Посадочный аппарат, на котором когорта спустится на поверхность Земли, имел 150 футов в длину и форму, очень напоминающую бумажный самолет. У него были крылья с изменяемой геометрией. При полете в атмосфере крылья можно выдвигать, увеличивая их площадь соответственно высоте и условиям полета, так же скорости — по мере того как скорость уменьшается, крылья выдвигаются все дальше, изменяя очертания. Ракетные двигатели посадочного аппарата работают на спирте и перекиси водорода, — в атмосфере Земли достаточно кислорода, поэтому запас перекиси необходим только для маневров в безвоздушном пространстве. Для хакхлийцев это имеет серьезное значение. Чтобы заправить баки модуля, им придется пойти на расход невосполнимых материалов. Алкоголь и перекись, которую сожжет аппарат, будут навсегда потеряны для замкнутой системы обмена веществ корабля, и потерю придется восполнять из внешних источников. Горючее

— самая тяжелая часть аппарата, потому что его должно хватить на посадку и взлет. Корпус аппарата относительно мало весит благодаря великолепным хакхлийским технологиям, тем не менее, общий пусковой вес модуля превышает 200 тонн. Посадка на поверхность Земли — дело плевое, потому что притяжение составляет всего 1 g. Аппарат легко справится с тяготением вдвое большим. В кабине модуля установлены наклонные сиденья, очень низкие, рассчитанные на хакхлийцев, которые в креслах сидят, словно на корточках. Сидений восемь. Одно кресло сняли, а другое переделали сообразно телосложению Лизандра: это особое, очень большое кресло, предназначенное для Вышестоящих, но Вышестоящие с когортой не летят. Дотянуться из кресла до пульта управления Сэнди не может, но это роли не играет. Когорта не доверила бы ему пилотировать посадочный аппарат, ни за что.

…Когда когорта Сэнди получила, наконец, распоряжение провести уборку в кабинете посадочного аппарата, на котором предстояло лететь, то все они немного нервничали и потому бестолково суетились по дороге. До сих пор они ни разу не бывали внутри модуля, а в иллюминаторы аппарат казался таким маленьким. Кроме того, находился он в неудобном, труднодоступном месте как для хакхлийцев, так и для человека. Если посадочным модулем не пользовались, — им практически никогда не пользовались, — аппарат покоился в гнезде, устроенном на внешнем корпусе звездолета, в такой особой нише. Это было плохо, потому что наружный корпус корабля во время недавней коррекции курса, когда корабль развернулся, обогнув земное солнце, и поэтому довольно сильно приблизился к светилу, не охлаждался. Когда когорта подошла поближе и почувствовала волну жара, все с неудовольствием заворчали.

— Как здесь можно работать? — недовольно вопросил Основа.

— Заткнись, — лаконично ответила Полли, помолчала, подбирая какое–нибудь замечание, чтобы окончательно обескуражить Основу, и добавила: — Радуйся, что наружу выходить не придется.

Они все были рады, что наружу выходить им не нужно. В крошечные смотровые окошки виднелся нависающий борт модуля. Вокруг него копошилось около десятка сверхвыносливых хакхлийцев, выведенных особо для наружных работ. Их скафандры напоминали мячи с выступом для головы и торчащими во все стороны механическими «руками». Вращение корабля вокруг продольной оси приостановили и развернули корпус так, чтобы наружные техники оказались в тени, но этим решалась лишь часть проблем. Наружная обшивка звездолета настолько пропиталась солнечным жаром, что продолжала до сих пор излучать в инфракрасном диапазоне средней интенсивности. Сверхвыносливые хакхлийцы–пустотники наверняка изнемогали от жары внутри своих скафандров. Работа была не просто изнурительной, но и опасной — даже хакхлиец с особым набором генов, благодаря которому он мог выполнять работу вне корабля, выдерживал удушающую жару только до определенного времени, — но сделать ее необходимо, пустотники монтировали жесткую проволочную сеть вокруг корпуса модуля. Сеть будет покрыта фольгой и станет экраном, — перехватчиком микрометеоритов, кишевших на замусоренных земных орбитах.

Вскоре выяснилось, что в кабине модуля еще хуже. Полли суетливо проверила манометры, чтобы убедиться в герметичности, и одним толчком распахнула люк. Наружу ударил горячий воздух, пропитанный вонью алкоголя и гниения.

— Ну, дерьмо! — простонала Елена. — И мы должны работать там, внутри?

