КНИГА ВТОРАЯ
14. Из-под обломков
У Смотрителя Леббика имелась масса подозрений относительно того, что именно он обнаружит внутри. Естественно, жизнь в Орисоне с некоторых пор становилась все хуже и хуже, но внезапно плавное течение его собственной жизни превратилось в бурлящий поток.
Из-за безумства Гильдии на него навалилась обязанность справляться с несколькими крупными проблемами одновременно. Правда, налицо пока были лишь симптомы; явных зацепок не имелось. И когда Смотритель принял решение пересилить их все, он хищно улыбался. Так он улыбался, бывало, лишь жене и, очень редко, королю Джойсу; те знали его достаточно хорошо, чтобы понять: его улыбка — это дурной признак. Прочим же людям казалось, что это вполне естественно для человека, скорого на расправу в разборе конфликтов и несчастий, дававших ему все основания проявлять такую ярость. Лишь жена и старый друг могли понять и оценить особую свирепость его улыбки.
К несчастью, жена его была мертва — убита долгой, мучительной болезнью, которая словно топором обрубила нить ее жизни. С той поры минул уже почти год, но ему до сих пор не хватало ее так сильно, что все внутри сжималось от боли.
А король Джойс — пустил его в самостоятельное плавание…
Он отказался выслушать Файля. Тем самым король блокировал любые возможные действия, разбивал всякую надежду.
Смотритель крепче сжал кулаки, улыбка его стала шире. Он заставил себя не думать об этом. Король Джойс — тот человек, благодаря которому Леббик сейчас вообще жив. Страсти, которые привели к основанию Морданта, идеалы, провозглашенные при создании Гильдии, — все это было для Смотрителя кровью в жилах, воздухом в легких. Он являлся рукой короля. Король спас его…
А теперь отказался выслушать Файля. Нет, Смотритель не допустит, чтобы все это так просто исчезло — Мордант, возвышенные стремления и недостигнутые цели, — сгинуло в полном отчаянии. Пока Леббик остается рукой короля, он этого не допустит.
Но сейчас надо думать не об этом. Сейчас предстоит решить сразу слишком много проблем.
Эта женщина…
Смотритель длинно и витиевато выругался про себя. Она каким-то образом оказывалась в центре всего, что происходило. Во всем этом есть, должна быть взаимосвязь, и ему нужно найти ее; эта женщина каким-то образом оказывала влияние на Орисон и весь Мордант.
Более того, именно из-за нее его тело пылало сейчас от страсти, которой он не испытывал с той поры, когда его жена была в расцвете сил и красоты.
Он решил не думать об этом — до поры. Он будет заниматься своими делами, не упуская все это из вида, пока не поймет, что оно означает.
Для начала следует точно определить размеры катастрофы, вызванной этими тупоумными воплотителями.
Все проблемы явно были взаимосвязаны.
Первым по времени, а может, и по опасности, стало происшествие с телохранителями принца Крагена.
Ясно, что их убили не просто так. И они двое не могли потерять столько крови. Более того, было невозможно, чтобы они залили своей кровью столько разных мест в том коридоре.
А эта женщина вернулась в свои комнаты буквально пропитанная кровью.
Значит, где-то в самом Орисоне находилась банда воинов-предателей — или хуже. У них была отличная выучка, и их вполне хватало — или хуже — чтобы убить опытных телохранителей и унести с собой своих мертвых и раненых. У них есть друзья, которые прячут их. Они имеют что-то общее с этой женщиной. И их цель — вызвать войну между Мордантом и Алендом. Или хуже.
Это порождало новые вопросы. Что стало с человеком в черном, который пытался убить Теризу в первую же ночь, проведенную ею здесь? Ему легко удалось скрыться. Почему он не предпринял новой попытки?
Чего ожидать дальше? Нападения на короля?
А король отказался выслушать Файля. Старый лорд хотел предупредить Джойса о намерениях Гильдии, и король отказался его выслушать. И Файль обратился к Смотрителю, потому что ему не оставалось ничего другого.
Однако это вызывало новый вопрос: откуда Файлю стало известно о намерениях воплотителей? Он решительно отказался объяснить это Леббику.
Что касается идиотского упрямства Гильдии относительно запрещенных королем Джойсом насильственных воплощений, Смотритель Леббик знал, кто должен нести за это ответственность — вернее, знал, кого ему следует проклинать. Он вынудил Файля назвать несколько имен. Однако они еще могут подождать. Результаты воплощения породили более неотложные проблемы.
Решив защищаться от Аленда или Кадуола, воплотители избрали для этой цели какого-то чужака-Воина, обнаруженного в своих зеркалах — бойца с навыками ведения боя, мощным оружием и одержимостью к сражениям. Чего они ожидали, вырывая подобного Воина из его собственной жизни? Благодарных поклонов? Торопливых предложений о помощи? Им повезло, что он просто обрушил потолок в зале, а не убил их всех скопом, как они того заслуживали.
Судя по проходу, который Воин выжег, выбираясь из рабочих помещений Гильдии сквозь толстую северную стену Орисона на открытое пространство, он обладал достаточной силой для уничтожения любого количества людей. Смотритель Леббик поначалу даже опасался, что он решит снести замок до основания. Если бы он стал это делать, то у Леббика не осталось другого выбора, кроме как заставить всех воплотителей, каких ему удастся найти, заняться обороной. Однако и без того боевые силы и механизмы Орисона вдруг оказались не готовы к войне.
К счастью, Воин продолжал двигаться прямо — уходя все дальше от Орисона, барахтаясь в снегу, словно взбесившийся дикий зверь. Что-то в том, как двигался Воин, подсказало Леббику, что он серьезно ранен.
Теперь оставались две наиболее срочные проблемы, не считая здоровенной дыры в стене. Естественно, сам пролом представлял собой серьезную проблему, и вскоре придется ей вплотную заняться — но не сейчас. Сначала нужно послать отряд наблюдения за Воином. Это очевидно. Его местонахождение должно быть известно, поэтому следует предпринять определенные попытки контролировать его, возможно, даже остановить. Его нынешнее направление может привести в самый густонаселенный район Демесне, прямо к Баттену, в сердце провинции Армигит.
Другим, что невозможно было игнорировать, был Мастер Квилон, непрестанно путающийся под ногами, словно собачонка. Он высовывал свое покрытое пылью лицо всякий раз, когда Смотритель замолкал, и принимался кричать, что женщина и Джерадин оказались погребенными под обвалившимся потолком.
Смотритель Леббик осклабился:
— Вы думаете, они еще живы?
— Не знаю! — ответил Квилон. — Но наверняка скоро умрут, если их не вызволят!
Леббик для себя уже решил этот вопрос. У него не набиралось необходимого количества людей, чтобы преследовать Воина и эффективно разбирать завалы. Вызов подкрепления из лагерей, расположенных на холмах поблизости от Орисона, займет некоторое время.
Один из лагерей лежал как раз на пути предполагаемого направления движения Воина.
Смотритель без промедления приступил к действиям. Он отправил посыльного собрать всех свободных стражников в разрушенном зале заседаний. Еще один посыльный помчался на улицу за лошадью, унося подробные инструкции для многочисленных сил короля. Затем Смотритель повернулся к Мастеру Квилону.
— На это уйдет немало времени. Мы не сможем поднять все эти обломки за несколько часов. — Окинув взглядом палату и пролом, он сказал: — Камни придется выносить наверх. Даже если женщина и Джерадин еще живы, они скоро задохнутся. — И почти беззлобно добавил: — Разве что вы и другие члены Гильдии придумаете что-то хоть сколь-нибудь полезное.
Не замечая улыбки на своем лице, он двинулся дальше раздавать поручения.
Квилон тут же отправился искать Мастера Барсонажа.
Магистр сидел на полу рядом с одной из дверей, ведущих в палату. Эти двери и спасли Гильдию. Не зная, чего следует ожидать от Воина, Мастера отошли к стенам зала, и потому с легкостью могли добраться до дверей. В результате всего двое из них погибли; одного уничтожил первый выстрел Воина; а второй попал под особо крупный обломок потолка. Все остальные были целы и невредимы — включая Мастера Гилбура и Мастера Эремиса, хотя никто толком не знал, каким образом им удалось выскочить вовремя.
Выглядел Мастер Барсонаж не лучшим образом. Он, как и Квилон, был покрыт пылью, каменной крошкой и засохшей древней известью, что придавало ему сходство с нищим попрошайкой. Глаза его покраснели из-за въевшейся пыли; он сидел, зажав руки между колен, и, видимо, переживал шок — следствие раны, невидимой за припорошившей его пылью.
— Барсонаж! — резко окликнул Мастер Квилон. — Вставайте! Надо поторапливаться!
Мгновение Мастер Барсонаж не отвечал. Он смотрел мимо Квилона, словно разрушение зала лишило его дара речи. Но когда Мастер Квилон разразился бранью, магистр поднял голову и моргнул.
Узнав Мастера, он прохрипел сиплым от пыли и отчаяния голосом:
— Квилон. Я знал, что это была ошибка. С самого начала. Не следовало вызывать кого-то, обладающего такой силой. Но у нас не было выбора. Или был? Предсказание — и все остальное — говорило против нас. Лорды — Кадуол и Аленд — король Джойс…
Он снова склонил голову.
— Это была ошибка.
— Неважно, — нетерпеливо перебил Мастер Квилон. — Мы все совершаем ошибки. Идемте же.
Мастер Барсонаж с абсолютным непониманием во взгляде уставился на Мастера Квилона.
— Джерадин и леди Териза! — Квилон от нетерпения чуть не подпрыгивал. — Они под этими камнями!
Выражение лица магистра не изменилось.
— Как и зеркало Гилбура. Оно превратилось в пыль. А значит, мы не можем исправить сделанное. Зеркало Джерадина показывает то же самое воплотимое, но с ним самим что-то не так. Любое же другое зеркало будет смертным приговором как для нашего Воина, так и для того воплотимого, которое примет его.
— Зеркала нам помогут! Да очнитесь же, Мастер Барсонаж! Забудьте о Воине. Нам нужно спасти Джерадина и леди Теризу! Люди Смотрителя пытаются вызволить их, но они действуют слишком медленно. Все эти камни надо убрать. Но люди Смотрителя действуют слишком медленно.
Постепенно Мастер Барсонаж начал понимать.
— Они не могут выжить, — пробормотал он. — Под всем этим? Невозможно.
— Должны! — закричал Мастер Квилон так громко, что голос у него сорвался. — Другой надежды у нас не осталось! Идемте же!
И он резко нагнулся и попытался поднять гораздо более грузного воплотителя.
Бесконечно долгий миг магистр не мог собраться с силами, чтобы встать на ноги. Но наконец пробормотал:
— Думаю, нам следует попытаться. Даже если это бессмысленно. Как еще мы можем продемонстрировать свою добрую волю после этой катастрофы?
Он встал на ноги, подняв облако пыли.
Так быстро, как это было возможно, Квилон провел Мастера Барсонажа по коридору к бывшим камерам, где бережно хранились зеркала Гильдии. После недолгого размышления магистр выбрал зеркало, на которое, по-видимому, и рассчитывал Мастер Квилон — высокое, с бескрайним морским пейзажем, где не было ничего, кроме воды. Напрягшись, Мастер Барсонаж в одиночку поднял зеркало и пошел с ним обратно в зал заседаний.
Вместе с целью в действиях он обрел и уверенность в движениях, и груз показался ему легче. В коридоре они с Мастером Квилоном сталкивались с другими воплотителями, уже приходящими в себя после происшедшего, но слоняющимися без дела, и магистр со все возрастающей уверенностью распоряжался, призывая остальных членов Гильдии помогать ему.
Вскоре Мастера достигли палаты.
Двери оказались распахнутыми, позволяя зимнему ветру гнать холод, снег и пыль в коридор.
