Плечи великанов
Казалось, я умер только вчера, но, разумеется, это произошло несколько веков назад. Хотелось, чтобы этот проклятый компьютер скорее сказал мне что-нибудь, но он, несомненно, ждал, пока сенсоры подтвердят, что я жив и мое состояние достаточно стабильно. По иронии мой пульс заметно участился — я волновался из-за того, что может сообщить компьютер. Если ситуация критическая, он должен поставить меня в известность, если нет — позволить мне расслабиться.
Наконец, машина заговорила четким женским голосом:
— Здравствуй, Тоби. Добро пожаловать обратно в мир живых.
— Где… — Мне казалось, я говорю, но на самом деле не смог выдавить ни звука. Я попытался снова: — Где мы?
— Там, где и должны быть: снижаем скорость и приближаемся к Сороре.
Я немного успокоился:
— Что с Линг?
— Она тоже оживает.
— А с остальными?
— Все сорок восемь криогенных камер функционируют нормально. С экипажем все в порядке.
Приятно было это слышать, но компьютер меня не удивил. У нас имелось четыре дополнительные криокамеры, и, если бы одна из используемых вышла из строя, меня и Линг разбудили бы раньше, для того чтобы перенести человека в запасную.
— Какое сегодня число?
— Шестнадцатое июня три тысячи двести девяносто шестого года.
Я ожидал подобного ответа, но он заставил меня обратиться к прошлому. Двенадцать столетий миновало с тех пор, как кровь была выкачана из моего тела и ее заменил кислородосодержащий антифриз. В течение первого года мы набирали скорость, в течение последнего, вероятно, сбрасывали, а в остальное время… В остальное время летели с максимальной скоростью — три тысячи километров в секунду, один процент от скорости света.
Мой отец был родом из Глазго, мать — из Лос-Анджелеса. Им обоим нравилась шутка о разнице между Америкой и Европой: для американцев сто лет — это долгое время, а для европейцев сто километров — это долгое путешествие. Но оба согласились бы, что двенадцать столетий и 11,9 световых лет являются в равной степени ошеломляющими величинами.
И вот сейчас мы здесь, медленно двигаемся по направлению к Тау Кита, ближайшей к Земле солнцеподобной звезде, которая не является частью кратной звездной системы. Естественно, по этой причине Тау Кита часто исследовали в рамках проекта SETI. Но ничего не было обнаружено, ни единого признака жизни.
С каждой минутой я чувствовал себя все лучше и лучше. Моя собственная кровь, хранившаяся в резервуарах, сейчас переливалась в мое тело и циркулировала по артериям и венам, возвращая меня к жизни.
Мы собирались сделать это.
Северный полюс Тау Кита был обращен к Солнцу; это означало, что для ее изучения используемый в двадцатом веке метод обнаружения планетарных систем, основанный на незначительных красных и фиолетовых смещениях спектральных линий звезд, был бесполезен. При наблюдении с Земли любое колебание в движении Тау Кита было бы перпендикулярно нашему лучу зрения, не создавая доплеровского эффекта. Но в конце концов телескопы на земной орбите были усовершенствованы до такого уровня, что стали достаточно чувствительными для визуального отображения колебания, и…
Это было главное мировое событие: первая Солнечная система, увиденная в телескоп. Не обнаруженная с помощью звездных колебаний или спектральных сдвигов, а действительно увиденная. Были открыты по меньшей мере четыре планеты, вращающиеся вокруг Тау Кита, и одна из них…
Десятилетиями существовали формулы, впервые популяризованные Корпорацией RAND в книге «Планеты для людей». Каждый стоящий писатель-фантаст и астробиолог использовал их для определения зоны жизни — расстоянии от звезды, на котором могли существовать планеты с похожей на земную температурой поверхности, не слишком горячей и не слишком холодной.
И вторая из четырех обнаруженных вокруг Тау Кита планет находилась прямо в центре зоны жизни этой звезды. За планетой тщательно наблюдали в течение года — ее года, длящегося 193 земных дня. Было сделано два потрясающих открытия. Во-первых, орбита планеты оказалась чертовски близка к круговой — это означало, что температуры на поверхности стабильны благодаря гравитационному воздействию четвертой планеты юпитероподобного гиганта, орбита которого находилась на расстоянии полумиллиарда километров от Тау Кита.
