Согласно схемам звездолета семь двенадцатых его объема заняты тяговыми системами, обозначенными как «топливные резервуары», но в действительности это не совсем так. Три маршевых двигателя занимают лишь одну двенадцатую двенадцатой пространства, а топливо отнимает и того меньше места. Топливо для двигателей поделено на три сгустка, каждый величиной с голову хакхлийца. Несмотря на небольшие размеры сгустки очень тяжелые. Масса каждого достигает приблизительно четырех на десять в четырнадцатой степени граммов. Состоят они не из привычного нам барионного вещества, которое в основе своей сложено только из двух видов кварков: «нижних» и «верхних». Топливом для двигателей хакхлийского звездолета служит вещество, которое земные физики окрестили «странным» — оно в равных долях состоит как из «верхних» и «нижних» так и «странных» кварков. Эта субстанция обладает бешеной энергией. Большую часть объема «топливных баков» занимает обычный водород, назначение которого — с почти световой скоростью (до которой его разгоняют энергии странного вещества) вылетать сквозь сопла двигателей. Оставшееся место отведено изолирующим хранилищам для топлива. Сгустки странного вещества всего с баскетбольный мяч величиной, но крайне тяжелы, они весят почти столько же, сколько весь остальной корабль, вместе взятый. Поскольку вещество это «странное», его нельзя хранить просто в каком–нибудь оцинкованном железном баке. «Странное» вещество подвешивают в электромагнитных полях, а сами поля тоже приходится как–то связать с корпусом. К счастью для конструкторов, когда звездолет летит по инерции, топливный сердечник ничего не весит, потому что на борту невесомость; если же включаются двигатели, то давление на сердечник в точности равно отдаче импульса, толкающего корабль. Закон действия и противодействия, выведенный Ньютоном, остается в силе: включаются двигатели, топливный сердечник активирован, бурная энергия «странных» кварков раскаляет рабочую массу водорода и толкает корабль вперед, а баланс масс по мере ускорения полета остается постоянным. Топлива должно хватить очень надолго. Сгустки «странного» вещества служат кораблю уже 3000 лет и прослужат еще не меньше десятка тысяч. По правде говоря, запас топлива никогда не будет исчерпан. У «странного» вещества есть необыкновенная особенность: чем больше его используют, тем больше его остается и вот эта проблема уже несколько сотен лет не дает хакхлийцам покоя.

Сэнди никогда не видел маршевых двигателей. Их никто не видел, кроме особой породы хакхлийцев: инженеров–механиков по двигателям. Благодаря манипуляциям с их генами, механики выживали (хотя жили они не так уж долго) в поле остаточной радиации, окружавшем двигатели, которая любого другого — человека или хак- хлийца — убила бы в считанные часы.

Сэнди никогда и не стремился стать механиком по двигателям. Он страстно желал другого: быть пилотом гигантского звездолета, самому вести среди звезд огромный корабль. Разумеется, об этом нечего было мечтать. Сэнди не доверяли даже управлять посадочным модулем, на котором отважной когорте предстояло бросить вызов орбитальному барьеру космического мусора и совершить посадку на поверхность земли. Пилотирование модуля — это работа Полли, хотя любой другой хакхлиец в когорте в крайнем случае был готов взять управление на себя, их этому обучили. Зато симулятор, на котором тренировалась когорта, — совсем другое дело.

Сэнди удалось украдкой взять несколько уроков, потому что упражняться на симуляторе когорта должна была сразу после обеда и, соответственно, «мертвого часа». Благодаря особенностям организма, Сэнди не был подвержен привычке впадать в пищеварительный транс и потому успевал попасть в симулятор раньше остальных, И еще одна счастливая случайность: инструктор был не из числа самых сообразительных членов экипажа. Его назначили инструктором только потому, что он входил в команду которую раньше готовки к высадке в системе альфы Центавра. Высадка не состоялась — высаживаться была не на что, во если на корабле и был хакхлиец, достойный звания опытного пилота посадочного модуля, то это был именно он. Разрешения пропускать Сэнди в симулятор ему никто не давал, но с другой стороны, никто этого не запрещал. Сэнди не стоило большого труда улестить инструктора, и вот он вновь занял место в капсуле стимулятора.

