ГЛАВА 22. Огни в буре
Штормовая форма, как говорят,Бурю ветров воскресила.Берегись ее силы, берегись ее силы.Принесла богам она ночь.Кровавый спрен свяжет глупца.Остерегайся конца, остерегайся конца.«Песнь ветров» слушающих, строфа 4
Каладин смотрел на оконные ставни. Шторм налетал шквалами.
Сначала тишина. Да, он слышал отдаленное завывание, когда ветер носился по расщелинам, но поблизости было тихо.
Затем дрожь. Древесина в раме яростно затрещала. Неистовая тряска, вода просачивалась во все щели. Что-то было там, в темном хаосе сверхшторма. Оно билось и ударяло в окно, желая попасть внутрь.
Вспыхнул свет, искрясь в каплях воды. Еще одна вспышка.
Затем свет стал постоянным. Устойчивый, как в светящихся сферах, только снаружи. Красноватый. По причине, которую Каладин не мог объяснить, у него возникло ощущение чьего-то взгляда.
Оцепеневший, он потянулся рукой к задвижке, чтобы открыть окно и посмотреть.
— Нужно укрепить ту болтающуюся ставню, — раздраженно проговорил король Элокар.
Свет угас. Треск прекратился. Каладин моргнул, опустив руку.
— Кто-нибудь, напомните мне попросить Накала за этим проследить, — сказал Элокар, расхаживая позади дивана. — Ставня не должна протекать. Это мой дворец, а не деревенская таверна!
— Мы непременно за всем проследим, — успокоил короля Адолин.
Он сидел возле камина, перелистывая альбом с набросками. Его брат занял место рядом на стуле со сложенными на коленях руками. Возможно, последствия его тренировки были болезненными, но он не показывал вида. Достав из кармана маленькую коробочку, Ренарин то и дело ее открывал, вертел в руках, потирал один ее бок, затем со щелчком захлопывал. Он повторял одни и те же действия снова и снова.
Проделывая все это, принц смотрел в пустоту. Похоже, он проводил таким образом много времени.
Элокар продолжал расхаживать. Идрин — глава королевской стражи — стоял рядом с королем, выпрямившись и устремив взгляд зеленых глаз прямо перед собой. Для алети он был темнокожим, возможно, с примесью азианской крови, и носил густую бороду.
Члены Четвертого моста чередовались сменами с его охранниками, как предложил Далинар, и к настоящему моменту Каладин был впечатлен этим человеком и командой, которой тот руководил. Однако, когда звук рога звал к забегу на плато, Идрин поворачивался в ту сторону и на его лице отражалась жажда действия. Ему хотелось быть там, где сражаются. Предательство Садеаса заставило многих солдат в лагере жаждать того же. Они словно хотели получить шанс доказать, насколько сильна армия Далинара.
Cнаружи снова раздался грохот бури. Было странно не мерзнуть во время сверхшторма — в бараке всегда чувствовалась зябкость. Эта комната хорошо прогревалась, хотя и не огнем. Вместо него в очаге установили рубин размером с кулак, и его стоимости хватило бы, чтобы кормить все население родного города Каладина в течение нескольких недель.
Каладин отошел от окна и побрел к камину якобы для осмотра драгоценного камня. В действительности он хотел взглянуть на то, что перелистывает Адолин. Многие мужчины отказывались даже смотреть на книги, считая это занятие неподобающим для своего пола. Похоже, что Адолина подобное не смущало. Любопытно.
Дойдя до очага, Каладин миновал дверь в боковую комнату, куда с приходом шторма удалились Далинар и Навани. Каладин хотел поставить внутри охрану. Они отказались.
«Ладно, это единственный путь в комнату, — подумал Каладин. — Там нет даже окна».
Если на стене снова появятся слова, он будет знать наверняка, что туда никто не проник.
Каладин наклонился к очагу, разглядывая рубин, который был закреплен в проволочной клетке. От сильного жара лицо покрылось потом. Шторма, этот рубин оказался так велик, что заключенный в нем свет должен был его ослепить. Тем не менее Каладин мог пристально смотреть в глубину камня и видеть, как внутри движется свет.
Сияние драгоценных камней считалось ровным и спокойным, но это оказывалось верно только по контрасту с дрожащим светом свечей. Если посмотреть вглубь камня, можно было увидеть, как он хаотично переливается, как бушующий шторм. Внутри никакого спокойствия — так не спокоен ни ветер, ни шепот.
