– Х-р-р-р… Сохраняется остаточная радиоактивность. Что касается заморских фронтов, на бирманском мы пока что ведем в счете, а Бельгия – не хочется мне что-то о Бельгии, и вообще, бросим эту тему, ладно? А теперь прослушайте новейший хит любимой вашей группы. «Раздолбай» поют «Почему моя Ява красно-бело-зеленая»…

Сэнди Чапмэн выключает приемник. И негромко стонет. Он чувствует себя старой развалиной – суставы отчаянно ноют, руки-ноги ни согнуть, ни разогнуть. Сквозь стеклянную стену льются потоки солнечного света, в заставленной растениями спальне жарко и влажно, словно в оранжерее. Кряхтя и поскуливая, Сэнди придает себе сидячее положение. Анджела давно ушла, она работает в физиотерапевтическом отделении больницы святого Иосифа.

А вот листья любимых ее цветочков расплываются смутными зелеными кляксами, да и вообще все как в тумане. Слишком много вчера закапал, после этого всегда такой вот суровый отходняк, словно «слезой» кто в морду прыснул или обработал твой хрусталик пескоструйкой. Дело обычное и привычное. Сэнди кое-как встает и ковыляет в ванную, смотрит в зеркало. Да-а, лучше бы уж не смотреть. Физиономия – краше в гроб кладут: мертвенно-бледные запекшиеся губы, трехдневная щетина, под налитыми кровью глазами – темные круги, длинная рыжая грива не увязана в аккуратный хвост, а всклокочена и перепутана. Ну точно как с электрического стула. Одним словом – обычный утренний вид. Ик.

Пройдя на кухню, Сэнди запускает кофеварку, садится и тупо глядит в окно на сан-диегскую трассу. Ну вот, сварился наконец, слава Богу. Он возвращается в спальню и усаживается среди растений, прямо на пол. Пару капель «Восприятия прекрасного»… Вроде полегчало. Да хоть бы и от одной смазки под пересохшими веками. Сэнди отхлебывает из чашки, расслабляется, старается ни о чем не думать, думать ни о чем. Никаких бед и беспокойств, никаких планов, только запах кофе, влажной земли, душный аромат тропических растений.

– Хей! Вот почему моя Ява красно-бело-зеленая, – поет он. – Красная кровь в зеленых джунглях, белый дым… – Это единственные мирные мгновения его дня. Восковой блеск зеленых листьев, пылинки, пляшущие в солнечных лучах, все вокруг ясное и отчетливое, мир полон красок и света…

Хорошо бы еще чашку. Мысль ускользает, но через пятнадцать минут возвращается, и он встает. Бр-р, не надо было так быстро. На кухню, по усеивающим пол теплым солнечным бликам. Нет, ведь точно полегчало. Блаженное ощущение теплого кафеля под босыми ступнями, вкус кофе, постепенно прочищающий образовавшуюся во рту конюшню, на кухонных видеоэкранах раздевается Анджела, съемка свеженькая, вчерашняя. Пора и за дела, заботиться о хлебе насущном.

Но сперва позвонить в Майами-Бич, отцу – он проходит там очередной курс лечения. Беседа по видеофону продолжается минут двадцать; несмотря на некоторую бледность и набрякшие мешки под глазами, Джордж выглядит вполне прилично и даже жизнерадостно. Сэнди успокаивается, во всяком случае – отчасти.

Через несколько минут он уже одет и бодро шагает на работу – словно самый взаправдашний бизнесмен.

Сэнди ни от кого не зависит и никому не должен отдавать отчет, но все равно он начинает свой трудовой день без малейшего опоздания и твердо придерживается заранее составленного расписания. Он едет в трущобный район подземного уровня Санта-Аны, расположенный примерно в миле к северу от Саут-Кост Пласа; там, в арендованном им складе организована лаборатория.

Прежде чем отпереть дверь, Сэнди выключает все охранные системы. Сегодня предстоит проверка на цитотоксичность, одна из самых важных составляющих его работы. Стряпать наркотики может каждый, это дело нехитрое, главное – узнать, угробят они потребителя или нет. Пробовать на себе как-то не хочется, для этого используют крыс, но Сэнди и крыс убивать не любит. Поэтому он любит проверки на цитотоксичность.

Первое место, по которому лупит наркотик, это слизистая роговицы, так что первый анализ проводится именно на клетках эпителия. Пару дней назад Сэнди затесался в толпу лаборантов-биохимиков и приобрел на бойне пакет коровьих глаз; теперь он вынимает их из холодильника, берет устройство, именуемое «резиновый полицейский», и соскребает клетки эпителия с подстилающей их мембраны. Теперь поместить образец в чашку Петри, вместе с питательным раствором и тщательно отмеренной дозой проверяемого наркотика – сегодня это новый вариант 3,4,5-триметоксиамфетамина, заранее получивший название «Мистический», – и эти клетки либо начнут размножаться, либо погибнут, либо будут кое-как колупаться, серединка на половинку. Оставить чашку на неделю, потом окрасить препарат, и все станет ясно.

