24. Начало конца

Назад: 22. Вопросы, возникшие в связи с осадой

Чуть позже этой же ночью небольшая группа всадников предприняла атаку на тяжелые ворота Орисона, атаку, цели которой в то время никто не понял. С воплями и криками воины подлетели к воротам, стали пускать горящие стрелы, помахивали мечами, выкликивали защитников на поединок, пусть-де не прячутся за стенами, словно женщины.

Их стрелы не причинили воротам никакого ущерба; несколько солдат Смотрителя Леббика провели последние четыре дня, поливая дерево водой. Да и сами нападавшие казались скорее пьяными, нежели опасными. Тем не менее они наделали достаточно шума, чтобы быть услышанными каждым из воинов, находившихся в дежурстве на стенах.

Когда капитан стражи приказал одному из отрядов выйти и отогнать их, всадники отступили. После того, как их поглотила ночная тьма, еще некоторое время доносился издевательский смех.

Когда об этом было доложено Смотрителю Леббику, он сказал гораздо меньше, чем ожидалось. К тому моменту он уже миновал стадию кипящей ярости и перешел к состоянию сдерживаемого бешенства, напоминающего хладнокровие. Он почти весело занялся подготовкой Орисона к осаде войсками Аленда в условиях недостаточного запаса чистой воды.

Незадолго перед этим Териза и Джерадин испортили ему настроение, сообщив о своей встрече с леди Элегой.

Когда они только подступились к нему, он вел себя как человек, который от недостатка сна впал в буйство. Глаза были красными и воспаленными, часть жестов — бесцельными, будто он сам не осознавал своих действий. Однако свойства его характера превратили усталость и давление новых обстоятельств в очередную вспышку ярости. Все его проблемы заключались в том, что ничего другого ему делать не оставалось; Орисон был максимально подготовлен к борьбе, которую Леббик не надеялся выиграть. Но поскольку ему не удавалось отдохнуть, сохранялась опасность того, что его силы иссякнут раньше, чем начнется настоящее испытание.

Ему давно уже не удавалось нормально отдохнуть. Вечное горение в душе заставляло его почти постоянно быть на ногах. А сейчас он не мог отдыхать, потому что отдых означал сон, а сон влек за собой сновидения.

Сновидения его были кошмарами.

В молодости ему часто снились кошмары о его мести командиру алендского гарнизона, который изнасиловал его жену и мучил ее в течение четырех дней с чудовищной настойчивостью и изобретательностью. Но многие годы стабильного спокойствия его супруги и работа, которую он выполнял для короля, вырвали жало у того кошмара.

Сейчас она была мертва. Он остался один — покинутый даже королем Джойсом. И когда он спал, ему снилась не месть.

Ему снилось, что именно он был тем самым алендским гарнизонным командиром, перед которым привязали юную термиганскую невесту. Ему снились все те вещи, которые можно было сделать, чтобы заставить ее кричать, а ее жениха доводить до безумия.

Ему снились удовольствия.

И тогда он просыпался дрожа — ха, Смотритель Леббик дрожит, человек, который, с того дня, как король Джойс освободил его и позволил мстить, бесстрашно смотрел в глаза любой опасности.

Когда он увидел решимость на хмуром лице Джерадина и наивные попытки спрятать беспокойство на лице этой женщины, Теризы — беспокойство, истинные причины которого ему тут же инстинктивно захотелось проверить, — что-то в нем щелкнуло, словно затрещали новые ветки, подброшенные в огонь.

К тому времени, когда Джерадин закончил рассказ о том, что сделала Элега, Смотритель Леббик уже улыбался.

— Поздравляю, — сказал он почти радушно: — Вы снова замечательно преуспели. Леди Териза… — он сказал это так, словно ее самой здесь не было, — дала вам отличный шанс сделать хоть что-то правильно — и как же вы поступили? Вы решили оказаться героем, в одиночку спасшим Орисон. Это должно стать предметом вашей особой гордости.

— Это нечестно, — неожиданно вмешалась женщина. Несмотря на ее беспокойство и слегка испуганный взгляд смелости ей было не занимать. — Вы сделали невозможным сообщить вам что-либо. Если бы я оказалась неправа — если бы Элега совершила что-нибудь другое, пока вы сторожили бы резервуар, — нас обвинили бы в пособничестве ее планам.

Да, подумал Смотритель, она интересная женщина. И скоро настанет ее черед. В один прекрасный день она окажется подвластной ему. Тогда она действительно узнает, что такое быть обвиняемой. Он тщательно обучит ее всем тонкостям.

Он до сих пор считал трудным не доверять пригоднику; как сын Домне и брат Артагеля, Джерадин автоматически мог рассчитывать на хорошее отношение Смотрителя. Кроме того, он остановил Найла. Это было глупо, но благородно.

Женщина же, с другой стороны…

Любопытно, почему именно она единственная заподозрила Элегу — и почему именно она единственная сообразила, что та предпримет? Все, что Леббику было известно о ней: Териза — воплотитель. А также, что она ведет себя как враг Аленда. Кроме того, верховный король Фесттен хочет ее смерти. И что она лгала ему, когда правда могла бы способствовать его служению своему королю. Все остальное было чепухой, домыслами, сновидением…

От улыбки, которой наградил ее Смотритель, могло бы скиснуть молоко. Обращаясь к Джерадину, он спросил:

— Вы знаете, каковы будут теперь мои действия?

— Да, Смотритель. — Пригодник вздохнул, словно ожидал услышать новые оскорбления в свой адрес. — Вы будете готовится к тому, чтобы встретить эту осаду с одной лишь водой из источника.

— Именно. Население у нас удвоилось. Источник не дает и десятой части необходимого. Нам придется серьезно сократить потребление воды. Я собираюсь посадить беременных женщин, измученных стариков и детей на ограниченную порцию, и они будут мучаться от жажды. Потому что вам показалось лестным стать на время героем. Но это еще не все.

Нет, не все.

Какие бы чувства ни испытывал сейчас Джерадин, он смотрел на Леббика не мигая. И Смотрителю это нравилось. Не так давно пригодник обязательно бы дрогнул.

— Вам еще нужно слить воду из резервуара и всех труб. Если вы не сделаете этого, причем в самое ближайшее время, люди, почувствовавшие невыносимую жажду, начнут пить отравленную воду. И если они окажутся слишком слабыми, то умрут.

Попытаться сохранить сколько-то этой воды для мытья полов и тому подобного — чистой воды для этого хватать не будет.

Смотритель кивнул. Неважно, насколько глупы оказались поступки пригодника, глупцом он никогда не был. И если принимать во внимание его несомненную разумность, то казалось странным то постоянство, с которым он совершает глупости.

— Вы уверены, что она действительно отравила воду?

Джерадин нахмурился:

— Вы хотите сказать уверен ли я, что она вполне понимала, что делает? Нет. Я не проверял воду. Но эти пакеты содержали порошок, и порошок этот был зеленого цвета. Единственный известный мне зеленый порошок — один из красителей, которым пользуются Мастера. Он называется «ортикал» — впервые его получил воплотитель по имени Ортик. В лабораториях хранится довольно много этого порошка. — Он не отводил взгляда. — Можно заболеть, если сильно испачкать в нем руки.

— Есть ли от него лекарство?

— Кто знает? Ведь воплотители не едят красителей. И не тратят время на лечение людей, которые этим занимаются.

— Если я попрошу Мастера Барсонажа, сможет ли он установить, сколько ортикала пропало?

— Нет. Никто не ведет контроль за работой Мастеров. Некоторые из них держат ингредиенты, которыми пользуются, в секрете. Но кто-нибудь из юных пригодников мог бы заметить внезапное уменьшение количества ортикала в ящиках.

И снова Смотритель кивнул. Затем совершенно неожиданно впервые обратился к Теризе:

— Как вы догадались о намерениях леди Элега?

Слабым голосом она ответила:

— Я просто предположила.

— Вы предположили?

— Я размышляла над ее фразами, сказанными в разное время. — Голос Теризы стал увереннее. — Этого было недостаточно, чтобы считаться твердым доказательством. Но я обдумала ее слова и предположила.

— Миледи, — уверенным тоном объявил Смотритель, — я в это не верю. — После чего отпустил и ее, и Джерадина.

Ему не нужно было составлять план для дальнейших действий. Все и так было очевидно, шаг за шагом. Он был Смотрителем Орисона; он знал, как служить своему королю. В конце концов не имело никакого значения, какие обстоятельства складывались против него. Неважно, насколько повреждены стены Орисона. Какое количество людей отравилось. Насколько король Джойс не оправдывает ожиданий. Смотритель Леббик превратил себя из человека в меч — а меч не понимает слово "сдаться".

Для себя он отметил нечто, чем еще ему придется заняться в не слишком далеком будущем. Скоро настанет черед этой женщины.

Джерадин отвел Теризу в павлиньи комнаты, а затем отправился к себе, чтобы немного вздремнуть. Но ни ей, ни ему выспаться не удалось.

И никому в Орисоне не удалось выспаться.

Конечно же, многие из обитателей замка проснулись потому, что были слишком взволнованы, чтобы спать крепко. Но у части людей не существовало таких проблем — стражники, слишком опытные или слишком уставшие, чтобы не спать; родители, измотанные детьми; торговцы, уверенные, что их прибыль не станет меньше, независимо от того, кто победит. А также слуги, которые сильно перетрудились; Мастера, которым и без того хватало забот; лорды, которые не понимали положения, и леди, которые воспринимали все философски.

Но и они не выспались, потому что люди Смотрителя Леббика разбудили их.

Несмотря на оперативность, Смотрителю не удалось спасти от опасности двух стариков, которые привыкли по несколько раз за ночь ходить в туалет, нескольких стражников, которые сменились с дежурства и решили освежиться прежде, чем оказались предупреждены, и нескольких детей, которые среди ночи разбудили родителей, прося воды. Эти несчастные случаи послужили подтверждением того, что Элега действительно отравила резервуар — и жесткие ограничения, введенные Смотрителем Леббиком на пользование водой, были необходимы. Дети мучались ужасно, но из всех пострадавших умер только один старик.

Ранним утром почти все население замка толпилось на стенах, на башнях и глядело из окон, чтобы увидеть армию Аленда.

За ночь снова похолодало. Серые облака нависли над Мордантом, окрашивая замок и пейзаж вокруг в цвета печали; холодный ветер свистел словно коса, разметая и задувая все признаки ранней весны. Очертания ближайших холмов словно бы сгладились; отдаленные холмы стали выглядеть более высокими, более опасными. Черные деревья растопырили свои ветви, словно корчились от холода. Большую часть земли все еще покрывал подтаявший снег, а оголившиеся участки походили на грязные пятна. Сначала Териза почти ничего не видела; ощущения от холода напоминали пощечины, а ветер, дувший в лицо, заставлял глаза слезиться. Но постепенно ее зрение адаптировалось и она смогла вглядываться в горизонт в направлении Армигита и Аленда так же, как толпы ниже, на стенах, и люди на других башнях.

Но ничего видно не было.

Долгое время. Толпа то увеличивалась, то уменьшалась. Дважды Териза и Джерадин покидали свой наблюдательный пункт и возвращались в комнаты погреться.

— Когда же они появятся? — спросила она.

— Откуда я знаю? — ответил пригодник с нехарактерным для него раздражением. Он все еще переживал, что не смог остановить Элегу.

Териза понимала его чувства и не обижалась.

— С какой стороны они должны появиться?

— Они будут двигаться по дороге. Это длинней, но зато быстрее. И по дороге удобнее везти провиант. А также "военные машины", о которых мы столько наслышаны.

Когда они снова поднялись на башню, оказалось, что он был прав. Настороженная неожиданной тишиной вокруг, Териза стала внимательнее всматриваться в порывистый ветер и увидела авангард алендской армии.

Они шли по северо-западной дороге, ведущей из провинции Армигит.

Флаги алендского монарха развевались в руках знаменосцев. Скудное освещение и значительное расстояние сделали их совершенно черными.

Армия медленно подкатывала к Орисону — людская река, толпа, казавшаяся бесчисленной. Воины на лошадях. Пешие воины. Множество возниц, подгоняющих мулов, везущие провиант. Толпы слуг и крестьян, тянущие и толкающие массивные осадные орудия. И второй эшелон — носильщиков и сброда, тянущегося за армией.

Все это стекалось сюда, чтобы отнять Орисон у короля Джойса.

С трепетом Териза взирала с башни на происходящее и пыталась представить себе размах кровопролития, которое действия короля обрушили на его людей.

Возможно, Джерадин размышлял примерно о том же. Он обратил ее внимание на северную башню. Взглянув в ту сторону, она увидела, что на верхней смотровой площадке стоят Смотритель Леббик и король Джойс.

С такого расстоянии он казался маленьким, несмотря на теплый тяжелый меховой плащ. Они со Смотрителем изучали приближающиеся войска. Возможно, они были бессильны сделать что-либо. Флаги Морданта были вывешены над стенами; но над королевской башней отчаянно трепыхался личный штандарт короля. Это было длинное пурпурное полотнище, сходящееся к концу, которое выглядело бы гордым и смелым в чистом солнечном свете, но сейчас казалось что ветер пытается вырвать его.

Через какое-то время они со Смотрителем покинули смотровую площадку.

По причине, непонятной Теризе, трубач Орисона дал сигнал. Наверное, он призывал войска к оружию; но звучал этот сигнал скорее как вопль отчаяния.

С тщательностью, словно демонстрируя неотвратимость, алендская армия начала организацию осады.

Десять тысяч воинов выстроились перед стенами и выставили свое оружие. Осадные машины были доставлены на позиции. Затем алендцы подали свой сигнал, и группа всадников собралась у штандарта алендского монарха. К огромному красно-зеленому полотнищу Маргонала добавился флаг перемирия. Флаги и всадники вместе двинулись к воротам Орисона.

Трубач Орисона дал новый сигнал. Ворота поднялись.

Навстречу группе алендцев выехал Смотритель Леббик, сопровождаемый шестью воинами.

Он ничуть не удивился, увидев, что алендцев возглавляет принц Краген. После беседы с королем Джойсом его не удивило и то, что одним из всадников была леди Элега.

Два отряда остановились и начали молча изучать друг друга. Принц был настроен решительно, но Элега явно избегала взгляда Смотрителя Леббика.

После долгой паузы принц Краген сказал:

— Приветствую тебя, Смотритель. Безумие вашего короля привело нас сюда.

Леббик держал свою лошадь на слишком коротком поводу; животному при этом никак не удавалось стоять спокойно. Сидя на крутящейся из стороны в сторону лошади, Смотритель прохрипел:

— Говори, что хочешь сказать, и скорее покончим с этим, лорд принц. У меня есть более достойные занятия, чем бесполезная трата времени.

Взгляд принца Крагена помрачнел.

— Хорошо же, — буркнул он. — Слушай внимательно, Смотритель.

И официальным тоном объявил:

— Маргонал, алендский монарх и повелитель Вассалов Аленда, шлет приветствие Джойсу, лорду Демесне и королю Морданта. Алендский монарх просит короля Джойса встретиться с ним под флагом переговоров для совместного поиска способов улаживания возникшего конфликта. Король Джойс отказался выслушать предложения о мире от посла алендского монарха, и монарх готов сам обсудить этот вопрос при честном и открытом разговоре с королем Джойсом, если король соизволит встретиться с ним.

— Красиво говоришь, — не замедлил ответить Смотритель. — Но почему мы должны ему верить?

— Потому что, — ответил принц, — у меня нет нужды "говорить красиво". Ваша стена разбита и не отремонтирована надлежащим образом, как я вижу. У вас недостаточно воды. У вас слишком мало воинов. Вы не сможете выдержать осаду, Смотритель. У алендского монарха нет причин предлагать вам мир — разве только потому, что вы выполните его требования.

— "Выполните его требования". — Леббик резко дернул повод своего скакуна. — Вот это мне нравится слышать от Аленда. Хорошо же. Вот ответ:

— Король Джойс просил меня напомнить тебе — и твоему замечательному отцу, — что никто из вас ничего не понимает в игре в перескоки. Вы не могли бы добиться даже пата без посторонней помощи. Вместо того, чтобы размахивать перед нами мечами, вам следовало бы вспомнить, что произошло в прошлый раз, когда вы пришли на Мордант с войной.

Выл ветер, развевая гривы лошадей.

— Ради звезд, Леббик, — закричала леди Элега, — неужели он продолжает играть в перескоки? Скажите же ему, чтобы он сдавался!

Смотритель не отводил взгляда от лица принца Крагена.

— Королевская дочь, — заметил он. — Атака прошлой ночью была лишь прикрытием, чтобы она могла покинуть Орисон. — Когда король Джойс сказал ему об этом, Смотритель проклял себя за то, что сам не догадался сразу. — Что вы собираетесь с ней делать? Она заложница?

