Сет Джеррисон лежал на спине. Его грудь болела, ему было больно дышать, но он настоял, чтобы доктора позволяли ему бодрствовать как можно дольше; он не мог пойти на риск того, что спикер или кто-нибудь ещё инициирует вынужденную передачу власти в соответствии с двадцать пятой поправкой – только не сейчас, когда операция «Встречный удар» вот-вот должна начаться.

Он только что провёл полчаса, разговаривая по телефону с начальником штаба, который управлял всем из Маунт-Уэзер, а также поговорил со своим советником по науке, который был на конференции в ЦЕРНе, но теперь срочно возвращался в Штаты.

Этих разговоров оказалось вполне достаточно, чтобы утомить Сета, и теперь он просто лежал, глядя в потолок на раздражающее моргание флуоресцентной трубки. Господи, да он же лидер свободного мира; всё, что ему нужно сделать – просто обмолвиться об этом кому-нибудь, и её заменят. Он посмотрел на всегда бдительную сестру Шейлу.

Он знал, что находится здесь в хороших руках – и не только потому, что больница была названа в честь человека, спасшего больше жизней американцев, чем любой другой исторический деятель, хотя последние исследования и показывали, что меньше одного процента американцев знают, кто он такой. Фактически, Джеррисон и сам не знал; единственным обладателем той же должности, имя которого он мог назвать до того, как стал президентом, был тот, чьё имя обессмертил «B-Sharps», «парикмахерский» квартет Гомера Симпсона: «Коль не хочешь быть ты глуп, звони в Минздрав, там Эверетт Куп – куп, куп-а-ку-у-п».

Однако больше людей узнали о Государственной службе здравоохранения благодаря Лютеру Терри, чем кому бы то ни было другому, потому что именно он в 1964 году опубликовал отчёт, связавший курение с раком, а в 1965 добился размещения надписи «Служба здравоохранения предупреждает…» на сигаретных пачках.

Недавно Сет рассматривал предложения по новым предупреждениям, призванным не дать начать курить подросткам, считающим себя неуязвимыми для никотиновой зависимости. «Курильщики становятся рабами Большого Табака». «Производитель этого продукта намерен сделать вас зависимым от него». «Курильщики – пешки в игре бездушных корпораций». И его любимое, краткое и сочное: «Вас используют».

Флуоресцентная трубка продолжала моргать, и…

Кто-то из своих.

Сет преподавал американскую историю двадцать лет – включая всё, что касается предыдущих покушений на президентов. Он от корки до корки прочитал весь отчёт комиссии Уоррена, равно как и мириады теорий заговора. Он считал, что Эрл Уоррен и его коллеги были правы: Освальд действовал в одиночку и не состоял в сговоре с ЦРУ. Было бы безумием считать, что заговор мог проникнуть в правительство так глубоко; рассматривать чокнутого одиночку гораздо проще – и безопаснее. Да что там говорить, Никсон не смог удержать в секрете Уотергейт; Билл Клинтон не смог скрыть своё любовное приключение. Как бы кому-нибудь удалось сохранить в тайне план Секретной Службы по устранению президента?

Сет не знал, что он мог бы сейчас сделать. Он задумался о роспуске всей Секретной Службы, но тогда бы пострадали десятки людей, которых она охраняет: его собственная семья, Флагерти и его семья, ныне живущие экс-президенты, заграничные официальные лица и прочие.

Но, черт его дери, хотя бы это он может исправить?

– Шейла, – произнёс он так громко, как только смог – что оказалось примерно вполовину нормальной громкости его голоса.

Шейла мгновенно оказалась у кровати.

– Да, мистер президент?

– Вон та лампа, – сказал он тихо и сумел немного приподнять свободную руку и указать на неё. – Можно её заменить?

Она посмотрела на потолок.

– Конечно, сэр.

Как раз в этот момент открылась дверь и вошла Сьюзан Доусон.

– Мистер президент, как вы себя чувствуете?

Он знал, что его голос по-прежнему слаб, но Рональд Рейган установил для ситуаций вроде этой высокие стандарты, и поэтому он приложил все силы.

– Как если бы мне выстрелили в спину, а потом разрезали мне грудь ножом. Да, и ещё кто-то взорвал мой дом.

Сьюзан наградила его короткой улыбкой, и Сет предположил, что он и правда чувствует себя немного лучше, несмотря на все ужасы; она была красивой женщиной и её улыбка доставляла ему удовольствие. Вообще-то она нравилась ему ещё больше, когда надевала форменные солнцезащитные очки Секретной Службы; в женщинах в тёмных защитных очках было что-то по-настоящему сексуальное…

Секретная Служба.

Люди, которые, по идее, должны его защищать.

Он всё ещё не мог в это поверить.

– Что случилось с… – на язык по-прежнему просилось слово «убийца», но это было неправильно – он со своей работой не справился, – … со стрелком?

– Он пытался бежать, сэр. Он был в лифте Мемориала Линкольна и…

– В каком лифте? – спросил Сет.

– В лифте для инвалидов, сэр. Его установили в 1970 году.

– О.

