Глава пятая
На следующий день взошедшее солнце сразу же взялось за работу — принялось сушить деревья и землю. Нэк спел немного, притворившись, что поет своему мечу, тогда как на самом деле он пел для нее, и она знала это.
Любимую узнаю по походке,
Любовь узнаю по ее словам,
Одежду ее я люблю голубую,
И знаю, что жить без нее не смогу я.
— Ты очень хорошо поешь, — сказала чуть-чуть раскрасневшаяся Нэка.
— Спасибо. Только вот о чем эта песня, я не знаю. Когда я пою о боях и сражениях, то понимаю, о чем идет речь. Но любовь — это слово мне непонятно.
— Откуда ты знаешь? — Голос Нэки дрогнул, было видно, что поговорить ей об этом ужасно хочется, но спрашивать не очень-то удобно.
Нэк посмотрел на свое голое запястье:
— Я никогда не отдавал его никому…
Нэка подняла руку с надетым на нее тяжелым золотым браслетом:
— Ты отдал его мне. И я взяла его у тебя. Может быть, это и есть любовь?
— Не знаю, — сердце Нэка забилось чаще.
— Я тоже не знаю, что такое любовь, Нэк, — призналась она. — Во мне ничего не изменилось — я по-прежнему та же, какой была раньше, — но мне кажется, что кожа под этим золотом горит, и оно тянет мою руку и влечет меня куда-то. Я не знаю, куда. Но я хочу узнать. И я хочу отдать тебе все, что у меня есть. Я попытаюсь сделать это. Вот только я боюсь, что у меня нечего больше отдавать — я стара, я ненормальная и мне страшно. Мне страшно, что у меня ничего не осталось.
— Ты очень красивая, теплая и храбрая. То, что ты там устроила с грузовиком…
— Это ужасно! Я ненавижу себя. Ненавижу убийства. Но я была вынуждена сделать это. Я испугалась за тебя.
— Должно быть, это и есть любовь.
— Мне очень хотелось, чтобы это было так. И знаешь что, Нэк? Я могу ненавидеть тебя, но все равно ты мне будешь нужен. Если что-то с тобой случится, домой я не вернусь.
Это было подобно чуду: оказывается, он переживал за нее точно так же, как и она за него. Она решила ввязаться в бой, потому что боялась, что его могли ранить или убить, но при этом она не могла заставить себя прикоснуться к нему. Ей, видите ли, нужны были объяснения происходящего, чтобы оправдать то, что в оправдании не нуждалось. Кстати, и ему тоже.
— Покажи мне свою грудь, — попросил он.
— Что? — она не обиделась, она просто не поняла его.
— Помнишь — твой нож. Когда ты… ты убирала в ножны свой нож, ты…
— Я не понимаю тебя.
Но она все понимала.
— Покажи мне свою грудь.
Зардевшись как маков цвет, она медленно отвернула ткань саронга со своего плеча и обнажила правую грудь.
— Ей всего лишь девятнадцать, — сказал Нэк. — Она с ума меня сводит. Такая грудь… такая грудь не может быть старой или ненормальной, или бояться, что ей нечего дать. Ее можно только любить, и все.
Нэка посмотрела на себя:
— Слушаю тебя и чувствую себя распутной.
— Хочешь, я спою для твоей груди, — предложил он.
Нэка снова вспыхнула и ее грудь залилась румянцем тоже, но закрываться она не стала.
— Откуда ты знаешь столько песен?
— Из разных мест. Песни поют везде. Говорят, что многие из них были сочинены еще до Взрыва, но я этому не верю.
На самом деле, он не знал верить этому или нет, потому что многие из слов в песнях не имели никакого отношения к жизни кочевников и часто были ему непонятны.
— Все книги были напечатаны до Взрыва. Может быть, и песни тоже пришли оттуда.
Ее лицо начало понемногу приобретать свой нормальный цвет.
Нэк запел для ее груди:
Черна, черна, черна как смоль коса моей любимой,
А ее губы розовей коралла.
