Как Патрик Генри произносил свою зажигательную речь

Одна из самых классических речей всех времен – это обращение Патрика Генри к Виргинскому конвенту 1775 года «Дайте мне свободу или дайте мне смерть». Однако мало кто осознает, в какой относительно спокойной манере и с каким тактом он произносил эту бурную и эмоциональную речь, имевшую историческое значение. Надо ли американским колониям отделяться от Англии и идти на нее войной? Обсуждение этого вопроса приобретало все более интенсивный характер. Страсти в аудитории накалялись. И все же Патрик Генри начал свое выступление с высокой оценки способностей и чувства патриотизма своих оппонентов. Заметьте, как он заставляет слушателей думать вместе с ним, задавая им вопросы и побуждая делать собственные выводы.

«Господин президент, никто так высоко, как я, не может оценить патриотизм и способности достойных джентльменов, выступавших здесь передо мной. Однако разные люди порой рассматривают один и тот же предмет под разным углом зрения. Поэтому я надеюсь, что эти джентльмены не воспримут как неуважение к ним, если я свободно и без обиняков выскажу свое мнение, которое весьма отличается от их точки зрения. Сейчас не время для церемоний. Вопрос, стоящий перед нами, касается самого тяжелого момента в жизни страны. Лично я считаю, что это выбор между свободой и рабством. И решаться это должно в ходе свободных дебатов. Только так мы можем надеяться обрести истину и исполнить свой великий долг перед Богом и своей страной. Если бы я в такое время оставил свое мнение при себе, руководствуясь страхом или опасаясь кого-нибудь обидеть, то счел бы себя виновным в предательстве по отношению к Родине и в измене Царю Небесному, которого я чту превыше всех земных благ.

Господин президент, человеку свойственно тешить себя иллюзиями и надеждами. Мы склонны закрывать глаза на горькую правду и слушать песни сирен до тех пор, пока они не обратят нас в животных. Это ли удел мудрых мужей, вовлеченных в великую и трудную борьбу за свободу? Неужели мы уподобимся тем, кто, имея глаза, не видит и, имея уши, не слышит вещей, от которых зависит наше спасение? Что до меня, то, какую бы душевную боль мне это ни причинило, я хочу знать всю правду и быть готовым к самому худшему».

Лучшая речь, написанная Шекспиром

Самая знаменитая речь, которую Шекспир вложил в уста одного из своих персонажей, – речь Марка Антония на похоронах Юлия Цезаря – это классический пример исключительного такта.

Ситуация была такова. Цезарь стал диктатором. Вполне естественно и неизбежно группа его политических противников воспылала завистью и решила уничтожить его и захватить власть. Двадцать три заговорщика объединились под руководством Брута и Кассия и закололи Цезаря кинжалами. Марк Антоний был при Цезаре кем-то вроде государственного секретаря. Этот Антоний был симпатичным малым, способным писателем, талантливым оратором. Он отлично представлял интересы правительства в общественных делах. Неудивительно, что Цезарь сделал его своей правой рукой. Что же теперь сделают заговорщики с Антонием, когда Цезарь убран с пути? Отстранят от власти? Убьют? Но уже и так пролито немало крови. А что, если попробовать переманить Антония на свою сторону? Почему бы не использовать его несомненное влияние и зажигательное красноречие, чтобы прикрыть собственные преступления? Мысль вполне здравая, поэтому заговорщики решили рискнуть. Они даже позволили ему «сказать несколько слов» над телом человека, который правил миром.

Антоний поднимается на ростры римского форума. Перед ним лежит убитый Цезарь. Шумная толпа, симпатизирующая Бруту, Кассию и другим заговорщикам, представляет собой опасность для Антония. Его цель состоит в том, чтобы повернуть энтузиазм народа в противоположном направлении и обратить его в ненависть, поднять плебеев на мятеж и уничтожить убийц Цезаря. Антоний воздевает к небу руки, и шум стихает. Он начинает говорить. Обратите внимание, как изобретательно и ловко Антоний начинает свою речь, воздавая хвалу Бруту и другим заговорщикам:

 

«А Брут ведь благородный человек,

И те, другие, тоже благородны».

 

Заметьте, он не вступает в споры. Постепенно, ненавязчиво Антоний сообщает некоторые факты, рассказывает о Цезаре, как выкуп за захваченных им пленников пополнял римскую казну, как он плакал при виде бедняков, как отказывался от короны, как завещал свои владения народу. Антоний преподносит информацию, задает толпе вопросы и заставляет ее делать собственные выводы. Все это подается не как нечто новое, а как то, что слушатели знали, но на мгновение забыли: «Я говорю здесь прямо то, что вам самим известно».

