Глава 26
БЕЛОМОСТЬЕ
Последняя дрожащая нота того звучания, что весьма отдаленно напоминало «Ветер, который качает иву», проявив милосердие, смолкла, и Мэт опустил украшенную золотом и серебром флейту Тома. Ранд отнял руки от ушей. Матрос, который поблизости на палубе сворачивал в бухту трос, облегченно вздохнул. Какое-то время слышались лишь плеск волн о корпус, ритмичное поскрипывание весел и раздающееся время от времени гудение снастей на ветру. Ветер упорно дул точно в нос «Ветки», и бесполезные паруса были убраны.
— Наверное, я должен поблагодарить тебя, — вымолвил в конце концов Том, — за урок, как верна старая добрая поговорка. Как ни учи поросенка играть, флейтистом ему вовек не бывать!
Матрос загоготал, а Мэт замахнулся флейтой, словно собираясь запустить ею в насмешника. Том проворно выдернул инструмент из руки Мэта и уложил флейту в жесткий кожаный футляр.
— А я-то думал, что все вы, пастухи, когда пасете стадо, коротаете время, играя на дудочках или флейтах. И это лишний раз доказывает: не стоит верить тому, что узнал не из первых рук.
— Это Ранд пастух, — буркнул Мэт. — Он на дудочках играет, а не я.
— Да, верно, кое-какие способности у него есть. Может, нам с тобой, парень, поработать над жонглированием? По крайней мере, это у тебя получше выходит.
— Том, — сказал Ранд, — не знаю, чего ради ты так стараешься. — Он бросил взгляд на матроса и понизил голос. — В конце концов, мы же не хотим на самом деле стать менестрелями. Для нас это всего лишь ширма, пока мы не найдем Морейн и остальных.
Том потянул себя за кончик уса и уткнулся взглядом во что-то на гладкой темно-коричневой коже футляра флейты, лежащего у него на коленях.
— А что, если мы их не найдем, парень? Ничего же не говорит за то, что они хотя бы в живых остались.
— Они живы, — твердо заявил Ранд. Он обернулся к Мэту, ища у него поддержки, но брови того сдвинулись к переносице, губы превратились в ниточку, а взгляд уперся в доски палубы.
— Ну скажи же, — обратился к Мэту Ранд. — Зачем так сердиться, если не умеешь играть на флейте? Я тоже не умею, разве только чуть-чуть. Раньше же ты никогда не хотел играть.
Мэт поднял глаза, по-прежнему хмурясь.
— А вдруг они погибли? — тихо произнес он. — Нам придется смириться с этим, верно?
Впередсмотрящий на носу внезапно закричал:
— Беломостье! Впереди Беломостье!
Долгую минуту, не желая верить, что Мэт смог сказать нечто подобное будто мимоходом, Ранд смотрел ему в глаза, а вокруг кипела суматоха: матросы готовились подводить судно к пристани. Мэт сердито глядел на Ранда, втянув голову в плечи. Ранду хотелось сказать ему сразу очень многое, но он не мог найти слов. Они должны верить, что остальные живы. Должны верить. А почему? — въедливо вопрошал голосок где-то глубоко-глубоко. Чтобы все закончилось, как в каком-нибудь из преданий Тома? Герои находят сокровище и побеждают злодея, а потом живут долго и счастливо? Кое-какие сказания кончаются совсем не так. Иногда даже герои умирают. А разве ты герой, Ранд ал'Тор? Разве ты герой, овечий пастух?
Вдруг Мэт вспыхнул и отвел глаза. Нерадостные мысли отступили, освободив Ранда из своих цепких когтей, и он вскочил, и устремился сквозь суету к борту. Мэт поплелся за ним, даже не стараясь уворачиваться от проносящихся по палубе матросов. Команда сновала по судну, шлепая босыми ногами по палубе, волоча канаты, привязывая одни тросы и отвязывая другие. Одни выносили из трюма большие клеенчатые мешки, набитые шерстью под завязку так, что едва не лопались, а другие в это же время готовили канаты толщиной с руку Ранда. Несмотря на спешку, все двигались с уверенностью людей, которые прежде проделывали то же самое тысячу раз, но капитан Домон тяжело вышагивал туда-сюда по палубе, выкрикивая команды и браня тех, кто, на его взгляд, действовал недостаточно проворно.
Ранд не мог оторвать взгляд от чуда, сияющего за плавной излучиной Аринелле, которую огибало судно. Он знал о нем по песням и историям, по рассказам торговцев, но теперь воочию узрел легенду.
Над широкой рекою высокой аркой изгибался Белый Мост, раза в два-три выше, чем поднималась мачта «Ветки»; и весь, целиком, сиял в лучах солнца молочной белизной, впитывая свет в себя, а потом как бы искрясь изнутри. Тонкие опоры из того же материала уходили в глубину, а вокруг них бурлило водоворотами сильное течение, и они выглядели слишком хрупкими, чтобы держать на себе тяжесть пролетов. Весь мост казался словно бы высеченным из одного-единственного камня или отлитым в одной форме рукой гиганта — широкий и высокий, взметнувшийся через реку с фантастическим изяществом, которое едва не заставляло забыть о его величине. В общем, мост своей громадой затмевал город, раскинувшийся у его подножия на восточном берегу, хотя Беломостье намного превосходило Эмондов Луг: каменные и кирпичные дома такие же высокие, как в Таренском Перевозе, и деревянные пристани, тонкими пальцами вытянувшиеся в реку. Небольшие лодки густо усеивали гладь Аринелле, тянули сети рыбаки. И над всем этим возвышался и сиял Белый Мост.
— Похоже на стекло, — произнес Ранд, ни к кому не обращаясь.
Проходящий позади него капитан Домон остановился и заложил большие пальцы за широкий пояс.
— Нет, парень. Чем бы оно ни было, это никак не стекло. Какой бы сильный дождь ни шел, мост никогда не бывает скользким, и лучшее зубило в самой сильной руке не оставит на нем ни царапины.
— Реликт Эпохи Легенд, — сказал Том. — Вот чем он должен быть, я всегда так думал.
Капитан угрюмо хмыкнул.
— Может статься, и так. Но тем не менее польза от него по-прежнему есть. Может, и кто-то другой его построил. Он не должен быть работой Айз Седай, направь меня удача. Он не должен быть таким старым, как все остальное, ими созданное. Давай, гни спину, ты, дурак проклятый, небось не переломишься!
Домон заторопился дальше по палубе. Ранд уставился на мост с еще большим интересом и удивлением. Из Эпохи Легенд. Значит, сделан Айз Седай. Так вот почему капитан Домон вел себя так странно, когда начал тот разговор о чудесах и диковинках, таящихся в мире. Работа Айз Седай. Одно дело — услышать о таком, другое — увидеть, прикоснуться. Ты понимаешь это, правда? На краткий миг Ранду показалось, будто тень рябью пробежала по мелочно-белому сооружению. Он перевел взгляд на приближающиеся причалы, но уголком глаза по-прежнему видел мост.
— У нас все получилось, Том, — сказал Ранд, потом принужденно рассмеялся: — И никакого бунта.
Менестрель только крякнул и дунул в усы, но два матроса, возившиеся неподалеку с канатом, бросили на юношу острые взгляды, а затем опять склонились над работой. Ранд оборвал смех и постарался не смотреть на эту парочку, пока судно приближалось к Ведомостью.