Пригожей нет ее и станом краше,
Любить готов я даже землю, где она стояла.
Нэка опять покраснела до корней волос:
— Когда ты поешь вот так, кажется, что все это правда. Хорошо, что хоть волосы у меня не черные.
— Это хорошо? — Нэк был немного сбит с толку.
— Ох, нет. Мне очень хотелось бы, чтобы песня подходила ко мне во всем.
— А она подходит. Во всем, кроме цвета волос.
— Правда? — спросила она с надеждой.
— Да. Я уверен в этом, — ответил он и через секунду добавил: — Нэка.
Краснела она густо и с чувством.
— Я смущаюсь, когда ты называешь меня так. Нэка.
— Ты надела мой браслет.
— Я знаю. И теперь, пока он у меня, я твоя жена. Но ведь это не по-настоящему.
— Может быть, когда-нибудь будет по-настоящему, — (если бы все было так просто!)
— Ты кочевник — тебе достаточно отдать женщине браслет, и все. Быстрая любовь, может быть, на час, а может быть, на всю жизнь. Я этого не понимаю.
— Но ты же сама была кочевницей…
— Нет. Я была дикой девчонкой. Семьи у меня не было. Ненормальные подобрали меня, взяли к себе, воспитали, сделали похожей на себя… снаружи. Все это они сделали бы с любым, кому нужна была помощь и кто эту помощь хотел принять. Я никогда не была кочевницей и не считала себя ею.
— Наверно, поэтому ты не понимаешь браслетов.
— Да. А ты?
— Я понимаю. Просто я не могу делать так, как положено.
— Может быть, в том-то все и дело, это нам и мешает. Ты слишком робкий человек, а я слишком застенчивая. — Нэка нервно рассмеялась. — Смешно — робкий и застенчивая перебили столько народу!
— Ночью мы можем попробовать спать вместе. Может быть, тогда дело пойдет на лад?
— А что если бандиты вернутся?
Нэк вздохнул:
— Я не засну.
— Ты не спал в прошлый раз. На этот раз моя очередь.
— Идет.
Нэка снова рассмеялась, на этот раз более свободно и от души, при этом ее грудь восхитительно колыхалась.
— Держись, Нэк! Как ты отнесешься к тому, если я скажу тебе: «Возьми меня, делай со мной что хочешь, люби меня?»
Нэк серьезно обдумал такую перспективу.
— Можно попробовать. Если ты предложишь это, прежде чем я слишком уж разволнуюсь.
— Но я не могу сказать это. Хочу и не могу.
— Ты хочешь, чтобы это произошло, но не можешь сказать мне об этом?
— Да, и не знаю, почему.
На этот раз она почему-то забыла покраснеть.
— Я хочу, чтобы это было у нас с тобой, — продолжила она очень серьезно. — Просто я не могу начать. Не могу, пока ты не предложишь мне сам. Да и потом все равно не смогу…
— Ты знаешь, как это смешно слушать со стороны? Мы оба знаем, чего хотим, мы знаем, что чувствует каждый, но поделать ничего не можем. Мы даже можем говорить о том, что нужно было бы нечто сказать, но сказать этого не можем.
— Может быть попробуем завтра? — сказал он после паузы.
— Попробуем завтра.
Она закрыла грудь и посмотрела на него, и столько было в этом взгляде страсти и желания, что сердце Нэка заколотилось как молот.
Следующий день снова был ясным и солнечным. Земля вокруг высохла и грязь затвердела, от лежащих повсюду мертвых тел начал распространяться тяжелый дух, поэтому решено было поскорее ехать. Дорога была отличной, казалось, природа решила компенсировать путникам однодневную задержку.
Ночью они легли спать вместе в кузове, в двойном спальном мешке, и Нэка прижалась к нему грудью, но ни о чем больше его не просила, и поэтому он ничего делать не стал. Перемен в себе, которых ждали и тот и другой, они так и не почувствовали. Немного поговорив на эту тему, Нэк и Нэка пришли к выводу, что все, чем они занимаются, — неуклюже и смешно. На том и порешили.