И во-вторых, яркость планеты существенно менялась в течение суток, которые длились двадцать девять часов семнадцать минут. О причине легко было догадаться: большую часть одного полушария составляла суша, которая отражала желтые лучи Тау Кита; второе полушарие с гораздо более высоким альбедо, похоже, покрывало громадное водное пространство — внеземной Тихий океан.
Конечно, существовала вероятность, что у Тау Кита I есть и другие планеты, но слишком маленькие или слишком темные, чтобы их можно было разглядеть с расстояния 11,9 световых лет. В таком случае называть планету земного типа Тау Кита II оказалось бы проблематичным. Если бы в итоге было обнаружено, что орбиты дополнительных миров располагаются ближе, нумерация планет стала бы такой же запутанной, как обозначение колец Сатурна!
Однако планету следовало назвать, и Джанкарло Ди Майо, астроном, который обнаружил этот мир, состоящий наполовину из суши, наполовину из воды, дал ему имя Сорора, от латинского soror, «сестра».
И в самом деле, Сорора, казалось, была сестрой Земли, колыбели человечества.
Вскоре мы узнаем, насколько совершенна эта планета. Если уж я заговорил о сестрах — да, Линг By не была моей биологической сестрой, но в течение четырех лет перед полетом мы работали и тренировались вместе, и она стала для меня сестрой, несмотря на то? что в прессе нас часто называли новыми Адамом и Евой. Конечно, мы поспособствовали бы заселению нового мира, но не совместно; моя жена, Хелена, находилась в числе сорока восьми замороженных участников полета. Линг By не связывали узы ни с кем из будущих колонистов, но она обладала прекрасной внешностью и умом, а из двух дюжин мужчин, погруженных в криогенный сон, двадцать один был не женат.
Линг и я являлись сокапитанами корабля «Дух первооткрывателей». Ее криогроб, как и мой, отличался от криогробов других членов экипажа. Мы могли оживать много раз за время полета в случае крайней необходимости. Наши криогробы обошлись в шесть миллионов долларов каждый, в то время как криогробы остальных стоили по семьсот тысяч долларов за штуку и допускали только однократное пробуждение, которое следовало осуществить в пункте назначения.
— Вы в полной готовности, — произнес компьютер. — Можете вставать.
Стеклянная крышка моего криогроба скользнула в сторону, и я схватился за мягкие ручки, чтобы подняться с черного фарфорового основания. Большую часть полета на корабле царила невесомость, но сейчас, когда скорость замедлялась, чувствовалось мягкое давление книзу. На борту еще не установилась полная земная гравитация, и я был очень этому рад. Мне требовались день или два, чтобы снова научиться твердо стоять на ногах.
Мой модуль отделялся от других перегородкой, на которую я прикрепил фотографии родных, оставшихся на Земле: своих родителей и родителей Хелены, а также сестры и двоих ее сыновей. Моя одежда терпеливо дожидалась меня двенадцать столетий, и у меня имелись основательные подозрения, что она давно уже вышла из моды. Я оделся (в криокамере я, разумеется, лежал голый) и, покинув модуль, увидел Линг, которая появилась из-за перегородки, заслонявшей ее криогроб.
— Доброе утро! — сказал я, пытаясь придать голосу уверенность.
Линг, одетая в голубой с синим спортивный костюм, широко улыбнулась:
— Доброе утро!
Мы обнялись как старые друзья, которым довелось вместе пережить захватывающее приключение. Затем отправились на мостик, полушагая-полупаря в условиях низкой гравитации.
— Как спалось? — спросила Линг.
Вопрос был задан неспроста. До нашей миссии максимальный срок криозаморозки составлял пять лет — именно столько спали астронавты во время полета к Сатурну; «Дух первооткрывателей» считался первым земным межзвездным кораблем.
— Отлично, — сказал я. — А тебе?
— Тоже отлично, — ответила Линг. Но затем она остановилась и коснулась моей руки. — Тебе… тебе снились сны?
Активность мозга почти полностью прекращается в период криозаморозки, но несколько членов экипажа «Кронуса», корабля, летавшего к Сатурну, утверждали, что видели короткие сны, в общей сложности две-три минуты за все путешествие, длившееся пять лет. За время, проведенное нами в космосе, мы могли видеть сновидения в течение многих часов.
Я покачал головой:
— Нет. А тебе?
Линг кивнула:
— Да. Мне снился Гибралтарский пролив. Бывал там когда-нибудь?
— Нет.