«Ветка» плавно свернула у первого причала — толстые балки плотно сидели на тяжелых, просмоленных сваях, — и остановилась, сдав назад, табаня веслами, вокруг лопастей вспенились водовороты. Весла тут же втянули на борт, матросы бросили швартовы людям на причале, которые с шуточками принялись обматывать их вокруг причальных тумб. А через борт уже перебрасывали мешки с шерстью, чтобы защитить корпус судна от ударов о сваи.
Еще судно не успели подтянуть к причалу, как у пристани появились коляски — высокие, черного цвета, глянцевито сверкающие лаком, у каждой из них на дверце большими буквами, золотыми или алыми, были выведены имена. Когда перебросили сходни, по ним, торопясь, зашагали приехавшие в этих колясках, гладковыбритые мужчины в долгополых бархатных одеждах, плащах на шелковой подкладке и мягких полотняных туфлях, каждого господина сопровождал просто одетый слуга, несущий окованный железом денежный ящик.
Они приблизились к капитану с деланными улыбками, которые испарились, когда тот вдруг гаркнул им в лицо:
— Эй! — Домон ткнул толстым пальцем мимо них, и Флоран Гелб, проходящий вдоль борта, замер на месте, словно громом пораженный. Синяк на лбу Гелба от башмака Ранда уже сошел, но он по-прежнему время от времени притрагивался пальцами к этому месту, словно напоминая о нем самому себе. — На моем судне ты спал на вахте в последний раз! Как и на любом другом, которое будет моим. Иди куда угодно — на пристань или в реку, — но вон с моего судна! Немедля!
Гелб сгорбился и сверкнул ненавистью в глазах на Ранда и его друзей, особенно задержав горящий злобой взгляд на Ранде. Жилистый человек огляделся, в поисках поддержки у членов команды, работающих на палубе, но во взоре его было мало надежды. Один за другим матросы выпрямляли спины, отрывались от работы и холодно смотрели на него. Гелб заметно сник, но затем его взгляд вспыхнул огнем ярости и ненависти вдвое сильнее прежнего. Пробормотав проклятье, он устремился вниз, в кубрик. Домон, проводив своего бывшего матроса мрачным ворчанием, послал вслед за Гелбом двух человек — присмотреть, чтобы тот чего не натворил. Когда капитан снова повернулся к купцам, на их лица вернулись улыбки и они опять принялись кланяться, будто их и не прерывали.
Мэт и Ранд по указке Тома начали собирать свои пожитки. Не считая одежды, которая была на них, у всех троих вещей оказалось не много. У Ранда было одеяло в скатке, переметные сумки и отцовский меч. Он с минуту подержал меч в руках, и тоска по родине так сильно накатила на него, что защипало глаза. Он спросил себя: доведется ли ему когда-нибудь вновь увидеть Тэма? Или дом? Родной дом. Собираешься провести оставшуюся жизнь в бегах, все время скрываясь и страшась собственных снов. Тяжело вздохнув, юноша затянул ремень поверх куртки.
На палубе вновь возник Гелб, сопровождаемый по пятам парой надзирателей. Он глядел прямо перед собой, но Ранд по-прежнему чувствовал исходящие от него волны ненависти. С негнущейся, одеревеневшей спиной и потемневшим лицом, Гелб сошел на негнущихся ногах по сходням и, распихивая всех локтями, протолкался через небольшую толпу, собравшуюся на пристани. Через минуту он скрылся из виду, исчезнув за купеческими колясками.
На причале собралось не очень-то много народу, да и те — просто одетые ремесленники, рыбаки, штопающие сети, и несколько горожан, пришедших поглазеть на первое в этом году судно, приплывшее вниз по реке из Салдэйи. Среди девушек ни одна не походила на Эгвейн, и в толпе не было никого, хоть отдаленно напоминающего Морейн, или Лана, или того, кого надеялся увидеть Ранд.
— Может быть, они просто не пришли на пристань, — произнес он.
— Может быть, — коротко отозвался Том. Он осторожно пристроил футляры с инструментами у себя на спине. — Вы поглядывайте, не попадется ли Гелб вам на глаза. Если сможет, он нам бед еще доставит. Нам нужно пройти через Беломостье так тихо, чтобы никто не вспомнил о нас уже через пять минут, как мы исчезнем из города.
Когда они зашагали к сходням, ветер стал трепать плащи путников. Мэт прижимал к груди свой лук, который и сейчас, после нескольких дней, проведенных юношей на борту судна, все еще притягивал взоры некоторых матросов: у них луки были много короче.
Капитан Домон, оставив купцов, нагнал Тома у сходней.
— Уже уходите, менестрель? Может, я уговорю вас остаться? Я собираюсь идти дальше вниз, до Иллиана, где у народа еще сохранилось должное уважение к менестрелям. В мире нет места лучше для вашего искусства. Я вас доставлю туда как раз к Празднику Сефан. Состязания, вы же знаете. Сотня золотых марок за лучшее исполнение «Великой Охоты за Рогом»!
— Достойная награда, капитан, — ответил Том с изящным поклоном, элегантно взмахнув полою плаща, на котором затрепетали разноцветные лоскутки, — и великие состязания, они по справедливости привлекают менестрелей со всего мира. Но, — сдержанно добавил он, — боюсь, нам не по средствам та плата, которую вы требуете за проезд.
— Ну, что до этого... — Капитан вытащил из кармана кожаный кошелек и кинул его Тому. Тот поймал звякнувший мешочек. — Возвращаю вашу плату и еще немного сверх того. Ущерб оказался не столь велик, как я полагал, и вы отработали свою дорогу, и даже больше, рассказанными историями и арфой. Допустим, я заплачу еще столько же, если вы останетесь на борту до Моря Штормов. И я готов доставить вас на берег в Иллиане. Хороший менестрель сумеет устроить там свою судьбу, даже и без состязания.
Том заколебался, взвешивая кошелек на ладони, но тут заговорил Ранд:
— Мы встречаемся здесь с друзьями, капитан, и собираемся идти в Кэймлин все вместе. В Иллиан мы отправимся как-нибудь в другой раз.
Том скривил губы, затем дунул в свои длинные усы и сунул кошель в карман.
— Вполне вероятно, капитан, — если людей, с которыми мы должны встретиться, здесь нет.
— Точно так, — кисло произнес Домон. — Подумайте над моим предложением. Очень жаль, но я не мог оставить Гелба на борту, чтобы другие срывали на нем свой гнев, но я сделал, как обещал. Наверное, мне нужно теперь помягче обращаться с командой, даже если это означает, что путь до Иллиана займет втрое дольше времени, чем мне хотелось бы. Что ж, может статься, те троллоки гнались именно за вами.
Ранд моргнул, но удержал язык за зубами, зато Мэт оказался не столь осмотрителен.
— А почему бы им не гнаться за нами? — спросил он. — Они охотились за тем же самым кладом, который искали и мы.
— Может статься, и так, — пробурчал капитан, в голосе которого такого убеждения не слышалось. Он запустил свои толстые пальцы в бороду, затем указал на карман, куда Том спрятал кошель. — Вдвое больше этого, если вы вернетесь, чтобы удержать мысли команды подальше от рассуждении о моем суровом обращении с матросами. Подумайте хорошенько. Я отплываю на рассвете, с первыми лучами.
