Глава 22
Открываем новые земли и банки с зеленым горошком

Как мы успели заметить за три года пребывания в палеолитическом Средиземноморье, самая тихая погода здесь устанавливалась с середины июня до конца июля. Поэтому экспедиция на Крит стартовала на рассвете двенадцатого июня. Команда – Угым с Упумом и я в качестве моториста, рулевого и капитана неплохо сработалась в плаваниях до Запятой и обратно, и теперь настало время пройти по более серьезному маршруту.

Катя стояла на берегу и махала нам платочком до тех пор, пока «Катран» не свернул за мыс. Я тряхнул головой, отгоняя мысли о том, что теперь не увижу любимую и детей как минимум неделю, а скорее так и вовсе две, если не три, заглушил мотор и скомандовал:

– Команда, ставь большой стаксель!

Апины сыновья давно ждали приказа и справились за полминуты.

– Отлично, теперь грот!

С этим тоже не возникло никаких трудностей. Штормовой стаксель остался свернутым, ибо ветер был практически попутным.

«Катран», плавно разгоняясь, взял курс на юго-запад, к еще не открытым землям.

Первой из них должен был стать остров Карпатос. В двадцать первом веке с севера к нему почти вплотную примыкал небольшой островок Сария, но Катя предполагала, что сейчас они составляют единое целое. А вот остров Арматия, расположенный чуть западнее, по ее прикидкам, и в палеолите должен оставаться отдельным островом, что нам и предстояло проверить.

До Карпатоса с Сарией было километров пятьдесят, как до Запятой, но путь грозил затянуться до второй половины дня, а то и до вечера. Просто потому, что мы плыли под парусами, без мотора – не тратить же бензин, коего всего три канистры, в самом начале экспедиции. А слабенький ветер с трудом разогнал «Катран» до пяти километров в час.

К полудню даже такой ветер вообще стих, и я решил плюнуть на экономию и завести мотор, чтобы не ночевать в море, да еще вблизи незнакомых островов. До Карпатоса должно было остаться километров двадцать, и мы бы, наверное, его уже увидели, будь палуба «Катрана» хоть немного повыше. Впрочем, облака, которые в ясную погоду обычно собираются в первую очередь над землей, виднелись и с нее.

Перед запуском мотора я связался по рации с Родосом и доложил Кате, что у нас все в порядке. Потом занял свое место на корме, завел «Хонду» и подобрал обороты так, чтобы спидометр показывал семь километров в час. По результатам измерений во время плаваний на Запятую и обратно это была самая экономичная скорость.

Берег показался на горизонте через час, а еще через два мы обогнули его крайнюю северную точку и повернули почти точно на юг с целью уточнить, чем сейчас является Сария – островом или полуостровом. Уже через сорок минут стало ясно, что Катя права. Вместо пролива я увидел не такую уж глубокую бухту, мимо которой мы проплыли не останавливаясь. Мне хотелось до вечера достичь острова Арматия и заночевать уже на нем. Однако это еще не повод морить экипаж голодом, да и самому не помешает перекусить, решил я и, закрепив румпель, гаркнул:

– Команда, обед!

Что делать при получении такого распоряжения, неандертальцы знали отлично. Упум нырнул в рубку-палатку и вытащил оттуда большой кусок вареного мяса, каравай, вчера вечером испеченный Ксенией, и полиэтиленовый пакет, который он передал мне. Сам же прошел на нос, к брату, который за это время достал нож – резать хлеб и мясо. Братья уже знали, что отгрызать по очереди от куска что хлеб, что мясо – это некультурно. Упум даже несколько раз пытался произнести такое красивое слово, но пока оно ему не давалось.

Я тоже достал из пакета бутерброды и компот в литровой бутылке из-под пепси и приступил к обеду.

Часа в три задул слабый северный ветер, и я, заглушив движок, велел ставить все паруса. Скорость немного упала, но, по моим расчетам, «Катран» все равно должен был достичь Арматии еще засветло.

Мы плыли вдоль западного берега Карпатоса часов до семи вечера. С виду этот остров напоминал наш Родос, только горы на нем были пониже, а леса пореже. А в семь часов увидели впереди не очень широкий, километра примерно три, пролив, а за ним – еще одну землю. Которая могла быть только островом Арматия.

