20
Встревоженный бывра
Айми и Роой вновь вышли на привычную прогулку в бесконечных сумерках. Здесь, за пределами поселения, царила приятная тишина. Порой на ум приходила какая-то своеобычная мысль; так, Айми со смешком заметила: «Ты только вспомни, сколько понадобилось сил и техники, чтобы нас сюда забросить. А мы чуть ли не вернулись в буколический век!»
Он дернул ее за руку, требуя остановиться.
Глаза привыкли к полутьме, и оба ясно видели распластанную на песке фигуру. Оба пришли в изумление. Бросились вперед.
Человек был в кислородной маске. Айми потянулась пощупать его пульс, и лежащий перевернулся на спину и едва слышно пролепетал: «Умираю… мой Создатель… по стопам Спасителя нашего…» Здесь он закашлялся; воздух явно подходил к концу.
Роой сорвал с лица маску и поделился ею с бедолагой. Мужчина застонал. Из последних сил прошептал пару слов: «…слишком… поздно…»
— Его надо срочно домой. Помоги-ка.
Говоря это, Роой уже поднимал злосчастного колониста на ноги. Айми подставила плечо под вялую руку, ее спутник сделал то же самое, и вдвоем они смогли удержать мужчину в более или менее прямостоящем положении.
Нельзя сказать, чтобы он шел; скорее, его тащили на подгибающихся ватных ногах. Мужчина вдруг зашмыгал носом, будто собрался разрыдаться. И точно, через секунду молодые люди уже слышали всхлипы, с которыми он глотал сопли, слезы и слова.
— Я просто… следовал… за Иисусом. Он впереди, а я… я за ним…
Айми с Рооем доставили его к Западной башне, подали сигнал вызова. Роой стоял и тяжко отдувался.
Шлюз открыл Фипп и вытаращился на троицу. Окинул среднюю фигуру настороженным взглядом.
— А-а, — протянул он. — Один из этих… как это… бывра?
— Ты давай нас пропускай скорей, — потребовала Айми. — Не видишь, врач нужен? Человек едва не задохнулся.
Втроем они забрались в кабину лифта и в конечном итоге попали в медсанчасть, что располагалась на втором ярусе. Пока найденного раздевали и укладывали на койку, тот стонал без передышки. Кислородную маску с него не сняли. Роою тоже сунули в руку кислородный шланг, велели сесть в уголке на стульчик и посасывать живительный газ.
Когда Айми лично убедилась, что мужчины под надежным присмотром, она кивнула партнеру и заторопилась к себе в каюту, которая находилась на том же ярусе.
— Эй, ты куда? Я еще не помер. — Роой с усилием встал и взял ее за руку. Девушка обернула к молодому человеку обрадованное лицо, где читалось облегчение. Они нежно поцеловались.
Позднее Роой спустился на нижние ярусы, где находилось его рабочее место: сектор мехатроники, который отвечал за техническое содержание и функционирование башни.
Сегодня трудовая вахта началась с того, что ему поручили отправить в мусоросжигательную печь тельце мертворожденного уродца — и поменьше об этом распространяться.
* * *
На двери каюты Айми висела небольшая табличка:
«ПОДЕЛИСЬ СВОЕЙ ТРЕВОГОЙ. КЛИНИКА АЙМИ»
Айми копалась в архивных файлах про только что найденный вездеход, когда кто-то постучался в дверь.
На пороге с ног на ногу переминался крупный мужчина в комбинезоне. Коротко подстриженные волосы чуть ли не щетиной торчали у него на голове. В левой мочке болталась серьга с искусственной жемчужиной.
Айми пригласила гостя зайти в тихий крошечный закуток — ее каюту — и предложила чашку кофе. Мужчина немножко успокоился.
— Мисс, мне сказали, что вы психотерапевт. Это правда? Ах да, простите… Вы меня тогда спасли, снаружи, помните?
— О-о! Я и вправду вас не узнала! Вы сильно изменились, теперь гораздо лучше выглядите… Надо же как быстро вас поставили на ноги.