Принц Краген сплюнул. Сделав над собой усилие, он снова вернулся к официальном тону:

— Алендский монарх принял леди Элегу в качестве друга. У него нет намерения причинять вред ни ей, ни ее отцу лично. Своим благородством он стремится подчеркнуть свои исключительно мирные намерения.

— На это у меня тоже есть ответ. — На этот раз Смотритель Леббик дословно передавал именно то, что ему было сказано. — Король Джойс отвечает: "Я уверен, что моя дочь Элега действовала из лучших побуждений. И куда бы она ни направилась, с ней пребывает моя гордость. Ради нее и ради себя я надеюсь, что добрые побуждения принесут добрые плоды".

Леди Элега смотрела на Леббика так, словно он произносил проклятие.

— Это и есть ответ? — требовательно спросил принц.

— Это то, чем вам придется довольствоваться, — ответил Смотритель. — Это должно прийтись вам куда более по душе, чем то обвинение, которого она заслуживает. Спросите ее, — король Джойс особенно настаивал на этих словах, — хочет ли она знать, сколько человек умерло сегодня утром.

Принц Краген проигнорировал издевку.

— Вы совершенно не поняли меня, Смотритель. Неужели то, что вы передали мне, это ответ вашего короля на мирные предложения алендского монарха? Неужели он настолько безумен.

Подкрепленный в своей уверенности тем фактом, что эти слова действительно исходили из уст короля Джойса, — неважно, насколько странными они казались, — Смотритель Леббик без труда нашелся, что ответить:

— Я бы не советовал вам проверять это.

— Тогда слушайте. Слушайте меня внимательно, Смотритель. — Ярость принца Крагена прорвалась наружу. — Это мое последнее слово.

Ваш король не оставляет нам никакого выбора. Мы не можем этим «довольствоваться». Вы знаете, что Кадуол на марше. Мы находимся здесь, и мы гораздо более уязвимы для армии верховного короля. Мы не можем защитить вас, или ваших людей, или Гильдию…

— Или самих себя.

— …или самих себя, если не захватим Орисон. Король Джойс вынуждает нас вступить в войну, которую он не может выиграть, хотя и мы при этом потеряем немало. Он должен согласиться на мир. Миром или кровью, но нам придется взять Орисон.

Смотритель наконец заставил свою лошадь замереть.

— Это ваше последнее слово? — При этом он улыбался.

— Да!

— В таком случае, слушайте мое. — У Леббика было, что сказать, хотя он и не понимал этого ответа. — Король Джойс заверяет алендского монарха, что у него есть гораздо больше вариантов выбора, чем тому кажется. Король Джойс предлагает вам отойти на запад Демесне и ждать дальнейшего развития событий. Если вы сделает это, он будет рад встретиться с алендским монархом под флагом перемирия и обсудить дальнейшие действия.

Если же нет… — Смотритель с трудом скрывал свое изумление, хотя ответ был продиктован ему заранее, — король Джойс собирается использовать всю силу Гильдии и выкорчевать вас отсюда с корнем!

В это мгновение его не волновало, удастся или нет комбинация короля. Он просто радовался позволению сказать такие слова.

Тишина изумления воцарилась среди ведущих переговоры. Какое-то время все молчали. Принц Краген был вне себя от ярости и от страха.

Затем леди Элега громко прошептала:

— Смотритель Леббик, вы лжете. — Ее лицо на жестоком ветру было бледным. — Мой отец никогда не сделает ничего подобного.

Словно по этой ее команде, принц Краген отобрал у знаменосца флаг перемирия, переломил древко о колено и швырнул обломки на дорогу. Повернув скакуна, он направил свою группу к линии алендских войск.

Смотритель Леббик и его люди вернулись в Орисон. Ворота за ними закрылись.

Алендский трубач подал новый сигнал. Носильщики и прочие сопровождающие принялись распаковывать тюки и повозки и расставлять палатки вокруг замка. Осада Орисона началась.

— Мне нужно повидаться с Артагелем, — сказал Джерадин таким тоном, словно предлагал сломать ему ногу. — Он должен быть в курсе всего, что произошло. — От холода у него текло из носа, и голос его звучал жалко и гнусаво. — Раз уж он все равно не может простить мне, что я упустил принца, от его обвинения в том, что я не сумел остановить Элегу, хуже не будет.

Териза предложила составить ему компанию, но он отказался. Он предпочитал встречать свои несчастья один на один.

Когда он ушел, она вернулась в свои комнаты.

Ей нужно было слишком много передумать. Она должна была решить, каково же ее место в происходящем. Она должна была определить, кому же предана она сама. Она желала выяснить, насколько сильно стремилась — или была способна — взвалить на себя последствия того, что она сообщила Джерадину о связи между ее сном и предсказанием.

Вместо этого Териза поймала себя на мыслях о преподобном Тетчере.

Она работала с ним почти год — достаточно долго, чтобы забыть, почему же согласилась на работу секретаря миссии. До сих пор все, что она вспоминала о нем — это жалкая безрезультатность всех его действий. Но сначала она видела его работу в другом свете. Нет, сначала она рассматривала работу в миссии как возможность заполнить пустоту в своей жизни и как-то скрасить окружение, уменьшить свою бесполезность, снедающую ее. И Териза пошла на работу к преподобному Тетчеру из-за его самоотреченности в борьбе с непреодолимыми обстоятельствами.

В то время она еще не подозревала о его безрезультатности. Но сейчас она задумалась, правильно ли она тогда оценивала его. Как бы на его месте вел себя Джерадин? Разве Джерадин не смотрел бы прямо в лицо неудачам? А может быть, дело заключалось не в безрезультатности миссии, а в ее сердце?

Неужели теперь нельзя было жить так, словно она слышала мелодичные звуки рогов?

Размышления никак не помогали ей в решении проблем. Но найти решение было необходимо, и она продолжала думать. Однако единственный вывод, который ей удалось сделать — что она должна по меньшей мере извиниться перед преподобным Тетчером.

Позднее она обнаружила, что устала и хочет спать.

Мысль о сне оказалась неожиданно приятной. Прошлой ночью она почти не спала. Орисону не было никакой пользы от того, что она устала бы и не выспалась. Убедив себя в этом, Териза подбросила дров в оба камина, чтобы сохранить комнаты в тепле, затем разделась, побросала вещи на кресло и скользнула в кровать.

Какое-то время она вслушивалась, как разбушевавшийся ветер точит когти на ее окне и на углах башен. Но как только холодные покрывала оказались прогреты теплом ее тела, она заснула.

Погрузившись в глубокий сон, она испытала прекрасное ощущение, что ее кто-то целует.

Чьи-то губы крепко прижимались к ее губам. Язык ласкал их, деликатно пытаясь проникнуть между ними. Остро чувствовался запах пряностей.

Под покрывалами рука ласково поглаживала ее живот, затем передвинулась к груди. Прикосновения было достаточно, чтобы ее соски стали более твердыми.

Поняв, что все это не сон, она открыла глаза.

Над ней склонился Мастер Эремис; взгляд его бледных глаз встретился с ее взглядом. Глаза ее отца были такими же. Но паутина морщинок вокруг них свидетельствовала о том, что он улыбался.

От неожиданности Териза отдернула от него голову и натянула покрывала.

Немного отодвинувшись, он убрал свою руку с ее тела. Конец его мантии небрежно выглядывал из-под его огромного плаща. Мастер несомненно улыбался. Казалось, он находится в прекрасном настроении.

— Миледи, — сказал он. — Похоже, я испугал вас. Простите меня.

Глядя на него в сером оконном свете, она подумала, что он куда менее привлекателен, чем ей казалось раньше: черты лица слишком грубые, волосы сильнее, чем следовало бы, открывают лоб. Но это лишь подчеркивало живость его ума и делало его более притягательным.

Териза плотнее натянула на себя покрывала и, сконфужено помаргивая, уставилась на него:

— Как вы?..

— Гардероб. — Его улыбка стала шире. — Я занялся исследованием тайных ходов и оказался настолько удачлив, что попал в эту комнату.

— А где?.. — Она села. Голова отказывалась думать. Териза еще не полностью проснулась. Когда она перестала оставлять в гардеробе кресло? — Где вы были? Я надеялась, что увижу вас.

Он присел на край кровати, затем протянул к ней руку и провел кончиками пальцев по шее, от уха до плеча.

— Мне пришлось съездить домой. Я, кажется, упоминал про Эсмерель? — Его прикосновения были словно клеймо на ее коже. — Мой дед называл это нашим "родовым гнездом", хотя, конечно, оно не тянет на такое название. Мой отец был еще менее благородным, и он не пользовался подобными высокопарными оборотами.

Мастер Эремис легонько потянул покрывало, прижимаемое Теризой к себе.

— И он довольно требовательно настаивал на моем присутствии там. Похоже, что один из моих братьев убил другого — хотя относительно этой парочки трудно сказать что-либо определенное. Мой отец хотел, чтобы я предстал перед ним, пока он решал, следует ли объявить меня не заслуживающим наследства.

Эсмерель находится в провинции Тор — к счастью, всего в двух днях езды от Бродвайна. Я только что вернулся.

Териза с трудом сглотнула. Если он сразу же с дороги пришел увидеться с ней, она готова простить ему все случившееся в его отсутствие. Пальцы Мастера скомкали покрывало, которым она прикрывалась. Если он потянет его на себя, она не сможет сопротивляться. И она не была уверена, захочет ли сопротивляться. Голова казалась ей переполненной вдруг всплывшими в памяти забытыми снами. Думать было просто невозможно.

Сделав усилие, Териза спросила:

— И что же он решил?

Воплотитель пожал плечами, давая понять, что это его мало заботит.

— Мой отец ненавидит меня. Так же, как оба моих братца, точнее, теперь один. Хотя следует заметить, что они всегда поступали так, как хотел я. Но мне нет пользы от Эсмереля. Так что пусть мой брат унаследует его. Если у моего отца достанет здравого смысла умереть вовремя.

Он подался вперед и его губы снова коснулись губ Теризы. Запах пряностей переполнял все ее чувства. Его рука потянула покрывало, и его язык требовал ответа. Нет, она не сможет сопротивляться. Его рука теребила ее сосок, и она дрожью отвечала на его прикосновения; затем он страстно обхватил рукой всю грудь. Она была его…

Но все же Териза оттолкнула его. Несмотря на румянец на щеках и прерывистость дыхания, она встретилась с ним взглядом, собрав всю свою волю. — Почему ваша семья ненавидит вас?

Его улыбка исчезла; глаза горели таким огнем, словно хотели расплавить ее.

— Миледи, я пришел сюда не для того, чтобы беседовать о своей семье. Я пришел сюда получить то, что по праву мое.

Не задумываясь над своими действиями, Териза передвинулась на край кровати и встала. Не придавая значения своей наготе, она потянулась к креслу, где лежали ее вещи. Ее руки дрожали, когда она натягивала на себя тяжелый бархат и затягивала пояс; голос дрожал, когда она говорила:

— Вас не было слишком долго. Я ждала вас. Я хотела помочь вам. Я была готова… сделать все, что угодно. Но вы не пришли. Я не получила от вас ни одной весточки.

Но при этом она была на грани паники при мысли, что он может обидеться и уйти, что, отодвинувшись от него, она могла погубить все надежды на его прикосновения и поцелуи. Однако улыбка Мастера была слишком деланной, чтобы выражать подлинную страсть; и кроме того, теперь он смотрел на нее иначе, словно она бросила ему вызов.

— Миледи, — сказал он задумчиво. — Я весьма опечален, что вы не получали от меня никаких вестей. Такое не входило в мои намерения. Я посылал вам записки множество раз. Но, быть может, они до вас просто не доходили?

Она собралась уже было спросить: "Почему записки не доходили?.." — но тут поняла, что он имеет в виду. У него не было в мыслях уезжать отсюда, не попрощавшись с ней. Это все меняло. Неужели? Едва не плача, она пробормотала:

— Вы посылали записки через Саддит? Но ведь она ваша любовница. Она не хотела делить вас ни с кем, и потому не отдала мне ни одного послания.

На мгновение глаза Мастера расширились, словно она удивила его. Но тут же улыбка озарила его лицо. Сейчас его довольство было несомненным. Его тон — осторожным и веселым, когда он сказал:

— Миледи, не можете же вы ревновать меня к служанке, а тем более к Саддит! Почти все мужчины, с которыми она была знакома, побывали у нее между ног. Я могу поверить, что она не передавала вам моих записок. Но я не могу поверить, что это примется в расчет — будто я могу предпочесть ее специфические прелести.

Теризы тут же запуталась в собственных эмоциях. Облегчения от того, что он слал ей записки, хватило лишь на мгновение; сразу возникла мысль, что известие об этом получено слишком поздно. И кроме того, это ничего не меняло. В его отсутствие она уже сделала свой выбор — она стала на сторону Джерадина. И не только из-за недостатка выбора; не потому, что Джерадин находился под рукой, а Мастера Эремиса не было рядом. Она выбрала Джерадина потому, что не верить ему — шпионить за ним, предавать его, как требовал того Мастер Эремис — было немыслимо. Если бы Эремис пришел к ней раньше… Она прикусила губу, пытаясь скрыть свое смятение.

Продолжая улыбаться он внимательно изучал ее. И через мгновение сказал:

— Не принимайте Саддит во внимание. Я откажу ей немедленно, чтобы доставить вам удовольствие. Но вы спрашивали о моей семье.

Она тупо кивнула, вслушиваясь в каждое сказанное им слово и чувствуя боль в сердце.

— У меня маленькая семья. Эсмерель — небольшое поместье, и довольно красивое. Мой дед был человеком большого ума — и еще большей изысканности. Он обладал совершенным пониманием учености и наслаждения. И занимался воплощениями. По правде говоря, по одной из семейных легенд, он частенько встречался с Архивоплотителем Вагелем. Конечно же, это происходило за годы или даже десятилетия до того, как начались войны за Мордант, при которых Архивоплотитель выступал на стороне верховного короля Фесттена.

К несчастью, у моего деда имелся всего один сын, и тот был негодяем. Он не признавал ничего кроме насилия — особенно изысканного насилия. Когда он вступил во владение Эсмерелем, то провел много лет, извращая его красоты. Затем стал надсмотрщиком, который зорко следил за тем, чтобы не случилось никакой утечки богатств из его "родового гнезда".

В результате его блуда на свет появились три сына. Первый был его точной копией. Второй походил на него чуть менее и был менее мускулистым, но зато обладал хитростью — и потому его терпели.

Я же был третьим.

Мастер говорил так, словно произносил заклятье. Териза ожидала, что он приблизится к ней — то, как он изучал ее, казалось, свидетельствовало, что сейчас он сделает это. Его взгляд словно гипнотизировал ее. Но Эремис продолжал сидеть на краю кровати.

— К счастью, — заметил он, — я оказался намного крепче, чем казалось на первый взгляд. И поскольку я всегда крутился у отца под ногами, он возненавидел меня всем сердцем. По этой причине братья имели его невысказанное благословение издеваться надо мной. — Говорил он спокойно, и блеск в его глазах был таким же невозмутимым, как занесенный топор. — Однажды они заперли меня в деревянном сарае и подожгли его, желая посмотреть, что я буду делать.

Дыша сквозь полураскрытые губы — так, словно она была в ужасе или в восторге — Териза спросила:

— И что же вы сделали?

Мастер хмыкнул:

— Я их обманул. Я не питал надежд унаследовать Эсмерель, но зато я унаследовал ум своего деда. Прежде чем я достаточно вырос, чтобы испытывать страх, я нашел способы самозащиты. Как я очень скоро выяснил, лучшим было сталкивание их друг с другом. И я принялся учить их обоих, что они нуждаются во мне для получения помощи против другого. Через некоторое время я смог добиваться от них всего, чего хотел.

Охваченная смятением от его рассказа — напомнившего Теризе о ее собственном детстве, о темном шкафе и медленном исчезании, — она осознала, что Мастер Эремис стал ей чем-то ближе.

— И что вы заставили их делать?

Он позволил себе выказать некоторое раздражение:

— Я сделал из них примерных жителей провинции Тор. Я сдерживал своих братьев. Я отучил своего отца от его буйных безобразий. И заставил их восстановить то умение, которым когда-то славился Эсмерель, так что я смог получить истинное наследство своего деда. Именно благодаря его знаниям и исследованиям я стал воплотителем.

Но даже покинув Эсмерель я делал все возможное для сдерживания своей семьи от зверств. Однако расстояние в два дня оказалось слишком большим. И мне очень жаль, что я не смог предотвратить ту глупость, из-за которой первенец моего отца сейчас мертв. — Его поведение свидетельствовало, что он не очень-то и горюет.

Она сделала еще один шаг к нему. Взгляд его бледных глаз, казалось, притягивал ее.

