31
Панель управления шлюзовой камерой лунобуса располагалось, как этого и следовало ожидать, рядом с дверью шлюзовой камеры. Пилот ещё не появился, что было очень кстати. Я взошёл на борт первым и дождался остальных. На самом деле мне хватило бы одного, но… но, чёрт побери, следующие два пассажира, две женщины, белая и азиатка, вошли вместе. Ну, что поделаешь.
Я переместился к управлению шлюзом и уже готов был нажать соответствующую кнопку, когда увидел, что не кто другой, а сам Брайан Гадес идёт по коридору, взмахивая в воздухе хвостом своей причёски. Будет лучше с ним внутри или снаружи? Мне нужно было принять решение немедленно, и я решил, что с ним внутри удар будет даже сильнее. Я дождался, пока он пройдёт через шлюз, и затем нажал кнопку аварийной блокировки…
Две женщины уже заняли свои места. Они сели не вместе; несмотря на то, что, входя, болтали друг с другом, подругами они, похоже, не были. Гадес ещё стоял, и он удивлённо обернулся, услышав звук задраиваемого шлюза.
Он обернулся и впервые заметил меня; его глаза стали круглыми.
– Салливан?
Я вытащил горный пистолет из маленького рюкзака, который я положил на сиденье рядом с собой, а потом кашлянул, прочищая горло в сухом воздухе кабины.
– Мистер Гадес, дамы – прошу меня простить… – Я замолчал; макушку словно пронзило иглой боли. Я дождался, пока она поутихнет.
– Мистер Гадес, дамы, – снова повторил я, словно предыдущие мои слова не висели до сих пор в воздухе, – это угон.
Я сам не был уверен, какой реакции ждал: визга, криков? Все трое тупо смотрели на меня.
Наконец, Гадес произнёс:
– Вы ведь шутите, правда?
– Нет, – сказал я. – Не шучу.
– Вы не можете угнать лунобус, – сказала женщина-азиатка. – Его здесь некуда угонять.
– Я не собираюсь его куда-то угонять, – сказал я. – Я собираюсь оставить его здесь подключённым к жизнеобеспечению Верхнего Эдема, пока не будут выполнены мои требования.
Вот так. Это был не совсем кафетерий в «Вулворте», но сойдёт.
– И чего же вы требуете? – спросила вторая женщина.
– Мистер Гадес знает – а вам я скажу позже. Но сперва позвольте сказать, что я не хочу причинять вред кому бы то ни было; это они причиняют мне вред. Моя цель – чтобы все мы вышли отсюда живыми и невредимыми.
– Мистер Салливан, пожалуйста, – сказал Гадес.
– «Пожалуйста»? – я фыркнул. – Я говорил вам «пожалуйста». Я умолял вас. Но вы отказали.
– Должен быть другой способ, – сказал Гадес.
– Такой был. Вам он не понравился. Ладно, хватит пока разговоров. Мистер Гадес, сядьте – вон там, в первом ряду.
– Или что? – спросил Гадес.
– Или, – сказал я, старайся, чтобы голос звучал ровно, – я вас убью. – Я поднял горный пистолет.
– Что это? – спросила женщина-азиатка.
– Приспособление для альпинизма, – сказал я. – Стреляет металлическими штырями и пробивает человека насквозь.
Гадес на мгновение задумался, потом усадил своё долговязое тело в одно из двух передних кресел. Потом повернул его так, чтобы оказаться лицом ко мне.
– Очень хорошо, – сказал я. – Теперь – я больше не хочу, чтобы за мной шпионили. Все трое: провернитесь к своему иллюминатору и опустите виниловую шторку.
Никто не двинулся.
– Быстро! – рявкнул я.
Сначала подчинилась азиатка, потом вторая женщина. Гадес демонстративно напрягся, якобы пытаясь опустить свою, потом повернулся ко мне и сказал:
– Она застряла.
Я не собирался перегибаться через него и проверять, так что просто сказал:
– Вы врёте. Закройте её.
Гадесь подумал, потом с преувеличенным усилием потянул за шторку, и она опустилась.
– Так-то лучше, – сказал я. Потом указал на белую женщину. – Вы – встаньте и закройте все остальные шторки, пожалуйста.
– «Пожалуйста»? – сказала она, передразнивая меня, передразнивающего Гадеса. – Вы хотите сказать, «сделайте это, или я вас убью»?
Я не собирался вступать в споры.
– Я канадец, – сказал я; я по-прежнему держал пистолет, но опустил руку. – Я не могу не сказать «пожалуйста».
Она застыла на мгновение, потом слегка пожала плечами, поднялась и пошла по салону, опуская шторки.
– Также закройте дверь в кабину.