— Никогда раньше не видел обогревающий фабриал, я полагаю? — спросил Ренарин.
Каладин взглянул на принца в очках. Тот носил униформу светлорда алети, как и Адолин. Фактически, Каладин никогда не видел их одетыми иначе — кроме Доспехов Осколков, конечно.
— Нет, не видел, — ответил Каладин.
— Новая технология, — произнес Ренарин, продолжая поигрывать маленькой металлической коробочкой. — Моя тетя сама его сделала. Не успеваешь моргнуть глазом, как мир в очередной раз изменился.
Каладин хмыкнул.
«Я знаю, каково это».
Часть его жаждала втянуть свет драгоценного камня. Глупый поступок. Штормсвета достаточно, чтобы заставить Каладина засверкать как костер. Он опустил руки и прошелся мимо кресла Адолина.
Эскизы в книге старшего принца изображали мужчин в богатой одежде. Рисунки оказались довольно хороши, и лица были прорисованы так же детально, как предметы одежды.
— Мода? — спросил Каладин. Он не собирался говорить, слова вырвались невольно. — Тратите время сверхшторма в поисках новой одежды?
Адолин захлопнул книгу.
— Но вы ведь ходите только в мундире, — закончил Каладин смущенно.
— Тебе действительно необходимо находиться здесь, мостовичок? — требовательно спросил Адолин. — Ясно же, что никто не собирается нападать на нас во время сверхшторма, подумать только!
— Если вы так считаете, — ответил Каладин, — значит, я точно должен здесь быть. Можно ли найти лучшее время для покушения? Ветер заглушит крики, и помощь прибудет нескоро, поскольку все спрятались, чтобы переждать шторм. Мне кажется, это как раз то время, когда его величество больше всего нуждается в охране.
Король прекратил метаться и произнес:
— В этом есть смысл. Почему никто до сих пор не объяснил мне такие вещи?
Он посмотрел на Идрина, который оставался невозмутимым.
Адолин вздохнул.
— Ты мог хотя бы не впутывать во все это меня и Ренарина, — тихо сказал он Каладину.
— Легче защищать вас, когда вы все вместе, светлорд, — ответил Каладин, отходя подальше. — И еще вы можете защищать друг друга.
Во время шторма Далинар в любом случае намеревался оставаться с Навани. Каладин снова подошел к окну, прислушиваясь к буре снаружи. Неужели во время того шторма он действительно увидел то, что думал? Лицо, огромное, как небо? Самого Отца Штормов?
«Я — божество, — сказала Сил. — Его маленький кусочек».
В конце концов шторм миновал, и Каладин открыл окно в черное небо, где в свете Номона мерцало несколько призрачных облаков. Шторм начался поздно ночью, но пока он бушевал, никто не мог уснуть. Каладин ненавидел, когда сверхшторм приходил так поздно, на следующий день он часто чувствовал себя разбитым.
Открылась дверь боковой комнаты, вышел Далинар, а следом Навани. Статная женщина несла большую тетрадь. Каладин, конечно, слышал о припадках кронпринца во время штормов. Его люди обсуждали эту тему. Некоторые думали, что Далинар боялся сверхштормов, и ужас повергал его в судороги. Другие шептались, что с возрастом Терновник потерял рассудок.
Каладину ужасно хотелось знать, что с ним. Его судьба и судьбы его людей были связаны со здоровьем этого человека.
— Цифры, сэр? — спросил Каладин, заглядывая в комнату и осматривая стены.
— Нет, — ответил Далинар.
— Иногда они появляются сразу после шторма, — сказал Каладин. — В коридоре снаружи дежурят мои люди. Я бы предпочел, чтобы все остались здесь еще ненадолго.
Далинар кивнул.
— На твое усмотрение, солдат.
Каладин пошел к выходу. Снаружи стояли на страже несколько человек из Четвертого моста и королевской стражи. Каладин кивнул Лейтену и отправил их осмотреть балкон. Каладин поймает призрака, который выцарапывал те цифры. Если, конечно, таковой существовал.
Позади него Ренарин и Адолин подошли к отцу.
— Было что-либо новое? — тихо спросил Ренарин.
— Нет, — ответил Далинар. — Видение повторилось. Но они приходят в другом порядке, не так, как в прошлые разы, некоторые — новые, так что, возможно, кое-что мы еще не обнаружили...