— Вы пришли для обладания мной. Чего вы хотите от меня?

Он развел руки, словно для того, чтобы продемонстрировать свою силу.

— Снимите халат.

Она коснулась пояса халата, словно уже не обладая своей волей. Но тут же убрала руку.

— Я имею в виду — после. Что мне следует сделать для Морданта?

— Почему должно быть еще что-то "после"? — спросил он. — Твое женское естество познает такое, что ему и не снилось.

Териза попыталась чуть слышно настаивать:

— Я хочу помочь вам. Я хочу помочь Морданту.

— Ну хорошо, — и, словно будучи убежденным, что она прекрасно знает и согласна с этим, он ответил: — Вместе нам удастся убедить Смотрителя Леббика и Гильдию, что Джерадин — предатель.

Когда он сказал это, сердце Теризы чуть было не перестало биться — и затем вся ее смелость куда-то исчезла, словно испарилась. Джерадин? Он снова говорит о Джерадине? Он до сих пор считает, что Джерадин участвует в заговоре вместе с Гилбуром и Вагелем? Или он собирается предъявить новые обвинения ее единственному другу? У нее едва хватило сил спросить:

— А что он такого сделал?

— Сделал? Что он не сделал? Разве он не убеждал вас что я — предатель?

Она покачала головой.

— Значит, он хитрее, чем я думал. Вы могли бы заподозрить его, если бы он пытался обмануть вас в отношении меня.

Мастер разглядывал ее какое-то время, потом сказал:

— Из-за такой его хитрости, вы, наверное, не поверите, что именно он организовал все так, чтобы вы остались в одиночестве на базаре и Гарт напал на вас. Вы, вероятно, не поверите, что его неудачная попытка остановить Элегу вовсе не была случайностью.

Она смотрела на него с нескрываемым ужасом.

— Это очень утонченное коварство, — продолжал Мастер. — К счастью, он нечасто отличается подобной утонченностью. Но я скажу вам нечто, что сможет убедить вас. Кадуол наступает. А вы никогда не задавались вопросом, почему Кадуол наступает? Вы не задумывались, почему верховный король Фесттен решил, что должен напасть именно сейчас?

Териза не ответила. От смятения она утратила способность думать. Новое обвинение. Новые поводы верить, что единственный человек, который заботился о ней и придавал ей смелости, был предателем.

— При нормальном ходе течения событий, — пояснил Эремис, — шпионы верховного короля должны были доложить ему, что Аленд выступил войной на Орисон. И как же тогда следовало поступить Кадуолу? — Голос Мастера был словно ветер, становящийся все более резким и заполняющий комнату. Свет камина придавал его лицу неестественный румянец. — С одной стороны, есть риск, что Орисон может пасть и Гильдия попадет в руки алендского монарха. Но когда замок обороняет Смотритель Леббик — если уж не сам наш добрый король — это практически невероятно. С другой стороны, если Кадуол не вмешается, то силы Пердона придут на помощь войскам Орисона. Аленд и Мордант ослабят себя в этой битве — и тогда все, что сможет добыть здесь верховный король, достанется ему практически даром. Почему же он не стал ждать, пока враги не измучат друг друга?

Я вам скажу, миледи. — Мастер Эремис сделал короткий резкий жест обеими руками. — Он не стал ждать потому, что знал о намерениях Элеги. Он знал: опасность для Морданта сильно возрастет из-за того, что Орисон будет предан изнутри союзниками принца Крагена.

Подумай, женщина. Откуда верховный король Фесттен мог знать, что Орисон окажется предан для сдачи Аленду? С помощью воплощений Бретер может лишь появляться в замке и покидать его — хотя как это происходит, до сих пор остается загадкой. Но проникновение в наши коридоры еще не позволяет ему проникать в наши тайны. Кто, кроме предателя, мог сообщить Гарту, что Элега собирается отравить резервуар, лишая нас воды и заставляя в конце концов сдаться?

— Нет, — пробормотала Териза. Ей хотелось рухнуть в кресло. — Нет.

Мастер Эремис не придавал значения ее протестам:

— И кто, кроме Джерадина, знал об опасности?

— Но на него напали, — заметила она. — Из воплотимого. Дважды. Они хотели убить его — Гилбур… Вагель…

— Сукин сын! — Эремис, казалось, был в ярости. — Это были ложные нападения, женщина. Сплошной обман. Это показывает лишь, что Гилбур и Вагель отчаянно не хотят, чтобы ты обратилась против их союзника. Совершая нападения на Джерадина, они делали его будто бы невиновным. Правда заключается в том, что они имитировали попытки убить его по той же самой причине, по которой пытались убить тебя — чтобы ты не выдала его.

Если бы он не был спасен так, как это сделали, то, уверяю, они отозвали бы своих насекомых прежде, чем он оказался бы убит.

Она больше не смотрела на воплотителя. Она вообще ни на что не смотрела. Слезы текли по ее щекам.

— Как же я могла бы выдать его?

— Ты была с ним в течение многих дней. Ты смотрела на него, говорила с ним, изучала его. И ты встречалась с ним один на один в своем мире, прежде чем он воплотил тебя сюда. Ты одна обладаешь знанием — опытом, — который убедит Гильдию в его предательстве.

— Нет, — повторила она мягко. Она говорила это не ему. Она говорила это себе. Она почти не слышала своих слов; она слышала лишь его голос, его гнев, она боялась потерять Эремиса. Но Джерадин не был предателем. Конечно же, нет. Проведя с ним столько времени, она знала это точно. Но ее заставляли сделать выбор. Нет, нечто гораздо большее. Ее заставляли отвергнуть то, во что она верила. Она не сможет защищать Джерадина, не повернувшись спиной к Мастеру Эремису и всему, что он собой представляет.

— Вы сказали, что хотите помочь Морданту. — Он говорил с ней менторским тоном, напомнившим ей тон ее отца. — Если вы будете защищать человека, предавшего всех нас, то мы все обречены.

Что она могла сделать? Она не могла спорить с ним. Она никогда не могла спорить со своим отцом. Она могла лишь либо стать на его сторону, либо отказаться его слушаться.

Териза тихо спросила:

— А что вы собираетесь делать со мной?

— Сними халат, — требовательно сказал он. — Твое тело по меньшей мере не разочаруется во мне.

Сейчас она наконец поняла причину гнева и тайного торжества, который так часто слышала в голосе отца, — это было желание причинить боль. И по этой причине — потому, что она наконец-то поняла это — так четко и ясно — она сделала то, что сделать было практически невозможно.

Руки Теризы удерживали концы пояса ее халата. Она свела их вместе и затянула пояс.

— Нет, — сказала она Мастеру.

Она думала, что он закричит или ударит ее. Он придвинулся к ней, и черты его лица заострились в улыбке жажды насилия. Вместо того чтобы кричать, он страстно зашептал:

— Миледи, вы принадлежите мне. Я клал свои руки и целовал в такие места, о которых вы никогда не забудете. — Он находился достаточно близко и схватил Теризу за плечи. Его взгляд был подобен свету пламени и словно парализовал ее. — Каждый изгиб вашей плоти и каждая капелька крови в вашем женском естестве жаждет меня, и я не откажу в этом.

Он притянул ее к себе и яростно поцеловал. Каким-то образом ее халат оказался расстегнут. Сам Мастер казался ей железом, занесенным над ее беззащитным животом.

Териза не сопротивлялась; она чувствовала себя слишком слабой для этого. Но ее тело было безучастным; ее чувства и болезненно сжавшееся сердце не отвечали ему. Его поцелуй просто давил на ее лицо, ничего больше. Его настойчивость потеряла всякую привлекательность.

Нет, — запротестовала она. — Я сказала, — нет.

Кто-то постучался в дверь так сильно, что задвижка застучала о свое крепление.

Эремис грубо выругался и оттолкнул Теризу. Мгновение он оценивал расстояние до гардероба.

— Не отвечай! — прошипел он.

Териза была готова упасть в обморок:

— Я забыла запереть дверь.

Не ожидая позволения, Джерадин ворвался в комнату и захлопнул за собой дверь.

Но увидев Теризу, стоявшую возле прохода, ведущего в спальню, с расстегнутым халатом, и Мастера Эремиса рядом с ней, он замер и словно окаменел.

Териза конвульсивно запахнула халат и затянула пояс. Удивление и унижение заставили ее почувствовать себя не в своей тарелке. С нотками безумия в голосе она спросила:

— Как Артагель?

В глазах Мастера горела дикая ярость.

Джерадин смотрел на Теризу так, словно она казалась ему страшно опасным существом.

— Я не виделся с ним.

— Тогда чем же ты занимался, мальчик? — спросил воплотитель. — Должно быть, чем-то очень интересным, если позволяешь себе столь невежливо врываться в комнаты леди.

— Териза, — камина располагался за спиной Джерадина, и черты его лица были скрыты тенью. Но его взгляд сверкал из темноты. — Скажи ему, чтобы он уходил.

Мастер Эремис издал хмыкающий гортанный звук. Териза смотрела на Джерадина и не знала, что Мастер двигался, пока он не оказался рядом с ней. Одной рукой он обхватил ее за пояс, а другую просунул между полами халата, чтобы ласкать ее грудь.

— Леди Териза, — сказал он, — не желает, чтобы я уходил.

Стыд залил все ее тело.

— Пожалуйста, — выдохнула она Эремису и Джерадину чуть не плача. Не делайте это со мной. Это совсем не то, что ты думаешь. — Пожалуйста.

— То, чем я занимался, действительно было очень интересно, — ответил Джерадин голосом, хриплым от прилива к лицу крови. — Я беседовал с Саддит.

Териза почувствовала, что Мастер Эремис замер. Он осторожно убрал свою руку, но не отпустил ее.

— Что за странное занятие? Почти столь же странное, как твое внезапное появление. Ты вполне уверен, что в порядке, мальчик?

Териза с усилием сглотнула, пытаясь преодолеть спазм, парализовавший ее горло. У нее было такое ощущение, что она сражается за свою жизнь.

— И что же сказала Саддит?

Не глядя на воплотителя, Джерадин ответил:

— Твои стражники сообщили мне, что ты одна. Как он попал сюда?

Она моментально поняла, что Мастер Эремис не хочет, чтобы она отвечала. Она почувствовала это по его жесткой хватке.

— Гардероб, — робко произнесла она. — Тайный ход.

Джерадин неожиданно для нее просто кивнул, затем спросил:

— А откуда он знал, что ход ведет именно сюда?

Спокойным, почти скучающим тоном Эремис ответил:

— Он понятия не имел, что этот ход ведет именно сюда. Он просто исследовал новое для него ответвление и случайно обнаружил комнаты леди Теризы.

Пригодник метнул взгляд, тяжелый, словно камень, в Мастера Эремиса. Тени залегли вдоль его скул.

— Это, конечно же, неправда. — Затем он снова обратился к Теризе: — Как Саддит стала твоей служанкой?

Ей было трудно дышать; давление в груди, казалось, вот-вот разорвет ее легкие.

— Так приказал король Джойс.

— Он выбрал ее самолично?

Память с поразительной услужливостью воссоздала Теризе всю сцену. Король сказал: Саддит. Она будет вашей служанкой. Он даже улыбнулся Теризе, говоря: Именно так я и хотел сделать. Но довольным он не казался.

— Я точно не знаю. Он не вызвал конкретно ее. Он просто сказал стражнику, чтобы тот привел служанку.

— Я понимаю, почему тебе это столь интересно, — прокомментировал Мастер Эремис. — Безнадежных неудачников заботят, как правило, исключительно тривиальные вопросы.

— Териза, — сейчас тон Джерадина был более уверенным, словно оскорбление Мастера Эремиса укрепило его, — ты помнишь, о чем мы говорили после того, как Гарт напал на тебя первый раз?

Она тупо покачала головой. Она не могла думать. Этого воспоминания уже не осталось в ее памяти. Оно было настолько блеклым, насколько предыдущее было ярким. Слабый серый свет, пробивающийся через окна, казалось, почти исчез.

— Мы говорили о том, как ему удалось найти тебя.

Как он нашел меня?

— Очевидно, у него в Орисоне был союзник. Кто-то должен был сообщить ему, где ты находишься.

— Великолепно, Джерадин, — проворчал Мастер Эремис. — Прекрасная демонстрация логики. Действительно, кто-то должен был сообщить ему. Например, ты. Ты знал, где она находилась. Я слышал, что эти комнаты охранялись именно по твоей просьбе.

Териза не отводила взгляда от Джерадина.

Он пристально смотрел на нее.

— Саддит рассказала мне далеко не все. Но она рассказала достаточно, чтобы об остальном я мог догадаться. Она добровольно вызвалась быть твоей служанкой.

Добровольно?

— Сначала меня это удивило. С чего бы это она стала напрашиваться на эту работу, когда о том, что ты находишься здесь, знали только король Джойс и Мастера? После долгих расспросов она сказала мне. Она сделала это, чтобы доставить удовольствие одному из своих любовников. Одному из Мастеров. Он попросил ее позаботиться о тебе ради него, и она сделала это, чтобы он был ей обязан.

Полено затрещало в камине; пламя метнулось выше. Мастер Эремис осторожно положил свои длинные пальцы на шею Теризы.

— Именно так он узнал о существовании тайного хода в твоей комнате, — продолжал Джерадин. — От нее. Вряд ли она могла не заметить кресло в твоем гардеробе.

— Это неслыханно, мальчик, — давление на шею Теризы усилилось. — Ты потерял остатки разума. Ты серьезно собираешься обвинять меня — меня! — в союзе с Бретером верховного короля? — Через его вспышку гнева пробивалось слабо скрываемое веселье.

Но Джерадин упорно продолжал смотреть на Теризу, не обращая внимания на Мастера Эремиса.

— Он единственный из немногих, знавших, что ты будешь здесь прошлой ночью. Он единственный из немногих, знавших о тайном ходе. И он единственный, кто мог подготовить ловушку для тебя после того, как лорды встретились с принцем Крагеном. Он единственный, знавший, что ты будешь там. Ведь это он взял тебя с собой.

Он поставил тебя прямо перед Воином, чтобы тот застрелил тебя. Вы были вместе — но он сбежал. Он мог бы увести тебя с собой. Он мог бы остановить меня. Почему он этого не сделал?

Пламя в камине, казалось, умирало. Комната наполнялась мраком.

Джерадин, помоги мне. Он собирается сломать мне шею.

— Джерадин, — сказал Мастер небрежно. — Это недоказуемо. Ты себе слишком много позволяешь. — От сдавливания пальцами шеи у Теризы закружилась голова. — Ты не можешь переложить тяжесть своих преступлений на мои плечи. Я такое не допущу.

Джерадин перевел взгляд на Эремиса.

— Все это сплошные домыслы, за исключением случая с Гартом, покушавшемся на ее жизнь после встречи с лордами. Но это мог, точно так же, как и я, устроить ты. Твой брат Артагель следил за ней. Ты постоянно знал, где она находилась. И только по счастливой случайности Гарт не набросился на всех лордов вместе. После этого наверняка некоторые из них могли бы оказаться мертвы.

— Отпусти ее, — сказала пригодник каменным голосом. — Если тебе нужен заложник — возьми меня. Я гораздо опаснее, чем она.

При этих словах Мастер Эремис рассмеялся, словно плеснул кислотой:

— О, ты льстишь себе, мальчик. Ты льстишь себе.

Прежде, чем Териза смогла вывернуться и освободиться, она услышала, как кто-то пробирается сквозь вещи в гардеробе. Внезапно из гардероба вывалилась большая часть находившегося там, и из тайного хода выскочил мужчина.

Его плащ и кожаные доспехи были настолько черными, что он казался воплощением тьмы; и двигался он словно тень. Но длинная полоса стали в его руках сверкала отражениями пламени, притягивая к себе взгляд. Его нос между двумя желтыми глазами напоминал лезвие томагавка.

Он прыгнул из шкафа в комнату, жаждя кровопролития.

И был неподдельно изумлен, обнаружив перед собой Мастера Эремиса, Джерадина и Теризу. Он застыл, выбирая, на кого напасть в первую очередь. Меч неуверенно искал цель для атаки.

— Гарт! — закричал Мастер Эремис. — Сукин сын! Ты выбрал подходящее время!

Настолько быстро, что скорость движения изумила ее, он отпустил Теризу и бросился к кровати. Пока Бретер начал движение, Мастер схватил покрывало, украшенное павлиньими перьями, и швырнул его в голову Гарта.

В тот же самый момент Джерадин схватил Теризу и дернул ее в сторону, втаскивая в гостиную и прикрывая собой. У камина она споткнулась и едва сохранила равновесие.

С шипящим звуком, словно вода попала на горячее лезвие, меч разрубил покрывало на куски. Перья полетели во все стороны; их глазки засверкали всеми цветами радуги.

Мастер Эремис вспрыгнул на кровать.

