Глава 14
Я подождал до утра и пошел. У меня было неприятное чувство, что мне брошен вызов, но в то же время я не испытывал страха. Я был уверен, что не найду Яварски, используя традиционные методы сыска. А если я сам положу голову на плаху, палач обязательно появится.
Может, эта обойма вовсе не от пистолета Яварски, и у Веселого Че меня ожидает компания молодчиков в идеально сшитых кафтанах.
Я размышлял об этом, идя по Улице мимо клуба Френчи Бенуа по направлению к кладбищу. Я чувствовал, что события стремительно близятся к завершению, но не мог предугадать, будет их исход счастливым для меня или нет. Я пожалел, что со мной нет Шакнахая, он бы дал мне совет, — и вообще мне следовало бы побольше у него учиться, пока он был жив. Первое, что я собирался сделать, — это навестить его могилу.
У входа на кладбище среди неровных бетонных плит на корточках сидели несколько человек. Заметив меня, они тут же вскочили: старики, продающие кока-колу и шараб из помятых холодильников на багажниках велосипедов, беззубые старухи, с улыбкой сующие мне в лицо букеты поникших, цветов, ребятишки, орущие: «О щедрый, о милосердный!» — бросаясь мне прямо под ноги. Порой я игнорирую хорошо организованное, шумное попрошайничество — в такие минуты все мое сочувствие пропадает.
Я протолкался сквозь толпу, остановившись лишь для того, чтобы купить букетик увядших цветов за пару киамов, и через кирпичную арку вошел на территорию кладбища.
Могила Шакнахая находилась через аллею, у стены в западной части кладбища. Земля на могиле была еще свежей, но кое-где уже начала пробиваться трава. Я нагнулся и положил букетик в изголовье, обращенное по мусульманской традиции в сторону Мекки.
Выпрямившись, я бросил взгляд на Шестнадцатую улицу поверх могил, по воле случая оказавшихся по соседству. Могилы мусульман были отмечены звездой и полумесяцем, христиан — крестом, виднелись там и несколько щитов Давида. Многие могилы не имели ни того, ни другого. Шакнахай покоился под высокой плоской плитой, на которой были выбиты его имя, дата рождения и смерти. Когда-нибудь плита перевернется или ее украдет бедняк, у которого не найдется денег на памятник. Имя Шакнахая сотрут наждаком или стекловатой, и плита послужит надгробием кому-то другому, пока ее не украдут снова. Я подумал, что надо бы заказать хорошо укрепленное надгробие — Шакнахай заслужил его.
Мальчик в длинном одеянии и тюрбане потянул меня за рукав.
— О брат печали, — тонким голосом протянул он, — я могу почитать Коран.
Это был один из юных шейхов, знающих наизусть весь Коран. Наверное, он кормил своих родителей чтением священной книги на кладбище.
— Я дам тебе десять киамов. Помолись за моего друга.
Мальчик поймал меня в мгновение слабости.
— Десять киамов, эфенди! Вы хотите, чтобы я прочитал всю Книгу целиком?
Я положил руку на его тощее плечо.
— Нет. Только что-нибудь утешительное о загробной жизни.
Мальчик нахмурился. — Там очень много про Ад и вечное пламя, — пробормотал он.
— Знаю, но об этом не надо.
— Хорошо, эфенди. — И он начал нараспев читать старинные слова. Я оставил его у могилы Шакнахая и побрел к выходу.
Под низкой белой плитой, которая уже начала крошиться, покоилась моя подруга и возлюбленная Никки. Ее семья могла бы перевезти тело для погребения домой, но близкие предпочли оставить ее тут. Никки была транссексуалкой, и ее семья не хотела лишних толков. Эта одинокая могила странным образом соответствовала ее тяжелой безрадостной жизни. На моем столе в участке лежал маленький медный жук скарабей, некогда принадлежавший Никки, Не проходило дня, чтобы я не вспомнил о ней.
