ГЛАВА 47. Женская хитрость
Но все же ордены не были сломлены таким серьезным поражением благодаря духовной поддержке, оказываемой Ткущими Светом. Их чудесные творения даже вдохновили других на еще одну рискованную атаку.«Слова сияния», глава 21, страница 10
— В них нет никакого смысла, — сказала Шаллан. — Узор, эти карты только сбивают с толку.
Спрен парил поблизости в трехмерной форме, полной углов и извилистых линий. Изобразить Узора оказалось сложной задачей, потому что каждый раз, рассматривая его, Шаллан обнаруживала слишком много деталей, чтобы осмелиться передать их на бумаге.
— М-м-м? — вопросительно прогудел он своим жужжащим голосом.
Шаллан подняла с кровати книгу и бросила ее на письменной стол, выкрашенный белой краской. Встав на колени перед сундуком Джасны, она порылась в нем и вытащила карту Рошара. Карта была старинной и не очень точной: Алеткар изображен слишком большим, а мир в целом искажен, зато отмечены торговые пути. Карту явно составили до изобретения современных методов съемки и картографии. Тем не менее она была важной, потому что показывала Серебряные королевства такими, какими они предположительно существовали во времена Сияющих рыцарей.
— Уритиру, — указала Шаллан на сияющий город, изображенный на карте как центр всего мира.
Он находился не в Алеткаре, или Алетеле, как его называли в те времена. Согласно карте он располагался среди гор, рядом с тем местом, где мог быть современный Джа Кевед. Однако в примечаниях Джасны говорилось, что другие карты того времени помещали его в других местах.
— Как они могли не знать, где находится столица, центр рыцарских орденов? Почему каждая карта расходится с остальными?
— М-м-м-м-м-м-м... — задумчиво прожужжал Узор. — Возможно, многие слышали о нем, но никогда там не были.
— Например, картографы? Или короли, которые поручали им выполнить карты? Уверена, некоторые из них все же побывали там. Так почему столь сложно отметить его на карте Рошара?
— Может быть, они хотели сохранить его местоположение в секрете?
Шаллан прилепила карту к стене с помощью воска долгоносиков из запасов Джасны и отступила назад, сложив руки. Она еще не облачилась в дневную одежду, и на ней был халат с открытыми руками.
— Если это так, то со своей работой они справились просто великолепно.
Девушка вытащила еще несколько карт того времени, изготовленных в других королевствах. На каждой, как отметила для себя Шаллан, исходная страна была представлена гораздо большей по размеру, чем должна быть. Она прикрепила к стене и эти карты.
— Каждый отмечает Уритиру в разных местах, — проговорила Шаллан. — Примечательно близко к своим землям, но не на их территории.
— На каждой из них — разные языки, — ответил Узор. — М-м-м... здесь есть закономерность.
Он начал пытаться выговорить письмена.
Шаллан улыбнулась. Джасна считала, что некоторые из них написаны на языке зари, мертвом языке. Ученые годами пытались...
— Король Бехардан... что-то непонятное... приказал, возможно... — произнес Узор. — Карту? Да, похоже, речь идет о карте. А следующее слово, наверное, рисовать... рисовать... кое-что, чего я не пойму...
— Ты читаешь ее?
— Здесь есть закономерность.
— Ты читаешь на языке зари?
— Не очень хорошо.
— Ты читаешь на языке зари! — воскликнула Шаллан.
Она подскочила к карте, рядом с которой парил Узор.
— Ты сказал, Бехардан? Может, Баджерден... Нохадон собственной персоной.
— Баджерден? Нохадон? У людей так много имен?
— Одно почетное, — объяснила Шаллан. — Его настоящее имя считается недостаточно симметричным. Ну, я полагаю, на самом деле оно вообще не симметричное, поэтому столетия назад арденты дали ему новое имя.
— Но... новое тоже не симметричное.
— Звук «х» может заменять любую букву, — проговорила Шаллан рассеянно. — Мы пишем его как симметричную букву, чтобы сделать слово равновесным, но добавляем специальный знак, чтобы указать, что оно звучит как «х», так слово легче произносить.
— Что... Но как вы можете притворяться, что слово симметричное, когда оно таким не является!
Шаллан проигнорировала его шипение, уставившись на чужую письменность, которая предположительно была на языке зари.
«Если мы найдем город Джасны, — подумала Шаллан, — и если там действительно есть записи, они могут оказаться на этом языке».
— Нужно проверить, как много ты можешь перевести с языка зари.
— Я не читаю на нем, — ответил Узор раздраженно. — Лишь предположил смысл нескольких слов. Имя я могу перевести, потому что оно содержит те же звуки, что и города выше на карте.