Огонь камина высвечивал его черты, когда он смотрел на Бретера. Когда он швырнул в Гарта подушку, красный отблеск придал ему жутковатый вид.

Зарычав, Гарт распорол подушку кончиком своего меча, и она будто взорвалась. Перья взлетели к потолку и словно снег начали осыпать Бретера.

Мгновенно вторая подушка последовала за предыдущей.

Эту он встретил плоской стороной клинка. Махнув двуручным мечом, словно битой, он отправил подушку обратно к Мастеру.

Та ударила его в грудь настолько сильно, что он оказался отброшенным к стене.

Гарт повернулся к Джерадину и Теризе.

— Охрана! — закричал Мастер Эремис, прежде чем Бретер верховного короля смог нанести удар. — Охрана!

Гарт второй раз застыл на мгновение. Он остановил движение, вынесшее его в гостиную, — движение, которое должно было снести Джерадину голову с плеч. Бретер быстро оценил расстояние, отделяющее его от Джерадина и Теризы; взглянул на дверь с незакрытым засовом; затем посмотрел через плечо на Эремиса.

Левой рукой Бретер потянулся к поясу и достал острый кинжал.

Когда дверь распахнулась и первый стражник влетел в комнату, рука Гарта резко распрямилась и выпустила оружие.

Третья подушка ударила его в плечо и не позволила сделать точный бросок. Он не попал в Теризу.

Мастер Эремис хохотнул.

Теперь у Бретера уже не оставалось времени для колебаний. Тихо ругнувшись, он встретил мечом удар первого стражника, затем пнул нападавшего в колено. Когда второй попытался защитить своего товарища, Гарт отступил в спальню.

Не взглянув на Мастера Эремиса, он нырнул в гардероб.

— За ним! — заорал Мастер Эремис на стражников. — Этот ход ведет в комнаты Хэвелока! Вперед! Я вызову подкрепление!

Териза заметила, что стражники, приблизившись к гардеробу, заколебались. Видимо, они не хотели встречаться с Бретером верховного короля в узком месте. Или, быть может, они не собирались вторгаться в личные покои Знатока Хэвелока — особенно если, как намекал Мастер Эремис, Знаток был в сговоре с Гартом.

Мастер Эремис тяжело поднялся с постели и прошел в гостиную. Огонь в камине и веселье играли на его лице, но Териза подумала, что никогда раньше он не выглядел таким опасным. Мастер быстро приблизился к Джерадину и ткнул пальцем пригоднику в грудь.

— Я собирался созвать Гильдию, — лицо его было веселым, но тон яростным. — Ты ответишь мне за все перед лицом Мастеров, мальчик.

— Нет, — неуверенно возразил Джерадин. — Они самораспустились.

Мастер Эремис хмыкнул:

— И снова ты ошибаешься. По распоряжению короля Квилон снова собрал Мастеров вместе.

И помахивая перед носом Джерадина мантией, словно мулетой, он покинул комнату.

Черты Джерадина исказились, словно его ударили в живот.

Териза опустилась прямо на пол. Глухой топот сапог стражников доносился из гардероба, но она не слышала ничего, что походило бы на звон клинков.

25. Мастер Эремис серьезен

— С тобой все в порядке? — спросил Джерадин. Но в тоне его не слышалось сочувствия.

Сидя, скрестив ноги на ковре, Териза принялась хлопать себя ладонями по щекам, чтобы хоть как-то собраться с мыслями. Она ничего не понимала: происходившее не имело смысла. Мастер Эремис. Гарт. Что они собирались сделать с ней?

— Териза?

Ну почему Джерадин так зол на нее? Он ведь был ее другом. Почему же он слеп к ее боли?

— Он ранил тебя?

Он ее друг. Видимо, у него была причина так рычать на нее, словно она разбила его сердце. Она попыталась сосредоточиться. Повсюду в комнате остались следы катастрофы. Ей нужно подумать.

Тяжелые сапоги застучали по камню. Три стражника ворвались комнату с мечами наперевес. Наверняка их отправил сюда Мастер Эремис. Однако оказавшись на месте они в нерешительности остановились, осторожно водя перед собой клинками, пока Джерадин не рявкнул:

— Здесь в спальне есть гардероб, а в нем — тайный ход. — И тогда они бросились туда. Стенки гардероба тряслись, когда они пробирались внутрь.

Как много разных видов боли слилось в одну? Слабое нытье от твердых рук Мастера Эремиса на шее. Скребущая печаль в тайниках ее сердца. Острая боль в груди, когда Джерадин всякий раз обращался к ней таким сдержанным и горьким тоном. И тупая боль в голове, словно ее мозги били дубинкой.

И где-то еще — в каком-то неуловимом месте — теплилась новая уверенность, такая же острая, как нож. Она нуждалась в наименовании. Может быть, именно поэтому причиняла страданий больше всего: потому что у Теризы не было для нее имени.

Териза с глупым видом сказала:

— По крайней мере, теперь нам известно, что он и Гарт — не вместе.

— Териза. — Это слово прозвучало бы как крик, если бы Джерадин не прошептал его так тихо.

Прежде чем она смогла ответить, раздался новый голос:

— Не мучай себя, Джерадин, — сказал из дверного прохода Смотритель Леббик. Еще четверо стражников проскочили за его спиной и скрылись в гардеробе. — Она того не стоит.

Териза встала на ноги, чтобы не выглядеть жалкой перед Смотрителем.

Джерадин прислонился спиной к стене, сложив руки на груди. Его лицо было словно каменная маска, полностью лишенная всякого выражения. Свет от камина отражался в его глазах, в которых было такое же безразличие, как в глазах горячечного больного.

— Оставьте свои оскорбления при себе, Смотритель, — огрызнулся он. — Мы в них не нуждаемся.

Смотритель Леббик вопросительно вскинул бровь:

— Хорошо. Давайте так: я буду вежливым, в вы — будете помогать мне. Поменяемся для разнообразия. Что случилось?

Джерадин казался уменьшившимся, словно он сжал себя, стиснув собственными руками.

— На нас напали. Бретер верховного короля снова пытался убить ее.

Губы Смотрителя растянулись в улыбке, обнажая зубы:

— И вы до сих пор живы? Как же вам это удалось?

— Нас спас Мастер Эремис. Он сражался с Гартом, пока не подоспели стражники.

— Мастер Эремис? А что он здесь делал?

Джерадин скривился, не глядя на Теризу.

Она заставила себя встретиться взглядом со Смотрителем:

— Пришел повидаться со мной.

— И вы всегда принимаете его в таком виде?

От стыда она прикусила губу. Стыд оказался еще одной болью. Каким-то образом ей удалось пробормотать:

— Он пришел, когда я спала.

Смотритель повернулся к Джерадину:

— Из этого я могу сделать вывод, что Мастер Эремис здесь — желанный гость. Но, в таком случае, что вы, Джерадин, здесь делаете? У меня есть большие сомнения, что кто-то из вас двоих пригласил с собой другого.

— Когда я собирался войти, — сказал Джерадин, бледный как стена, на которую он опирался, — стражники сказали, что она одна. Вы не хотите знать, как попал сюда Мастер Эремис? Вы не хотите знать, как попал сюда Гарт?

— Ну. Я слушаю.

— Оба они воспользовались тайным ходом в ее гардеробе.

При этих словах Смотритель Леббик с шипением выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы:

— О небо! А откуда они могли узнать про него?

— Саддит и Мастер Эремис — любовники. Саддит вызвалась быть служанкой Теризы ради Мастера Эремиса. Она заметила кресло в гардеробе и сказала об этом ему. Я предполагаю, что он сообщил о нем Гарту.

— Секундочку. Вы говорили, что Мастер Эремис спас вас. А сейчас вы утверждаете, что он в сговоре с Гартом?

— А откуда еще Гарт мог узнать о ходе? — резким тоном возразил пригодник. — Кто еще из тех, кому это было известно, мог сообщить ему? Знали только я, Териза, Саддит и Мастер Эремис. И вы, Смотритель. Даже Артагель не знал о нем.

Териза невольно подумала, что о ходе знала Мисте.

Прижав стиснутые кулаки к бокам, Смотритель прохрипел:

— Ну хорошо. Раз Гарт знал о нем, то почему он давным-давно не воспользовался им, чтобы убить ее?

— Сначала он о нем не знал, — сказал Джерадин. — Саддит сообщила Мастеру Эремису, где Териза поселилась, но больше ничего ей известно не было. Я не знаю, когда она обнаружила ход. И не знаю, когда ей удалось рассказать о нем Мастеру Эремису. К тому же я не могу даже предположить, чем вообще занимается Гарт и насколько он занят. Но я думаю, Мастер Эремис решил, что позволит ей жить, потому что хочет обладать ею. Он не говорил Гарту о ходе, пока армия Аленда не появилась под стенами и у них стал ощутим недостаток времени.

Внезапно Смотритель Леббик повернулся к Теризе:

— Это правда? Вы действительно были чем-то полезны Мастеру Эремису, чтобы он хотел сохранить вам жизнь, на самом деле желая вашей смерти?

От его тона Териза вздрогнула. Она начала понимать боль Джерадина и причины такого его поведения. Тем не менее она встретилась взглядом со Смотрителем.

— Он спас нас. — Она испытывала бы уверенность, если бы не… — Он сказал, что заставит отвечать Джерадина за это перед Гильдией.

Она была не подготовлена к ярости, с которой Смотритель прохрипел: — Сука! — К счастью, он слишком быстро повернулся к Джерадину и не увидел, как она содрогнулась.

— У меня есть несколько вопросов. Я хочу знать, каким образом вы внезапно стали таким экспертом по вопросам, что говорит и чего не говорит Саддит своим любовникам. И я хочу знать все то, что вы мне еще не сказали.

Однако случилось так, что вы составляете не единственную проблему, требующую моего внимания. Мне приходится беспокоиться и обо всем остальном Орисоне. Поэтому я подожду до собрания Гильдии.

Когда мои люди вернутся, не найдя Гарта, скажите им, чтобы они немедленно явились ко мне.

Смотритель Леббик направился к двери и покинул комнату.

Не задумываясь над своими действиями, Териза повернулась к огню, избегая смотреть на Джерадина. Она боялась взглянуть на него. Он был такой опечаленный… И почти все, что он думал о ней, было правдой. Он спас ее от ее собственной слабости. Мастер Эремис требовал то, что принадлежало ему, и у Теризы не было сил сопротивляться. И даже приняв сторону, противоположную Мастеру Эремису, она не могла бороться с ним. Стыд, казалось, деморализовал ее; она не могла смотреть на ту боль, которую причиняла другому.

Но в то же время трусость вызывала в ней отвращение. Джерадин никогда не позволял страху помешать ему сделать для Теризы все что угодно. Наконец она заставила себя повернуться и встретиться с ним глазами.

— Джерадин, я…

Он ничуть не изменил свою позу. Темно-серый свет из окон и слабый красный свет камина лежали на окаменевших чертах его щек и челюсти, на его прямом носу, его высоком лбе. Ни один мускул не шевелился. Его волосы из-за недостатка освещения были почти не видны.

Его глаза были закрыты.

Это она виновна в этом; она причинила ему столько боли. Потому что он увидел ее практически обнаженной перед Мастером Эремисом. Потому что он видел, как Мастер ласкал ее.

Териза обессилено спросила:

— Что же мы будем делать?

Он не открыл глаз. Видимо, взгляд на нее не улучшил бы его настроения. Когда он заговорил, в его голосе не ощущалось твердости. Голос был дрожащим, словно Джерадин насквозь продрог.

— Я хочу знать, на чьей ты стороне. Ты можешь не говорить мне больше ничего. Ты и сама способна сделать выбор. Я не могу сказать, кого тебе следует любить. Однако я собираюсь предстать перед Мастерами и сказать все, что думаю. Они вряд ли захотят поверить мне. Я провел с ними слишком много лет, совершая множество ошибок.

Ты — мой единственный свидетель. Ты единственная можешь подтвердить им, что я говорю правду. Но если ты собираешься назвать меня лжецом… — Он не смог закончить фразу.

Она хотела ответить сразу же, но смятение не позволило ей произнести что-либо. Что она может сказать? Никакие слова не могли передать это. Он коснулся самого смутного момента в ее убежденности; она даже не знала, как это называется.

Но она была не в силах вынести повисшую тишину. Ей удалось выдавить из себя ответ.

— Я не приглашала Мастера Эремиса сюда. Он пришел, когда я спала. Вот почему я одета таким образом. Он хотел, чтобы я сделала выбор между ним и тобой.

Мускул дернулся на скуле Джерадина, словно его больно ударили.

— Мне казалось, что он единственный человек в Орисоне, который может спасти Мордант. У него есть способности для этого. — Лимит ее честности оказался исчерпан. — Но я выбрала тебя.

Глаза Джерадина внезапно открылись. Легкое изменение черт придало его лицу выражение изумления и подозрительности. Его голос все еще дрожал.

— Твой халат был распахнут.

— Он сделал это. Не я.

Долгое время пригодник оставался неподвижным, Теризе казалось, что она видит, как все его лицо постепенно изменяется, как все, связанное с его эмоциями, преображается. Он не улыбался; он еще не был готов к этому. Но возможность радоваться восстановилась.

Джерадин медленно убрал руки с груди. Медленно протянул руку к Теризе и провел пальцами по ее щеке, словно вытирая слезинку, которой она не пролила.

Не в состоянии сдержаться, она торопливо обняла его, так крепко, словно это могло избавить ее от стыда.

Объятие, которым он ответил, было таким же крепким, как и ее, и в нем была такая же жажда утешения. И почему-то, желая так многого от нее, он дал ей то, в чем она так нуждалась.

Вскоре из хода в гардеробе выбрались девять стражников. Они не нашли ничего такого, о чем можно было бы доложить.

Серый вечер сменил серые сумерки. Вокруг всего Орисона под ветром полыхали костры. Палатки, расположенные кругами, образовывали словно бы холмики на голой земле. Даже осадные машины казались какими-то маленькими в этом свете и на таком расстоянии. Ветер беспрерывно стучался в окна Теризы, и атмосфера вокруг становилась все более гнетущей.

Поздний вечер привел к ней еще одного нежданного визитера: портного Миндлина, который принес ей обновки. Он хотел устроить вторую примерку, желая удостовериться, что она довольна — видимо, он надеялся, что ее мнение о нем будет иметь какую-то ценность после окончания осады — но Териза просто приняла их и отослала его.

В четвертый или пятый раз она сказала:

— Нам нужно что-то делать.

Джерадин вздохнул:

— Мне знакомо подобное чувство. Но что-то у меня туговато с идеями.

Она хотела облечь свою убежденность в слова, чтобы та могла принести хоть какую-то пользу. Это непременно удастся, говорила она себе, если перестать принуждать себя сделать это. Или если принуждать правильно. Внезапно она отмела все колебания.

— Ты хотел побеседовать с Артагелем, но у тебя не было возможности. Почему бы тебе не сделать это сейчас?

Предложение удивило его:

— И чем это нам поможет?

— Может быть, ты почувствуешь себя лучше.

— А ты думаешь, у меня не будет другой возможности? Ты думаешь, у меня не возникнет никаких проблем, когда я буду стараться, чтобы мой брат забыл, как я сунул другого брата в подземелье?

Териза не могла сдержать улыбку:

— Этого я не говорила.

— Тебе и не нужно было это говорить. — Ему все же передалось ее настроение. — Я сказал это вместо тебя.

— Ну, сказал — и ладно. Если ты думаешь, что эта мысль настолько ужасна… — Теперь она широко улыбалась, — то, боюсь, мне придется извиниться за то, что я подала ее тебе.

И Джерадин мгновенно вскинул руки, сдаваясь.

— Нет, нет. Все, что угодно, только не это. Я займусь этим. — Но его игривое настроение почти мгновенно прошло. — Ты хочешь пойти со мной?

Она покачала головой.

— А что ты собираешься делать?

Твердо, словно она была уверена в себе, Териза ответила:

— Я постараюсь придать смысл всему остальному. Каким-нибудь образом.

Мгновение он изучал ее. Затем насмешливо-наставительным тоном заметил:

— Миледи, у меня возникло острое предчувствие, что вам это удастся.

— Ох, скорее уходи отсюда, — ответила она, — пока я действительно не начала извиняться.

Тем не менее Териза надеялась, что Джерадин прав. Как только он вышел, она надела теплый новый костюм для верховой езды и зимние сапоги, потому что не испытывала желания носить женские платья. И затем направилась к королю Джойсу.

У нее не было четкого плана. Она просто хотела, чтобы он вмешался и защитил Джерадина.