Сэнди захватил с собой пару подушечек и с их помощью кое–как устроился в наклонном кресле, не рассчитанном на человеческую анатомию. За четверть двенадцатой дня (нет, поправил себя Сэнди, минут за двадцать, по его новым земным часам) он успел пройти всю программу упражнений: от запуска, когда магнитные толкатели вышвыривали капсулу из гнезда в борту звездолета, после чего следовала коррекция курса и снижение по плавной кривой к точке входа в атмосферу над полюсом Земли, от маневров, предупреждающих столкновение с кусочками космического мусора, до упругого удара при атмосферном входе и вполне пршшчвой посадки на заснеженной равнине среди высоких гор — по крайней мере, Сэнди не разбил капсулу. Благодаря симулятору, казалось, что все происходит на самом деле. Когда капсула, колыхнувшись, покидала корабль–матку, поршни дергали кабину симулятора, и толчок получался совсем настоящим, потом на экранах возникала космическая темнота, внизу — зелень планеты, а вдали — быстро уменьшавшийся силуэт звездолета. Когда Сэнди развернул капсулу, изображение на экране поплыло, а поршни постарались, чтобы изображение на экране не расходилось с ощущением поворота; атмосферный вход тоже получался как на самом деле — капсулу изрядно трясло и швыряло из стороны в сторону.

Поупражняться на симуляторе гораздо интересней, чем сыграть в земную видеоигру для молодых взрослых особей, гораздо интересней…

Но Сэнди этого было мало, симулятор его не удовлетворял, и, когда Сэнди пришлось выбираться из капсулы, чтобы уступить место настоящим космическим курсантам когорты, он был мрачен и раздражен.

— По–моему, я бы отлично справился с управлением, — пожаловался он Полли, что было поступком неблагоразумным, потому что Полли его ущипнула.

— Ты слишком маленький, и слишком нерасторопный, и слишком туп! — сообщила ему Полли. — Прочь с дороги, теперь моя очередь.

Сзади злобно посмотрел ей вслед. Оби с сочувствием коснулся поясницы Сэнди.

— Я бы тебе разрешил, если бы мог, — сказал он.

Сэнди угрюмо повел плечами; оба они сознавали, что

слово Оби больше авторитетом в когорте не пользуется: недолгая фаза сексуальной активности миновала.

— Может быть, чем–нибудь займемся? — предложил Оби, стремясь помочь другу.

— Я в списке последний, у нас в распоряжении, по крайней мере, одна двенадцатая с половиной.

— Чем займемся? — поинтересовался Сэнди.

— Можно посмотреть земной фильм, например. Есть одна серия «Звездного рейса», я бы ее еще раз с удовольствием посмотрел. У них такие забавные космические корабли.

— Не пождет, — отрезая Сэнди, потому что его лично космические фантазии создателей фильма совершенно не интересовали, и если уж тратить свободное время на фильмы, то на такие, где девушки посимпатичнее, а наряды —

пооткровеннее. И наоборот…

С задумчивым видом Сэнди посмотрел вокруг. Четверо других членов когорты, ожидавших своей очереди, затеяли игру в «Вопросы» — кто правильно назовет все пятьдесят три американских штата по порядку, слева направо, начиная с Гуама и заканчивая Пуэрто—Рико. Они, откровенно не обращали внимания на Сэнди и Оби.

Об экране внутренней связи позабыли.

— Хорошо, — сказал Сэнди, припав решение, — есть один фильм, и его я бы посмотрел. Только фильм не с Земли, фильм хакхлийский.

Оби пришлось потратить немало времени, прежде чем ой выудил в старых записях нужный Диметрию фильм, но когда на экране появилось изображение, даже прочие члены когорты бросили игру и сгрудились вокруг Сэнди и Оби. Сэнди не особенно обрадовался их появлению. К фильму, который он сейчас смотрел, у Сэнди отношение было особое, и преимущественно он предпочитал просматривать его без свидетелей, уединившись, он не испытывал желания посвящать посторонних в свои сокровенные чувства.