Разумеется, они должны были работать именно там. Полли приказала Основе войти первым и включить кондиционеры. Когда Основа, задыхаясь, сообщил, что они уже начали работать, Полли пинком вогнала в проем люка Демми, а остальные последовали за ним.

Несмотря на усилия системы циркуляции воздуха, в кабине жутко воняло. Ничего удивительного, ведь модулем не пользовались со времен посещения системы альфы Центавра или даже предыдущего визита в солнечную — у альфы потому, что некуда было высаживаться, а в солнечной потому, что Главным Вышестоящим не понравилась обстановка и они предпочли немного обождать, дать землянам время успокоиться и разобраться со своими проблемами.

Аппаратом явно пользовались какие–то неряхи. На трех креслах на обивке осталась корка засохших подтеков, а в шкафчике для еды валялись гниющие кусочки чего–то, возможно бывшего в былые времена пищей.

— Разгильдяи! — выдохнул Сэнди. — Я бы сказал им пару комплиментов!

— Оставь надежду, — посоветовал Основа. — Их перемололи лет сто назад. Планетарных посадок не было уже… э-э, сколько, Полли? Шесть звездных систем?

— В свободное время запросишь справку, — приказала Полли. — Ну, взялись за работу.

— Погодите минутку, — остановил их Демми. — Что это за запах? Почему воняет алкоголем?

— Что значит «почему»? Запах выветривается, правильно?

— Я не запах имею в виду, я спрашиваю почему? Как попало горючее в кабину? Может быть, где–то появилась течь?

— А вот это, — сказала беспощадная Полли, — мы как раз обязаны проверить. Потому–то мы и здесь. Возможно, обычное просачивание, но придется открывать швы и проверять герметичность.

Проверка герметичности швов оказалась занятием крайне утомительным — полновесная одна двенадцатая дня каторжной работы, — но, к счастью, ничего страшного с ними не стряслось, а запах алкоголя был всего лишь столетней давности памятью о просочившихся в кабину газах выхлопа. Отсек с горючим был запакован плотно, как тому и надлежало быть. Завершив проверку швов, когорта приободрилась.

Они занимались изнурительной и не очень приятной работой, но выполняли ее для собственного же блага. Они летят на Землю! Даже жара немного уменьшилась и стала переносимой, когда когорта взялась за дело полегче, хотя и погрязнее — очистку кабины от мусора, оставленного давно умершими членами предыдущего экипажа. Предстояло избавиться от остатков разлагающейся еды, кусков истлевшей ткани (очевидно, это была чья–то одежда) и так далее.

— Давайте сыграем в «Вопросы», — предложила Таня, настроение у нее заметно поднялось.

Сэнди открыл было рот, чтобы назвать тему, но его опередила Полли.

— Ни в коем случае! Мы не дети. Нужно сосредоточить усилия на выполнении задания. Лучше проверим, хорошо ли знает Сэнди свою «легенду».

— Тьфу, дерьмо, — пробормотал Сэнди, но остальные согласились с Полли.

— Назови свое имя, — потребовала Таня.

Он пожал плечами, продолжая орудовать шабровкой, выскребая внутренности пустого шкафчика. Он бросил через плечо:

— Джон Уильям Вашингтон мое имя.

— Почему же тебя называют «Сэнди»? — выкрикнул Оби из–за спинки большого пилотского кресла.

— Это прозвище. Полностью — Лизандр.

В разговор вмешалась Полли.

— Предъявите документы!

Что–то новенькое. Сэнди замер с шабровкой в руке. Документов у него не было.

— Я не знаю, что мне отвечать, — признался он.

На помощь поспешил Демми.

— Скажи, что тебя «обчистили».

- — Что значит «обчистили»?

— Ну, ограбили. Как в «Робин Гуде», помнишь?

— Ага, понятно, — сказал Сэнди, уловив интонацию и включаясь в игру. — Да, меня ограбили, украли мой бумажник и чемодан…

Полли резко перебила его:

— Только не чемодан! Откуда мог появиться у тебя чемодан?

— Хорошо, рюкзак. Забрали мой рюкзак и все документы.

— Фу! — Оби открыл дверцу шкафчика и попятился. — Ужас какой!

— Ужас или не ужас, — заявила неумолимая Полли, — но чистить придется. Итак, Джон Уильям Вашингтон, расскажи, откуда ты?

— Запросто. Я из Майами Бич, Флорида. Это штат. Учусь в колледже, но на время оставил учебу и путешествую. Я… э-э, путешествую автостопом, вот.