Пока Териза поднималась по лестнице в королевские апартаменты, в ее памяти все яснее становилось воспоминание, как она лгала королю в последней беседе с ним. Ей до сих пор было непонятно, как он узнал, что она помогала его дочери Мисте ускользнуть из Орисона. Прежде, чем Териза дошла к его двери, она несколько раз порывалась вернуться.

Опасность, нависшая над Джерадином, заставляла ее идти. Он нуждался в ответах. Она нуждалась в ответах, чтобы помочь ему. Даже если король Джойс не сделает ничего ради нее, или ради сына Домне, или ради Морданта, он может хотя дать ей несколько ответов. Шанс на получение чего-либо заслуживал ту цену, которую ей придется заплатить.

А если король откажется от свидания с ней, она может поговорить с Тором.

Стражники у двери салютовали ей. Потаясь сохранять спокойствие, Териза спросила их, примут ли ее. Один из стражников остался у двери, а второй прошел внутрь. Через мгновение Териза получила позволение войти.

Пульс ее был таким частым, что она уже раскаивалась о своей опрометчивости. Не обращая внимания на роскошное украшение комнаты, она уставилась на трех человек, сидящих, словно закадычные друзья, перед камином.

Король Джойс полулежал, полусидел в кресле, положив ноги на каминную решетку. Его пурпурная мантия явно была свежевычищена, и его щеки — свежевыбриты; его вид, даже если не сама поза, свидетельствовали о готовности действовать.

В контраст с ним, Тор сидел так, словно его скелет уже не мог поддерживать его жир. Как и его плоть, плащ лорда растекался по подлокотникам кресла; зеленое сукно было в пятнах вина. Слишком пухлое, чтобы казаться усталым, его лицо обвисло как мокрое белье. Можно было подумать, будто он настолько погрузился в подготовку Орисона к обороне, что совершенно забыл о себе.

Между двумя старыми друзьями сидел Королевский Подлец. Знаток Хэвелок выглядел еще более неухоженным и заброшенным, чем обычно, в своей грязной хламиде, с торчащими в разные стороны клочьями волос и безумным несфокусированным взглядом.

Все трое держали в руках высокие изящные кубки.

Все трое повернули головы в сторону Теризы, когда о ней было объявлено. Тор смотрел на нее словно сквозь завесу усталости и винных паров. Знаток Хэвелок принялся жадно облизывать губы. Король Джойс кивнул, но не улыбнулся.

Териза надеялась, что он улыбнется. Она почувствовала бы себя лучше, увидев его солнечную улыбку.

Король небрежно приветствовал ее; его тон свидетельствовал, что он в изрядном подпитии:

— Миледи, присоединяйтесь к нам. — Его щеки были красными, поцарапанными от бритья, но под этим румянцем его кожа выглядела бледной. — Налейте себе немного вина. — Он кивнул в сторону кувшина и нескольких бокалов, стоявших вдоль стены. — Это довольно приятное… прекрасное вино из… — На его лице появилась задумчивость. — Откуда, ты сказал, было доставлено вино? — спросил он Тора.

— Из Рострума. Маленькой деревушки рядом с границей Термигана и Домне, где младенцы пьют вино вместо грудного молока, и даже дети могут сделать его из винограда. Рострумское вино.

Король Джойс снова кивнул:

— Рострумское вино, — сказал он Теризе. — Присоединяйтесь. Мы как раз празднуем.

Она стояла посреди толстого сине-красного ковра и старалась держать в поле зрения всех трех мужчин одновременно.

— И что же вы празднуете?

Знаток Хэвелок хмыкнул.

— Что мы празднуем? — Голос Тора звучал уныло. — Мне казалось, мы горюем.

— Горюем? Мой старый друг, — король Джойс ласково посмотрел на Тора. — Чего ради? Это празднование, поверь мне.

— А, ну конечно, мой владыка король, — Тор махнул рукой. — Празднование. Я оговорился. — Его печаль была очевидной. — Алендский монарх окружил Орисон. Твоя дочь отравила нашу воду. Пока мы сидим здесь, люди Пердона умирают, сражаясь безо всякой надежды против Кадуола. И королевский воплотитель Знаток Хэвелок… — Он вежливо кивнул в сторону Хэвелока, — …сжег единственную возможность выяснить, где — и кто — наш главный враг. У нас есть повод для празднования, раз уж нам не осталось ничего, кроме как печалится.

— Глупости, — мгновенно ответил король. Хотя выражение его лица было мрачным, он, похоже, пребывал в хорошем настроении. — Все не так уж безнадежно, как ты думаешь. Леббик неплохо разбирается в осадах. У нас достаточно рострумского вина, вода нам не нужна. Поняв, что мы не дадим ему подкрепления, Пердон отодвинется и пропустит Фесттена. И, таким образом, убийства прекратятся.

Он, казалось, не обращал внимание на то, что его слова не звучали достаточно убедительно.

— А смерть арестованного? — мрачно спросил Тор.

Король Джойс пропустил эту реплику мимо ушей.

— Кроме того, у нас есть повод для празднования. К нам пришла леди Териза. Разве не так, миледи? — спросил он Теризу, и снова обратился к Тору: — Если я не ошибаюсь, она пришла к нам рассказать, что все-таки нашла путь к спасению. Ход, спасающий от пата.

И снова Знаток Хэвелок хихикнул.

На секунду Териза чуть не потеряла голову. Спасение? Ход, спасающий от пата? Неужели король считает, что все это — некая огромная игра в перескоки? Тогда все они обречены.

К счастью, она вспомнила о причине, приведшей ее сюда, прежде, чем ею овладела паника. Джерадин. Это было крайне важно. Джерадин.

— Я не хочу ничего знать о патах. Или ходах. — Ее тон был слишком дерзким. Териза сделала над собой усилие и смягчила его. — Мой владыка король, я пришла потому, что беспокоюсь о Джерадине. Мастер Эремис хочет уничтожить его пред лицом всей Гильдии.

Король Джойс изобразил вежливое непонимание:

— Уничтожить его, миледи?

— Они с Мастером Эремисом собираются обвинять друг друга в предательстве Морданта.

— Понятно. И вы не считаете это патом?

— Нет. — Она не поддастся. Она старательно разыграет эту партию. — Нет, мой владыка король. Гильдия поверит Мастеру Эремису. — Теперь у нее уже не осталось сомнений. — А он лжет.

Тор повернулся в кресле, чтобы посмотреть на нее более пристально. Знаток Хэвелок ухватил свое кресло, повернул его и снова плюхнулся в него, чтобы, сидя, наблюдать за ней.

Но король Джойс не отрываясь смотрел в огонь.

— Мастер Эремис? — спросил он так, словно потерял к этому разговору всякий интерес. — Лжет? Это было бы рискованно. Он ведь может быть уличен во лжи. Только невиновные могут позволить себе лгать.

— Миледи, — спокойным тоном сказал Тор, — такие обвинения — вещь слишком серьезная. Мастер Эремис — человек с авторитетом. Гильдия должна получить серьезные доказательства, чтобы признать виновным кого-то из своих по обвинению какого-то пригодника-неудачника. Почему вы считаете, что Мастер Эремис лжет?

Она открыла рот и затем снова закрыла его. Что она может сказать? Та информации, что застряла у нее в голове, никак не хотела излагаться коротко. Что-то сказанное Мастером Эремисом… или сделанное?.. Или это был Джерадин?

Через мгновение Териза призналась:

— Я затрудняюсь объяснить это.

— Понятно, миледи. — И старый лорд перевел взгляд на огонь. — Вы просто верите Джерадину. Это вполне простительно. Я и сам ему верю. Но я не могу вам ничем помочь. Я уже больше не советник моего владыки короля.

Что?

Знаток Хэвелок оскалился в ее сторону.

Король Джойс вздохнул и откинул голову на спинку своего кресла.

— Мой старый друг чуть не свел себя в могилу, занимаясь делами Орисона. Он никак не хотел признавать, что уже не молод. К сожалению, это все же правда.

— Мой владыка король, — пояснил Тор, — дал приказ, чтобы мне не подчинялись. Разве только для того, чтобы позаботится обо мне самом. С появлением алендской армии моя власть кончилась. — Он хмыкнул. — Вы можете себе представить радость Смотрителя Леббика. Если помните, у него было подозрение, что я могу оказаться предателем. Хотя мой владыка король и не говорит этого прямо, но мне кажется, он снял меня с должности на тот случай, если подозрения доброго Смотрителя оправдаются.

При этих словах король Джойс дернул головой. Его водянистые глаза внезапно стали проницательными, рот скривился. Он ничего не ответил Тору и, глядя на Теризу, спросил:

— Так чего же конкретно вы хотите, миледи?

Она изумилась; в это мгновение все ее мысли были заняты сочувствием старому лорду.

Едва не заикаясь, Териза сказала:

— Джерадин не сможет оправдаться перед Мастерами. Эремис затопчет его в грязь. Вы должны остановить их. Не допустите этого.

— Но что, если Мастер Эремис говорит правду? — спросил король с коварством в голосе. — В таком случае Джерадин заслуживает ареста и наказания.

— Нет. — Териза потеряла способность соображать. Это было настоящее безумие. — Вы сами не верите в это.

Король Джойс пришпилил ее взглядом и произносил слова, словно забивал гвозди.

— Дело не в этом, миледи. Не в нем я сомневаюсь в настоящий момент. В вас.

Териза заморгала. Ее сердце снова тяжело забилось, разнося с кровью по всему телу состояние тревоги.

— Почему?

— Вы удивлены? Вы недооценили меня. А ведь я предупреждал вас, что эта игра — опасна.

После нашей беседы я приказал обыскать комнаты Мисте. Она не взяла с собой никаких личных вещей — ничего, напоминающего о детстве, ни единого из своих любимых подарков. Если бы она отправилась к своей матери, то прихватила бы все, что смогла унести.

Вы солгали мне, миледи. Вы лгали мне о моей дочери.

В груди Теризы все похолодело. Оба, Тор и Хэвелок, пялились на нее так, словно она прямо на их глазах превратилась в страшилище.

— Так куда же она на самом деле направилась?

Именно этого Териза и боялась; король Джойс уличил ее во лжи. Опасность лжи она познала еще будучи ребенком.

Попытка обмана была связана у нее с острыми ощущениями; боязнь быть наказанной заставляла ее дрожать от любого проявления родительского раздражения. И она хорошенько усвоила, что наказание будет хуже, если ее поймают на лжи.

Самым простым способом защиты было нападение, и Териза предприняла его, словно ей должны были что-то объяснять, а не она.

— Откуда вы знаете, что она пришла ко мне? Вы что, шпионите за собственной дочерью?

Знаток Хэвелок снова передвинул свое кресло к огню, сел и принялся щелкать пальцами.

Король продолжал какое-то время смотреть на нее. Она встретилась с ним взглядом, потому что побоялась не делать этого. Затем, внезапно, он сам отвернулся от нее.

— Вас предупреждали, — пробормотал он. — Помните об этом. Вас предупреждали.

— Милорд Тор, будьте так добры, вызовите стражников. Я хочу, чтобы эту женщину заточили в подземелье и она оставалась там до тех пор, пока не соизволит сказать мне правду о моей дочери.

— Нет! — крик вырвался у нее, прежде чем она успела сдержать себя. — Я скажу вам. Я скажу вам все, что угодно. Джерадин нуждается во мне. А если меня не будет, ему придется предстать перед лицом Гильдии одному.

Ни один из мужчин не смотрел на нее. Тор опустошил свой бокал, но не потрудился наполнить его снова.

Териза глубоко вдохнула и на секунду закрыла глаза.

— Она отправилась вслед за Воином. Она считала, что он нуждается в помощи. — Териза с трудом сглотнула. — Простите.

К ее изумлению, на лице короля Джойса мелькнула улыбка. Но уже через мгновение он был печальным и снова откинул голову на спинку кресла, чтобы отдохнуть.

— Еще вина было бы вполне уместно, как вы считаете? — заметил он, глядя на потолок.

Тор, казалось, еще глубже утонул в своем кресле.

Со странным хрюканьем Знаток Хэвелок выплеснул свое вино в огонь. Пока оно шипело и горело, он отшвырнул бокал за спину, едва не попав в Теризу.

— Развратом, — прокомментировал он, — трудно заниматься в одиночку.

— Миледи, — выдохнул король так, словно зевал, собираясь сейчас уснуть. — Я не знал, что Мисте приходила повидаться с вами. Я сделал вывод, что так должно было произойти. Будь вы более честны, я бы верил вам больше. Вы могли бы и сами начать делать какие-то выводы.

Териза ожидала, что он разозлится и станет обвинять ее в чем-то. Этого не произошло. Остатки предубежденности покидали ее. Очередной удивительный факт лишал ситуацию остатка смысла. Мисте делала нечто, содержавшееся в предсказании Хэвелока относительно короля Джойса. Может быть, поэтому ложь так разозлила короля, а правда заставила его улыбнуться?

— Я не понимаю, — слабо прошептала она. — Неужели все это вас нисколько не волнует?

Король Джойс протянул слабую опухшую руку и толкнул Знатока Хэвелока, который в свою очередь толкнул Тора.

— Милорд, я вроде бы сказал: "Еще вина…".

Тяжело вздохнув, Тор оторвал свое массивное тело от кресла и направился к кувшину.

— Вы хотели, чтобы я начала "делать выводы", — Териза с трудом сохраняла свой голос спокойным. — А как насчет того, чтобы хотя бы намекнуть мне, относительно чего я должна делать выводы? Возможно, что Мисте уже мертва. Если ее не убил холод — и не убил Воин, это сделал огненный кот. А вы ведете себя так, словно единственная ваша забота — это чтобы она не отправилась к своей матери.

— Нет, — голос короля звучал печально, но отвечал он без тени гнева. — Меня волнует лишь чтобы мне не было стыдно за ее поступки.

Словно эхо, Теризе послышались слова Смотрителя Леббика, сказанные принцу Крагену в качестве ответа короля Джойса: "И куда бы она ни направилась, с ней пребывает моя гордость. Ради нее и ради себя я надеюсь, что добрые побуждения принесут добрые плоды".

Ей хотелось завыть: "Но ведь это не имеет никакого смысла! Элега предала вас! Мисте скорее всего мертва!" Но слова застряли у нее в горле: слова здесь были бессильны. Мысль о том, что она не сможет поддержать Джерадина, вызвала новую волну страха, заставляя ее ощутить тошноту.

Тор наполнил кубок короля и свой, затем снова плюхнулся в кресло.

— Леди Териза не знает, что и думать, — прокомментировал он отстраненно. — Было бы благородно с вашей стороны, мой владыка король, если бы вы немного успокоили ее.

Король Джойс снова поднял голову и нахмурился, словно хотел сказать Тору нечто желчное.

Но такого не произошло. Вместо этого он хрипло произнес:

— Ну хорошо.

И через плечо обратился к Теризе:

— Причина, по которой я приказал Джерадину ничего не рассказывать вам, когда вы впервые появились здесь, была та же, по которой я не стал вмешиваться, когда Мастера решили воплотить своего Воина. Та же, по которой я не собираюсь вмешиваться и сейчас. Я пытаюсь спасти вас. Вас обоих.

— Спасти нас! — Териза была слишком возмущена, чтобы сдержаться. — Неужели можно спасти меня, полностью меня игнорируя? Неужели именно ради нашего спасения было допущено воплощение этого Воина? Мы ведь оказались заживо погребены. — Я чуть не сошла с ума. — Неужели можно спасти Джерадина, позволяя Мастеру Эремису уничтожить его? Все это кажется мне по меньшей мере глупым.

Король отвернулся от нее и в бессилии развел руками.

— Ну, видишь? — заметил он Тору. — Она не хочет делать никаких выводов. — Затем его тон стал горьким. — Вы ведь до сих пор живы, не так ли? А вам не приходило в голову, насколько ничтожны были ваши шансы в самом начале, когда вы только попали сюда? Лучшие умы здесь считали, что вы оба не протянете и трех дней. Некоторая глупость — не слишком большая цена за ваши жизни.

Териза уставилась на его затылок с открытым ртом, словно он внезапно убрал из комнаты весь воздух.

— "Лучшие умы!" — воскликнул Знаток Хэвелок, словно выступая перед толпой поклонников. — Это он обо мне. Обо мне.

— Если бы я принял вас с распростертыми объятиями, — продолжал король Джойс, — мои враги могли бы понять, насколько вы опасны. И приложили бы куда больше усилий, чтобы убить вас. — Его голос звучал по-старчески глухо, и было невероятно трудно поверить, что он способен на вещи, о которых говорит. — И пока они считали, будто я не интересуюсь вами — из-за того, что слишком туп, или потому, что впал в старческий маразм, — они могли позволить себе выжидать. Посмотреть, что получится. В первую ночь Гарт совершил нападение на вас исключительно потому, что мои враги не успели узнать, что я принял вас не слишком приветливо. Но как только разошелся слух, что я не считаю вас своей союзницей, нападения Гарта на какое-то время прекратились.

