Глава 23
Что день грядущий нам готовит?

Ясно, что за время нашего отсутствия в поселке должны были образоваться какие-то новости, и первую из них Катя мне сообщила сразу после того, как обняла и расцеловала, едва я успел соскочить на берег.

– Знаешь, а неустанные труды по внесению в генофонд наших соседей свежей струи увенчались успехом. Ына – ну вторая из тех девушек, которые удостоились Пашиного мужского внимания, – явно беременна.

Потом Катя внимательно осмотрела меня.

– Господи, похудел-то как всего за тринадцать дней, – вздохнула она. – Ну ничего, мы тебя быстро откормим. Вот прямо сейчас и начнем. Или, может быть, сначала покажем друг другу, как мы соскучились?

– Конечно, сначала покажем, и, наверное, не один раз. А разжиреть я еще успею, не беспокойся.

Вторая новость встретилась у самого порога нашего дома – я, засмотревшись на Катю, на эту самую новость чуть не наступил. Выглядела она как шевелящийся мохнатый клубок из ушей, лап и хвостов, из недр которого раздавался радостный писк. Присмотревшись, я разобрал, что это наши котята играют с какими-то тремя щенками. Причем щенки были заметно крупнее, хоть и сильно моложе, они и на ногах-то еще держались не очень уверенно. Впрочем, играть им это не мешало.

Я начал было соображать, откуда здесь взялись собаки и какой они породы, но любимая пояснила:

– Это волки. Во время последнего похода на наших опять напали эти звери. Их мать пришлось убить, а волчат охотники привезли на Родос.

– А они не сгрызут тут всех, когда вырастут? Ведь сказано же – сколько волка ни корми…

– Не думаю, волков уже неоднократно приручали в будущем, и они неплохо изображали из себя собак, только что не лаяли. Если же учесть, что мы с Апой все-таки великие матери, то беспокоиться, я считаю, вообще не о чем.

Наверное, Паше с Ксенией хотелось услышать из первых уст, что же происходило в экспедиции, но этим вечером им пришлось ограничиться рассказами Угыма и Упума. Мы с Катей были очень заняты и ненадолго прервали наше занятие только тогда, когда настало время покормить детей. Отвлекаться же на болтовню лично у меня никаких сил не было.

Утром в честь благополучного завершения экспедиции был дан торжественный завтрак, который, впрочем, отличался от обычного в основном моим выступлением.

– М-да, – покачала головой Ксения, – значит, Крит не подходит. Тогда, наверное, нам действительно ничего не остается, кроме как двигать в Америку.

Я не стал ничего говорить, просто кивнул. Вот интересно, когда Катя впервые высказала свою идею, в той или иной мере против были все. И даже я. Потом она нас не уговаривала, не агитировала, а просто ждала, когда мы сами поймем, что это наилучший вариант. И дождалась.

– В Америку так в Америку, – согласился Паша. – Но на одном катамаране водоизмещением десять тонн всех наших неандертальцев так далеко не перевезешь. На двух тоже. На трех, наверное, получится, но пассажиры будут сидеть друг на друге, как сельди в бочке. Может, сразу строить что-нибудь покрупнее?

– Думаешь, у вас с Вадиком получится? – довольно резонно усомнилась Катя. – По-моему, лучше сначала все-таки соорудить то, что вы уже спроектировали, испытать его, устранить недостатки, которые наверняка вылезут. Лишним такой кораблик не будет ни на Родосе, ни при переселении. А потом увеличить размеры процентов на сорок с минимальными изменениями в конструкции и начать одновременно строить два больших катамарана. Колумб ведь открыл Америку, плывя на трех кораблях, а мы чем хуже?

– Вот только в Америке же сейчас, кажется, огромное количество всякого страшного зверья. Львы там всякие саблезубые, здоровенные хищные медведи, мамонты… – Это уже внесла свою лепту в обсуждение Ксения.