Его мы обогнули с севера, и там, где береговая линия круто загибалась на юг, нашли небольшую бухточку с песчаным пляжем, где и причалили. Вытащили катамаран на пляж, после чего неандертальцы убежали на разведку, а я приступил к установке палатки для них, сам же я собирался спать в рубке «Катрана».

Угым с Упумом вернулись, когда уже темнело, и быстро отчитались о разведке. По их словам получалось, что никаких людей тут нет и не было. Ану-ану тоже. Зверей нет. Птицы есть, но довольно мелкие. Зато есть ящерицы.

На Родосе их не водилось, но на материке эти пресмыкающиеся встречались и слыли среди неандертальцев за деликатес. Поэтому тут, увидев шныряющее прямо под ногами гастрономическое изобилие, сыновья Апы не удержались и в темпе отловили трех. Тем более что ящерицы, как я понял, оказались очень крупными.

Ну это, конечно, смотря с кем сравнивать. Если с теми, что можно иногда увидеть под Москвой, то таки да, эти были просто гиганты. Но на фоне, скажем, даже небольшого крокодила или варана они совершенно не смотрелись. Так, примерно с крупных крыс размером. Кстати, самую большую попытались всучить мне, но я отказался, объяснив, что жертвую ее в пользу команды. Так как костер уже горел, то ящериц тут же насадили на прутики и принялись обжаривать, а я снова достал из пакета еще остававшиеся там бутерброды и компот и, без особой спешки жуя, смотрел, как солнце садится в море. Кажется, закат обещал нам хорошую погоду на завтра.

Следующим утром я проснулся от будильника, заверещавшего в половине пятого. Уже светало, но солнце еще не взошло. Неандертальцев даже будить не пришлось, они проснулись сами. Мы быстро сложили палатку, спихнули катамаран на воду и отчалили, взяв курс на запад. Позавтракать можно будет и в море, потому как я хотел успеть доплыть до Крита за один световой день. Плыть в темноте как-то не очень хотелось. Если судить по Катиной карте, то до цели нам оставалось километров шестьдесят.

Слабый северный ветер, под которым мы покинули Арматию, с восходом солнца усилился баллов до трех, благодаря чему уже часов в одиннадцать справа по курсу показалась земля. Но я не стал поворачивать к ней – ведь если Катя права, то скоро берег изогнется на север и мы в него упремся.

Так и получилось часа через три, за которые мы прошли порядка двадцати пяти километров. Пора было искать место для высадки. Причем подходить к поиску следовало со всем тщанием, так как Крит предполагалось исследовать более основательно, нежели Карпатос и Арматию.

Подходящее место нашлось быстро – расположенный метрах в ста от береговой линии низкий маленький островок. В длину он имел метров семьдесят, в ширину от силы десять и возвышался над уровнем моря всего на несколько метров. Нормальных деревьев на нем не росло, только кусты, да и то довольно редкие. Решив – это то, что надо, я обогнул островок и причалил к его противоположной стороне, с видом на Крит.

Как всегда, только оказавшись на твердой земле, неандертальцы первым делом сбросили надоевшие им за время плавания спасательные жилеты. Потом мы развели костер и слегка перекусили. Катамаран оставался в воде, сразу после обеда Апиных сыновей нужно было доставить на Крит для первичной разведки. И, естественно, забрать их назад по ее окончании.

Результат первого разведрейда выглядел примерно так:

– зверей нет;

– крупных птиц нет;

– ящериц нет;

– змеи есть, но довольно маленькие (Упум развел указательные пальцы сантиметров примерно на двадцать). Насколько они ядовитые, неандертальцы не проверяли;

– людей скорее всего нет;

– ану-ану, наверное, есть. А иначе куда бы все живое подевалось с такого большого острова? Но следов пока не видели.

Мы вытащили катамаран из воды и на всякий случай положили так, чтобы его не было видно с критского берега. Палатку для неандертальцев я поставил, имея в виду те же соображения. Костер мы разводить не стали, поужинали двумя банками тушенки и остатками предыдущих трапез. После чего я сел к рации и сообщил любимой результаты первого дня изучения Крита.

– Плохо, – констатировала она. – Если бы не кроманьонцы, то больше половины задач экспедиции можно было бы считать выполненными. А так… решать, конечно, тебе, но я бы не советовала уплывать, не разобравшись, населен ли Крит. И если да, то кем именно. Только умоляю – не рискуй зря! Пусть лучше ты вернешься домой на месяц позже, но живой и здоровый, чем наоборот.