Куча каменных обломков в палате громоздилась почти на половину высоты бывшего потолка. Составляли ее не только обломки потолка, но и каменные блоки с более высокого уровня, а также обломки, появившиеся вследствие прокладывания Воином пути через наружную стену. В основном это были мощные гранитные блоки из стен и куски пилонов, вперемежку с мелкими блоками, заменявшие строителями Орисона кирпич — хотя ружье Воина превратило невероятное количество камня в пыль и мелкую крошку.
Сейчас Мастер Квилон лучше понял подход Смотрителя. Для стражников единственным способом расчищать завал было вытаскивать камни наверх и выбрасывать их из дыры. Но даже с помощью всех пригодных для этого зеркал Орисона работа наверняка отнимет не меньше дня.
Здесь царил полумрак, усугубляемый начавшимся снегопадом, хотя сквозь пролом виднелось затянутое облаками утреннее небо; в воздухе висела пелена пыли; стражники и слуги замка уже собрались и начали кирками, лопатами и ломами разбирать завал.
На вершине горы обломков Квилон увидел Артагеля, словно обезумевшего, пытающегося одними руками своротить огромный блок, кусок стены размером с него самого. Его проклятия звучали подобно плачу.
Мастер Квилон проворно поднялся на гору и встал рядом с братом Джерадина. Нагруженный зеркалом магистр медленно следовал за ним.
Оказавшись рядом с Артагелем, Квилон схватил его за руку. Артагель оттолкнул Мастера, даже не взглянув в его сторону. Дикий блеск в его глазах был угрожающим.
— Дайте нам место, Артагель! — закричал ему в лицо Мастер Квилон. — Мы справимся с этим лучше. Джерадину не станет легче, если вы измотаете себя. Мы можем добраться до него, но нам нужна помощь, а не глупое упрямство.
— Он мне брат, — прохрипел Артагель, не оставляя безнадежных попыток.
Мастер выругался, и в его устах это звучало глупо:
— Меня не волнует, мать он тебе, отец или незаконнорожденный отпрыск всех семей Морданта. Не хочешь помочь — отойди.
Артагель с заметным усилием заставил себя разжать кулаки, стиснутые до побеления костяшек пальцев.
— Ну, покажи, воплотитель, — выдохнул он сквозь стиснутые зубы. — Покажи, как ты справишься с этим лучше.
В это время Мастер Барсонаж взобрался на вершину.
— Так дай же нам место! — снова крикнул Мастер Квилон в лицо Артагелю, когда магистр устанавливал зеркало рядом с блоком, который Артагель безуспешно пытался сдвинуть.
Квилон помогал держать зеркало, пока Барсонаж совершал все необходимые ему для приготовления жесты. А когда магистр нараспев произносил заклинания, готовя зеркало принять тело из этого мира, оба воплотителя опустили зеркало к каменному блоку…
…и блок оказался воплощенным в катящем волны море.
Появились другие воплотители и целая толпа стражников. Многие Мастера несли с собой зеркала. Среди них был и Эремис. Мастер Квилон заметил отсутствие Гилбура, но задуматься о причинах этого у него не было времени. Пока они с Мастером Барсонажем снова устанавливали зеркало, он криками отдавал приказы стражникам, чтобы они находились возле каждого из зеркал. Кто-то протянул Артагелю лопату, и, в соответствии с кивками Мастера Барсонажа, тот принялся швырять обломки в зеркало, освобождая следующий большой кусок гранита.
Пыль и камешки, куски побольше, способные разбить любое стекло, проскакивали в воплотимое и поглощались морем. При желании Мастер Квилон мог бы видеть всплеск на воде после каждого взмаха лопаты.
Окинув взглядом гору, он обратил внимание на то, что уже задействованы и другие зеркала. Только два из них оказались настолько же велики, как то, что держали они с Мастером Барсонажем, но все были выбраны разумно: ни одно из них не было плоским, ни на одном из них не было сцены, где внезапное появление больших камней могло бы вызвать какие-то неприятности. Единственным возможным исключением было зеркало, принесенное с помощью юного пригодника Мастером Эремисом. В нем был гигантский хищный слизняк, с ядовитыми клыками и алчными глазами. Стражники вокруг Эремиса швыряли обломки прямо в морду чудовища.
Чудовище в ярости ревело.
— Квилон! — закричал Мастер Барсонаж. — Внимательнее!
И Мастер Квилон торопливо помог магистру наклонить зеркало, чтобы воплотить в него следующий огромный каменный блок.
— Есть ли надежда? — спросил Артагель. — Неужели они еще живы?
— Должны, — повторил Квилон. Но его сомнения становились все более и более заметными.
У Теризы сомнений в том, что она еще жива, не было.
Скудные порции воздуха, которые ей удавалось вдыхать, были пропитаны пылью; легкие уже переполнились ею, и каждый очередной вдох грозил вызвать приступ надрывного кашля. Края и углы камней давили ей на грудь так, что ребра грозили треснуть. Каждый выдох взметал песчинки ей в лицо, запорашивая глаза и окончательно ослепляя во тьме. Она ощущала тяжесть навалившихся на нее обломков, медленно сдавливающих ее слабую плоть и кости, грозя окончательно расплющить. К тому же камни были горячие, нагретые выстрелами Воина, и воздух настолько теплым, что вдыхать его было больно.
Териза сознавала, что жива. И совершенно не понимала, почему.
Воин швырнул ее на Джерадина лицом вниз, поэтому она не видела, что именно его закованная в металл фигура и его разрушительный огонь защитили ее от самой страшной части камнепада. Блоки падали на него и не попадали на них; мелкие обломки и пыль заполнили прикрываемое им пространство. Когда же он двинулся дальше, чтобы покинуть Орисон, обломки, которые тотчас посыпались на Теризу и Джерадина, падали не с потолка и верхнего уровня, а со стенок образовавшегося кармана. Но на груду камней над ними каждый выстрел Воина обрушивал новые куски.
Однако Териза еще дышала. Какой-то воздух здесь пока оставался.
Но его явно не хватало.
Териза ощутила едва заметное изменение — острый край плиты, давившей прямо на середину спины, сдвинулся на долю дюйма. Она неистово пыталась сделать хоть что-то, но ей удалось лишь пошевелить пальцами. Жара и пыль вызвали тошноту, желание избавиться от каждой порции воздуха, высасываемого из камней. Боль, словно разгорающееся пламя, все сильнее жгла легкие, глаза, распростертые в стороны конечности. Умирать вот так, медленно, чувствуя, как это происходит, мало-помалу ощущая, как с каждым малейшим изменением положения обломков боль растет, становится непереносимой…
Нечто подобное с ней уже бывало. Иногда, когда отец и мать злились на Теризу, ее закрывали в шкафу. Никто не реагировал на ее крики и истерические просьбы, пока она не успокаивалась настолько, что просила у родителей прощения. И однажды — возможно, за какую-то пустяковую провинность — ее втиснули в шкаф, и как только дверь закрылась, все вещи обрушились на нее, а все протесты и мольбы, как и прежде, разбивались о холодное молчание.
И тогда, в темноте, она вдруг почувствовала, что исчезает, растворяется.
Вещи поглотили ее, со всех сторон ее обступала абсолютная и замкнутая тьма; внезапно она поняла, что паника и страх ничего не значат, что ощущения вроде ужаса или недостатка воздуха — все это ерунда. Закрытые двери и груда одежды сделали ее нереальной. Впервые за свою жизнь Териза начала утрачивать ощущение реальности, почувствовала, что ее поглощает тьма, накрывшая ее словно саван.
Она тогда не поняла этого, и, наверное, не поняла этого никогда, что такое отношение к происходящему спасло ее — защитило от тьмы и родительской неприязни, не позволило окончательно искалечить ее.
На этот раз, к несчастью, защиты не существовало. Ее сознание начало исчезать. Она испытывала отчаянное желание кричать, постепенно растущее все сильней и сильней. Но тогда она наглотается пыли, и попытки дышать разорвут ее сердце: и вдруг прикосновение холода столь же легкое, как перо, и острое, как сталь, шевельнулось в центре ее живота.
— Джерадин, — ее голос звучал не громче шепота, такой же отчаянный, как боль, пронзающая легкие. — Джерадин, ты слышишь меня?
Естественно, он не мог ее слышать. Она лежала сверху него, но не так, чтобы хоть как-то защитить его. И он лежал на спине, лицом к падавшим каменным обломкам. Его голова неизбежно должна была оказаться раздавленной. Он, вероятно, находился под ней, но Териза не ощущала ничего, что могло бы быть его телом.
— Джерадин, — ее сознание вот-вот исчезнет. — Джерадин.
Но выход был. Решение пришло к ней легко и почти не вызвало удивления. Она может сейчас раствориться. Она может отказаться от долгой борьбы с нереальностью и нырнуть в обволакивающую ее тьму. И тогда она окажется в безопасности. Выживет она или умрет, ей ничто не будет угрожать, потому что ее не станет.
Едва эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что сделать это легко. Такой уход будет очень легким. Это звало ее всю жизнь, обещая защиту — обещая покой.
— Териза?
Слово, произнесенное хриплым, полным боли голосом, доносилось из такого далека, что она не поверила.
— Териза! — невероятно слабый, измученный, сдавленный — но упорный, стремящийся достучаться до ее души голос. — С тобой все в порядке?
Внезапный спазм сжал ее горло. Она не могла сбежать сейчас. Бегство от опасности стало невозможным. Джерадин был здесь, с ней. Она так радовалась его голосу. Она должна остаться.
— Териза! — Джерадин пытался справиться с нотками паники. — С тобой все в порядке? — Он закашлялся. — Ты слышишь меня?
— Джерадин, — боль снова сдавила ее грудь. — Я не могу дышать. Я долго не выдержу.
— Старайся дышать потише. — Его шепот доносился до нее словно бы из невероятной дали. — Делай мелкие вдохи. Заставь себя расслабиться. Здесь достаточно воздуха.
Несмотря на разделяющее их чудовищное расстояние, она распознала в его голосе волнение. Он тоже был сдавлен.
— Нас обязательно спасут. Нас уже начали откапывать. Все, что нам остается, — это ждать.
— Я не могу. Не могу. — Внезапная утрата единственного шанса спастись привела ее на грань истерики. — Я не могу пошевелиться. Джерадин, у меня сейчас сломается спина.
— Не думай об этом. — Его голос проникал к ней словно пыль между камнями. — Прогони все лишнее из своего сознания.
— Не могу. — Она стиснула зубы, чтобы не закричать от отчаяния.
— Ты можешь. — Каким-то образом ему удалось заговорить громче. — Все это ерунда. Думай о чем-нибудь другом. Расскажи мне, что произошло. Я не помню ничего после того, как Мастер Гилбур ударил меня по голове. Он воплотил Воина? Или Смотритель остановил его?
Джерадину удалось на мгновение изгнать из ее души панику. Он не помнил даже?.. Он пришел в сознание, не понимая, где он и почему?..
— Териза…
Четко различив в его голосе просительные нотки, она поняла, насколько он от нее зависит. Если он сейчас останется без нее, он тоже закричит.
Глубоко внутри она завыла: "Я не могу, меня раздавливает! я этого не выдержу! Выпустите меня!" Но заставила себя сделать то же, что и он. Она заставила себя сосредоточиться и думать о нем, а не о себе. Ему даже не было известно, как вышло, что он оказался погребен заживо. — Попробую.
Короткими рваными фразами, кусками объяснений, такими же судорожными, как дыхание, она описала ему, к чему привело воплощение, произведенное Мастером Гилбуром.
Когда она закончила, он издал стон и замолчал. Прежде чем Териза испытала новый приступ страха, Джерадин сказал:
— Это доказывает одно: ты именно тот человек. Тот, кому суждено спасти Мордант. Ты — Воин!
— Что? — выдохнула она. — О чем ты говоришь?
— Существовала некоторая вероятность, — слова давались ему с таким трудом, словно он выдавливал их, — что ты попала сюда по ошибке. Я ведь иногда ошибаюсь. Но это означает, что Мастер Гилбур прав. Сейчас мы знаем, что это не так. Его Воин не собирается спасать нас. Значит, именно ты настоящий, так необходимый нам Воин.