Далее наступает очередь более сложного анализа. Наркотик попадает в кровь, поэтому необходимо проверить, как к нему относятся лимфоциты, и сделать это можно путем пробы на свободный хром. Сэнди вводит в препарат лимфоцитов хром-51 и помещает жидкость в центрифугу, чтобы отделить клетки. Теперь весь оставшийся хром находится внутри этих клеток. Потом добавляется «Мистический» в широком диапазоне концентраций – от фемтомолярных через пикомолярные и наномолярные до микромолярных – и все образцы помещаются в питательную среду, где лимфоциты должны расти и процветать. Это – в нормальной обстановке, а с наркотиком – бабка еще надвое сказала. Как бы там ни было, мертвые или умирающие клетки высвобождают хром, и количество хрома, отделенного повторным центрифугированием, станет хорошим показателем токсичности наркотика.

Необходимо проделать и ряд других проверок на клетках различных органов, в частности – на клетках костного мозга, и по окончании всей серии опытов, после многих часов, проведенных за лабораторным столом, Сэнди получит вполне приличное представление о токсичности «Мистического». Все будет проделано чисто и аккуратно. Ну а что касается отдаленных отрицательных последствий употребления этого наркотика – тут, по правде говоря, полной ясности нет. Фирма ничего не гарантирует. Сэнди не любит задумываться на эту тему, да и никто другой не любит. В смысле дальних перспектив ни один из этих новых наркотиков толком не изучен. Но если какие-либо проблемы и появятся, люди скорее всего что-нибудь придумают, справятся как-нибудь – удалось же им совладать, считай, со всеми смертельными вирусами. Превратят тело в некое подобие поля сражения и одержат на этом поле блистательную победу. Ведь мозг, он же в конце концов поумнее вирусов и всякой там химии.

Так что насчет долговременных физиологических последствий можно особенно не беспокоиться. Вот с воздействием новых наркотиков на мозг дело обстоит сложнее, но у Сэнди есть целый паучий зоопарк, где пауки плетут свои паутины, находясь под воздействием новых наркотиков. Невероятно, но факт: проведенный компьютером уиттовский анализ структуры паутины способен отчасти предсказать изменение сознания, производимое данным наркотиком. Для получения более точного представления необходимы прямые опыты на людях, но добровольцев у Сэнди – хоть отбавляй.

Правду говоря, Сэнди покупает наркотики в виде полуфабрикатов, очень близких к конечному продукту, так что в молекулярной инженерии, при помощи которой он получает свои знаменитые изделия, нет ничего такого уж сложного, однако репутация гения никому еще не вредила, и нет никакого смысла разочаровывать восторженных почитателей. К тому же у Сэнди и вправду есть талант в фармакометрии – покупая у промышленных компаний базовые препараты, он с помощью программы, описывающей связь структура-активность (программа разработана Апджоном и пиратски переписана), угадывает, какие изменения химической структуры способны сдвинуть психоактивные свойства наркотика в интересную сторону. Фармакометрия и по сию пору остается скорее искусством, чем наукой, и это несмотря на неоценимую помощь программы: связи структура-активность представляют столь огромную и сложную область познания, что никто не знаком с ней полностью. Так что Сэнди – нечто вроде художника.

Второй час работы. Бывший склад переполнен оборудованием, на многочисленных стеллажах – бутылки и колбы с эндоморфинами, алкалоидами и прочими реактивами, большой книжный шкаф переполнен справочной литературой, громоздятся подержанные, купленные по дешевке центрифуги, резонансный масс-спектрограф… Есть чем пустить пыль в глаза немногим доверенным посетителям. Сэнди который раз пытается подойти к проблеме взаимодействия морфолида-15 и энкефалина при одновременном их попадании в мозг; очень интересная задачка по психокинетике и очень, для сегодняшнего утра – даже чересчур, сложная. Проще будет вернуться к воздействию 5-HIAA на серотонинэргические нейроны, в котором он почти уже разобрался. Хороший должен получиться галлюциноген.

Лабораторная работа всегда доставляет ему удовлетворение, однако сегодня придется ограничиться парой часов – в полдень нужно встретиться с Чарльзом, это один из поставщиков. Взглянув на часы, Сэнди обнаруживает, что пора бы и поторопиться. И действительно, хотя Чарльз живет совсем недалеко, в той же Санта-Ане, добраться до его квартиры удается только к пяти минутам первого. Ерундовое опоздание, верно?