На следующий день с утра зарядил дождь. Я по недомыслию решил было, что на сегодня разведка в лучшем случае будет серьезно ограничена, а то и отменена вовсе, но неандертальцы, только увидев, какая стоит погода, оживленно загомонили. Услышав более или менее знакомые слова «дождь, следы, хорошо», я сообразил, в чем тут дело. Промокнуть братцы-неандертальцы не боятся – действительно, они же всю жизнь мокли, и ничего. Зато на влажной земле остаются гораздо более заметные следы. В общем, сразу после легкого завтрака Апины сыновья умотали, причем Упум кроме здоровенного тесака захватил и свое ружье. Угым обходился дубиной, на утолщенном конце утыканной заостренными обрезками арматуры-десятки. Я остался на островке смотреть, не взлетит ли где красная ракета. Она будет означать, что моих неандертальцев пора спасать.

Вернулись они еще до обеда, причем запыхавшиеся, встрепанные и встревоженные.

– Ану-ану! – завопил Угым, как только они вылезли из прибрежных кустов.

Почти как тогда, на плоту, в нашу первую встречу. Но все-таки не совсем так. Тогда в его голосе не слышалось, а в позе не просматривалось ничего, кроме откровенной паники. Сейчас он тоже был испуган, но, несмотря на это, полон решимости крушить врагов своей устрашающего вида палицей, пока они не кончатся. Разумеется, неандертальцы и раньше знали, что кроманьонцы, как и они, смертны. Каждого из них в отдельности можно убить, но их племена непобедимы. Однако после разгрома, учиненного нами в проливе, миф о непобедимости ану-ану рассеялся на глазах, и теперь Апины сыновья, невзирая на испуг, были готовы рвать, метать и сокрушать.

А вот я – не готов, в силу чего команде было приказано занять места на палубе. Мы быстро переплыли на островок, и я попросил рассказать поподробнее, чего же такого страшного они увидели на Крите.

Примерно через сорок минут уханья, гымканья и моих переспросов картина более или менее прояснилась.

Никаких кроманьонцев мои разведчики не видели. Они нашли старое кострище, а неподалеку от него – свежие следы двух человек, уходящие на северо-запад, то есть вдоль берега.

– Какие следы? – спросил я и сразу понял, что задал слишком абстрактный вопрос. Пришлось добавить конкретики, постепенно разводя пальцы и вопрошая: – Такие? Такие? Или такие?

В общем, братья довольно быстро сошлись на том, что те следы, что побольше, были максимум тридцать девятого размера. А маленькие и до тридцать шестого недотягивали. То есть это были какие-то довольно мелкие кроманьонцы – те, которых я видел, подобной миниатюрностью не отличались.

Немного подумав, я решил на сегодня разведку закончить, посвятив остаток дня рыбалке, дабы не тратить консервы. А завтра утром продолжить движение вдоль берега. Ведь, в конце концов, задачу обойти Крит по кругу никто не отменял. Ближе к вечеру найти подходящее, то есть достаточно безопасное место для стоянки, а на следующий день продолжить пешую разведку. Если же безопасного места на берегу не найдется, ночевать на воде, бросив якорь.

Однако планы пришлось корректировать сразу после полудня. Мы обогнули мыс, закрывавший обзор вперед вдоль берега, и Упум закричал:

– Пыо!

А потом сам перевел на русский:

– Дым! Дыым! Дымм!

Я глянул туда, куда он тыкал лапой, вздохнул и полез в рубку за биноклем. Соревноваться в остроте зрения с неандертальцами было бесполезно. Вдаль они видели намного лучше нас. Зато у себя под носом, особенно ближе полуметра, несколько хуже. Ксения считала, что у них у всех врожденная дальнозоркость, и просила как-нибудь захватить из будущего очки. На вопрос «какие именно, очков много» она ответила, что попробует измерить необходимые параметры, но, похоже, у нее что-то не вышло. Или, скорее, просто забыла за множеством сиюминутных забот.

Так вот, я взял бинокль и действительно увидел дым. А по мере того, как мы огибали мыс, и все остальное. Это самое все остальное было небольшим поселком у самой воды.

