Глава 9
Я вспоминаю рубаи Хайяма, нечто на тему раскаяния:
Смертный, думать не надо о завтрашнем дне,
Станем думать о счастье, о светлом вине,
Мне раскаянья Бог никогда не дарует,
Ну, а если дарует — зачем оно мне?
Будь добра, Чири, сказал я, протягивая опустевший стакан.
В клубе почти никого не осталось. Было уже поздно, я устало закрыл глаза и прислушался к музыке, пронзительной и гремящей: Кэнди обычно эту какофонию включала, когда подходила ее очередь танцевать. Мне становилось не по себе от одних и тех же песен.
— Почему бы тебе не пойти домой? — спросила меня Чири. — Я прекрасно справлюсь одна. В чем дело? Или ты не доверяешь мне?
Я открыл глаза. Она поставила передо мной cтакан водки. Никакая выпивка не могла излечить мою глубокую апатию. Я мог пить ночи напролет, не пьянея. Оставалась только резь в желудке и головная боль, но желанное облегчение не приходило.
— Да нет, Чири, — ответил я. Я могу остаться. Занимайся своими делами, закрывай клуб. Скоро уже час, как никто не заходит.
— Что с тобой? — забеспокоилась Чири.
Я ничего не сказал ей о Шакнахае. Я никому не говорил о нем.
— Чири, у тебя нет никого, кому можно пору-чип» кое-какую грязную работу?
Она даже глазом не моргнула: Вот за что она мне нравилась, невозмутимая моя Чири.
— Разве ты не можешь найти профессионала? С твоими-то связями? Или у Палочки мало головорезов?
Я мотнул головой:
— Мне нужен человек, которому я доверял бы И на чью скромность мог бы рассчитывать впоследствии.
Чири усмехнулась:
— В общем, такой человек, каким был ты, пока тебе не выпал счастливый номер. А что ты скажешь о Моргане? Он умеет подчиняться и, думаю, не продаст тебя.
— Не знаю, — сказал я.
Морган был широкоплечим блондином, американцем из Федеративной Новой Англии. Мы вращались в разных кругах, но если его рекомендовала Чири, с ним было все о'кей.
— Зачем он тебе нужен? — спросила она.
Я почесал щеку. В глубине зала я видел свое отражение в зеркале: моя рыжая борода заметно поседела.
— Я хочу, чтобы он выследил для меня одного человека. Другого американца.
— Кстати, Морган — настоящий американец. Из Америки.
— Угу, — кисло ответил я. — Если они разорвут друг друга на части, никто о них не заплачет. Можешь ли ты связаться с ним прямо сейчас?
Она с сомнением покачала головой:
— Сейчас два ночи.
— Скажи ему, что здесь его ждет сотня киамов. Пусть придет поговорить со мной.
— Он придет, — сказала Чири. Она выудила из сумочки телефонную книжку и сняла трубку.
Я залпом опрокинул полстакана водки и уставился на входную дверь. Я ждал двоих.
— Ты выдашь нам жалованье? — спросила Чири минуту спустя.
Я смотрел на дверь и не слышал, что замолкла музыка, не видел, что все пять танцовщиц уже были одеты. Я встряхнул головой, прогоняя туман, но это не помогло.
— Ну, как у нас дела? — спросил я.
— Как всегда, — ответила Чири. — Паршиво.
Я разделил с ней пачку купюр и начал отсчитывать деньги девочкам. У Чири был список напитков, заказанных для них клиентами. Я подсчитал комиссионные и приплюсовал их к жалованью.
— Пусть завтра вечером никто не приходит, — сказал я.
— Правильно, — согласилась Кэнди, схватив свои деньги и устремляясь к выходу. Лили, Рани и Жамиль ждали своей очереди.
— С тобой все в порядке, Марид? — спросила Ясмин. Я взглянул на нее с благодарностью.
— Нормально, — сказал я. — Потом расскажу.
— Не хочешь ли позавтракать со мной?
Это было бы здорово. Я не выходил никуда с Ясмин целую вечность. Да и с любой другой девчонкой тоже. Но сегодня у меня было неотложное дело.
— Давай перенесем встречу на завтра, Ясмин, — предложил я.
— Хорошо, Марид, — сказала она, уходя.
— Тебе кто-то перешел дорогу? — спросила Чири.
Я помотал головой.
— Иди домой, Чири.
— А ты останешься сидеть один в темноте? Я помахал ей рукой. Чири пожала плечами и ушла. Я допил водку и плеснул еще. Через двадцать минут в клуб вошел тот самый блондин, американец. Он кивнул мне и что-то сказал по-английски.
Я ответил жестом непонимания, открыл свой дипломат, вынул англоязычный дэдди и включил его. Всего одну секунду мой мозг расшифровывал только что услышанную фразу, а затем дэдди заработал так, будто я всю жизнь говорил по-английски.
— Прости, что побеспокоил тебя в столь поздний час, Морган, — сказал я.
Он провел своей могучей рукой по волосам. — Так что же у тебя случилось?
— Хочешь выпить?
— Если за счет заведения, не откажусь от стаканчика пива.
— Наливай сам.
Он перегнулся через стойку и поставил чистый стакан под один из кранов.
— Чири говорила мне что-то насчет сотни киамов.