Запись рассказывала о том, как почти полвека назад был обнаружен потерявшийся земной корабль. Корабль находился на орбите планеты Марс. Его изображение на экране увеличивалось по мере того, как звездолет хакхлийцев приближался к нему, чтобы провести разведку.

Запускать на разведку посадочный аппарат не имело смысла, хакхлийцы ограничились посылкой автоматического зонда. Изображение корабля, передаваемое камерами зонда, постепенно выросло до размеров экрана. После того, как зонд осторожно облетел брошенный корабль, стало ясно, что формой он представляет торпеду с двигателем на химическом топливе. На одном конце торпеды имелось большое сопло, на другом — прозрачный конус. А за прозрачной стенкой конуса…

За прозрачностью конуса виднелись две фигуры в скафандрах. Они не двигались. Лицевая сторона шлемов до половины сверкала напыленным серебром, и поэтому внутри шлемов ничего не было видно.

— Кто из них твоя мама? — с сочувствием спросил Оби.

— Откуда я знаю? — огрызнулся Сэнди.

На самом деле он догадывался. Фигура справа была поменьше, и скафандр ее был на груди украшен золотой эмблемой солнечного диска с пучком лучей. Земные женщины, как было известно, более склонны украшать одежду, чем мужчины. Зонд внезапно метнул в земной корабль узкую полоску красного огня. На борту корабля вспыхнул бело–желтым светом маленький взрыв. Сэнди вздрогнул, хотя знал, что зонд не нападет на корабль, а просто, согласно рутинной процедуре, лазерным лучом в обшивке корабля выжжена небольшая лунка, чтобы наблюдающие за зондом хакхлийцы проанализировали состав ошибки, прежде чем найденный корабль подведут поближе к их большому звездолету. Огонь вспышки сразу

потускнел и погас почти так же быстро, как вспыхнул. На металлической поверхности осталась всего лишь небольшая выемка.

После этого зонд принялся осторожно облетать корабль но кругу, от носа к корме и от кормы к носу. Время от времени в меняющуюся картинку попадали звезды, часть ржаво–рыжего диска Марса далеко внизу, и даже отблески Солнца на корпусе хакхлийского звездолета, зависшего в стороне на расстоянии многих миль. Сэнди увидел, как зонд запускает магнитный захват на конце извивающегося змеей кабеля. Магнитный захват присосался к корпусу брошенного земного корабля.

После чего экран погас.

— И все? — фыркнула Таня. — Нам не покажут, что там внутри, в корабле?

— Это, на другом файле, — объяснил Оби, — Если хочешь, Сэнди, я его отыщу для тебя.

Сэнди отрицательно покачал головой.

— Не беспокойся, — сказал он.

На самом деле он вовсе не боялся побеспокоить Оби, ему не нравилось, что собравшиеся будут глазеть через его плечо, как хакхлийцы в скафандрах тщательно осматривают и разбирают корабль. С облаченными в космические костюмы телами его родителей хакхлийцы обращались как с часовыми бомбами. Зрелище не доставляло Сэнди удовольствия. Их скафандры надежно скрывали владельцев, которых со всеми предосторожностями перенесли в лаборатории генетиков, где им будут созданы все необходимые условия, пока проводятся исследования, но как только двери лаборатории закрывались, запись заканчивалась. При посторонних Сэнди не хотел смотреть эту сцену еще раз, к тому же cимулятор перестал двигаться, и дверца его капсулы открылась.

— Полли закончила упражнение, — объявил он. — Кто следующий?

Полли выбралась наружу в дурном настроении, а инструктор подлил масла в огонь.

— Когда сработали магнитные толкатели, ты действовала медленно, ну просто очень медленно, — сообщил он. — Напрасный расход энергии, в следующий раз постарайся лучше.

— Я действовала достаточно быстро, — раздраженно запротестовала Полли. — Если думаете, что я пилотировала плохо, давайте кого–нибудь другого испытаем. Оби! Ты следующий! Покажи, что такое никуда не годный пшют!

К несчастью, Оби на этот раз пилотировал из рук вон плохо. Когда он вылез из полетного симулятора, хвост у него уныло волочился.

— Очень плохо, совсем не годится, — подвел итог инструктор. — Ты разбился при посадке. Такой пилот не делает чести когорте, совсем не делает.