— Но они написаны не на языке зари!
— Письменности происходят одна от другой. Очевидно.
— Настолько очевидно, что ни один человеческий ученый об этом не догадался.
— Ты недостаточно хорошо разбираешься в закономерностях, — сказал Узор самодовольно. — Ты абстрактная. Ты думаешь, используя ложь, и затем убеждаешь себя в ней. Это очаровательно, но не подходит для закономерностей.
«Ты абстрактная…»
Шаллан обогнула кровать и вытащила из стопки книгу, написанную ученой Али-дочерью-Хасвет из Шиновара. Шинских ученых было особенно интересно читать, потому что их взгляды на остальной Рошар отличались свободой и независимой точкой зрения.
Она нашла отрывок, который искала. Джасна подчеркнула его в своих заметках, поэтому Шаллан послала за полной книгой. Деньги Себариала, которые он действительно платил, пришлись очень кстати. Ватах и Газ по ее просьбе провели последние несколько дней среди торговцев книгами, спрашивая «Слова сияния» — книгу, которую Джасна дала ей перед смертью. Поиски были неудачными, хотя один торговец утверждал, что может заказать ее из Холинара.
— Уритиру связывал все народы, — прочитала Шаллан в работе шинской писательницы. — И временами был нашим единственным путем во внешний мир с его нечестивыми камнями. — Она посмотрела на Узора. — Что это значит для тебя?
— Значит то, что сказано, — ответил тот, все еще вися перед картой. — Что Уритиру был хорошей связью. Возможно, дороги?
— Я всегда читала фразу в переносном смысле. Связанный целями, мышлением и учениями.
— А. Все ложь.
— Что, если это не метафора? Что, если ты прав?
Девушка поднялась, прошла через комнату к картам и прикоснулась пальцами к Уритиру в центре.
— Связанный... но не дорогами. На некоторых из этих карт вообще нет дорог, ведущих к Уритиру. Они все помещают его в горах или хотя бы среди холмов...
— М-м-м.
— Как добраться до города, если не по дороге? — спросила Шаллан. — Нохадон мог ходить туда, как он утверждал. Но другие не говорили о поездке в Уритиру верхом либо пешком. Правда, существовало несколько отчетов людей, посещавших город. Он был легендой. Большинство современных учений утверждают, что он миф.
Ей необходимо больше информации. Она бросилась к сундуку Джасны и вытащила одну из ее записных книжек.
— Она сказала, что Уритиру не находился на Разрушенных равнинах,— произнесла Шаллан, — но что, если путь к нему здесь? Не обычный путь, конечно. Уритиру был городом волноплетов. И древних чудес, вроде Клинков Осколков.
— М-м... — тихо прогудел Узор. — Клинки Осколков — не чудеса...
Шаллан нашла упоминание, о котором вспомнила. Это была не цитата, показавшаяся ей любопытной, а комментарии Джасны к ней:
«Еще одна сказка, записанная в опусе «Среди темноглазых» Калинама. Страница 102. В сказках множество упоминаний о мгновенных перемещениях и Клятвенных вратах».
Мгновенные перемещения. Клятвенные врата.
— Вот зачем она ехала сюда, — прошептала Шаллан. — Она думала, что сможет найти проход здесь, на равнинах. Но здесь безжизненные штормовые земли, на них только камни, крэм и большепанцирники.
Она посмотрела на Узора.
— Нам действительно нужно попасть непосредственно на Разрушенные равнины.
Ее заявление сопроводил зловещий звон часов. Зловещим он был в том смысле, что час оказался гораздо более поздний, чем полагала Шаллан. Шторма! Встреча с Адолином назначена на полдень. Ей необходимо выйти через полчаса, если она не хочет опоздать.
Девушка вскрикнула и побежала в ванную. Она повернула кран, чтобы наполнить ванну. Несколько мгновений он выплевывал грязную воду с крэмом, но потом потекла чистая теплая вода, и Шаллан воткнула пробку. Подставив руку под струю, она в который раз восхитилась. Текущая теплая вода. Себариал сказал, что недавно приходили мастера, установившие фабриал, который поддерживает воду в цистерне наверху постоянно теплой, как принято в Харбранте.
— Я, — сказала она, сбрасывая халат, — собираюсь позволить себе очень-очень сильно к этому привыкнуть.
Шаллан забралась в ванну, в то время как Узор двигался по стене над ней. Она решила не стесняться его. Правда, у него был мужской голос, но он не являлся настоящим человеком. Кроме того, спрены находились повсюду. Возможно, один из них сидит в ванне, а другие — на стене. В глубине души Шаллан полагала, что у всего есть душа или спрен или что-то в этом роде. Заботило ли ее то, что за ней наблюдают стены? Нет. Так почему ее должен беспокоить Узор?