Заметив Каладина, он замолчал и сменил тему.
— Ну, пока мы здесь ждем, я, пожалуй, могу получить свежие новости. Адолин, когда нам ожидать продолжения дуэлей?
— Я пытаюсь, — проворчал Адолин с гримасой. — Мне казалось, что избиение Салинора приведет к тому, что остальные захотят меня испытать, но они лишь начали уклоняться.
— Странно, — заметила Навани. — Разве не ты всегда говорил, что все хотели бы подраться с тобой на дуэли?
— Так они и хотели! — воскликнул Адолин. — По крайней мере, когда я не мог сражаться в поединках. Но сейчас, каждый раз, когда я бросаю вызов, они начинают переминаться с ноги на ногу и отводить взгляд.
— Ты пытался вызвать кого-то из лагеря Садеаса? — нетерпеливо спросил король.
— Нет, — ответил Адолин. — Но там кроме него самого есть только один Носитель Осколков. Амарам.
Каладина затрясло.
— Ну, с ним сражаться на дуэли ты не будешь, — сказал Далинар, посмеиваясь.
Он сел на кушетку, и ее светлость Навани устроилась рядом, нежно положив руку на его колено.
— Кронлорд Амарам мог бы быть на нашей стороне. Я с ним побеседовал...
— Думаешь, сможешь уговорить его отделиться? — спросил король.
— Разве такое возможно? — удивился Каладин.
Светлоглазые повернулись в его сторону. Навани моргнула, будто только что заметила бывшего мостовика.
— Да, возможно, — подтвердил Далинар. — Большая часть земель, за которыми присматривает Амарам, останется у Садеаса, но Амарам мог бы присоединить свои личные владения к моему княжеству вместе с Осколками. Обычно требуется заключить земельную сделку с княжеством, граничащим с тем, к которому хочет примкнуть кронлорд.
— Подобного не случалось уже больше десяти лет, — заметил Адолин, покачав головой.
— Я работаю над этим вопросом, — проговорил Далинар. — Но Амарам... Он хочет свести меня с Садеасом. Думает, мы снова сможем ладить.
Адолин фыркнул.
— Эта возможность испарилась в тот день, когда Садеас нас предал.
— Возможно, задолго до того дня, — сказал Далинар, — даже если я ничего не замечал. Есть еще хоть кто-нибудь, кому ты мог бы бросить вызов, Адолин?
— Собираюсь попробовать с Таланором, — ответил принц, — а потом с Калишором.
— Ни один не является полным Носителем, — проговорила Навани, нахмурившись. — У первого только Клинок, у второго — Доспехи.
— Все полные Носители отказались, — пожал плечами Адолин. — Эти двое энергичные, жадные до славы. Один из них может согласиться на то, что отвергли все остальные.
Каладин сложил руки на груди, прислонившись спиной к стене.
— А если вы их побьете, не испугаются ли остальные?
— Когда я их побью, — ответил Адолин, бросив недовольный взгляд на расслабленную позу Каладина, — отец интригами добьется, чтобы на дуэль согласились и другие.
— Но ведь когда-нибудь все закончится, так? — спросил Каладин. — Рано или поздно остальные кронпринцы поймут, что происходит. Они начнут избегать дальнейших дуэлей. Возможно, именно это происходит уже сейчас. Поэтому никто не принимает вызов.
— Кто-нибудь примет, — сказал Адолин, вставая. — И как только я начну побеждать, остальные станут воспринимать меня всерьез. Они захотят испытать себя.
Каладину слова принца показались слишком оптимистичными.
— Капитан Каладин прав, — заговорил Далинар.
Адолин повернулся к отцу.
— Нет необходимости сражаться с каждым Носителем Осколков в армии, — тихо продолжил кронпринц. — Мы должны действовать тоньше и выбирать только те дуэли, которые приведут нас к окончательной цели.
— Которая заключается? — спросил Адолин.
— В уничтожении Садеаса. — В голосе Далинара почти звучало сожаление. — Убьем его на дуэли, если придется. Все в лагере знают, кто на чьей стороне в борьбе за власть. Если мы будем наказывать всех одинаково, ничего не получится. Необходимо показать тем, кто колеблется, решает, за кем следовать, преимущества доверительных отношений. Сотрудничество в забегах на плато. Взаимная помощь Носителей Осколков. Мы им покажем, что значит быть частью настоящего королевства.
