Глава 7
Министр обороны продолжал изучать размещённую на стене карту сосредоточения; она погасла на несколько секунд, но теперь снова включилась. Большинство авианосцев вышли на позиции, и у него на глазах «Рейган» придвинулся немного ближе к цели.
– Господин министр, – сказал сидящий рядом с ним аналитик, выглядывая из-за своего монитора, – мы потеряли Белый Дом.
Питер Муленберг нахмурился.
– Если основная линия повреждена, переключитесь на четвёртую вспомогательную.
В голосе аналитика слышалась боль.
– Нет, сэр, вы не поняли. Мы потеряли Белый Дом. Его… его нет . Бомба, которую там нашли, только что взорвалась.
Муленберг пошатнулся, наткнулся на стол. Ухватившись за него, чтобы выровняться, он уронил на пол большую папку. В глазах защипало, к горлу подступил ком.
В помещение ворвался помощник.
– Господин министр, они спрашивают, не нужно ли в качестве меры предосторожности эвакуировать Пентагон.
Муленберг попытался ответить, но обнаружил, что не может говорить. Он вцепился в край стола, пытаясь удержаться на ногах. Овальный кабинет, Комната Рузвельта, Комната прессы, Зал заседаний, Зал торжественных обедов, Спальня Линкольна и многое другое… всего этого больше нет? Боже…
– Господин министр? – сказал помощник. – Нам начинать эвакуацию?
Глубокий, судорожный вздох; попытка восстановить душевное равновесие.
– Пока нет, – ответил Муленберг – явно слишком тихо, чтобы помощник его услышал. Он попытался снова: – Пока нет. – Он заставил себя встать прямо. – Пусть продолжат поиск бомб, однако у нас здесь есть работа. – Он снова посмотрел на карту сосредоточения и почувствовал, что трясётся от ярости. – И никто не скажет, что мы её не делаем.
Бесси Стилвелл смотрела на свою сморщенную руку; кожа была белой, полупрозрачной и отставала складками. Она нежно сжимала руку взрослого сына – более гладкую и не такую бледную.
Бесси часто воображала себе сцену вроде этой: они вдвоём в больничной палате, один лежит на кровати, другой сидит рядом. Но она всегда представляла себя лежащей в постели в ожидании смерти, а Майка – сидящим рядом, выполняющим сыновний долг. В конце концов, её ведь восемьдесят семь, а ему пятьдесят два; именно так должна была разыгрываться эта сцена, роли в которой предписаны возрастом.
Но с ней всё было хорошо, более или менее. О, постоянно присутствовал фон из ломоты и болей, она плохо слышала, а при ходьбе опиралась на трость. Однако Майк должен быть здоров и бодр. Он же вместо этого лежит здесь, на спине, с трубками в венах и с закрывающим нос и рот респиратором.
Его отец дожил до шестидесяти, прежде чем с ним случился инфаркт, забравший его жизнь. По крайней мере, настигший Майка сердечный приступ его не убил – хотя был к этому очень близок. Стресс работы в Вашингтоне, безусловно, сказался; ему следовало остаться в Миссисипи.
У Майка не было своей семьи – по крайней мере, больше не было; его брак распался больше десяти лет назад. Он был трудоголиком; так сказала Джейн, когда уходила, или, по крайней мере, так Майк передал её слова Бесси.
– Спасибо, что пришла, мама, – сказал Майк, с трудом выговаривая каждое слово.
Она кивнула.
– Конечно, малыш.
Малыш. Она всегда его так звала. Прошло пятьдесят лет с тех пор, как он был таким же беспомощным, и вот теперь опять.
Она придвинулась к его кровати, наклонилась вперёд – спину и колени пронзило болью – и поцеловала его в макушку лысой головы.
– Я вернусь завтра, – добавила она.
– Спасибо, – снова сказал он и закрыл глаза.
Бесси ещё с полминуты смотрела на него; он был так похож на своего отца в этом возрасте. Потом она медленно вышла из палаты и побрела по длинному коридору к лифту.