И пока Основа, который был следующим, устраивался в еще теплом наклонном кресле, пристегивал ремни безопасности, Оби молча вытерпел продолжительный критический разбор полета, во время которого, как ему объяснили, он позабыл развернуть экран–отражатель орбитальных осколков, вышел к земному полюсу под неверным углом и слишком резко затормозил при посадке…

Как только все это кончилось, он ворчливо сказал Сэнди:

— Пошли отсюда.

Сэнди был не против.

— А куда?

— Куда–нибудь, — раздраженно сказал Оби. — Слушай, мы ведь не в нашем отсеке, верно?

— Разумеется.

— Так почему бы нам немного не прогуляться, пока мы не вернулись обратно? Воспользуемся случаем.

— Куда прогуляться? — спросил Сэнди с готовностью.

— Туда, где мы давненько не были, — предложил Оби, имея в виду отсеки корабля, в которые им заглядывать не разрешали.

— По–моему, мы не должны отсюда уходить, — задумчиво заметил Сэнди.

Он не возражал, просто представил на рассмотрение все возможные варианты, и Оби именно так его и понял. Он ничего не ответил. Он просто первым покинул симуляторную. Сэнди последовал за ним, и на секунду они остановились в коридоре, осматриваясь.

— Неплохо взглянуть на вещи, которые изготовляют для нашей земной миссии и которые мы возьмем с собой, — предложил Сэнди.

— Погоди! — воскликнул Оби. — Успеется еще. А вдруг, в генетических ПОЯВИЛИСЬ новые смешные уродцы? Идем?

Сэнди рассчитывал на иное. В генетических лабораториях было много пара и воняло, и ходить туда Сэнди не любил по причинам, касавшимся только его одного. Он попытался отговорить Оби, но они уже пустились в путь, к тому же Оби, пытаясь понять мотивы Сэнди, зашел в тупик.

— Что же тебе не нравится, Сэнди? — озадаченно переспросил он.

— Я же сказал — у них там моя мама.

— Ну, Сэнди, — с жалостью сказал Оби и в знак несогласия повертел большими пальцами. — Ведь ты понимаешь, на самом деле ее там нет.

Сэнди в самом деле понимал, что после смерти матери хакхлийцы взяли из ее тела только образцы ткани и еще каких–то микроорганизмов. И если культуры тканей до сих пор живы, то это только культуры тканей, не больше, просто научный эксперимент.

Но, принять такой взгляд на вещи Сэнди отказывался — и все. Для него культуры эти не были культурами, они были его мамой. Она не жива, но и не мертва.

— Брось, Сэнди. Эти образцы тканей — это вовсе не твоя мать. Просто культуры клеток. Все остальное, давным–давно скормили титчхикам.

Сэнди передернуло. Мысль о том, что тело его мамы съели, была еще более невыносимой. Погребальные обычаи хакхлийцев его не волновали, это правда. С момента рождения Сэнди успел свыкнуться с тем, что судьба всякого живого существа на корабле — оказаться в конце жизненного пути в баке с напоминающими земных морских звезд, только без отростков, созданиями, имя которым титчхики; титчхики быстро объедали с костей плоть; затем титчхиков в свою очередь скармливали хухикам, дававшим мясо, потому что хитчхики были ценным источником протеина, кости же, перемолотые, шли на удобрения растениям и на кальциевые добавки хухикам. Ничто не пропадало зря. Но если речь идет о вашей собственной маме — это уже совсем другое дело. Особенно, если знаешь, что где–то в недрах генетических лабораторий хранятся колбы с культурами, взятыми прямо из материнского тела, что их сохраняют на всякий случай — вдруг понадобятся для экспериментов с комбинациями генов.

На полпути вверх по спиральному трапу, ведущему на уровень, где находились генные лаборатории, Оби остановился.

— Так ты серьезно, да?

— Серьезно.

— Ведь глупо же! Знаешь, там и моих предков полно.

— Твоих предков там нет, иначе ты бы здесь не стоял, — угрюмо заметил Сэнди.