Она подчинилась. Переднее панорамное окно больше не было видно из салона – что означало, что через него теперь не было видно нас.
– Спасибо, – сказал я. – Теперь займите своё место.
С другой стороны шлюза послышался стук – кто-то пытался заставить нас его открыть. Я его проигнорировал и вместо этого переместился к панели связи рядом с дверью шлюзовой камеры. На ней был двадцатисантиметровый экран видеофона.
На экране появилась привлекательная темноглазая брюнетка.
– Транспортный контроль Хевисайда лунобусу-четыре, – сказала она. – Что случилось? У вас поломка шлюзовой камеры? Пробоина в корпусе?
– Хевисайд, это лунобус-четыре, – сказал я в камеру. – Говорит Джейкоб Салливан. Со мной ещё три человека, в том числе Брайан Гадес, так что делайте в точности, как я скажу. Не пытайтесь войти в лунобус. Я знаком с принципами его работы; спросите Квентина Эшберна, он подтвердит. Если я не получу того, что мне нужно, я открою топливный бак. Моногидразин из него сублимирует в облако взрывчатого пара, и я запущу маршевый двигатель и подожгу его. Взрыв уничтожит половину Верхнего Эдема.
Глаза брюнетки округлились.
– И вас также, – сказала она. – Вы ведь тоже умрёте.
– Я уже мёртв! – крикнул я. Чёрт, я пытался сохранять спокойствие, но молотки у меня в голове стучали всё сильнее. – Я – кожура, сброшенная кожа. У меня ни личности, ни документов. – Я сделал глубокий вдох, потом сглотнул. – Мне нечего терять.
– Мистер Салливан…
– Нет. И больше никаких разговором. Я не хочу вести переговоры с диспетчером. Найдите мне кого-нибудь, у кого есть полномочия договариваться. Пока же… – Я ткнул пальцем в кнопку «выкл».
Хотел бы я, чтобы был способ обойтись без привлечения других людей. Но его не было. Они могли эвакуировать Верхний Эдем или найти какой-то способ запустить лунобус удалённо. Я хотел, чтобы на кону стояло больше, чем куча оборудования, неважно, насколько дорогостоящего.
– Теперь, – сказал я, глядя на двух женщин и Гадеса, – можно познакомиться. Меня зовут Джейкоб Салливан, я из Торонто. Я скопировал своё сознание в исусственное тело, потому что был смертельно болен. Но сейчас меня вылечили, и я хочу вернуться домой – таково моё требование. Я искренне не хочу причинять вреда никому из вас. – Я сделал жест в сторону женщины-азиатки, специально проверив, что делаюэто пустой левой рукой, а не правой, в которой держу пистолет. – Теперь вы.
Женщина посмотрела на меня с вызовом, но потом решила, что немного сотрудничества не помещает.
– Я Акико Утияма, – сказала она. Она была не слишком красива, худа, с короткими волосами, выкрашенными в какой-то светлый цвет. – Я радиоастроном из обсерватории SETI в кратере Чернышева. – Она помолчала, потом добавила: – У меня муж и две дочки шести лет, близнецы. Я очень хочу к ним вернуться.
– И я очень надеюсь, что вернётесь, – сказал я. – Я повернулся ко второй женщине, которая была гораздо сипатичнее – с большими глазами и копной тёмных волос. – Вы?
– Хлоя Хансен, – сказала она. – Главный диетолог Верхнего Эдема.
– Так значит, это вы, – сказал я.
– Что «я»?
– Вы подсыпаете мне в еду всякую дрянь.
Она была хорошей актрисой, этого у неё не отнять.
– О чём вы говорите?
Я проигнорировал вопрос и повернулся к Гадесу.
– Хлоя, без сомнения, вас знает, а я и подавно, но мы можем задержаться здесь надолго, так что вы тоже можете представиться Акико.
Гадес скрестил руки на груди и нахмурился, однако подчинился.
– Я Брайан Гадес, шеф-администратор Верхнего Эдема.
Акико внимательно посмотрела на него.
– Так это он из-за вас, – сказала она, указывая на меня. – Дайте ему то, что он просит, и покончим с этим.
– Я не могу ему этого дать, – сказал Гадес. – Он подписал контракт. Кроме того, вся наша бизнес-модель…
– Да в задницу вашу бизнес-модель! – перебила его Акико. – Просто сделайте то, что он говорит.
– Нет. У его новой версии на Земле тоже есть права, и…
– И у меня есть права! – сказала Акико. – Как и у… Хлоя, верно? У нас у всех есть права!
– Да, у вас есть, – сказал я. – А у меня нет – в данный момент нет, и об этом-то и речь. Когда я верну себе свои права, всё закончится.