Я вытащил деньги. Толщина пачки приводила меня в ужас. Либо мне следовало почаще посещать банк, либо меня должен был охранять с утре до ночи Кмузу. Я отсчитал пять двадцатикиамовых банкнотов и подтолкнул их Моргану.
Он вытер губы тыльной стороной руки и придвинул деньги к себе. Морган взглянул на банкноты, потом опять на меня.
— А теперь — можно идти? — спросил он.
— Конечно, — кивнул я, — если не хочешь заработать еще тысячу.
Он пристроил на нос очки в железной оправе и улыбнулся. Интересно, эти очки он носил во необходимости или же как дань моде? Если бы у Моргана было плохое зрение, он мог бы довольно дешево восстановить его.
— Это будет поинтереснее моей нынешней работы, — сказал он.
— Вот и хорошо. Мне нужно разыскать одного человека, — И я рассказал ему про Пола Яварски.
Когда я упомянул Флэтхедскую банду, Морган понимающе кивнул.
— Это тот самый парень, который сегодня убил полицейского? — поинтересовался он.
— Да. Он сбежал.
— Но в таком случае полиция до него рано или поздно доберется — спорю на что угодно.
На моем лице не дрогнул ни один мускул.
— Я не хочу слышать насчет «рано» или «поздно». Я сейчас хочу знать, где он, и задать ему пару вопросов перед тем, как он попадет в руки правосудия. Вероятно, он где-то затаился, раненный из игломета.
— И ты платишь тысячу киамов за этого парня? Я плеснул себе в стакан лимонного сока и отпил немного.
— Да.
— Ты хочешь, чтобы я его поучил?
— Просто разыщи его — надо опередить Хайяра.
— А-а, — догадался Морган, — начинаю тебя понимать. После того как в него запустит когти лейтенант, Яварски уже ничего никому не расскажет.
— Точно. А мы этого не хотим.
— Не хотим, верно. А ты дашь мне аванс?
— Пятьсот сейчас и столько же — после. — Я отсчитал ему пятьсот киамов. — О результатах я узнаю завтра?
Морган сграбастал деньги и хищно усмехнулся:
— Спокойной ночи. Завтра на рассвете адрес и телефон Яварски будет у тебя в руках.
Я встал.
— Допивай свое пиво и пошли. Здесь мне становится тоскливо.
Морган оглядел темное кафе.
— Без девочек и зеркальных шаров действительно скучновато. — Он залпом допил стакан и поставил его на стойку.
Я проводил его до двери.
— Разыщи мне Яварски, — еще раз сказал я.
— Считай, он у тебя в кармане. — Морган махнул рукой и вышел.
Я снова сел за свой столик. Для меня ночь еще не закончилась.
Перед приходом Индихар я успел опорожнить еще пару стаканчиков. Я ждал ее.
На ней было свободное голубое пальто, а волосы повязаны каштаново-золотистым шарфом. Лицо напряженное и бледное, губы плотно сжаты. Она подошла к столику и поглядела на меня сухими глазами. Я не мог представить себе плачущую Индихар.
— Мне надо поговорить с тобой, — сказала она холодно и спокойно.
— Именно для этого я здесь, — сказал я. Индихар отвернулась и посмотрела на свое отражение в зеркале за сценой.
— Сержант Катавина говорил, что ты был не в форме сегодня утром. Это правда? — Она снова перевела взгляд на меня, ее лицо оставалось абсолютно спокойным.
— Правда ли это? — повторил я. — Что я плохо себя чувствовал?
— Что ты был под балдой или с похмелья, когда вышел на работу вместе с моим мужем?
Я вздохнул.
— Мы накануне погуляли… Правда, не очень сильно.
Она сжимала и разжимала руки. Ее рот скривился.
— Ты не думаешь, что у тебя была замедленная реакция?
— Нет, Индихар, — ответил я. — Не думаю, что это как-то на меня повлияло. Ты хочешь обвинить меня в том, что случилось? Ты пришла сюда для этого?
Она медленно повернулась ко мне лицом и посмотрела мне прямо в глаза.
— Да, я хочу обвинить тебя. Ты не спешил к нему на помощь и вовремя не прикрыл его. Если бы ты сделал это, он остался бы жив.
— Ты не можешь обвинить меня. — Я ощущал дурноту, а отвратительная пустота где-то внутри усиливала это ощущение в несколько раз. Чувство вины крепло во мне с той минуты, когда я оставил Шакнахая на больничной койке под пропитанной кровью простыней на лице.
— Мой муж был бы жив, и у моих детей был бы отец. А сейчас у них нет отца. Я еще не сказала им. Я не могу признаться в этом даже себе. Может быть, только завтра я пойму, что Иржи больше нет, и буду решать, как мне прожить без него день, неделю, всю оставшуюся жизнь.
Подкатила внезапная тошнота, и я закрыл глаза. Может, мне все это кажется? Должно быть, это ночной кошмар. Когда я открыл глаза, Индихар все еще глядела на меня. Что ж, как бы там ни было, нам предстоит доиграть эту жуткую сцену.
— Я…
— Не говори мне, что сожалеешь об этом, сукин ты сын, — сказала она, не повышая голоса. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь говорил мне об этом.
Я сидел и слушал все, что она хотела мне высказать. Все эти обвинения я уже давно предъявил себе. Если б я не напился накануне, если бы утром не глотал соннеин…
Наконец она замолчала, глядя на меня с выражением отчаяния. Всем своим видом, самим фактом своего присутствия она обвиняла меня. Мы оба думали об одном, и этого было достаточно. Потом она повернулась и твердой, уверенной походкой вышла из клуба.