— Это невозможно. — Она чувствовала, что ее кости дробятся на хрящи и отдельные кусочки. Воздух стал плотнее. Ты можешь. Думай о чем-нибудь другом. — Ведь все осталось прежним. Я не воплотитель. Я ничего в происходящем не понимаю. Мастер Эремис — вот кто может спасти Мордант.
Ее слова растаяли где-то вдали. Если Мастер еще жив… Он был прав, предупреждая, что опасно воплощать Воина. Ведь так? Что, если обрушившийся потолок раздавил его? Что, если он уже мертв? Эти мысли заставили ее содрогнуться, несмотря на давление камня. Крупный обломок, упирающийся в спину, сместился еще чуть-чуть.
— Мастер Эремис? — Джерадину как-то удалось фыркнуть. — Думаешь, он способен спасти Мордант? Если ты сможешь заставить меня поверить в это, то тебе не нужно быть воплотителем. Значит, ты и без того обладаешь достаточным могуществом.
Она прикусила губу, чтобы не закричать: "Я этого не выдержу!".
Но когда она не ответила, он сменил тему разговора.
— Наверное, тебе следует рассказать мне, из-за чего меня предположительно должны убить. Я хочу понять, — он заскрежетал зубами, — почему ты веришь Мастеру Эремису.
— Хорошо. — Я не могу! Ты можешь. Его голос — это единственное, что не позволяло камням раздавить ее.
И, собрав всю волю, Териза отогнала от себя боль и выгнала пыль из сознания, отгородилась от жара и давления камней. Чтобы заполнить освободившееся пространство, она представила себе Джерадина: линию его скул, завитки волос надо лбом (кровь, текущую по виску после того, как Мастер Гилбур ударил его… прекрасное лицо, раздавленное камнями — нет! только не это, не позволяй себе вспоминать все), быструю смену настроений в его глазах — от веселости к полному отчаянию. Именно из-за него она не могла потерять сознание, раствориться, исчезнуть. Когда она представляла себе его, ей легче вспоминалось то, что он хотел знать.
Ее рассказ был коротким, спрессованным давлением камней. Тем не менее она поведала ему почти все, что могла. Она рассказала ему то, о чем он и сам догадывался — о решении Гильдии воплотить Воина, а также о решении послать Мастера Гилбура и Мастера Эремиса к лордам провинций. Мастер Эремис устроил эту встречу, чтобы отложить воплощение Воина. Мастер Квилон был тем человеком, который запретил ей говорить о чем-либо Джерадину. — Ты можешь. — Встреча с лордами и то, что произошло на ней. Все, что она смогла вспомнить о принце Крагене. Нападение человека в черном.
Закончив, она на мгновение задержала дыхание, надеясь, что давление на грудь станет меньше. Но этого не случилось.
Реакция Джерадина удивила ее. Став еще более далеким и несчастным, он пробормотал:
— Значит, Квилон и есть предатель.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Он запретил тебе рассказывать мне о том, что происходит, зная, что я непременно расскажу обо всем королю Джойсу. О встрече и о Воине.
— Нет. — Пыль в ее легких начала превращаться в камень. Она больше не могла сдерживать себя, не могла. — Если рассуждать так, то все Мастера — предатели. Они голосовали за призыв Воина и за встречу. Мастер Квилон просто более предан им, чем королю Джойсу. И он пытался сохранить твою жизнь.
Джерадин, помоги же мне.
Казалось, он на какое-то время задумался.
— Но в Гильдии должен быть предатель. — Боль в голосе сделала его как бы громче. — Человек, который напал на тебя, знал, где ты будешь находиться. Это исключает и лордов, и принца Крагена.
— Ох! — Джерадин издал резкий стон, но через мгновение продолжил:
— Даже если Мастер Эремис уведомил их, что собирается привести тебя, во время первого нападения никто из них не знал о твоем существовании. Только Гильдия. А что касается исчезновения человека — это благодаря воплощению. Кто-то из Мастеров желает твоей смерти. Он знает, что ты единственная, кто может спасти Мордант.
И если это не Квилон, то это должен быть Эремис.
— Нет, — снова сказала Териза. Я имела в виду вовсе не это. Ты не понимаешь, насколько он мне нужен. Обломки зашевелились снова. Ей показалась, что она чувствует, как начинают трещать ребра. Я нуждаюсь в том, чтобы он научил меня, кто я есть. Зато она заметила, что воздух стал менее жарким. Хоть маленькое облегчение.
— Он пытается спасти Мордант. Разве ты этого не видишь? Он пытается создать союз. Изыскать возможности продолжать борьбу. Потому что король Джойс ничего не делает.
— Нет, я этого не вижу, — отрешенно ответил Джерадин. — Неужели тебе не кажется, что для него было несколько необычно вдруг взять тебя на эту встречу? Ты ведь не знала о его намерениях. Тогда откуда знал о них человек, напавший на тебя? И почему Эремис покинул тебя? Может быть, он отправился привести в действия зеркала, чтобы напавший мог появиться и исчезнуть.
— Нет. Нет. — Ты не понимаешь. Давление. Пыль. Я надела самое соблазнительное платье, какое нашла, и отправилась в его комнаты сама. Давай — думай об этом. — Ты необъективен. Ты был в то утро с ним. Ты наблюдал его поведение, когда он пришел за мной. Он не знал о нападении.
Ему надо было заранее все подготовить. Откуда ему было знать, как закончится встреча? Он хотел успеха. Он не стал бы уничтожать результаты своих же стараний.
— Там был Файль, — едва слышно проговорил Джерадин. — Он бы ничего не позволил проделать с подозрительными воплотимыми. Любому это известно.
Териза не слушала его, вся сосредоточенная на том, что собиралась сказать. Это было важно — она знала, что это было очень важно. Ты можешь. Если она переживет это — и Мастер Эремис останется в живых, — она побеседует с ним откровенно. Он должен знать, что среди членов Гильдии есть предатель. — А откуда он мог знать, какие покои даст мне король Джойс? Ведь первое нападение тоже должно было быть подготовлено заранее. Однако никто из Мастеров не знал, что ты вернешься со мной, а не с Воином.
Джерадин глухо закашлялся. Затем она услышала его стоны.
Внезапно все остальное вылетело у нее из головы. Его раздавило.
— Джерадин. С тобой все в порядке? Что с тобой?
Какое-то время он не отвечал. В ней воскресло воспоминание о нем сразу после удара Мастера Гилбура — теряющий сознание, исчезающий, голова залита кровью. И снова она в безумном порыве попыталась пошевелиться.
— Джерадин.
— Прости. — К ее огромному облегчению, его голос звучал вполне уверенно. — Я не хотел тебя напугать. Камни продолжают двигаться. И все сильнее давят мне на горло. Но ты почувствовала, что дышать стало легче?
Сначала она не понимала, о чем он говорит. О том, что пыль почти вся осела? Но потом она осознала, что воздух стал прохладнее — даже холоднее, чем сдавливавшие ее обломки. Он стал почти холодным.
— Они уже близко, — сказал Джерадин. — Скоро нас отроют. Мы будем спасены.
Не в силах более сдерживаться, Териза залилась слезами.
Казалось, это длилось целую вечность. А затем свершилось в одно мгновение. Воздух вокруг становился все свежее, остужая камни, холодя сдавленные легкие; но других изменений не было — только камни давили все сильнее. Это привело ее на грань паники; казалось, малейшее шевеление может сломать ей спину. Она не могла сдержать рыданий. Однако присутствие Джерадина помогало ей. И она знала, как цепляться за жизнь, несмотря на то, что каждая частичка ее тела норовила раствориться, исчезнуть.
Внезапно тяжесть исчезла, словно стала вдруг нереальной. Она услышала голоса; затем камень рядом с ней исчез. Сквозь обломки протиснулись руки, с чудовищной грубостью схватили ее за плечи и вытащили наверх.
Териза продолжала плакать, и слезы вымывали песок из глаз. Зрение к ней вернулось как раз в тот момент, когда Артагель выдернул Джерадина оттуда же, где только что лежала она.
Ее держал Мастер Квилон.
— С вами все в порядке, миледи? — Он, казалось, и сам плакал. — С вами все в порядке? — Его беспокойство было таким же замечательным, как и тяжесть его рук, и холод, открытое пространство, припорошенное снегом, и возможность двигаться.
Джерадин схватился за брата и принялся кашлять так, что его легкие должны были разорваться. Но он дышал. Он не выглядел раздавленным. Пыль скрывала следы крови на его виске.
Сквозь пелену падающего снега видно было как в сумерках, но снег не мешал рассмотреть, что произошло с залом заседаний Гильдии. Двери под покосившимися остовами пилонов были широко распахнуты. Огромное количество битого камня все еще усеивало пол. Как минимум дюжина Мастеров — и множество стражников с лопатами, кирками и ломами — расчищали при помощи зеркал развалины.
Она бросила взгляд на Мастера Эремиса; но тот отскочил в сторону, словно куда-то торопился.
— Мы спасли их! — внезапно закричал Артагель, и стражники побросали инструменты и уставились на него, улыбаясь.
— Это была чудовищная ошибка, — пробормотал Мастер Барсонаж. Из-под слоя пыли, покрывавшей его лицо, проглядывали усталые глаза, налитые кровью. Он держал большое зеркало, которое она узнала — зеркало, показывающее морской пейзаж. Плечи магистра поникли от долгих напряженных усилий. — Нам не следовало рисковать с этим Воином. Мы все сошли с ума. Смотритель Леббик послал ему вдогонку пятьдесят человек, но я сомневаюсь, что этого хватит. И тем не менее, нам повезло куда больше, чем мы заслуживали. Мы потеряли всего двоих Мастеров. — Он назвал имена, которых она никогда раньше не слышала. — И вы остались живы.
— Пожалуйста, простите нас, миледи, — смущенно закончил магистр. — Мы были глупы — но мы не хотели причинить вам вреда.
Джерадин вытряхивал пыль из своей шевелюры.
— Скажите это Мастеру Гилбуру. — Он улыбался. — Если бы он ударил меня сильнее, то наверняка сломал бы мне шею. — Ему никак не удавалось сфокусировать взгляд. — С вашего позволения, миледи, — обратился он к Теризе, — я тут ненадолго прилягу.
И ловко, словно это было для него самым привычным делом, рухнул на руки брату.
В потолке палаты зиял огромный провал, часть уровня над ним оказалась повреждена; но больше всего пострадала наружная стена, сквозь которую Воин проложил себе путь. Через дыру влетал снег, подгоняемый ветром. Он сыпал так густо, что облепил волосы Мастера Квилона и эполетами лежал на широких плечах магистра.
Джерадин считал, что она здесь для того, чтобы спасти Мордант.
При взгляде на снег Теризе показалась, что она слышит отдаленное мелодичное пение рогов.
15. Романтические настроения
Териза дрожала. Ей показалось, что вдруг резко похолодало, хотя это была всего лишь запоздалая реакция души и тела, страдающих от последствий того, что пришлось пережить. Серое платье, вполне теплое и прежде защищавшее ее от холода, теперь от него совсем не спасало. Гранитная пыль проникла в каждую складку материала, въелась в каждый дюйм кожи и сделала волосы Теризы похожими на войлок.
Теризе было вполне понятно, почему Джерадин потерял сознание.
Кто-то сунул ей под нос грубую солдатскую чашку. Она взяла ее и сделала большой глоток, решив, что там вино.
Жидкость оказалась дешевым бренди. У Теризы захватило дух. Закончив кашлять и хватать ртом воздух, она, как ни странно, почувствовала себя лучше. Из ее глаз и легких исчезло еще немного пыли. К тому же, ей стало теплее.
Джерадин все еще оставался без сознания. Артагель положил его на обломки, и человек в длинной серой рубахе и толстых хлопковых штанах принялся обследовать его. Прослушав его грудь и сосчитав пульс, мужчина вытер грязь с лица Джерадина, заметил и обработал рану на виске, затем достал из кожаной сумки флакон и влил несколько капель жидкости ему в рот.