Я миновал могилы Тамико, Деви и Селимы, черных сестер — вдов шиита Хасана, сукиного сына, который чуть было не убил и меня. Расхаживая по узким, мощенным кирпичом дорожкам в столь горестном расположении духа, я вспомнил, что вовсе не собирался провести остаток дня таким образом. Стряхнув с себя нарастающее уныние, я направился на Улицу. Когда я, уходя, обернулся, юный шейх все еще стоял у могилы Шакнахая, нашептывая священные слова. Я был уверен, что, даже если я уйду, он останется там, пока не наговорит на десять киамов.
Мне пришлось снова пробиваться сквозь толпу попрошаек, но на этот раз я бросил им пригоршню монет. Пока они дрались за милостыню, мне удалось улизнуть. Сняв с пояса телефон, я назвал код Саида Халф-Хаджа. Я уже был готов отключить аппарат, когда он наконец отозвался:
— Мархаба, — сказал он.
— Это Марид. Как дела?
— Прекрасно. Что случилось?
— Ничего особенного. Меня выписали из больницы.
— Рад слышать.
— Ну и скучища там! Ты сейчас с Жаком и Махмудом?
— Да. Сидим у Курана. Заходи.
— Зайду. Ты мне нужен.
— Зачем?
— Потом расскажу. Буду через полчаса. Ма-ассалаама.
— Аллах Йизалимак.
Я повесил телефон на ремень. Весь путь до клуба Чириги я проделал пешком и внезапно почувствовал, что ужасно хочу зайти туда и попросить у Индихар и девочек несколько соннеинок или трифеток. Это чувство ничуть не напоминало похмелье, оно было сродни чудовищному голоду. Требовалась сильная воля, чтобы его победить. Гораздо проще было бы сдаться и признать свою слабость. Я поступил бы так, если бы позже мне не потребовалась ясная голова.
Не доходя до Пятой улицы, я остановился, пораженный необычным зрелищем. Лайла, старая ведьма, владелица магазина модификаторов, стояла посреди Улицы и пронзительным голосом выкрикивала проклятия в адрес Сафии, Леди с Ягненком, которая стояла неподалеку и орала не менее громко. Они напоминали двух героев американского фильма, кричащих, рычащих и угрожающих друг другу. По улице прошла группа туристов; они остановились и некоторое время растерянно наблюдали эту сцену, а затем повернули назад к восточным воротам. Я хотел последовать их примеру. Я буквально кожей ощущал зеленые лучи, исходившие из глаз женщин.
Мне не удалось разобрать, что именно они кричали с таким надрывом в голосе; должно быть, они вопили не по-арабски. Не знаю, был ли трансплантат у Леди с Ягненком, но Лайла никогда не выходила без модди и целой пригоршни дэдди. Насколько мне известно, она запросто могла поболтать даже на языке древних этрусков.
Однако вскоре обе устали. Сафия ушла первой, сделав напоследок непристойный жест и направившись по Улице к бульвару Иль-Жамель. Лайла поглядела ей вслед, выкрикнув несколько заключительных ругательств. Потом, продолжая ворчать, она свернула на Четвертую улицу. Я пошел за ней, надеясь найти в ее магазине необходимые модди.
Когда я вошел, Лайла уже сидела за кассой, мурлыкая под нос и разбирая накладные. Увидев меня, она улыбнулась.
— Марид, с печалью в голосе произнесла она, — знаешь ли ты, как утомительно быть женой сельского врача?
— Если честно, нет. — По всей вероятности, она включила другой модди, как только вернулась к себе, и сейчас вела себя так, словно никогда и не видела Леди с Ягненком.
— Знаешь, — продолжала она с хитрой улыбкой, — если бы ты представлял себе все это, то не стал бы винить меня в том, что я захотела завести любовника.
— Мадам Бовари?
Она подмигнула. Зрелище было довольно неприятное.
Я начал рыться в пыльных коробках, сам еще не представляя, что мне нужно.
