Оставив меня в этом новом просветленном состоянии, Минти куда-то убежал. Вскоре со двора послышался грохот, и я выскочил посмотреть, что случилось. Минти притащил тележку — четырехколесную, с длинной ручкой, на каких по причалу перевозят корзины с рыбой. Потом он нырнул на склад, выполз оттуда, шатаясь под тяжестью мешка, и с глухим стуком свалил его в тележку.

При виде этой картины я почувствовал прилив симпатии к юноше. Может быть, на меня так действовал порошок, но факт оставался фактом: Том трудился на общее благо. Я начал прозревать на его счет. Я вспомнил, как Минти все время напрашивался на неприятности, и понял, что в его противостоянии с обществом виновато общество. Риверсайд прогнил насквозь и был гнилым с момента основания. Талантливому человеку, желавшему изменить порядок вещей, здесь было от чего прийти в отчаяние.

Я впервые задумался, удастся ли ему и миссис Эрншоу убедить риверсайдцев принимать порошок.

— Погоди, Том! — закричал я. — Я помогу тебе дотащить ее до горы.

Мы взялись за ручку и бок о бок покатили тележку со двора. Сразу за воротами начался долгий подъем через поле до самой кромки хребта, и катить стало намного труднее. Маленькие колеса, предназначенные для дороги с твердым покрытием, на каждом шагу застревали или утыкались в острые камни, торчавшие из травы.

Мы обменялись взглядами; Минти слабо улыбнулся, по его лбу стекал пот. Вдруг он остановился.

— Посмотрите!

Он показал направо, где среди полей и пастбищ петляла дорога. В сторону материка, приближаясь к повороту на ферму, шла машина на воздушной подушке.

Я узнал машину Артура и увидел внутри четырех людей. Команда выбывала из игры. Я закричал и замахал рукой. Они были ярдах в двухстах под нами и ехали медленно — наверно, искали меня. Машина резко затормозила, они помахали в ответ, подъехали к повороту, свернули налево и помчались к ферме, поднимая за собой облако пыли.

— Слушай, Том, — сказал я. — Оставим тележку пока здесь. Пойдем послушаем, что нам расскажет Артур.

Мы встретили их во дворе; четверка понуро стояла возле опустившейся машины.

— Привет, Марк, — угрюмо приветствовал меня Артур. — Рад видеть тебя живым. Мы беспокоились, но ничем не могли помочь.

— Уезжаете? — спросил я.

Они виновато переглянулись.

— Похоже на то, — подтвердил Дон Маккейб. — Мы сделали все, что могли, и наблюдать, как в реку будут перекачивать несколько миллионов галлонов яда, нам не доставит удовольствия. Я не хочу на это смотреть. Нас отозвали, и мы спешим убраться. Скажем прямо, мы потерпели фиаско.

— Вы действительно думаете, что Разумы позволят отравить реку? спросил я. — Они же проявили изрядную гибкость, защищаясь.

— А каким образом они смогут помешать? — желчно возразил Артур.

От всей группы исходили волны отчаяния.

— Не знаю, — признался я. — Но я еще многого не знаю о Разумах.

Артур прищурился.

— Что за черт в тебя вселился? — неожиданно спросил он. В его мыслях удивление и любопытство потеснили уныние. — Ты что, больше не боишься? Ни за себя, ни за поселок?.. Да ты… Ты просто счастлив! Как и этот парень. — На его лице отразилось недоумение. — О чем ты думаешь? Ты узнал что-то новое?

— Возможно.

Я коротко изложил события последних нескольких часов и свою беседу с Минти. Я рассказал о Блэкстоуне и его нелегальном бизнесе. Наконец я отвел их в маленький купол и показал мешки с порошком. Сначала мне показалось, что они нам не верят, но паши разумы служили доказательством. Я решил, что настало время для демонстрации, поэтому мы пошли в дом, где все члены группы с напряженными лицами, словно их заставили отведать вино домашнего изготовления, попробовали порошок.

В первый раз я увидел со стороны те поразительные изменения, которые происходят в мыслях человека после того, как он принимает наш порошок. Четыре человека стояли вокруг стола, нервно следя друг за другом, вглядываясь друг другу в лицо, словно ждали, что превратятся в волков.