Поднявшись на ноги, мужчина коротко сообщил:
— Он спит. — Вероятно, это был лекарь. — Похоже, никаких серьезных повреждений у него нет. Отнесите его в постель — пусть отдохнет часок-другой. Затем разбудите: пусть примет ванну и плотно поест. Если он будет чувствовать себя плохо или передвигаться с трудом — я моментально прибуду.
Артагель кивнул, и человек повернулся к Теризе:
— С вами все в порядке, миледи?
Она проверила свои руки и ноги. Они онемели так, что она их почти не чувствовала, и ей никак не удавалось унять дрожь, но повреждений не было.
Лекарь внимательно смотрел на нее.
— Возможно появление синяков и головной боли. Но если вы почувствуете внутренние боли, или появится какая-то опухоль, или начнутся длительные головокружения, или случится продолжительный обморок — обязательно вызовите меня.
И, прихватив свою сумку, он покинул зал.
Артагель поднял Джерадина на руки.
— Позаботьтесь о нем, — пробормотала Териза. Он улыбнулся ей и направился к выходу, легко неся на руках брата.
— Пойдемте, миледи. — Мастер Квилон все еще поддерживал ее. — Я провожу вас в ваши комнаты. Вам тоже не повредит отдых, ванна и еда.
— Да, — вздохнул Мастер Барсонаж. — Нам всем сейчас нужен отдых. И всем необходимо задуматься. Нам надо изыскать возможность победить этого Воина. Сейчас, когда его подлинное зеркало разбито, у нас нет против него соответствующего оружия.
Опираясь на Мастера Квилона, потому что ноги ее выписывали кренделя, Териза позволила ему вывести ее из зала заседаний.
Лишь оказавшись в относительном уединении — и в относительном тепле — коридора, уводящего из рабочих помещений, она спросила Мастера о том, о чем давно хотела спросить:
— Джерадин в безопасности? Есть ли у его врагов повод убить его сейчас?
Мастер Квилон мгновение колебался.
— Миледи, позвольте мне сначала объяснить вам, что я не понимаю, чего враги Морданта собираются достичь с помощью этого Воина. Как, кстати, и того, — добавил он, — чего мы собирались достичь, призывая его. Я соглашаюсь с решениями Гильдии, так как я воплотитель — но этого решения я не понимаю. Воин опасен независимо от его целей, мотивов или потребностей. Поэтому его действия могут носить непредсказуемый характер. Возможно, он присоединится к нашим врагам — возможно, к нам.
— Тем не менее, — продолжал он, — ясно, что ныне опасность для Джерадина немного уменьшилась. Но можете ли вы поручиться, что знаете, какие действия он предпримет против тех, кто не желает ему добра, если вы расскажете ему все, что вам известно?
К тому же, миледи, — добавил он многозначительно, — повод убить его — это то, чего я тоже не понимаю. Я не знаю, почему он представляет серьезную угрозу для наших врагов, и потому не могу утверждать, что их ненависть к нему уменьшилась. Так что причина для беспокойства остается.
Слова Мастера Квилона вызвали у нее новый приступ дрожи; но сама она восприняла их спокойно. Ее уму встряска была необходима. Так как Мастер, казалось, был не прочь поговорить, она спросила:
— Почему король Джойс не остановил их? Почему он ждал так долго, прежде чем послал Смотрителя Леббика?
Мастер смущенно закашлялся:
— Миледи, Файль пытался предупредить короля Джойса, но не был выслушан. Король отказал ему во встрече. У Смотрителя Леббика не было приказа вмешиваться. Он действовал по собственной инициативе — после того как Файль все рассказал ему.
— Но почему? — допытывалась она. — Мне казалось, король Джойс был против воплощений подобного рода. Мне казалось, что единственная причина создания Гильдии — прежде всего желание собрать всех воплотителей в одном месте, для уверенности, что они не будут осуществлять неосмотрительные воплощения.
Мастер Квилон раздраженно хмыкнул:
— Если бы я был в состоянии объяснить действия и бездействие короля, положение Морданта было бы совсем другим, чем в настоящий момент.
Больше она ничего не смогла от него добиться.
Он провел Теризу через перепуганные, молчаливые и любопытствующие толпы к ее башне. Когда они достигли ее комнат, то обнаружили, что покои не охраняются.
— Замечательно! — воскликнул Квилон раздраженно. — Клянусь звездами, это невероятно.
Страх, словно туман, через мелкие щелочки начал заползать в ее сознание. Она все четче начинала воспринимать происходящее. Ощущая себя так, словно ее голова заполнена ватой, она спросила:
— Что невероятно?
— Стражники. — Он остановился и положил руки на бедра, его голова вертелась во всех направлениях, а глаза шарили по сторонам. — Их всех созвали разгребать обломки. У вас теперь нет охраны. Если тот мясник, жаждущий видеть вас мертвой, выберет для нападения именно это время, защитить вас будет некому.
Очевидно, то, что он говорил, было для него важно. Но Теризу обеспокоило другое. Она осторожно спросила:
— Откуда вы это знаете?
Он быстро взглянул в ее сторону, и его нос дернулся:
— Миледи, вам необходимо отдохнуть. И советую вам выпить побольше вина. Но вы сейчас — беззащитны…
— Я хотела сказать другое. — Ей было трудно произнести это вслух. Я никому не говорила. Артагель тоже. Я уверена, что принц Краген и Пердон молчали. — Откуда вы знаете, что на меня напали прошлой ночью?
— Прошлой ночью? — от удивления его голос зазвучал фальцетом. — На вас напали прошлой ночью? Тот же самый человек?
Она тупо кивнула.
— Катастрофа! Во имя чистейшего песка, почему Леббик для охраны тренирует какое-то дохлое мясо? — Квилон с трудом взял себя в руки. Внимательно глядя на нее, он спросил:
— Миледи, как вам удалось избежать опасности?
— Меня спас Артагель. Джерадин просил его присмотреть за мной.
— Слава звездам, — напряженно выдохнул Мастер Квилон, — что этот щенок повсюду сует свой нос! — и тут же поинтересовался: — А почему вы никому об этом не сказали?
Она уставилась на него, уже едва справляясь с усталостью. Разговор слишком затянулся. Ей хотелось лечь. Чтобы поскорее отвязаться от Мастера, она спросила:
— И кому, по-вашему мнению, мне следовало доверяться?
На мгновение он выглядел отчаявшимся и жалким, как загнанный кролик. Затем покачал головой и пробормотал:
— Я понимаю вас, миледи. Ваше положение очень сложно. Когда-нибудь все это объяснится — если вы доживете до тех пор.
— Идите в свои комнаты, — добавил он задумчиво, — и закройте дверь. Я буду охранять вас, пока люди Леббика не вернутся на место.
Как только подвернется возможность, я пошлю служанку, чтобы она принесла вам вино и еду.
Тумана в голове Теризы прибавилось. Она тупо уставилась на него.
Выражение его лица стало мягче.
— Идите, миледи. — Он взял ее за руку и легонько подтолкнул к двери. — Вам нужно отдохнуть. Если вы останетесь стоять здесь, то я даже не знаю, чем все это закончится.
Странное сочетание убежденности и печали заставило ее сдвинуться с места. Она вошла в свои комнаты и закрыла за собой дверь.
После этого силы оставили ее. Стоя посреди комнаты, неспособная даже пошевелится, она смотрела на окна. Из-за метели за ними ничего не было видно. За окном лежал снег; снег ловил свет, падавший из комнаты, и отражал его обратно. Хлопья, пятна света, кружились и кружились, но дальше за окном все было темным и таким же непроницаемым, как камень.
Через какое-то время она обнаружила, что лежит на полу.
Она чувствовала слабость. Голова кружилась, но стала более ясной, туман несколько рассеялся.
Териза осторожно поднялась на ноги и нашла графин с вином. Он оказался полным, и это вызвало у нее изумление, но затем она заметила, что постель застелена, огонь разведен заново, дрова принесены — и вспомнила, что с тех пор, как она сегодня утром ушла из комнаты, прошло достаточно много времени. Достаточно много, чтобы Саддит успела выполнить свою работу.
Следуя совету Мастера Квилона, она налила полный бокал вина, выпила его и налила снова.
Вино, казалось, слегка укрепило ее, придало сил. Теперь у нее не вызвало удивления, когда она услышала за дверью голоса.
— Как она? — спросила женщина.
— Отдыхает, миледи, — ответил Мастер Квилон.
— Это нехорошо, что она одна. — Женщина, похоже, заколебалась. — Но если она отдыхает, а я постучусь, то побеспокою ее.
— Попробуйте просто открыть дверь, — предложил Мастер. Териза не смогла разобрать, каким тоном это было сказано. — Кажется, она забыла запереть ее на засов.
— Благодарю вас, Мастер Квилон.
В образовавшемся проеме появилась леди Мисте.
Она закрыла за собой дверь на засов и лишь затем повернулась и увидела Теризу.
На ней был плотный плащ цвета слежавшегося снега, слишком тяжелый и слишком теплый для ношения его в Орисоне. Он закрывал ее полностью от шеи до пят и придавал такой вид, словно она пыталась скрыть смущение от того, что внезапно прибавила в весе сорок или пятьдесят фунтов. Румянец на ее щеках и испарина на лбу подтверждали, что ей очень жарко. Но она улыбнулась, и ее глаза сверкнули так, словно она впервые за многие годы оказалась в нормальной обстановке.
— Териза, — сказала она, окидывая ее быстрым оценивающим взглядом, — с тобой все в порядке. Тебе не мешало бы принять ванну, — губы Мисте слегка скривились, — но с тобой все в порядке. Я очень рада. — Ее чувства были искренними. — Весь Орисон знает, что тебе пришлось сегодня пережить. Принимая во внимание происшедшее, ты удивительно хорошо выглядишь. Разве я не говорила тебе, что ты намного необычнее, чем считаешь сама?
Ее слова не вызвали в Теризе ответного участия. Она не могла бы с уверенностью сказать о себе, что она абсолютно обычная женщина, но, с другой стороны, была рада видеть Мисте. Хотя со времени их последней беседы прошло несколько дней, Териза помнила, что королевская дочь была настроена к ней дружески.
Запинаясь, она с трудом спросила:
— Не хотите ли вина?
Улыбка леди стала еще шире, а затем сменилась серьезным выражением лица.
— Я с удовольствием выпью вина. Но сначала, — она замерла, словно бы оцепенев от страха, — ты должна согласиться спрятать меня.
Изумлению Теризы не было предела:
— Спрятать вас?
— Всего лишь до вечера, — поспешно сказала Мисте. — До наступления темноты. Затем я исчезну, и никто не узнает, что ты мне помогла.
— Если нет, — продолжила она, — то у меня не остается времени выпить вина. Мне тогда нужно спешить, надеясь, что я смогу спрятаться где-нибудь сама.
— Секундочку, — Териза снова ощутила головокружение. — Секундочку. — Она сделала предупреждающий жест обеими руками. — Вы хотите сказать, никто не будет знать об этом? Но ведь Мастер Квилон знает. Ему известно, что вы здесь.
— Да, но кому он об этом скажет? Стражникам? Твоей служанке? Мастера Гильдии не привыкли ничего сообщать подобным людям. И если мы все сделаем правильно, он не поймет важности того, что знает, пока я не окажусь в безопасности.
Таким образом… — на лице леди появилась болезненная гримаса, но Мисте продолжала смотреть Теризе в глаза, — я прошу тебя солгать ради меня. Когда Мастер Квилон расскажет, что ему известно, и тебя спросят обо мне, скажи, что я ушла вскоре после того, как появилась, а стражники просто не заметили меня. И что ты не знаешь, куда я пошла.
Териза, я бы не просила, если бы у меня был выбор.
— Секундочку, — снова сказала Териза. — Я ничего не понимаю. Вы куда-то собрались?