Однако с этого только начинается неизбежный процесс выпадания из графика. Чарльз предлагает запустить по паре в глаз, далее следует подробное обсуждение жизненных неурядиц Сэнди. В конечном итоге элементарное дело – а всего-то и нужно было, что получить литр сандозовского ДМТ, – растягивается до половины второго.

Теперь нужно объехать распространителей. В первом месте, на Гарден-Гроув, никого нет дома. Двадцать минут ожидания, ребята появляются и – снова та же самая история. Передать два десятка глазных пипеток, получить деньги и сделать ручкой – сколько на это нужно времени? Минут пять, верно? Черта с два. Сэнди вынужден закапать еще одну пипетку «Социальной гармонии», запалить косяк и общаться. Такое уж занятие – торговля, тут работаешь не с банками-склянками, а с людьми. И мало кто из этих людей понимает, насколько плотно забит у Сэнди график доставки, а сам он, конечно же, предпочитает не очень об этом распространяться. Высокое дипломатическое искусство помогает вырваться из гостеприимной квартиры меньше чем через час, могло быть и хуже, но все равно уже почти три. Сэнди едет в Стэнтон, где ждет свою партию Джун, затем в Ла-Пальму, к Сидни, затем выезжает на трассу и мчится на регулярное еженедельное собрание розничных торговцев наркотиками района Тастина и Тюнавилла, затем в Коста-Месу, к Арни Калишу, затем снова в Гарден-Гроув, повидаться с вьетнамскими ребятами из Литтл-Сайгона. Все больше и больше он выбивается из графика, уже сейчас задержка выросла до трех часов, а ведь нужно встретиться еще с добрым десятком людей. Полный облом.

К счастью, такое случается каждый день, и клиенты уже привыкли, что Сэнди всегда опаздывает. Рассказы о том, как он приходит на обед, когда время подходит уже к ужину, либо на ужин – в полночь, давно стали частью фольклора ОкО. Сэнди, пришедший вовремя, – это была бы потрясающая, невероятная шутка. Но ведь я же, думает он, совсем не виноват!

Он мечется по всей округе как бешеный, и ни одна из этих пипеточных сделок не проходит быстро, по-деловому, везде нужно задержаться. А ведь тяжело поддерживать сложившийся в общественном сознании образ Сэнди Чапмэна, особенно когда ты устал и не в настроении. Все ожидают, что он ворвется в квартиру очередного клиента-друга, кипя маниакальной энергией, со своей знаменитой психованной улыбочкой на лице, что он гальванизирует подкисшую тусовку, обсудит последние события в области музыки, спорта, фильмов, да и вообще чего угодно, и все это – с неожиданными сдвигами тональности от утонченного культурстервятничества к тупому невежеству придурка, для которого вся жизнь ограничена моллом, – и обратно. Вытащит очередную пипетку «Гармонии», или «Щекотки», или «Калифорнийского зноя», или «Звонка», или чего там еще, что покажется наиболее соответствующим моменту, и закинет голову, и выпучит сверкающие маниакальным весельем глаза, и скорчит рожу, прежде чем капнуть. Но даже уторчавшись в дупель, Сэнди действует вполне рационально, никуда не денешься – пришлось научиться. Кайф ему почти не мешает, стал привычным элементом трудовых будней. Устойчивость Сэнди к наркотикам настолько велика, что он фактически чувствует только первые, утренние капли «Восприятия прекрасного». Поэтому, появляясь на очередной тусовке, он запускает в глаз ту же самую свою продукцию, что и остальные, курит то же, что и они, нюхает то же, что и они, хихикает вместе со всеми, когда окружающие начинают ловить кайф, наполняет их духом безудержного веселья – ведь это веселье и есть, если подумать, главный его товар. С точки зрения стороннего наблюдателя – роскошный спектакль, с точки зрения самого Сэнди – рутинная деловая методика.

Последнюю доставку Сэнди делает чуть не за полночь, с опозданием на пять часов. По пути домой он покупает миллионный, наверное, гамбургер и съедает его, запивая кока-колой, прямо в машине – благо та сама едет, куда сказано. В своей квартире тоже не очень отдохнешь – тусовка пребывает в полудремотном состоянии, и Сэнди, не раздумывая, рефлекторно, принимается ее заводить. Через полчаса, когда все кипит и булькает – в спальню, проверить, кто сегодня звонил.