Того, что я уже рассказал, вам достаточно?

Его вопрос застал ее врасплох. Преодолевая нерешительность, она заставила себя задать встречный:

— Вы хотите сказать, что причина, по которой вы не хотите помогать Джерадину, состоит в том, что при этом враги узнают, что он вам друг, и приложат больше усилий для его убийства?

— Я хотел сказать гораздо больше, — буркнул король. — Я хотел сказать, что если бы я позволил ему рассказать вам все, что он знает, то обрек бы вас обоих на смерть. Мои враги восприняли бы это как знак, что вы — на моей стороне. Теперь вы удовлетворены?

— Но что?.. — Это было выше ее понимания, его объяснения лишь увеличивали смятение Теризы. Какая-то удивительно запутанная шарада. — Кто ваши враги? Почему вы не можете защитить любого, кого вам нужно, в вашем же замке? — в ее воображении мелькнули Джерадин и Мисте, Элега и королева Мадин, Мастер Барсонаж и даже Смотритель Леббик, все растерянные и опечаленные. — Почему вы вынуждаете всех преданных вам людей считать, что все происходящее вас не заботит?

— Миледи. — Его тон был уже не снисходительным, слова казались холодными и острыми, как лед. — Если бы в мои намерения входило отвечать на эти вопросы, я сделал бы это уже давно. Из чистой вежливости я и так уже рассказал вам гораздо больше, чем считаю разумным. — Подобно Джерадину, он стал обращаться к ней более официально, чтобы дать лучше почувствовать свой авторитет. Несмотря на годы, его голос до сих пор сохранил способность хлестать. — Я советую вам делать выводы и молчать, миледи. Вы не удлините себе жизнь, если начнете рассказывать всем подряд о том, что сейчас услышали.

Затем, не глядя в ее сторону, он дал понять, что аудиенция закончена:

— Вы можете идти.

— Но?.. Но?.. — Она знала, что ей следовало быть сильнее. Ей следовало потребовать более удовлетворительного объяснения. Но то, что она хотела спросить, не могло пробиться через заслонки в ее сознании. У нее не было причин оставаться здесь. Король Джойс знал, что он делает, — и делал это совершенно намеренно. Он был пассивным и не реагирующим ни на что, потому что преследовал какую-то цель. Обижал людей, которые любили его, с этой же целью. Но с какой? Это было невозможно представить. Он…

— Миледи, — сказал король и повторил: — Вы можете идти.

Тоном глубокой печали Тор произнес:

— Миледи, очень неумно не подчиняться воле короля. — Он говорил так, словно знал об этом по собственному опыту.

Решительным усилием Териза подавила в себе упорное непонимание. От этого в ней пробудилась ярость и злость, но она сохранила контроль над собой.

— Благодарю вас, милорд Тор, — сказала она жестко. — Мой владыка король, прошу простить меня. Я лгала вам о Мисте потому, что она доверилась мне. Она боялась, что кто-то сможет остановить ее. Она просила у меня защиты. Я лгала вам, потому что не знала, что вы позволите ей уйти.

Ни один из трех мужчин не смотрел на нее. Они уставились на огонь, словно полностью исчерпали на сегодня свой запас слов. Позволив ей дойти до двери, король Джойс тихо выдохнул:

— Спасибо вам, миледи.

Она вышла, словно спасаясь бегством.

Джерадин пришел в ее комнаты составить компанию для ужина.

На его лице застыла странная смесь облегчения и ужаса. От беседы с Артагелем его дух приподнялся; но предстоящее собрание Гильдии лежало на нем свинцовым грузом. Хорошая новость, по его словам, заключались в том, что Артагель поправлялся после своего ранения. И продолжал оставаться его другом. Плохая новость была такова, что он недостаточно выздоровел, чтобы появиться перед Мастерами для защиты своего брата.

— И когда будет собрание? — спросила Териза.

— Я не знаю, какого рода магистром окажется Мастер Квилон. Мне казалось, что он недостаточно убедителен для созыва собрания. Но сейчас… — Он пожал плечами.

Он напряженно выслушал ее рассказ о встрече с королем, Тором и Знатоком Хэвелоком. К несчастью, это ничего не меняло. — Ты знаешь, — заметил он через какое-то время, — все это могло бы оказать нам огромную услугу, если бы мы хоть отчасти понимали, почему мы важны.

— Не уверена, — в ее словах была горечь и разочарование. — Мне не доставляет большого удовольствия узнать, что король Джойс действительно нам друг, только он не хочет рисковать, обнаружив это. Для чего же тогда друзья, если они относятся к нам так же, как враги?

Он медленно кивнул, однако это не было жестом согласия с ней. — Но самое главное — надежда. Он говорил так, словно для его действий действительно существуют причины. — Настроение Джерадина начало улучшаться, тогда как у нее — становиться все хуже. — И если причины существуют, мы можем по меньшей мере надеяться, что они веские.

— С другой стороны, — заметила она, — посмотри как он обращается с Тором.

Это заставило Джерадина нахмуриться. — Ты слышала, как король Джойс сказал, что его действия "не поддаются предсказанию". Вероятно, существует опасность, что он предпримет действия, способные помешать королевским планам. Поэтому король Джойс и старается держать его под контролем.

Но через мгновение он добавил мрачным тоном:

— Мне не нравятся планы, которые причинят страдания Тору.

— И мне тоже, — сказала Териза.

Еще через какое-то время он произнес уже с долей юмора:

— Плохо лишь то, что никого не волнует наше мнение об их планах.

Черт бы тебя побрал, Джерадин, ты снова начинаешь радоваться жизни. Я этого не понимаю.

Несмотря на то, что настроение его улучшилось, он даже не улыбнулся, когда один из юных пригодников постучал в дверь и сообщил, что Гильдия ожидает его. Когда пригодник произнес слово немедленно, глаза Джерадина стали чуть шире от изумления.

— Быстро же они собрались, — пробормотал он Теризе. — Мастер Эремис умеет действовать.

Юный пригодник избегал глядеть прямо на Джерадина.

— Леди Териза не приглашена.

— Леди Териза, — фыркнула она, — тем не менее явится.

Пригодник даже не посмотрел и на нее.

Джерадин попытался изобразить на лице одну из боевых улыбок Артагеля; но ему удалось принять себе лишь измученный вид:

— Пошли, пройдем скорее через все это.

Вместе они последовали за юным пригодником через Орисон в рабочие помещения.

Пока косточки ее пальцев не заныли от боли, она не сознавала, что сжимает руки в кулаки.

Хотя на Теризе было теплое платье, после того, как они пересекли заброшенный бальный зал и начали спускаться в вотчину Мастеров, ей стало холодно. Новая стена Смотрителя Леббика закрывала брешь, проделанную Воином, но не наглухо. Из-за сильного ветра снаружи в коридорах гулял сквозняк. В результате воздух был настолько холодный, что она пожалела, что не надела полушубок.

Если Джерадин и ощущал холод, то не показал этого. Его манеры были рассеянными. Когда они вошли в рабочие помещения, он подтянулся. Весь взрослый отрезок своей взрослой жизни и большую часть юности он провел, пытаясь заслужить место среди этих комнат и коридоров, и то, что он не преуспел в этом, сейчас отягчалось обвинением его в предательстве.

Териза, словно бы вместо него, почувствовала растущий гнев.

Юный пригодник отвел ее с Джерадином в ту часть рабочих помещений, где она никогда раньше не была — в комнату, которую Мастера избрали для своих заседаний после того, как Воин разрушил зал, ранее предназначенный для этого.

В сравнении с тем залом комната казалась маленькой, но места в ней было более, чем достаточно. Это большая прямоугольная комната, выкрашенная под цвет камня или высеченная в нем, с шероховатым полом, со множеством черных металлических скоб на стенах, производившая впечатление склада, раньше служившего для хранения пыточного инструмента. Здесь почивали машины для причинения боли, пока они не требовались; дыбы и железные девы убирались сюда из комнаты допросов и доставлялось отсюда обратно, оставляя следы на полу; пальцеломки и плети висели когда-то на скобах. Некоторые из скоб приспособили для ламп, но большая их часть была свободна. И свободными они выглядели особенно мрачно.

Мастера уже собрались.

Они сидели на тяжелых деревянных скамьях, шедших вдоль двух стен, и одна половина мастеров смотрела через комнату на другую, словно бы они были разделены на два лагеря. Комната была довольно длинной, и поэтому большие пространства с каждой стороны не использовались. Двери находились в нескольких шагах от места, где начинались скамьи.

Два стражника охраняли дверь, через которую Териза и Джерадин вошли в комнату. Ни один из Мастеров не поприветствовал пригодника хотя бы мрачным кивком.

Когда дверь закрылась, Териза внимательно осмотрела комнату. Единственное лицо, которое она сразу узнала, было лицо Мастера Барсонажа. С тех пор, как она видела его в последний раз, бывший магистр, казалось, заработал нервный тик; одна из его толстых мохнатых бровей постоянно дергалась. Под давлением обстоятельств, из-за нерешительности и ошибок Гильдии, его лицо приняло желтушный оттенок. Териза не увидела в нем ни тени надежды.

В поисках Мастера Квилона ее взгляд наткнулся на Смотрителя Леббика.

Когда она увидела его, в горле у нее внезапно пересохло.

Рядом с ним был Найл.

Брат Джерадина, уныло склонив голову, сидел возле Смотрителя, на самом краю одной из скамеек. На нем поверх одежды был коричневый плащ. Руки он скрестил на груди, придерживая края плаща. Он не поднял взгляда ни на Теризу, ни на Джерадина.

Джерадин застыл от потрясения. Его лицо ничего не выражало. Искорка живости в его чертах исчезла — спряталась или потухла — и он сразу показался меньше, словно ужался. Он тупо уставился на Найла, и два красных пятна поступили на его щеках. Териза никогда не видела его в такой растерянности. Когда она взглянула в его глаза, у нее появилось иррациональное чувство, что сейчас у него случится сердечный приступ.

— Леди Териза не была приглашена, — громко заявил один из Мастеров.

— Но ее присутствие все же желательно, — хрипло возразил Смотритель Леббик. — Не так ли, Мастер Квилон?

Похожий на кролика магистр встал, посмотрел на всех и никого одновременно, затем, шмыгнув носом, ответил:

— Желательно в той же мере, как и ваше присутствие, Смотритель Леббик.

Смотритель расплылся в улыбке, более похожей на оскал.

Мастер Эремис сидел с противоположной от Смотрителя стороны.

— Нет, я даже буду настаивать, — заявил он поспешно. — Если уж Смотрителю Леббику и Найлу позволено находиться здесь, то было бы честно позволить появиться здесь и леди Теризе. — Трудно было понять выражение его лица. По какой-то непонятной причине он казался довольным.

— Почему он здесь? — спросил Джерадин. Его голос был каким-то странным, монотонным.

Все без объяснений поняли, о ком говорит Джерадин. Мастер Квилон собрался было отвечать, но Смотритель Леббик опередил его. Продолжая улыбаться, он сказал:

— Мастер Эремис утверждает, что поможет поддержать обвинения, выдвинутые против вас.

— Найл! — тихо воскликнула Териза.

Все Мастера разом уставились на нее, но ни у одного из них, казалось, не было лица. Ни одного из них она не знала.

Джерадин подошел к ближайшей скамье и сел на нее так, словно его ноги вдруг подкосились.

Найл крепче вцепился в свой плащ. Он не поднял головы.

— Смотритель Леббик, — Мастер Квилон говорил так, словно думал о чем-то еще, — это собрание Гильдии, а не сходка ваших стражников. У вас здесь нет власти. Вам разрешено присутствовать лишь потому, что вы отказались отпустить к нам Найла без сопровождения. Так что, пожалуйста, ведите себя тихо.

Смотритель воспринял это замечание без комментариев, но при этом всей своей позой выражал несогласие.

— Миледи, — продолжал магистр тем же тоном, — не благоволите ли вы присесть, чтобы мы могли начать?

Териза подавила в себе желание закричать. Она резко повернулась и села рядом с Джерадином.

Он выглядел настолько ошарашенным, что она прошептала:

— Что Найл может сказать про тебя?

Пригодник не ответил.

Мастер Эремис с любопытством смотрел на Джерадина, словно ему было интересно выяснить, о чем тот думал.

— Хорошо, — произнес Мастер Квилон. Он сделал один или два шажка, выходя на середину свободного пространства между скамьями. — Начнем.

Скамьи были очень старыми, возможно, они сохранились здесь еще с тех дней, когда лорды и леди Орисона любили наблюдать за пытками пленников. Дерево было сухое и пористое и, может быть, на нем даже сохранились пятна крови.

— Мы собрали наш совет, чтобы рассмотреть вопрос, который я не собираюсь хоть сколько-то смягчать. — Поведение Квилона было таким, словно он все искал, куда бы спрятаться, но голос его звучал уверенно. — Как всем вам уже известно, Мастер Эремис утверждает, что Джерадин — предатель. Предатель Гильдии и Орисона, короля Джойса и Морданта. Кроме того, он утверждает, что пригодник Джерадин выдвигает против него точно такие же обвинения. Мы выслушаем их обоих. Они представят на наш суд свои доводы. И все, что смогут, для их подтверждения. Нам предстоит попытаться выяснить правду.

— И когда правда станет известна, — небрежно заметил Смотритель Леббик, — настанет моя очередь.

Мастер Квилон проигнорировал его реплику:

— Этот вопрос следует решить как можно скорее. Это пятно на чести нашей Гильдии, и оно должно быть смыто немедленно. Орисон находится в осаде из-за нас, потому что мы представляем лакомый кусок для врагов короля. А нам и в лучшие времена не очень-то доверяли. Таким образом, необходимо выяснить правду — и, если среди нас окажется предатель, его следует передать в руки Смотрителя.

— Пригодник Джерадин, — глаза магистра сверкнули, — вы будете говорить первым?

Все обратили свои взгляды на Джерадина — все, за исключением Найла, который скорчился на скамье так, словно помышлял о самоубийстве.

Териза хотела сказать, потребовать: нет. Пусть Мастер Эремис начнет первым. Но слова застряли в ее горле. Вместе со всеми воплотителями она смотрела, как Джерадин медленно поднимается на ноги.

Пятна румянца на его щеках потемнели, словно он совершал усилие поднять слишком тяжелую ношу. Его движения были скованными, неловкими. Грудь вздымалась и опускалась, словно он пытался вдохнуть поглубже и не мог. Он не смотрел на Найла; он не смотрел ни на кого. Он выглядел совершено растерянным и был неспособен справиться с выражением своего лица.

— Мастера… — Джерадину пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы прочистить горло. Голос, казалось, не слушался его. Все его жизненные устремления были связаны с Гильдией. Он провел много лет, подчиняясь им и уважая этих людей. — Мы все оказались преданы. Но я не могу доказать этого.

О, Джерадин.

Мастер Эремис с трудом подавил желание рассмеяться.

— Вы должны попытаться, пригодник. — Слова магистра были более суровыми, чем его тон. — Мастер Эремис готов представить доказательства своих слов. Вы имеете в виду Мастера Гилбура или кого-то еще?

Джерадин бесцельно кивнул. Его взгляд уперся в пол. И он ничего не сказал.

При виде его боли в Теризе что-то перевернулось. Он выстрадал слишком много, слишком много пережил. А сейчас его брат причиняет ему такие страдания — сам, по своей воле. Джерадин в конце концов не выдержал давления обстоятельств.

— Это очень просто, — сказала она голосом, которого не узнала сама. — Здесь должен быть предатель. Кто-то еще, не только Мастер Гилбур.

Мастер Квилон повернулся к ней. Его нос дергался, но все остальное лицо оставалось неподвижным.

— Это очень просто, — бездушно повторил Джерадин. — Здесь должен быть предатель. Кто-то еще.

Затем он поднял голову.

— Это должен быть кто-то другой.

Териза затаила дыхание молясь, чтобы он продолжал.

— На Теризу четырежды нападал Гарт, — его тон был слегка неуверенным, но пелена с его глаз начала спадать. — Третий раз это произошло на базаре. Но это ничего не доказывает. Однако четвертый раз Гарт появился через тайный ход в ее комнате. Кто-то должен был сообщить ему об этом ходе.

Он остановился.

— Это правда, — заметил Мастер Эремис, словно соглашаясь с Джерадином. — Кто-то должен был сообщить ему. Я сам находился там и на себе испытал его нападение. У меня есть основания считать, что именно я был его предполагаемой жертвой.

— Мастер Эремис, — сказал магистр с неожиданной силой, — вам еще предоставят время, которое потребуется для ваших речей. Тогда и будете защищать себя. А пока пригодник будет говорить все, что пожелает.

Мастер с отвислым брюхом и сожженными бровями вмешался:

— Вы были там, Мастер Эремис? Как вам удалось выжить? Как вообще выжили все вы?