— Я имею в виду ту же самую партию яиц из холодильников. И наверняка там найдутся мои дети, не считая даже тех, от Четвертой Главной, — с небрежной ноткой гордости заключил Оби.

— Это не одно и то же.

— Нет, одно, — сказал Оби, теряя терпение. — Ты идешь или нет?

Сэнди пожал плечами и все еще нехотя, последовал за ним. Но оказалось, что в лаборатории им попасть не было суждено. В дверях их встретил один из Вышестоящих, с суровым видом немедленно объявивший, что над новыми организмами сейчас лаборатории не работают, разве юношам не известно, что все генетики подготавливаются к наплыву образцов с Земли, к изучению неизвестных созданий, чтобы обогатить запасы генных банков? О каких новых разновидностях растений, хухиков и титчхиков — более забавных на вид или более продуктивных — может идти речь? Кроме того, отметил Вышестоящий, в лабораториях им делать нечего, не правда ли?

Оби и Сэнди поспешили отступить.

— А, ладно, — вздохнул Оби. — Ты все равно идти не хотел. Ага, придумал!

Пошли посмотрим, какие вещи для нас изготовляют!

В лабораторных отсеках было жарко, и не только из–за того, что находились они в части корабля, сильнее других нагревшейся во время маневра вблизи местного солнца. Здесь изготовляли разные вещи, и потому были устроены печи, горны и тигли.

Сэнди смотрел как околдованный. В первом отсеке два пожилых хакхлийца хлопотали у смесителя пластических масс, из которого извлекались ткани разных расцветок и текстур.

— Это для тебя, — гордо проговорил руководитель. — Вот это — на носки, это — на белье, а вот из этого получится «галстук». Но если хотите что–нибудь поинтереснее увидеть, загляните в соседнюю дверь.

В соседнем отсеке, как и было сообщено, оказалось поинтереснее и даже жарче, чем в тканевом отсеке. Частично жар шел от печи. Пожилой Вышестоящий надзирал за двумя техниками, осторожно двигавшими плавильный тигель. Они накренили тигель, и в чан с высокими стенками упали сверкающие, раскаленно–оранжевые капли. Заглянуть в чан Сэнди не мог, но услышал резкое сердитое шипение.

Потом Вышестоящий сунул руку в чан (Сэнди заморгал, но вода в чане, очевидно, оставалась холодной, несмотря на расплавленные капли) и вытащил пару кусочков желтого металла неправильной формы. Зашипев, он несколько раз перебросил кусочки с ладони на ладонь, потом вручил один Сэнди.

— Золото, — гордо сказал он, используя английские слова. — Тебе. Чтобы покупать вещи.

— Да–да, для покупки вещей, — согласно закивал Сэнди.

Сколько занятий они провели, обучаясь «ходить в магазин», «покупать» и «платить»! Крошечный желтый слиток обжигал ладонь, но Сэнди держал его с благоговением, потому что штучка эта была в земном стиле.

— По–моему, покупать вещи глупо, — включился в разговор Оби, с любопытством поигрывавший другим маленьким слитком. Он поднял голову, и слезы удивления брызнули из глаз. — Тезей! — воскликнул он. — Не ожидал встретить здесь тебя!

Очевидно, второй юный хакхлиец тоже не предполагал увидеть Оби и Сэнди в мастерской. Тезей — как и еще три или четыре дюжины молодых хакхлийцев — вырос вместе с Оби и Сэнди, они вместе учились, а потом их внезапно разлучили, после того как была отобрана полудюжина для высадки на Землю.

Очевидно было и то, что золотых дел мастеру непредвиденная встреча друзей детства не понравилась. Оставив тигель, он склонился над экраном связи, а Тезей тем временем произнес подозрительным тоном:

— Вам двоим, сюда не разрешается заходить.

— Почему же?

— Потому что таков приказ, вот почему!

— Это не причина, — Оби упрямо держался их собственной версии.

— Нам приказали не покидать отсека, и все. Потом нам, было велели пойти в… другое место… и никто не запрещал немного погулять. А ты что делаешь здесь?

— Кое–что нужно забрать, — сказал отверженный. — Если вас поймают, сглотнете собственный плевок.

— Почему? Какие здесь великие секреты?