Нужно было дежурить и следить за лесом, на случай нового нападения, и поэтому они спали по очереди. Когда она заснула, он очень хотел прикоснуться к ее груди, но так и не смог заставить себя сделать это… но когда он проснулся после того, как закончился ее час дежурства, оказалось, что ее грудь преспокойно покоится в его руке.
На следующую ночь, перед тем как лечь спать, было решено раздеться полностью, после чего он ласково гладил ее прекрасную грудь и упругие ягодицы обеими руками. Она по-видимому тоже хотела сделать что-то, но так и не смогла, и все закончилось слезами.
Когда они легли спать на третью ночь, он тихонько спел ей, потом начал нежно целовать ее, она ласкала его в ответ и уже не боялась дотрагиваться до тех мест, которые наливались кровью и которых она избегала раньше. Потом она прижалась к нему очень крепко, и он решился попробовать… но она вдруг вскрикнула, может быть, от боли, а может, от испуга; он остановился и отпустил ее, переживая от того, что, наверно, сделал что-то не так, после чего она некоторое время тихо плакала.
Тем временем цель их поездки становилась все ближе. И прежде чем их совместное житие как мужа и жены было доведено до надлежащего завершения, на горизонте показалась хижина и громада того, в чем Нэк не без внутреннего содрогания узнал Гору — знаменитое традиционное место самоубийства кочевников. Гора щетинилась частоколом тонких и ржавых балок, скрывающих вершину. До недавних пор все, кто восходил на эту Гору, пропадали навсегда. Сейчас кое-что изменилось.
Тил Два Оружия и Повелитель объявили войну Горе, потому что, по их словам, внутри нее скрывались враждебные кочевникам люди. Отряды воинов ворвались в Гору и уничтожили там все живое. Теперь эта гора воистину стала Горой Смерти.
Нэка справилась по своей карте:
— Да, это здесь.
— Здесь… те, кто слал вам припасы? — Нэк похолодел.
— Да, это жители Геликона. Там что-то случилось.
— Кочевники убили Гору, — сказал Нэк. — Так приказал Безоружный. Меня с ними не было. Но если бы я знал, что нам нужна Гора, то рассказал бы об этом доктору Джонсу с самого начала.
— Тогда все пропало! — горько воскликнула Нэка. — Геликон владел всей техникой и станками! Без него мы бессильны что-либо исправить!
— Может быть, там внутри кто-то уцелел?
Нэк, зная эффективность действий Тила, глубоко сомневался в этом, но ему не хотелось лишать свою подругу последней надежды.
Они вошли в хижину. Нэка сразу же двинулась к центральной колонне, обошла ее кругом, как будто что-то высматривая. В отличие от других, эта постройка ненормальных не была разграблена, из нее просто забрали всю еду. Нэка открыла дверь душа и вошла в кабинку.
— Эй, не забудь раздеться, — крикнул ей Нэк.
— Кажется, это должно быть где-то здесь, — сказала она, как будто не обратив никакого внимания на его слова. — По-моему, в инструкции было названо это место.
Нэка отсчитала вдоль стены несколько плиток и нажала на одну из них. Потом отсчитала снова, но уже в другую сторону и нажала опять. Потом еще раз повторила то же самое. Ничего не происходило.
— Для того чтобы пустить воду, нужно повернуть рукоятку, — сказал Нэк. — Вот эту для холодной воды, а эту — для горячей. Только зачем тебе мыться — ты только-только начала пахнуть как настоящая кочевница…
— Попробую проделать все то же самое, но быстрее, — продолжала говорить сама с собой Нэка. — Нужные плитки я нашла, попробую быстрее.
Мистический ритуал с нажатием плиток был повторен ею снова. Нэк почел за лучшее терпеливо ждать. Ненормальные они и есть ненормальные!