Мисте хотела ответить, но внезапно жестом призвала ее к молчанию.
Териза услышала голос Саддит:
— С миледи все в порядке? Я пришла сразу же, как только услышала, что она жива.
— С ней все будет в порядке, — ответил Мастер Квилон. — Прежде чем повидаться с ней, пойдите и позовите охрану, которой следует находиться здесь. У меня есть более важные занятия, чем стоять весь вечер у дверей. И принесите вино и еду.
— Слушаюсь, Мастер.
Когда Саддит ушла, Мисте приподняла плечи в жесте я-ведь-тебе-говорила.
— Она скоро вернется, — прошипела Териза. — Куда вы собрались?
Дочь короля казалась смущенной, чуть печальной и в то же время возбужденной, сжигаемой внутренней страстью. — Если я скажу тебе, ты можешь остановить меня. Ты должна пообещать, что будешь молчать и не помешаешь мне.
Териза задумалась. Ее сознание достаточно прояснилось, чтобы она поняла: ее просят выполнить что-то, о чем она не знает и последствия чего предугадать не может. Она заколебалась, не зная, что ответить.
Лицо Мисте выразило еще более глубокое страдание.
— Прости, — сказала леди тихо. — Я не должна была требовать этого от тебя. Тебе хватает и собственных проблем. Я сейчас уйду.
— Нет! — справившись с нерешительностью, ответила Териза. — Не уходите. Я никому не скажу. Я спрячу вас. Просто я хочу хоть какого-то объяснения.
Мастера воплотили Воина, и тот впал в ярость. Мы с Джерадином оказались погребены заживо. Погибли люди. Люди появляются и исчезают. Все предают всех. Джерадин считает, что я здесь для того, чтобы спасти Мордант, а у меня такое чувство, словно я снова начинаю исчезать. Я хочу хоть что-нибудь понять.
К ее облегчению, Мисте улыбнулась и кивнула:
— Я с радостью объясню все, что смогу. Это облегчит мне душу. Будь ты Элегой… — ее улыбка сменилась презрительной гримасой, — ты решила бы, что я окончательно сошла с ума. Без сомнения, меня охватило то, что она называет моими романтическими настроениями — причем в худшем их виде. Можно мне немного вина?
— Ну конечно.
Наполовину смущенная, наполовину довольная, Териза наполнила второй бокал. Мисте тем временем расстегнула плащ, сбросила его с плеч и отложила в сторону.
Под плащом оказалась толстая кожаная куртка, явно мужского покроя, штаны из такого же материала и сапоги, рассчитанные на долгое путешествие. Еще под плащом было множество кожаных мешочков — видимо, с припасами, — висевших на ремне, перекинутом через плечо, словно патронташ. За пояс были заткнуты ножи, длинный изогнутый кинжал и короткий узкий стилет.
Леди Мисте попросила разрешения сесть. Териза мгновенно кивнула и с радостью села сама; она чувствовала, как с каждой минутой слабость в коленях усиливается.
— Териза, — начала Мисте после большого глотка вина, — я с самого начала верила, что ты согласишься помочь мне. Я верила, что ты поймешь. Я никому не хотела рассказывать о своих намерениях. Но, говоря по правде, у меня нет выбора.
— Ты, наверное, знаешь, — спросила она медленно, — что Орисон весь пронизан тайными ходами?
От неожиданности Териза ответила поспешно, не использовав шанс подумать:
— Да. Один из них — в моей спальне.
Мисте улыбнулась, ее взгляд снова был устремлен куда-то вдаль.
— Ты здесь всего около десяти дней, а уже знаешь так много. Я бы так ни за что не смогла. Я из тех женщин, которые могут прожить много лет, не подозревая о подобных вещах. Вот Элега — совсем другое дело. Ей не было и двенадцати, когда потайные ходы превратились в ее излюбленное место для игр.
Она не смогла заинтересовать этими прогулками Торрент и поэтому таскала с собой меня.
Если попытаться охарактеризовать нас, когда мы были девочками, — сказала она, — то можно было бы сказать, что Элега — смелая, Торрент — робкая, а Мисте — мечтательная. В каком-то смысле я находила потайные ходы более привлекательными, чем Элега. Она могла бы сказать, что я считала их полными «романтики». Но для других целей они были мне ни к чему. Я исследовала их вместе с сестрой лишь для того, чтобы удовлетворить собственное воображение. Этого мне было достаточно. Но в конце концов мне надоело бродить с Элегой. Однако я узнала о ходах достаточно для того, что собираюсь сделать сейчас.
Териза, ты можешь не знать, что не все ходы соединяются между собой. Они были построены в разные времена, для разных целей. Некоторые из них соединяют всего несколько точек в Орисоне.
Мои сведения о ходах не слишком обширны. Единственный ход, ведущий в нужное мне место, о котором я знаю — идет из гардероба твоей спальни. Вот почему мне не оставалось ничего другого, кроме как прийти к тебе.
Териза хотела было спросить: "Вы хотите сказать, что собираетесь отправиться туда, где живет Знаток Хэвелок?" — но вовремя вспомнила, что у хода есть ответвления, и промолчала.
— Если я правильно помню то, что мы с Элегой когда-то узнали о ходах, — осторожно сказала Мисте, — если мое воображение и память не подводят меня, то ответвление этого хода ведет вниз, в рабочие помещения Мастеров рядом с залом заседаний Гильдии.
Териза не смогла удержаться от вопроса:
— А почему вы хотите направиться именно туда?
Леди уверенно ответила:
— Оттуда я смогу покинуть Орисон через пролом в стене так, что никто об этом не узнает. Я не знаю никаких тайных выходов за пределы замка, а Смотритель Леббик наблюдает за воротами гораздо лучше, чем считают некоторые. Если мне не удастся покинуть Орисон незаметно, меня насильно вернут назад, и то, что я собираюсь сделать, останется несделанным.
Естественно, пролом наверняка охраняется. Но эта обязанность для стражников внове. Они будут высматривать врагов, старающихся войти, а не следить за друзьями, желающими выйти. И если снегопад не утихнет, он поможет мне скрыться. Возможно, мой план удастся.
Туман в голове Теризы снова сгустился. Она нуждалась в сне — ванне, еде и сне. В таком порядке этих процедур. Медленно, словно внезапно поглупев, Териза спросила:
— А что вы собираетесь сделать? Почему вам так важно ускользнуть в такую погоду?
Тщательно выговаривая каждое слово, словно женщина, едва сдерживающая нетерпение, Мисте сказала:
— Я хочу найти этого несчастного одинокого человека, которого Мастера называют своим Воином. Он отчаянно нуждается в помощи.
— В помощи? — Териза с трудом смогла сделать вдох. — Он нуждается в помощи?
Мисте сделала предостерегающий жест, призывая Теризу понизить голос.
— Он мог сжечь до основания весь замок, — яростно прошептала она. Он чуть не убил меня. — А вы считаете, что он нуждается в помощи?
И даже почти убил. Несмотря на то, что сказал: "Я не воюю с женщинами".
— Конечно, мог, — быстро ответила леди. — Он мог убить нас всех. Но ничего подобного не сделал. Разве это не свидетельствует о чем-то важном — о чем-то очень значительном для понимания его и его намерений?
— Да! — прошипела в ответ Териза. — Это свидетельствует о том, что он не хотел тратить силы, пока не выяснит, где оказался — чтобы потом решить, сколько человек уничтожить, а сколько оставить в живых.
Внезапно Мисте рассердилась и встала.
— Наверное, вы правы, — сказала она. — Вероятно, он лишь выясняет, где оказался, чтобы перейти к убийству. Но как вы считаете, солдаты Смотрителя Леббика научат его сдержанности? Нет. Они толкнут его на путь убийств, и он примется убивать и убивать их, а они в свою очередь станут искать способ убить его. Если кто-то и может его остановить, то лишь тот, кто не способен причинить ему никакого вреда.
Леди явно хотела еще что-то сказать, но остановилась, услышав голос за дверью.
— Смотритель просит у вас извинения, Мастер, — в голосе Саддит слышалась колкая насмешка; она явно не имела намерения спать с Мастером Квилоном. — Он сожалеет о том, что вам так долго пришлось выполнять обязанности стражника. Скоро вас сменят.
Служанка тряхнула дверь.
— Вы спрячете меня? — выдохнула Мисте.
— Я же обещала, — тихо ответила Териза. Затем призналась: — Только не знаю как.
Леди схватила плащ.
— Впустите ее. Я спрячусь в одном из гардеробов. — Она не забыла прихватить свой бокал. — Попытайтесь задержать ее на какое-то время — пока стражники не сменят Мастера Квилона. Они не будут знать, что я здесь, и не станут ждать, что я выйду. — Она опять разволновалась. — Но не позволяйте ей брать чистые вещи из гардероба. Если она обнаружит меня там, то наверняка разболтает об этом всему замку.
И Мисте бесшумно исчезла.
Саддит постучалась.
На мгновение Териза почувствовала: проникновение холода столь же легкое, как перо, и острое, как сталь, шевельнулось в центре ее живота. Она не могла пошевелиться. Это хуже, чем просто лгать; это уже активные действия. Ей нужно обмануть Саддит. А она чувствовала себя слишком слабой и слишком пьяной, чтобы встать, не говоря уже о том, чтобы кого-то обманывать. Холод парализовал ее.
Но следующая картина, возникшая в ее воображении, подсказала, что случится через мгновение. Саддит постучится снова. И если ответа не последует, она повернется к Мастеру Квилону и спросит его, что делать. Мастер Квилон тоже удивится и скажет что-то вроде: "Возможно, Леди Териза спит. Но с ней леди Мисте. Она должна ответить". И тогда все планы Мисте провалятся.
Подгоняемая волнением, Териза поднялась и поспешила к двери.
Когда дверь распахнулась, Саддит торжественно вплыла в комнату, словно яхта, все пуговицы на ее блузке были застегнуты, и та обтягивала ее, четко обрисовывая груди. Выражение лица служанки ясно свидетельствовало о том, что она не лучшего мнения о Мастере Квилоне.
В руках у нее был перегруженный поднос, который она поставила на стол, пока Териза закрывала дверь.
— Этот человек, — сказала она намеренно слишком громко, чтобы было слышно в коридоре, — мог бы быть и повежливее. Я прекрасно управляюсь со своими обязанностями и без его подробных инструкций.
Поставив поднос, она оценивающе глянула на Теризу.
Ее первой реакцией были блеск веселья в глазах и быстрый смешок.
— Миледи, вы выглядите ужасно! — И тут же попыталась как-то умерить свое веселье. — Несчастная миледи! Как все это ужасно! Оказаться погребенной заживо… И выбраться оттуда в таком виде, когда столько мужчин вокруг… — Она нахмурилась. — Какая жалость, что это дурацкое платье не порвалось сильнее. Несколько вовремя пущенных слез сделали бы ваше появление более эффектным.
Служанка продолжала выбалтывать все, приходящее ей в голову, старательно сдерживая желание рассмеяться. До этого мгновения Териза не представляла, что делать. Но слабость, от которой подгибались колени, пришла ей на помощь, словно спасение, посланное свыше.
— Помогите мне, — пробормотала она, — я чувствую себя так плохо. — И сама отметила, как тихо и жалобно звучит ее голос. — Я хочу принять ванну, но у меня кружится голова, когда я пытаюсь раздеться. — Пыльный след на полу достаточно убедительно подтверждал ее слова. — И никак не могу согреться.
Несмотря на туман в голове, мыслила она вполне ясно. Никто не мог бы уличить ее во лжи. И она выиграет необходимое время, пока Саддит будет готовить для нее теплую ванну.
Но ее имитация слабости, похоже, получилась убедительной. Саддит расчувствовалась, подошла к ней и взяла за руку.
— Бедная миледи. Я о вас позабочусь. Вам следует присесть. — Она осторожно проводила Теризу к креслу. — Сейчас я мигом моментально согрею для вас воду. Потом мы снимем это гадкое платье, и я искупаю вас.