Ей приходилось повторять подобные рассуждения каждый раз, когда он видел ее раздетой. Они помогали бы, если бы он не был так сильно любопытен насчет всего на свете.
— Анатомические различия между полами такие незначительные, — сказал Узор. — И в то же время столь глубокие. И ты их усиливаешь. Длинные волосы. Румянец на щеках. Прошлой ночью я сходил посмотреть, как купается Себариал и...
— Только не говори, что ты действительно это сделал, — ответила Шаллан, покраснев.
Она взяла немного пастообразного мыла из банки рядом с железной ванной.
— Но... я ведь только что сказал именно это... В любом случае меня не видели. Если бы ты стала более уступчивой, такой необходимости не возникло бы.
— Я не собираюсь рисовать для тебя наброски обнаженных людей.
Шаллан совершила ошибку, когда упомянула, что многие великие художники тренировались подобным способом. Дома после долгих просьб она уговорила нескольких служанок позировать для нее, пообещав уничтожить наброски. Что и сделала. Она никогда не рисовала мужчин с натуры. Шторма, это бы так смущало!
Шаллан не позволила себе задержаться в ванне. Спустя пятнадцать минут по часам она стояла одетая и расчесывала перед зеркалом мокрые волосы.
Как она сможет вернуться в Джа Кевед к мирной сельской жизни? Ответ прост. Вероятно, она никогда не вернется. Когда-то такая мысль могла бы ее испугать, теперь лишь взволновала. И она была полна решимости привезти братьев на Разрушенные равнины. Здесь они будут в большей безопасности, чем в поместье отца, и что они оставят позади? Едва ли вообще что-нибудь. Шаллан начинала думать, что такое решение лучше, чем любое другое, и позволит им избежать проблем с пропавшим преобразователем.
Она отправилась в один из информационных центров, связанных с Ташикком, — их было по одному в каждом лагере — и заплатила за письмо вместе с самопером, чтобы отправить сообщение братьям из Валата. К несчастью, доставка займет несколько недель. Если оно вообще дойдет. Торговец, с которым она говорила в информационном центре, предупредил ее, что продвижение по Джа Кеведу теперь очень затруднено из-за войны за трон. Из осторожности она отправила второе письмо из Нортгрипа, который находился так далеко от полей сражения, как только возможно. Она надеялась, что по крайней мере одно из двух писем благополучно доберется до адресата.
Снова установив контакт, Шаллан написала братьям лишь об одном. Покинуть поместье Давар. Взять деньги, посланные Джасной, и бежать на Разрушенные равнины. На данный момент она сделала все, что могла.
Бросившись через комнату, девушка запрыгала на одной ноге, натягивая туфлю, и пронеслась мимо карт.
«Я разберусь с вами позже».
Пора очаровать жениха. Так или иначе. В романах, которые она читала, все казалось так просто. Похлопать ресницами, залиться румянцем в подходящий момент. Ну, в тот последний раз всего этого хватало. Разве что было не всегда уместно. Шаллан застегнула рукав на безопасной руке, задержавшись в дверях, оглянулась и увидела на столе папку с набросками и карандаш.
Она не хотела опять уходить без них, поэтому сложила все в сумку и выбежала наружу. На пути через беломраморный дом Шаллан миновала Палону и Себариала, которые устроились в комнате с огромными стеклянными окнами, располагавшимися с подветренной стороны и выходящими в сад. Палона лежала вниз лицом с обнаженной спиной, наслаждаясь массажем, а Себариал полусидя ел сладости. За трибуной в углу стояла молодая женщина и декламировала им стихи.
Шаллан было трудно судить этих двоих. Себариал. Умный гражданский стратег или праздный обжора? Или и тот, и другой? Палона определенно наслаждалась предметами роскоши, но не казалась ни капельки высокомерной. Последние три дня Шаллан провела, изучая бухгалтерские книги Себариала, и обнаружила, что они в абсолютном беспорядке. В некоторых областях он казался очень умным. Как же он так запустил бухгалтерию?
Шаллан не слишком хорошо ладила с цифрами, особенно по сравнению со своим искусством, но в некоторых случаях получала удовольствие от математики и решила заняться бухгалтерскими книгами Себариала.
