*33*
На видеомониторах в зале суда судьи Прингл снова появились виды внутренних помещений корабля пришельцев. Но в этот раз то была не старая видеозапись – в этот раз шла прямая трансляция.
Фрэнсис Антонио Нобилио плыл вдоль тёмного коридора корабля пришельцев. Его распирало от возбуждения. Он словно помолодел на десять лет. Поначалу его начало было подташнивать, но тело быстро привыкло к отсутствию тяжести, и сейчас это было чистое удовольствие. Воздух имел слегка солоноватый привкус, и в нём было ещё несколько едва уловимых запахов. Раньше Фрэнк никогда не замечал запахов тосокского тела, но после того, как они провели на этом корабле два столетия, обычно неощутимый запах, должно быть, достиг концентрации, заметной и для человеческого носа.
Также здесь было множество звуков. Низкое электрическое гудение, случайный всплеск воды или какой-то другой жидкости, перекачиваемой по трубопроводам, и тихое потрескивание, которое, как объяснил сопровождавший Фрэнка Келкад, вызвано неравномерным нагреванием корпуса корабля, то ныряющего в тень Земли, то снова выходящего на солнце.
У Фрэнка была с собой видеокамера, позаимствованная в «Суд-ТВ». На нём также был радиомикрофон и наушники. Келкад, на котором тоже были наушники, специально переделанные под тосокскую анатомию, устроил всё так, чтобы сигналы с корабля передавались прямиком в зал суда – проблема, которая не позволила Колхауну вести прямую трансляцию во время его визита на корабль пришельцев, как оказалось, имела тривиальное решение. Должно быть, больше миллиарда людей по всему земному шару смотрело сейчас эту трансляцию, но Фрэнка по-настоящему интересовала гораздо меньшая аудитория, состоящая из шести женщин и шести мужчин, собравшихся в здании уголовного суда округа Лос-Анджелес. Судья Прингл сказала Райсу найти способ представить свои улики, и Дэйл сделал то, что она просила.
– Доктор Нобилио, – произнёс голос Дэйла в радионаушнике, – вы меня слышите?
Фрэнк поправил наушники.
– Да.
– Отлично, – сказал голос Дэйла. – Присяжные присутствуют, и мы хотели бы продолжить опрашивать вас в качестве свидетеля. Капитан Келкад, не могли бы вы проводить доктора Нобилио в медицинский отсек?
– Конечно, – ответил Келкад. Он ловко оттолкнулся от стены и полетел вдоль коридора. Снизу пришелец немного напоминал кальмара с недостатком щупалец: его четыре конечности равномерно распределялись вокруг тела. Фрэнк, изо всех сил стараясь держать камеру ровно, тоже оттолкнулся от стены в том же самом направлении. Келкаду удалось пролететь по оси коридора, не задевая его стен, Фрэнк же в конце концов начал стукаться о них и отскакивать. В один из таких моментов камера практически упёрлась в один из круглых жёлтых светильников на потолке. Фрэнк смущённо извинился перед зрительской аудиторией на Земле.
Наконец, они добрались до корабельного лазарета – помещения, которое ни один человек раньше не видел, но которое тосокский биохимик Стант описал Дэйлу под присягой. В центре него был большой операционный стол с глубокой узкой выемкой вдоль продольной оси, куда укладывалась одна из рук. На потолке находилось что-то вроде механического осьминога, держащего в каждой из своих суставчатых рук какой-то хирургический инструмент; должно быть, их можно было подтягивать к себе во время операции. Все стены были заняты шестиугольными ячейками, каждая примерно восьмидесяти сантиметров в поперечнике. В цветовой гамме преобладал голубой, с серебристыми или красными деталями. Вместо обычных на корабле дискообразных светильников помещение освещалось гигантской световой панелью, занимавшей весь потолок и светившейся голубовато-белым светом.
– Спасибо, – сказал голос Дэйла. – Келкад, как мне было сказано, это помещение, в котором Хаск выполнил изъятие органов погибшей Селтар, члена вашей команды, которая погибла в результате несчастного случая. Это так?
Келкад парил между полом и потолком, удерживая себя на месте передней рукой, которая легко касалась операционного стола. Пучок щупалец у него на голове качнулся вперёд.
– Да.
– Доктор Нобилио, – сказал Дэйл, – пожалуйста, обведите камерой помещение и, делая это, будьте добры описать его с точки зрения чистоты и порядка.
Фрэнк обвёл камерой стены и пол, после чего дал долгий крупный план операционного стола.
