Глава 29
Сегодня Стьюарт Лемон просыпается очень рано и сразу же идет на кухню; живет он в Лагуна-Бич, неподалеку от берега, и окна кухни выходят на залитое солнцем море. Изучив содержимое хлебницы, стоящей на оранжевой керамической крышке кухонного стола, Лемон приходит к решению, что дрожжевой хлеб зачерствел уже вполне достаточно для приготовления французских гренков. Он ставит сковородку на плиту, а затем взбивает яйцо с молоком. Корицы – чуть побольше, чем обычно. Теперь порезать хлеб, обмакнуть каждый ломтик и – на сковородку. Поджариваемый хлеб громко шкворчит, кухня наполняется сладковатым ароматом корицы. Через дверь видна висящая в холле картина Кандинского. У Лемона есть и вполне приличный Пикассо, но этот Кандинский нравится ему больше и специально висит так, чтобы видеть его почаще. Очень умиротворяет. И вообще прекрасное утро.
Прекрасное – но все равно Лемон не может избавиться от беспокойства. Дела в ЛСР идут не больно-то ладно, в результате чего президент компании Дональд Херефорд, набирающий все большую и большую силу в «Арго/Блессман», проявляет ничем уже не скрываемое недовольство. С «Шаровой молнией» полный завал, а ведь со дня на день предстоит померяться силами не с кем-нибудь, а с «Боингом», одним из гигантов оборонной промышленности. Вполне достаточное основание для головной боли, а тут еще Херефорд хочет, чтобы они обеспечили ежегодный прирост в несколько процентов; единственная возможность выполнить это требование в текущем году связана со второй завязшей работой, с предложением по «Осе». Какой уж там прирост – если рухнут оба эти проекта, ЛСР закончит год с минусом, станет убыточной для «Арго/Блессмана». И хорошо, если один только этот год. А ведь и Херефорд, и те, которые над ним, не станут долго мириться с подобной ситуацией, не такие они люди. Они могут продать ЛСР, могут прислать новую команду, чтобы она все здесь перешерстила – Лемону грозят крупные неприятности. Карьера – к чертовой матери… И это в такое время, когда все, буквально все остальные военные компании процветают! Есть от чего взбеситься.
Лемон настолько охвачен этими невеселыми размышлениями, что почти не чувствует вкуса французских гренков. Оставив грязную посуду на столе – пусть у Эльзы будет хоть какое-нибудь занятие, – он идет в спальню и одевается.
– Я ушел.
Эльза не просыпается, а только бормочет нечто неразборчивое и переворачивается на спину. Она не говорит с ним уже… сколько же это? Лемон плотно сжимает губы и направляется к двери, стараясь выкинуть все неприятности из головы.
Теперь в «мерседес». Ехать не так-то уж и близко, поставим гобойный концерт Вивальди. В голове – полный кавардак, попеременно всплывают то разметавшаяся во сне Эльза, то предложение по «Осе», то экран видеофона и раздраженно глядящий с него Херефорд. А еще – убитое, обреченное лицо Дэна Хьюстона. И расчеты по «Шаровой молнии». Что поделаешь, на администраторов всегда ложится невыносимая нагрузка, но ведь он к этому подготовлен, он же сам хотел иметь такую работу.
Первым сегодня Деннис Макферсон, нужно проверить, как там у него с «Осой». Срок через неделю, а Макферсон все еще тянет резину, хотя можно бы уже и за ум взяться. Пора принимать окончательное решение относительно стоимости контракта, итоговой суммы, количества долларов. Возможно, именно этот момент и станет ключевым, определит, выиграет ЛСР или проиграет.
– Ну так вот, Мак, – без всяких околичностей начинает Лемон. Сразу же создается обычная для таких бесед обстановка: с одной стороны – властный, саркастичный Лемон, с другой – чопорный, с трудом сдерживающий негодование Макферсон. – Я просмотрел ваши цифры и пришел к убеждению, что конечная сумма непомерно велика. ВВС не пожелают платить так много за беспилотную систему, они относятся к самолетам без летчиков с большим предубеждением и покупают все это хозяйство против своей воли, их просто вынуждает развитие техники. И нужно с этим считаться, иначе мы рискуем остаться с носом.
– Мы и так урезали все до крайнего минимума, – пожимает плечами Макферсон.
Несколько секунд Лемон смотрит на него и молчит.
– Ну хорошо. Пододвиньте кресло сюда и пройдемся по всей смете, цифра за цифрой.