Не в состоянии найти никакого разумного возражения, Териза позволила усадить себя.
Саддит отправилась в ванную; Териза услышала плеск воды; затем служанка вернулась с ведром, которое поставила у камина, как можно ближе к решетке. Она подложила в огонь дров и сказала:
— В ванной слишком холодно. Я искупаю вас здесь.
Подвернув ковер, она освободила место у камина. Затем принесла из ванной комнаты медную ванну, установила ее неподалеку от огня и принялась развязывать платье Теризы.
Впервые с детских лет Теризу раздевали и купали. Она ощутила прилив стыда.
Но это оказалось очень приятно — сидеть в теплой ванне у жаркого огня, пока Саддит промывала теплой водой ее свежевымытые волосы. Ощущение чистоты и тепла компенсировало смущение от комментариев Саддит по поводу некоторых частей ее тела. Когда Териза услышала звуки, недвусмысленно свидетельствовавшие о том, что стражники снова заняли свой пост — недвусмысленно потому, что Мастер Квилон, уходя, многословно жаловался на задержку, — она почувствовала себя почти готовой к новому ходу, который должен был избавить ее от Саддит и чтобы служанка не искала для нее другую одежду.
— Это прекрасно, — пробормотала она. — Я, пожалуй, посижу здесь какое-то время — пока ты не уйдешь, — а затем улягусь в постель.
Саддит понимающе кивнула:
— Я принесу вам ночную рубашку.
— Нет, спасибо. — Теризе с трудом удалось скрыть беспокойство. — Она мне не понадобится. Огонь такой жаркий, и у меня множество полотенец. — Надеясь, что это поможет, она стыдливо добавила: — Я обычно ничего не надеваю, ложась в постель.
— Глупости, миледи, — ответила служанка. — А что если вы передумаете и решите поесть, прежде чем лечь спать? Вы можете простудиться. Не следует рисковать.
Так и не остановленная Теризой, Саддит направилась в спальню.
Териза чуть не выпрыгнула из ванной. Когда она встала на ноги, вода выплеснулась и зашипела в углях камина.
Но Саддит вернулась почти мгновенно с темно-красным бархатным халатом в руках и озадаченным выражением на лице.
— Что-нибудь случилось? — спросила Териза. Сердце у нее бешено колотилось.
— Ничего, миледи. — Саддит нахмурилась. — Но я не помню, чтобы оставляла ваш халат на кресле, убирая комнату сегодня утром.
Териза от облегчения испытала такой приступ головокружения, что чуть не упала. Мисте оказалась умнее, чем она думала.
— Это я достала, — она слышала себя как бы издалека. — Думала, что смогу раздеться сама.
— Миледи, — озабоченно сказала Саддит, — не следует стоять мокрой.
Медленно, словно паря в воздухе, Териза потянулась за полотенцем.
Пока Териза вытиралась, Саддит вторым полотенцем обвязала ее волосы. Когда все это было проделано, Териза сделала шаг из ванной и позволила набросить себе на плечи халат.
— Спасибо, — сказала она. — Теперь можешь идти. — Она потеряла всякое желание притворяться. — Со мной все будет в порядке.
Служанка какое-то время внимательно изучала ее. Затем подмигнула.
— Похоже, — сказала она с насмешливой серьезностью, — голос одного из стражников мне знаком. У него в этих делах солидная репутация. Вы найдете полезным — и приятным, — если он согреет вашу постель. Окажись я так близко к смерти, непременно поспешила бы напомнить себе, — она огладила бедра, — что жизнь — очень приятная штука.
— Он высокий, с зелеными глазами, — добавила Саддит, радостно улыбаясь, и вышла из комнаты.
Териза мгновенно бросилась к двери и закрыла ее на засов.
Обернувшись, она обнаружила, что Мисте стоит в проходе спальни. Выражение лица леди было задумчивым и отрешенным.
— Мы чуть не пропали, — выдохнула Териза. — Удивительно, как быстро вы нашли решение.
— Гм? — пробормотала Мисте. Очевидно, мысли ее были заняты чем-то другим. — А, ты о халате. — Она небрежно пожала плечами и перевела разговор на другую тему. — Териза, мне кажется неосторожным оставлять кресло в гардеробе.
— Почему? — От удивления в сочетании с реакцией на происшедшее только что вопрос прозвучал колко. — Я ведь не знаю, куда ведет этот ход. Но должна же я была что-то сделать, чтобы сюда никто не мог попасть.
Губы Мисте тронула улыбка:
— Я тебя понимаю. Главное — осторожность. Но беда в том, что наличие кресла в гардеробе предупреждает всякого, кто его увидит, о твоей осведомленности. Я хочу спросить, как тебе удалось найти его…
У Теризы перехватило дыхание, она замерла.
— …но, конечно, ты не обязана мне ничего объяснять. Будем надеяться, что твоя служанка не станет выбалтывать все, что знает, кому не следует. Уверяю тебя, твоя жизнь очень усложнится, если Смотритель Леббик увидит это кресло в твоем гардеробе.
— О, — Териза выпустила воздух из легких. — Ты права. — Почему она сама не способна подумать о таких простых вещах?
Но Мисте тут же принялась успокаивать ее.
— Впрочем, не думаю, что тебе следует волноваться. Твоя служанка уже выболтала всем все, что только могла. А у Смотрителя Леббика нет причин устраивать обыски в твоей комнате.
— Надеюсь. — Териза попыталась расслабиться. Конечно же, у Смотрителя нет причин обыскивать ее комнаты. Она, скорее всего, находилась в безопасности. И благородное решение Мисте не расспрашивать ее, каким образом она обнаружила потайной ход, принесло ей еще большее облегчение.
Постепенно Териза начала ощущать, что ванна пошла ей на пользу. И поднос с едой все еще ожидал ее. Взглянув в его сторону, она сразу почувствовала, что голодна. Пригласив Мисте разделить с ней трапезу, она принялась за еду.
Свой плащ Мисте оставила в спальне. Сняв с себя перевязь с провизией, она приняла приглашение Теризы.
За едой Териза вновь завела разговор о том, к чему стремилась Мисте.
— Ты объяснила мне, почему считаешь, что Воин нуждается в твоей помощи. Ведь все дело в этом, не так ли? Но именно это мне непонятно. Ты ведь даже не знаешь его. Так какая тебе разница, что с ним произойдет? — Териза очень легко и естественно перешла на "ты".
Леди сполоснула горло глотком вина:
— Ты задаешь слишком много вопросов сразу. Наверное, правда заключается в том, что когда я услышала о нем, у меня дрогнуло сердце — а когда я подумала, что смогу облегчить его страдания, я испытала радость. Но я попытаюсь объяснить тебе причины своего поступка.
То, что Воин нуждается в помощи, — очевидно. Подумай, — ее взгляд был устремлен куда-то за стену комнаты. — Он человек, привыкший к войнам, привыкший встречать со всех сторон только враждебность. Его жизнь проходит в разрушении и покорении. И вот — внезапно, необъяснимо — он оказался здесь, один, в мире, столь же незнакомом ему, как и тот, который он пытался покорить.
Ты, наверное, знаешь о главном из всех споров Гильдии. Имеют ли люди, места и создания в зеркалах право на собственное существование, или они просто блики в бассейне воды, пятна света в зеркале, частью которого являются? Можно ли считать Воина существом, достойным прав и уважения, полагающихся человеку? Или он нечто иное — животное, лишенное прав на собственные желания, как, скажем, лошадь, которое может быть укрощено, выдрессировано, как кому-либо будет угодно?
Но, тем не менее, Териза, кем бы он ни был, он может помочь нам.
От возбуждения Мисте не усидела на месте и принялась мерить шагами ковер.
— Если он человек, как всегда утверждал мой отец, тогда то, как поступили с ним Мастера — непростительно. Мы не можем судить, хороший ли это человек. Возможно, он трусливый убийца — но это за пределами нашей компетенции. Любой человек заслуживает лучшей доли, чем оказаться оторванным от привычной ему жизни, очутиться за тридевять земель от родного мира, дома, семьи, стремлений — без объяснения, чтобы служить желанию воплотителей. Подумай об этом! Он никого здесь не знает, ничего не понимает. Его не пригласили сюда к нам. Для него все мы кажемся врагами. Он будет сражаться с нами, пока не иссякнут его боеприпасы, пища и надежда. И затем он умрет.
Если он человек — его смерть можно будет считать убийством.
А если он не человек, — продолжила она после длительной паузы, — а нечто сродни собаке или лошади, тогда следует помочь ему. Ведь существует ответственность, порождаемая той преданностью, которой мы требуем от животных. Взамен мы даем им пищу, пристанище, заботу, наверное, даже ласку. В противном случае немногие из них были бы так преданы нам. А разве Воин с вполне человеческим сознанием, желаниями и страстями заслуживает меньшего, чем животное? Даже если он не существовал до момента воплощения, сейчас он — реален и не может быть осужден на смерть просто потому, что, как животное, не понимает, чего мы от него хотим.
Возможно, события этого долгого дня так подействовали на Теризу, что ее эмоции вышли из-под контроля. Но какова бы ни была причина, ее сердце трепетало, когда она слушала леди. Она радовалась своему решению помочь Мисте, искренне радовалась. Желая всего лишь получить дополнительное подтверждение, что цель того заслуживает, она сказала:
— Возможно, все это — правда. Но при чем здесь ты? Почему ты хочешь тайком выбраться из Орисона и броситься в погоню за ним — пешком, в такую погоду?
Мисте на мгновение помрачнела. Затем улыбнулась, словно извиняясь. — Это самое слабое место в моем логическом построении. Я проникнута романтическими идеями, которые, по сути, отрицают здравый смысл. — Высказав это вслух, она словно бы почувствовала себя сильнее. — Кроме того, я верю, что проблему может разрешить лишь тот, кто видит, в чем она заключается — и когда появляются затруднения, этот человек обязан искать решение, а не отмахиваться от них. — В ее голосе зазвучали нотки страсти, словно золотые отблески пламени камина. — Это в полной мере относится и к королевской дочери. Кто такой король, как не человек, принимающий на себя ответственность за решение всех проблем, которые перед ним появляются? Так неужели его дочь не должна поступать точно так же?
Она смотрела на Теризу, и ее глаза сверкали как глаза Элеги. — Впрочем, правда заключается в том, — сказала Мисте с такой интонацией, словно бы она выкрикивала эти слова, — что я хочу уйти. Я устала ждать шанса проявить себя.
И Мисте тут же предприняла попытку перевести разговор на другую тему.
— "Романтические настроения" — так я назвала это, — она через силу улыбнулась. — Однако я не уверена, что была хоть минуту счастлива с тех пор, как в зале для аудиенций… с тех пор как отец… — она вспоминала о нем с волнением, — заставил тебя играть в перескоки с принцем Крагеном. Когда уезжали моя мать и Торрент, я осталась в Орисоне, так как мне казалось, что в этом есть смысл. Я хотела быть пусть единственной, но верной королю до конца, до тех пор, пока он не решит объяснить свое поведение. Вероятно, я не сумела бы помочь ему справиться с нуждами Морданта, но в моих силах было предложить ему свое общество и поддержку в виде доброго отношения!
Но когда он так оскорбил посла Аленда и вызвал войну — ради того, чтобы развлечься, Териза, — и я пошла к нему, и он отказался выслушать меня… — Она не могла сдерживать свои эмоции. — "Моя дочь и этот Краген собираются предать меня, — буркнул он. — Они уже вступили в сговор. Не вертись под ногами. Я устал от дочерей". И захлопнул перед моим носом дверь.
Мисте снова замолкла на какое-то время. Затем она вздрогнула, и это почти незаметное движение восстановило ее внутреннее равновесие и вернуло прежнюю восторженность.
— Я еще в достаточной степени его дочь, чтобы действовать, когда считаю нужным. И я не хочу смотреть, как он продолжает действовать в том же духе.