Я видел страх в их разумах — остаток страха, с которым они бежали из поселка, хотя они и старались его не показывать. Ведь в качестве моих друзей они оказывались врагами независимых колонистов, а Дона Маккейба уже провоцировали на драку. Я видел в них усталость и отчаяние после долгих часов бесплодной работы, когда на каждом шагу их планы срывал Разум бесконечно чужой, не поддающийся традиционному исследованию. Я видел уныние и апатию. Я видел все это — их разумы были открыты мне, — но, защищенный действием порошка, не поддавался их эмоциям. И я увидел, как их страх, напряжение и уныние постепенно ослабевают по мере того, как наркотик попадает в кровь и достигает мозга. Это было фантастическое зрелище, походившее на религиозный обряд очищения.

Дон Маккейб посмотрел на меня с изумлением.

— Мне стало так хорошо, Марк, — прошептал он. — Я вдруг ни с того ни с сего почувствовал себя прекрасно. Просто поразительно!

Но Пендлбери — не такой человек, чтобы легко поверить даже свидетельству собственного разума. Я уловил в его мыслях долю скептицизма.

— Я обычно чувствую себя прекрасно и после нескольких кружек пива, заявил он. — Почему вы уверены, что этот порошок чем-то лучше?

— Не знаю, как вам объяснить, — начал я, — но порошок действует совсем не так, как алкоголь. Я это заметил, пока разговаривал с Томом Минти — он порошок принимает давно. Так вот, ничего похожего на алкогольное отупение. Человек соображает, как всегда; реакция не замедляется. И даже чужие эмоции по-прежнему улавливаются. Но порошок дает такое сильное ощущение общего благополучия, что можно просто не обращать внимания на волны страха и ненависти. То есть посторонние мысли не влияют на человека, да и собственные не участвуют в Передающем Эффекте — а это, наверно, главное.

— Мы, — произнес Артур медленно, — должны известить правительство. Следует как можно скорее распределить порошок по прибрежным районам. Как я понимаю, за Риверсайдом ты приглядишь?

— Если люди согласятся. Мы рассчитываем, что миссис Эрншоу им объяснит.

— Я организую сообщение по радио. Я позвоню из ближайшего города и заставлю их остановить автоцистерны, если еще не поздно. — Он заговорил энергичнее. — Господи, нам надо шевелиться. Мы должны убедить Вссаркадийский Совет пересмотреть прежние решения и немедленно приступить к действиям.

— Сколько поместится — мы погрузим в вашу машину, — предложил я.

— Правильно. В таком случае, пошли.

Когда мы загрузили машину, она осела почти до земли; затем Артур и его группа сели и поспешно уехали.

— Порядок, профессор, — сказал Минти. — Идемте, дотащим тележку до вершины. В поселке вам лучше не показываться, пока все не станут добрыми и веселыми.

На вершине я залег в кустах. Минти стоял, глядя на поселок.

— Особых разрушений не заметно, — объявил он. — Но вы все-таки оставайтесь здесь, а я спущу тележку. Вниз она пойдет легче. Я думаю, миссис Эрншоу уже готовится к собранию… — Том неловко помолчал. Хотите, я пришлю сюда Джейн?

— Большое спасибо.

— Хорошо. Она сообщит вам последние новости. А я скажу всем, что мы с парнями заботимся о животных Блэкстоуна — тогда вас никто не побеспокоит.

Он поволок тележку вниз. Вскоре склон сделался круче. Тогда он развернул ее и побежал сзади, отчаянно тормозя пятками, чтобы она не вырвалась. Очень быстро Том добрался до ровного места, повернул направо, проволок тележку через луг, кое-как втащил на бугор и покатил по мосту.

Из-за такелажного склада на причале появились Джим Спарк и Билл Йонг. Они бросились навстречу Минти, состоялся короткий разговор, и все трое потащили тележку по крутому склону в верхнюю часть поселка. Вскоре они свернули за угол и исчезли из виду.

Часа два я с нетерпением ожидал, наблюдая за противоположным склоном. Наконец наверху появилась Джейн. Она быстро спускалась по улице, а через пять минут, запыхавшись, повалилась на землю рядом со мной.