За стеной душа что-то громко щелкнуло. Нэка надавила на одну из плиток на стене посильнее, та откинулась, за ней оказалась обыкновенная дверная ручка. Нэк вытаращил глаза — он отродясь не знал, что в стенах душа спрятаны такие ручки! Если она не для горячей или холодной воды, тогда для чего?
Нэка повернула ручку и потянула ее на себя — часть стены душевой открылась, как дверь.
За стеной душа обнаружилась маленькая комнатка — и это-то внутри центральной колонны хижины, которая спокон века считалась цельной!
— Пошли! — позвала она Нэка и первой шагнула внутрь.
Нэк вошел следом, беспокойно нащупывая рукоятку меча. Комнатка была совершенно пустой и едва могла вместить их двоих. Нэка закрыла дверь и нажала на стене какую-то кнопку. Раздалось гудение, и пол начал проваливаться вниз.
Нэк подпрыгнул и начал хвататься за меч. Нэка рассмеялась.
— Эх ты, кочевник! Это цивилизация. Называется лифт. Во всех наших домах есть такие, и у подземных жителей тоже. Это тайный ход, который используется для снабжения хижины всем необходимым. Когда кочевники видят, как грузовик ненормальных подъезжает к хижинам, они думают, что машины прибыли с провизией, — но на самом деле мы приезжаем, чтобы забирать оружие и еду из хижин. Кое-что, в основном громоздкое и тяжелое оборудование, поступает к нам через другие точки, о которых кочевники даже представления не имеют.
Пол под ногами остановился. Нэка нажала на невидимую рукоятку, и часть стены снова распахнулась. Перед ними открылся уходящий в темноту коридор.
— Дело плохо, — тревожно сказала Нэка. — Лифт работает от тока, вырабатываемого из солнечного света хижиной. Лампы в туннеле горят от тока Геликона. Похоже, ты был прав — подземный мир мертв.
Нэка включила фонарь, о существовании которого у нее Нэк даже не подозревал.
— Все равно нужно посмотреть.
Проход привел их в комнату с разбросанными по полу пустыми коробками.
— Кто-то уже побывал здесь, — сказала Нэка. — Они приходили за припасами. После этого никто больше склад не пополнял.
— Наверное, это люди с последнего грузовика — с того, что не вернулся.
— Наши люди никуда дальше этого склада не ходят, — сказала Нэка. — Но где-то здесь должен быть ход, ведущий в Геликон. Нужно найти его.
— Там внутри может оказаться не слишком-то приятно.
Нэк в свое время наслушался рассказов о подземных лабиринтах заваленных мертвыми телами. Во многом это могло быть преувеличением, но тем не менее…
— Я знаю.
Нэка поцеловала его — с некоторых пор она взяла это в привычку и ужасно гордилась своим достижением. Затем она начала ощупывать стены склада по периметру, как недавно в душевой, — искала тайный вход.
— Если вас не хотели пускать внутрь, дверь вряд ли будет открываться с этой стороны, — заметил Нэк. — Кроме того, за ней может быть ловушка.
— Не думаю. Вход, конечно, охранялся, но мы не враждовали. Я говорю о ненормальных и жителях Геликона. Мы были нужны подземным жителям так же, как и они нам, потому что, несмотря на свои достижения в гидропонике, выращивать нормальные овощи или тем более лес они не могли. Для населения Геликона было выгодно вести с нами торговлю, поэтому все свои усилия они сосредоточили на тяжелой промышленности, которой с тех пор мы не касались. Это любимая тема разговоров доктора Джонса, он мог говорить про это часами и называл это основой сотрудничества цивилизаций.
— Итак, ты уверена, что там внутри бояться нечего, — подытожил Нэк.
Нэка снова начала выстукивать стенные панели, без очевидного результата.
Нэк исследовал пол и изучил потертости и царапины на нем, так же как это он делал в оставленном бандитами лагере.
— Здесь, — сказал он, дотронувшись рукой до одной из секций стены. — Вход внутрь здесь.