Домон развернулся на каблуках и зашагал обратно к купцам, широко разводя руками, словно извиняясь, что заставил их ждать.
Том по-прежнему колебался, но Ранд подтолкнул его вниз по сходням, не дав возможности спорить, и менестрель позволил увести себя, словно овцу, направляемую твердой рукой пастуха. Между зеваками на пристани пробежал шепоток, когда они заметили лоскутный плащ Тома, и кто-то громко спросил, где будет выступать менестрель. И это называется не быть замеченными, подумал обескураженно Ранд. К заходу солнца всем в Беломостье станет известно, что в городе появился менестрель. Юноша тем не менее торопил Тома, и тот, погруженный в сумрачное молчание, даже не попытался замедлить шаг, чтобы хотя бы минуту понежиться в лучах всеобщего внимания.
На Тома с интересом поглядывали и кучера экипажей с высоты козел, но окликнуть его им, по-видимому, не позволяло достоинство их высокого положения. Не имея ни малейшего представления о том, куда идти, Ранд повернул на улицу, что вела вдоль берега и под мост.
— Нам нужно найти Морейн и остальных, — сказал он. — И побыстрее. Жалко, не сообразили поменять плащ Тома.
Менестрель вдруг встряхнулся и остановился как вкопанный.
— Если они здесь или появлялись в городе, то нам о них расскажет какой-нибудь хозяин гостиницы. Нужно только найти подходящего. Содержатели гостиниц обычно собирают все новости и слухи. Если же их здесь нет... — Он посмотрел на Ранда и оглянулся на Мэта. — Нам нужно поговорить втроем.
Плащ закрутился у его ног, и менестрель двинулся в город, прочь от реки. Чтобы не отстать от него, Ранду и Мэту пришлось ускорить шаг. Широкая молочно-белая арка, давшая городу название, вблизи возвышалась над Беломостьем точно так же, как и издали, но Ранд, едва очутившись на городских улицах, понял, что этот город не меньше Байрлона, хотя и не столь многолюден. По улицам катилось несколько повозок, влекомых лошадью, волом, ослом или человеком, но колясок путникам не попадалось. Все они принадлежали, видимо, купцам и сейчас выстроились внизу у пристани.
Вдоль улиц рядами тянулись всевозможные лавки и мастерские, перед ними под покачивающимися на ветру вывесками трудолюбиво хозяйствовали лавочники. Путники прошли мимо ремесленника, чинящего кастрюли, мимо портного, выкладывающего на обозрение заказчика рулоны тканей. Сапожник, сидя в дверях мастерской, стучал молотком по каблуку башмака. Точильщики громко оглашали улицу криками «Точить ножи-ножницы!», лоточники наперебой предлагали прохожим содержимое своих скудных фруктово-овощных лотков, но ни те ни другие не вызывали ни у кого особого интереса. Торгующие съестными припасами лавки демонстрировали такой же жалкий подбор товара, который Ранд помнил по Байрлону. Даже торговцы рыбой выложили на прилавки лишь маленькие горки мелкой рыбешки, несмотря на обилие лодок на реке. Времена еще не стали по-настоящему тяжелыми, но каждый мог видеть, что грядет, если погода вскоре не переменится, и даже те, кого не коснулась печать хмурой встревоженности, казалось, смотрели на что-то невидимое, неприятное.
Там, где Белый Мост спускался в центр города, раскинулась большая площадь, мощенная каменными плитами, стертыми несколькими поколениями пешеходов и разбитыми бесчисленными колесами фургонов. Площадь окружали гостиницы, лавки, высокие краснокирпичные дома с вывесками, на которых Ранд увидел те же имена, что и на колясках у причала. В одну из гостиниц, выбрав ее, по-видимому, наугад, и нырнул Том. На вывеске, покачивающейся на ветру над дверями, был нарисован шагающий человек с узелком на спине, а на другой ее стороне — тог же человек, но лежащий головой на подушке. Надпись гласила: «Привал Путников».
В общей зале было пусто, не считая толстого хозяина гостиницы, цедящего в кружку эль из бочонка, да двух мужчин в груботканых одеждах мастеровых, сидевших за столом в глубине комнаты. Они угрюмо уткнулись в свои кружки. На вошедших поднял взгляд один лишь толстяк у бочонка. Стенка высотой по плечо делила залу вдоль пополам, в каждой части пылал камин и стояли столы. У Ранда мелькнула праздная мысль: а не были ли все содержатели гостиниц людьми толстыми и полысевшими?
Энергично растирая ладони, Том посетовал на задержавшиеся холода и заказал горячего вина с пряностями, а затем тихо добавил:
— Здесь найдется местечко, где мы с друзьями можем поговорить и где бы нас не беспокоили?
Хозяин гостиницы кивком указал на низкую перегородку.
— Вон с той стороны — уголок, который я вам могу предложить, если не захотите снять комнату. Располагайтесь, пока не заявились с реки матросы. Похоже, что одна половина из них имеет зуб на вторую. Мне совсем не нужно, чтоб в драке мое заведение разнесли в щепки, так что приходится рассаживать их отдельно. — Говоря, он все время смотрел на плащ Тома, а теперь склонил голову набок, с хитринкой в глазах. — Вы останетесь? Давненько здесь не было менестреля. Народ заплатил бы, не скупясь, за то, что отвлечет умы от забот. Я для вас даже скинул бы немного за комнату и стол.
Незамеченными, мрачно подумал Ранд.
— Вы чересчур щедры, — с легким поклоном сказал Том. — Может, я и приму ваше предложение. Ну а сейчас — немного уединенности.
— Я принесу вам вино. Здесь для менестреля — хороший заработок.
Столы в дальней половине помещения были все свободны, но Том выбрал один прямо в центре.
— Так нас никто не подслушает: мы его обязательно увидим, — объяснил он. — Вы слышали этого малого? Он, видите ли, скинет немного. А почему нет, я же удвою его выручку, просто сидя здесь. Любой честный содержатель гостиницы поселит менестреля в приличной комнате и будет кормить, да еще как!
Голый стол оказался не слишком чист, а пол не подметали несколько дней, если не недель. Ранд оглянулся вокруг и скорчил недовольную гримасу. Мастер ал'Вир ни за что не запустил бы так свою гостиницу, никогда не довел бы до такого состояния, даже если б ему пришлось больному подняться из постели, чтобы навести порядок.
— Мы здесь лишь только за сведениями. Помните?
— А почему именно здесь? — спросил Мэт. — Тут по пути встречались гостиницы и почище.
— Сразу от моста, — объяснил Том, — дорога на Кэймлин. Никому, проходящему через Беломостье, не миновать этой площади, если только он не приплыл по реке, а мы знаем: ваши друзья этим путем не придут. Если уж здесь мы о них ни слова не услышим, значит, о них никаких слухов нет и в помине. Разговор позвольте вести мне. Выспрашивать надо осторожно.
В этот самый момент появился содержатель гостиницы, подцепивший пальцами за ручки три помятые оловянные кружки. Толстяк махнул полотенцем по столу, поставил кружки и спрятал Томовы деньги.
— Если вы останетесь, за выпивку платить не нужно. Вот, хорошее вино.
Улыбка скользнула по губам Тома.