Я чувствовал себя полностью уничтоженным. Я нашел телефон, по которому звонила Чири, и назвал свой домашний код. Раздалось три гудка, прежде чем Кмузу ответил.
— Ты приедешь за мной? — спросил я, еле ворочая языком.
— Ты у Чириги? — спросил он.
— Да. Приезжай быстрее, пока я не покончил с собой. — Я брякнул аппарат на стойку и налил себе еще стакан, чтобы убить время до появления Кмузу.
Когда он приехал, у меня уже был готов для него подарочек. — Протяни руку, — приказал я. — Что это, яа Сиди?
Я высыпал в его ладонь все таблетки из коробочки, захлопнул ее и убрал в карман..
— С этим покончено, — сказал я. Выражение его лица не изменилось. Он сжал таблетки в кулаке.
— Вы поступили мудро, — произнес Кмузу.
— Я немного запоздал.
Я поднялся и вышел за ним в ночную прохладу; запер кафе, и мы поехали домой. Я долго стоял под душем, подставив тело под обжигающие струи, пока горячая вода не сняла с меня часть напряжения. Затем вытерся и направился в спальню. Кмузу принес мне чашечку горячего шоколада. Я пригубил ее с благодарностью. — Вам понадобится что-нибудь еще, яа Сиди? — спросил он.
— Послушай, Кмузу. Завтра я не пойду на работу. Дай мне поспать, ладно? Я не хочу, чтобы мне мешали, не хочу подходить к телефону и разбираться с чужими проблемами.
— Если только хозяин дома не потребует вас к себе, — напомнил Кмузу.
Я вздохнул:
— Разумеется. Но в любом другом случае…
— Я позабочусь, чтобы вас не беспокоили.
Я не включил дэдди-будильник и спад всю ночь беспокойно. Несколько раз я просыпался от ночных кошмаров, пока наконец на рассвете не уснул глубоким сном измученного человека. Я выбрался из постели лишь к полудню. Надел старенькие джинсы и клетчатую рубашку, которые я не часто носил в доме Фридлендер Бея.
— Вы не хотите позавтракать, яа Сиди? — спросил Кмузу.
— Нет, я хочу сегодня отдохнуть от еды. Он нахмурился:
— Вас сегодня ожидает одно важное дело.
— Попозже, — согласился я.
Я подошел к столу, на который бросил вечером дипломат, и выбрал из коробки модди Мудрого Советника. Решив, что мой утомленный мозг нуждается в срочной терапии, я сел в удобное кресло, обтянутое черной кожей, и включил модди.
Когда-то в Мавритании жил-был (а может, никогда и не жил) знаменитый дурак, обманщик и мошенник по имени Марид Одран. Однажды, когда Одран вел свой кремовый вестфальский седан, направляясь по важному делу, с ним столкнулась другая машина — старая, требующая ремонта. И хотя водитель этой развалины сам был виноват во всем случившемся, он выскочил из груды обломков и заорал на Одрана:
— Посмотри, что ты сделал с моей прекрасной машиной!
Этот водитель был лейтенант полиции Хайяр. За ним из машины вылезли Реда Абу Адиль, шиит Хасам и Пол Яварски. Все четверо стали угрожать Одрану и оскорблять его, хотя он повторял, что не совершил никакого нарушения.
Яварски пнул ногой искореженное крыло автомобиля.
— Ему концы, — сказал он. — По совести, ты должен отдать нам свою машину.
Одран был один против четверых, враждебно настроенных людей. Он вынужден был согласиться.
— А ты не собираешься вознаградить нас за то, что мы наставили тебя на истинный путь? — спросил Хайяр.
— Если бы мы не настояли на своем, — сказал Хасан, — твои действия привели бы тебя к вражде с Аллахом.
— Вероятно, — ответил Одран. — И сколько же я вам должен за эту услугу?
Реда Абу Адиль развел руками, словно говорил об очевидном.
— Плата чисто символическая, как должно быть между братьями по вере, — сказал он. — Ты можешь дать каждому из нас по сотне киамов.
Одран передал ключи от кремового седана лейтенанту Хайяру и заплатил каждому по сотне.
Весь жаркий солнечный день Одран толкал разбитый автомобиль Хайяра в направлении города. Он припарковал его в. середине рыночной площади и пошел искать Саида Халф-Хаджа.
— Ты должен помочь мне рассчитаться с Хайяром, Абу Адилем, Хасаном и Яварски, — сказал он ему, и тот согласился.
Одран прорезал дыру в полу автомобиля, а Саид лег на пол с небольшим мешочком золотых монет, закрыв дыру одеялом так, что его не стало видно. Одран завел мотор и стал ждать.
Некоторое время спустя появились четверо негодяев. Они застали Одрана сидящим в тени разбитого автомобиля и засмеялись.
— Он не проедет и двух дюймов! — засмеялся Яварски. — Для чего ты разогреваешь мотор?
Одран взглянул на него.
— У меня свои причины, — сказал он. и улыбнулся, словно скрывал чудесную тайну.
— Какие причины? — потребовал Абу Адиль. — Наверно, у тебя спеклись мозги на солнышке?