— Прости, что я так долго, — извинилась она. — Мы готовились к собранию. Ты не видел — за мной не следили?

— Нет, — рассмеялся я, очень ей обрадовавшись. — Ты говоришь, как в шпионском триллере.

— Я серьезно, Марк. Просто ужас, сколько ненависти к тебе у независимых колонистов. Она все время нарастает. Они до сих пор не бросились за тобой в погоню только из-за того, что скоро прибудут автоцистерны.

— А что мои люди? — спросил я. — Уж Станция-то должна меня поддерживать.

— Ты не знал? — Джейн посмотрела на меня в некотором замешательстве. Они уехали сегодня утром.

— Что?

— Это произвело не очень-то хорошее впечатление, Марк, — серьезно сказала она. — Правительство отозвало их — и тебя, конечно, тоже, — и они все уехали перед рассветом на грузовиках Исследовательского центра.

Я на мгновение задумался.

— Наверно, это к лучшему. Все равно мы отправили их по домам, чтобы банда независимых колонистов не смогла напасть на всех сразу, чтобы они не стали удобными козлами отпущения.

— Независимые колонисты говорят, что правительство заботится о своих людях, а всех остальных бросило подыхать.

— В этом есть зерно истины, — сказал я. — Но по крайней мере это помогает людям объединиться.

— У них сейчас собрание.

— Созванное миссис Эрншоу?

— Нет. Свое. Что-то вроде военного совета. Обсуждают тебя и отравление моря. В нем тоже обвиняют тебя.

— Как? Я был против этого с самого начала!

— Пойди скажи им об этом сейчас! Я знаю — я пыталась. Ты не понимаешь, что это такое, Марк. Они все обезумели. Они не слушают никаких доводов. Я уже приняла порошок Тома Минти вчера вечером, после того как мы все обсудили, но я все равно ощущаю эту… эту атмосферу. — Она вдруг вздрогнула. — Какое-то повальное безумие. Массовая истерия. Все так накалено от ненависти и тупости, что они при всем желании не смогли бы рассуждать логично. Они говорят, что раз ты — морской биолог, то ты и подал идею с ядом, предложив ее Артуру, а тот передал все правительству.

— Тут что-то не так, — запротестовал я. — Если они так глупы, то им, конечно, хочется как можно быстрее избавиться от Разумов — и плевать на последствия. Они должны обрадоваться яду.

— Они сами не знают, чего хотят. Весь ужас в том, что они, похоже, получают от этого удовольствие. Им нравится ненавидеть, и они не хотят, чтобы ненависть ослабла. Они — как футбольные болельщики. Меня отец сводил однажды на матч в Старой Гавани. Я тогда мало что поняла, но, кажется, была какая-то важная игра. И как только команды вышли на поле, толпа хозяев принялась орать на противников, и так они орали весь матч. Оглушительный, непрерывный гул ненависти ни за что ни про что — ведь в команде гостей были такие же люди, как в команде хозяев. Даже, наверно, лучше, потому что они выиграли. В какой-то момент я обернулась, хотела спросить отца, что он имеет против этих бедняг, но сразу отвернулась. У него было такое же страшное лицо, как у всех остальных. Впоследствии он сказал, что испытал от игры огромное наслаждение, несмотря на то что команда, за которую он болел, проиграла. Я спросила, почему он не подбадривал свою команду, вместо того, чтобы кричать на противников. Он ответил в том духе, что, мол, команда все равно проигрывала, а противник часто нарушал правила игры. Но я час с лишним наблюдала огромную толпу, которая ненавидела просто для удовольствия, и мне это не понравилось. Вот на что похож сейчас поселок. Ничто не отвлечет их от ненависти к тебе, потому что им это нравится. Море отравят? Правильно, значит это ты виноват. Кто же еще?

Я посмотрел на нее — она лежала в свитере и джинсах — и понял, что смерть и физические увечья не единственные травмы от Передающего Эффекта. Отныне и надолго, по крайней мере до следующего поколения, никто и никогда уже не посмотрит на ближнего так, как раньше…

И я снова задумался о могуществе Разумов.

— Джейн, — сказал я. — Разумы знают, что везут яд. Они уже настолько развились, что могут предчувствовать опасность, анализируя наши мысли. Вспомни, как они справились с Фипсом и остальными… Так вот, что мы, в связи с этим, можем сделать? С другой стороны, что сделает поселок?