И своими словами он умудряется всколыхнуть чувства слушателей, задеть их эмоции, возбудить в них жалость и распалить гнев. Шедевр красноречия Антония приводится здесь полностью. Можете искать где угодно, перерыть всю литературу, все опубликованные выступления ораторов, но я сомневаюсь, что вы найдете хотя бы полдесятка речей, которые могли бы сравниться с этой. Она заслуживает самого серьезного изучения со стороны каждого, кто хочет овладеть тонким искусством влияния на человеческую натуру. Но есть и еще одна причина того, почему каждый образованный человек обязан читать и перечитывать Шекспира. Его лексика богаче, чем у любого другого писателя, слова Шекспира звучат магически. Читая «Макбета», «Гамлета» или «Юлия Цезаря», каждый помимо своей воли расширяет и совершенствует свой словарный запас.

Мы приводим здесь большой отрывок из пьесы. Найдите время и прочтите ее целиком. Это непревзойденный образец риторики. Заметьте, как Антоний овладевает вниманием слушателей. Обратите внимание, как враждебные поначалу настроения толпы сменяются симпатией к нему, а затем желанием отомстить убийцам Цезаря.

Антоний

 

Друзья, сограждане, внемлите мне.

Не восхвалять я Цезаря пришел,

А хоронить. Ведь зло переживает

Людей, добро же погребают с ними.

Пусть с Цезарем так будет. Честный Брут

Сказал, что Цезарь был властолюбив.

Коль это правда, это тяжкий грех,

За это Цезарь тяжко поплатился.

Здесь с разрешенья Брута и других, –

А Брут ведь благородный человек,

И те, другие, тоже благородны, –

Над прахом Цезаря я речь держу.

Он был мне другом искренним и верным,

Но Брут назвал его властолюбивым,

А Брут весьма достойный человек.

Гнал толпы пленников к нам Цезарь в Рим,

Их выкупом казну обогащая,

Иль это тоже было властолюбьем?

Стон бедняка услыша, Цезарь плакал,

А властолюбье жестче и черствей;

Но Брут назвал его властолюбивым,

А Брут весьма достойный человек.

Вы видели, во время Луперкалий

Я трижды подносил ему корону,

И трижды он отверг – из властолюбья?

Но Брут назвал его властолюбивым,

А Брут весьма достойный человек.

Что Брут сказал, я не опровергаю,

Но то, что знаю, высказать хочу.

Вы все его любили по заслугам,

Так что ж теперь о нем вы не скорбите?

О справедливость! Ты в груди звериной,

Лишились люди разума. Простите;

За Цезарем ушло в могилу сердце.

Позвольте выждать, чтоб оно вернулось.

 

Первый гражданин

 

В его словах как будто много правды.

 

Второй гражданин

 

Выходит, если только разобраться, –

Зря Цезарь пострадал.

 

Третий гражданин

 

А я боюсь,

Его заменит кто-нибудь похуже.

 

Четвертый гражданин

 

Вы слышали? Не взял короны Цезарь;

Так, значит, не был он властолюбив.

 

Первый гражданин

 

Тогда они поплатятся жестоко.

 

Второй гражданин

 

От слез глаза его красны, как угли.

 

Третий гражданин

 

Всех благородней в Риме Марк Антоний.

 

Антоний

 

Вчера еще единым словом Цезарь

Всем миром двигал: вот он недвижим,

Без почестей, пренебрегаем всеми.

О граждане, когда бы я хотел

Поднять ваш дух к восстанью и отмщенью,

Обидел бы я Кассия и Брута,

А ведь они достойнейшие люди.

Я не обижу их, скорей обижу

Покойного, себя обижу, вас,

Но не таких достойнейших людей.

Вот здесь пергамент с Цезаря печатью,

Найденный у него, – то завещанье.

Когда бы весь народ его услышал, –

Но я читать его не собираюсь, –

То раны Цезаря вы лобызали б,

Платки мочили бы в крови священной,

Просили б волосок его на память

И, умирая, завещали б это

Как драгоценнейшее достоянье

Своим потомкам.

 

Четвертый гражданин

 

Прочти нам завещанье, Марк Антоний.

 

Все

 

Прочти нам Цезарево завещанье!

 

Антоний

 

Друзья, терпенье. Мне нельзя читать,

Нельзя вам знать, как Цезарь вас любил.

Вы – люди, а не дерево, не камни;

Услышав Цезарево завещанье,

Воспламенитесь вы, с ума сойдете;

Не знаете вы о своем наследстве,

А иначе – о, что бы здесь свершилось!

 

Четвертый гражданин

 

Мы слушаем. Читай скорей, Антоний,

Прочти нам Цезарево завещанье.

 

Антоний

 

Терпенье. Можете вы подождать.

О завещанье я вам проболтался,

Боюсь обидеть тех людей достойных,

Что Цезаря кинжалами сразили.

 

Четвертый гражданин

 

Достойных! Нет, предатели они.

 

Все

 

Читай нам завещанье!

 

Второй гражданин

 

Они злодеи, убийцы. Читай же завещанье!

 

Антоний

 

Хотите, чтоб прочел я завещанье?

Над прахом Цезаря все станьте кругом,

Я покажу того, кто завещал.

Могу ль сойти? Вы разрешите мне?

 

Все

 

Сходи.

 

Второй гражданин

 

Спускайся.