Одран встал и потянулся.
— Думаю, мне нужно вам рассказать, — с легкомысленным видом произнес он. — Ведь именно вам я обязан своей удачей.
— Удачей? — подозрительно переспросил Хайяр.
— Вот, — указал Одран, — смотрите. — И подвел четверых мерзавцев к открытому капоту автомобиля.
— Писайте туда! — велел он.
— Нет, ты точно спятил, — сказал Яварски.
— Тогда я сделаю это сам, — сказал Одран и подкрепил свои слова делом. — Момент!.. Вот! Слышите?
— Ничего не слышу! — ответил Хасан.
— Слушайте! — приказал Одран.
Из-под машины послышался нежный звон: «дзинь!», «дзинь!».
— Взгляните!
Реда Абу Адиль опустился на четвереньки и, несмотря на пыль и унизительную позу, заглянул под автомобиль.
— Будь я проклят! — закричал он. — Золото! — Он распластался на земле и протянул руку. Когда он выпрямился, в руке его были золотые монеты. Он показал их изумленным дружкам.
— Слушайте, — вновь призвал Одран.
И все снова услышали («дзинь!», «дзинь!») звон падающих золотых монет.
— Он мочится в автомобиль, — пробормотал Хасан, — а из автомобиля падает золото.
— Пусть Аллах дарует тебе процветание, если ты отдашь мне обратно мою машину! — закричал лейтенант Хайяр.
— Нет, я не могу этого сделать, — ответил Одран.
— Забирай свой кремовый вестфальский седан, и по рукам, — предложил Яварски.
— Нет, — повторил Одран.
— Каждый из нас даст тебе в придачу по сотне киамов, — г сказал Абу Адиль.
— Нет, — сказал Одран.
Они все просили и просили без устали, а Одран отказывался и отказывался. В итоге они предложили возвращение седана и по пятьсот киамов с носа. Только тогда он согласился.
— Приходите через час, — сказал Одран. — Ведь я владелец имущества, оставшегося в машине.
Когда они ушли, Одрам, и Саид разделили между собой полученные деньги.
Я зевнул и отключил Мудрого Советника. Мне пришлось по душе увиденное, за исключением шиита Хасана, давно умершего, который при всем своем желании никак не мог ездить на автомобиле. Я прикинул, что могла бы для меня значить эта забавная история. И понял, что подсознание мое все это время работало над задачей, поставленной передо мной врагами. Догадка меня порадовала. Я уже понял, что силой ничего не добьешься. Тем более у меня ее и не было.
И тут я почувствовал себя несколько иным человеком: более решительным, что ли. Я был свободен, голова моя была ясной. Свирепо стиснув челюсти, я ощутил, что никто никогда больше не сможет мной командовать. Смерть Шакнахая сде-
лала меня другим, вдохнула в меня новые силы. Я словно находился в беспримесном кислороде: светлом, чистом и взрывоопасном.
— Яа Сиди, — тихо сказал Кмузу. — Что такое?
— Хозяин дома сегодня болен и просит вас заменить его в одном небольшом деле.
Я снова зевнул: — А-а, хорошо. В каком же?
— Я не знаю.
Новое чувство свободы заставило меня забыть о том, что подумает Фридлендер Бей о моей одежде. Теперь это больше не имело значения. Папочка держал меня на привязи, но довольно, теперь я не намерен мириться с этим. Я даже хотел прямо намекнуть ему об этом, но его болезненный вид заставил меня отложить свое решение.
Он сидел в постели, обложившись высокими подушками. В ногах у Фридлендер Бея был столик на колесиках с большой стопкой деловых папок, отчетов, разноцветных дискет и крошечный микрокомпьютер. В одной руке он держал чашку горячего ароматного чая, а в другой — один из подаренных Умм Саад фиников. Вероятно, Умм Саад думала своим подарком задобрить Папочку, надеясь, что он забудет свое последнее приказание. Если честно, проблемы Фридлендер Бея с Умм Саад казались мне сейчас мелкими и банальными; в разговоре с Папочкой я даже не упомянул о ней.
— Я молюсь о твоём здоровье, — подал я голос. Папочка поднял на меня глаза и поморщился:
— Ничего серьезного, о мой племянник. Просто тошнота и головокружение.
Я наклонился и поцеловал его в щеку. Он что-то невнятно пробормотал.
Я ждал, что Папочка объяснит, по какому делу позвал меня.
— Юсеф доложил мне, что внизу в приемной сидит толстая сердитая женщина, — сказал он, нахмурившись. — Ее имя Тема Оквит. Она пришла издалека с просьбой ко мне и ждет, призвав на помощь Аллаха и меру терпения. — С какой просьбой? — спросил я.
Папочка пожал плечами:
— Она представляет новое правительство Республики Сонгей.
— Никогда не слыхал о ней.
— Месяц назад эта страна называлась Славное Королевство Сегу. Перед этим была Магистратом Тимбукту, еще раньше — Мали, а еще прежде частью французских владений в Западной Африке.
—. Значит, женщина по фамилии Оквит — эмиссар нового режима?
Фридлендер Бей кивнул. Он хотел. сказать что-то еще, но его глаза закрылись, а голова упала на подушки. Фридлендер Бей провел рукой по лбу.
— Прости меня, племянник, — простонал он. — Я не очень хорошо себя чувствую.