— Секреты разглашать не полагается, — отрезал Тезей, и оба медленно сошлись нос к носу, свирепо глядя друг на друга.

Лизавдр прекрасно понимая: если двое хакхлийцев намерены выяснить отношения, то ему лучше держаться подальше. Но эти двое были его друзьями, по крайней мере, Оби определенно был другом, а Тезей товарищем, пока группу не разделили. Он открыл было рот, чтобы попробовать урезонить забияк.

Его усилия не понадобились — пронзительно закудахтал коммуникатор.

— Джон Уильям Вашингтон! Хо—Сетхик–ти–Коли–как!

Это был голос Май Тары, и судя по тому, что она назвала их полными именами, они попали в серьезный переплет. Сэнди бросил свирепый взгляд на золотых дел мастера, который их выдал, но вступать в спор времени не оставалось.

— Когда Вышештоящий вызвал меня, я не поверила швоим ушам, но он шказал правду! — продолжала Май Тара. — Вы оба находитешь в неположенном меште! Немедленно отяравляйтешь в швой отшек. Лишандр! Я ш тобой поговорю. А ты, Оберон — в шимуляторную, твое мешто там.

Когда Май Тара появилась в жилом отсеке когорты, — Лизандр опередил ее, потому что Май Тара хромала сильнее, чем всегда, — она обнаружила Лизандра в его личной учебной кабинке, грустно созерцающего фотографию матери. Со стороны Лизандра это было коварной уловкой, но не совсем. Если случались неприятности, Сэнди находил утешение, созерцая единственную вещь, оставшуюся на память от женщины, давшей ему жизнь. С другой стороны, имела место военная хитрость, потому что Сэнди давно заметил: гнев Май Тары зачастую удается пригасить, сыграв на сочувствии.

— Не штарайшя, Лишандр, — строго сказала Май Тара. — Шегодня ты шебя вел очень плохо.

— Я знаю, Май Тара, я виноват, — ответил Сэнди голосом каящегося грешника, но при этом добавил: — Май Тара, а почему не осталось других фотографий?

Май Тара укоряюще зашипела на него, но Сэнди понял, что воспитательница попалась на крючок.

— Хакхлийцы обычно не хранят шнимки умерших.

— Я не хакхлиец!

— Шовершенно верно, — согласилась она, при этом голос ее потеплел.

— Но ничего другого не ошталошь. Шнимок нашли в бумажнике твоего отца. Твоя мама на нем хорошо получилашь.

— Так ты знаешь, как она на самом деле выглядела? — с жаром поинтересовался Сэнди.

— Конечно, — сказала Май Тара и добавила тактично: — Твоя мама была крашивая. То ешть для земного жителя. И мне кажетшя, ты очень на нее похож.

Сэнди скептически нахмурился.

— Как же это? Она такая стройненькая, а я — толстяк!

— Ты не толштый, Лишандр. У тебя мощная мушкулатура.

— Но мы совсем непохожи! Взгляни!

— Конечно, вы отличаетешь друг от друга. Вы отличаетешь, потому что ты вырош на борту корабля. На Земле притяжение шоштавляет только вошемь двенадцатых нормального корабельного. И ешли бы твоя мама попала к нам еще ребенком, фигура у нее была бы более плотная.

— Да, понимаю, — рассудительно заметил Сэнди, — но…

Терпению Май Тары пришел конец.

— Шэнди! Я не такая наивная, как ты думаешь! Я прекрашно вижу, к чему ты ведешь!

— Прошу прощения? — Сэнди был сама невинность.

Май Тара грустно сморщила нос, вид у нее был усталый и огорченный.

— Ах, Лишандр, — произнесла она, печально поежившись, — как же ты мог…

— Меня зовут Лизандр, — отрезал Сэнди, нарочно, чтобы задеть Май Тару.

— Ишвини, то ешть, — поправилась она сердито, с натугой выговаривая непослушные шипящие согласные, — извини меня, милый Лизандр, но я крайне огорчена. Хочу рассказать тебе иш… историю. Можно?

— Если я скажу «нет», это ведь тебя не остановит.