– Он взбирался по лифтовому кабелю, пытаясь скрыться, но лифт поехал, и он упал. Сломал шею.

– Это пассивный залог, – сказал он.

– Сэр?

– «Лифт поехал». Кто-то ведь наверняка нажал кнопку.

– Да, сэр.

– Кто?

– Агент Дженкс, сэр. Дирк Дженкс.

Вот дерьмо , подумал Сет. Возможно, стрелок и правда действовал не в одиночку.

– Проверьте его, – сказал он.

Сьюзан кивнула.

– Уже, сэр. Фэбээровцы взяли его в «Рейгане». Его ещё не раскололи, но уже практически ясно, что он состоял в сговоре с Гордо.

Сет сел бы, если бы мог.

– Гордо?

– Простите. Так обычно звали агента Данбери. Не Гордон, а Гордо.

Это имя всколыхнуло что-то в памяти. Он его слышал совсем недавно… где-то. От кого-то.

Нет-нет, он не слышал его – он его подслушал . В Белом Доме… в Овальном кабинете. Он вошёл через свою личную дверь, когда Леон Хексли, глава Секретной Службы, разговаривал по своему «блэкберри», но…

Но что он говорил? Это было всего пару дней назад. Чёрт, что же сказал Хексли? «Скажи Гордо, чтобы он…»

Скажи Гордо, чтобы он… что?

Странно, что он хотя бы это запомнил, даже не зная, кто такой этот Гордо. Но, чёрт побери, сейчас он больше выудить из памяти не мог.

Дверь в лабораторию Сингха распахнулась, и в неё шагнул адвокат Оррин Джиллетт.

– Доктор Гриффин сказал, что вас можно найти здесь, агент Доусон. Когда вы собираетесь нас отпустить?

Сюьзан была занята набором на телефоне сообщения своему другу Полу с рассказом о последних событиях. Она отправила сообщение, спрятала телефон в карман и позволила Джиллетту подождать в тишине ещё пять секунд, прежде чем ответила:

– Я ещё не приняла решения на этот счёт. Если честно, я считаю, что отпускать кого-либо из больницы небезопасно.

Джиллетт уставился на неё из-за своих круглых очков. Его тон был холоден и сдержан.

– У вас нет полномочий удерживать людей бессрочно.

Сьюзан посмотрела на профессора Сингха, работавшего на компьютере, потом снова обратилась к Джиллетту.

– Мы имеем дело с беспрецедентной ситуацией, – сказала она.

Джиллетт уселся в кресло, скрестив свои длинные ноги и откинувшись на спинку.

– Это правда, агент Доусон. Но в юриспруденции прецеденты – это всё, что имеет значение: прецеденты и нормы. И поэтому я провёл небольшое исследование. – Он вытащил айфон и заглянул в экран. – Согласно главе 18, секции 3056 Свода законов Соединённых Штатов агент Секретной Службы имеет весьма ограниченные полномочия. Вы можете выполнять ордер, выписанный согласно закону этой страны – но никаких ордеров на этот счёт не выписывалось. – Он поднял взгляд. – Вы можете производить аресты без ордера за любые преступления против Соединённых Штатов, совершённые в вашем присутствии, или за любое тяжкое преступление, предусмотренное законами Соединённых Штатов, если у вас есть достаточные основания полагать, что арестовываемое лицо совершило таковое преступление. Но у вас нет никаких оснований полагать, что какое-либо преступление было совершено в данном случае. Кроме этого, всё, что вам позволено, – он зачитал с экрана, – это «расследовать случаи мошенничества в отношении идентификационных документов, мошеннической торговли, фиктивных финансовых инструментов и иностранных ценных бумаг».

– Рано радуетесь, мистер Джиллетт. Секретная Служба действительно имеет здесь дело с кражей личности.

Он сунул телефон в нагрудный карман.

– Но никто здесь не совершал подобного преступления, не так ли?

– Пока нет, но они несомненно способны его совершить. Они знают каждую мелочь, каждый возможный ответ на любой вопрос системы безопасности – девичья фамилия матери, имя первой учительницы – всё, что угодно.

– Это Соединённые Штаты Америки, агент Доусон, не какое-нибудь полицейское государство третьего мира. Вы не можете заключать людей под стражу только из-за того, что думаете, что они могут совершить преступление; вообще-то вы оскорбляете их подобными предположениями.

– А я и не говорю о заключении под стражу, – сказала Сьюзан, складывая руки на груди. – Я говорю о задержании для обеспечения их безопасности.

– Безопасности от чего? – спросил Джиллетт.

– Мы попросту не знаем, что произойдёт с вами, со мной или с любым другим подвергшимся воздействию человеком. Наши мозги претерпели серьёзные изменения; с нами может случиться припадок – да что угодно может случиться.

– Что касается вас самих, вы можете принимать любые меры персональной безопасности, какие найдёте нужным, – сказал Джиллетт. – И вы, конечно, можете обратиться к остальным подвергшимся воздействию с рекомендациями. Я даже настаиваю на том, чтобы вы это сделали. Но вы должны быть с ними честны: вы должны сказать, что у вас нет никаких причин считать, что у них может случиться припадок, потеря связи с реальностью или какие-либо иные трудности помимо тех, что они уже испытывают.