– На мой взгляд всё выглядит безупречно чистым, – прокомментировал он. – Никаких следов беспорядка.
– Никаких пятен крови? – спросил голос Дэйла. – Никаких следов вскрытия?
– Никаких.
– Теперь, доктор Нобилио, покажите нам, пожалуйста, вон те шкафчики на стенах.
Фрэнк выполнил его просьбу.
– Я хочу попросить вас показать крупно прикреплённые к ним таблички, а вас, Келкад – перевести нас, что на них написано.
Голос Зиглер из наушников:
– Возражение, ваша честь. Прошу разрешения на совещание без протокола.
– Можете подо… – Судья Прингл, должно быть, отключила микрофоны; её голос оборвался на полуслове.
Фрэнк, паря в воздухе, посмотрел на Келкада и попытался пожать плечами.
– Простите, – сказал он.
Пучок щупалец на голове Келкада сморщился.
– Ваши суды тратят неимоверно много времени на процедурные вопросы.
– Это вы ещё в правительстве не работали, – уныло ответил Фрэнк. – Такое ощущение, что мы только и делаем, что спорим.
– По-моему, мистер Райс говорил, что вы идеалист?
– По сравнению с Дэйлом – безусловно. Но я идеалист в том смысле, что верю в то, что идеал достижим, будь то эффективный суд или эффективное правительство. Кроме того…
– …вернуться на свои места, – снова раздался голос Прингл. Какое бы юридическое затруднение они ни обсуждали, оно, по-видимому, было преодолено. – Мистер Райс, продолжайте.
– Спасибо, ваша честь. Доктор Нобилио, вы показывали нам ячейки хранения.
– О, простите, – Фрэнк снова нацелил камеру куда надо. – Теперь хорошо?
– Спасибо, – сказал Дэйл. – Капитан Келкад, вы не могли бы перевести для нас?
Фрэнк вдруг сообразил, что Келкад смотрит на верхнюю правую ячейку, тогда как он нацелил камеру на верхнюю левую – ещё одно маленькое культурное различие.
– Здесь написано…
– Нет, Келкад, – сказал Фрэнк. – Начните с левой верхней.
– О, просите. – Тосок воспользовался передней рукой, чтобы продвинуть себя вдоль стены. – На этой написано «хирургические»… ну, вы назвали бы это «материалы», хотя наше слово имеет более общее значение. «Имеющее отношение к хирургии».
– «Хирургические принадлежности», – подсказал голос Дэйла.
– Да, это подойдёт.
– А на соседнем?
– По горизонтали или по вертикали? – спросил Келкад.
– По горизонтали, – ответил Дэйл. – На следующем справа.
– «Бинты и марля».
– На следующем?
– «Искусственные суставы».
– Имеются в виду механические локти, колени и прочее, верно? – уточнил Дэйл.
Щупальца на голове Келкада качнулись в утвердительной жесте.
– Да.
– На следующем?
– Эта зелёная пометка – не буква; это знак, обозначающий холодное хранилище.
– Иными словами, холодильник, правильно? – спросил Дэйл.
– Да.
– То есть содержимое этой ячейки хранится при низкой температуре?
– Именно так.
– Под зелёным символом что-то написано. Что именно?
– Первая колонка означает: «органы для трансплантации». Вторая – «сердца».
– Келкад, я вижу, что слова, которые вы только что прочитали, выглядят принципиально иначе, чем надписи, которые мы видели ранее. Вы можете это объяснить?
– Надписи на прочих ячейках промышленного производства. Эти же написаны рукой.
– Другими словами, так выглядит тосокское рукописное письмо, верно?
– Да.
– Вы узнаёте почерк? – спросил Дэйл.
– Возражение! – голос Зиглер. – Келкад не является признанным экспертом по тосокской графологии.
– Отклоняется, – голос Прингл. – Вы можете ответить на вопрос.
– Это почерк Хаска, – сказал Келкад. – Его легко узнать – очень неряшливый.
Фрэнк услышал в наушниках легкий смешок.
– Можно ли утверждать, что эта ячейка была подписана после вашего отлёта с Альфы Центавра? – спросил Дэйл.
– Несомненно. Когда мы отправлялись, то не имели органов для трансплантации.
– Откуда взялись эти органы?
– Из Селтар, погибшего члена моей команды.
– Я знаю, что тосоки довольно чувствительны к холоду, – сказал Дэйл. – Если вы откроете холодильную ячейку, это не будет представлять для вас опасности?
– Нет.
– От этого не сработает ваш гибернационный рефлекс?