— Лайла, — крикнул я через плечо, — ты не знаешь, что означают буквы «А.Л.М.»?
— L'Association des Larves Moboules? — Что означало Ассоциация сумасшедших личинок.
— Кто они? — спросил я.
— Сам знаешь. Такие, как Фуад.
— Никогда не слышал об этой ассоциации.
— Я сама только что ее придумала, cheri.
— Ах вот как…
Я вытащил упаковку модификаторов, привлекших мое внимание. Это была антология литературных героев, преимущественно европейско-американских защитников слабых, хотя среди них находились и поэт, бывший император в древнем Китае, полубог племени банту и скандинавский шутник. Единственным знакомым мне именем был Майк Хаммер. Кроме того, у меня оставался модди Ниро Вулфа, хотя Арчи Гудвин из этого комплекта трагически погиб под каблуком Саида Халф-Хаджа.
Решив приобрести антологию, которая даст мне широкий спектр навыков и личностных особенностей, я отнес модди Лайде.
— Сегодня я беру только эту, — предупредил я.
— У меня есть еще…
— Заверни, Лайла.
С обиженным видом она взяла протянутый десятикиамовый банкнот. Я призадумался, какой бы модди мне выбрать для визита к Веселому Че.
У меня еще оставался Королевский, этот чертов модди, подаренный мне Саидом. В конце концов я решил, что возьму его, а новый оставлю про запас.
— Вот сдача, Марид.
Я взял сверток, а сдачу оставил старухе:
— Купи себе что-нибудь, Лайла. Она снова улыбнулась:
— Знаешь, сегодня вечером Леон устроит мне романтический сюрприз.
— Конечно. — И я вышел с несколько жутковатым чувством — оно всегда и надолго оставалось у меня от встречи с Лайлой.
Едва успев шагнуть на улицу, я услышал выстрелы. Осколок штукатурки больно царапнул под самым глазом. Я бросился в дверной проем игорного дома, соседнего с магазином Лайлы. Снова загремели выстрелы, и совсем рядом я увидел клубы кирпичной пыли. Что было сил я вжался в дверь. Еще два выстрела. Кто-то стрелял в меня восемь раз из длинноствольного, судя по точности попаданий, пистолета.
Никто не прибежал на эти звуки. Никому даже в голову не пришло посмотреть, что со мной, не требуется ли медицинская помощь. Я подождал, раздумывая, когда можно будет снова высунуться наружу. Может быть, Яварски спрятался на той стороне улицы с новой обоймой в пистолете 45-го калибра? Или это было только предостережение? Ведь если он хотел убить меня, он бы мог сделать это без особого труда: я был как на ладони.
Мне надоело прятаться, и через несколько минут я покинул свое убежище. Должен признаться, у меня зудело между лопатками, когда я заворачивал за угол. Видимо, Яварски послал мне вызов. Но я и не думал уклоняться, просто хотелось явиться перед врагом во всеоружии.
Правда, перед тем, как посвятить все свое внимание американцу, предстояло завершить еще одно дело. Я подошел к своему автомобилю и бросил новые модди под заднее сиденье, где лежал мой дипломат, а затем неторопливо повел машину к Курану по улицам Размийи. Прибыв на место, я припарковал машину в переулке и вынул из дипломата модди Сайда. Повертев его в руках, включил, добавив дэдди, блокирующее усталость и боль. После этого я вошел в тускло освещенный бар Курана.
— Мсье Одран! — воскликнул экспатриант, шагнув мне навстречу с распростертыми объятиями. — Ваши друзья сказали, что вы к нам едете. Рад снова видеть вас!
— Я тоже! — сказал я, увидев за столиком в глубине бара Халф-Хаджа, Махмуда и Жака.
Куран шел за мной, говоря вполголоса:
— Не правда ли, какой ужас — вся эта история с офицером Шакнахаем?
Я повернулся к нему:
— Вот именно, Куран. Ужас.