Улыбаясь, Мастер Эремис призвал его жестом к тишине.

Мастер Квилон невозмутимо поторопил Джерадина:

— Продолжайте, пригодник. Кто знал о существовании тайного хода?

Джерадин мгновенно ответил:

— Конечно же, Смотритель. Король Джойс. Его дочь. Териза. Ее служанка. И Мастер Эремис.

Териза издала сдержанный вздох облегчения, потому, что он не упомянул ни Знатока Хэвелока, ни Мастера Квилона. У него сохранилось достаточно здравого смысла, чтобы сохранить это в тайне.

Но магистр не дал никакого знака, что заметил сдержанность Джерадина.

— И что это доказывает?

— Все знали об этом ходе давно. За исключением Мастера Эремиса. Ему стало известно о нем лишь недавно. И сразу после этого Гарт воспользовался этим ходом.

— Это ни о чем не свидетельствует! — тут же выразил протест Мастер Эремис. — Какая у меня могла быть возможность общаться с Бретером верховного короля? Меня ведь не было, как вы знаете. Я ездил в Эсмерель.

Джерадин выпрямил спину.

— Но не это главное. — Наконец-то его голос зазвучал уверенно. Дыхание его стало спокойнее, взгляд более сосредоточенным. — Главное было во втором нападении. Которое произошло, когда Мастер Эремис и Мастер Гилбур встречались с принцем Крагеном и лордами провинций.

Ярость выступила на лице Смотрителя Леббика, когда его подозрения подтвердились.

— Они встречались?..

Джерадин проигнорировал его реплику.

— Это снимает подозрение со всех других. Всех тех, кто ничего не знал об этой встрече. Мастер Эремис взял с собой Теризу. Когда встреча пошла не так, он бросил ее на попечение принца Крагена. Гарт с четырьмя людьми появился с помощью зеркала и напал на них. Пердон и Артагель спасли их. Но только Мастер Эремис мог организовать это. Он был единственным, кто знал, что Териза будет там. И только он знал, где она окажется после встречи.

Выражение насмешливого ужаса появилась на лице Мастера Эремиса, искривив его рот.

— К тому же, — настаивал Джерадин, — он был единственным из Мастеров, кто знал, где она будет находиться в первую ночь, когда Гарт ворвался в ее комнаты, чтобы убить ее. Мастер Эремис любовник Саддит. Она добровольно вызвалась быть служанкой Теризы, потому что он просил ее об этом. Мастер Эремис был единственным человеком в Орисоне, который мог сообщить Гарту где и когда можно совершить нападение на Теризу.

И словно ему было трудно держаться на ногах, Джерадин сел, положив руки на колени.

Смотритель Леббик мгновенно вскочил на ноги и с опасным спокойствием произнес:

— Нечто подобное я и подозревал. Расскажите мне подробнее об этой встрече.

— И это все, пригодник? — спросил один из воплотителей, с красным лицом и гнилыми зубами. — Вы надеетесь, что мы поверим в это?

— Сядьте, Смотритель, — посоветовал Мастер Квилон. — Это не имеет к вам никакого отношения.

— Что сказал Артагель? — спросил кто-то еще.

— Вот чего я никак не могу понять — это почему Бретер верховного короля хочет убить леди Теризу. Чем она опасна для Кадуола?

— Почему нам ничего не сообщили о втором нападении?

— Сколько я его знаю, он еще ни разу ничего не сделал правильно. Полагаю, все его доказательств следует воспринимать как антидоказательства.

— Козлиная отрыжка и свинячий понос! — заревел Смотритель, перекрывая шум. — Расскажите мне об этой встрече!

После его крика воцарилась тишина.

— Вы сделали правильное предположение, Смотритель, — заявил Мастер Эремис, не поднимаясь с сиденья. — Пердон предложил устроить встречу лордов провинций с Гильдией для обсуждения нашей общей проблемы — бездействия нашего славного короля. Он организовал прибытие лордов в Орисон. Мастера Гилбура и меня выбрали представлять Гильдию — меня, потому что я многого от этой встречи ждал, его — потому что он возражал против нее. Я взял на себя смелость пригласить принца Крагена, веря, что целью его миссии была отнюдь не война.

Он пожал плечами. — Но ничего из этого не вышло. Файль и Термиган оказались слишком упрямыми, Тор слишком пьяным, Армигит слишком трусливым. Только Пердон и принц Краген продемонстрировали готовность искать пути к взаимопониманию.

Если допустить, что я доверенное лицо Аленда, то вряд ли могу быть слугой Кадуола. Вы не согласны?

Я не сомневаюсь, — заключил он, — что кровь, которую вы обнаружили, была кровью людей Гарта. Их тела исчезли так же, как и появились — благодаря воплощениям. Но мы можем лишь предполагать, что Мастер Гилбур исчез тем же способом, как и союзник Архивоплотителя Вагеля.

Объяснение было настолько близко к правде, что Териза вздрогнула. Воздух в комнате стал еще холоднее. Она подумала, удастся ли ей когда-нибудь согреться.

— Это был заговор, — выдохнул Смотритель Леббик сквозь зубы. — Вы устроили заговор.

— Ничего подобного, — вздохнул Мастер Барсонаж, заговорив впервые за все это время. Выглядел он глубоко печальным и невероятно усталым. — У нас была надежда, что лорды дадут нам основания не рисковать и не воплощать нашего Воина. И лишь убедившись, что лорды не способны справиться с нуждами Морданта, мы рискнули провести воплощение.

— В любом случае, — сказал Мастер Эремис более резко, — это все равно не дало никакого результата. Так что вам незачем злиться, Смотритель — вреда это не принесло. Оглядываясь назад, можно заметить, что наибольшую опасность представлял сам факт присутствия такого количества лордов — и принца Крагена — здесь в одно и то же время. Если бы Воин решил проложить себе путь в другом направлении, — Мастер Эремис шутливо закатил глаза, но его тон оставался серьезным, — он мог бы разрушить до основания весь Орисон и уничтожить всех знатных особ королевства.

Смотритель Леббик исторг несколько грубых ругательств.

— Мы можем продолжать? — спросила Териза голосом, который ей самой показался незнакомым. — Мне хотелось бы все-таки узнать, почему Найл считает Джерадина предателем.

Мастер с толстым брюхом буркнул:

— Миледи, ваши желания в настоящий момент нас не слишком волнуют.

Мастер Квилон жестом призвал к тишине. Затем, глядя на Леббика, ядовитым тоном поинтересовался:

— Смотритель, мы можем продолжать? Или вы собираетесь всех нас посадить под замок, потому что мы с вами по-разному трактуем происходящее и нужды Морданта?

Смотритель Леббик снова выругался и закрыл рот. И, кипя от ярости, сел обратно на свое место.

Магистр почесал свой нос, пытаясь прекратить его подергивания.

— Пригодник Джерадин, вы сообщили нам все, что хотели?

Джерадин молча кивнул.

— Есть ли у вас какие-то дополнительные свидетельства? Есть ли еще что-то, что вы можете предъявить или рассказать нам в подтверждение ваших слов?

Джерадин отрицательно помотал головой.

И тут Теризе пришла в голову странная мысль — она вдруг поняла, что Джерадин сделал то, чего добивался от нее король Джойс: он рассуждал и делал выводы. Его обвинения против Мастера Эремиса были основаны на рассуждениях, а не на доказательствах.

К несчастью, Мастера жаждали доказательств.

— Мастер Эремис был единственным, кто заранее знал, что я буду на встрече, — сказала она. — Мое присутствие было неожиданным. И все остальные выражали удивление, видя меня.

— Нет, миледи, — моментально вмешался Мастер Эремис. — Это неверно. Вы же не знаете, упомянул ли я о своем намерении Мастеру Гилбуру — или, например, принцу Крагену. Вы не можете знать, было ли удивление, которым встретили ваше появление, искренним.

Но даже если ваше утверждение верно, что это значит? Мастер Гилбур и я ушли вместе, отправляясь, как вы знаете, доложить о произошедшем на встрече наиболее хорошо знакомым нам Мастерам. Но он почти сразу же распрощался со мной, сказав, что ему срочно нужно подняться в свои комнаты. Сейчас, зная, о его по меньшей мере предательстве, как вы можете поверить, что он не воспользовался шансом — хотя я не представляю, как такое вообще возможно, — воплотить Гарта для нападения на вас?

— Такое нападение, — заметил кто-то, кого Териза не знала, — не могло быть проведено без предварительной подготовки. Необходимое для этого зеркало нельзя сделать по мановению волшебной палочки. А кроме того, место встречи явно было выбрано с таким расчетом, чтобы оно находилось неподалеку от зоны действия зеркала. Но кто, если не вы, выбирал место для встречи, Мастер Эремис?

Все в комнате моментально смолкли. В атмосфере повисло напряжение. Джерадин сделал глубокий вдох, и с его лица сошла часть неестественного румянца.

Но Мастера Эремиса это ни сколь не смутило.

— Ну конечно же, — буркнул он. — Я взял на себя такую ответственность, потому что ни Пердон, ни принц Краген не знали Орисон достаточно хорошо для самостоятельного выбора. Но ваше обвинение предполагает, что зеркало было создано для нападения Гарта на леди. Однако между соглашением о встрече и самой встречей прошло всего шесть дней. Вы думаете, можно было замыслить, провести подготовку и создать зеркало за такое время? Не правильнее ли предположить, что зеркало было создано для каких-то других целей — например, для предоставления Гарту возможности в любую минуту по желанию попадать в Орисон, — и нападение на леди не было задумано заранее, а было лишь результатом того, что Мастер Гилбур сразу после встречи поспешил воспользоваться своим преимуществом?

Несколько из воплотителей заерзали на своих местах; лишь некоторые из них встретились взглядами с Мастером Эремисом. От того, с какой легкостью он отверг обвинения, мысли Теризы закружились в хороводе.

— Отлично, Мастер Эремис, — пробормотал магистр после длительной паузы. — Я полагаю, что Джерадину сказать больше нечего. И поскольку вы уже начали говорить в защиту себя, то можете продолжить.

— Благодарю вас, Мастер Квилон, — сказал Эремис таким тоном, словно уже еле сдерживал себя. Но даже не потрудился встать. — Я приведу вам свои доводы. И только если они не убедят вас, я попрошу Найла подтвердить мои слова. Ему — думаю, вы понимаете — не слишком приятно быть свидетелем против своего брата.

Это могло быть правдой. Найл выглядел поникшим, таким, словно у него уже отсутствовало желание жить.

— Я стал обращать особое внимание на все, что делает пригодник Джерадин, с того момента, когда он доставил к нам из зеркала леди Теризу, чего произойти никак не могло. — Мастер принял небрежную позу, откинувшись на скамью и вытянув ноги. Пока он говорил, его длинные пальцы перебирали край мантии. Его поведение было настолько раскованным, что Теризе пришлось какое-то время поизучать Эремиса, прежде чем она заметила, что он внимательно наблюдает за всеми в комнате. — Наличие связи между ним и Мастером Гилбуром превратило мое любопытство в подозрение. Когда Мастер Гилбур наконец доказал свои враждебные намерения, мои худшие предположения обратились в уверенность.

Никто не прерывал его, когда он излагал доводы, ранее уже приводимые им Теризе. Она должна была признать, что эти доводы были убедительными, почти неоспоримыми. Именно Мастер Гилбур отлил зеркало, в котором впервые появился Воин. Мастер Гилбур, тщательно следивший за каждым шагом попытки Джерадина повторить это зеркало. Таким образом, если Джерадин способен создать зеркало, какого никто никогда не создавал ранее, то Мастер Гилбур должен был увидеть это. Либо же, в противном случае, Мастер Гилбур несет ответственность за загадочное поведение второго зеркала, сознательно давая Джерадину такие указания, что получилось нечто, отличающееся от того, что надеялась получить Гильдия. В обоих случаях эти люди были заговорщиками. Джерадин испытывал затруднения в отношении таланта, а не по части знаний; Мастер Гилбур не смог бы вынудить его создать нечто, не имеющее прецедента, так, чтобы пригодник этого не заметил.

— Нет, — пробормотал Джерадин, — я ничего не подозревал. — Но никто не обратил на его слова внимания.

Далее Мастер Эремис выдвинул свою теорию относительно того, почему войска Кадуола приближаются сейчас к Орисону. Если принять только что изложенное за основу, сказал он, все остальное очевидно. Кто был единственным человеком, всегда знающим, где находится леди Териза? Естественно, пригодник Джерадин, который первым делом поспешил приказать охранять ее комнаты. Кто был тем человеком, который, наиболее вероятно, присоединился к Мастеру Гилбуру для воплощения Гарта после встречи лордов? Конечно же, пригодник Джерадин, помощник Гилбура. Почему случилось так, что явно выражаемая преданность королю Джойсу не привела ни к каким положительным результатам? Потому что это была замечательная маскировка, помогавшая ему причинять вред тем, кто ему доверял. Он был в сговоре с Гартом и верховным королем Фесттеном.

От всего услышанного Теризу чуть не стошнило.

В глазах Джерадина ясно читалась боль, но он ничего не сказал.

Когда Мастер Эремис закончил, другие воплотители не торопились заговорить. Некоторые выглядели шокированными. Но большая часть мастеров, похоже, испытывали облегчение, что теперь они не будут терзаться сомнениями из-за того, что член их Гильдии оказался предателем. Некоторые даже были просто счастливы от того, что вскоре Гильдия избавится от Джерадина.

Но после недолгой тишины косоглазый юный Мастер сказал:

— Это не очень убедительно, Мастер Эремис. Если я правильно понял, именно Джерадин спас леди, приставив к ней защитников.

— Глупость, — коротко ответил Мастер Эремис. — Приставленные стражники не годились Бретеру верховного короля и в подметки. Более того, пригодник проявил при этом изрядное коварство — он приставил к леди Артагеля, лучшего фехтовальщика Морданта, чтобы тот при случае оказался убитым, избавляя таким образом Кадуол от двух важных врагов одним махом.

— Вы же не можете поверить в такое! — протест Джерадина был подобен стону. Но пригодник тут же закрыл рот.

— Нет, Джерадин, — Мастер Барсонаж грузно поднялся. Его опечаленный взгляд на мгновение остановился на Теризе. — Я в это не верю. — Его лицо выглядело так, словно он слишком долго занимался тяжелой работой. — Я не верю ни единому сказанному здесь слову. Вы с Мастером Эремисом обвиняете друг друга так, будто ваши слова невозможно подвергнуть сомнению, но оба вы не даете ответа на самый важный вопрос, на вопрос, единственно важный, ответ на который действительно может доказать чью-то вину. Вы не объясняете, почему.

Почему Бретер верховного короля преодолевал такие трудности ради нападения на леди Теризу? Почему Мастер Эремис пытается убить ее? — Повернув голову, он спросил: — Мастер Эремис, почему Джерадин желает видеть ее мертвой? — Затем он обратился к Гильдии. — Из всего сказанного этими людьми ничто не имеет смысла, пока они не ответят нам — почему.

Прежде чем кто-либо еще успел что-то произнести, Териза встала.

— Я скажу вам почему. — В ее голосе слышалась дрожь — но дрожь ярости, а не робости. В ней не осталось робости — она чувствовала себя уверенно. Смутная уверенность, которую раньше она не могла объяснить, вдруг стала для Теризы понятной. — Я скажу вам, почему именно все это произошло.

Если он не был бы спасен… Она не собиралась отвечать на вопрос Мастера Барсонажа — это было ей не под силу. Но этот вопрос подсказал ей, какой довод следует привести.

— Джерадин не имел никаких причин желать мне смерти. Он провел со мной достаточно времени с момента моего появления здесь, чтобы я была уверена в этом. Если бы он находился "в заговоре с Гартом", на меня не стали бы совершать покушения. Было бессмысленно рисковать Бретером верховного короля ради столь незначительного человека, как я. Но у Мастера Эремиса для этого причины имелись.

Мастер сел более прямо; но казалось, что он съежился.

— Миледи, — сказал он с изумлением. — Я спас вашу жизнь. Я сделал все, что может сделать мужчина для завоевания вашей любви. Как же вы можете думать, что я хотел причинить вам какой-то вред?

В ответ на это Териза кинула ему в лицо:

— Потому что я знаю, что вы лжете.

При этих словах его лицо побагровело. Она слышала, как за ее спиной воплотители с шумом выдохнули, когда Мастер Эремис вскочил на ноги.

— Старайтесь не говорить того, в чем вы не уверены, миледи, — спокойным тоном тихо сказал он, предупреждая.