— Рука Божественного Провидения, мисс. Это она направила вас и вашего друга, дабы спасти меня. Сый Предвечный не допустил моей смерти, ибо не весь мой труд исполнен в полноте своей.
Айми недоуменно нахмурилась:
— «Предвечный сый»? Вы имеете в виду санитара в медсанчасти?
— Я про Господа Бога, мисс. Про Вседержителя.
Девушка досадливо поморщилась:
— Ну вот что, давайте-ка по порядку, и прежде всего: как вас зовут?
— Так ведь я Херб, мисс.
Ей показалось, что прозвучало это не без гордости. Внеся его имя в личный визгун, она сказала:
— Можете звать меня Айми.
Оставив ее предложение без внимания, Херб продолжил:
— Я бывра, мисс. Господь направил меня на Марс быть на подхвате.
Айми вполне себе представляла, кто такой бывра, или «бывший рабочий». В стремлении хоть как-то снизить процент безработных на Земле или по крайней мере сделать вид, что меры принимаются, ряд экономически бесполезных людей направили сюда, на Фарсидский щит, где им могло найтись занятие. Колонисты встретили это решение в штыки: ведь сами они были исключительно добровольцами, принадлежали к «элите», а посему держали бывр за тупиц. Впрочем, даже этих низкоинтеллектуальных «марсиан» отбирали ничуть не менее тщательно.
«Чем-то напоминает Британию, которая в свое время ссылала своих преступников в Австралию», — как-то раз заметил Мангалян.
К тому времени перелеты на Марс вошли в обыкновение, однако на одном из космопланов, перевозившем полтысячи бывр, произошло ЧП. Во время полета погибли все, кроме троих, да и то двое из них скончались при посадке. Лунную космоверфь быстренько национализировали, а инцидент скрыли от общественности, чтобы не отпугнуть других потенциальных путешественников.
Пока Айми размышляла над событиями прошлого, Херб не спускал с нее глаз, держа кружку возле рта.
— Получается, вы единственный, кто уцелел из всех присланных бывр. Должно быть, пережитое не очень-то пришлось вам по вкусу, — заметила девушка, старательно пряча сарказм.
— Господь счел, что я ему нужен.
— А все прочие оказались ему без надобности?
Он слегка повел плечом.
— Пути Господни неисповедимы.
Его самодовольная безапелляционность начинала раздражать.
— Моя дверная табличка пригласила вас поделиться своими тревогами, так что, выходит, даже вашему Богу изредка требуется помощь.
— Он зовет меня на Землю.
Айми ответила, что это невозможно. Хотя контракты с быврами действительно отличались от условий, на которые согласились добровольцы, даже для них возвращение домой откладывалось до окончания назначенного срока — и пока что пассажирских ракет в наличии не имелось.
Это его не остановило.
— Прямо сейчас на Земле находится некто Баррин, — заявил Херб. — Как же он там очутился? А потом, я слышал, он опять сюда летит. Во всяком случае, собирался. Вот я и спрашиваю: почему только он? Как насчет других?
— Баррин — случай особый. Он знаменитость и герой. Кроме того, перелет на Землю подорвал ему здоровье. Баррин скончался, так и не успев к нам вернуться.
Херб вновь оставил ее слова без внимания и принялся рассказывать о том, как жил с родителями в плавучем доме на реке Нин. Его семья, видите ли, из поколения в поколение занималась изготовлением прогулочных катеров. «Ивняк, тина да речная вода — вот и весь наш мир». Увы, случился пожар, унесший не только имущество, но и жизнь отца, который пытался сбить пламя. Когда семья пришла за страховкой, им отказали: мол, это все равно что самоубийство.
— Вот так-то, мисс. В этой жизни все против человека.
— То же самое можно сказать и про нас на Фарсиде. Доказательств пруд пруди, то, что мы именуем обстоятельствами, вроде бы работает против нас. Однако мы с таким отношением к жизни боремся. Разговоры о Боге тут не помогут. Сам не плошай, а остальное приложится.