Териза сделала лучшее из того, чем могла помочь. Она медленно произнесла:
— Когда он только появился, он чуть не убил меня. Но остановился и сказал: "Я не воюю с женщинами".
На лице Мисте появилась улыбка, словно солнечный луч, прорвавшийся сквозь бурю, заносящую Орисон снегом.
После заката снегопад стал заметно тише. Не желая рисковать покидать Орисон среди ночи, когда может выйти луна, и оставлять следы на свежем снежном покрове, Мисте скоро покинула комнаты Теризы. Ее провизия снова была упрятана под плащ, в руке светилась небольшая масляная лампа. Она открыла потайную дверь и через гардероб пробралась в проход.
— Будь осторожна! — прошептала ей вслед Териза. — Если ты заблудишься и Смотритель Леббик пошлет поисковую группу, которая тебя отыщет, мы обе окажемся в глупом положении.
— Не позволяй ему кричать на тебя, — ответила леди почти игриво. — Он делает это лишь потому, что любит моего отца. Благодарю тебя от всего сердца. Мне кажется, я уже долгие годы не была так счастлива.
И в самый последний момент Териза спросила:
— А что мне сказать Элеге?
Держа лампу перед собой, Мисте стояла словно на краю колодца тьмы.
— Не говори ничего. — Ее голос из прохода звучал гулко, чем-то напоминая эхо. — Присматривай за ней. Если она действительно собирается предать короля, останови ее.
Ты считаешь, я смогу это сделать? — спросила Териза. Но не произнесла этого вслух. Мисте уже исчезла во тьме.
Ну да ладно. Териза закрыла ход и выбралась из гардероба. Завтра она отправится повидаться с Мастером Эремисом. Ему нужно знать, как он был предан. Но почему-то мысль о том, что она увидится с ним, не вызвала в ней никаких чувств. Она предпочитала думать о Мисте.
Как ей хотелось верить, что когда-нибудь у нее будет столько же смелости, как у дочери короля!
Едва коснувшись подушки, Териза на всю ночь забылась мертвым сном.
Ранним утром Теризу разбудили мелодичные звуки рогов.
Они подняли ее с постели, словно зов ее снов, отдаленный призыв или предвкушение предстоящей охоты. Слишком поспешно, чтобы обратить внимание на то, что огонь в камине почти погас и воздух стал холодным, она раздетая выскочила из спальни в поисках источника звуков, разбудивших ее.
Звуки раздались вновь.
Это был не тот зов, который она помнила. Это было пение труб, те же торжественные фанфары, что приветствовали прибытие в Орисон лордов провинций.
Наконец она настолько опомнилась, что почувствовала холод. Несмотря на это, Териза подошла к окну и выглянула наружу, на заснеженный двор.
Трубы запели вновь. Видимо, для каждого из лордов мелодию играли персонально; она увидела Файля и его людей, выезжающих из ворот; за ними следовал Пердон, а Термиган как раз отворачивал своих лошадей от солдат, выстроившихся для его проводов позади Смотрителя Леббика. Потом показался Армигит, сопровождаемый придворными и охраной — и двумя или тремя женщинами, вероятно, его любовницами или наложницами.
Последним был принц Краген.
Значит, он тоже покидает Орисон. Видимо, он — как и лорды, — задержался ровно настолько, чтобы увидеть, к чему приведет решение, принятое Гильдией. И вот теперь все они покидали Орисон, потому что оставаться в нем стало небезопасно, он уже не мог защитить от осады — или даже от непогоды? Неужели принц Краген возобновит войну, которой лорды провинций старались избежать?
Чем же в итоге придется расплачиваться Морданту за воплощение Воина?
От холода камня под руками и грудью ее пробрала дрожь. Темп событий нарастал. Ей показалось, что она услышала нотку предупреждения, когда трубач сыграл салют; принц коротко попрощался с Леббиком и повернул к воротам, окруженный каре из телохранителей.
Дрожа, словно в лихорадке, Териза отошла от окна.
Сначала она натянула на себя халат и плотно запахнула его; затем принялась разводить огонь и подкладывала свежие поленья, пока пламя не разрослось. Лишь после этого она почувствовала, что немного согрелась.
За ночь она невероятно проголодалась. Но Саддит обычно не приносила ей завтрак так рано. Наконец перестав дрожать, она решила, что следует одеться, а затем попросить одного из стражников позвать служанку с подносом.
Она хотела надеть собственные вещи; ей уже изрядно надоели платья. Но, к своему изумлению, ей никак не удавалось найти мокасины. Это было странно. Когда же она в последний раз надевала их? В позапрошлую ночь, когда отправлялась на встречу с лордами. Куда же они подевались?
Неужели Саддит для чего-то унесла их?
Хмурясь, она завершила процедуру одевания, снова надев мягкие сапожки, затем подошла к двери и открыла ее.
Стражники снаружи показались знакомыми; должно быть, уже дежурили здесь раньше. Они салютовали ей, и один из них спросил, не нужно ли ей чего-нибудь.
— Вы не могли бы позвать мою служанку? — спросила она. — Я хотела бы позавтракать.
— Конечно, миледи. — Через мгновение стражник добавил. — Недавно здесь появлялся пригодник Джерадин, интересовался, все ли с вами в порядке. Не удивлюсь, если он скоро появится снова. — Он улыбнулся. — Я могу сообщить ему, что вы готовы принимать гостей?
— Да, благодарю вас.
Улыбаясь, потому что с Джерадином, должно быть, тоже все в порядке, если брат и лекарь позволили ему беспокоиться о других, она закрыла дверь и, ожидая появления Саддит или Джерадина, вернулась к окну посмотреть на людей — стражников, слуг, крестьян, везущих продукты, мужчин и женщин, занимающихся делами возле нескольких магазинчиков, открытых на северо-западном конце внутреннего двора замка — смотрела на них, как они пробирались по холоду и грязи.
Вскоре в дверь постучали. Прежде чем Териза успела ответить, Смотритель Леббик оказался в комнате и захлопнул за собой дверь.
Он встал посреди ковра и посмотрел на нее. Одна его рука была заложена за спину, другая прижата к бедру. Челюсть чуть выпячена вперед, выдавая гнев, а плечи приподняты.
Тем не менее, он улыбался.
— Миледи, — его тон был почти благодушным, — вы солгали мне.
К собственному удивлению и облегчению, она нисколько не испугалась. Однажды ей удалось выдержать разговор с ним; сейчас ей представилась возможность попытаться повторить это.
— Мне следовало прибыть пораньше, — заметил он спокойно, — но я был занят. Я совершенно уверен, что у вас нет ни малейшего желания слушать меня, но, тем не менее, объяснюсь.
Вчера я как раз собирался побеседовать с вами, когда меня отыскал Файль и сообщил, что задумали эти негодники воплотители. А затем, конечно, мне пришлось организовывать своих людей для извлечения вас и Джерадина из-под развалин. К тому же нужно было обеспечить надлежащую охрану лордам провинций и, — тут Леббик скривился, — принцу Крагену и королю Джойсу на тот случай, если Воин вернется и нападет на нас. Затем требовалось организовать погоню и попытаться поймать его в ловушку, чтобы он никому больше не смог причинить вреда. С того момента, как я стал точно знать, где находится Эремис, на его счет я уже не беспокоился. Но я затратил немало часов, используя много полезных людей, для выяснения местонахождения Гилбура.
Подозреваю, что остальное вы и так знаете. Но, тем не менее, послушайте.
Гилбур исчез. Исчез так бесследно, словно обезумел и воспользовался для воплощения плоским зеркалом. Лорды разъехались. Решив, что Мастера сошли с ума, они не захотели оставаться со своим королем. Я разрешил уехать принцу Крагену. Ведь он посол. — Смотритель улыбнулся так, словно собирался сейчас впиться в нее зубами. — К тому же, Воин — на свободе.
— На свободе? — Смотритель не упомянул о Мисте. Он не сказал ничего из того, что Териза ждала услышать. Все происходило слишком быстро. Почему он решил «побеседовать» с ней? Как мог исчезнуть Мастер Гилбур? — Что вы хотите этим сказать?
— А то, миледи, — отрубил Леббик, — что мои люди не оправдали моих ожиданий. Конечно, я послал всего пятьдесят человек, но и двести ничего не смогли бы сделать.
О, они нашли его почти без труда. Среди его странного снаряжения нет крыльев. Кроме того, он, похоже, ранен. Так что они с легкостью смогли догнать его. Я не приказывал им нападать. Я не хотел провоцировать его. Я просто хотел, чтобы он держался подальше от Орисона, пока я не решу его судьбу.
Но его воплощение было спланировано превосходно. Гилбур и Эремис работали над этим достаточно долго. — Ярость в его улыбке невозможно было спутать ни с чем другим. — Мои люди справились с заданием. Они сделали так, что он остановился. Но после этого успели лишь отправить ко мне всадника — и были атакованы. Воздух перед ними расступился, и оттуда выпрыгнул кот размером с небольшую лошадь.
Ярость Смотрителя странным образом успокоила его, словно именно из ярости он черпал свои силы.
— Бестия такой величины при любых обстоятельствах представляла бы опасность. Но эта, миледи, — эта сжигала все, к чему прикасалась. Плоть и железо были для нее словно фитиль, и мои люди были перебиты, словно бессловесная скотина. Только двоим удалось сбежать. Они оставили эту тварь пожирающей обгорелые трупы. Я рад, что не послал две сотни человек. Мне не хотелось бы потерять две сотни человек.
— После этого, — продолжал Леббик чуть более спокойно, — я прибыл туда сам. По следам на снегу было ясно, что огненный кот и Воин отправились в разные стороны. Они не доставили нам удовольствия уничтожением друг друга. Итак, сейчас мы имеем два кошмара вместо одного.
Териза невольно содрогнулась. Пятьдесят человек!.. И именно туда направилась Мисте… — она чуть не застонала. Именно туда направилась Мисте!
Но все это случилось вчера, а Мисте не покидала Орисон до позднего вечера. Вполне вероятно, что Воин и огненный кот давно исчезли, когда она пришла туда.
Затрудненно дыша, Териза сказала:
— Это ужасно. Но я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.
— Миледи, — ответил Смотритель так, словно взмахнул клинком, — вы в некоторой степени ответственны за все это.
Она хотела было запротестовать, но он резко остановил ее:
— Вчера утром, сразу после того, как вы ушли с Эремисом и Джерадином, я воспользовался вашим советом. Я "чуточку постарался" и осмотрел ваши вещи.
Териза вдруг обнаружила, что прижимается к стене, старательно сдерживая дрожь в коленях.
— Я нашел в вашем гардеробе кресло. — Его удовлетворение было столь же явным, как и гнев. — И нашел вот это.
Из-за спины он достал ее мокасины.
Пока она тупо взирала на них, он сказал:
— Вы смыли кровь с одежды. Но это — кожа. Вы ничего не смогли сделать с кровавыми пятнами по краям подошв.
В этот момент его прервал стук в дверь.
— Войдите! — нетерпеливо выкрикнул Смотритель.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Джерадин.
Все его внимание сразу же сосредоточилось на Смотрителе. Мгновение назад он улыбался, в его глазах светилась радость, и ей показалось, что она уже спасена, что одного его присутствия достаточно для ее спасения. Он был предан королю Джойсу — следовательно, согласно логике, был на стороне Смотрителя, против нее. Но она была уверена, что, вопреки всему, он вступится за нее.
Однако когда он начал понимать, что происходит, его радость мгновенно исчезла, смытая тревогой. С враждебностью в голосе он спросил:
— Смотритель Леббик? Миледи?
Леббик радостно кивнул:
— Это случайность, или ты ворвался сюда специально? Ты участвуешь во всем вместе с ней?
— Замешан в чем? — переспросил Джерадин.
Секунду Смотритель изучал его. Затем кисло, с горечью, словно был разочарован, сказал:
— Нет, я в это не верю. Ты способен на любую нелепицу или слепое доверие, но никогда не предашь своего короля. Домне исхлещет тебя плетью до полусмерти, если ты попытаешься сделать это.