Микроменеджмент – так, кажется, это называется в учебниках. Лемон скрипнул зубами.
Смета, приготовленная командой Макферсона, представляет собой толстую пачку машинописных листов с подробным, пункт за пунктом, изложением всех расходов по проекту. Раздел первый, разработка и техническое проектирование. Техническое оснащение – сто восемьдесят девять миллионов долларов. Подготовка персонала, ну, здесь все, как обычно, – меньше миллиона. Оборудование для летных испытаний – десять миллионов. Испытания и анализ их результатов – двадцать пять миллионов. Расходы на управление – шестьдесят три миллиона. Информация – восемнадцать миллионов. Окончательная сумма – триста пять миллионов.
Лемон берется за самую крупную статью расходов, за техническое оснащение. Он просматривает все промежуточные суммы, пристает к Макферсону то по одному пункту, то по другому.
– Почему получается так много? Я сделал грубую прикидку с использованием цен на комплектующие, закупаемые у других компаний, выходит никак не больше ста тридцати.
Макферсон вытаскивает подробную роспись, где указаны точные цены всех комплектующих.
– Лазер на углекислом газе нельзя купить прямо так, с прилавка. Для получения характеристик, указанных в ЗИП, его нужно модифицировать. Потом еще сборка, она тоже попадает в эту статью. И вся автоматика, она ведь очень дорогая.
– Все это мне прекрасно известно. Но только зачем, например, покупать микросхемы «Зенита»? «Тексас инструменте» поставляет почти такие же за четверть цены, вот вам сразу девять миллионов.
– Зенитовские микросхемы необходимы для обеспечения стопроцентной надежности всей системы. Они стоят в самых ответственных узлах.
Лемон в некоторой нерешительности. С его точки зрения, микросхемы «Тексас инструменте» никак не хуже, однако промышленность придерживается почему-то иных взглядов.
– Ладно, оставим это на время и посмотрим дальше.
Они переходят к смете подготовки производства. Этот этап наступит после РТП, поэтому здесь цифры менее определенные. Однако ребята Макферсона прикинули все суммы. Каждая категория расходов – они здесь те же, что и в РТП, – сопровождается подробными, на несколько страниц обоснованиями. Итог – сто пятьдесят четыре миллиона. Смета просматривается строчка за строчкой, Лемон оспаривает выбор оборудования, оценки фонда заработной платы, все, к чему можно и нельзя прицепиться. Макферсон упрямо отстаивает каждую цифру, и в Лемоне копится раздражение. Ну не могут быть эти оценки такими уж определенными, Макферсон просто не думает о деньгах, они ничего для него не значат.
Через час наступает очередь расходов на подготовку производства пробной партии оборудования, первых восьмидесяти восьми комплектов. Техническое оснащение – двести пятьдесят один миллион, испытания и анализ результатов испытаний – два миллиона (этот анализ должен показать, что система работает как часы, иначе – конец), расходы на руководство – тридцать миллионов, информация – тридцать миллионов. Итого – триста тринадцать миллионов. Лемон яростно оспаривает оценки расходов на руководство и получение информации. Тут он понимает больше, чем Макферсон, и потому вправе уменьшить цифры. Макферсон пожимает плечами.
Общая предлагаемая стоимость программы – семьсот семьдесят два миллиона долларов.
– Вы должны снизить эту сумму, – приказывает Лемон. – У меня нет точных данных по предложениям «Макдоннелла/Дугласа» и «Парнелла», но кое-какая информация просачивается, и складывается впечатление, что цифры будут порядка семисот с очень небольшим.
– Мы урезали везде, где только можно, – качает головой Макферсон. – Вы же сами только что убедились. – Вид у инженера усталый, эта нелегкая беседа продолжается уже несколько часов. – Если мы рискнем искусственно занизить цифры, вояки просто пройдутся по предложению и увеличат их сами, когда будут писать свои НВС. – Члены КВП делают по каждому из предложений оценку Наиболее вероятной стоимости, и тут все зависит от их дружелюбия, иногда эти оценки бывают совершенно катастрофическими. – Если их цифры окажутся значительно выше наших, мы будем выглядеть, как пойманные за руку жулики.
– Слушайте, Мак, не надо учить меня моей работе, – раздраженно поднимается Лемон.