— Он расположен на южной границе Испании. Через этот пролив из Европы можно увидеть Северную Африку. На испанской стороне остались следы неандертальских поселений. — Линг имела докторскую степень по антропологии. — Но эти древние люди никогда не были на другом берегу. Они видели, что там земля — новый континент! — всего лишь в тринадцати километрах. Такое расстояние можно преодолеть вплавь, обладая определенным мастерством и выносливостью, либо на плоту или лодке. Но неандертальцы никогда не добирались до противоположного берега и, насколько мы знаем, никогда даже не пытались.
— И что тебе снилось?
— Мне снилось, что я еще подросток и живу в неандертальской общине. Я пыталась убедить других, что мы должны переправиться через пролив, чтобы увидеть новую землю. Но не могла — их это не интересовало. Там, где мы жили, хватало еды и укрытий. В конце концов я решила в одиночку переплыть на ту сторону. Вода была холодной, а волны — высокими, и мне с трудом удавалось набирать воздух в легкие, но я плыла и плыла, а затем…
— Что?
Линг пожала плечами:
— Затем я проснулась.
Я улыбнулся:
— Ну, на этот раз мы доведем дело до конца.
Мы подошли к двери, ведущей на мостик. Она открылась автоматически, как только мы приблизились, но при этом страшно заскрежетала: смазка, должно быть, высохла за последние двенадцать веков. Комната была прямоугольной, с двойным рядом пультов управления, обращенных к большому выключенному экрану.
— Расстояние до Сороры? — спросил я
— Одна целая две десятых миллиона километров, — ответил компьютер.
Я кивнул. Примерно в три раза больше, чем расстояние от Земли до Луны.
— Включить экран, показать панораму.
— Осуществляется смена автоматического управления на ручное, — произнес компьютер.
Линг улыбнулась:
— Ты опережаешь события, партнер.
Я смутился. «Дух первооткрывателей» медленно приближался к Сороре; выхлопы двигателей, работающих на реакции ядерного синтеза, производились по направлению движения корабля. Оптические сканеры сгорели бы, если бы их затворы были открыты.
— Компьютер, выключить ядерные двигатели.
— Выключаю.
— Дать изображение как можно скорее! — приказал я. Гравитация исчезла, только когда двигатели корабля были выключены. Линг держалась за один из поручней, прикрепленных к верхней части ближайшего пульта управления; я был еще слаб после пробуждения и свободно летал по комнате. Примерно через две минуты включился экран. Тау Кита находилась прямо в центре, желтый диск величиной с бейсбольный мяч. Вокруг были хорошо видны четыре планеты размером от горошины до виноградины.
— Увеличить Сорору, — произнес я.
Одна из горошин выросла до бильярдного шара, хотя Тау Кита осталась прежней.
— Еще больше, — велела Линг.
Планета стала величиной с футбольный мяч. Освещена была треть диска, и Сорора предстала в виде широкого полумесяца. К счастью, она выглядела именно так, как мы только могли мечтать, — огромный кусок гладкого мрамора с завитками белых облаков и безбрежным голубым океаном, а еще…
Была видна часть континента. И она оказалась зеленой, ее несомненно покрывала растительность.
Мы снова обнялись. Когда мы покидали Землю, никто не испытывал уверенности в том, что на Сороре есть растительность. «Дух первооткрывателей» укомплектовали по максимуму: в его грузовых отсеках имелось все необходимое для выживания даже в безвоздушном мире. Но мы надеялись и молились о том, чтобы Сорора оказалась похожей на Землю, чтобы она была ее истинной сестрой, еще одной Землей, еще одним домом.
— Она прекрасна, правда? — спросила Линг.
На моих глазах выступили слезы. Да, она прекрасна, поразительна, великолепна. Огромный океан, пушистые облака, зеленая суша и…
— Боже мой! — произнес я чуть слышно. — Боже мой!
— В чем дело? — заволновалась Линг.
— Разве ты не видишь? Посмотри!
Линг прищурилась и придвинулась ближе к экрану.
- Что?
— На темной стороне. Она снова пригляделась:
— Ох…
Тусклые огоньки усеивали темную сторону планеты, почти незаметные, но тем не менее вполне реальные.
— Может быть, это вулканизм? — спросила Линг. Возможно, Сорора была не так уж идеальна.
— Компьютер, спектральный анализ источников света на темной стороне планеты! — приказал я.
