После того, как они пообедали, Эрик Редекоп повёз Дженис Фалькони в свою роскошную квартиру с видом на Потомак, расположенную всего в нескольких кварталах от «Лютера Терри». Джен была потрясена. Она знала, что ведущие хирурги зарабатывают очень хорошо, но никогда по-настоящему не представляла себе, насколько хорошо; квартира Эрика с отделанной мрамором прихожей была настоящим дворцом. Он устроил ей небольшую экскурсию: отдельные кухня и столовая, две полноразмерные ванные, четыре спальни. Одну он использовал в качестве кабинета, другую – как кинозал, а в третьей спал его сын Квентин, когда приезжал в гости; Квентину был двадцать один год, и он изучал генетику в Университете Калифорнии в Беркли. Они прошли в гостиную, которая открывалась на широкий балкон; в гостиной были белоснежные стены, широкий кожаный диван и такие же кресла. Дженис открыла было рот, чтобы сказать что-то одобрительное, но…

Но услышала оглушительный звук, словно у машины прямо рядом с ней кашлянул карбюратор, и увидела короткую вспышку – да, наверное, вспышку света, а также лицо женщины. Она шумно выдохнула; её качнуло назад.

– Джен? – сказал Эрик, резко оборачиваясь.

Боль. Боль сильнее, чем когда-либо – сильнее, чем она могла себе вообразить.

Джен вытянула правую руку, ища, за что бы ухватиться, но не нашла ничего. Она упала навзничь на твёрдый деревянный пол.

– Джен! – вскрикнул Эрик, падая на колени возле неё. Он коснулся её запястья, нащупывая пульс.

Боль продолжала пронизывать её; она не была локализована, она была везде . Она не могла сфокусировать взгляд или повернуть голову. Она подумала – насколько вообще была способна думать при такой боли – что у неё, должно быть, инфаркт.

– Джен, в чём дело? – спросил Эрик. – Где у тебя болит?

С огромным усилием – казалось, шея вот-вот треснет – она сумела повернуть голову лицом к нему, но…

Но поле её зрения свернулось в длинный туннель, и человек в конце этого туннеля – она не знала, кто он, но это был не Эрик. Лицо, которое она видела там, на расстоянии, было искажено ужасом и…

Она почувствовала, как Эрик поднимает её на руки, несёт куда-то недалеко и укладывает… да, это, должно быть, белый кожаный диван, которым она восхищалась всего минуту назад. Но она его не видела; всё, что она могла видеть – это туннель, и туннель этот сужался. И всё же она знала, что не мертва: пульс продолжал стучать в ушах.

Эрик держал её за руку и щупал лоб. Туннель стал совсем узким, и стали видны цветные фигуры, движущиеся на периферии поля зрения. Люди. Лица. Старик. Старуха, ещё старше него. Маленькая девочка.

События. C горы на сноуборде. На мотоцикле по бездорожью. В море с аквалангом. Ничего из этого она никогда не делала…

И – слава Богу! – боль начала спадать, меркнуть, растворяться. Образы сменились чистым, ярким, блестящим светом, абсолютно белым, ярче, чем солнечный, но на который можно было смотреть…

Биение пульса в ушах тоже стало утихать. Всё, кроме света, меркло.

– Джен! – Голос Эрика, словно с расстояния в миллион миль. – Джен!

Свет был так притягателен, но…

– Джен!

Но она хотела быть с Эриком. Она изо всех сил пыталась открыть глаза – и в конце концов у неё получилось. Она и правда была в его гостиной и смотрела в текстурированный гипс потолка.

– Эрик, – сказала она, но едва расслышала собственный голос.

Он навис над ней, держа в руке брелок для ключей, в который был встроен светодиодный фонарик. Он направил его сначала ей в левый глаз, потом в правый; от яркого света, который она видела в конце туннеля, глаза не жгло, но вот от этого …

– Я в порядке, – хрипло сказала она.

– Нужно отвезти тебя в больницу, узнать, что с тобой.