— Тогда не думай сейчас ни об этой женщине, ни о ее просьбе.
— Проблема такова: король Сегу, потеряв свое королевство, бежал. С собой он прихватил королевскую сокровищницу. Это уж само собой разумеется, короли всегда так поступают. Его приближенные уничтожили в столичных компьютерах все документы. Республика Сонгей начала свое существование без каких бы то ни было сведений о численности своего населения и даже о государственных границах. Не было баз налогообложения, не было списка государственных служащих и их обязанностей, а также точной информации о вооруженных силах. Сонгей в преддверии катастрофы.
Я понял все.
— Итак, они посылают к нам человека. Хотят, чтобы в их стране навели порядок.
— Без системы налогообложения новое государство не сможет платить своим служащим и, стало быть, не сможет нормально функционировать. Сонгей скоро ожидает всеобщая забастовка. Военнослужащие дезертируют, и страна окажется беззащитной перед любым соседним государством.
— Но что нужно этой женщине от тебя? Папочка развел руками.
— Проблемы Сонгей не в моей компетенции, — сказал он. — Я говорил тебе, что мы с Реда Абу Адилем поделили мусульманский мир на сферы влияния. Эта страна находится в его юрисдикции. Я не имею дела с государствами, прилегающими к Сахаре.
— Оквит должна была сначала обратиться к Абу Адилю.
— Совершенно верно. Юсеф передал ей записку, но она накричала на него и ударила беднягу. Она думает, что мы хотим вынудить ее государство заплатить нам огромную сумму.
Папочка поставил чашку, порылся в бумагах, разбросанных в беспорядке по его одеялу, и дрожащей рукой протянул мне толстый конверт:
— Вот материалы и контракт, которые она мне предложила. Скажи, чтобы она передала все это Абу Адилю.
Я испустил тяжелый вздох. Встреча с Оквит быть приятной не обещала.
— Я поговорю с ней, — сказал я.
Папочка задумчиво кивнул. Он сбросил с плеч одно неприятное дело и уже начал обдумывать другое. Пробормотав несколько учтивых фраз, я вышел из комнаты. Он даже не заметил моего исчезновения.
Кмузу ожидал меня в коридоре, ведущем из Папочкиной квартиры.
Я передал ему свой разговор с Фридлендер Беем.
— Я иду на встречу с этой женщиной, — сказал я, — после чего мы вместе поедем к Абу Адилю.
— Хорошо, яа Сиди, но, может быть, мне стоит подождать вас в машине, ведь Реда Абу Адиль, без сомнения, считает меня предателем.
— Хм… Это потому, что ты раньше был телохранителем его жены, а теперь служишь у меня?
— Потому, что он хотел, чтобы я стал шпионом а доме Фридлендер Бея, а я больше себя таковым не считаю.
С самого начала я догадывался о том, что Кмузу — осведомитель, но считал его шпионом Папочки, а не Абу Адиля. — Значит, ты не передаешь ему сведений?
— Кому, яа Сиди?
— Абу Адилю.
Кмузу улыбнулся честно и открыто:
— Я уверяю вас, что нет. Но хозяину дома я, конечно, передаю все.
— Ладно, с этим разобрались.
Мы спустились по лестнице и остановились на пороге приемной. Говорящие Камни стояли по обеим сторонам двери. Они угрожающе поглядели на Кмузу. Кмузу сверкнул глазами в ответ. Я проигнорировал их всех и вошел в дом.
Как только я ступил на порог, чернокожая женщина вскочила с места.
— Я требую объяснений! — закричала она. — Предупреждаю вас, что я законный посол правительства Республики Сонгей.
Я прервал ее речь, остановив женщину строгим взглядом.
— Мадам Оквит, — сказал я, — я подтверждаю информацию, полученную вами ранее. Вы действительно обратились не по адресу. Но я берусь устроить ваше дело, передав документы из этого конверта шейху Реда Абу Адилю — человеку, принимавшему участие в основании Королевства Сету. Он окажет вам необходимую помощь.
— А какую плату вы просите за посреднические, услуги? — выпалила Оквит.
— Платы не надо, — пожал я плечами. — Это жест дружбы по отношению к новой исламской республике.
— Наша страна очень молода. Мы не верим в дружбу на словах.
— Ваше право. — Я снова пожал плечами. — Неудивительно, что король Сегу не доверял вам. — Я повернулся и вышел из комнаты.
Мы с Кмузу быстро зашагали по коридору к большой деревянной входной двери. За нами по выложенному плиткой полу раздавались торопливые шаги Оквит.
— Подождите! — закричала она. В ее голосе я расслышал примирительные интонации.
Я остановился и повернулся к ней.
— Да» мадам? — отозвадся я.
— Этот шейх… он действительно мне поможет? Или он просто какой-нибудь особенно изворотливый мошенник?
Я холодно улыбнулся ей: — Не понимаю причин вашего недоверия. Ситуация ваша безнадежна, и Абу Адиль ухудшить ее не может. Терять вам нечего. Вы можете только приобрести.
— Мы не богаты, — сказала Оквит. — После того как король Олуйими довел народ до нищеты и промотал наше небольшое национальное достояние, у нас еще осталось немного золота…
Кмузу поднял руку. Должен заметить, что он редко вмешивается в чужие разговоры.
— Шейх Реда заинтересован не столько в вашем богатстве, сколько в могуществе, — заявил он.
