Шаллан стала прекрасной дочерью.

Она сохраняла спокойствие, особенно в присутствии отца. Большинство дней проводила в своей комнате, сидя у окна, раз за разом читая одни и те же книги или снова и снова рисуя одни и те же предметы. К тому времени отец уже несколько раз подтверждал обещание не трогать ее, если она его рассердит.

Вместо нее он бил других.

Только когда он не мог ее слышать, наедине с братьями, Шаллан позволяла себе сбросить маску. Трое братьев часто уговаривали ее — на грани безрассудства — рассказать им истории из книг. Только для них она придумывала шутки, насмехалась над гостями отца и сочиняла нелепые сказки у камина.

Такой ничтожный способ дать отпор. Она чувствовала себя трусихой от того, что не делала ничего больше. Но, конечно... теперь все станет лучше. В самом деле, теперь, когда арденты больше задействовали Шаллан в своих расчетах, она заметила, что другие светлоглазые прекратили задирать отца, и то, с какой дальновидностью он начал заставлять их играть друг против друга. Он произвел на нее впечатление, но и испугал тем, как захватил власть. Благосостояние отца изменилось еще больше, когда на его землях открыли новое месторождение мрамора, обеспечивающее ресурсы для поддержания его обещаний, а также взяток и сделок.

Несомненно, случившееся должно было заставить его смеяться снова. Несомненно, из его глаз должна была исчезнуть тьма.

Но этого не произошло.

— Она слишком низкого происхождения для того, чтобы вы поженились, — сказал отец, поставив кубок на стол. — Я такого не потерплю, Балат. Разорви отношения с той девушкой.

— Она из хорошей семьи! — воскликнул Балат, вставая и опираясь ладонями о стол.

Разговор произошел во время ланча, и предполагалось, что Шаллан должна присутствовать на нем, а не сидеть взаперти в своей комнате. Она сидела в боковой части зала, за собственным столом. Балат стоял напротив отца с другой стороны высокого стола.

— Отец, они твои вассалы! — вскричал Балат. — Ты сам приглашал их к нам на ужин.

— Мои громгончие едят у моих ног, — ответил отец. — Я ведь не позволяю своим сыновьям ухаживать за ними. Дом Тавинар недостаточно честолюбив для нас. А вот что касается Суди Валам, над этим стоит поразмыслить.

Балат нахмурился.

— Дочь кронпринца? Ты серьезно? Ей за пятьдесят!

— Она не замужем.

— Потому что ее муж погиб на дуэли! В любом случае кронпринц никогда не одобрит такой брак.

— Его мнение о нас изменится, — сказал отец. — Теперь мы богатая семья, с большим влиянием.

— Но глава семьи по-прежнему убийца, — огрызнулся Балат.

«Это чересчур!» — подумала Шаллан.

С другой стороны от отца Льюиш переплел перед собой пальцы. Лицо нового управляющего походило на поношенную перчатку, помятую и сморщенную в местах наибольшего употребления — прежде всего, морщины от того, что он хмурился.

Отец медленно поднялся. Его новый гнев, холодный гнев, ужасал Шаллан.

— Твои новые щенки громгончей, — сказал он Балату. — Как ужасно, что они подхватили болезнь во время последнего сверхшторма. Трагично. Жаль, конечно, что от них придется избавиться.

Он махнул рукой, и один из новых охранников, человек, которого Шаллан плохо знала, вышел, на ходу вытаскивая меч из ножен.

Шаллан стало очень холодно. Даже Льюиш забеспокоился, положив руку отцу на предплечье.

— Ты ублюдок, — сказал Балат, бледнея. — Я...

— Ты что, Балат? — спросил отец, стряхнув руку Льюиша и наклонившись к сыну. — Давай же. Скажи. Бросаешь мне вызов? Не думай, что я не убью тебя, если ты это сделаешь. Виким, может быть, и жалкая развалина, но он послужит нуждам нашего дома так же хорошо, как и ты.

— Хеларан вернулся, — ответил Балат.

Отец застыл, опустив руки на стол.