– Я и не учу. – Устал, наверное. Вон ведь как спокойно говорит. – Вы спросили меня, сколько будет стоить система – я вам ответил. Я же не говорю, какую именно цифру нужно писать в предложении – это решать вам. Вы можете приказать нам удешевить систему за счет снижения ее качества, а можете просто срезать оценку, сохраняя систему в первозданном виде – все в ваших руках. Но вы не заставите меня сказать, что разработанная нами система стоит меньше, чем здесь написано, этого я никогда не сделаю. Рассчитать, а затем доложить вам, сколько все это стоит, – моя работа, и ничья больше. Я свою работу выполнил, а что уж там будет дальше – ваше дело.
Выговорился все-таки в конце концов, не выдержал! Но это не приносит Лемону ожидавшегося им удовлетворения, спокойствия – наоборот, он уязвлен, и до такой степени, что забывает даже о всегдашней своей маске.
– Забирайте свое хозяйство и уходите, – с ненавистью говорит он, а затем резко отворачивается, чтобы не показать Макферсону своего лица, и отходит к окну. Нечто – возможно, нечто из сказанного сейчас инженером – перепугало Лемона, перепугало и довело до неконтролируемого уже бешенства.
– Убирайтесь!
Макферсон уходит. Лемон облегченно вздыхает, возвращается к своему столу, садится и постепенно берет себя в руки. Этот наглый сукин кот опять его подставил. Запрашиваемая стоимость слишком высока, система слишком сложна. Но любая попытка что-либо изменить сделает предложение уязвимым с технической точки зрения. Нужно выдерживать верное соотношение стоимости и качества, но пойди поговори об этом, когда на конструировании стоит такой вот Макферсон. Он же псих какой-то.
Успокоившись окончательно, Лемон звонит в Нью-Йорк.
На экране появляется лицо Херефорда, президент ЛСР сидит за столом, около окна. За его плечом – бесчисленные паруса яхт, бороздящих гладь Гудзона.
Лемон медлит, нерешительно прокашливается. Даже против своей воли он испытывает к Дональду Херефорду нечто похожее на благоговение. И немудрено – ведь всю свою жизнь выкладываешься из последних сил, делаешь в ЛСР быструю, даже очень быструю карьеру – и вот тебе, пожалуйста, человек примерно твоего возраста, а то и на пару лет моложе, занимает весьма высокое положение в сложной управленческой структуре «Арго/Блессмана», одного из крупнейших концернов мира, шестнадцатого в прошлогоднем списке журнала «Форчун». Лемон даже не представляет себе, каким образом можно добиться такого успеха, тем более что Херефорд совсем не какой-нибудь там одержимый, не видящий и не знающий ничего, кроме своей работы. Совсем напротив, он – человек весьма светский и образованный, подробнейшим образом знакомый с культурной средой Манхэттена – самой, вероятно, богатой во всем мире, это отчетливо проявляется при каждой поездке Лемона в Нью-Йорк.
Маленькие художественные галереи, Метрополитен, театры – бродвейские и прочие, Филармонический оркестр, балет… просто восхитительно. Во всяком случае на Лемона это производит глубочайшее впечатление.
Он излагает Херефорду факты – самым деловым и непринужденным тоном, на какой способен в эту минуту. Херефорд задумчиво дергает себя за сухой, костлявый подбородок, скребется в тронутой серебром шевелюре, поправляет пятисотдолларовый галстук. Лицо его остается бесстрастным.
– Так вы говорите, этот самый Макферсон – хороший специалист?
– Да. Однако он несколько перегибает по части вылизывания своих разработок, а что касается искусства составить предложение, найти верное соотношение всех факторов… короче говоря, он так и остался инженером.
– Понимаю, – коротко кивает Херефорд, чуть наморщив свой орлиный нос. – А то я несколько удивлялся: вы говорите, что Макферсон – хороший специалист, и в то же самое время два его предложения провалились, одно за другим.
Да, Лемон давно уже знает, какая цепкая у Херефорда память.
– Я имел в виду – хороший технический специалист, и только это, – пожимает он плечами. Херефорд молча глядит в окно.
– Урежьте все на пять процентов, – говорит он наконец, – а управление и информацию – на десять. Больше нельзя, а то возникнут неприятности с НВС, но даже такое уменьшение сметы примерно уравняет нас с конкурентами, так ведь?
– Думаю, да.
– Вот и прекрасно. А когда срок подачи?
– Ровно через неделю.
– Отправите бумаги – позвоните мне. А сейчас я должен идти.
И экран потух.