— Могуществе? — переспросила Оквит. — Какое могущество ему нужно?
— Он упрочит ваше положение, — объяснил Кмузу, — и попутно воспользуется кое-какой информацией.
Я почувствовал, что она заколебалась.
— Тогда я настаиваю на том, чтобы именно вы отвезли меня к этому человеку. Это мое право.
Мы с Кмузу переглянулись. Каждый из нас знал, что в ее положении наивно думать о каких бы то ни было правах.
— Хорошо, — сказал я. — Но я первым переговорю с Абу Адилем.
Она поглядела на меня с подозрением:
— Это зачем?
— Затем, что так надо.
Мы с Кмузу вышли. Он направился к машине, а я тем временем грелся на солнышке. Через минуту ко мне присоединилась мадам Оквит. Вид у нее был разгневанный, но она молчала.
На заднем сиденье седана я открыл дипломат и, выбрав из коробки модди Крутого Парня, подаренный Саидом, подключил его. Модди внушил мне правдоподобную иллюзию — теперь никто не мог помешать мне: ни Абу Адиль, ни Хайяр, ни Кмузу, ни Фридлендер Бей.
Оквит села рядом со мной, отодвинувшись как можно дальше, сцепив руки на коленях и глядя в окно. Ее мнение на мой счет было мне глубоко безразлично. Я снова открыл тетрадь Шакнахая в коричневой виниловой обложке. На первой странице было крупно выведено: «Дело Феникса». Ниже следовало несколько записей:
«Исхак Абдул-Хади Бухатта — Элво Чами (сердце, легкие)
Андреа Свобик — Фатима Хамдан (желудок, кишечник, печень)
Аббас Карами — Набил Абу Халиф (почки, печень)
Бланко Матаро».
Шакнахай бью уверен, что между четверкой имен в левой половине листа была какая-то связь, но, по словам Хайяра, это были всего лишь «незавершенные дела». Под именами Шакнахай написал три арабские буквы: «Алиф», «Лами», «Мим», соответствующие латинским «А», «Эль», «Эм».
Что бы это значило? Может, акроним? Я мог бы найти сотню организаций, сокращенное название которых было бы «A.Л.M.». Или же «А» и «Л» означали определенный артикль, а «М» — первую букву фамилии какого-нибудь аль-Манура или аль-Магреби. А может быть, Шакнахай использовал сокращение: Альмани (немецкий), или алмаз (бриллиант), или еще что-нибудь в этом роде. Я призадумался, смогу ли я вообще без знания шифра Шакнахая понять обозначение этих трех букв.
Я вставил кассету в аудиосистему автомобиля, положил тетрадь и конверт Темы Оквит в дипломат и закрыл его. И пока Умм Халтум, леди двадцатого века, пела свои погребальные песни, я представил себе, что она оплакивает Иржи Шакнахая, разделяя печаль Индихар и ее детей. Оквит все еще смотрела в окно, игнорируя меня. Тем временем Кмузу вел автомобиль по узким извилистым улочкам Хамидийи, кварталу трущоб, охраняющих подступы к особняку Реда Абу Адиля.
После получаса езды мы въехали в поместье. Кмузу остался в машине, прикидываясь задремавшим шофером. Мы с Оквит выбрались из автомобиля и направились по выложенной плиткой дорожке к дому. В прошлый раз, когда мы были здесь с Шакнахаем, меня потрясли роскошный сад и красота дома. Сегодня я не замечал ничего. Я постучал в резнуто деревянную дверь, и слуга немедленно открыл мне, высокомерно оглядев, но не проронив ни слова.
— У нас дело к шейху Реда, — произнес я, протискиваясь мимо него. — От Фридлендер Бея.
Благодаря модди Саида, я вел себя напористо и бесцеремонно, но, казалось, слугу это ничуть не задевало. Он закрыл дверь за Темой Оквит и, обогнав меня, пошел дальше, по коридору с высокими потолками, возглавляя шествие. Мы шли за ним. Он остановился перед закрытой дверью в конце длинного прохладного коридора. Как и в прошлый раз, в доме Абу Адиля пахло розами. Слуга, так ничего и не сказав, ушел, наградив меня напоследок еще одним высокомерным взглядом.
— Подождите здесь, — сказал я, повернувшись к Оквит.
Она заспорила:
— Не нравится мне все это.
— Плохо, что не нравится. — Я не знал, что меня ожидает за дверью, но, чтобы не стоять в томительном ожидании с ней в коридоре, взялся за дверную ручку и вошел в комнату.
Ни Реда Абу Адиль, ни его секретарь Умар Аб-дул-Кави не слышали, как я вошел. Абу Адиль, как и в прошлый раз, возлежал на своем ложе. Над больным склонился Умар. Я не мог разобрать, чем он там занят.
— Пусть Аллах дарует вам здоровье, — громко произнес я, привлекая к себе внимание.
Умар быстро выпрямился и обернулся ко мне: — Как вы сюда попали?
— Ваш слуга проводил меня сюда. Умар кивнул:
— Это Камаль. Я поговорю с ним. — Он подошел ко мне поближе. — Извините, не припомню вашего имени.
— Марид Одран. Я работаю на Фридлендер Бея. — Ах да! — сказал Умар. Выражение его лица немного смягчилось. — В прошлый раз вы приходили как полицейский.