– Нет.
– Вы не могли бы открыть ячейку?
– Я вынужден возражать, – сказал Келкад. – Внутренние органы не должны выставляться на обозрение с немедицинскими целями.
– Я понимаю, – сказал Дэйл. Судя по голосу, он отвернулся от микрофона. – Вероятно, другие тосоки захотят удалиться из зала суда?
В наушниках послышался приглушённый шум и шаги.
– Другие тосоки больше не просматривают эту трансляцию, – сказал Дэйл. – Продолжайте, пожалуйста.
– Если без этого никак, – сказал Келкад. Над самым краем нижней стороны шестиугольной крышки ячейки было четыре круглых углубления. Келкад вложил в них четыре пальца передней руки. Фрэнк сделал крупный план, чтобы показать процесс в подробностях. Пальцы Келкада согнулись в суставах, и раздался щелчок. Пришелец потянул руку на себя, и прозрачный шестиугольный модуль, словно гигантский кристалл кварца, выехал из стены. Келкад выдвинул его примерно на восемьдесят сантиметров; таким образом, видимая часть была одинакова в длину и в ширину. Волна холодного воздуха окатила Фрэнка, следуя за создаваемыми системой вентиляции воздушными потоками. Через видоискатель он заметил, как изображение на пару секунд затуманилось, но потом снова очистилось.
– Доктор Нобилио, – сказал голос Дэйла, – не могли бы вы показать нам, что внутри камеры?
С первой попытки Фрэнку это не удалось. Келкад протянул ему заднюю руку. Фрэнк ухватился за неё и подтянулся ближе к контейнеру.
– Хорошо видно? – спросил он.
– Да, – ответил Дэйл. – Келкад, вы можете идентифицировать объект, который мы видим?
Холодильная камера содержала розоватую массу размером со сжатый кулак, по-видимому, завёрнутую в прозрачную плёнку и обложенную кусками льда.
– Конечно. Это тосокское сердце.
– Какое именно?
Келкад вгляделся, потом повертел перед собой передней рукой, будто что-то прикидывая.
– Думаю, правое переднее.
– Очень хорошо, – сказал Дэйл. – Это всё, что содержится в холодильной камере?
Келкад снова подцепил пальцами четыре углубления в крышке ячейки и вытянул прозрачный контейнер ещё дальше. Показалось второе тосокское сердце, упакованное точно так же.
– Нет, – ответил Келкад. – Вот ещё одно сердце – по виду левое переднее. – Он потянул за крышку снова. – И третье – правое заднее, – сказал он. Ещё раз потянул. – И четвёртое – левое заднее.
– Вы уверены, что это левое заднее, – спросил Дэйл, – или лишь ожидаете этого?
Передние глаза Келкада сжались с боков – тосокский аналог прищура.
– Нет, это в самом деле левое заднее сердце.
– Там есть что-нибудь ещё? – спросил Дэйл.
Келкад вытянул контейнер ещё немного. В нём оказались ещё два отделения, но оба пустые.
– Нет.
– То есть, чтобы у жюри не оставалось сомнений: холодильная ячейка содержит четыре сердца, верно?
– Да.
– И тело нормального тосока содержит четыре отдельных, независимых сердца, не так ли?
– Да.
– И каждое из этих сердец имеет отличную от других форму.
– В целом их форма похожа, но расположение клапанов на каждом из четырёх уникально.
– Спасибо. Перейдём к следующей ячейке.
Фрэнк слегка оттолкнулся от стены и завис, положив руку на прохладный светящийся потолок.
– Это также холодильная ячейка, – сказал Келкад. – И она тоже подписана Хаском от руки. Надпись означает «органы для трансплантации – лёгкие». – Произнося перевод надписи, он вёл по ней пальцем.
– Откройте ячейку, пожалуйста.
Келкад открыл.
– Пожалуйста, вытяните её на всю длину, – сказал голос Дэйла.
Капитал сильно дёрнул за крышку и отпустил её; прозрачный контейнер выкатился наружу по инерции. Фрэнк занял позицию для съёмки. Внутри контейнера было четыре полукруглых куска какой-то синей субстанции.
– Что находится внутри этой ячейки? – спросил Дэйл с Земли.
– Четыре тосокских лёгких, – ответил Келкад, снова паря между полом и потолком.
– Это обычное число для тосокской анатомии, не так ли?
– Это так.
– Есть ли способ отличить правое переднее лёгкое от, скажем, правого заднего?