[Антоний сходит с ростры.]

 

Третий гражданин

 

Мы разрешаем.

 

Четвертый гражданин

 

Станьте в круг.

 

Первый гражданин

 

От тела и носилок отойдите.

 

Второй гражданин

 

Место Антонию, благородному Антонию!

 

Антоний

 

Так не теснитесь. Расступитесь шире.

 

Все

 

Назад! Назад! Раздайтесь!

 

Антоний

 

Коль слезы есть у вас, готовьтесь плакать.

Вы эту тогу знаете; я помню,

Как Цезарь в первый раз ее надел:

То было летним вечером, в палатке,

В тот день, когда он нервиев разбил.

Смотрите! След кинжала– это Кассий;

Сюда удар нанес завистник Каска,

А вот сюда любимый Брут разил;

Когда ж извлек он свой кинжал проклятый,

То вслед за ним кровь Цезаря метнулась,

Как будто из дверей, чтоб убедиться,

Не Брут ли так жестоко постучался.

Ведь Брут всегда был Цезарев любимец,

О боги, Цезарь так любил его!

То был удар из всех ударов злейший:

Когда увидел он, что Брут разит,

Неблагодарность больше, чем оружье,

Его сразила; мощный дух смутился,

И вот, лицо свое закрывши тогой,

Перед подножьем статуи Помпея,

Где кровь лилась, великий Цезарь пал.

Сограждане, какое то паденье!

И я и вы, мы все поверглись ниц,

Кровавая ж измена торжествует.

Вы плачете; я вижу, что вы все

Растроганы: то слезы состраданья.

Вы плачете, увидевши раненья

На тоге Цезаря? Сюда взгляните,

Вот Цезарь сам, убийцами сраженный.

 

Первый гражданин

 

О, скорбный вид!

 

Второй гражданин

 

О благородный Цезарь!

 

Третий гражданин

 

Злосчастный день!

 

Четвертый гражданин

 

Предатели, убийцы!

 

Первый гражданин

 

О, зрелище кровавое!

 

Второй гражданин

 

Мы отомстим!

 

Все

 

Месть! Восстанем! Найти их! Сжечь! Убить!

Пусть ни один предатель не спасется.

 

Антоний

 

Сограждане, постойте.

 

Первый гражданин

 

Молчанье! Марк Антоний говорит.

 

Второй гражданин

 

Мы слушаем его, мы пойдем за ним,

Мы умрем с ним.

 

Антоний

 

Друзья мои, я вовсе не хочу,

Чтоб хлынул вдруг мятеж потоком бурным.

Свершившие убийство благородны;

Увы, мне неизвестны побужденья

Их личные, они мудры и честны

И сами все вам могут объяснить.

Я не хочу вас отвратить от них.

Я не оратор, Брут в речах искусней;

Я человек открытый и прямой

И друга чтил; то зная, разрешили

Мне говорить на людях здесь о нем.

Нет у меня заслуг и остроумья,

Ораторских приемов, красноречья,

Чтоб кровь людей зажечь. Я говорю

Здесь прямо то, что вам самим известно:

Вот раны Цезаря – уста немые,

И я прошу их – пусть вместо меня

Они заговорят. Но будь я Брутом,

А Брут Антонием, тогда б Антоний

Воспламенил ваш дух и дал язык

Всем ранам Цезаря, чтоб, их услышав,

И камни Рима, возмутясь, восстали.

 

Все

 

Восстанем мы!

 

Первый гражданин

 

Сожжем дотла дом Брута!

 

Третий гражданин

 

Скорее заговорщиков ловите!

 

Антоний

 

Внемлите мне, сограждане, внемлите!

 

Все

 

Молчанье, эй! Антоний говорит.

 

Антоний

 

Друзья, восстали вы, еще не зная,

Чем Цезарь заслужил любовь такую.

Увы, не знаете; я вам открою;

Забыли вы о завещанье.

 

Все

 

Он прав: узнать нам надо завещанье.

 

Антоний

 

Вот завещанье с Цезаря печатью.

Он римлянину каждому дает,

На каждого по семьдесят пять драхм.

 

Второй гражданин

 

О благородный Цезарь! Месть за смерть!

 

Третий гражданин

 

О Цезарь царственный!

 

Антоний

 

Дослушайте меня!

 

Все

 

Молчанье, эй!

 

Антоний

 

Он завещал вам все свои сады,

Беседки и плодовые деревья

Вдоль Тибра, вам и всем потомкам вашим,

На веки вечные для развлечений,

Чтоб там вы отдыхали и гуляли.

Таков был Цезарь! Где найти другого?

 

Первый гражданин Нет, никогда. Скорей, скорей идемте! Мы прах его сожжем в священном месте И подожжем предателей дома. Берите тело.

Второй гражданин

Огня добудьте.

Третий гражданин

Скамьи ломайте.

Четвертый гражданин

Скамьи выламывайте, окна, все! [Граждане уходят с телом.]

Антоний

Я на ноги тебя поставил, смута! Иди любым путем.