– Я в порядке, – снова сказала она и закрыла глаза; какая-то её часть надеялась, что белый свет и успокаивающая эйфория вернутся снова.

Репортёры всё ещё толпились у входа в Мемориальную больницу Лютера Терри, когда Эрик и Джен попытались войти. Эрик наклонил голову и смотрел в пол, и они уже почти добрались до служебного входа, когда какая-то журналистка закричала:

– Постойте! Постойте! Вы ведь Эрик Редекоп, правда?

– Никаких комментариев, – сказал Эрик. Он взял Джен за локоть и подтолкнул к дверям.

– Каково это – выполнять хирургическую операцию на президенте? – крикнула та же самая журналистка, а другая подхватила: – Есть ли новости о состоянии Джеррисона?

Эрик и Джен продолжали идти, но тут ещё один журналист выкрикнул:

– Доктор Редекоп, что вы можете сказать насчёт сцепки памяти? Говорят, что вы сами подверглись этому эффекту.

– И эта женщина! – закричал другой репортёр, указывая на Джен. – Это с ней вы оказались связаны? Каково это?

Эрик толкнул дверь, и они вошли в здание.

– Господи, – сказала Джен.

– Всё будет хорошо, – отозвался Эрик. Он отвёл её к лифту, и они отправились в лабораторию Сингха на третьем этаже. Добравшись туда, они обнаружили Сингха, работающего на компьютере. Сьюзан Доусон также была здесь – сидела на стуле, закрыв лицо руками.

– Доктор Редекоп, – сказал Сингх. – И сестра Фалькони. Я думал, у вас обоих сегодня выходной.

Эрик увидел, как Сьюзан вскинула голову. Она казалась чем-то крайне расстроенной. Джен отступила на шаг и округлила глаза.

– О мой Бог, – тихо сказала она.

– Что? – одновременно спросили Сьюзан и Эрик.

– Это вы, – сказала Джен, глядя на Сьюзан.

Эрик знал, что Джен интервьюировал профессор Сингх, а не агент Доусон; у Джен не было причин знать Сьюзан в лицо.

– Да? – сказала Сьюзан.

– Вы – та, что убила его.

– Простите? – сказал Сингх.

– Та, что убила Джоша.

Сьюзан опять закрыла лицо руками.

– Джен потеряла сознание, – объяснил Эрик. – Должно быть, это было какое-то жуткое воспоминание.

– Вы читали Джоша Латимера, – сказал Сингх Джен, – и да, вы правы, мистера Латимера больше нет с нами.

– Потому что она его застрелила, – сказала Джен, глядя на Сьюзан. – Но я чувствовала себя так, будто это я умираю.

– Вы можете припомнить что-либо из памяти мистера Латимера сейчас? – спросил Сингх.

Джен покорно кивнула.

– Вы уверены? Гмм… у него в детстве были домашние животные?

– Бенни, – тут же ответила она. – Игуана.

– А на какой улице он жил, когда ему было десять?

– Фенвик-авеню.

– Потрясающе, – сказал Сингх. – Он мёртв, но вы по-прежнему имеете доступ к его памяти.

– Думаю, да, – сказала Джен.

Сингх снова нахмурился.

– Тогда мне интересно…

– Да?

– У него есть какие-то новые воспоминания?

Эрик скрестил руки на груди.

– Он мёртв , мистер Сингх.

– Да, я знаю, но если она по-прежнему может извлекать его старые воспоминания, то они же должны быть где-то , верно? Так что имеет смысл спросить…

– Спросить о чём? – спросил Эрик. – Не припоминает ли она ангелов?

– Попытка – не пытка, – сказал Сингх. – Может, не ангелов, может… ну, я не знаю.

Дженис сделала вытянутое лицо, словно более странной идеи она в жизни не слышала. Он потом прикрыла глаза – скорее даже зажмурила их для лучшей сосредоточенности.

– Ладно, – сказала она через секунду, – я думаю про ангелов. Ничего. Про небеса, облака. Ничего. И… о, Господи, Джош что, пытался кого-то убить?

Ранджип кивнул.