Неандертальцы никогда не ставили свои шалаши так, чтобы их можно было увидеть издалека. У кроманьонцев мы видели только временные навесы из веток и листьев, но даже их они маскировали. А тут – на тебе! У самой воды, на совершенно открытом месте стояли четыре шатра, метрах в пятидесяти от берега еще один, побольше. Около него и горел костер.

Причем это были в какой-то мере более капитальные сооружения, чем у неандертальцев. Те строили свои шатры из прутьев и, если собирались оставаться на месте достаточно долго, обмазывали глиной. Здешние же оказались собраны не то чтобы из бревен, но уж как минимум из бревнышек. И ничем не обмазаны, только верхняя часть покрыта соломой.

Вокруг костра кучковались человек около десяти – совсем голых. Я присмотрелся. Про рост ничего сказать было нельзя, но что все довольно тощие, это бросалось в глаза сразу. Дети к тому же еще и с заметными животами. Кажется, такое бывает из-за отсутствия в рационе должного количества белков, припомнил я.

Аборигены Крита заметили нас, когда до берега оставалось всего метров двести. И столпились у кромки воды, возбужденно галдя. Угым сдавленно зарычал, показав весьма впечатляющие зубы. Да уж, если он кого укусит, мало не покажется. Хотя, конечно, поработать дубиной будет эффективнее.

Причем намного, прикинул я, когда наш катамаран ткнулся носами в песок. Ибо теперь можно было оценить средний рост встречающих, и он отнюдь не потрясал воображение. Примерно метр пятьдесят – метр пятьдесят пять, то есть почти все были ниже не только Упума, но и Угыма. И весом килограммов, наверное, по сорок. А я на этом фоне вообще смотрелся как каланча.

Когда мы сошли на берег, встречающие начали проявлять беспокойство, больно уж грозно выглядели мои неандертальцы. До местных, кажется, дошло, что стоит Угыму два-три раза махнуть своей палицей, и живых тут не останется.

Впрочем, моя команда тоже впала в некоторую растерянность. Ну как же, братья собрали все душевные силы, отринули впитанный с молоком матери страх, приготовились к битве не на жизнь, а на смерть, и что теперь? С кем тут биться-то?

Как всегда, когда ситуация выходила за рамки понимания, неандертальцы обратились ко мне. Я практически сразу понял, что они спрашивают. Мол, кто это? На людей совсем не похожи. На ану-ану тоже.

– Это не люди и не ану-ану, а просто дикари, – попытался я хоть как-то классифицировать новых знакомых.

– У-у, дык-ары, – с облегчением, что все наконец-то прояснилось, протянул Угым. И, положив палицу на песок, покровительственно похлопал по плечу ближайшего к нему аборигена, для ясности повторив: – Дык-ары!

Тот едва не свалился с ног, но все же удержался. Остальные, поняв, что могучие пришельцы, кажется, прямо сейчас их убивать передумали, радостно загомонили. Я же, решив, что общение с братьями по разуму пора переводить в еще более доброжелательное русло, полез в карман за конфетами.

Весь остаток дня мы провели в обществе аборигенов Крита. Кстати, конфеты понравились только детям, да и то не всем. Тушенка тоже не имела особого успеха, зато зеленый горошек почему-то пошел на ура. У нас с собой было три банки, взятые в основном из тех соображений, что места они занимают немного, а на Родосе все равно никому не нужны. Зачем, когда уже поспевает свежий горох? Однако критяне смолотили все до последней горошины и даже попытались вылизать банки. А потом в меру сил пробовали отвечать на наши вопросы, каковой процесс, хоть и был затруднен полнейшим незнанием языков друг друга, все-таки потихоньку пошел.

Мы узнали, что это не все племя, еще примерно столько живут вон там (нам показали на запад). Все в одном месте обитать не могут, им будет нечего есть. Более того, самый старший и самый высокий среди наших собеседников долго махал руками и что-то вякал, показывая, что на юге тоже должны быть какие-то люди. Однако остальные явно с ним согласны не были.

Самый главный вопрос – откуда они тут взялись – донести до аборигенов так и не удалось. В силу чего и ответа на него не появилось.