Остальные притихли. Король отвернулся, покачав головой. Он не верил, во всяком случае, не полностью, в то, чего хотел достичь Далинар.
Каладин обнаружил, что раздражен. Почему? Далинар же с ним согласился. Он подумал мгновение и понял, что, наверное, до сих пор выведен из равновесия, потому что кто-то вспомнил Амарама.
Даже упоминание имени этого человека выбивало Каладина из колеи. Он продолжал думать, что что-то должно случиться, что-то должно измениться теперь, когда этот убийца находился в лагере. Но все шло своим чередом. Подобное развитие событий разочаровывало и вызывало у него желание на кого-нибудь наброситься.
Ему нужно что-то с этим делать.
— Полагаю, мы прождали достаточно долго? — обратился к отцу Адолин. — Я могу идти?
Вздохнув, Далинар кивнул. Адолин распахнул дверь и зашагал прочь, Ренарин последовал за ним более медленным шагом, волоча за собой Клинок Осколков, вложенный в защитные полосы. Принц по-прежнему укреплял с ним связь. Когда они миновали группу охранников, которых Каладин поставил снаружи, Шрам и еще трое снялись с места и последовали за сыновьями Далинара.
Каладин подошел к двери и быстро пересчитал тех, кто остался. Всего четверо.
— Моаш, — сказал Каладин, заметив, что мужчина зевнул. — Как долго ты сегодня на дежурстве?
Моаш пожал плечами.
— Одна смена по охране ее светлости Навани. Одна смена с королевской стражей.
«Я заставляю их слишком много работать, — подумал Каладин. — Отец Штормов, у меня просто недостаточно людей. Даже с остатками Кобальтовой стражи, которых ко мне направил Далинар».
— Вернись в барак и немного поспи, — сказал Каладин. — Бисиг, ты тоже. Я видел тебя на утренней смене.
— А ты? — спросил Моаш у Каладина.
— Со мной все в порядке.
Его бдительность помогал сохранять штормсвет. Правда, подобное использование оказалось опасным — штормсвет провоцировал его на действия, делал более импульсивным. Каладин не был уверен, что ему нравится, когда он использовал штормсвет не в битве.
Моаш выгнул бровь.
— Ты, должно быть, устал не меньше меня, Кэл.
— Я вернусь чуть позже, — сказал Каладин. — Тебе нужно время для отдыха, Моаш. Ты начнешь небрежно выполнять работу, если не отдохнешь.
— Я должен выдерживать две смены, — ответил Моаш, пожав плечами. — Особенно если ты хочешь, чтобы я тренировался с королевской стражей и в то же время выполнял обычные обязанности по охране.
Каладин поджал губы. Это было важно. Моаш должен думать как телохранитель, и не существовало лучшего способа научиться подобному образу мыслей, чем служить в уже сработавшейся команде.
— Моя смена здесь, с королевской стражей, почти закончилась, — заметил Моаш. — После нее я вернусь.
— Хорошо. Держи Лейтена поблизости. Натам, ты и Март охраняете ее светлость Навани. Я прослежу, чтобы Далинар благополучно вернулся в лагерь и оставлю охранников у его двери.
— И затем поспишь? — спросил Моаш. Остальные посмотрели на Каладина. Они тоже беспокоились.
— Да, договорились.
Каладин вернулся в комнату. Далинар помог Навани подняться и проводил ее до двери, как обычно поступал каждый вечер.
Каладин задумался на мгновение и подошел к кронпринцу.
— Сэр, мне нужно кое о чем с вами поговорить.
— Нельзя подождать, пока я освобожусь? — спросил Далинар.
— Да, сэр, — ответил Каладин. — Я подожду у входа во дворец, а затем провожу вас обратно в лагерь.
Далинар, за которым последовали двое охранников-мостовиков, увел Навани. Каладин зашагал по коридору, погрузившись в размышления. Вокруг уже сновали слуги, открывая окна, и Сил влетела в одно из них в форме крутящейся туманной воронки. Хихикая, она сделала несколько оборотов вокруг Каладина, а затем выпорхнула наружу через другое окно. Во время сверхшторма Сил всегда становилась больше похожей на легкомысленных спренов ветра.