– Ну хорошо, – сказала Дженис. – Тогда я думаю про огонь и жупелы адские… Хотя нет, не про жупелы – я не знаю, что это такое.

– Сера или смола, – подсказал Ранджип.

– Ладно, – согласилась Дженис. – Но нет, на ум ничего не идёт.

– Это полный бред, – сказал Эрик.

– Возможно, – ответил Сингх. – Но…

– Он мёртв, – сказал Эрик. – Его нет . Джен пережила его смерть. Нам нужно беспокоиться о ней , а не о нём.

– Это понятно, – ответил Сингх. – И, если загробная жизнь существует, то я сомневаюсь, что символизм, взятый из христианства – или из сикхизма, без разницы – адекватно её описывает. Возможно, что миссис Фалькони просто не хватает нужного триггера, чтобы получить доступ к свежим воспоминаниям мистера Латимера.

– Да плевать на Латимера, – сказал Эрик. – Что заставило Джен пережить такое?

– Это очень хороший вопрос, – сказал Сингх, посмотрев на неё. – Что-то должно было спровоцировать у вас воспоминание о смерти мистера Латимера вскоре после того, как она произошла, миссис Фалькони. Что вы делали, когда с вами это случилось?

– Эрик показывал мне свою квартиру. Это всего в паре кварталов отсюда.

Сингх задумался.

– Там не было – ну, я не знаю – охотничьего ружья на стене, или размораживающегося в раковине бифштекса?

– Нет, – ответила Джен. – Я просто восхищалась его мебелью.

– Это вряд ли могло бы стать триггером, – признал Сингх. – Кстати, через какое время после смерти Латимера к вам пришло воспоминание о ней?

– Джен потеряла сознание в 12:17, – сказал Эрик. Сингх удивлённо на него посмотрел. – Я доктор, – объяснил Эрик. – Я всегда отмечаю, когда случился припадок или что-то подобное и сколько от длился.

– Агент Доусон, – сказал Сингх, – когда вы… когда вы стреляли в мистера Латимера?

Сьюзан снова подняла голову.

– Я не знаю, – тихо ответила она. – Вскоре после полудня, но…

– Больничная охрана должна знать, – сказал Сингх. – Они должны были записать время, когда услышали выстрел; его было слышно даже здесь у меня. – Он взял телефонную трубку и набрал четырёхзначный номер. – Это Ранджип Сингх. Мне нужно знать, в котором часу был произведён недавний выстрел. Да. Нет. Правда? Вы уверены? Абсолютно уверены? Спасибо. До свидания. – Он положил трубку. – Выстрел был произведён в 12:17.

– Но воспоминания приходят только после самого факта, – сказал Эрик. – Именно это и называется вспомнить .

– Это не было похоже на другие воспоминания Джоша, что я от него получала, – сказала Джен. – Это казалось более реальным, более…

– Непосредственным? – подсказал Сингх.

Джен кивнула.

– То есть вы получали доступ к воспоминаниям мистера Латимера не после того, как они сформировались, – сказал Сингх, – а в реальном времени, в момент, когда событие происходило. – Он взглянул на Сьюзан и немного понизил голос. – Ваш припадок, как назвал это доктор Редекоп, начался в момент выстрела?

– Да, – сказала Джен, – хотя тогда я не знала, что это. Была вспышка света и невероятная боль, и я увидела её, – она указала на Сьюзна, – и после этого всё начало как будто меркнуть.

– Потрясающе, – сказал Сингх. Его глаза округлились от волнения. – Потрясающе.

– Почему? – спросила Джен.

– До сего момента люди из нашего сцепленного круга получали доступ к воспоминаниям других вразброс, несинхронно. То, что я в данный момент думаю, никак не было связано с тем, какие мои воспоминания вспоминает агент Доусон. Но то, что случилось с вами, было по-другому. Начиная с момента выстрела в мистера Латимера вы чувствовали в точности то же самое, что чувствовал он. – Сингх медленно покачал головой; его голос был полон изумления. – Вы не просто читали его память, миссис Фалькони. Вы читали его мысли .