— Преимущественно свет ламп накаливания, цветовая температура — пять тысяч шестьсот градусов Кельвина.
Я выдохнул и посмотрел на Линг. Это не вулканы. Это города.
Сорора, на путешествие к которой мы потратили двенадцать веков, этот мир, который мы собирались колонизировать, мир, хранивший полное молчание, когда его исследовали радиотелескопы, уже был обитаем.
«Дух первооткрывателей» задумывался как колонизаторский, а не дипломатический корабль. Когда он покидал Землю, казалось необходимым отправить вместе с ним хотя бы несколько представителей человечества. К тому времени мы уже пережили две небольшие ядерные войны, Первая Ядерная и Вторая Ядерная, как их называли в СМИ: одну — в Южной Азии, другую — в Южной Америке. Было очевидно, что Третья Ядерная лишь вопрос времени, и эта война могла стать самой широкомасштабной.
Деятельность SETI по поиску жизни в системе Тау Кита не дала никаких результатов, по крайней мере до 2051 года. Но и сама Земля в то время посылала радиосигналы лишь в течение полутора веков; на Сороре уже могла существовать бурно развивающаяся цивилизация, которая еще не начала использовать радио. Но с того момента прошло двенадцать веков. Кто знает, насколько развитой сумела стать эта цивилизация?
Я посмотрел на Линг, потом опять на экран:
— И что нам делать?
Линг склонила голову набок:
— Не знаю. С одной стороны, я хотела бы встретиться с ними, какими бы они ни были. Но…
— Но, возможно, они не захотят встретиться с нами. Вдруг они решат, что мы захватчики, и…
— И у нас на борту еще сорок восемь человек, о которых мы тоже должны подумать. Может быть, мы последние представители человечества.
Я нахмурился:
— Ну, это достаточно легко проверить. Компьютер, направь радиотелескоп на Солнечную систему. Ищи любые источники искусственного происхождения.
— Секунду, — произнес женский голос.
Через несколько мгновений комнату наполнила какофония: радиопомехи, обрывки голосов и мелодий; все это смешалось и звучало то тише, то громче. Я услышал какой-то язык, похожий на английский, но со странными окончаниями слов, и еще, возможно, арабский и мандаринский и…
— Мы не последние люди во Вселенной, — сказал я, улыбаясь. — На Земле еще существует жизнь или существовала одиннадцать целых девять десятых лет назад, когда были отправлены эти сигналы.
Линг облегченно вздохнула:
— Я рада, что мы взяли себя в руки. Теперь, думаю, нам нужно выяснить, с кем мы имеем дело в системе Тау Кита. Компьютер, поверни антенну к Сороре и снова ищи сигналы искусственного происхождения.
— Выполняю.
Затем наступила тишина, которая длилась почти минуту. Тишину нарушили взрыв радиопомех, несколько аккордов, щелчки и электронный писк, голоса, говорящие по английски и по-мандарински, и…
- Нет, — сказала Линг. — Я велела повернуть антенну. Я хочу услышать сигнал, идущий с Сороры.
Компьютер произнес обиженным тоном:
— Антенна повернута к Сороре. Я посмотрел на Линг. Кажется, все стало ясно. Покидая Землю, мы опасались, что человечество само себя уничтожит и даже не подумали о том, что может произойти, если этого все-таки не случится. Но за двенадцать веков, несомненно, сумели изобрести более совершенные космические корабли. Пока колонисты спали на борту «Духа первооткрывателей», другие корабли пронеслись мимо, прибыв на Тау Кита на несколько десятилетий или даже веков раньше, — достаточно давно, потому что на Сороре успели построить целые города.
— Черт! — выругался я. — Черт возьми!
Я покачал головой, глядя на экран. Должна была победить черепаха, а не заяц, если верить басне.
— Что мы будем делать? — спросила Линг. Я вздохнул:
— Думаю, нужно установить с ними контакт.
— Мы можем оказаться их врагами.
Я ухмыльнулся:
— Но не оба сразу: ты же слышала радио — мандаринский и английский. В любом случае трудно представить, что сейчас война заботит кого-то больше, чем тысячу лет назад.
— Извините, — произнес компьютер. — Входящее звуковое сообщение.
Я взглянул на Линг. Ее лицо выражало удивление.
— Включи! — приказал я.
— Добро пожаловать, «Дух первооткрывателей»! Говорит Джод Боккет, начальник космической станции Делантин, которая находится на орбите Сороры. Есть кто-нибудь проснувшийся на борту?