– Это проблемы медицинского характера, – сказала Сьюзан.

– Именно так, – ответил Джиллетт, – и юристы «Лютера Терри», несомненно, порекомендуют людям остаться в больнице под наблюдением врачей и попросят их подписать отказ от ответственности, если они решат покинуть больницу. Но тут нет никакой инфекции. Они не могут заставить людей остаться; нечем оправдать принудительный карантин. И кроме того, принимая во внимание, что сцепка может оказаться постоянной, вы говорите о чём-то равносильном пожизненному заключению без надлежащего судебного рассмотрения.

Сьюзан знала, что спорит с Джиллеттом ради самого спора; с юридической точки зрения он, вероятно, прав, да и с моральной тоже. Она выдохнула и попыталась успокоиться.

Профессор Сингх вмешался.

– Мистер Джиллетт, поскольку вы юрист, могу я вам задать вопрос?

Джиллетт сверлил Сьюзан взглядом, но когда повернулся и посмотрел в доброе лицо Сингха, то заметно расслабился.

– А вы кто?

Сингх встал.

– Я Ранджип Сингх, специалист по исследованиям памяти. – Он сделал паузу, затем продолжил: – Видите это? – Он указал на кресло и стойку с геодезической сферой на суставчатой штанге. – Это моя установка; она имеет отношение к возникновению сцепки памяти.

Сьюзан отметила что реакция у Джиллетта такая же быстрая, как у неё самой: в мгновение ока в его руке появилась визитная карточка.

– Вы уже наняли адвоката? – спросил он.

Брови Сингха полезли на лоб.

– Для чего?

– Так получилось, мистер Сингх, что я вовсе не расстраиваюсь тому, что со мной случилось, но другие, несомненно, могут быть расстроены. Наверняка последуют судебные иски.

Сингх с, как показалось Сьюзан, ошеломлённым видом взял визитку Джиллетта и сунул её в карман лабораторного халата.

– Вы хотели задать вопрос? – напомнил Джиллетт.

– Э-э… да, – сказал Сингх, всё ещё растерянный. – Такой вопрос: должны ли мы сказать людям, кто их читает?

– Многие из нас уже это знают, – ответил Джиллетт. – К примеру, меня читает Рэйчел Коэн.

– Откуда вы узнали? – спросил Сингх.

– Вы имеете в виду, кроме того, что это написано у вас на доске? – спросил Джиллет с кривой улыбкой. – Она мне рассказала.

– О, – сказал профессор. – Но как быть с теми, кто ещё не знает? Имеют ли они законное право знать? В конце концов, это вторжение в частную жизнь редкостной глубины.

Джиллетт развёл руками.

– Не только те, кого читают, имеют права, мистер Сингх. У тех, кто читает, они тоже есть.

– Что вы имеете в виду?

– Предположим, кто-нибудь решает, что не может смириться с тем, что кто-то другой знает его интимнейшие секреты, и поэтому выслеживает этого человека и убивает его. Если вы расскажете, кто кого читает, вы можете подвергнуть жизнь читающего опасности. Вы готовы взять на себя такую ответственность?

– Я… я не знаю, – ответил Сингх.

– А вы, агент Доусон? – спросил Джиллетт, поворачиваясь вместе с креслом лицом к ней.

– Я не знаю.

– Именно – не знаете. Вам нужно заключение юрисконсульта Секретной Службы, и понадобится не один день, чтобы его подготовить и согласовать. Точных параллелей, разумеется, не существует, но я подозреваю, что ваши юристы порекомендуют вам не раскрывать то, что вы узнали, так же, как они не рекомендовали бы раскрывать что бы то ни было, ставшее известным правительству в хоте обычной операции; в отношении государственного служащего действует подразумеваемый договор о неразглашении, и без отказа от ответственности, подписанного тем, кого вы интервьюировали, вы оказываетесь на очень тонком льду, если решаете поделиться чем-то из информации, которую вам удалось раздобыть.

– А что насчёт упомянутой агентом Доусон угрозы кражи личности?

– Посоветуйте людям принять необходимые меры предосторожности, не раскрывая им личности того, кто их читает.

– И после этого просто их отпустить? – спросила Сьюзан, присаживаясь на край стола.

– Это свободная страна, агент Доусон. Подвергшиеся воздействию люди имеют право принимать собственные решения относительно того, что им делать. Вы уже причинили одному из моих клиентов огромные убытки, задержав меня здесь и не дав мне присутствовать на критически важной встрече. Он может подать иск против вас. Вы готовы к другим искам за незаконное лишение свободы? Вы собираетесь платить людям, у которых есть работа, если вы не даёте им её делать, или компенсировать им потерянный отпуск? Я хочу уйти, мисс Коэн хочет уйти, и, я уверен, многие из остальных тоже хотят уйти, особенно принимая во внимание сегодняшние ужасные события. Они хотят вернуться в свои семьи, к своим детям, своей работе, своим жизням. И у вас нет законных оснований им в этом препятствовать.