— Я не полицейский в полном смысле этого слова. Я только представляю интересы Фридлендер Бея в полиции.
Чуть заметная усмешка мелькнула на губах Умара:
— Как вам будет угодно. Вы и в данный момент представляете его интересы?
— Его и ваши интересы.
Слабой рукой Абу Адиль тронул рукав Умара. Умар наклонился, чтобы выслушать еле слышный шепот старика, затем снова выпрямился.
— Шейх Реда просит вас чувствовать себя как дома, — сказал Умар. — Если бы вы предупредили нас о своем визите, мы сделали бы все необходимые приготовления.
Я поискал взглядом стул и сел.
— Сегодня в дом Фридлендер Бея пришла очень расстроенная женщина, — начал я. — Она представляет революционное правительство славного Королевства Сегу. — Я открыл дипломат, достал конверт Республики Сонгей и передал его Умару.
Умар взглянул на конверт с любопытством.
— Так быстро? Я думал, Олуйими продержится дольше. После того как переведешь весь государственный капитал в иностранные банки, нет смысла больше держаться за трон.
— Я пришел поговорить о другом. — Модди Халф-Хаджа мешал мне быть вежливым с Умаром. — По вашему соглашению с Фридлендер Беем эта страна подпадает под вашу юрисдикцию. Всю необходимую информацию вы обнаружите в конверте. Дама ждет в коридоре. По-моему, это настоящий головорез в женском обличье. Я рад, что иметь с ней дело предстоит вам, а не мне.
Умар покачал головой:
— Вечно они стараются навязать нам что-нибудь. А ведь как много могли бы мы для них сделать, если бы нас не беспокоили по пустякам.
Я смотрел, как он вертит конверт в руках над столом. Слабый сдавленный стон раздался из постели Абу Адиля, но слишком много настоящих страданий видел я в жизни, чтобы жалеть человека, страдающего от причуд Прокси Хелл. Я снова поглядел на Умара.
— Не можете ли вы немного растормошить вашего хозяина? — спросил я. — Мадам Оквит хочет поговорить с ним. Она полагает, что в ее руках находится судьба исламского мира.
Умар иронично улыбнулся.
— Республика Сонгей, — произнес он, недоверчиво покачав головой. — Завтра она снова станет королевством или завоеванной провинцией, а может, и фашистской диктатурой. И никому не будет до нее дела.
— Это-то и тревожит мадам Оквит. Умар еще больше развеселился:
— Мадам Оквит попадет в первую же волну чисток. Но хватит о ней. Нам еще предстоит обсудить вопрос о вашем вознаграждении. Я пристально посмотрел на него.
— У меня и мысли не было о нем, — сказал я.
— Разумеется. Вы всего лишь выполняли условия соглашения между вашим хозяином и мною. Но отблагодарить за дружескую помощь — решение безусловно мудрое. Ведь тот, кто помог тебе однажды, вероятнее всего, поможет и в другой раз. Может, и я смогу оказать вам небольшую услугу.
В этом и состояла цель моего визита к Абу Адилю. Я развел руками, стараясь выглядеть как можно непринужденней.
— Мне ничего не надо, — отвечал я. — Разве что…
— Что же, мой друг?
Я притворился, что рассматриваю стертый каблук своего ботинка.
— Разве что… мне хотелось бы знать, зачем вы заслали к нам Умм Саад.
Умар ответил столь же непринужденно:
— Вы уже, вероятно, поняли, что Умм Саад очень умная женщина, но она все же не так умна, как думает. Мы просили ее только информировать нас о планах Фридлендер Бея. И никоим образом не рекомендовали вступать в прямую конфронтацию с ним или платить черной неблагодарностью за его гостеприимство. Она по собственной воле вступила в конфликт с вашим хозяином и тем самым потеряла для нас ценность. Вы можете распоряжаться ею, как вам угодно.
— Так я и думал, — кивнул я. — Фридлендер Бей не считает вас и шейха Реда ответственными за ее действия.
Умар поднял руку в притворном сожалении
— Аллах дарует нам орудия для достижения цели, — сказал он. — Иногда они ломаются, и нам приходится их выбрасывать.
— Да славится имя Аллаха! — пробормотал я.
— Славится имя Аллаха! — эхом отозвался Умар. Кажется, мы нашли общий язык.
— Я хочу попросить вас еще кое о чем, — сказал я. — Вчера застрелили моего напарника, офицера Шакнахая.
Умар все еще улыбался, но лоб его прорезали морщины.
— Мы слышали об этом и скорбим вместе с его вдовой и детьми. Пусть Аллах дарует им покой.
— Да, пусть. Но в любом случае я хочу найти человека, виновного в его гибели. Его имя Пол Яварски.
Я посмотрел на Абу Адиля, который беспокойно заворочался на постели. Толстый старикашка издал несколько низких невнятных звуков, но Умар не обратил на него никакого внимания.
Разумеется, — произнес визирь Абу Адиля, — мы будем рады оказать вам всю возможную помощь. Если кто-нибудь из наших друзей узнает что-либо об этом Яварски, мы немедленно сообщим вам.
Слова его мне не понравились. Он произнес все это уж слишком бойко, но выглядел при этом весьма озабоченным. Я поблагодарил его и собрался уходить.
— Минутку, шейх Марид, — тихо произнес Умар. Он взял меня за руку и повел к другому выходу. — Пару слов наедине. Не окажете ли любезность пройти в библиотеку?