— Искренне сожалею. — Он опустил голову, подтверждая правдивость своих чувств.
— Водку-джимлет, пожалуйста, — попросил я. Это вынудило его удалиться.
Я приволок стул и подсел к компании. Взглянув на них, я не произнес ни слова. Последнее время я не пользовался в этой компании популярностью, но и не вызывал откровенной неприязни. Интересно, изменилось ли их отношение ко мне?
Жак был из христиан, питающих симпатии к тем, в чьих жилах европейской крови меньше, чем у них самих. Сейчас он, подмигнув, одобряюще кивнул мне:
— Я слышал, ты вынес Папочку из горящего дома.
Подошел Куран с моим бокалом! Вместо ответа я сделал глоток.
— Однажды я присутствовал на пожаре, — заговорил Халф-Хадж. — Вернее, был в доме, который сгорел через час после моего ухода. Я мог погибнуть.
Транссексуал Махмуд фыркнул.
— Марид, — произнес он с кокетливым удивлением, — я поражен.
— Да… — ответил я. — Как раз этого мне и хотелось больше всего — поразить вас, ублюдков. —
Я выдавил в свой бокал ломтик лимона. — Витамин С, сами понимаете…
— Да нет же, правда, — продолжал Махмуд. — Все только и говорят об этом. Ты был на высоте.
Жак пожал плечами:
— Особенно если ты думал о том, что мог бы легко покончить с Фридлендер Беем. Стоило только дать старикану как следует поджариться.
— А ты думал об этом? — спросил Махмуд, — В тот момент?
Наступил подходящий момент для глотка водки, — я был уже достаточно взбешен. Поставив стакан, я оглядел их всех по очереди.
— Вы знаете Индихар, верно? Так вот, с тех пор как погиб Иржи, у нее финансовые затруднения. Она не хочет брать в долг у меня или Чири и не может взвалить на себя еще больше работы в клубе.
Брови Махмуда поползли вверх.
— Может, она хочет поработать на меня? У девочки красивая задница — я бы платил ей хорошие деньги.
Я помотал головой.
— Ей этого не надо, — отрезал я. — Она просит меня найти новых родителей для одного из своих малышей. У нее два мальчика и девочка. Она согласна отдать одного мальчика.
Это заставило их прикусить языки.
— Может быть, — наконец произнес Жак, — я что-нибудь придумаю.
— Будь так любезен, — охотно откликнулся я. — Индихар сказала, что могла бы расстаться и с девочкой, если их возьмут вместе и цена будет сходной.
— Как скоро все это тебе нужно? — спросил Махмуд.
— Чем скорее, тем лучше. А сейчас я ухожу. Саид, ты не выйдешь со мной?
Халф-Хадж посмотрел сначала на Махмуда, затем на Жака, но никто из них так и не произнес ни слова.
— Пожалуй, нет, — ответил он.
Я вынул из кармана двадцать киамов и положил на стол:
— Угощаю.
Махмуд внимательно посмотрел на меня.
— Последнее время мы были не совсем справедливы к тебе, — сказал он.
— Я не заметил.
— Знаешь, я рад, что мы снова друзья. Нет причин ссориться.
— Конечно, — ответил я. — Я тоже рад.
Я хлопнул Саида по плечу, и мы вышли на залитую солнцем улицу. Я остановил его, когда он уже собирался влезть в машину.
— Послушай, ты не знаешь, где находится заведение Веселого Че? — спросил я.
Внезапно он побледнел.
— Какого черта тебе туда понадобилось?
— Просто я слышал о нем, вот и все.
— Я бы не советовал. Не хочется даже говорить об этом месте.
— Захочешь, парень, — угрожающе произнес я. — Ведь тебе прекрасно известно все.
Саид не любил и не умел подчиняться. Он приосанился, стараясь казаться выше.
— Думаешь, что заставишь меня пойти вместе с тобой?