Газ и Ватах ждали ее за дверью. Они последовали за ней к экипажу Себариала, который был предоставлен к услугам Шаллан с одним из ее рабов в качестве лакея. Эн сказал, что занимался подобной работой прежде, и улыбнулся ей, когда девушка поднялась на подножку. Отрадно видеть. Шаллан не могла припомнить, чтобы пятеро рабов улыбались во время их путешествия, даже когда она освободила их из клетки.
— К вам хорошо относятся, Эн? — спросила она, когда раб открыл перед ней дверцу экипажа.
— Да, хозяйка.
— Скажешь мне, если что-то изменится?
— Э-э, да, хозяйка.
— А ты, Ватах? — спросила она, поворачиваясь к бывшему дезертиру. — Как тебе ваши удобства?
Он хмыкнул.
— Полагаю, это означает, что вам удобно?
Газ усмехнулся. Коротышка улавливал игру слов.
— Вы выполнили наше соглашение, — сказал Ватах. — Отдаю вам должное. Мои люди счастливы.
— А ты?
— Скучаю. Все, что мы делаем, — сидим целыми днями, получаем жалование, которое вы платите, и ходим по кабакам.
— Большинство мужчин посчитали бы такую работу идеальной.
Она улыбнулась Эну и поднялась в экипаж.
Ватах закрыл за ней дверь, потом заглянул в окно.
— Большинство мужчин — идиоты.
— Ерунда, — улыбнулась Шаллан. — Согласно законам статистики, идиоты только половина из них.
Ватах хмыкнул. Она научилась интерпретировать его хмыканье, составляющее сущность разговора дезертира. Оно примерно означало: «Я не собираюсь признавать, что это шутка, потому что может пострадать моя репутация законченного и полного тупицы».
— Полагаю, — сказал он, — мы поедем сверху.
— Спасибо за предложение, — отозвалась Шаллан и опустила шторку на окне.
Снаружи опять гоготнул Газ. Оба заняли места охранников сзади, в верхней части экипажа, а Эн присоединился к кучеру спереди. Это был самый настоящий экипаж, запряженный лошадьми и со всем, что полагается. Шаллан сначала почувствовала себя неудобно, попросив им воспользоваться, но Палона лишь рассмеялась.
— Бери все, что хочешь! У меня есть свой, а если экипажа Тури нет на месте, у него появится отличный предлог не поехать, когда кто-то попросит его о визите. Он любит такие вещи.
Когда кучер тронул лошадей, Шаллан опустила другую оконную шторку и достала папку с набросками. Узор ждал на первом листе чистой бумаги.
— Теперь выясним, — прошептала Шаллан, — на что мы способны.
— Захватывающе! — воскликнул Узор.
Она достала из мешочка сферы и вдохнула немного штормсвета. Затем выдохнула его перед собой, пытаясь придать ему форму, смешать его.
Ничего.
Далее Шаллан попыталась удержать перед мысленным взором конкретное изображение — саму себя, но с небольшим отличием: черные волосы вместо рыжих. Она выдохнула штормсвет, и теперь он заклубился вокруг нее и на мгновение завис. Но снова исчез.
— Глупость какая-то, — тихо произнесла Шаллан.
Штормсвет утекал сквозь ее губы. Она начала делать набросок себя с темными волосами.
— Какая разница, нарисую я образ сначала или нет? Карандаши даже не передают цвет.
— Это не должно иметь значения, — пояснил Узор. — Но для тебя имеет. Я не знаю почему.
Шаллан закончила рисунок. Он был очень простым — не передавал черт ее лица, только волосы, все остальное оставалось нечетким. Тем не менее когда в этот раз она использовала штормсвет, образ пристал, и ее волосы почернели.
Шаллан вздохнула, с ее губ потек штормсвет.
— Как мне заставить иллюзию развеяться?
— Прекрати ее подпитывать.
— Как?
— Откуда мне знать? — спросил Узор. — Ты у нас специалист по питанию.
Шаллан собрала все свои сферы — некоторые теперь потускнели — и выложила их на сидение напротив, вне досягаемости. Они находились недостаточно далеко, потому что, как только заканчивался ее штормсвет, инстинкты, о существовании которых девушка не подозревала, заставляли ее вдохнуть снова. И свет устремлялся через весь экипаж в нее.
— У меня довольно неплохо получается, — кисло сказала Шаллан, — учитывая, что я начала заниматься совсем недавно.
— Недавно? — сказал Узор. — Но впервые мы...
Она перестала слушать, пока он не закончил.
— Мне действительно нужно найти еще одну копию «Слов сияния», — заметила Шаллан, начиная новый рисунок. — Может быть, там сказано о том, как рассеивать иллюзии.