— Как зовут твоих родителей?

— Моих родителей? — Сэнди на секунду запнулся. — Ах да. Моих родителей зовут Питер и Элис. Мужчина — Питер. Оба умерли, попали в автоаварию и… и… ну, я очень болезненно воспринял их смерть. Поэтому на бремя оставил колледж. К тому же всю жизнь мечтал побывать на Аляске.

— Эх, Заморыш! — с издевкой произнесла Полли. — На Земле постарайся играть получше. Он забыл имена родителей, представляете?

— Правда? — вспылил Сэнди. — А как твоих родителей звали?

Полли угрожающе повела головой.

— Ты отлично знаешь, где найти мои генетические данные, — язвительно сказала она. Она поджала ноги, словно собираясь прыгнуть. Сэнди подобрался.

Его спас вопль Демми.

— Жуки! В ящике полно жуков! Откуда они здесь взялись?

Полли сменила прицел, свирепо уставилась на Деметрия.

— Какая разница? — рявкнула она. — От жуков нужно избавиться. Сходи, затребуй гнездо сторожевых пчел, немедленно.

— Кто ты такая, чтобы отдавать приказы? — фыркнул Демми, приседая и готовясь к атаке.

Драка не успела разгореться. Их остановил голос Май Тары.

— Что такое? Вам предштоит ишполнять важнейшее поручение Вышештоящих, и вы шебя ведете как нововылупившиешя младенцы! Ну–ка, объяшните, что шдешь проишходит?

Когда ей объяснили, она пошевелила челюстью.

— Очень хорошо. Гнездо в шамом деле понадобитшя, чтобы убрать нашекомых. Демми, отправляйшя за гнездом. Что это такое? — Май Тара указала на кучу дурно пахнущего мусора.

— Это нужно выбросить в резервуары титчхиков, — угрюмо сказала Полли. — Разложившиеся отбросы, гниль.

— В шамом деле гниль! Хотите отравить титчхиков? Выброшить мушор в штерилизатор! Ипполита, шейчаш же!

— А почему не Сэнди?

— Потому што я приказала тебе, — объяснила Май Тара. — Лишандру предштоит другая работа. Не теряй времени. — Май Тара окинула взглядом кабину модуля. — Я вижу, вы ошвободили вше ящики. Превошходно. Можете выбрать по одному шкафчику для шебя.

— Только по одному? — воскликнул Оби. — Мы же летим на Землю!

— Только по одному, — повторила Май Тара непреклонно. — Оштальное — для необходимых припашов и пищи. Вам ведь придется взять ш шобой трехнедельные запашы.

— А почему всего на три недели? — спросила Елена, раздраженно облизываясь.

— Потому что так приказали Главные Вышештоящие, Елена. Пойдем шо мной, Лишандр. Пора примерить новый коштюм!

…Три недели? Но почему они обязаны возвращаться

ровно через три недели? Почему? Сэнди тащился вслед за Май Тарой, упрямо нахмурившись, и размышлял о том, что может быть некоторые и вернутся на борт корабля через эти самые три недели, но не обязательно вся когорта.

Май Тара оставила его в жилом отсеке когорты, а сама отправилась за приготовленной для Сэнди земной одеждой. По ее приказу Сэнди разоблачился, спрятал ежедневную одежду в шкафчик…

И вдруг его проняла нервная дрожь.

Ему предстояло покинуть корабль — факт, до сих пор почему–то не проникший в ту часть сознания, которая у Сэнди отвечала за панический страх, но теперь он наверстывал упущенное время.

Содрогаясь, Сэнди обвел взглядом помещение когорты. Скоро он покинет корабль. Ничего подобного с ним еще не случалось! Никто никогда не «покидал» корабля — члены экипажа умирали, это правда, и титчхики перемалывали и поглощали их плоть, и никаким другим путем, сколько себя помнил Сэнди, «покинуть» корабль невозможно. За стенами корабля — космос, безвоздушное пространство.

К приходу Май Тары, которая вернулась с двумя корзинами новой одежды для Сэнди, сам Сэнди сидел на полу у шкафчика, удрученно зажмурившись, с заострившимся напряженным лицом.

— Что штряшлошь ш тобой, Лишандр? — громко крикнула Май Тара. — В чем дело? Ты заболел?

— Мне придется покинуть корабль, — с тоской сказал Лизандр.

— Разумеется. К этому тебя вшю жизнь готовили.

— Но мне страшно, Май Тара–ток. Я не хочу расставаться с тобой.