Я смерил его взглядом, стараясь казаться решительным и бесстрастным. Затем медленно приблизил правую ладонь ко рту и, выгрыз небольшой кусочек мяса, после чего выплюнул его в лицо Халф-Хаджу. Из уголков рта у меня текла кровь.
— Смотри, сволочь, — хрипло прорычал я, что я могу сделать с собой. А сейчас ты увидишь, что я сделаю с тобой!
Саид вздрогнул и попятился.
— Ты рехнулся, Марид, — сказал он. — У тебя крыша поехала.
— В машину! Он помедлил.
— Ты включил Королевский модди? Мой тебе совет: избавься от него как можно скорее. Мне не нравится, как он на тебя действует.
Смеясь, я запрокинул лицо к небу. Я вел себя точно так же, Как он сам, когда подключал этот модди. А он частенько носил его. Я понимал Сайда: мне самому начал нравиться Королевский.
Подождав, пока он усядется на заднем сиденье, я обошел машину и занял место водителя.
— Куда? — спросил я.
— Южное направление. — В его голосе слышались усталость и отчаяние.
Некоторое время я вел машину молча, не говоря ни слова о том, что мне известно.
— Ну и что это за место? — наконец спросил я.
— Ничего особенного. — Халф-Хадж был мрачен. — Там веселится эта банда молодчиков в сапогах, Джейни.
— Да? — Судя по названию, клиентура у Веселого Че была вроде того парня в пластиковых штанах с рукой, прикованной за спину, — тип, которого я встречал несколько недель назад у Чири.
— Гражданская Армия. Они носят серую униформу, маршируют на парадах и разбрасывают листовки. Кажется, они хотят выгнать из города всех иностранцев. Сам знаешь их лозунги: «Долой язычников!»
— Знаю. Иль-Манхус сказал мне, что ты тоже участвовал в их движении.
Саиду это не понравилось.
— Послушай, Марид… — начал он, но осекся. — Ты что, веришь всему, что тебе говорит Фуад?
Я рассмеялся:
— Как ты думаешь, что он мне рассказал?
— Не знаю. — Он отодвинулся от меня подальше к дверце.
Временами мне даже было жаль его. Больше мы не разговаривали, Саид только показывал дорогу.
Наконец мы туда приехали; я пошарил под сиденьем оружие. Вскоре я выбрал небольшой револьвер, когда-то принадлежавший лейтенанту Оккиигу, и статический пистолет, подаренный мне Шакнахаем. Я задумчиво посмотрел на оружие.
— Это ловушка, Саид? Ты должен был привезти меня сюда, к головорезам Абу Адиля?
Халф-Хадж вздрогнул:
— О чем ты, Марид?
— Объясни, зачем ты велел Фуаду показать мне обойму сорок пятого калибра?
Он так и осел, виновато понурясь, на сиденье. — Я пошел к шейху Реда, потому что другого пути у меня не было. Вот и все, Марид. Наверно, сейчас уже поздно, но знай: я очень сожалею о том, что случилось. Мне не хотелось оставаться в стороне, когда ты стал героем и любимчиком Фридлендер Бея. Ведь про меня все забыли.
Я усмехнулся:
— И ты из зависти решил убрать меня?
— Я ничего не устраивал.
Достав пустую обойму, я сунул ему в лицо.
— Час назад среди бела дня на Четвертой улице Яварски разрядил в меня другую такую же.
Саид потер глаза и едва слышно пробормотал:
— Я не думал, что все так случится.
— А чего же ты ожидал?
— Я думал, что Абу Адиль поступит со мной так же, как с тобой — Папочка.
Я изумленно посмотрел на него:
— Ты что — в самом деле продался Абу Адилю? Я думал, ты только рассказал ему о матери. Так, значит, теперь ты служишь ему?
— Да, и скорбь моя не знает границ, — произнес он сдавленным голосом. — Я искуплю свою вину перед тобой.
— Что ж, попробуй. — Я протянул ему револьвер. — Возьми вот это. Мы войдем и поищем там Яварски.