Я был заинтригован. Я нашел, что приглашение исходит лично от Умара Абдул-Кави, а не от секретаря шейха Реда Абу Адиля.
— Хорошо, — отвечал я, следуя за ним.
Он поднял руку и отключил свой модди, даже не взглянув на Абу Адиля.
Умар гостеприимно распахнул мне дверь, и я вошел в библиотеку. Я сел за большой овальный стол из полированного черного дерева. Сам Умар, однако, не сел. Он расхаживал вдоль огромного, во всю стену книжного шкафа, задумчиво вращая в пальцах свой модди.
— Я думаю, вы осознаете свое положение, — сказал он наконец.
— Какое положение?
Он недовольно отмахнулся:
— Вы знаете, о чем я говорю. Сколько вы еще собираетесь бегать по делам этого выжившего из ума старика, не сознающего того, что он уже умер?
— Вы имеете в виду Папочку или шейха Реда? — спросил я.
Умар остановился и нахмурился:
— Я говорю о них обоих и думаю, что вы, со своей стороны, это понимаете, черт подери!
Я посмотрел на Умара, прислушиваясь к пению птиц в многочисленных клетках, расставленных по владениям Абу Адиля. Они сообщали ясному солнечному дню несколько искусственную безмятежность и жизнерадостность. Воздух в библиотеке был затхлым и сырым, и я почувствовал себя точно запертым в клетке. Может быть, сегодняшним визитом я совершил ошибку?
— Что же вы предлагаете, Умар? — спросил я.
— Я предлагаю подумать о будущем. В будущем — и притом в самом ближайшем будущем — империи этих стариков станут нашими. Да я и сейчас один управляю делами шейха Реда. Он весь день подключен к…
— Я знаю, к чему он подключен, — сказал я. Умар кивнул:
— Хорошо. А этот модди — недавняя запись его мыслей. Он дал ее мне, потому что страдает сексуальным извращением. Это тиражирование — какая мерзость не правда ли?
— Вы шутите. — В свое время доводилось мне слышать и об извращениях более жутких.
— Тогда забудьте об этом. Он не понимает, с этим своим модди, что я равен ему, когда веду его дела. Я — истинный Абу Адиль, обладающий к тому же своими личными талантами. Он, шейх Реда, великий человек, но с этим модди я шейх Реда и Умар Абдул-Кави, вместе взятые. Тогда зачем мне нужен этот старикашка?
Мне все это показалось ужасно забавным.
— Так вы предлагаете устранить Абу Адиля и Фридлендер Бея?
Умар нервно оглянулся.
— Нет, этого я не предлагаю, — тихо сказал он. — Слишком многие люди зависят от них и слишком многие имеют свою точку зрения на этот предмет.
— Когда придет время отстранить их от дел, — заговорил я, — нужные люди об этом узнают. И Фридлендер Бей не станет упрекать их.
— А что, если это время уже пришло? — Голос Умара стал хриплым.
— Может, вы и готовы, но я еще не готов принять на себя Папочкины дела.
— Проблема, которая легко решается… — настаивал Умар.
— Возможно, — отвечал я, пытаясь оставаться невозмутимым. Во-первых, наш разговор мог прослушиваться. К тому же я не хотел портить отношения с Умаром. Сейчас я был уверен в одном — Умар человек очень опасный.
— Скоро вы увидите, как я прав, — сказал он. Он еще разок крутанул в руке свой модди, и его лоб снова пошел морщинами.
— А сейчас возвращайтесь к Фридлендер Бею и подумайте о том, что я сказал. Наш разговор еще не окончен. Но если во второй раз не придем к общему мнению, вам придется отойти в сторону вместе с нашими хозяевами. — Я попытался встать, но он жестом остановил меня. — Это не угроза, мой друг, — спокойно проговорил Умар. — Это мой взгляд на будущее.
— Будущее ведомо одному Аллаху. Он саркастически рассмеялся:
— Если вы придаете такое значение религии, то знайте: в моих руках может сосредоточиться власть, какая даже не снилась шейху Реда. — И он указал мне другую дверь, в южной стене библиотеки. — Вы можете выйти этим путем. Налево по коридору будет главный выход. А я должен вернуться и обсудить дела Республики Сонгей с этой женщиной. Не беспокойтесь о ней. Мой шофер отвезет ее в отель.
— Благодарю вас за участие, — сказал я.
— Ступайте с миром, — сказал он.
Я вышел из библиотеки, руководствуясь указаниями Умара. Слуга Камаль встретил меня по пути и проводил до дверей. Пока мы шли, он по-прежнему хранил молчание. Я спустился вниз по ступенькам к автомобилю и обернулся. Камаль все еще стоял в дверях и смотрел мне вслед, словно я прятал под одеждой столовое серебро.
Я забрался в седан. Кмузу завел мотор и рванул машину с места. Мы выехали через главные ворота. Я не переставал думать о предложении Умара. Абу Адиль находился у власти почти двести лет. За это время на должности Умара перебывало множество людей, и у многих из них наверняка были те же амбиции. Абу Адиль по-прежнему оставался на своем месте, но что случилось с этой молодежью? Может быть, Умар никогда не задумывался над этим вопросом. Видимо, он был вовсе не столь проницательным, каким считал себя.