Она нерешительно помолчала, потом ласково взяла Сэнди за руку — ладонь ее была крепкая и шершавая. Сэнди почувствовал, как маленькая шпора «помощника» вдавилась в плоть — но не больно, наоборот, он испытал прилив уверенности.

— У тебя начнется совершенно новая жизнь, долгая жизнь, — сказала ему Май Тара. — Ну а теперь, будь добр, примерь вот это. Хочу пошмотреть, каким шипматишным юношей будет мой Лишандр на Земле!

Сэнди неохотно подчинился. По настоянию Май Тары он разделся догола, поэтому сначала натянул что–то вроде комбинезона, сделанного из дельного отрезка белой тонкой ткани, который Май Тара называла «нижним бельем», и «носки» — длинные трубочки из черном ткани, закрытые с одного конца. Рубашка — насыщенного розового цвета с пастельным оттенком, брюки — темно–синие, жилет — красный, пиджак–коричневый и, наконец, черные туфли.

— Как крашиво! — воскликнула Май Тара.

— Мне жарко, — пожаловался Сэнди,

— Но в меште вашей вышадки очень холодный климат, Лишандр, — строго сказала воспитательница. — Поэтому вот эти вещи ты должен шейчаш тоже примерить. — И она вытащила из второй корзины новую пару штанов, из галетой ткани и с застежками на лодыжках, тяжелые галоши, которые предстояло надеть прямо на легкие лаковые туфли Сэнди, и куртку с капюшоном, которая одна весила столько же, сколько вся остальная одежда, вместе взятая. К тому времени, когда он напялил на себя эту куртку, Сэнди уже начал истекать потом.

— Ты чудешно выглядишь, — с грустью сказала Май Тара.

— Чувствую себя вареным клубнем, — проворчал он.

— Хорошо, можешь шнимать одежду. — Май Тара принялась аккуратно складывать вещи по мере того, как Сэнди освобождался от них. — Ты шлышал, включен агрегат для производштва перекиши водорода?

— Правда? — Лизандр задумался над ее словами.

Перекись водорода используется только как горючее

для двигателей посадочного модуля. Поэтому агрегат, вырабатывающий ее, включают редко, раз в сто лет приблизительно — во время длинных перелетов от звезды к звезде нет потребности в химическом топливе. Сэнди немного приободрился, даже попытался изобразить улыбку. Улыбка получилась не очень, потому что какая–то нотка в голосе Май Тары встревожила Сэнди.

— Ты рада за меня? — настойчиво спросил он. — Ты ведь гордишься, что я лечу на Землю? И ты увидишь, как мы стартуем?

— Боюсь, что нет, Лишандр, — грустно прошепелявила Май Тара. — Я больше не увижу тебя. Завтра -окончательный медошмотр, и я его, знаешь ли, не пройду.

…И в тот день, когда звездолет вышел в нужную точку околоземной орбиты и посадочный модуль ждал в полной стартовой готовности, Сэнди убедился, что Май Тара была нрава. Она не провожала Сэнди в когорту. ее там не было. ее вообще больше не было. Май Тара не прошла последнего медосмотра.

Отправление модуля не сопровождалось особыми церемониями. Провожал их один Чин Текки–то, нервно паривший в невесомости — впервые за десятилетия основные двигатели корабля молчали.

— Район посадки затянут облаками, — сообщил ов когорте, приготовившейся войти в кабину посадочного аппарата. — Это хорошо. Вы сможете приземлиться незамеченными.

— Что такое «облака»? — нервно спросил Оби, а Полли наградила его щипком.

— Облака — это хорошо, — сказала она. — Не будь тупицей, как Сэнди.

Чин Текки–то смотрел на Сэнди, который одиноко прижимал к груди пару и ботинки, с мокрым от слез лицом.

— Что случилось, Лизандр? — спросил наставник.

— Май Тары больше нет, — сказала Полли.

— Конечно, она мертва, она не выдержала проверку. Но что Лизандр находит в этом забавного?

— Ничего забавного он в этом не находит, Чин Текки–то, — объяснил Оби.

— Он — человек, а люди плачут, когда им грустно.

— Но почему ему грустно? Всего–навсего, ликвидирована старая, исчерпавшая силы хакхлийка. Ах, Лизандр, — с сожалением сказал Чин Текки–то. — Я начинаю сомневаться, правильно ли мы тебя обучали, хотя ничего уже не исправишь. Заходите в кабину, старт через одну двенадцатую дня.