Халф-Хадж нерешительно взял оружие.
— Если бы у меня был Королевский… — грустно произнес он.
— Нет, с этим модди я тебе не доверяю. Он останется у меня. — Я выбрался из машины и подождал Саида.
— Убери револьвер и не вытаскивай, пока не понадобится. Там есть пароль или что-нибудь в этом роде?
— Нет. Только не забывай, что там не любят иностранцев.
— Хорошо. А теперь — пошли. — И я первым шагнул и помещение. Внутри было шумно и многолюдно. В основном посетителями были мужчины в серой униформе Гражданской Армии, примыкавшие к правым. Все было залито ярким светом; музыка не звучала. Бар Веселого Че не был ординарным баром. Здесь встречались те, кто любил одежду бравых солдат и бодрые марши по улицам, когда на них не стреляли. Подобные шутники напоминали мне гитлеровских эсэсовцев, отличавшихся извращенной и бессмысленной жестокостью.
Мы с Саидом протолкались сквозь толпу к стойке.
— Что будете пить? — спросил угрюмый бармен.
— Два пива! — заорал я, чтобы он расслышал. Здесь было неуместно заказывать что-нибудь необычное.
— Ладно.
— Мы ищем одного парня. Бармен оторвал взгляд от крана.
— Но его здесь не видно.
— Да? — Он поставил перед нами по кружке пива. Я заплатил.
Он американец, и сейчас, наверное, выздоравливает от…
Бармен схватил банкнот в десять киамов, который я положил на стойку. Сдачи он не предложил.
— Послушай, парень, я не справочное бюро, я всего лишь торгую пивом. А если сюда зайдет какой-нибудь американец, эти молодцы разорвут его на части.
Я отхлебнул холодного пива и оглядел помещение. Может быть, Яварски и не приходил сюда. Может, он прятался на чердаке или в соседнем здании.
— Ладно, — сказал я бармену. — Здесь Яварски не было. А ты не видел американцев где-нибудь поблизости?
— Ты что, плохо слышишь? Я не даю интервью. Пришло время действовать более решительно.
Я извлек из кармана сотенный банкнот и помахал им перед носом бармена. Это был красноречивый жест.
Он так и вцепился в него взором. Бармена явно раздирали противоречия. Наконец он выдавил:
— Дай-ка сюда эту бумажку… Я изобразил улыбку:
— Посмотри на нее еще немного. Может, она освежит твою память.
— Перестань размахивать деньгами, парень, не то нам обоим не поздоровится!
Я положил банкнот на стойку и прикрыл его ладонью. Я ждал. Бармен вышел, но тут же вернулся. Он незаметно бросил на стойку передо мной обрывок картона.
Я осмотрел его: на клочке картона был написан адрес. Я показал его Саиду.
— Где это?
— В двух кварталах от поместья Абу Адиля, — невеселым голосом отвечал он.
— Похоже на правду. — Я вручил бармену сотню киамов, которая немедленно исчезла. Затем вынул статический пистолет и показал ему. — Если ты надул меня — вернусь, и тогда тебе несдобровать. Понял?
— Он там, — сказал бармен. — Только убирайтесь отсюда и больше не возвращайтесь.
Я спрятал оружие и протолкался к дверям. Когда мы снова оказались на улице, я взглянул на Халф-Хаджа.
— Ну, как? — спросил я. — Неплохо? Он обреченно посмотрел на меня:
— Ты хочешь, чтобы я отправился с тобой? Я пожал плечами.
— Нет, — сказал я. — Я уже заплатил кое-кому за эту работу. Моя бы воля, я бы и близко не подошел к Яварски.
Саид пришел в ярость:
— Ты хочешь сказать, что угрожал мне, а потом потащил с собой в этот бар — просто так?
Я открыл дверцу машины.
— Нет, не просто так, — улыбаясь, сказал я. — Клянусь Аллахом, я делал это для спасения твоей души.