— Я подумаю, хозяин. Какие тут новости? Мы были далеко, почти никаких вестей не слышали.
— Большие новости, так-то вот. Важные новости!
Содержатель гостиницы перекинул полотенце через плечо и придвинул стул. Он скрестил руки на столе, устроился поудобнее, с долгим вздохом заявив, что для него отдохнуть — это просто вытянуть гудящие от усталости ноги. Звали его Бэртим, и он все продолжал толковать со всеми подробностями о мозолях и опухолях, о ноющем большом пальце, о том, как много времени ему приходится проводить на ногах, о том, что он промочил их недавно, пока Том вновь не упомянул о новостях, и лишь тогда толстяк, осекшись и чуть помолчав, перешел к новостям.
Новости и в самом деле оказались, как он и заявлял, важными. Логайн, Лжедракон, был захвачен в плен после большой битвы под Лугардом, когда он пытался двинуть свое войско из Гэалдана на Тир. Сами понимаете, Пророчества. Том кивнул, и Бэртим продолжил. Дороги на юг забиты людьми, которым еще посчастливилось унести кой-какие пожитки на своем горбу. Тысячи пострадавших разбегаются во все стороны.
— Никто, — криво хихикнул Бэртим, — Логайна, конечно же не поддержал. О нет, согласных на это вы найдете не много, тем паче сейчас. Просто беженцы пытаются найти пристанище на смутное время.
Разумеется, к пленению Логайна приложили руку Айз Седай. Произнеся эти два слова, Бэртим сплюнул на пол, а потом плюнул еще раз, когда сказал, что они ведут Лжедракона на север, в Тар Валон. Бэртим — человек приличный, заявил он, добропорядочный, и что до него, так эти Айз Седай могут отправиться обратно в Запустение, откуда и явились, да и Тар Валон забрать с собой. Он бы к ним и на тысячу миль не приблизился, будь у него такая возможность. Конечно же, эти Айз Седай останавливались в каждой деревушке и каждом городишке по пути на север, чтобы выставить Логайна напоказ, так он слышал. Дабы показать народу, что Лжедракон схвачен и мир вновь спасен. Ему бы хотелось посмотреть на это зрелище, пусть даже пришлось бы приблизиться к Айз Седай. Такой соблазн, что он уже почти было отправился в Кэймлин.
— Они поведут его туда, чтобы показать Королеве Моргейз. — Содержатель гостиницы почтительно коснулся лба. — Я никогда не видел Королеву. Подданному неплохо бы взглянуть на свою королеву, как по-вашему?
Логайн мог творить «нечто», и по тому, как забегали глаза Бэртима и как его язык скользнул по губам, стало ясно, что он имел в виду. Одного Лжедракона он видел года два назад, когда тот гордо шествовал по полю, но этот был каким-то простым парнем, который возомнил, что может сделать себя королем. В тот раз в Айз Седай никакой нужды и не было. Солдаты посадили Лжедракона на цепь. Угрюмый на вид парень, который стонал в повозке, прикрывая руками голову, когда люди швыряли в него камнями или тыкали палками. Тычков и камней было предостаточно, а солдаты и пальцем не пошевелили, чтобы остановить людей, так его и забили до смерти. В конце концов, самое лучшее — дать народу увидеть, что нет в нем ничего особенного. Он не умел делать «нечто». Хотя на этого Логайна стоило бы посмотреть. Было бы Бэртиму о чем внукам порассказать. Да вот только гостиница крепко держит, оставить ее не на кого.
Ранд слушал с неподдельным интересом. Когда до Эмондова Луга через Падана Фейна дошла весть о Лжедраконе — мужчине, который взаправду обладал Силой, — она стала самой большой новостью в Двуречье за многие годы. Дальнейшие события заслонили ее, затолкав в самую глубину человеческого сознания, но такое происшествие оставило после себя столько тем для пересудов и разговоров, что люди станут вспоминать о, нем годы, да еще и внукам пересказывать. Наверняка Бэртим будет говорить своим внукам, что видел Логайна, а кто тогда разберет, видел он его или нет. Ни у кого и мысли не возникло о том, что происшедшее с несколькими жителями Двуречья заслуживает упоминания в разговоре, если только этот «кто-то» сам не из народа Двуречья.
— Из всего этого, — сказал Том, — вполне можно сложить сказание, повествование, которое станут рассказывать тысячу лет. Жаль, что меня там не было. — Слова его звучали чистой правдой, и Ранд подумал, что сожаление менестреля искренне. — А попробовать увидеть его все-таки стоит. Вы не сказали, какой путь они выбрали. Может, где-нибудь здесь есть какие-нибудь путники? Они могли бы подсказать нам.
Бэртим отмахнулся грязной рукой.
— На север, это все, что тут известно. Если хотите увидеть его — идите в Кэймлин. Это все, что я знаю, и если в Беломостье что-то знать стоит, то я это знаю.
— Не сомневаюсь, знаете, — подхватил Том. — Полагаю, здесь останавливается множество чужестранцев, проходящих через город. Вашу вывеску мой взгляд поймал еще у основания Белого Моста.
— Только не с запада, — хочу, чтоб вы знали. Пару дней назад был здесь один, иллианец, с воззванием, целиком увешанным печатями на уйме ленточек. Огласил его прямо здесь вот, на площади. Сказал, что едет с депешей до самых Гор Тумана, а может, и до Океана Арит, если на перевалах сошел снег. Говорил, глашатаи разосланы во все страны мира. — Содержатель гостиницы покачал головой. — Горы Тумана. Слышал, они круглый год затянуты мглой, и в том тумане какие-то твари сдирают плоть с твоих костей, ты даже убежать не успеешь.
Мэт хихикнул, за что заслужил от Бэртима острый взгляд.
Том наклонился вперед, весь внимание.
— А о чем говорилось в воззвании?
— Ах, да конечно, — об охоте за Рогом? — воскликнул Бэртим. — Я что, не сказал? Иллианцы созывают всех желающих посвятить свою жизнь поискам, которые объявлены в Иллиане. Можете себе представить? Отдать жизнь служению легенде? Полагаю, с дюжину дураков найдется. Дураки всегда находятся. Этот приятель утверждал, что грядет конец мира. Последняя битва с Темным. — Он хихикнул, но как-то глухо и неискренне, словно пытаясь рассмеяться, чтобы самого себя убедить: мол, над этим стоит шутить. — Догадываюсь, они считают, что, прежде чем миру придет конец, должен быть найден Рог Валир. Ну и как это вам понравится? — С минуту Бэртим задумчиво покусывал костяшки пальцев. — Да-а, после нынешней зимы я не знаю, как и возразить-то на это. Зима, и еще этот Логайн, и те двое, до него. Откуда на нашу голову в последние несколько лет все эти парни, которые объявляют себя Драконами? И зима. Что-то все это значит. Что, по-вашему?
Том, казалось, его не слышал. Тихим голосом менестрель начал декламировать, будто самому себе:
В последний гибельный бой
против падения ночи долгой,
горы встанут караулом,
и мертвые встанут стражей,
ибо могила — не преграда для зова моего.
— Вот-вот, — осклабился Бэртим, словно бы уже видел толпы отдающих ему свои деньги слушателей Тома. — Именно так. Великая Охота за Рогом. Вы ее рассказываете, а они здесь со стропил будут свешиваться. О воззвании же всякий слышал.