Это был мужской голос с акцентом, не похожим на те, которые я когда-либо слышал.
Линг посмотрела на меня, я кивнул.
— Компьютер, отправь ответ, — велела она. Компьютер подал сигнал, что канал открыт.
— Это Линг By, сокапитан «Духа первооткрывателей». Двое из нас ожили, еще сорок восемь человек находятся в состоянии криогенной заморозки.
— Хорошо, — ответил Боккет. — Вы доберетесь сюда только через несколько дней. Что, если мы отправим корабль, чтобы доставить вас двоих на Делантин? Мы можем забрать вас в течение часа.
— Им что, нравится подчеркивать свое превосходство? — пробормотал я.
— Что вы говорите? Мы не расслышали.
Мы с Линг переглянулись и кивнули.
— Хорошо, — сказала Линг. — Мы будем ждать.
— Долго ждать не придется, — ответил Боккет, и сеанс связи завершился.
Боккет прилетел за нами сам. Его шаровидный корабль казался крошечным по сравнению с нашим, но свободного пространства внутри было столько же. Ох уж это тщеславие! Будет ли оно когда-нибудь искоренено?
Стыковочные узлы сильно изменились за тысячу лет, и стыки не были герметичными, поэтому нам пришлось переправляться на другой корабль в космических скафандрах. Очутившись на борту, я с удовольствием отметил, что мы продолжаем свободно плавать в воздухе; если бы у них имелась искусственная гравитация, это было бы уже слишком.
Боккет оказался приятным парнем моего возраста, около тридцати лет. Конечно, люди теперь могли выглядеть всегда молодыми; кто знает, сколько ему лет на самом деле? Я не сумел определить и его этническую принадлежность; похоже, в нем смешались черты нескольких рас. Но Боккету определенно понравилась Линг — у него глаза полезли на лоб, когда она сняла шлем, открыв красивое лицо с высокими скулами и длинные черные волосы.
— Привет, — сказал он, широко улыбаясь. Линг улыбнулась в ответ:
— Привет, я — Линг By, а это Тоби МакГрегор, сокапитан.
— Приветствую, — произнес я и протянул руку. Боккет посмотрел на нее, явно не понимая, что нужно делать. Затем протянул свою, копируя мой жест, но до меня так и не дотронулся. Я дотянулся до его руки и пожал ее. Боккет выглядел приятно удивленным.
— Сначала мы отвезем вас на станцию. Извините, вы не можете отправиться на планету, пока не истечет срок вашего карантина. За это время мы искоренили множество болезней и больше не делаем прививки против них. Я согласился рискнуть, но…
— Все в порядке, — кивнул я.
Он слегка наклонил голову, как будто задумался мгновение, затем произнес:
— Я велел кораблю доставить нас обратно на станцию Делантин. Она находится на полярной орбите, примерно в двухстах километрах от Сороры; вы увидите красивейшие пейзажи планеты. — Он широко улыбался. — Встретить вас — это такое чудо! Будто перелистнуть назад страницу истории.
— Если вы знали о нас, то почему не забрали нас раньше? — спросил я, когда мы отправились на станцию.
Боккет прочистил горло:
— Мы не знали о вас.
— Но вы знали название нашего корабля.
- Ну, оно написано трехметровыми буквами на его корпусе. Наша система отслеживания астероидов обнаружила вас. Значительная часть информации о вашем времени была утрачена, — вероятно, произошло много политических переворотов, да? Но мы знали, что в двадцать первом веке земляне проводили эксперименты со спальными кораблями.
Мы приближались к космической станции; она представляла собой огромное кольцо, которое вращалось для создания гравитации. Человечество потратило тысячу лет, но наконец-то начало строить космические станции именно так, как это было определено самой природой.
Рядом с этим сооружением парил прекрасный космический корабль с веретенообразным серебристым корпусом и двумя рядами взаимно-перпендикулярных изумрудно-зеленых треугольных крыльев.
— Он великолепен! — произнес я. Боккет кивнул.
— А как он садится? На хвост?
— Он не садится. Это межзвездный корабль.
— Да, но…
— Мы используем шаттлы для полетов на планету и обратно.
— Но если он не может сесть, почему он такой обтекаемой вытянутой формы? Для красоты?
Боккет рассмеялся, но это был вежливый смех.