Воздух пах влагой и свежестью. После сверхшторма весь мир сиял чистотой, выскобленный жесткой мочалкой природы.
Каладин добрался до входа во дворец, где стояла на посту пара охранников из королевской стражи. Каладин кивнул им, получив ответные приветствия, принес фонарь с поста охраны и наполнил его собственными сферами.
Со своего места он видел все десять военных лагерей. Как всегда после шторма, везде искрился свет обновленных сфер, драгоценные камни пылали частичками миновавшей бури.
Стоя в ожидании, Каладин еще раз обдумал то, что собирался сказать Далинару. Он проговаривал эти слова про себя не раз, но оказался не готов, когда кронпринц наконец появился у дверей дворца. Натам отсалютовал из-за его спины, передав Далинара под опеку Каладина, и побежал обратно, чтобы присоединиться к Марту на посту перед дверью ее светлости Навани.
Кронпринц зашагал по извилистой тропе от Пика к конюшням в нижней части холма. Каладин поспешил следом. Казалось, что Далинар глубоко о чем-то задумался.
«Он никогда ничего не рассказывал о своих припадках во время сверхштормов, — подумал Каладин. — Разве ему не стоит поделиться хоть чем-нибудь?»
Раньше они обсуждали видения. Что видел Далинар или думал, что видел?
— Итак, солдат, — произнес Далинар, пока они шли. — О чем ты хотел поговорить?
Каладин сделал глубокий вдох.
— Год назад я был солдатом в армии Амарама.
— Так вот где ты всему обучился, — ответил Далинар. — Я мог бы догадаться. Амарам — единственный генерал в княжестве Садеаса, обладающий хоть какими-то способностями к руководству.
— Сэр, — сказал Каладин, остановившись на ступенях. — Он предал меня и моих людей.
Далинар остановился и повернулся взглянуть на мостовика.
— Неверное решение в битве, да? Никто не идеален, солдат. Если он стал причиной того, что твои люди попали в неприятную ситуацию, я сомневаюсь, что он поступил так намеренно.
«Просто покончи со всем этим, — сказал себе Каладин, заметив Сил в зарослях сланцекорника справа. Она ему кивнула. — Далинар должен узнать».
Просто... Он никогда не говорил о случившемся начистоту. Даже с Камнем, Тефтом и остальными.
— Дело в другом, сэр, — проговорил Каладин, встретившись взглядом с Далинаром в свете сфер. — Я знаю, откуда у Амарама его Клинок Осколков. Я был там. Именно я убил его бывшего Носителя.
— Не может быть, — медленно ответил Далинар. — Если бы это сделал ты, то сохранил бы и Доспехи, и Клинок.
— Амарам забрал их себе, а затем жестоко убил всех, кто знал правду. Всех, кроме одного солдата, которого из чувства вины заклеймил и продал в рабство вместо того, чтобы убить.
Далинар постоял в тишине. С этого места склон холма позади него казался полностью темным, освещенным только звездами. Несколько сфер светилось в кармане Далинара сквозь ткань мундира.
— Амарам — один из лучших людей, которых я знаю, — сказал он. — Его честь незапятнана. Я никогда не слышал, чтобы он воспользовался нечестным преимуществом перед соперником во время поединка, кроме случаев, когда это было бы допустимо.
Каладин не ответил. Он тоже когда-то в это верил.
— У тебя есть доказательства? — спросил Далинар. — Ты ведь понимаешь, что я не могу просто полагаться на чье-то слово в такой ситуации.
— На слово темноглазого, вы имеете в виду, — ответил Каладин, заскрипев зубами.
— Проблема не в цвете глаз, — произнес Далинар, — а в серьезности обвинений. Произнесенные тобой слова опасны. У тебя есть доказательства, солдат?
— Когда он забрал Осколки, рядом находились другие люди. Члены личной стражи Амарама убили всех по его приказу. И еще там был штормстраж. Средних лет, с заостренным лицом. С бородой, как у ардента. — Каладин помедлил. — Они все являлись соучастниками, но, может быть...
Далинар тихо вздохнул в темноте.
— Ты говорил о своих обвинениях кому-нибудь еще?
— Нет.
— Продолжай держать язык за зубами. Я поговорю с Амарамом. Спасибо, что рассказал мне.
— Сэр, — начал было Каладин, делая шаг к Далинару. — Если вы действительно верите в справедливость, вы...