Она задумчиво посмотрела на меня.

— Я понимаю, о чем ты… Я думаю, может быть, сами Разумы внушили людям идею отождествить тебя с властями…

— Значит, — предположил я, — Разумы используют людей, чтобы отвести угрозу, точно так же как они используют чернуг. Они уже могут напрямую воздействовать на людей. Наверное, готовится сражение вокруг автоцистерны… — Я встал. — Пошли. Мы должны перехватить грузовик. Нельзя пропускать его в поселок.

Мы с Джейн караулили на дороге на материк и наконец услышали отдаленный рокот приближавшейся тяжелой машины. Потом она показалась над изгородями огромный бензовоз на воздушной подушке, разрисованный черными и желтыми полосами. Он повернул и направился к нам, и когда водитель стал набирать скорость перед подъемом, турбины загудели сильнее. Мы отчаянно замахали руками. Я вышел на середину дороги. Автоцистерна затормозила и, выпустив по бокам с громким шипением воздух, опустилась.

— Вам что, жизнь надоела? — высунулся рассерженный водитель.

В кабине сидели трое. Средний выглядел как начальство. Я обратился к нему.

— Новые инструкции, — сказал я. — Применение яда отменено. Вы можете развернуться вон там и ехать обратно. — Я указал на дорогу к ферме, лежащую ярдах в двадцати.

Начальство взглянуло на меня недоверчиво.

— Нас предупреждали, — ответил он, — о возможных попытках помешать. Мы имеем указание не поддаваться на провокации и ехать дальше… А теперь отойдите с проезжей части. Поезжай, Джордж! — скомандовал он водителю.

— Подождите! — Джейн встала рядом со мной. — Он говорит правду! У них появилось новое средство… — Она в отчаянии посмотрела на меня, чувствуя, как неубедительно это звучит. — Как доказать им, Марк?

— Никак. — Водитель газанул. — Уйдите с дороги, пока вас не задавили.

Внезапно меня осенило.

— Тогда подвезите нас до вершины горы, — сказал я. — Только туда. Я кое-что вам покажу.

Они посмотрели на меня с сомнением.

— Ладно, — согласился наконец начальник. — Если хотите знать мое мнение, — заметил он, когда мы втиснулись в кабину, — это задание какое-то подозрительное. Спустить в море столько отравы! Мне кажется, мы наломаем дров. Не знаю, с каким таким Эффектом мы боремся, но это уж слишком.

— Так вы, значит, никогда не сталкивались с Эффектом? — спросил я. Что ж, сейчас вам выпадает случай. — Мы приближались к вершине, турбины ревели. — Постарайтесь просто открыть свой разум, — посоветовал я ему. Не думайте ни о чем. Впустите мысли этих людей.

Мы оказались на виду у поселка. У моста собралась огромная толпа.

Автоцистерна остановилась. Сначала команда сидела, широко раскрыв глаза от изумления, затем — от страха…

— Мне страшно, — нервно заметил начальник.» — Меня пугают эти люди внизу. Что бы это значило?

В кабине стало очень тихо; водитель остановил турбину, и мы сидели молча, ожидая, когда подействует Эффект.

— Они нас заметили, — неожиданно сказал водитель. — Они хотят нас убить. Точно, они хотят нас убить. Они все на нас смотрят. Эй, они хотят нас вытащить и убить! — закричал он в панике, завел турбину и врубил заднюю тягу. — Я смываюсь отсюда!

Машина поднялась над дорогой, с воем дала задний ход, поднимая пыль, и водитель крутанул рулевое колесо, разворачиваясь…

Нам в Риверсайде повезло в тот день. Позже выяснились подробности событий в других местах. В семи прибрежных поселках автоцистерны появились до того, как ехавшие в них люди осознали враждебность окружающих. Затем их внезапно настиг Эффект, и они с воем помчались по узким улочкам, сшибая прохожих, а за ними гналась толпа, жаждущая крови.

Еще в трех поселках автоцистерны остановились недалеко от моря. Экипажи вышли и, двигаясь как зомби, перекачали содержимое своих цистерн в резервуары для чистой воды…