— Он построен таким, потому что это необходимо. При полете со скоростью чуть ниже скорости света происходит существенное сокращение длины; это означает, что межзвездная среда оказывается гораздо более плотной. Хотя это всего лишь один барион на кубический сантиметр, при высокой скорости движения создается впечатление, что это что-то вроде атмосферы.
- Ваши корабли такие быстрые? — спросила Линг.
— Да, они такие быстрые, — улыбнулся Боккет. Линг покачала головой:
— Мы были просто сумасшедшими, когда решили отправиться в это путешествие. — Она посмотрела на Боккета, но, не встретившись с ним взглядом, опустила глаза. — Вы, наверное, думаете, что мы ужасно глупые.
Глаза Боккета расширились от изумления. Казалось, он не знает, что ответить. Он протянул ко мне руки, словно обращаясь за поддержкой. Но я просто выдохнул, выпустив вместе с воздухом разочарование.
— Вы ошибаетесь, — произнес наконец Боккет. — Вы сильно ошибаетесь. Мы очень уважаем вас.
Он помолчал, дождавшись, когда Линг поднимет на него взгляд. Ее брови удивленно поползли вверх.
— Если мы прибыли сюда раньше вас, — продолжил Боккет, — и если мы передвигаемся быстрее, чем вы, то только благодаря вашей работе. Люди сейчас здесь, и нам легко было добраться сюда, потому что вы и остальные проложили путь. — Он посмотрел на меня, затем на Линг. Если мы видим дальше, то только потому, что стоим на плечах великанов.
В тот же день, чуть позднее Линг, Боккет и я прогуливались по плавно изгибающейся космической станции. Наши передвижения были ограничены одной секцией. Боккет сообщил, что нам позволят отправиться на планету через десять дней.
— Нам нечего здесь делать, — заявила Линг. — Мы безнадежно устаревшие чудаки. Как если бы кто-то из династии Тан появился в наше время.
— Сорора — богатая планета, — сказал Боккет. — Мы сможем обеспечить вас и ваших пассажиров.
— Они не пассажиры, — резко возразил я, — они колонисты! Исследователи!
Боккет кивнул:
— Извините. Конечно, вы правы. Но послушайте, мы и вправду восхищаемся вами. Я пока держу вас подальше от СМИ; карантин позволяет мне это. Но они просто с ума сойдут, когда вы ступите на планету. Это все равно что повстречать Нила Армстронга или Тамико Хиросиге.
— Тамико кого? — переспросила Линг.
— Извините. Она жила не в ваше время. Она первая высадилась на альфа Центавра.
— Первая, — повторил я, подозревая, что мне не удалось скрыть огорчение. — Да, это честь, это достижение — быть первым. Но никто не помнит имени второго человека, высадившегося на Луну.
— Эдвин Юджин Олдрин Младший, известный как Базз.
— Хорошо, вы помните, но большинство — нет.
— Я не помнил этого; я только что узнал. — Он постучал по виску. — Прямая связь с сетью планеты; у каждого она есть.
Линг выдохнула: пролив слишком широк.
— И все равно мы не первооткрыватели, — произнесла она, — мы просто неудачники. Мы могли прилететь раньше вас, но вы нас опередили.
— Ну, это сделали мои предки. Я сорорианин шестого поколения.
— Шестого поколения? — удивился я. — Как долго существует эта колония?
— Мы больше не являемся колонией. Теперь мы — независимый мир. Но корабль, который прибыл сюда первым, покинул Землю в две тысячи сто седьмом году. Мои предки иммигрировали не намного позже.
— Две тысячи сто седьмой, — повторил я.
Это всего лишь через пятьдесят шесть лет после запуска «Духа первооткрывателей». Мне был тридцать один год, когда наш корабль отправился в путешествие; если бы я остался на Земле, то вполне мог бы дожить до отправления настоящих первопроходцев. О чем мы думали, покидая Землю? Разве мы не убегали, спасаясь от бомб? Кем мы были — первопроходцами или трусами?
Нет. Нет. Это дурацкие мысли. Мы улетели по той же причине, по которой Homo sapiens пересекли Гибралтарский пролив. Мы сделали это как представители данного вида. Именно поэтому мы выжили, а неандертальцы вымерли. Нам нужно было увидеть, что там, на другом берегу, что скрывается за следующим холмом, что вращается вокруг других звезд. Именно это дало нам власть над родной планетой, именно это должно было сделать нас владыками бескрайнего космоса.