— На сегодня хватит, сынок, — оборвал его Далинар спокойным, но прохладным тоном. — Ты уже сказал достаточно, если только не хочешь предъявить что-то в качестве доказательства.
Каладин подавил внезапную вспышку гнева. Это было трудно.
— Я ценю твой вклад в обсуждение дуэлей моего сына, — сказал Далинар. — Полагаю, уже второй раз ты добавляешь кое-что важное в наши обмены мнениями.
— Спасибо, сэр.
— Но, солдат, — продолжил Далинар, — ты ходишь по тонкой грани между обходительностью и нарушением субординации в том, как общаешься со мной и моими близкими. Ты слишком озлоблен из-за своего прошлого. Я не обращаю на это внимания и вижу внутри солдата. Именно его я нанял для работы.
Каладин заскрипел зубами и кивнул.
— Да, сэр.
— Хорошо. А теперь свободен.
— Сэр, но я должен сопроводить...
— Думаю, что вернусь во дворец, — сказал Далинар. — Мне кажется, что выспаться сегодня ночью не получится, поэтому, возможно, я предпочту докучать своими размышлениями вдовствующей королеве. Ее охранники присмотрят и за мной. Я возьму с собой одного из них, когда буду возвращаться в лагерь.
Каладин медленно выдохнул и отсалютовал.
«Отлично», — подумал он, продолжив путь вниз по темной, мокрой тропе.
Когда он спустился до конца, Далинар все еще стоял наверху, теперь похожий просто на тень. Казалось, что кронпринц глубоко задумался.
Каладин развернулся и зашагал обратно в лагерь Далинара. Подлетела Сил и приземлилась на его плечо.
— Видишь, — сказала она. — Он выслушал.
— Нет, не выслушал, Сил.
— Как? Он отвечал и сказал, что...
— Я сказал ему то, что он не хотел слышать, — ответил Каладин. — Если даже он займется этим делом, то найдет кучу причин опровергнуть сказанное мною. В конце концов будет мое слово против слова Амарама. Отец Штормов! Мне не нужно было ничего говорить.
— Ты так все и оставишь?
— Шторма, нет, — проговорил Каладин. — Я устрою свое собственное правосудие.
— О...
Сил поудобнее уселась на его плече.
Они прошли еще довольно долго, прежде чем приблизились к лагерю.
— Ты не Разящий с Небес, Каладин, — наконец произнесла Сил. — И не должен вести себя таким образом.
— Не кто? — переспросил он, перешагнув через удирающих в темноте крэмлингов.
После шторма, когда растения раскрывались, чтобы напитаться влагой, крошечные существа выползали в огромном количестве.
— Это был один из орденов, да?
Он знал о них совсем немного. Как и все — из легенд.
— Да, — подтвердила Сил, смягчив голос. — Я о тебе беспокоюсь, Каладин. Мне казалось, что наступят лучшие времена, как только ты освободишься от мостов.
— Лучшие времена уже наступили, — ответил он. — Никого из моих людей не убили с тех пор, как мы освободились.
— Но ты... — Похоже, она не знала, что еще сказать. — Думаю, ты мог бы снова стать личностью, которой был раньше. Я могу припомнить человека на поле боя... Человека, который сражался...
— Тот человек умер, Сил, — произнес Каладин, махнув стражникам, когда вошел в военный лагерь.
В очередной раз его окружили свет и движение: люди, бегущие по срочным поручениям, паршмены, ремонтирующие здания, поврежденные штормом.
— Пока я оставался мостовиком, все, о чем мне было нужно беспокоиться, — мои люди. Сейчас все по-другому. Я должен стать кем-то еще. Просто пока не знаю кем.
Когда он добрался до барака Четвертого моста, Камень раздавал вечернюю порцию рагу. Намного позже, чем обычно, но некоторые мужчины оказались заняты на дополнительных сменах. Они больше не были ограничены одним рагу, но все еще настаивали на нем во время ужина. Каладин с благодарностью взял миску, кивнув Бисигу, который отдыхал с несколькими другими мужчинами и болтал о том, что они на самом деле скучали по переноске моста. Каладин привил им уважение к нему, даже большее, чем уважение солдата к своему копью.
Рагу. Мосты. Они с такой нежностью говорили о вещах, которые когда-то были символами их рабства. Каладин начал есть и остановился, заметив нового человека, прислонившегося к камню около огня.