Зрение у неё было уже не то, что прежде, но она читала надписи на дверях, отмечая ориентиры, по которым сможет отыскать палату Майка завтра; сегодня она уже свернула не в тот коридор и, поскольку каждый шаг давался ей с трудом, повторять эту ошибку не собиралась. Дальше по коридору было много людей, но отрезок, по которому она шла, был пуст. Когда она проходила мимо двери, обозначенной как «Смотровая галерея», свет неожиданно погас, напугав её. Вскоре вспыхнуло аварийное освещение, но она испугалась, что не работают лифты; она была на третьем этаже и сомневалась, что сможет одолеть столько ступеней.
Она заковыляла дальше, и через некоторое время лампы под потолком снова ожили. Она увидела, как впереди открылась дверь лифта, несколько человек вышли из него, и несколько вошли; всё, похоже, пришло в норму.
Она, наконец, добралась до лифта и спустилась на нём в вестибюль. К её удивлению, там были больничные охранники в форме и несколько человек в тёмно-синих костюмах, но их, похоже, больше интересовали те, кто пытался войти в больницу, а не выйти из неё. Она вышла наружу, на прохладный уличный воздух…
…и как же изменился мир с тех пор, когда она утром пришла сюда. Гудели тысячи автомобильных клаксонов, тротуары запружены народом, в воздухе запах дыма. Пожар, что ли? Или упал самолёт? Аэропорт «Рейган» отсюда совсем недалеко…
На тротуаре толпились многочисленные съёмочные группы новостных телеканалов. Ближайший к ней репортёр – смуглый мужчина в рыжеватом плаще – держал в руке микрофон и ожидал, как казалось, сигнала от другого мужчины, который прилаживал на плечо телекамеру.
Ей пришло в голову, что репортёра зовут Лонни Хендрикс – хотя откуда она это знает, она понятия не имела. Но, в конце концов, это Вашингтон, и здешние репортажи расходятся по всей стране; надо полагать, она как-то видела его в новостях у себя в Миссисипи.
Внутри больницы она испытывала трудности с ориентацией – коридоры, казалось, всё время заворачивают не туда. Однако теперь, оказавшись на улице, она почувствовала себя уверенней. Её гостиница была в том направлении, вниз по Нью-Гемпшир-авеню, и… да, а если она пройдёт дальше, до доберётся до Дюпон-сёркл, хотя…
Хотя она снова не знала, откуда ей это известно; у неё пока не возникало необходимости туда ходить. Она предположила, что, должно быть, что-то застряло в памяти из туристического путеводителя.
Она медленно побрела к остановке такси, раздумывая о том, из-за чего поднялась вся эта паника и суматоха и весь этот шум .
Сет Джеррисон открыл глаза. Он лежал на спине, глядя в потолок со спрятанными за матовыми панелями флуоресцентными трубками; одна из трубок раздражающе моргала. Он попытался заговорить, но в горле было сухо, как в пустыне.
Над ним склонилось лицо: лицо чернокожего человека лет пятидесяти с седыми волосами и добрыми глазами.
– Мистер президент? Мистер президент? Вы знаете, какое сегодня число?
Часть Сета понимала, что это проверка его состояния – но другая его часть желала ответов на собственные вопросы.
– Где я? – прохрипел он.
– В Мемориальной больнице Лютера Терри, – ответил мужчина.
В горле по-прежнему было совершенно сухо.
– Воды.
Мужчина оглянулся на кого-то ещё, и через несколько секунд у него в руках появилась кружка с колотым льдом. Он поднёс и наклонил её так, чтобы несколько кусочков скользнули в рот Сету. После того, как они растаяли, Сет спросил:
– Кто вы?
– Доктор Марк Гриффин. Главврач.
Сет чуть-чуть кивнул.
– Что случилось?
Мужчина вскинул брови; лоб у него при этом сморщился.
– В вас стреляли, мистер президент. Пуля разорвала перикард – мешок, в котором помещается сердце – оцарапала правое предсердие и перебила верхнюю полую вену. Сантиметр левее, и мы бы сейчас не разговаривали.
Сет понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с силами и заговорить снова.
– Кто-то ещё пострадал?