Я повернулся к Линг и сказал:
— Мы не можем остаться здесь.
Подумав немного, она кивнула и посмотрела на Боккета:
— Нам не нужны парады и памятники. — Она подняла брови в подтверждение важности своих слов. — Нам нужен новый корабль, более быстрый.
Линг взглянула на меня, и я кивнул. Она указала на иллюминатор:
— Обтекаемый корабль.
— Что вы будете с ним делать? — спросил Боккет. — Куда полетите?
Линг посмотрела на меня, затем на Боккета:
— Андромеда.
— Андромеда? Вы имеете в виду туманность Андромеды? Но это… — Короткая пауза. Несомненно, сеть сообщала ему данные. — Это две целых две десятых миллиона световых лет.
— Точно.
— Но… вам понадобится около двух миллионов лет, чтобы добраться туда.
— Только по меркам Земли, простите — Сороры, — заметила Линг. — Мы потратили бы меньше субъективного времени, чем уже потратили, и, конечно, все это время мы провели бы в криогенных камерах.
— Ни на одном из наших кораблей нет криогенных камер. Они просто не нужны..
— Мы могли бы воспользоваться камерами с «Духа первооткрывателей».
Боккет покачал головой:
— Это будет полет в один конец; вы никогда не вернетесь назад.
— Не правда, — возразил я. — В отличие от большинства галактик туманность Андромеды двигается навстречу Млечному Пути. В конце концов две галактики сольются, доставив нас домой.
— Это произойдет через миллиарды лет.
— Узкое мышление не приводило ни к чему хорошему, — сказала Линг.
Боккет нахмурился:
— Я уже говорил вам, что мы в состоянии содержать вас и ваших товарищей здесь, на Сороре, и это правда. Но межзвездные корабли дорого стоят. Мы не можем просто отдать вам один из них.
— Это будет дешевле, чем содержать всех нас.
— Нет, не будет.
— Вы заявляли, что восхищаетесь нами, что стоите на наших плечах. Если это правда, тогда окажите нам услугу. Дайте нам возможность стоять на ваших плечах. Подарите нам новый корабль.
Боккет вздохнул; он чувствовал, что мы не понимаем, как в действительности сложно будет выполнить просьбу Линг.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал он.
Линг и я разговаривали весь вечер, а в это время зелено-голубая Сорора величественно вращалась под нами. В этом заключалась наша работа — совместно принимать верное решение, помня не только о себе, но и о сорока восьми членах экипажа «Духа первооткрывателей», которые доверили нам свои судьбы. Хотели бы они, чтобы их оживили здесь?
Нет. Конечно нет. Они покидали Землю, чтобы основать колонию; не было причин считать, что они изменили мнение, какие бы сны им ни снились. Никто из нас не настаивал на полете именно к Тау Кита; эта звезда просто представлялась логичной целью.
— Мы могли бы попросить отправить нас обратно на Землю, — заметил я.
— Ты не хочешь этого, — ответила Линг. — И остальные тоже не захотели бы, я уверена.
— Да, ты права. Они предпочли бы лететь дальше.
Линг кивнула:
— Я тоже так думаю.
— Андромеда? — улыбнулся я. — Почему?
Она пожала плечами:
— Первое, что пришло на ум.
— Андромеда, — повторил я, будто пробуя это слово на вкус.
Я вспомнил, как был взволнован, когда в шестнадцать лет в калифорнийской пустыне впервые увидел маленькое овальное пятнышко ниже Кассиопеи. Еще одна галактика. Еще один остров во Вселенной, в два раза больше нашего.
— Почему нет? — Я помолчал, но через некоторое время добавил: — Похоже, ты понравилась Боккету.
— Мне он тоже понравился, — улыбнулась Линг.
— Так будь с ним.
— Что? — удивилась Линг.
— Будь с ним, если он тебе нравится. Это я должен оставаться один, пока Хелена не воскреснет. А ты не должна. Даже если они дадут нам новый корабль, мы все равно проведем здесь несколько недель, пока не перенесут криокамеры.
Глаза Линг округлились.
— Мужчины! — фыркнула она, хотя я знал, что идея пришлась ей по душе.
Боккет оказался прав: сороранские СМИ были без ума от нас с Линг, и не только из-за нашей экзотической внешности — моей белой кожи и голубых глаз, ее смуглой кожи и «монгольских складок» на веках; не только из-за нашего странного акцента, так отличавшегося от речи людей тридцать третьего века. Они также восхищались духом первооткрывателей.
