Глава 26
А Сэнди только-только начал свои переговоры с Бобом Томпкинсом. Прихватив с собой еще одного парня, которого Сэнди прежде не встречал, они уединяются в спальне Боба и рассаживаются на круглой, невероятных размеров кровати.
Восемь видеокамер.
Две стены сплошь увешаны экранами, на экранах – они сами, снимаемые с восьми различных точек.
Как в калейдоскопе: которая из этих физиономий – ты?
Зеленого шелка покрывало. Золотой рисунок обоев. Серебристо-серый ковер.
Дубовые комоды, на них – коллекция длинных, резьбой изукрашенных кальянов и трубок.
Из шести динамиков льется тихая лютневая музыка.
Стихотворение – это перечень «Что Нужно Сделать».
Ты все уже сделал?
– Это Манфред, – обращается к Сэнди Боб. – Манфред, это Сэнди.
Манфред кивает, его глаза ярко блестят, зрачки неестественно сужены – превратились в черные точки.
– Очень рад познакомиться. – Они жмут друг другу руки.
– Так вот, – говорит Боб, – у Манфреда есть интересное предложение, но сперва попробуем одну штуку. Мне лично нравится. – Он водружает посреди кровати круглое деревянное блюдо, берет небольшой кальян и наполняет часть его многокамерной чашечки какой-то черной, смолистой массой. От шарообразного керамического основания кальяна расходятся три длинные трубки; Манфред и Сэнди глубоко затягиваются, Боб делает то же самое и одновременно подносит к чашечке пламя зажигалки. Сэнди сразу сгибается от кашля, Манфред и Боб тоже кашляют, разве что самую малость послабее. На стенных экранах все это похоже на последствия взрыва гранаты со слезоточивым газом в переполненном салоне борделя.
– Ты посмотри, – с трудом выговаривает Сэнди. – Мощно.
Боб и Манфред хохочут, точнее – наполовину хохочут, наполовину кашляют.
– Ты подожди пару минут, – многозначительно советует Боб; они с Манфредом снова затягиваются, Сэнди тоже, правда, его попытка мгновенно прерьшается очередным приступом кашля. Но хватило и этого: вполне, в общем-то, обыкновенная, хотя и роскошная, спальня на глазах изменяется, становится неизъяснимо прекрасной. Неяркий свет стоящей на комоде лампы дробится в тускло-золотом рисунке обоев, и каждый из бесчисленных отблесков преисполнен своего отдельного, глубокого и таинственного смысла.
– Великое всепонимание в маленькой комнатушке, – бормочет Сэнди, зажимая пальцем мундштук; Боб и Манфред затягиваются снова и снова. Вот, значит, кто вы такие. Продвинутые курильщики опиума. Примитивная все-таки дурь, этот самый опиум. Уйма побочных эффектов, лупит по всему организму, как кувалдой. В лаборатории, думает Сэнди, можно состряпать курево в сотню раз лучше. С другой стороны, если относиться к происходящему, как к некоему историческому эксперименту… Вот Джим, тот бы точно ухватился за идею обеими руками, ведь те китайские кули, чьими руками строились все калифорнийские железные дороги, они ведь как раз опиум и курили, верно? Мало удивительного, что железных дорог больше не строят.
С курением покончено, теперь Манфреда и Боба охватывает безудержная болтливость, разговор непрерывно перескакивает с одной темы на другую и перемежается приступами визгливого хохота.
В конце концов Манфред излагает гостю свое предложение.
– Мы получаем из Гонконга очень крутую дурь, через Гуам и Гавайи. Поставки довольно крупные, и наркоагенты прихлопнули наш источник, так что нужно организовывать новый канал.
– Что это за дурь?
– Называется она «Носорог». Сексуальное возбуждение – штука хитрая, тут требуется стимуляция и релаксация одновременно и в правильном соотношении. Нужно воздействовать сразу на две системы и делать это очень точно, аккуратно. Поэтому мы пользуемся двумя компонентами, один из которых – модифицированный имитант эндоморфина. Их молекулы соединяются прямо в организме, в периферийных органах.
– Афродизиак? – несколько тупо уточняет Сэнди.
– Во-во. Самый настоящий афродизиак. Я пробовал, и ты не поверишь… – Манфред хихикает. – Ладно, не стоит об этом. Он действует, и это главное.
– Сильны вы, ребята.
– Поставки будут идти морем, с Гавайев, это и есть новый маршрут. Нужна маленькая лодка, которая будет выходить из Ньюпорта, встречать груз за островом Сан-Клементе и доставлять его на материк. Я понимаю, какой это риск, но если ты согласишься, риск будет хорошо оплачен – и деньгами, и частью товара.
Сэнди кивает – не то чтобы утвердительно, а так, неопределенно.
– Хорошо – это сколько?
– Ну, скажем, двадцать тысяч и шесть литров.
Сэнди задумывается. А найдутся ли потребители на целых шесть литров нового, незнакомого афродизиака? Найдутся, еще как найдутся. Особенно если он эффективен. С руками рвать будут.
И все же этот план идет вразрез с основными принципами Сэнди – работать малыми количествами трудоемких препаратов и, главное, не высовываться.
– А какая это будет часть от общего количества?