Нэка тут же присоединилась к нему:
— Ты уверен? Снаружи не видно никаких следов.
Без слов Нэк направил на пол свет ее фонаря. Ответ был ясен. Получив таким образом подсказку, через некоторое время они обнаружили на стене тонюсенькие щели, окаймляющие дверь.
— Вероятно, дверь открывается внутрь. С этой стороны нет ни петель, ни царапин на полу.
Нэка поводила лучом фонаря вдоль найденной нижней щели:
— Если только дверь не отодвигается в сторону…
Нэк с трудом просунул острие меча в боковую щель и осторожно нажал. Часть стены сдвинулась в сторону — на долю фута.
— Дверь отодвигается вбок, но сейчас она заперта или зажата чем-то.
— Наверное, заперта с той стороны, — предположила Нэка. — Сможешь ее открыть?
— Мечом нет. Но у нас в грузовике есть ломик. Если хорошенько нажать им, дверь поддастся.
Они вернулись к машине и выбрали необходимые инструменты. Через некоторое время дверь была открыта.
За дверью в мрачную даль уходили рельсовые пути.
— Они пользовались железной дорогой! — изумилась Нэка. — По ней сюда возили припасы, может быть, даже управляя вагонами на расстоянии. Вот это да!
Однако никаких транспортных средств на рельсах не оказалось, поэтому дальше пошли пешком. Нэк ощущал беспокойство в месте незнакомом и, очевидно, опасном, но Нэке было все нипочем. В темноте она нашла его руку и тихонько сжала.
Нэк начал считать шаги. Примерно через милю или чуть больше рельсы кончились. По обе стороны от них возвышались платформы, заставленные ящиками и картонными коробками. В нескольких местах платформы перерезали боковые пути, на которых стояли напоминающие их грузовик механизмы, только поменьше размером. Выбравшись на платформу и вытянув за собой Нэку, Нэк открыл одни из ящиков — внутри него рядком лежали блестящие металлические стержни — фехтовальные палки, на глаз около дюжины.
Значит, это была правда: подземные жители изготовляли оружие кочевников. Знал ли об этом Безоружный, когда объявлял Горе войну?
Они дошли до конца платформы и свернули в темный коридор. Коридор начал спускаться вниз, впереди показался обгоревший вход, за которым стены расширились, образовав просторную комнату. Воздух в комнате был спертым и пах тяжело и неприятно. Нэка начала водить фонарем в разные стороны, осматриваясь.
Луч фонаря высветил на полу кучку золы, потом еще одну и еще. Неприятный запах исходил именно от этих обугленных холмиков.
— Что это? — со страхом спросила она.
Она ничего не понимает, догадался Нэк.
— Здесь был пожар. Они не сумели выбраться наружу.
— Они? Так это люди?
Нэка задержала луч фонаря на ближайшем черном пятне и вскрикнула — очертания человеческого тела были несомненными.
Нэк обнял ее за плечи и увлек обратно к платформе.
— Дело в том… после того как они задохнулись от дыма и умерли, дверь в конце концов прогорела насквозь. Перед этим ее заперли или забаррикадировали чем-то снаружи, как ту панель на складе. Потом кто-то облил дверь бензином и…
Бледное лицо Нэки повернулось, и ее взгляд, полный ужаса, уперся ему в лицо:
— Это сделали кочевники?
— Тил сказал что пожар начался до того, как они ворвались внутрь. Огонь был не очень сильным, но дыму оказалось много, поэтому воины Тила очень быстро ушли. И мало что узнали.
Нэка издала сдавленный звук. Нэк почувствовал, как на руку ему полилась какая-то теплая жидкость, и понял, что его подругу стошнило прямо на него.
— Геликон был последней надеждой людей! — воскликнула она и содрогнулась в новом приступе рвоты.
— Думаю, мы здесь уже достаточно всего насмотрелись, — тихо сказал Нэк.
Он взял из ослабевших пальцев Нэки фонарь и, поддерживая ее, повел к выходу на поверхность.