Она продолжила работать над следующим рисунком, портретом Себариала. Шаллан сохранила воспоминание с ним прошлым вечером, сразу после возвращения с очередной вылазки в лагерь Амарама, когда они ужинали. Ей хотелось нарисовать все детали, чтобы добавить набросок в свою коллекцию, поэтому работа над ним заняла некоторое время. К счастью, на дороге не встречалось больших кочек. Условия были не идеальными, но в последнее время оставалось все меньше и меньше времени с ее исследованием, работой на Себариала, внедрением к Кровьпризракам и встречами с Адолином Холином. Шаллан располагала намного большим количеством времени, когда была моложе. И девушка не могла не думать, что большую его часть она потратила зря.
Она позволила работе поглотить себя. Знакомый звук карандаша, скрипящего по бумаге, сосредоточенность на созидании. Красота существовала повсюду. И создать произведение искусства означало не поймать ее, а стать ее частью.
Когда Шаллан закончила и выглянула в окно, оказалось, что они достигли Пика. Она подняла набросок, изучая его, затем кивнула себе. Удовлетворительно.
Она попыталась создать образ с помощью штормсвета, выдохнув большое его количество. Свет немедленно оформился, превратившись в Себариала, сидящего напротив нее в экипаже. Кронпринц находился в той же позе, что и на ее наброске: вытянув руки, чтобы отрезать еды, не попавшей в образ.
Шаллан улыбнулась. Детализация превосходна. Складки на коже, отдельные волоски. Она их не вырисовывала — ни один набросок не смог бы охватить все волоски на голове, все поры на коже. В ее образе все эти подробности были, так что он не воссоздавал в точности то, что она нарисовала, — рисунок стал фокусом. Моделью, из которой оказался построен образ.
— М-м-м, — прогудел Узор удовлетворенно. — Эта ложь одна из твоих самых правдивых. Прекрасно.
— Он не шевелится, — ответила Шаллан. — Никто не примет его за что-то живое, его поза выглядит неестественной. Глаза безжизненные, грудь не поднимается и не опускается с дыханием. Мускулы не двигаются. Образ детальный, но выглядит как статуя, которая также может быть детальной, но, тем не менее, мертвой.
— Статуя из света.
— Я не говорю, что она не впечатляет. Но образы будет гораздо труднее использовать, если я не смогу вдохнуть в них жизнь.
Как странно, она чувствовала, что ее наброски были живыми, а это создание — гораздо более реалистичное — мертвым.
Шаллан потянулась, чтобы провести рукой сквозь Себариала. Если она прикасалась к нему медленно, нарушения были небольшими. Более резкое движение рукой разрушало его как дым. Она заметила кое-что еще. Пока ее рука оставалась внутри образа...
Да. Шаллан вдохнула, и образ растворился в светящемся дыму, втягивающемся в ее кожу. Она могла забрать штормсвет у иллюзии.
«На один вопрос ответ получен», — подумала девушка, садясь обратно и делая заметки об эксперименте на обороте записной книжки.
Шаллан начала складывать вещи в сумку, когда экипаж прибыл к Внешнему рынку, где ее поджидал Адолин. Она собиралась на прогулку, обещанную днем раньше, и чувствовала, что дела шли хорошо. Но Шаллан также знала, что ей нужно произвести на него впечатление. Ее попытки со светледи Навани оказались не слишком плодотворными, а ей на самом деле необходим союз с домом Холин.
Это заставило Шаллан задуматься. Волосы высохли, и девушка оставила их, длинные и свободные, струиться по спине, закручиваясь естественными локонами. Женщинам алети нравилось заплетать сложные косы.
Кожа Шаллан была бледной и слегка усыпанной веснушками, а тело и близко не имело таких роскошных форм, чтобы внушать зависть. Она могла изменить все это с помощью иллюзии. Увеличить. Но так как Адолин увидел ее без прикрас, она не могла ничего изменить разительно. Однако можно что-то улучшить. Будет похоже на нанесение косметики.
Шаллан медлила. Если Адолин согласится на брак, то сделает это из-за нее или из-за лжи?
«Глупая девчонка, — подумала она. — Ты пожелала изменить свою внешность, чтобы заставить Ватаха следовать за собой и чтобы получить место у Себариала, а сейчас сомневаешься?»
Но если она захватит внимание Адолина с помощью иллюзии, ее ждет трудный путь. Ведь она не сможет носить иллюзию постоянно. В замужней жизни?
«Лучше посмотреть, что получится без нее», — подумала Шаллан, выходя из экипажа.
Взамен она должна положиться на женскую хитрость.
Хотелось бы только знать, есть ли она у нее.
Назад: ГЛАВА 46. Патриоты
Дальше: ГЛАВА 48. Со слабостью покончено