— Значит, вы обвиняете леди Теризу в измене? — Джерадин казался слегка напуганным собственной дерзостью, но все же решил продолжать: — Как это возможно? Я хочу сказать, невероятно, чтобы она была изменницей… Каким образом она могла совершить предательство?
Смотритель Леббик перевел взгляд на Теризу. Та в ответ взглянула на него, избегая смотреть на Джерадина, чтобы не показать, как ей нужна его помощь.
Ее обвинитель тихо прошипел:
— Почему ты здесь, мой мальчик?
— Сегодня утром, — с готовностью ответил Джерадин, — Гильдия устраивает церемонию прощания с двумя Мастерами, погибшими вчера. Леди Теризу просят принять в ней участие.
— Другими словами, — тон Леббика сменился на ядовитый, — Мастера собираются решить, как им поступить с Эремисом и Гилбуром, и не хотят, чтобы кто-нибудь еще знал об этом. — Он не дал Джерадину возможности ответить. — Сообщите им, что леди Териза не придет. Она под арестом. Вы можете навестить ее в подземелье после того, как я закончу допрос.
Не в состоянии более сдерживаться, она бросила на Джерадина многозначительный умоляющий взгляд. Леббик произнес слова под арестом так, словно они жгли его. В промежуток времени между двумя ударами сердца она думала, что Джерадин сейчас запротестует, что-нибудь сделает, — может быть, даже встанет между нею и Леббиком и попытается физически защищать ее.
Но ничего такого не произошло. Джерадин сказал:
— Я им передам. — Повернулся, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Джерадин! Он бросил ее на растерзание Смотрителю Леббику. Джерадин! Когда она нуждалась в нем, он повернулся и просто ушел.
Колени у нее подгибались. Она чувствовала, как смелость покидает ее, вытекает как вода из разбитого кувшина. Она была так уверена, что он ей друг…
— Похоже, наконец-то вы стали воспринимать меня всерьез, — хищно осклабившись, прокомментировал Смотритель. — Да, вы — под арестом. За отсутствием иных оснований пока что вы обвиняетесь в убийстве двух телохранителей принца Крагена.
Пожалуй, было бы намного лучше, если бы она вообще не появлялась здесь, если бы она не позволила тогда улыбке и серьезности Джерадина (безграничной уверенности в его голосе) убедить ее забыть о здравом смысле. Ей не следовало рассчитывать на то, что она будет способна совершить какие-то действия, внести реальные изменения.
— Я посажу вас в самую темную камеру, какая у меня есть — ту, где крысы покрупнее, — и вы будете гнить там до тех пор, пока не расскажете всю правду.
Здесь все предавали всех; она была всего лишь одной строчкой в этом длинном всеобщем списке. Она не могла защищать себя, потому что не могла ничего понять. И она не могла никого предать, потому что у нее не было никаких сообщников.
— Если вам станет совсем одиноко, вы сможете поговорить со своим любовником Эремисом, заточенным в соседней камере. Если я займусь им как подобает, у вас будет шанс услышать его вопли.
Это приостановило восхождение ее отчаяния по спирали. Эремис? Эремис арестован? Это было плохо — хуже, чем то, что случилось с ней. Он нуждается в свободе. Морданту нужно, чтобы Мастер был на свободе. Особенно сейчас, когда вера в Воина обернулась катастрофой, а лорды разъехались по своим провинциям.
— Я хочу бы, чтобы вы знали, насколько глупо все это звучит, — сказала она так, словно с ней беседовал кто-то совершенно посторонний. — Я ничего не совершила. Я никогда ничего не совершала.
— Неужели? — сарказм Леббика был густым, как кровь.
— Вы выполняете действительно нужную работу, — продолжала Териза исключительно для того, чтобы не остановиться и не осознать, как рискованно себя ведет. — Я, наверное, единственное существо в Орисоне, не повинное ни в чем. И Мастер Эремис, вероятно, меньше всего заслужил, чтобы его заточали в подземелье.
— Козье дерьмо! — заорал Смотритель. — Миледи, вы испытываете мое терпение.
— Которым вы никогда не отличались, — съязвила она.
Мгновение он молча смотрел на нее, видимо, испытывая изумление; Териза не сразу осознала, что дала ему именно то, чего он так жаждал. Проступившая на его лице улыбка предупредила ее. Но предупреждение запоздало. Вырвавшаяся у нее реплика вызвала в нем ту самую вспышку ярости, которой Леббик желал.
— Действительно, — сказал Смотритель почти спокойно, — таким недостатком я никогда не обладал. — Он хищно улыбался.
Ее тревога сменилась диким животным страхом. Она невольно попыталась отступить, но стена не позволяла ей сделать ни шагу.
— Конечно, как вы уже заметили, у меня почти нет доказательств. Вчера я был слишком занят, чтобы допросить Файля или это отродье Армигита. А сегодня они настояли на своем отъезде. Я не мог задержать их.
Но я не глупец.
Прошлой ночью — той ночью, когда мои люди нашли телохранителей принца Крагена — после того как Армигит уведомил их о сражении, — Файль каким-то образом узнал, что Гилбур и Эремис собираются воплотить Воина. Той же самой ночью вы ушли отсюда с Эремисом — и вернулись одна, вся залитая кровью. — Он подчеркнул последнее слово. — Естественно, вы невиновны. Вы невинно очистили от крови ваши одежды, стремясь избавиться от всего, что могло бы связывать вас с этими мертвыми телохранителями. Вы невинно лгали мне. Но вы невинно забыли, — он махнул мокасинами, — что подошвы вас выдадут.
После вашего появления здесь по какому-то удивительному совпадению все лорды, за исключением Домне, собрались в Орисоне. А также прибыл принц Краген, посол Аленда. А на следующий день Гильдия поспешила провести воплощение, чтобы я не успел вмешаться. Когда мои люди попытались остановить этого Воина, они были уничтожены другим воплотимым.
И что же, по-вашему, мне со всем этим делать, миледи? Неужели вы считаете, что я стану восторгаться чистотой вашей невинности, миледи, или благородством мотивов вашего любовника, миледи?
Он длинно и смачно выругался.
— Я скажу вам, что я намерен делать. — Его бранные слова были ей непонятны, но страстность, с какой они произносились, делала их понятность излишней. — Первое — очевидно, что воплощение замышлялось заранее, уже давно. Зеркало невозможно создать за одну ночь. Хотя мне не известно, как они это делают, — пробормотал Леббик себе под нос. — А, кстати, где то зеркало, через которое осуществлялось воплощение? — Затем он возобновил атаку: — Раз Эремис и Гилбур были единственными, кто разговаривал с Файлем, — и раз Гилбур исчез, — то ясно, что оба они виновны.
Но что случилось с двумя трупами в лужах крови, достаточной еще на пять или шесть человек?
Одно из двух, миледи, причем и то, и другое — предательство чистейшей воды. Либо Эремис и Гилбур встретились с лордами, намереваясь предать Мордант, выпустив своего Воина, застигли принца Крагена за тем, что он шпионил за ними, и его телохранители погибли, защищая его жизнь. Либо Эремис и Гилбур встречались с принцем Крагеном, а лорды застали их планирующими предательство Морданта, и его телохранители погибли, защищая его жизнь. В обоих случаях получается, что Файль пришел ко мне лишь потому, что Эремис и Гилбур пытались опередить его.
Что же относительно крови и отсутствия тел? Кресло — ваш ответ на этот вопрос. Людей, которые сражались за вас и погибли, унесли в один из тайных ходов.
Наличие кресла в шкафу объясняет многое. Оно объясняет, как вам удалось выжить во время нападения на вас в первую ночь после вашего появления здесь. Ваши союзники — я имею в виду, союзники Эремиса — пришли по тайному ходу вовремя и успели спасти вас. Затем они вернулись туда, где прячутся и до сих пор.
Ужас сдавливал ей горло, мешал дышать. Леббик был так близок…
— В довершение всего, — продолжал Смотритель, — при обычных обстоятельствах я сказал бы, что вы пробыли здесь слишком недолго, чтобы устроить столь обширный заговор. Эремис, может быть, самый великий развратник в Морданте, но даже женщине нужно время, чтобы пасть так низко. Однако времени у вас было гораздо больше, чем мне казалось, — вопреки моим предположениям, вы не сидели, заперевшись в своей комнате.
Каковы ваши замыслы, миледи? Какое зло вы для нас готовите? Или есть третье объяснение, еще худшее преступление?
Он надвинулся на Теризу, глядя со всей яростью, на какую был способен, прямо ей в лицо. Териза задрожала, но не смогла отвести взгляд. Его гнев крепко удерживал ее.
— С какой целью вы здесь? То, что Эремис забыл всех остальных любовниц, достаточная для вас награда? Или вас интересует что-то другое? Может, вас послал сюда Архивоплотитель?
Отбросив в стороны мокасины, он схватил Теризу за руки, и его пальцы впились в ее тело.
— Скажите мне, кто же выступает на стороне короля, миледи? Неужели все предатели?
Оставьте меня в покое я ни в чем не виновата я вообще не понимаю о чем вы говорите!
Он встряхнул ее так, словно собирался впиться зубами ей в глотку.
— Почему вы не воспользовались тайным ходом для возвращения в свои комнаты? Тогда вы были бы спасены. Никто бы не знал, что вас что-то связывает с мертвыми телохранителями.
— Да потому что он ведет совсем не туда! — закричала она.
Она замолчала и, похолодев, уставилась Леббику в лицо. На его губах заиграла улыбка.
— Хорошее начало, миледи, — процедил он сквозь зубы. — Так куда он ведет?
Она не могла рассказать это. Если она ответит, то предаст Мастера Квилона и Знатока Хэвелока, а также Мисте. Она и без того сказала уже слишком много.
На этот раз она спровоцировала Смотрителя сознательно. Сама Териза, а не дерзкий незнакомец, произнесла:
— Я не заслужила подобного грубого обращения. Будь здесь ваша жена, ей стало бы стыдно за вас.
После этих слов от ужаса у нее закружилась голова. Она увидела, что глаза Смотрителя расширяются, словно у безумца, но вдруг перестала понимать происходящее. Он заговорил, но его слова казались для нее иностранной речью.
— Благодарю вас, миледи. Я не испытывал такого удовольствия с тех пор, как король Джойс разрешил мне отомстить тому самому командиру гарнизона. — Сквозь пелену ужаса она видела, как он отпускает ее, отводит свою руку назад и с размаху бьет тыльной стороной ладони ее по лицу.
Териза инстинктивно втянула голову в плечи и выставила руки перед собой.
Удар оказался достаточно силен, чтобы отшвырнуть ее к двери. В ее ушах зазвенела боль. Теризе показалось, что она ослепла; все, что она видела — это Смотритель, уставившийся на свою руку, словно та принадлежала кому-то другому.
У боли был свой голос. Этот голос спросил:
— Что же я делаю?
И тут Териза услышала, что кто-то стучится в дверь.
— Идите прочь! — проревел Смотритель.
— Прошу прощения, Смотритель, — голос стражника. — Приказ короля.
— Короля? — Смотрителя Леббика чуть не хватил удар.
— Он хочет побеседовать с леди Теризой. Мне приказано сопроводить ее к нему, — лицо Леббика выражало такую ярость, что голос стражника чуть дрогнул. — Он желает побеседовать с ней немедленно.
— Она находится под арестом. Ей предстоит заточение в подземелье.
— Смотритель, мне было специально сказано уведомить леди, что она не находится под арестом.
Смотритель издал сдавленный яростный хрип, идущий из глубин души.
Чьи-то руки приподняли ее, ставя на ноги. Через мгновение она увидела, что это руки Смотрителя Леббика. — В один прекрасный день, миледи, — сказал он тихо, — мой час все же настанет. Когда это случится, вам уже не удастся избежать моей кары.
И он оставил ее на попечение стражника.