Том, казалось, пребывал за тысячу миль, поэтому Ранд сказал:
— Мы ищем наших друзей, они идут с той стороны. С запада. На прошлой неделе здесь не было чужестранцев? Или недели две назад?
— Кое-кто был, — протянул Бэртим. — Всегда кто-то бывает, и с востока, и с запада. — Он оглядел каждого из троих по очереди вдруг насторожившимися глазами. — Как они выглядят, эти ваши друзья?
Ранд открыл было рот, но Том, сразу вернувшийся обратно из своих далей, пронзил его взглядом, заставив юношу умолкнуть. С раздраженным вздохом менестрель повернулся к содержателю гостиницы.
— Двое мужчин и три женщины, — с явной неохотой сказал он. — Они могут быть вместе, а могут идти и порознь.
Том описал их коротко, в нескольких словах, но достаточно точно, чтобы любой увидевший путников узнал бы их, и в то же время ничто в его речи не выдало того, кто они такие.
Бэртим провел рукой по макушке, растрепав свои редеющие волосы, и медленно поднялся со стула.
— Забудьте о выступлении здесь, менестрель. Я к тому же был бы весьма признателен, если вы выпьете свое вино и уйдете. Уходите из Беломостья, коли у вас есть голова на плечах.
— Кто-то еще выспрашивал о них? — Том пригубил кружку, словно ответ на вопрос интересовал его менее всего в мире, и, приподняв бровь, посмотрел на содержателя гостиницы.
Бэртим опять поскреб голову и переступил с ноги на ногу, как бы собираясь уйти, а затем кивнул в ответ на собственные раздумья.
— Около недели назад, точнее сказать не могу, с той стороны через мост пришел какой-то человек, с виду — законченный пройдоха, хорек хорьком. Всяк бы решил — сумасшедший. Все разговаривал сам с собою, стоять даже спокойно не мог, все дергался, даже когда на месте топтался. Спрашивал о тех же самых людях... о некоторых. Он спрашивал о них, будто это очень важно, а затем вел себя так, словно ему все равно, что ответят. То говорил, что ему нужно их здесь дождаться, то собирался идти дальше, торопился. То жалобно скулил и умолял, а в следующую минуту — распоряжался, будто король. Раз или два — безумный он там или нет — едва не нарвался на взбучку. От греха подальше — еще б пришибли, — Стража готова была его арестовать. В тот же день он ушел в сторону Кэймлина, плача и бормоча. Сразу видать: безумец, как я и говорил.
Ранд вопросительно взглянул на Тома и Мэта, и те оба покачали головами. Если этот тип искал их, то им он никого не напоминал.
— Вы уверены, что ему нужны были те же самые люди? — спросил Ранд.
— Кое-кто из них. Мужчина-воин и женщина в шелковом платье. Но больше всего он интересовался не ими. Тремя деревенскими парнями. — Глаза толстяка так коротко скользнули по Ранду и Мэту, что Ранд не был уверен: заметил он этот взгляд или же ему почудилось. — Он уже отчаялся найти их. Совсем ума лишился, я ж говорил.
Ранд вздрогнул и принялся гадать, кем бы мог быть этот сумасшедший и почему он их искал. Друг Темного? Ба'алзамон использовал безумца?
— Он-то был сумасшедшим, но вот другой... — Глаза Бэртима беспокойно забегали, и язык скользнул по губам, словно у него вдруг во рту пересохло. — На следующий день... на следующий день в первый раз пришел другой.
Толстяк умолк.
— Другой? — в конце концов пришлось Тому напомнить.
Бэртим оглянулся, хотя в этой части перегороженной комнаты, кроме них, никого не было. Он даже приподнялся на цыпочки и посмотрел поверх низкой перегородки. Когда он наконец решился, то заговорил свистящим торопливым шепотом.
— В черном он был, во всем черном. Всегда в надвинутом капюшоне, так что лица не видать, но когда он смотрит на тебя, ты это чувствуешь, чувствуешь, будто в твой хребет сосульку всунули. Он... он разговаривал со мной. — Бэртим вздрогнул и замолчал, покусывая губу, потом продолжил: — Голос — будто змея ползет по сухой листве. У меня желудок точно в ледышку превратился. Каждый раз, как возвращается, он задает одни и те же вопросы. Те же вопросы, что задавал тот безумец. Никто никогда не замечал, как он приходит, — он просто вдруг появляется, днем или ночью, и ты на месте застываешь. Люди начинают уже через плечо оглядываться. Хуже всего то, что стражники у ворот утверждают: он ни разу ни через какие ворота не проходил, ни в город, ни из города.
Ранд изо всех сил старался удержать на лице равнодушную маску; челюсти он стиснул до боли в зубах. Мэт хмурился, а Том разглядывал свое вино. Слово, которое никто из них произнести не хотел, висело в воздухе меж ними. Мурддраал.
— Думаю, я бы вспомнил, если б когда-то встречал кого-нибудь вроде него, — через минуту сказал Том.
Бэртим яростно затряс головой.
— Сгореть мне, вспомнили бы! Свет свидетель, вспомнили бы. Он... Ему нужны были те же, что и тому сумасшедшему, только вот он говорит, что с ними девушка. И... — Бэртим покосился на Тома, — ...и беловолосый менестрель.
Том вскинул брови в неподдельном — в этом Ранд был уверен — изумлении.
— Беловолосый менестрель? Ну, навряд ли я единственный в мире менестрель в годах. Уверяю вас, этого малого я не знаю и у него нет причин разыскивать меня.
— Может, оно и так, — угрюмо сказал Бэртим. — Многословием он не отличался, но мне показалось, что он будет очень недоволен любым, кто решит помочь этим людям или попытается их спрятать от него. В любом случае я скажу вам то же, что сказал и ему. Никого из них я не видел, не слышал, чтобы о них говорили, и это — правда. Ни о ком из них, — закончил он многозначительно. Вдруг Бэртим шлепнул деньги Тома обратно на стол. — Вот, допивайте свое вино и ступайте. Договорились? Ладно?
И он быстро-быстро, колобком, откатился прочь, поглядывая через плечо.
— Исчезающий, — шепотом вымолвил Мэт, когда Бэртим ушел. — Нужно было сообразить, что они станут нас здесь искать.
— И он вернется, — сказал Том, склоняясь над столом и понизив голос. — И я говорю: нужно тишком пробраться на корабль и сказать капитану Домону: принимаем его предложение. Погоня уйдет по дороге на Кэймлин, а мы в это время будем плыть в Иллиан, за тысячу миль от того места, где нас будет ждать Мурддраал.
— Нет, — решительно сказал Ранд. — Мы дожидаемся Морейн и остальных в Беломостье или же идем в Кэймлин. Либо одно, либо другое, Том. Именно так мы и решили.
— Это безумие, парень. Обстоятельства изменились. Послушай меня. Неважно, что там говорит содержатель гостиницы: когда на него уставится Мурддраал, он выложит о нас все, вплоть до того, что мы заказали выпить и сколько пыли было на наших сапогах. — При воспоминании о безглазом взгляде Исчезающего Ранда передернуло. — А что до Кэймлина... Ты думаешь, Полулюдям неизвестно, что вы хотите добраться до Тар Валона? Самое время оказаться на борту корабля, который держит курс на юг.