Когда закончился карантин, мы отправились на планету. Температура оказалась немного ниже, чем мне хотелось бы, и воздух более влажным, но вполне пригодным для человека. Архитектура столицы Сороры Пакса была на удивление витиеватой, со множеством куполообразных крыш и замысловатых орнаментов. Правда, слово «столица» уже устарело; правительство полностью децентрализовали, все важные решения принимал плебисцит, в том числе и решение о том, давать ли нам новый корабль.
Боккет, Линг и я находились на центральной площади Пакса вместе с президентом Сороры Кари Дитал, ожидая оглашения результатов.
Здесь также присутствовали представители СМИ со всей системы Тау Кита и даже один с Земли, его статьи читали спустя 11,9 лет после того, как он отправлял их. Около тысячи зрителей тоже собрались здесь.
— Друзья, — начала Дитал, обращаясь к толпе, — вы все приняли участие в голосовании и сейчас позвольте мне объявить результат.
Она слегка коснулась головы, и мгновение спустя толпа начала аплодировать и ликовать.
Линг и я повернулись к Боккету, который радостно улыбался.
— Что это значит? Какое решение они приняли? — спросила Линг.
— Ой, извините, я забыл, что у вас нет сетевых имплантатов. Вы получите корабль.
Линг закрыла глаза и облегченно вздохнула. Мое сердце выпрыгивало из груди.
Президент Дитал обратилась к нам:
— Доктор МакГрегор, доктор By, не хотите ли сказать пару слов?
Мы переглянулись и встали.
— Спасибо, — произнес я, глядя на лица в толпе. Линг кивнула:
— Большое вам спасибо.
Репортер задал нам вопрос:
— Как вы назовете свой новый корабль?
Линг нахмурилась; я поджал губы, а затем сказал:
— Как еще мы можем его назвать? Конечно, «Дух первооткрывателей-два».
Толпа снова возликовала.
Наконец, наступил решающий день. До официального отлета нашего нового корабля, который должен был освещаться во всех СМИ, оставалось еще четыре часа, но мы с Линг уже направились к переходному шлюзу, соединявшему корабль с внешней частью станции. Линг хотела еще раз все проверить, а я посидеть немного возле криокамеры Хелены и поговорить с женой.
Нас окликнул Боккет; он бежал следом за нами по изогнутому коридору.
— Линг, — сказал он, задыхаясь, — Тоби.
Я кивнул, приветствуя его. Линг выглядела смущенной; они очень сблизились за последние несколько недель, и прошлой ночью у них была возможность попрощаться. Думаю, она не ожидала увидеть его еще раз до нашего отправления.
— Извините, что побеспокоил вас, — начал Боккет, — знаю, вы оба очень заняты, но…
Он нервничал.
— Да? — произнес я.
Он посмотрел на меня, затем на Линг:
— У вас найдется место для еще одного пассажира?
Линг улыбнулась:
— У нас нет пассажиров. Мы колонисты.
— Извините, — улыбнулся Боккет в ответ. — У вас найдется место для еще одного колониста?
— Ну, у нас четыре свободные криокамеры на борту. Но… — Линг посмотрела на меня. Я пожал плечами:
— Почему нет?
— Нам предстоит трудная работа, — заявила Линг, повернувшись к Боккету. — Где бы мы ни оказались, будет тяжело.
Боккет кивнул:
— Я знаю. И я хочу участвовать в этом.
Линг знала, что ей не нужно стесняться проявлять свои чувства при мне.
— Это было бы чудесно, — сказала она. — Но… но почему?
Боккет робко взял ее за руку. Он мягко сжал ее, и Линг сжала его руку в ответ.
— Ты — первая причина.
— Нравятся женщины постарше? — ехидно поинтересовалась Линг.
Я улыбнулся.
— Наверное, — рассмеялся Боккет.
— Ты сказал, что я — первая причина.
Он кивнул:
— Вторая причина — это… В общем, я не хочу стоять на плечах великанов. — Он помолчал секунду, затем слегка приподнял плечи, будто в подтверждение тому, что собирался сказать и что редко произносят вслух. — Я сам хочу быть великаном.
Боккет и Линг продолжали держаться за руки, пока шли по длинному коридору космической станции к блестящему и изящному кораблю, который должен был доставить нас на нашу новую родину.