— Я видел его два дня назад, — продолжил Балат. — Он послал за мной, и я выехал, чтобы встретиться с ним в городе. Хеларан...

— Я запретил произносить его имя в моем доме! — воскликнул отец. — Я серьезно, нан-Балат! Не смей!

Балат встретился с пристальным взглядом отца, и Шаллан насчитала десять ударов сердца, прежде чем брат опустил глаза и отвел взгляд в сторону.

Отец сел. Он выглядел опустошенным, когда Балат вышел из комнаты. Зал погрузился в абсолютное молчание. Шаллан была слишком напугана, чтобы заговорить. Наконец отец встал, отодвинув кресло, и удалился. За ним последовал Льюиш.

Шаллан осталась одна со слугами. Она робко поднялась и пошла за Балатом.

Брат нашелся на псарне. Охранник быстро выполнил поручение. Щенки из нового выводка Балата лежали мертвыми в луже фиолетовой крови на каменном полу.

Шаллан поощряла желание Балата разводить их. На протяжении многих лет он успешно боролся со своими демонами и редко причинял вред кому-то крупнее крэмлинга. Теперь юноша сидел на ящике, в ужасе разглядывая маленькие трупы. На земле рядом с ним мельтешили спрены боли.

Металлические ворота псарни заскрипели, когда Шаллан толкнула их, чтобы войти внутрь. Подойдя ближе к жалким останкам, она зажала рот безопасной рукой.

— Охранники отца, — сказал Балат. — Похоже, они лишь ждали случая сделать что-то подобное. Мне не нравится их новый состав. Леврин со злыми глазами и Рин... Он пугает меня. Что случилось с Теном и Билом? С теми солдатами можно было пошутить. Они вели себя почти как друзья...

Шаллан опустила ладонь на его плечо.

— Балат. Ты в самом деле видел Хеларана?

— Да. Он попросил, чтобы я никому не рассказывал. Предупредил меня, что на этот раз, когда он уедет, может вернуться не скоро. Он сказал мне... сказал мне присматривать за семьей. — Балат уронил голову на руки. — Я не могу быть им, Шаллан.

— Тебе и не нужно.

— Он смелый. И сильный.

— Он нас покинул.

Балат посмотрел на нее, по его щекам бежали слезы.

— Возможно, он был прав. Возможно, это единственный путь, Шаллан.

— Покинуть наш дом?

— Чем все закончится? — спросил Балат. — Ты проводишь каждый день взаперти, выходя, только чтобы отец мог выставить тебя напоказ. Джушу вернулся к азартным играм — ты знаешь, что это так, даже если он стал вести себя умнее. Виким твердит о вступлении в ряды ардентов, но я не уверен, отпустит ли его отец. Он использует Викима в качестве страховки.

К несчастью, возразить было нечего.

— Куда нам идти? — спросила Шаллан. — У нас ничего нет.

— Но здесь у меня тоже ничего нет. Я не собираюсь отказываться от Эйлиты, Шаллан. Она — единственное, что есть в моей жизни прекрасного. Если мы должны уехать жить в Веденар как представители десятого дана, а мне придется работать охранником в доме или заниматься чем-то подобным, мы это сделаем. Разве такая жизнь не кажется тебе лучше теперешней?

Балат указал на мертвых щенков.

— Возможно.

— Ты поедешь со мной? Если я заберу Эйлиту и уеду? Ты могла бы стать писцом. Выбрать собственный путь, быть независимой от отца.

— Я... Нет, мне нужно остаться.

— Почему?

— Что-то завладело отцом, что-то ужасное. Если мы все уедем, то отдадим его на растерзание. Кто-то должен ему помочь.

— Почему ты так его защищаешь? Ты же знаешь, что он сделал.

— Он этого не делал.

— Ты не можешь вспомнить, — проговорил Балат. — Ты много раз рассказывала мне о пробелах в памяти. Ты увидела, как он ее убил, но не захотела признать, что стала свидетельницей такого поступка. Шторма, Шаллан. Ты так же сломлена, как Виким и Джушу. Как... как и я временами...