Сэнди и Манфред начинают торговаться. Разговор благоразумный, неторопливый – нечто вроде сугубо теоретического обсуждения, а сколько стоила бы подобная работа, возьмись за нее некий посторонний человек. Боб все время вставляет шуточки, Манфред и Сэнди охотно смеются. В этом и состоит главная, сердцевинная особенность наркотической сделки. Необходимо взаимное доверие, оно значит ничуть не меньше, чем согласие по финансовым вопросам. И Сэнди, и Манфред должны проникнуться этим доверием, ведь результаты переговоров не будут закреплены никаким документом, и, если один из них нарушит устное соглашение, другой не сможет обратиться в суд. В каком-то смысле торговцы наркотиками обязаны быть честнее, чем добропорядочные бизнесмены и адвокаты, опирающиеся на письменные контракты и правоохранительную систему государства. У наркодельцов всего этого нет, поэтому каждому из них крайне важно иметь уверенность, что партнер не изменит своему слову. И это – в среде, включающей небольшое, но вполне ощутимое количество мошенников, доводящих до высокой степени совершенства искусство вызывать незаслуженное доверие. Суровая необходимость учит различать настоящую честность от напускной – и интуитивно, и посредством взаимного прощупывания в процессе такой вот, как сейчас, непринужденной болтовни: резкий, неожиданный вопрос, дружелюбный жест, прямой, даже грубый вызов – и непрерывное, напряженное наблюдение за реакцией собеседника, выискивание в ней мельчайших черточек, вызывающих сомнение в правдивости. В чужую голову не залезешь, о самой глубинной природе человека приходится судить по внешним признакам.
Трудно себе представить, что такие деликатные переговоры ведутся под мощным опиумным кайфом, однако и Манфред, и Сэнди – люди привычные, вполне способные справиться с этим осложняющим обстоятельством. Мало-помалу Сэнди проникается уверенностью, что беседует с отличным парнем, не затевающим никакого жульничества; к такому же убеждению приходит, судя по всему, и Манфред, так что оба они удовлетворены, и деланное, механическое дружелюбие сменяется настоящим, искренним.
И все же основная природа обсуждаемой сделки Сэнди не по душе, так что окончательной договоренности не получается.
– Не знаю, Манфред, – разводит он руками. – Боб говорил тебе, наверное, что обычно я таким не занимаюсь. Не то у меня положение, чтобы идти на большой риск.
– Не рискуя, много не заработаешь, – улыбается Манфред. – Так что ты подумай. – Он встает и направляется в ванную.
– А как Реймонд? – спрашивает Сэнди Боба. – Он-то почему за это не берется?
Им обоим хорошо известно, что Реймонд уже занимался контрабандой наркотиков, в больших масштабах и с большим, если верить его словам, удовольствием.
– Сейчас Реймонд крупно увяз совсем в других делах, – морщится Боб. – Ты же знаешь его заморочки. Вечный идеалист, хотя это совсем не мешает ему сшибать зеленые. Не знаю, слышал ты или нет, но с год назад Реймонд лишился нескольких своих друзей, их убила венесуэльская наркополиция, и не как-нибудь, а с помощью дистанционно управляемых аппаратов, купленных у нашей же драгоценной армии. Это были настоящие его друзья, не какие-нибудь там шапочные знакомые, ну и Реймонд совсем взбесился. С армией США не больно повоюешь, вот он и придумал пойти крестовым походом на тех людей, которые производят эти автоматические самолеты. Конечно же, – хохотнул Боб, – не забывая при этом и о прибыли.
Он опять смеется, потом замолкает и внимательно смотрит на Сэнди.
– Только ты не трепись никому, ладно?
Сэнди молча кивает, они знакомы с Бобом много лет и провели вместе уйму операций; и продолжительность и, можно сказать, продуктивность их знакомства в значительной мере объясняется обоюдной уверенностью, что все сказанное с глазу на глаз – и серьезная информация, и даже сплетни – никуда дальше не пойдет. Особенно ценит это Боб, очень любящий посплетничать, сплетничает он обо всех, даже – скорее не «даже», а «особенно» – о своем союзнике Реймонде.
– Он занят тем, что провозит миниатюрные огневые системы, идеально подходящие для нападений на оружейные заводы.
– А, вот оно что, – с деланным безразличием говорит Сэнди. – Я где-то читал о результате такого налета.
– Вот-вот. Но Реймонд занимается этим не только ради идеи. Он ищет людей, которым такие операции нужны еще больше, чем ему самому.
Сэнди делает гримасу – все эти опасные игры вызывают у него крайнее сомнение.
– Да понимаю я, понимаю! – восклицает Боб. – Дело очень каверзное. Пока что все путем; покупатели есть, нужно только уметь их найти. Но это – мутная водичка, почти такая же мутная, как наркотики. А тут еще Реймонду показалось, что его заметила другая группа, занимающаяся теми же самыми вещами.
– Ну-ну.
– Понимаю, прекрасно понимаю. И теперь он погряз в этом деле без остатка, все пытается выяснить, кто это такие и нельзя ли как-нибудь с ними договориться.
– Опасно это, – качает головой Сэнди. Боб пожимает плечами:
– А что бывает безопасное? Как бы то ни было, теперь ты знаешь, почему Реймонд не заинтересовался контрабандой «Носорога». Он занят совсем другим.
– Это уж точно.
Возвращается Манфред, они снова глотают едкий черный дым, снова разговаривают. Манфред давит на Сэнди, хочет, чтобы тот со всей определенностью взялся за контрабанду афродизиака, но Сэнди отказывается брать на себя какие-либо определенные обязательства – вежливо, дипломатично, но отказывается. Ему и сразу не хотелось, а теперь еще эта история с Реймондом…
– Мне нужно хорошенько подумать. Понимаешь, Манфред, я как-то никогда таким не занимался.
Манфред воспринимает отказ вполне спокойно.
– Я все-таки надеюсь, что ты согласишься. Подумай, конечно, а потом свяжись со мной, неделя еще есть. Сэнди смотрит на часы, поднимается.
– Завтра у меня трудный день, вставать придется в четыре, так что пора домой. – Попрощавшись с Бобом и Манфредом, он возвращается в гостиную. Таши, Джим, Эйб и Артур сидят в углу, треплются с народом, – Поехали.