— Нет, Том. — Ранду пришлось выдавливать слова из себя, наперекор мыслям о том, чтобы очутиться где-нибудь в тысяче миль от того места, где рыщут Исчезающие, но он сделал глубокий вдох и сумел справиться со своим голосом. — Нет.
— Подумай, парень. Иллиан! На лике земли нет города более величественного. И Великая Охота за Рогом! В минувшие четыре сотни лет не было Охоты за Рогом. Целый новый цикл рассказов ждет, чтобы их сложили. Только подумай! Ты ни о чем подобном никогда даже и не мечтал. К тому времени, когда Мурддраалы сообразят, куда ты подевался, ты будешь старым и седым и так устанешь присматривать за своими внуками, что тебе будет все равно, если они тебя найдут.
На лице Ранда появилось упрямое выражение.
— Сколько раз мне говорить «нет»? Они отыщут нас, куда бы мы ни пошли. В Иллиане тоже будут поджидать Исчезающие. И как нам от снов отделаться? Я хочу знать, что со мной происходит, Том, и почему. Я собираюсь в Тар Валон. С Морейн, если получится, или без нее, если придется. Если понадобится, то и в одиночку. Мне нужно знать!
— Но Иллиан, парень! И безопасный путь дальше, вниз по реке, пока они разыскивают тебя в другом месте. Кровь и пепел, от кошмаров тебе ничего плохого не будет!
Ранд хранил молчание. Ничего плохого не будет? А разве от укола колючкой во сне течет по-настоящему кровь? Его так и подмывало рассказать Тому и об этом сне. Ты осмелишься кому-нибудь рассказать? В твоих снах — Ба'алзамон, но что между сном и явью? Кому ты осмелишься рассказать, что Темный как-то с тобой связан?
Том, по-видимому, понял. Лицо менестреля смягчилось.
— Даже те сны. Они же просто-напросто сны, разве нет? Ради Света, Мэт, скажи ему. Я же знаю, что ты, по крайней мере, в Тар Валон не хочешь.
Мэт покраснел, наполовину от смущения, наполовину от гнева. Он избегал смотреть на Ранда и вместо этого хмурился на Тома.
— К чему вам все эти волнения и хлопоты? Вы хотите вернуться на корабль? Ну так возвращайтесь. Мы сами о себе позаботимся.
Худые плечи менестреля задрожали в беззвучном смехе, но в его голосе зазвучал сдерживаемый гнев.
— Ты полагаешь, тебе известно о Мурддраалах достаточно, чтобы самому спастись от них, да? Ты готов один идти в Тар Валон и препоручить себя Престолу Амерлин? Ты даже сумеешь отличить одну Айю от другой? Испепели меня Свет, мальчик, но если ты считаешь, что тебе под силу в одиночку добраться до самого Тар Валона, то скажи, чтоб я уходил.
— Уходи! — прорычал Мэт, сунув руку под плащ. Потрясенный Ранд понял, что тот сжимает там кинжал из Шадар Логота, может, даже готов пустить его в ход.
По ту сторону разделяющей комнату низкой перегородки раздался раскатистый хриплый смех, и насмешливый голос громко и презрительно произнес:
— Троллоки? Натяни на себя менестрелев плащ, дядя! Ты пьян! Троллоки! Небылицы Пограничных Земель!
Эти слова остудили гнев споривших, словно ведро холодной воды. Даже Мэт обернулся к перегородке с вытаращенными глазами.
Ранд привстал, заглядывая поверх деревянной стенки, а потом резко пригнулся, ощущая в животе внезапную слабость. По другую сторону перегородки, за столом с двумя мужчинами, которых они видели, когда вошли, сидел теперь Флоран Гелб. Эти двое над ним смеялись, но они его слушали. Бэртим, не глядя на Гелба и его собеседников, вытирал соседний стол, который в этом очень и очень нуждался, но он тоже навострил уши, раз за разом протирая полотенцем одно и то же место и нависая над столом так, что, казалось, вот-вот уляжется на столешницу.
— Гелб, — прошептал Ранд, рухнув обратно на стул, и его спутники напряженно замерли. Том быстрым изучающим взглядом окинул их половину залы.
По другую сторону перегородки к разговору присоединился второй мужчина:
— Нет, нет, когда-то Троллоки там были. Но их всех перебили в Троллоковых Войнах.
— Небылицы Пограничных Земель! — повторил первый голос.
— Это правда, говорю вам, — громко возражал Гелб. — Я бывал в Пограничных Землях. Я видел троллоков, и они были именно троллоками, это так же верно, как и то, что я сижу тут. Те трое утверждали, что троллоки гнались за ними, но я-то знаю лучше. Вот потому-то мне и нельзя оставаться на «Ветке». Насчет Байла Домона у меня и раньше были подозрения, но те трое уж наверняка Друзья Темного. Говорю вам...
Смех и соленые шутки заглушили остальные слова Гелба. Сколько времени, гадал Ранд, пройдет до того, как хозяин гостиницы услышит описание «тех троих»? Если уже не услышал. Если только он уже не соотнес его с внешностью только что увиденных троих незнакомцев. В перегородке была всего одна дверь с одной половины общей залы на другую, и пройти к выходу пришлось бы мимо столика Гелба.
— Может быть, корабль и не такая уж плохая идея, — пробормотал Мэт, но Том покачал головой.
— Теперь уже нет. — Менестрель говорил тихо и быстро. Он вытащил кожаный кошель, который ему вручил капитан Домон, и торопливо разделил монеты на три кучки. — Через час эта история станет известна всему городу, — поверят в нее или нет, — и в любой момент о ней услышит Получеловек. Домой не отплывет раньше завтрашнего утра. В лучшем случаю троллоки будут преследовать его всю дорогу до Иллиана. Ладно, все равно он почему-то ожидает такого исхода, но для нас в этом нет ничего хорошего. Ничего не остается, кроме как бежать, и причем бежать во все лопатки.
Мэт быстро ссыпал монеты, которые ему пододвинул Том, в свой карман. Ранд забрал свою кучку намного медленнее. Той монеты, что ему дала Морейн, не было. Домон дал равный вес серебра, но Ранду по какой-то причине хотелось, чтобы вместо всех этих монет у него оказалась монета Айз Седай. Засовывая деньги в карман, он вопросительно посмотрел на менестреля.
— На тот случай, если мы разделимся, — объяснил Том. — Вероятно, этого не случится, но если так сложится... ну, вы оба сами во всем разберетесь. Вы хорошие ребята. Только, ради своих жизней, держитесь подальше от Айз Седай.
— Я думал, вы останетесь с нами, — сказал Ранд.
— Да, парень. Остаюсь. Но сейчас они все ближе, и один Свет знает, что будет. Ну, неважно. Маловероятно, чтобы что-то случилось. — Том помолчал, глядя на Мэта. — Надеюсь, ты больше не против того, чтобы я остался с вами, — сухо сказал он.
Мэт пожал плечами. Он посмотрел на Тома, потом на Ранда, затем снова пожал плечами.
— Я просто очень нервничаю. Не могу представить, когда все это кончится. Всякий раз, когда мы останавливаемся для передышки, они тут как тут, гонятся за нами. У меня такое чувство, будто кто-то все время смотрит мне в затылок. Что будем делать?