– Мамонты людей не едят, – возразила Катя. – И, кстати, нас никто не заставляет высаживаться сразу на материк. Вряд ли на каком-нибудь карибском острове сейчас такое уж изобилие гигантских хищников. Скорее всего окажется как на Родосе, то есть практически никого. А со временем можно будет начать потихоньку колонизировать материк. Ксюш, ты же на курорт хотела? Ну так будет он тебе на какой-нибудь Ямайке. Может, там даже пальмы растут, несмотря на то что климат сейчас прохладнее, чем в будущем.

После того как мы почти все съели и почти все обсудили, Ксения объявила:

– Ну а теперь для нашего отважного мореплавателя будет сюрприз.

И, высунувшись в окно, крикнула:

– Концерт!

– Я сейчас спою, – шепнула любимая. – Ты ведь толком меня еще не слышал? Заодно и синтезатор оценишь, ты ухитрился купить очень неплохой инструмент.

Тем временем уже почти все племя собралось у дома. Неандертальцы чинно сели полукругом, время от времени спрашивая друг у друга что-то вроде:

– Псыс?

– Ух, псыс.

– Псыс!

Слово для меня было незнакомое, хотя язык наших гостей я знал уже сравнительно неплохо. Лучше меня их понимала только Катя.

– Это в их транскрипции название песни «О чем поет ночная птица». Она им почему-то очень нравится, и я всегда пою ее первой – для них. А сейчас спою, само собой, и для тебя тоже.

Нет, я, конечно, знал, что синтезатор в умелых руках может многое, но все же был удивлен тем, как сильно он заиграл в руках любимой. Но вот ее пение меня не удивило, а просто потрясло, хоть я и слышал его раньше. Сама по себе очень неплохая песня вдруг зазвучала в ее исполнении совершенно волшебно – по-моему, куда лучше, чем у Никольского. Ну ладно – я, предположим, в данном случае никак не могу считаться непредвзятым ценителем. Но даже Ксения, которой, насколько я в курсе, было глубоко плевать на всю музыку от Вивальди и аж до Киркорова, и то заслушалась! А про неандертальцев и говорить нечего. Они сидели с полуоткрытыми ртами и, если я правильно понимал выражение их лиц, мысленно парили в горних высях.

Увы, но этот праздник, как, впрочем, и большинство из них, быстро кончился. И начались трудовые будни, причем начались они правильно. Если кому интересно – это как? – объясню свою позицию.

Итак, если вам предстоит начать какое-то важное дело, на которое потребуется много сил и еще больше времени, практически никогда не следует начинать его сразу. Исключение – это когда сделать все нужно было еще позавчера, причем позарез. Но все равно имейте в виду, что такое авральное начинание очень даже может не увенчаться полным успехом.

Однако если время еще хоть сколько-нибудь терпит, то действовать нужно без фанатизма. Первым делом обдумать саму идею – действительно ли она достойна воплощения в жизнь или ну ее в зад? Потом – способы реализации на предмет выбора наименее трудоемких. И в самую последнюю очередь прикинуть раскладки по времени. Все проделано? Замечательно, теперь можно начинать обсуждать предстоящую работу с коллегами. Если все предполагается сделать одному, то с женой. Нет жены – можно с кошкой. Да хоть с самим собой, но обсудить размер грядущего бедствия обязательно нужно.

Потом следует ненадолго отвлечься на что-нибудь не столь важное, но тоже нужное. И, закончив его, снова пройтись по всем вышеперечисленным пунктам, но теперь быстро, за один-два вечера. Готово? Ура, можно начинать работать!

Именно с таким настроением вы, которому до икоты надоело все это глубокомыслие и словоблудие, наконец-то займетесь делом. Вот мы с Павлом и занялись именно им, то есть приступили к постройке межконтинентального катамарана водоизмещением аж в целых десять тонн. Уточняю – нормальным водоизмещением, полное будет почти в два раза больше. И первым следствием начала работ стали мои практически регулярные рейсы на Запятую и обратно, благо погода позволяла.

