я себя именно так и почувствовал, как под взглядом Бернгольтц (кстати, классная наша была тоже немка, дочь какого-то эсэсовца, после отсидки в Сибири сосланного в ТаджССР).

Тут полковник взял слово и говорит, что он еще раз над всем сказанным подумает, отдельную благодарность объявил Лодке, фу, сорри, то есть Шлюпке (это я так зол на него), поблагодарил всех остальных и сказал, чтоб все хорошо подготовились, ну и так как время ужина, то мы свободны.

Но тут встрял с вопросом некий Онищук, и Старыгин морально унизил украинца, да и тот, мне кажется, заслужил:

– Товарищ полковник, вот наша группа успешно воюет с немцами, громит их только так, аж звон стоит и хруст. Почему остальная армия (ну, РККА) воюет плохо, отступает и сдается в плен, бросая оружие и технику?

– Товарищ Онищук, как вас звать-то, – начал экзекуцию полковник.

– Да Петр я, товарищ полковник.

– Вам, Петр, никогда не говорили, что вы придурок?

– А че сразу придурок-то, что не так?

– Тогда слушайте, товарищ Онищук, и мотайте на ус! Первое, вы, как и я, как и все остальные, представитель той самой РККА. Второе, в свое время мы все были уже разбиты, в составе той самой РККА, ну и НКВД тоже. Третье, наши бойцы все обстреляны и прошли все, вплоть до медных труб, а части РККА, истекающие кровью на фронте, это вчерашние мальчишки, то есть не имеют боевого опыта. Четвертое, разве наш ДОН хоть раз повоевал с равным противником, в равных условиях? Нет, всегда на нашей стороне были и фактор внезапности, и фактор численного перевеса вкупе с фактором перевеса в автоматическом оружии. Или не так? Или приходилось ДОНцам сдерживать атаки противника, имеющего перевес в силах и технике?

Ну и предпоследнее, запомните, Петр, за линией фронта мирная страна, и ребята, погибающие на фронте, имеют за собой мирных жителей, колхозы, заводы и фабрики. А что у вас сзади? Да ничего важней вашей задницы. При атаке сильного противника мы можем запросто отойти, и не важно, назад, вправо или влево. А вот красноармейцы не имеют этой привилегии, должны стоять насмерть. Зато мы можем бегать тут по всей Белоруссии, и никто, кроме нашей совести, ни слова не скажет. Ну и самое главное, стратегическая инициатива пока в руках гитлеровцев, где они хотят, там и бьют, предварительно собрав пять-десять дивизий обстрелянных против одной нашей необученной, прорвав фронт этой многострадальной дивизии, обходят и окружают уже другие три или четыре, а тем отступать некуда. Приходится товарищам Сталину, Тимошенко да Жукову затыкать бреши, думаете, есть у них резервы? Эх, Петр, взросло ты выглядишь, на бравого красного командира похож, а в душе еще молокосос и фанфарон.

Но! Ничего, научимся и воевать, и инициативу перехватим, видит бог, будем мы в Берлине, и Гитлера повесим на Унтер-дер-линден, в компании с герингами да прочими геббельсами. Понятно?

Петрухина харя цвела всеми цветами радуги, отлуп полковника пришелся ему не по нутру, но ведь заслуженно. Мы пока ничего стратегического не добились, пробавляемся мелкой тактикой, благодаря тому, что немцам не до нас. Было бы желание (и возможности), кинули бы на нас фронтовой полк, и все, полетели бы клочки, да по закоулочкам…

Короче, отымев морально Онищука, полковник отпустил нас, и все разошлись.

А пошли мы ужинать (жрать, хавать, шамать, кушать, вкушать, трапезничать, яствовать – ничего словарный запас, да?), Машуня утащила меня в свой шалаш, там Глафирка нам стол накрыла, оказывается. У нас же пятилетка, правда, встречаться мы стали только год как, но знакомы-то до хренищи времени. Ну и был бал, были Глафирка, Онищук (правда, кислый, как лимон в соляной кислоте), Листиков, еще две девушки из медсанбата и Вахаев (а как же без него, они с Онищуком прямо пупами срослись, да и Листиков пришелся ко двору разведмахновцам), компания единомышленников помогла мне (и особенно Петрухе) оправиться от моральных оплеух, которых надавал нам Шлюпке и Старыгин (тем более он по всем статьям прав).

Потом мы (я и Манюня) их (всех остальных) вычистили к едрене фене и пошли по традиции в кузов, да там шикарно оторвались, тем более «опелек» я специально подальше от людей отогнал, ну и Манюня отблагодарила со всем пылом страсти. Тем более оба получили обновленные на 10 лет тела, а она еще и девственницей оказалась. И «много-много радости детишкам принесла», то есть не детишкам, а мне, и не елка, а Маша. Отметили шикарно, раза четыре, потом заснули в объятиях друг друга (светало уже). Все, шестое июля, тайм-аут.