— Вы извините, мисс, но на что вообще можно надеяться, когда здесь даже священника нет?
Айми на минутку призадумалась.
— Найдется множество людей, которые упрямо цепляются за совершенно бесполезные и даже деструктивные взгляды, не позволяющие найти в самом себе силы противостоять невзгодам и как следствие зажить более полной и счастливой жизнью. Наверное, любому доводилось испытывать чувство, будто весь мир сговорился против нас. Но продолжать считать себя вечной жертвой вселенской недоброжелательности — значит самому себе рыть яму, из которой еще неизвестно, удастся ли выбраться. Другими словами, нас топит отнюдь не «весь мир», а исключительно наша собственная перверзивность.
Херб нахохлился и развел руками.
— Хотя говорите вы чересчур заумно, меня этим не запугаешь. Я, может, прост, да не туп. Господь — Пастырь мой.
— Я всего лишь надеялась помочь. Здешняя жизнь нелегка, но в ней есть и свои преимущества. И вы не овца, которую надо пасти.
— Иисусе Христе! — вдруг воскликнул он, шлепая себя по лбу. — Да как же вы не поймете? Ведь на Марсе нет рек! Ну как можно вынести место, где ни одной речушки?! Еще немного, и я рехнусь. Печенками чую. Господь требует меня на Землю. Может статься, вновь займусь своим прежним ремеслом. У реки, понимаете?
— Херб, на этот случай есть специальные законы. Бывра получает право вернуться на Землю только по истечении восьми лет. Земных лет. Боюсь, вам придется как-то приспособиться и потерпеть. Не исключаю даже, что вам здесь понравится. Правда — уж не сердитесь, — размышления о божественном придется забыть.
— Это нечестно! Я что, слепой? Не вижу, сколько ракет понапрасну валяется в пустыне? Разве трудно одну из них выделить для меня?
— А как мы ее запустим? У нас даже машин таких нет. В общем, советую начать привыкать, да поскорее. Загляните ко мне через месяц, узнаем, как вам живется на новом месте.
Впервые Херб выказал раздражение:
— Господь наделил меня силой, которой нет у других. Пророческим даром, если хотите. Так вот, придет день, когда здесь появятся странные люди со странными голосами — и с такими возможностями, какие вам и не снились. Я обязан улететь раньше.
Сухо поклонившись, он ушел, не забыв хлопнуть дверью.
* * *
Все эти короткие людские жизни были всего лишь частью грандиозной драмы того столетия, когда отдельные группки представителей человечества начали появляться в новом мире, на другой, давно желанной планете — на Марсе. Даже открытие, что люди живут в двойной звездной системе, не очень-то повлияло на ход вещей.
* * *
Здоровяку с сережкой из поддельного жемчуга повезло. Он всего лишь хотел вернуться домой. Айми поделилась с Рооем состоявшейся беседой. Юноша рассмеялся:
— Ай да прощелыга! Пошел плести про Бога, думал на испуг тебя взять.
— Да, но что там такое про инопланетян?
— Брось, этот кретин хотел сбить тебя с толку.
И он заключил девушку в объятия.
* * *
Когда Херб покинул «кабинет» Айми, она невидящими глазами уставилась перед собой, погрузившись в непрошеные воспоминания. Как-то раз во время каникул родители свозили ее, воспитанницу западной цивилизации, в Раджастан. Семейство остановилось в гостинице на берегу одного из притоков реки Карай. Там Айми на па́ру с сестренкой в полной мере узнала, что такое «ивняк, тина да речная вода», о которых толковал Херб.
Ах да, и еще цветы, цветы на берегу, цветы сочного, красновато-золотистого тона, можно сказать, целые чащи цветов. И бабочки.
Ох уж эти бабочки…
Но что проку в ностальгии? Есть же чем заняться, хотя бы только что найденным вездеходом, который еще надо как-то подтянуть к башням…