Нижние секции мы собрали без особых затруднений – просто потому, что обшивка досками велась в один слой, и щели между ними считались допустимыми, все равно их заполнит расширяющаяся при застывании монтажная пена. Чтобы ей было куда расширяться помимо щелей, слои пены мы решили чередовать со слоями пенопласта. Итого получилось три рейса, за которые на Родос были доставлены сто баллонов, полтора кубометра пенопластовых листов и сто квадратных метров ткани «оксфорд», из которой Катя при посильной помощи Ксении собиралась шить паруса. Это, конечно, не дакрон, но и не льняная парусина, которая тем не менее несколько сотен лет прекрасно служила морякам.

Затем пришлось сплавать за еще одной швейной машиной и вторым бензогенератором, после чего наконец-то получилось вплотную заняться столярными работами.

Изготовление нижних секций продолжалось до конца июля, и только потом мы смогли приступить к верхним.

– Отставание от плана восемь дней, – вздохнул Павел, размечая места для установки шпангоутов.

– Ничего, сначала вообще на десять дней опаздывали, и ничего. Да и потом, куда нам спешить? Сколь быстро бы мы корабль ни построили, раньше следующего мая спускать его на воду бессмысленно. А к такому сроку мы успеем и с отставанием в два месяца.

– Ага, и будем при этом работать зимой, – проворчал Паша. – В феврале, когда самые снегопады.

– Ну так решили уже, тенты натянем, – отмахнулся я. Сама по себе тема беседы меня не очень интересовала, как, впрочем, и Павла тоже. Просто он относился к тем людям, которые не могут работать молча. А вот я – могу, особенно когда работаю руками и мне есть что обдумать. Однако сейчас особых поводов для усиленных раздумий не наблюдалось и периодические сентенции напарника мне не мешали.

Следующий поход сначала на Запятую, а потом в Москву состоялся в начале августа. К тому времени выяснилось, что и шурупов, и эпоксидной смолы нам, пожалуй, для завершения строительства не хватит. А когда я сообщил об этом Кате, она посоветовала:

– Вези всего, в том числе и ткани для парусов, столько, чтобы с запасом хватило и на два больших корабля. Ведь мы теперь уже можем довольно точно прикинуть, сколько всего понадобится.

– Так это будет не один заход, не два и даже не три, – хмыкнул я.

– Согласна, но запастись необходимым лучше все-таки побыстрее. А самым необходимым, по-моему, сейчас являются материалы для кораблей. Без всего остального в крайнем случае можно будет и обойтись.

Вообще-то я давно знал, что у моей ненаглядной очень развита интуиция и что она безошибочная, но все-таки опять немного удивился, получив очередное подтверждение. В этот раз кольцо при переносе вело себя не совсем так, как обычно. Во-первых, перед броском в будущее оно перестало спрашивать подтверждение – типа, а ты уверен, что тебе надо именно туда? А во-вторых, теперь оно восстанавливало работоспособность за полчаса, причем без всяких к тому усилий с моей стороны. Да и сам переход назад в плейстоцен получался легче, чем обычно. Жаль, что грузоподъемности не прибавилось, мысленно посетовал я, перетаскивая очередную партию груза с полянки на берег бухточки. Блин, вот ведь философ-то, мысленно ругнулся на себя я. Чуть не уронил коробку с очками для неандертальцев. Ксения наконец-то выяснила, какие именно им надо. По ее словам выходило, что у всех взрослых дальнозоркость примерно плюс два, и даже у детей она тоже есть, просто меньше. Наша докторша тут же во всеуслышание объявила, что нашла причину медленного развития неандертальцев, и вручила мне бумагу с заказом.

Вот так – вроде бы ничего могущего вызвать тревогу не наблюдалось, но ведь Катя явно что-то чувствовала, иначе не стала бы говорить. Наверное, это еще не все изменения в работе кольца, какие-то должны проявиться чуть позже. Или любимая предчувствует что-то еще?

Апа, великая мать племени, в одиночестве сидела на берегу моря и любовалась закатом. В отличие от большинства своих соплеменников она сознавала, что это красиво, но до недавнего времени выразить свои чувства не могла из-за отсутствия в языке людей подходящего слова. Однако теперь это было почти в ее силах, ибо в языке хоаанов подходящее слово имелось, и осталось только научиться его хоть как-то произносить. Жалко, что у хоаанов нет какой-нибудь штуки для рта, чтобы он мог лучше издавать звуки их языка. Вроде тех кружочков с крючочками, при помощи которых можно удивительно ясно видеть мелкие близкие предметы.