Телефон пискнул. Я подошёл к панели и нажал кнопку приёма вызова.
– Здравствуйте, – сказал мужской голос с рафинированным британский выговором. – Я могу поговорить с мистером Салливаном?
– Джейкоб Салливан у телефона, – сказал я. – С кем я говорю? – Я всегда становлюсь преувеличенно вежлив, когда слышу британский акцент.
– Меня зовут Габриель Смайт, и мне выпала честь выполнять обязанности вашего основного посредника в разрешении данного недоразумения.
Смайт – мне знакомо это имя. Я задумался, и тут до меня дошло. Низенький румяный человечек с платиновыми волосами, который вёл поминальную службу по Карен Бесарян.
– Вы в диспетчерской транспортной службы? – спросил я.
– Да. Со мной миз Бортолотто, с которой вы разговаривали ранее.
– Я вас помню. Вы вели поминальную службу по Карен. Но вы ведь не раввин… или раввин?
– Я не собираюсь вам лгать, мистер Салливан, уверяю вас. Я главный психолог компании «Иммортекс».
Я набрал полные лёгкие неприятно сухого воздуха лунобуса.
– Я не псих, доктор Смайт.
– Вы можете звать меня Гейб.
Я подумал о том, чтобы отклонить предложения. Мы никакие не приятели. Он мой враг; я должен это помнить. Однако если я буду звать его «доктор», это даст ему преимущество статуса.
– Ладно. Гейб, – сказал я, наконец, – я не псих.
– Никто этого не говорил, – ответил Гейб.
– Тогда почему со мной разговариваете вы?
– Не нашлось больше никого с опытом участия в подобного рода ситуациях. Кто-то должен этим заниматься, и шеф-повар вряд ли для этого подойдёт. Кроме того, вы взяли мистера Гадеса в… вы удерживаете мистера Гадеса.
Интересно, как он оборвал себя, прежде чем сказать «в заложники». Должно быть, у него сейчас на экране было какое-то пособие по переговорам с террористами, в котором, по-видимому, рекомендовалось избегать этого слова. Неплохая рекомендация; мне и самому это слово не нравилось. Но мне нужен эффект .
– Теперь, – продолжал Смайт, – самое главное. У кого-нибудь на борту есть какие-то особые нужды? Какие-либо проблемы медицинского плана?
Ага: он и правда отрабатывает какой-то список.
– У всех всё хорошо.
– Вы уверены?
Я посмотрел, как трое остальных, выгнув шеи, смотрят на меня через плечо.
– С вами всё в порядке? – спросил я.
Акико, казалось, собралась было что-то сказать, но в конце концов передумала. Остальные молчали.
– Да, – сказал я. – У всех всё в порядке. И я не хочу никому причинять вреда.
– Я рад это слышать, Джейк. Очень рад. Не могли бы вы открыть видеоканал? Семьи… э-э… – Он, должно быть, искал одобренный термин. – …задержанных наверняка захотят увидеть их.
– Командовать здесь буду я.
– Конечно, – сказал Смайт. – Безусловно. Тогда, каковы ваши… что я для вас могу сделать?
Требования . Он явно собирался спросить, каковы мои требования, но снова оборвал себя на полуслове. Мы тут ведём переговоры . Торгуемся. Торговля – это обоюдная выгода, взаимный компромисс; это не сработает, если появятся неустранимые «требования».
Я решил снова его ущипнуть.
– У меня только одно требование. Я хочу вернуть свою личность. Верните меня на Землю и дайте мне жить своей прежней жизнью. Сделайте это, и я всех отпущу.
– Я посмотрю, что я смогу сделать.
Изящно и неопределённо; подозреваю, учебник советовал никогда не брать на себя никаких обязательств, которые он не мог бы исполнить.
– Не заговаривайте мне зубы, Гейб. Вы не можете вернуть мне личность. Но есть человек, который может – другой Джейкоб Салливан, дубликат моего разума в теле робота, который остался на Земле.
– И это проблема, Джейк. Вы наверняка сами её видите. Земля далеко. И, как вы должны знать, мы пообещали, что вы никогда не войдёте в контакт с тем, кто вас заменил. Он должен приложить все усилия, чтобы забыть о том, что его оригинал всё ещё существует.
«Существует». Не «жив». Существует.
– Сделайте исключение, – сказал я. – Свяжите нас по радио.
– Мы на обратной стороне Луны, Джейк.
– А вы можете транслировать сигнал через спутники связи на синхронной орбите над лунным экватором. Я не идиот, Гейб, и я правда всё обдумал. Перезвоните мне, когда получите ответ.
С этими словами я отключил связь.