– Не от выстрела. Несколько человек были ранены в разразившейся панике – переломы, разбитые носы, но ничего угрожающего жизни. – Гриффин помедлил, потом продолжил: – Сэр, простите, что мы вас разбудили. При обычных обстоятельствах мы бы держали вас под наркозом как можно дольше, пока всё заживает, но вы президент, и вы должны быть в курсе. Во-первых, позвольте вас заверить, что больше никто не пострадал – Первая Леди, как вам известно, сейчас в Орегоне. Однако в Белом Доме был взрыв. Бомбу обнаружили прежде, чем она взорвалась, так что всех эвакуировали.
Голова Сета пошла кругом. Он долгое время жил в Северной Калифорнии; ему и раньше приходилось ощущать, как земля буквально уходит у него из-под ног. Однако это было гораздо сильнее и страшнее; весь мир вдруг задвигался, заизменялся, посыпался . Его сердце застучало, и каждый удар был как укол ножа.
– Мне сказали, что большинство служб Белого Дома переводят на базу в Виргинии, – сказал Гриффин. Маунт-Уэзер – подземный город, построенный в годы холодной войны; на случай чрезвычайных ситуаций имелись планы по осуществлению большинства функций исполнительной власти оттуда.
– Отвезите меня… туда, – сказал Сет.
– Пока нельзя, сэр. Вас сейчас нельзя перемещать. Но ваш начальник штаба уже скоро прибудет в Виргинию. Он будет там вашими глазами и ушами; мы установим с ним зашифрованный канал связи. – Пауза. – Мистер президент, как вы себя чувствуете?
Сет закрыл глаза; всё стало розовым в проникающем сквозь веки свете потолочных ламп. Он старался дышать, старался держаться за свой рассудок, не упустить… не упустить его снова . В конце концов он сумел заговорить.
– Мои… мои ранения… опасны для жизни?
– Да, сэр, если начистоту. Мы едва вас не потеряли на операционном столе.
Сет заставил себя открыть глаза. В стороне он заметил Сьюзан Доусон и ещё одного агента Секретной Службы, имени которого он не знал. Он чувствовал себя очень слабым, по-прежнему иссушенным; поверх физических страданий накладывалась эмоциональная мука.
– Вы… вскрывали… грудную клетку?
– Да, сэр, вскрывали.
– Сердце останавливалось?
– Да, сэр. На некоторое время.
– Говорят… когда ты на пороге смерти… то вся жизнь… проходит перед глазами.
Гриффин, всё ещё склоняющийся над ним, кивнул.
– Я слыхал об этом, сэр.
Сет несколько мгновений помолчал, пытаясь собраться с мыслями, пытаясь решить, хочет ли он доверяться этому человеку – но ведь это в самом деле было .
– Так вот, – сказал он, наконец, – со мной было что-то вроде того.
Голос Гриффина остался нейтральным.
– О?
– Да. Только вот… – Он секунду смотрел на доктора, потом повернул голову к окну. – Только я видел не свою жизнь.
– Что вы имеете в виду, сэр?
– Воспоминания кого-то другого, – пояснил президент. – Не мои.
Гриффин молчал.
– Вы мне не верите, – через силу произнёс Сет.
– Когда мозг лишается кислорода, может происходить множество необычных вещей, мистер президент, – сказал Гриффин.
Сет ненадолго прикрыл глаза – но образы по-прежнему были там.
– Это… не то. У меня воспоминания… кого-то другого.
Гриффин немного помолчал, потом сказал:
– Значит, вам повезло, сэр. Так получилось, что к нам приехал один из ведущих мировых экспертов по проблемам памяти – специалист из Канады. Я могу попросить его…
«Блэкберри» Гриффина, должно быть, завибрировал, потому что он достал его из кармана и посмотрел на экран.
– Помяни чёрта, – сказал он Джеррисону, потом заговорил в телефон: – Да, профессор Сингх. Э-э… да, да. Погодите-ка. – Он опустил телефон и повернулся к Сьюзан Доусон. – Ваше второе имя Мари?
Сьюзан вскинула брови.
– Да.
– Да, верно, – сказал Гриффин в телефон. – Что? Гмм, хорошо. Думаю, без проблем. Я скажу ей. До свидания.
Гриффин спрятал «блэкберри» и снова обратился к Сьюзан.
– Наш эксперт по проблемам памяти хотел бы поговорить с вами в своём офисе.