— Я в этом вполне уверена, — кинула Териза ему в ответ. Из-за волнения тон ее голоса был повышенным. Она не хотела кричать, но ей нужна была ярость, чтобы сдерживать свой страх, чтобы продолжать, оставив в стороне тот факт, что ей раньше никогда не приходилось обвинять кого-либо, а тем более что ей приходится делать это по отношению к Мастеру Эремису, человеку, напоминающему ее отца — для первого раза это было слишком. — Вы знаете все о том нападении, которое произошло после встречи. Я рассказала вам об этом. Я совершила множество ошибок. Но вы уехали, не повидавшись со мной. — Если бы он не был спасен… — И потому у меня не было возможности рассказать вам о нападениях на Джерадина. Кто рассказал вам о них?

Вы могли знать о всадниках в лесу. Это сейчас знают все. Всякий мог бы рассказать вам — …спасен так, как это сделали, то, уверяю вас… — Но вы ведь знали и о первом нападении.

Мастер Эремис уставился на нее так, словно она застигла его врасплох.

— Никто не знал о нем, за исключением Артагеля, Джерадина и меня. И Знатока Хэвелока. Но он вам о нем не рассказывал. — Мастер Эремис сделал ошибку. Под давлением обвинений Джерадина он сделал ошибку. — Артагель сообщил Смотрителю. — Леббик коротко кивнул. — Никто из нас не говорил вам. Вас тогда вообще не было здесь. Но вы сказали, что то нападение было просто отвлекающим маневром. Вы были прекрасно осведомлены о нем. Вы сказали: "Если бы он не был спасен так, как это сделали, то, уверяю вас, они отозвали бы своих насекомых прежде, чем он оказался бы убит". Вы сказали "своих насекомых". Откуда вы знаете, что он был атакован насекомыми?

Свет радости и изумления появился на лице Джерадина.

Пытаясь сохранять самоконтроль, Териза продолжала:

— Вы пытались обвинить Джерадина по той же самой причине, по которой хотели моей смерти. Потому что мы опасны для вас. Потому что мы знаем, что вы — предатель.

На мгновение Мастер Эремис продолжал изумленно смотреть на нее. Затем с довольным видом принялся хмыкать.

Но его радость не была особенно веселой.

— Миледи, — сказал он, — вы ведете себя отвратительно. Вы ведь сами рассказали мне об этом нападении.

— Эта новая ложь, — закричала она в ярости.

— Нет, миледи. Лжете вы. Я услышал эту историю из ваших уст — в промежутке между поцелуями.

— Я так не думаю, Мастер Эремис. — Джерадин стоял рядом с Теризой. Ее дерзость пробудила его к жизни; он был готов к битве, и его глаза горели. — У нее нет никаких причин лгать. Она ничего здесь не теряет.

— Неужели?.. — рот Мастера Эремиса насмешливо искривился. — Вы наивны, мальчик. Вы — причина этого. Именно вас она не хочет терять.

Этот аргумент остановил Теризу; ее словно окатили ушатом холодной воды. Это правда…

Это было в достаточной мере правдой, чтобы выставить ее дурой.

Но тем не менее это был ошибочный поступок. Прежде чем Эремис смог продолжить, многие Мастера взорвались смехом.

— С вашей репутацией в отношении женщин? — воскликнул воплотитель с гнилыми зубами. — И вы хотите убедить нас, что она выбрала неудачника Джерадина?

— Я не поверил ни в одно другое доказательство, — воскликнул другой Мастер, — но в это я верю. Если Мастер Эремис готов утверждать, что он не может отбить у пригодника женщину, то каждое слово, сказанное им, ложь.

— И наоборот, — вклинился кто-то с хохотом, — если Мастер Эремис готов утверждать, что он не может отбить у пригодника эту женщину, то она говорит чистую правду.

— Довольно! — рявкнул Мастер Эремис. Он принялся хлопать в ладоши, призывая к порядку. — С меня уже довольно!

Его крик звоном отразился от стен. Ярость в его голосе и жуткий блеск в глазах утихомирили всех, находящихся в комнате, призвав их к вниманию.

— Это возмутительно, что к моему служению Морданту и Гильдии относятся с таким недоверием. Это возмутительно, что любой из вас готов поверить обвинениям этого никчемного мальчишки. Но сейчас я докажу свои слова. Я попрошу рассказать обо всем Найла.

Мастера молча обратили на него взоры. Джерадин открыл рот, снова закрыл его; его лицо побледнело. Спрятанная где-то в глубине, внутри Теризы усилилась дрожь.

Мастер Квилон склонил голову набок. Через мгновение он прокомментировал тоном, в котором ощущалась тревога:

— Ради всех присутствующих здесь, Мастер Эремис, я надеюсь, вы уверены в том, что он скажет.

— Я уверен, — убежденно ответил Мастер Эремис, подчеркивая свои слова улыбкой.

Все посмотрели на Найла.

Брат Джерадина, казалось, совершенно не понимал происходящего. Его поза ничуть не изменилась; голова не поднялась. Гримаса, исказившая его черты, была столь же мрачной, как его отчаяние — глубоким.

Внезапно он повернулся и что-то прошептал на ухо Смотрителю.

Смотритель выслушал, нахмурившись, и сказал:

— Мастера, Найл хочет перемолвиться с Джерадином.

Найл уставился в пол.

Никто не двигался. Сердце Теризы ушло в пятки. Джерадин, стиснув зубы, до боли сжал кулаки и держал голову высоко поднятой. Мастер Эремис бросил на Найла оценивающий взгляд, но не сказал, о чем думал. Воплотители неуверенно поворачивались друг к другу, смотрели на Смотрителя Леббика и Квилона.

Наконец магистр с любопытством спросил:

— Зачем?

Смотритель Леббик пожал плечами:

— Наверное, хочет убедить Джерадина во всем признаться.

— Вы не возражаете?

Смотритель Леббик покачал головой:

— Комната охраняется. — Затем саркастически добавил: — В чем бы Джерадин ни признался, это будет изумительным.

И снова Мастер Квилон выглядел так, словно он хотел сбежать и спрятаться. Тем не менее он сказал:

— Давайте сядем. Пусть Джерадин и Найл отойдут в конец комнаты.

Мастер Эремис пожал плечами и подчинился. Остальные Мастера опустились на свои места.

Териза повернулась к Джерадину. Что Найл собирается сказать о тебе? О, Джерадин, что же не так?

Но Джерадин не замечал ее взгляда. Все в нем было сосредоточено на брате — брате, которого он хотел спасти от совершения предательства; брате, из-за которого он так страдал.

— Будь осторожен, — выдохнула Териза. Она ощущала, как над ним сгущаются тучи. Но способа предотвратить опасность не было. — Пожалуйста.

И, изнывая от предчувствия опасности, опустилась на скамью.

Джерадин, словно на деревянных ногах, подошел к Найлу.

Найл, увидев сапоги Джерадина рядом со своими, вскочил. По-прежнему придерживая руками края плаща, он направился в дальнюю часть комнаты — как можно дальше от Мастеров; в самую удаленную точку от Теризы.

Там он ждал, пока Джерадин присоединится к нему.

Мастера смотрели, не шевелясь. Челюсти Леббика прожевывали совершенно не перевариваемые мысли; его взгляд ни на дюйм не сходил с братьев.

Они стояли так, что спина Джерадина закрывала их от всех присутствующих. Териза видела лицо Найла; оно было решительным, и странным, и непроницаемым — и более отчаянным, чем когда он скакал по поручению принца, чтобы предать Орисон. Он выглядел как самоубийца, невероятно жалко, словно участвовал в таком преступлении, от которого страдал каждый дюйм его тела.

Он шепотом что-то сказал Джерадину.

Это видимо было нечто оскорбительное; Джерадин отреагировал так, словно ему нанесли удар. Он вздрогнул; подался вперед. Со спины показалось, что он ухватился за плащ Найла.

Между братьями на пол упал железный кинжал, с металлическим звоном ударившись о камень.

Он был покрыт кровью.

Найл откинулся к стене. Глаза его закатились, затем колени подогнулись. Джерадин попытался поддержать его, но тот рухнул на спину. Плащ распахнулся, открывая кровавую рану, которую нож проделал в его животе.

Как и кинжал, руки Джерадина были покрыты кровью.

26. Братоубийца

В оглушающей тишине вокруг и внутри своего сознания, Териза мысленно издала крик. К счастью, она не закричала вслух.

Мгновение вообще никто ничего не говорил. И никто не шевелился. Все просто смотрели на Джерадина и Найла.

Затем Джерадин издал сдавленный стон, и Гильдия словно взорвалась.

Мастера сорвались со своих мест и кинулись в самых разных направлениях. Смотритель Леббик ринулся, снося все на своем пути, словно снаряд, несущийся к Джерадину. Джерадин прижался к стене, будто его загнали в угол.

Перекрывая хаос, Териза крикнула:

— Джерадин! Беги!

И, словно она подожгла в нем запал, пригодник бросился к двери.

Но бросился слишком поздно и двигался слишком медленно; он был в шоке и не мог сравниться в реакции со Смотрителем. В это время еще несколько Мастеров кинулись в его сторону, видимо, пытаясь схватить, а может быть, надеясь помочь Найлу. Одним из них был Мастер Квилон.

По-кроличьи проворно он нырнул к Джерадину — и споткнулся.

Он упал прямо под ноги Смотрителя Леббика, подсекая его. Леббик рухнул на каменный пол.

Джерадин подскочил к двери и резко распахнул ее.

— Остановите его! — проревел Смотритель стражникам снаружи. — Остановите Джерадина!

Дверь захлопнулась как раз вовремя, чтобы отрезать его крик.

Мастер Барсонаж одиноко стоял посреди всего этого хаоса. Пока воплотители орали друг на друга, решая, в какую сторону следует бежать, он похлопывал рука об руку и смотрел в пустоту. Даже его тик на время прекратился.

Продолжая издавать рев, Смотритель бросился вперед, расшвыривая Мастеров в стороны, и достиг двери.

Мастер Эремис не был первым, кто подбежал к Найлу. Тем не менее он раздвинул всех, поднял окровавленное тело на руки и начал продвигаться к дальнему выходу.

— Лекаря! — закричал он, хотя поблизости не было никого, к кому мог бы быть обращен этот крик. — Ему нужен лекарь!

Териза бессознательно последовала за Мастером Эремисом и Найлом.

Внезапно кто-то коснулся ее руки. Заставив себя обернуться, она увидела Мастера Квилона.

Его глаза ярко горели; нос непрерывно дергался.

— Идемте! — приказал он голосом, который, несмотря на панику, охватившую Теризу, проник до ее сердца. — Мы должны помочь ему!

И в то же мгновение двинулся вперед, увлекая ее за собой, к двери, через которую только что вышел Мастер Эремис.

Двое стражников, ранее приставленных к этой двери, сейчас находились в комнате, с громкими криками пытаясь разобраться в происходящем и навести порядок. Мастер Квилон проскользнул мимо них. Они попытались остановить Теризу, но сразу же отпустили ее: все их внимание было занято паникой в Гильдии.

Слегка стесняемый в движениях серой мантией, хлопающей по его коленям, Мастер Квилон припустился бегом.

Териза понятия не имела, куда он направляется, но поспешила за ним просто потому, что он произнес слово помочь. Внезапно она узнала эту часть рабочих помещений. Вдоль коридора, затем в перпендикулярное ответвление, и Мастер Квилон подтолкнул ее к двери, небольшой и достаточно массивной, чтобы она могла оказаться дверью, ведущей в камеру.

Эта дверь тоже охранялась.

— Быстрее! — крикнул Мастер Квилон стражникам. — Там совершено убийство! — Он показал в том направлении, откуда они с Теризой появились. — Смотритель нуждается в вашей помощи!

Его тревога была настолько явной, что оба стражника покинули пост, рванув с полной скоростью, на ходу вытаскивая из-за пояса мечи.

Мастер Квилон в одно мгновение открыл дверь и, втолкнув Теризу внутрь, закрыл ее за собой.

Они оказались в лабиринте камер, приспособленных для хранения и использования зеркал Гильдии.

— Он придет сюда? — спросила Териза. Она тяжело дышала.

С бессознательной жестокостью Мастер Квилон ответил:

— Ему идти больше некуда.

Схватив ее за руку, он вновь подтолкнул ее через ближайший проход в глубину комнат.

А сам остался позади.

Осознав, что сам он стался сзади, Териза повернулась, чтобы задать ему вопрос.

— Да идите же! — прошипел он. — Помогите ему! Я выиграю времени сколько смогу. Мне поверят, если я скажу, что его здесь не было. Во всяком случае минуту или две.

Она изумленно посмотрела на Мастера. Помочь ему?

— Идите же, говорю! — и он еще раз толкнул ее.

Она споткнулась, с трудом сохранила равновесие и влетела через проход в комнату.

Помочь ему? Джерадину?

Найл мертв. Его живот был вспорот ножом.

Почему? Зачем?

Для того, чтобы пригодник не мог ничего сказать Гильдии. Не мог опровергнуть обвинения Мастера Эремиса.

О, Джерадин!

Найдя комнату, где стояло зеркало, приведшее ее в Орисон, она заметила его. Он пытался успеть спрятаться за дверь, но был недостаточно быстр, чтобы она не заметила его.

— Джерадин! — прошептала она, боясь, что сейчас закричит. — Это я, Териза.

Через мгновение он вышел к ней.

Он стал совершенно другим человеком. Его лицо было словно из металла; глаза — стальными. Он говорил так, словно в любой момент мог заставить ее подчиняться.

— Ты пришла уговаривать меня сдаться?

— Нет, — Териза с трудом выдавливала из себя слова. Что-то внутри нее сломалось. — Он велел мне помочь тебе.

— Он?

— Мастер Квилон.

— Ему надо было прийти сюда самому.

По комнатам эхом прокатился скрип двери. Териза услышала отдаленные голоса.

— Если бы вы были воплотителем, миледи, — продолжал Джерадин, — вы могли бы мне помочь. В этом случае я смог бы убежать.

— Ты же знаешь, что я не воплотитель. — О, мой любимый! — Что такого сказал тебе Найл?

Джерадин выглядел недостижимо далеким — отстраненным, лишенным человеческих чувств, слишком непроницаемым. Но что-то в ее голосе, или в ее лице, или в ее позе и внешнем виде, должно быть, затронуло его. Его отстраненность дала трещину.

— Ничего, — сказал он таким тоном, словно едва сдерживал слезы. — Вообще ничего. Это какой-то обман. Что-то, подготовленное против меня Мастером Эремисом.

Териза, я не убивал своего брата.

Она ясно слышала выкрики Смотрителя Леббика:

— Обшарьте все комнаты! Он должен быть где-то здесь. Мне он нужен живым.

— Я не воплотитель! — воскликнула Териза. — Я не могу помочь тебе.

В отчаянии она обхватила руками шею Джерадина.

Он прижал ее к себе, и так они и стояли, пока не услышали тяжелый топот сапог где-то в одной из соседних комнат. Они тут же отскочили друг от друга.

Джерадин снова превратился в сплошной металл.

Без колебаний он повернулся к зеркалу и сдернул покрывало.

Зеркало показывало унылый чуждый пейзаж, где Воин и его солдаты потерпели поражение.

— Нет, Джерадин, нет! — простонала она. — Ты погибнешь! Ты никогда не вернешься назад!

Но он не слушал ее.

— Как только я окажусь воплощен, миледи, — сказал он ей так, словно она была ему совершенно чужая, — пожалуйста, измените фокусировку зеркала. Если меня увидят в воплотимом, то вышлют погоню.

Он стал произносить слова, которых Териза не понимала. Его пальцы коснулись полированной рамы, он принялся водить руками перед зеркалом.

Затем он прошел в стекло и оставил ее одну.

Териза лихорадочно осмотрела изображение; не было ни единого признака Джерадина. Снова зеркало совершило невероятное воплощение. Оно перенесло пригодника в место, которого не показывало.

Но на этот раз никто не держал его за ногу. У пригодника не осталось шанса вернуться. Он исчез навсегда.

Смотритель Леббик налетел на нее так внезапно, что, не будь ее чувства в смятении, она завопила бы от ужаса.

Он оглядел всю комнату, уставился в зеркало. Затем положил руки Теризе на плечи и вдавил пальцы в ее слабую плоть. Лицо его светилось подлинным торжеством.

— Итак, ты все же сделала это, женщина, — сказал он почти приязненно. — Сделала нечто настолько подлое, что никто не будет защищать тебя. Ты помогла сбежать убийце.

Она хотела сказать что-то в свое оправдание. Но оправданиями Джерадину было не помочь. Вернуть его теперь невозможно. Потому Териза гордо вскинула голову и, в смятении, встретилась взглядом с бешенными глазами Смотрителя — так упрямо, как только могла. И ничего не сказала.

— Так вот, отныне, — процедил он сквозь зубы, — ты принадлежишь мне.

Назад: 22. Вопросы, возникшие в связи с осадой

Дальше: Появляется всадник