С той стороны выгородки раздался взрыв смеха, опять вызванный Гелбом, который громко и безуспешно пытался убедить тех двоих, что он говорит правду. Сколько это будет продолжаться, раздумывал Ранд. Рано или поздно Бэртим сложит троицу Гелба и их троих и все смекнет.
Том отодвинул стул и встал, пригнувшись, чтобы рост не выдал его: с той половины залы никто, случайно бросив взгляд на перегородку, не увидел бы менестреля. Том жестом предложил парням следовать за ним и прошептал:
— Ни звука.
По эту сторону выгородки окна с боков от камина выходили в проулок. Том внимательно изучил одно из окон, а потом аккуратно приподнял раму настолько, чтобы они могли выскользнуть наружу. Раздавшийся при этом шум едва ли можно было расслышать в трех футах от хохочущей и спорящей компании, расположившейся по другую сторону невысокой стенки.
Очутившись в переулке, Мэт сразу устремился было на улицу, но Том поймал его за руку.
— Не так быстро, — сказал ему менестрель. — Пока не решим, что мы делаем.
Том, как сумел, опустил оконную раму и повернулся, изучая взглядом переулок.
Ранд проследил за взглядом Тома. Не считая полудюжины дождевых бочек, выставленных возле гостиницы и следующего здания, лавки портного, переулок оставался пуст, плотно утоптанная земля была сухой и пыльной.
— Зачем вы это делаете? — спросил вновь Мэт. — Вы бы целее были, если б бросили нас. Зачем вы остались с нами?
Том посмотрел на него долгим взглядом.
— У меня был племянник, Овайн, — устало сказал он, движением плеч сбрасывая плащ. Отвечая, менестрель сложил свои скатки одеял в кучу, сверху осторожно поставил футляры с инструментами. — Единственный сын моего брата, мой единственный родственник. Он попал в беду с Айз Седай, а я оказался слишком занят... другими делами. Я не знал, как поступить, а когда в конце концов попробовал что-то предпринять, было уже поздно. Несколькими годами позже Овайн умер. Можно сказать, что Айз Седай убили его. — Он выпрямился, не глядя на ребят. Голос его был по-прежнему ровным, но Ранд заметил блеснувшие на глазах Тома слезы, когда тот отвернулся. — Если мне удастся удержать вас обоих подальше от Тар Валона, то я, может, перестану тосковать по Овайну. Ждите меня здесь.
По-прежнему не взглянув в глаза ребятам, он торопливо зашагал к выходу из переулка, замедлив шаг в конце его. Бросив быстрый взгляд по сторонам, менестрель небрежно, словно бы прогуливаясь, вышел на улицу и скрылся из виду.
Мэт привстал, собравшись идти за ним следом, затем сел обратно.
— Этого он не бросит, — сказал он, коснувшись кожи футляров с инструментами. — Ты веришь этой истории?
Ранд терпеливо присел на корточки возле дождевых бочек.
— Да что с тобой, Мэт? Ты таким никогда не был. Твоего смеха я уже несколько дней не слышал.
— Мне не нравится, когда на меня охотятся, как на кролика, — перебил друга Мэт. Он вздохнул, опершись затылком на кирпичную стену гостиницы. Даже сидя так, он казался напряженным. Взгляд его настороженно шарил вокруг. — Извини. Это бегство, и все эти чужаки, и... да и просто все. Я весь издергался. Посмотрю на кого-нибудь и не могу удержаться от мыслей, не собирается ли он рассказать о нас Исчезающему, или обмануть нас, или ограбить, или... Свет, Ранд, разве тебе все это не действует на нервы?
Ранд засмеялся — быстрый лающий смешок где-то в горле.
— Я слишком испуган, чтобы нервничать.
— Как по-твоему, что Айз Седай сделали с его племянником?
— Не знаю, — встревоженно сказал Ранд. Для мужчины ему была известна только одна возможная беда, которая связана с Айз Седай. — Наверное, не то, что с нами.
— Да. Не то, что с нами.
Какое-то время друзья, не разговаривая, сидели прислонившись к стене. Сколько они ждали, Ранд точно не сказал бы. Вероятно, несколько минут, но ему эти минуты показались часом — ожидание того, когда вернется Том, ожидание того, что в любой момент Бэртим или Гелб высунутся в окно и обвинят их в том, что они — Друзья Темного. Затем в переулок свернул человек: высокий мужчина, капюшон плаща надвинут, скрывая лицо, и плащ его на фоне светлой улицы был черен как ночь.
Ранд с трудом поднялся на ноги, обхватив рукой рукоять Тэмова меча до ломоты в суставах пальцев. Во рту у него пересохло. Мэт, пригнувшись, встал рядом с другом и сунул руку под плащ.
Человек подходил к ним все ближе, и горло у Ранда сжимало все сильнее с каждым его шагом. Вдруг мужчина остановился и откинул капюшон. Ноги у Ранда подкосились. Это был Том.
— Ну, если вы меня не узнали, — ухмыльнулся менестрель, — то, наверное, это вполне пригодная маскировка для прохода мимо стражников у ворот.
Том прошел между юношами и принялся перекладывать вещи из своего лоскутного плаща в новый так проворно, что некоторые из них Ранд и разглядеть не успел. Теперь-то он рассмотрел, что новый плащ на Томе темно-коричневого цвета. Ранд сделал глубокий, рваный вдох — все еще не оставляло ощущение, будто его душили, обхватив руками за горло. Коричневый, а не черный. Мэт по-прежнему держал руку под плащом и таким взглядом буравил спину Тома, будто подумывал воспользоваться спрятанным кинжалом.
Том окинул юношей взглядом, затем посмотрел на них пристальней.
— Не время норов проявлять. — В свой старый плащ, подкладкой наружу, чтобы спрятать лоскутные заплаты, он ловко завернул футляры с инструментами. — Отсюда мы пойдем по одному, но так, чтобы видеть друг друга, не ближе. Не нужно выделяться так-то вот. Ты сгорбиться не можешь? — спросил Том у Ранда. — С твоим ростом все равно что со знаменем идти. — Он забросил узел себе за спину и встал, натягивая капюшон обратно. Теперь он ничем не напоминал беловолосого менестреля. Просто еще один путник, человек слишком бедный, которому не по средствам лошадь, не говоря уже о коляске. — Пошли. Мы и так уже потеряли уйму времени.
Ранд тотчас же с ним согласился, но все же замешкался, прежде чем шагнуть из переулка на площадь. Ни один из редких прохожих не взглянул на Ранда и его спутников дважды — большинство вообще на них не смотрело, но плечи у юноши онемели в ожидании крика о Друзьях Темного, который мог превратить обывателей в толпу, одержимую одним — жаждой убийства. Ранд обвел взглядом открытое пространство, людей, идущих по своим обычным делам, но, когда он повернул голову обратно, взор его наткнулся на Мурддраала, который уже пересек полплощади и направлялся к переулку.
Откуда появился Исчезающий, Ранд и гадать не стал, а тот шагал к ним с неторопливой неумолимостью — хищник, двигающийся к своей жертве, застывшей под его взглядом. Люди расступались перед облаченной в черное фигурой, стараясь не смотреть на нее. Площадь начала пустеть: прохожие вдруг решали, что где-то в другом месте их ждут неотложные дела.