Питались аборигены чем-то, что можно было выкопать в лесу, – во всяком случае, именно это следовало из их жестов. Я решил, что это какие-то коренья, и заинтересовался – а вдруг это что-нибудь полезное? Но один парень из благодарности за горошек убежал в ближний лесок и через полчаса вернулся, гордо неся добычу. Ею оказался какой-то червяк наподобие опарыша, но здоровый – и в длину, и в толщину примерно с мой указательный палец. Естественно, что всякое желание дальше развивать затронутую тему у меня пропало.

Впрочем, и без расспросов было ясно, что питаются наши собеседники из рук вон плохо, поэтому в финале встречи мы подарили им топор, нож, несколько рыболовных крючков и моток лески. Причем, что интересно, они почти сразу поняли, зачем все это нужно.

Ночевали мы метрах в трехстах от деревни критян, обнеся вытащенный на берег катамаран и установленную рядом с ним палатку охранным периметром на пяти столбиках. Кроме того, каждый из нас в меру своих лингвистических способностей попытался объяснить островитянам, что подходить сюда нельзя. Не знаю, кто именно оказался самым красноречивым, но цель была достигнута – за ночь нас никто не побеспокоил.

Итак, размышлял я, Крит как место для перебазирования отпадает. Мало того что здесь живут аборигены, так еще и охотиться не на кого. Да и климат, как мне показалось по местной растительности, более засушливый, чем на Родосе, хотя острова находятся недалеко друг от друга. Приличный лес есть только в горах, так что с любым строительством тут сразу возникнут трудности. Наконец, до ближайшего материкового берега километров сто, поэтому и регулярные охотничьи экспедиции устраивать будет не так просто.

Кстати, и без помощи аборигенов можно было достаточно корректно предположить, откуда они тут взялись. Либо когда-то, пусть даже и сотни лет назад, выдалась настолько холодная зима, что значительная часть моря замерзла, и люди перебрались на Крит по льду, да так тут и остались. Либо рыбаки с материка были унесены сюда ветром. В таком случае болезненный вид островитян объяснялся не только хроническим недоеданием, но и вырождением в результате регулярного кровосмешения.

В общем, вывод был ясен – Крит нам неинтересен, и его аборигены не представляют никакой опасности. Скорее уж мы можем оказаться опасными для них.

Я связался с Катей и услышал:

– Хоть мы все по тебе и соскучились, но, наверное, стоит все же обогнуть Крит с юга, как планировалось, а только потом возвращаться.

– Да, конечно, – согласился я.

Утром мы двинулись дальше, а уже около одиннадцати увидели вторую деревню. Она весьма походила на первую, но была меньше – всего три хижины, а из народа удалось заметить только две возившиеся в какой-то куче фигурки. На проплывающий в полукилометре от берега катамаран они не обратили внимания, мы тоже не горели желанием с ними пообщаться, и к часу дня деревня исчезла за кормой. Сразу после этого береговая линия повернула на юго-восток, что означало – мы прошли середину острова.

На то, чтобы достигнуть его западной оконечности, потребовалось двое суток. Ничего заслуживающего внимания на берегу не встретилось, так что мы делали остановки только для ночевок. И вот наконец утром третьего дня Крит резко кончился. За выступающим далеко в море низким и узким полуостровом была только бесконечная водная гладь.

Плавание вдоль южного берега Крита оказалось совсем не таким, как вдоль северного. Во-первых, теперь остров затенял нам ветер и пришлось почти все время идти на моторе. Во-вторых, в отличие о противоположной стороны, где пристать к берегу можно было в общем-то где угодно, здесь скалистые берега почти везде отвесно обрывались в море и найти пригодное для высадки место было не так просто. Поэтому путь вдоль острова занял у нас пять дней.

На третий день мы, в четыре часа дня высадившись на берег в небольшой бухточке, обнаружили на берегу развалины еще одной деревни аборигенов. Если бы я до этого не видел, как она выглядит, то мог бы и не обратить внимания на то, что осталось от домов. Одно было ясно – люди здесь не живут очень давно, и, значит, население Крита скорее всего постоянно сокращается. Что ж, ничего особенно неожиданного в этом не было.

Утром шестого дня пути вдоль южного берега мы наконец-то дошли до восточного края Крита, и спешно поставленные паруса тут же наполнились ветром. Обратная дорога по знакомому пути через Арматию и Карпатос особых трудностей не представляла, и еще через три дня, вечером, «Катран» пристал к берегу острова Родос. Первая географическая экспедиция в новом мире благополучно завершилась.