Великая мать скосила глаза вниз, где на ее могучей груди почти потерялись в густой шерсти висящие на шнурке очки. Хорошо хоть, что это не очень сложное слово, она научилась говорить его почти сразу. Осс-хы – чего же тут трудного? Пусть это звучит не совсем так, как говорят хоааны, но все равно похоже. А вообще очки – это очень хорошо. Теперь Апа могла видеть не только большую красоту закатов, рассвета, моря и леса, но маленькую. Травинок, цветов, насекомых – надо только надеть на нос эту вещь и завести крючки за уши. А хромой Фын, который лучше всех делает каменные наконечники, надев очки, начал работать просто бесподобно, даже хоааны восхищались тем, что стало выходить из его рук. Хотя сами они умели намного больше. Вот только почему-то их умения им не очень помогли – великая мать считала, что на маленьком островке, куда их привезли после спасения от участи утопленников, хоааны оказались потому, что от кого-то бежали. Сначала Апа волновалась – если уж эти кого-то опасаются, то что делать им, людям? Но потом перестала, ибо хоааны не проявляли никакого беспокойства, а это означало, что им удалось оторваться от погони. Или ее вовсе не было, если беглецы смогли в самом начале пути хорошо запутать следы. А вот у людей это не получилось…

Племя Апы кочевало туда, куда указывают полуденные тени. Да, зима там заметно длиннее, и лето довольно прохладное, но дичь есть, и ану-ану туда не пойдут, они не любят холодов, а люди к ним привычные. Однако их перехватили еще в теплых краях и погнали к берегу, где племя наверняка и погибло бы, не вмешайся хоааны. Теперь люди жили на острове в сравнительной безопасности, но великая мать уже знала, что скоро им предстоит дальний путь. И не туда, куда указывают тени, ибо хотя сейчас там ану-ану и нет, довольно скоро они обязательно появятся. А в сторону заката, за огромное море, где тоже есть земли, богатые съедобными растениями и дичью, но лишенные ану-ану. И пока враги людей не научатся строить корабли, а это случится очень нескоро, им туда не попасть. Да, корабль – это тоже очень трудное слово. У нее, великой матери, получается только «хо-ап». У ее сына, Угыма, выходит лучше, но ненамного. Все равно не так, как у хоаанов. Наверное, только внуки ныне живущих научатся говорить так правильно, как это делают могущественные друзья людей. А пока надо по мере сил помогать хоаанам строить их корабль. Апа уже убедилась, что любая помощь принесет пользу племени, даже если поначалу и непонятно, как именно. Вот, например, позапрошлым летом люди не понимали, зачем надо рыскать по лесу и искать, где растут молодые дубы и лиственницы, а сейчас из них построен большой плот, который возит охотников на материк и обратно. Остатки же дерева пошли на приклады великолепных ружей, с которыми охотникам племени теперь не страшны никакие звери.

Когда племя только начинало свой так и не закончившийся путь в холодные края, Апа была уверена, что до конца пути она точно не доживет. Все-таки ей уже много лет – больше, чем пальцев на руках и ногах у двух человек. Великая мать сомневалась даже в том, что доживут ее сыновья. Зато теперь у нее появилась надежда увидеть далекие, теплые и свободные от ану-ану земли. И, если совсем повезет, внуков, которые родятся уже там. А пока надо по мере сил помогать величайшей матери хоаанов познавать природу и себя.

Апа вздохнула, эта женщина была для нее тайной. Иногда великой матери казалось, что это совсем молодая девушка, даже моложе ее младшего сына, но уже на следующий день Апа считала, что ее таинственная знакомая дольше живет на свете, чем она сама и ее давно умершая мать, вместе взятые. Впрочем, чему тут удивляться? У хоаанов тайн больше, чем листьев на дереве, но главное несомненно: они хорошие. И они искренне хотят помочь племени выжить.