Взглянув на черный капюшон, Ранд просто-таки застыл, будто вмороженный в землю. Он попытался вызвать пустоту, но это было все равно что ловить пальцами дым. Невидимый пристальный взор Исчезающего словно ножом пронзал его до мозга костей, превращая внутренности в сосульки.
— Не смотри ему в лицо, — пробормотал Том. Голос его дрожал и срывался, он словно через силу произносил слова. — Испепели тебя Свет, не смотри ему в лицо!
Ранд с трудом отвел глаза в сторону; юноша чуть не застонал, будто оторвал пиявку от лица, — но даже уткнувшись взглядом в камни площади, он по-прежнему видел, как приближается Мурддраал: точно играющий с мышами кот, который забавляется, глядя на их тщетные попытки спастись, а потом, в конце концов, сомкнутся, щелкнув острыми зубами, безжалостные челюсти. Расстояние между Исчезающим и его целью сократилось вдвое.
— Мы что, так просто и будем здесь стоять? — промямлил Ранд. — Нам нужно бежать... удирать отсюда!
Но сам даже шага сделать не мог. Мэт наконец-то вытащил кинжал с рубином в рукояти, сжимая его дрожащей рукой. Губы его раздвинулись, обнажив оскаленные зубы, из искаженного страхом рта вырывалось рычание.
— Думаешь... — Том умолк, чтобы проглотить комок в горле, и хрипло продолжить: — Думаешь, ты сумеешь убежать от него, да, парень?
Он стал что-то бормотать вполголоса; Ранд разобрал только одно слово — «Овайн». Вдруг Том проворчал:
— Мне вообще не нужно было впутываться в ваше дела. Вообще нельзя было. — Дернув плечом, Том скинул со спины обернутый менестрелевым плащом узел и сунул его Ранду. — Позаботься об этом. Когда я скажу бежать, вы побежите и не остановитесь до самого Кэймлина. «Благословение Королевы». Гостиница. Запомните, в случае... Просто запомните.
— Я не понимаю, — сказал Ранд. Мурддраал был теперь не более чем в двадцати шагах. Ноги у юноши будто свинцом налились.
— Просто запомни! — рявкнул Том. — «Благословение Королевы». И все. БЕГИТЕ!
Он подтолкнул парней — каждого хлопнув по плечу рукой, — чтобы те сделали хоть шаг, и Ранд нетвердо, на спотыкающихся ногах, побежал, сбоку — Мэт.
— БЕГИТЕ! — Том тоже бросился бежать, с долгим, бессловесным ревом. Но не за ребятами, а к Мурддраалу. Его руки широко взметнулись в стороны, словно он давал представление, и в руках блеснули кинжалы. Ранд остановился, но Мэт потащил его дальше.
Исчезающего будто громом поразило. Неторопливая поступь сбилась, он запнулся. Его рука потянулась к эфесу черного меча, висящего на боку, но длинные ноги менестреля куда быстрее преодолели разделявшее их расстояние. Том врезался в Мурддраала прежде, чем тот успел даже наполовину вытащить черный клинок, и они оба покатились по земле. Немногие оставшиеся еще на площади люди кинулись врассыпную.
— БЕГИТЕ! — Над площадью полыхнула ослепительная, режущая глаза голубая вспышка, и Том закричал, но даже в вопле можно было разобрать: — БЕГИТЕ!
Ранд подчинился. Пронзительные крики преследовали его и Мэта.
Прижимая узел Тома к груди, Ранд бежал изо всех сил. От площади через город катила волна ужаса и паники, и спасающиеся бегством Ранд и Мэт оказались на ее гребне. Лавочники бросали свои товары, когда юноши пробегали мимо них. В витринах магазинов с грохотом опускались ставни, в окнах домов появлялись испуганные лица, потом исчезали. Люди, которых и в помине рядом с площадью не было и которые ничего и видеть-то не могли, бежали с диким видом, ни на что не обращая внимания. Они налетали друг на друга, а упавших и не успевших подняться на ноги топтали бегущие следом.
Беломостье всколыхнулось, засуетилось, словно развороченный муравейник.
Когда Ранд и Мэт с трудом пробились к воротам, Ранд вдруг вспомнил замечание Тома о его росте. Не замедляя бега, он пригнулся настолько, насколько смог, и так, чтобы никто, глядя со стороны, не заметил, что он сутулится. Однако сами ворота — толстые бревна, обитые полосами из черного железа, — стояли открытые нараспашку. Два стражника-привратника, в стальных шлемах и кольчужных рубахах, надетых поверх дешевых с виду красных мундиров с белыми воротниками, сжимали в руках алебарды и встревоженно посматривали на городские улицы. Один из них глянул на Ранда и Мэта, но они были не единственными, кто выбегал из ворот. Из города извергался непрерывный поток: запыхавшиеся мужья прижимали к себе жен, рыдающие матери несли грудных малышей и тянули за собой ревущих детишек постарше, бледные мастеровые, все еще в рабочих фартуках, по-прежнему сжимали в руках инструменты.
Тут же нет ни одного, кто мог бы сказать, куда они бегут, ошеломленно подумал на бегу Ранд. Том. О, обереги меня Свет, Том.
Рядом с другом споткнулся Мэт, он удержался на ногах, и они оба бежали, пока последний из удиравших неведомо от чего не остался далеко позади них, бежали, пока город и Белый Мост не исчезли из виду.
В конце концов Ранд рухнул на колени в пыль, судорожно хватая воздух ртом, глотая его саднящим горлом огромными глотками. Позади вытянулась пустая дорога, теряясь среди обнаженных деревьев. Мэт потянул Ранда за рукав.
— Давай. Ну давай же, — задыхаясь, сказал Мэт, глотая слоги. Покрытое пылью лицо расчертили дорожки пота, и, глядя на него, казалось, что он вот-вот обессиленно рухнет на землю. — Нам нужно двигать дальше.
— Том, — произнес Ранд. Он крепче прижал к груди узел, обмотанный Томовым плащом; внутри него твердыми буграми прощупывались футляры с инструментами. — Том.
— Он умер. Ты же видел. Ты же слышал. Свет, Ранд, он умер!
— Ты считаешь, что Эгвейн, и Морейн, и остальные тоже мертвы. Если они погибли, то почему Мурддраал до сих пор гоняется за ними? Что ты мне на это ответишь?
Мэт упал на колени рядом с другом.
— Хорошо. Может, они и живы. Но Том... Ты же сам видел! Кровь и пепел, Ранд, то же самое могло и с нами случиться.
Ранд медленно кивнул. Дорога позади была по-прежнему пуста. Где-то в глубине души он ожидал — по крайней мере, надеялся, — увидеть Тома, шагающего по дороге, дующего в усы, собирающегося рассказать им, из какой передряги они едва выбрались. «Благословение Королевы» в Кэймлине. Ранд с огромным трудом поднялся на ноги и забросил узел Тома себе на спину рядом со своим скатанным одеялом. Мэт смотрел на него снизу вверх сузившимися настороженными глазами.
— Пошли, — сказал Ранд и двинулся по дороге в сторону Кэймлина. Он услышал бормотание Мэта, и через мгновение тот догнал Ранда.
Они брели по пыльной дороге, понурив головы и не разговаривая. Ветер закружил пылевые смерчики, которые быстро-быстро перебегали дорогу. Несколько раз Ранд оглядывался, но дорога позади все время оставалась пустой.