Шаллан стряхнула с себя оцепенение.

— Не имеет значения. Если ты уедешь, то возьмешь с собой Викима и Джушу?

— Не могу себе позволить. Джушу в особенности. Нам придется жить скромно, а ему нельзя доверять... знаешь ли. Но если ты поедешь с нами, для одного из нас, возможно, будет легче найти работу. Ты пишешь и рисуешь лучше, чем Эйлита.

— Нет, Балат, — сказала Шаллан, испугавшись того, как легко какая-то ее часть хотела сказать ему «да». — Я не могу. Особенно если Джушу и Виким останутся здесь.

— Понятно, — ответил он. — Может... может быть, есть другой выход. Я подумаю.

Шаллан оставила его на псарне, беспокоясь о том, что отец может найти ее здесь и что это его огорчит. Она вошла в особняк, но не могла отделаться от чувства, будто пытается удержать рассыпающийся ковер, в то время как десяток людей вытаскивает из него нити.

Что случится, если Балат уедет? Он отступился от борьбы с отцом, но, по крайней мере, пытался сопротивляться. Виким просто делал то, что ему говорили, а Джушу по-прежнему бездельничал.

«Мы должны просто выдержать, — подумала Шаллан. — Прекратить провоцировать его, позволить ему расслабиться. Тогда он снова станет самим собой...»

Она поднялась по лестнице и прошла мимо двери отца. Та оказалась чуть-чуть приоткрыта; Шаллан услышала голоса внутри.

— ...найти его в Валате, — произнес отец. — Нан-Балат заявил, что встретился с братом в городе, и, по всей видимости, имел в виду именно его.

— Будет сделано, светлорд.

Этот голос. Рин, капитан новых охранников отца. Шаллан отступила и заглянула в комнату. Сейф отца сиял из-за картины на задней стене, яркий свет пробивался сквозь холст. Для нее он был почти ослепляющим, хотя мужчины в комнате, похоже, его не видели.

Рин поклонился отцу, придерживая меч рукой.

— Принеси мне его голову, Рин, — сказал отец. — Я хочу увидеть ее собственными глазами. Он тот, кто может все разрушить. Преподнеси ему сюрприз, убей его до того, как он сможет призвать Клинок. Его оружие перейдет к тебе как плата на время, пока ты будешь служить дому Давар.

Шаллан бросилась прочь от двери, не дожидаясь, пока отец поднимет голову и увидит ее. Хеларан. Отец только что распорядился убить Хеларана.

«Я должна что-то сделать. Я должна его предупредить. Как? Может ли Балат связаться с ним снова?»

— Как ты смеешь, — произнес женский голос.

Последовало ошеломленное молчание. Шаллан осторожно вернулась, чтобы заглянуть в комнату. Мализа, ее мачеха, стояла в дверном проеме между спальней и гостиной. Маленькая, пухленькая женщина прежде никогда не казалась Шаллан грозной. Но сегодня шторм на ее лице мог бы напугать белоспинника.

— Твой собственный сын, — сказала Мализа. — У тебя нет совести? У тебя нет жалости?

— Он больше мне не сын, — прорычал отец.

— Я поверила в твою историю о моей предшественнице, — проговорила Мализа. — Поддержала тебя. Жила в этом доме, над которым нависла туча. А теперь я слышу такое? Одно дело — бить слуг, но лишить жизни своего собственного сына?

Отец что-то прошептал Рину. Шаллан подскочила и едва успела добежать по коридору до своей комнаты, когда из покоев отца вышел мужчина и со щелчком закрыл за собой дверь.

Шаллан заперлась в своей комнате, когда Мализа и отец начали яростно, гневно кричать друг на друга. Свернувшись калачиком на кровати, она пыталась заглушить звуки подушкой. Когда девушка решила, что все закончилось, она убрала подушку.

Отец выскочил в коридор.

— Почему никто в этом доме не подчиняется? — кричал он, топоча по лестнице. — Ничего бы не случилось, если бы только вы все подчинялись.