– Без рассечения или сканирования тканей – нет, – ответил Келкад. – На самом деле они полностью взаимозаменяемы – лёгкие можно пересаживать с любой позиции на любую.
– И эти четыре лёгких – их здесь не было, когда вы покидали свой мир?
– Нет. Как я сказал, мы не брали с собой органов для пересадки. Эти лёгкие должны были быть изъяты из тела Селтар в то же самое время, что и сердца.
– А соседняя ячейка – что содержит она?
– Надпись на ней говорит, что там находятся жебарды – органы очистки, выполняющие у нас те же функции, что ваши почки и селезёнка.
– Пожалуйста, вытяните эту ячейку на всю её длину.
В этот раз Келкад сделал это, не сдвигаясь со своего места рядом с Фрэнком.
– В ней четыре органа?
Щупальца на голове качнулись в знаке согласия.
– Да.
– Спасибо, – сказал Дэйл. – Теперь, чтобы не тратить больше время суда, вместо того, чтобы обыскивать все ячейки по одной, я прошу вас показать ячейку, в которой хранится изъятый из тела Селтар киварт .
Келкад задвинул ячейку с четырьмя жебардами, затем оглядел остальные.
– Мы ждём, Келкад, – сказал голос Дэйла.
– Я ищу её.
– Я ведь не ошибся термином? – спросил Дэйл. – Киварт – это одиночный орган в тосокском теле, ответственный за производство свободно плавающих нервных кластеров?
– Да, – ответил Келкад. – Но я его не вижу.
– Киварт может быть изъят для последующей пересадки, не так ли?
– Да.
– Фактически, поскольку этот орган в теле тосока только один, то он – самый важный из изымаемых органов, не так ли?
– Да.
– Тосок может долгое время жить всего с тремя лёгкими, не так ли?
– В преклонном возрасте нагрузка на организм, связанная с операцией по пересадке четвёртого лёгкого, в большинстве случаев превышает пользу от его наличия.
– А правда ли, что если избегать перенапряжения, то можно прожить достаточно долго даже лишь с двумя лёгкими?
– Да, это так.
– И, опять же, при условии умеренности нагрузок, трёх сердец, или даже двух, вполне достаточно для того, чтобы продолжать жить, не так ли?
– Да.
– Однако если поражён киварт, то немедленно появляются серьёзные проблемы с координацией движений, верно?
– Да, – ответил Келкад.
– Без своего одного-единственного киварта тосок быстро умирает, не так ли?
– Да.
– Так что, – сказал Дэйл, – Хаск обязательно изъял бы из тела умершей Селтар киварт – самый важный из всех изымаемых органов, и…
Какой-то приглушённый звук, затем голос судьи Прингл:
– Мистер Райс, предупредите своего клиента. Я не потерплю в зале суда неподобающего поведения.
– Прошу прощения, ваша честь. Хаск, успокойтесь…
Голос Хаска, говорящего по-тосокски, и наложенный на него почти синхронный перевод, и то и другое не очень разборчиво, словно на большом расстоянии от микрофона:
– Не задавайте больше вопросов на эту тему.
– Простите, Хаск, – голос Дэйла. – Моя работа – защищать вас.
– Я не хочу такой защиты.
– Мистер Райс, – снова голос судьи Прингл. – Мистер Райс.
– Одну секунду, ваша честь.
– Мистер Райс, суд вас ждёт.
– Хаск, – голос Дэйла. – Хаск, я должен закончить.
– Но…
Судья Прингл:
– Мистер Райс …
– Келкад, – сказал Дэйл, – правда ли, что киварт – жизненно важный орган?
– Вне всякого сомнения.
– И при этом он отсутствует в наборе изъятых частей тела, не так ли?
– По-видимому.
– Хаск знал, что он должен быть изъят, не так ли?
– Несомненно. В любом случае, в ситуации с непредвиденной смертью Селтар он первым делом проконсультировался бы со сводом инструкций, где это чётко сказано.
– То есть мы и здесь имеем дело с пропажей частей тела, не так ли? – спросил Дэйл. – Точно так же, как в случае с телом доктора Колхауна?
– Я… полагаю, что так, – ответил Келкад.
– Спасибо, – сказал Дэйл. – Миз Зиглер, свидетель ваш.
– Гмм, вопросов не имею, – произнёс приглушённый голос Зиглер. Он звучал растерянно, и Фрэнк не мог её за это винить. Всё выглядело так, будто Дэйл обосновывал версию обвинения, а не защиты: что Хаск опробовал своё извращённое поведение на одном из своих, прежде чем попытать счастья с человеком.