Она бросила на него печальный взгляд и начала рассказ:

— Давным–давно, когда у меня еще полхвошта не вырошло, одна шторожевая пчела удрала и шпряталашь. Шпряталашь в промежутке между штен и отложила яйца, и шкоро вырошло целое гнездо, о котором никто не знал. — Май Тара снова жестоко шепелявила, но у Сэнди не поворачивался язык сделать замечание.

— Потом пчела отложила яйцо–королеву. Вылупилашь новая королева, улетела и ошновала еще одно тайное гнездо. Никто об этом не знал, хотя многие жаловалишь: откуда взялишь эти пчелы? Что они едят, ведь здешь нет жуков. А потом…

— Май Тара сделала паузу, вид у нее был зловещий, — потом пилоту понадобилошь шделать поправку курша, он ввел указания в главный управляющий компьютер и… машина не пошлушалашь его! Корабль не изменил курша!

— С ума сойти, — сказал Сэнди.

Воспитательница торжественно покачала из стороны в сторону языком.

— Ш ума шойти, в шамом деле. Разумеетшя, шработала дублирующая шиштема, и курш был изменен. Но когда вшкрыли маштер–машину, внутри обнаружили гнездо шторожевых пчел! Гнездо вызвало короткое замыкание в реле машины! Ах, Шэнди, ты вообразить не можешь, как тяжко пришлось: двенадцатку дней проверять вше трубопроводы, проходы, вшю вентиляцию! Вше трудилишь дополнительную двенадцатую дня каждый день, пока не уничтожили пошледнее гнездо диких шторожевых пчел. Тебе понятна мораль этой иштории?

— Разумеется, — поспешно ответил Сэнди. — Хотя не совсем. Не до конца. В чем она заключается?

Прежде чем ответить, Май Тара коснулась его руки кончиком языка.

— Мораль такова: шекреты и тайны приводят к большой беде. Теперь понимаешь, что я имею в виду?

— Конечно понимаю, — Лизандр не сомневался, что Май Тара этим не удовлетворится и в любом случае продолжит поучение.

— Конечно, теперь ты понимаешь, — согласилась она.

— Ты ни в коем шлучае не должен шкрытничать, хранить шекреты. Ничего не шкрывай от штояших выше — вот в чем мораль.

Сэнди обдумал услышанное.

— Но ведь от меня они хранят секреты, — возразил он. — Нам не объяснили, почему нам запрещено общаться с Тезеем и другими.

— Это шовшем другое дело, не так ли? Тебе эти вещи знать не нужно. Нет нужды. По крайней мере, шейчаш, а ешли понадобитшя, тебе шкажут. Но Вышештоящие должны — обязаны — знать ВШЁ! В конце концов, они принимают решения, а не ты, верно?

— Не я, — задумчиво сказал Лизандр. — Решений я не принимаю.

— Но подумал, что иметь такое право было бы неплохо, время от времени.

— Итак, — подвела итоговую черту Май Тара, — когда меня больше ш вами не будет, я хочу, чтобы ты не забывал моего урока.

— Я не забуду, — пообещал с облегчением Сэнди, и вдруг сердито — наполовину сердито, наполовину встревоженно — нахмурился и спросил резко: — Что значит «когда меня с вами не будет»?

Май Тара неопределенно подвигала из стороны в сторону челюстью.

— Пошледняя партия моих яиц вшя оказалась бешплодной, как шообщили из холодильной. Поэтому, я получила приказ явиться на окончательный ошмотр.

— Май Тара, — ахнул Лизандр потрясейно. — Они не посмеют!

— Конечно, пошмеют, — твердо сказала Май Тара.

— И как мне кажетшя, я проверку не выдержу. Тогда мне одна дорога, Лишаддр — в чан титчхиков.

Май Тара была права, и поэтому, когда Лизандр вместе с когортой устроился на ночлег, сонные мысли его были заняты не возвращением на Землю и даже не земными женщинами в едва прикрывающих наготу нарядах. Это были грустные мысли. Май Тару он помнил с тех пор, как вообще помнил себя самого. Сколько он жил — столько частью его жизни была она. Ему очень не нравилось, что Май Тару могут отправить к титчхикам.

Приключение оказалось не таким забавным, как показалось вначале.