Лента автоответчика едва вмещает оставленные ему послания, так что Сэнди присаживается на кровать, включает видеостену и начинает их прослушивать, все подряд. Вот, кажется, что-то интересное, он останавливает механизм и повторяет последнюю запись сначала:

– Привет, Сэнди, это Томпкинс. У нас тут сегодня небольшое сборище, в моей берлоге, так ты бы забежал, если можешь, будем очень рады. Познакомим тебя с одним парнем с Гавайев, у него интересное предложение. Рано мы не разбежимся, так что приходи, когда хочешь. Надеюсь, ты получишь это сообщение вовремя…

Сэнди выключает автоответчик и идет в комнату для игр. Джим сосредоточенно развешивает экраны. Коллаж какой-то.

– Что это у тебя будет?

– Лучший «Гамлет» за всю историю телевидения. – Джим машет рукой в сторону черно-белого изображения, мерцающего на одном из экранов. В роли принца датского – Кристофер Пламмер, лента Би-би-си, снималась прямо в Эльсиноре.

– Мне-то больше нравится старый русский «Гамлет», дух отца ростом в десять этажей – это ж надо такое отчубучить.

– Да, неплохой момент, – вяло соглашается Джим. Какой-то он сегодня поникший, из-за Вирджинии, что ли? Зайдя в квартиру, Сэнди застал эту парочку за громким, чуть не на крик переходящим разговором, видно, опять поцапались. Не самый гармоничный союз на свете, к тому же что один, что другая все время заявляют, что расходятся насовсем – вот только очень уж долго они так расходятся.

– А ты не мог бы оторваться от старика Шекспира и съездить в Ла-Холью к моим богатеньким друзьям? Они нас приглашают.

– Поехали. А «Гамлет» этот у меня и дома есть. Сэнди собирает Артура, Эйба и Таша.

– А не подвезет ли нас Хэмфри? – На его лице расплывается ехидная улыбка.

Все хохочут; Хэмфри старается ездить как можно меньше, экономит на электричестве. Он знает все кратчайшие пути и может посоветовать самый дешевый маршрут, связывающий две любые точки ОкО, быстрее любого автомозга.

– Хэмфри, – вкрадчиво мурлычет Сэнди, – у тебя такая большая, отличная машина, так не подвез бы ты нас, – он указывает на остальную компанию, – в Ла-Холью. Там такая тусовка – год вспоминать будешь.

– А что, разве тут плохо? Разве можно желать чего-нибудь еще?

– Можно, конечно, можно! Давай, Хэмфри… – В руке у Сэнди появляется пипетка «Звонка», он знает, что перед этой отравой Хэмфри не устоять.

– Да нельзя же уходить с собственной тусовки… – начал было Хэмфри, но тут же смолк; Сэнди выпроваживает его в дверь, чуть задержавшись по пути, чтобы чмокнуть Анджелу и в паре слов объяснить ей происходящее. Вспомнив про Джима и Вирджинию, он поворачивается назад, чмокает ее еще раз, говорит: – Я тебя люблю, – и снова бежит к двери. Они спускаются не лифтом, а по редко используемой лестнице, впереди идут Сэнди с Хэмфри, а за ними, хихикая и толкаясь, Артур, Эйб, Таши и Джим.

– А как вы думаете, – шепотом спрашивает Эйб, – прорезал Хэмфри в дверях своей машины щелки для монет?

– Нет, – уверенно качает головой Таши, – скорее уж поставил счетчик, как на такси. Доход и больше и вернее.

– И снаружи не заметно, – добавляет Артур.

– Слушай, – доносится снизу голос Хэмфри, – а может, мы оплатим пробег все поровну? – Эйб, Артур, Таши и Джим зажимают себе рты, но, когда Сэнди самым серьезным голосом заявляет: «Само собой, Хэмфри, да еще износ покрышек – его тоже стоило бы учесть», – они не выдерживают и буквально взрываются. Лестница гудит от хохота, Таши обессилено повисает на перилах, а Эйб, Артур и Джим падают на лестничную площадку и следующий пролет преодолевают на четвереньках. Хэмфри и Сэнди останавливаются, оборачиваются и наблюдают за этим необычным способом передвижения по лестнице, на лице Хэмфри – недоумение и озабоченность, на лице Сэнди – всегдашняя его психованная улыбочка.

– Ну вы, ребята, и уторчались.

Вот тут они окончательно рушатся, не помогают и четыре точки опоры. А может – и вправду уторчались? Кое-как собрав себя с пола, они выкатываются наружу и залезают в машину, тщательно обследуя при этом ее дверцы и приборную доску.

– Ребята, вы чего там высматриваете? – недоумевает Хэмфри.

– Ничего, ничего, совсем ничего. Так что, поехали? Разве мы еще не едем?

И они поехали. В Сан-Диего.