— Я тебя знаю? — спросил он, указав на лысого, мускулистого человека. Кожа мужчины оказалась смуглой, как у алети, но форма лица была другой. Хердазианин?
— О, не обращай внимания на Пунио, — отозвался Лоупен неподалеку. — Это мой кузен.
— У тебя есть кузен в бригадах мостовиков? — спросил Каладин.
— Неа, — ответил Лоупен. — Видимо, он просто прослышал от моей матери, что нам нужно больше охранников, вот и пришел помочь. Я позаботился о его униформе и всем остальном.
Новоприбывший, Пунио, улыбнулся и поднял ложку.
— Четвертый мост, — проговорил он с сильным хердазианским акцентом.
— Ты солдат? — спросил его Каладин.
— Да, — ответил мужчина. — Армия светлорда Ройона. Не волнуйся. Теперь я принес присягу Холину. Из-за кузена. — Пунио дружелюбно улыбнулся.
— Ты не можешь просто так оставить свою армию, Пунио, — сказал Каладин, потирая лоб. — Это называется дезертирством.
— Только не для нас, — отозвался Лоупен. — Мы хердазиане — никто не может приказать нам оставаться порознь.
— Да, — согласился Пунио. — Раз в год я отправляюсь на родину. Когда возвращаюсь, никто меня не помнит. — Он пожал плечами. — В этот раз я вернулся сюда.
Каладин вздохнул, но парень, судя по всему, знал, с какой стороны держать копье, а Каладину действительно требовались дополнительные люди.
— Хорошо. Просто притворись, что был мостовиком с самого начала, ладно?
— Четвертый мост! — воскликнул Пунио с энтузиазмом.
Каладин прошел мимо него и занял свое обычное место у костра, чтобы отдохнуть и подумать. Однако у него ничего не вышло, так как кто-то приблизился и присел рядом на корточки. Кто-то с мраморной кожей, в униформе Четвертого моста.
— Шен? — произнес Каладин.
— Сэр.
Шен продолжал пристально на него смотреть.
— Ты что-то хотел? — спросил Каладин.
— Я действительно член Четвертого моста? — спросил Шен.
— Конечно.
— Так где же мое копье?
Каладин взглянул Шену в глаза.
— Что ты думаешь по этому поводу?
— По-моему, я не член Четвертого моста, — ответил Шен, раздумывая над каждым словом. — Я раб Четвертого моста.
Каладина будто ударили кулаком в живот. За все время он услышал от Шена едва ли десяток слов, и теперь такое?
Так или иначе, слова причиняли жгучую боль. Перед ним был мужчина, который, в отличие от остальных, не мог уйти и отыскать свою дорогу в жизни. Далинар освободил остальных из Четвертого моста, но паршмен... Он будет рабом, не важно, куда пойдет или что сделает.
Что мог сказать ему Каладин? Шторма.
— Я ценю твою помощь в ущельях. Знаю, тебе было трудно смотреть на то, что мы делали иногда внизу.
Шен ждал, все еще сидя на корточках, и слушал. Он внимательно смотрел на Каладина своими сплошными, черными, непроницаемыми глазами паршмена.
— Я не могу начать вооружать паршменов, Шен, — сказал Каладин. — Светлоглазые с трудом воспринимают нас самих. Если я дам тебе копье, подумай, какой шторм разразится.
Шен кивнул, на его лице не отразилось ни намека на эмоции. Он выпрямился.
— Значит, я раб.
Он ушел прочь.
Каладин стукнулся головой о камень позади и уставился в небо. Штормовой мужчина. Для паршмена у него была хорошая жизнь. Определенно больше свободы, чем у любого из его вида.
«А тебе бы этого хватило? — спросил голос у него внутри. — Был бы ты счастлив, если бы оказался рабом, с которым хорошо обращаются? Или попытался бы сбежать, пробить себе путь к свободе?»
Что за неразбериха. Каладин отбросил мелькавшие мысли, ковыряясь в рагу. Он успел проглотить две ложки, прежде чем Натам — один из дежуривших во дворце — спотыкаясь, ворвался в лагерь, вспотевший, взволнованный и раскрасневшийся от бега.
— Король! — воскликнул он, тяжело дыша. — Убийца.
Назад: Фолио: современные мужские фасоны
Дальше: ГЛАВА 23. Убийца
