Книга: Хроники Тамула
Назад: ГЛАВА 31
На главную: Предисловие
***
Кинезганцы, охранявшие внешнюю стену Потаенного города, никогда не были хорошими вояками, и, когда тролли, вывалившись из He-Времени, принялись карабкаться на стены, солдаты побросали оружие и пустились наутек.
– Ты сказал троллям, чтобы они открыли для нас ворота? – спросил Вэнион у Улафа.
– Да, мой лорд, – отвечал генидианец, – но, боюсь, они нескоро об этом вспомнят. Сейчас они голодны, а потому вначале позавтракают.
– Но, Улаф, мы должны попасть в город, – с нажимом проговорила Сефрения. – Нам нужно защитить рабов.
– О Господи, – проговорил он, – об этом-то я и забыл. Тролли не сумеют отличить рабов от кинезганцев.
– Пойду гляну на ворота, – вызвался Халэд. Спрыгнув с коня, он побежал к массивным, сколоченным из толстых бревен воротам.
Через минуту он вернулся.
– С воротами проблем не будет, леди Сефрения, – сообщил он. – Они развалятся, едва на них как следует чихнешь.
– Что?!
– Дерево очень старое, моя леди, да к тому же изъедено сухой гнилью. С твоего разрешения, лорд Вэнион, я возьму нескольких людей и снаряжу таран. Мы вышибем ворота и войдем в город.
– Разумеется, – кивнул Вэнион.
– Пошли, Берит! – окликнул Халэд друга.
– При этом юноше я всегда чувствую себя неполноценным, – шепотом пожаловался Вэнион, глядя вслед молодым людям, которые поскакали к столпившимся в нескольких ярдах позади рыцарям.
– Насколько я помню, его отец производил на тебя такое же воздействие, – отозвалась Сефрения. Из-за стены галопом прискакал Кринг.
– Друг Бергстен готовится ударить по северным воротам, – сообщил он.
– Передай ему, чтобы был осторожен, друг Кринг, – посоветовала Бетуана. – Тролли уже в городе – и они голодны. Может быть, ему лучше ненадолго отложить свою атаку.
Кринг согласно кивнул.
– Когда действуешь в союзе с троллями, многое переворачивается с ног на голову, верно? Дерутся они отменно, но, упаси Боже, если проголодаются.
Минут через десять Халэд и несколько десятков рыцарей приволокли к воротам огромное бревно, подвесили его на веревках, привязанных к нескольким самодельным треножникам, и принялись мерно молотить тараном по гнилым бревнам ворот. Ворота содрогнулись, испуская клубы мельчайшей ржаво-красной пыли, и начали крошиться и разваливаться на куски.
– Вперед! – жестко крикнул Вэнион своему разношерстному войску и повел его в город. По настоянию Сефрении рыцари тотчас направились к невольничьим загонам, освободили закованных рабов и вывели их в безопасное место снаружи городских стен. Затем войско Вэниона двинулось прямиком к внутренней стене, которая окружала крутую гору, подымавшуюся посередине Кирги.
– Сколько это может продолжаться, сэр Улаф? – спросил Вэнион, указывая на беснующихся троллей.
– Трудновато сказать, лорд Вэнион, – отозвался Улаф. – Не думаю, впрочем, что мы добьемся от троллей хоть какой-нибудь помощи, покуда по улицам внешнего города еще мечутся живые кинезганцы.
– Может быть, это и к лучшему, – решил Вэнион. – Я все же предпочитаю отыскать Спархока, прежде чем это сделают тролли. – Он огляделся и позвал:
– Халэд! Пусть твои люди волокут сюда таран. Выломаем ворота во внутренний город и отыщем Спархока.
– Слушаюсь, мой лорд, – отозвался Халэд.
Эти ворота оказались куда прочнее, и Халэдов таран еще молотил по ним с гулким уханьем, когда из-за поворота стены выехал патриарх Бергстен, сопровождаемый сэром Гельдэном, ветераном-пандионцем, незнакомым Вэниону пелоем и высокой гибкой молодой атаной. С некоторым изумлением Вэнион увидел в этой компании и стирикского бога Сетраса.
– Что это, по-твоему, ты делаешь, Вэнион? – прорычал Бергстен.
– Выбиваю ворота, ваша светлость, – ответил Вэнион.
– Я не об этом говорю! Что, во имя Господа, надоумило тебя пустить вперед троллей?
– Слово «пустить» здесь не очень-то уместно, ваша светлость. Они попросту не спрашивали разрешения.
– Во внешнем городе творится абсолютный хаос. Мои рыцари не могут сосредоточиться на внутренней стене, потому что все время натыкаются на троллей. Тролли, знаешь ли, совсем обезумели от голода. Сейчас они готовы есть все, что движется.
– Это обязательно? – содрогаясь, пробормотала Сефрения.
– Привет, Сефрения, – сказал Бергстен. – Хорошо выглядишь. Сколько ты еще намерен провозиться с воротами, Вэнион? Надо поскорее ввести наших людей во внутренний город, где мы будем иметь дело исключительно с киргаями. Твои союзники действуют моим людям на нервы. – Он взглянул на край внутренней стены, четко очерченный на фоне рассветного неба. – Я, кстати, полагал, что киргаи – воины. Почему они не на стенах?
– Они сейчас слегка деморализованы, – пояснила Сефрения. – Спархок только что убил их бога.
– Спархок?! Я считал, что это должен сделать Беллиом.
Сефрения вздохнула.
– В определенном смысле он это и сделал, – пояснила она. – Сейчас их очень трудно отделить друг от друга. Афраэль точно не уверена, где сейчас заканчивается Беллиом и начинается Спархок.
Бергстен содрогнулся.
– Не думаю, что мне хочется побольше об этом узнать, – заявил он. – Мне и без того довольно теологических сложностей. А что с Клаалем?
– Его больше нет. Он был изгнан, как только Спархок убил Киргона.
– Великолепно, Вэнион, – с сарказмом заметил Бергстен. – Вы заставили меня проскакать тысячу лиг в разгар зимы лишь затем, чтобы прибыть к шапочному разбору.
– Физические упражнения вам только на пользу, ваша светлость. – Вэнион повысил голос. – Сколько еще ждать, Халэд?
– Несколько минут, мой лорд! – откликнулся оруженосец Спархока. – Бревна уже трещат.
– Отлично, – мрачно проговорил Вэнион. – Мне не терпится отыскать Заласту. Нам с ним предстоит кое-что обсудить – и это продлится долго.
***
– Все удрали, Спархок, – сообщил Телэн, наскоро осмотревший разрушенный дворец. – Ворота нараспашку, и кроме нас здесь ни единой живой души.
Спархок устало кивнул. Эта долгая, чересчур долгая ночь истощила и его физические силы, и чувства, однако он до сих пор ощущал то безмерное спокойствие, которое снизошло на него после того, как он наконец осознал истинный смысл его странной связи с Беллиомом. Смутные желания – скорее любопытство, нежели что-то другое, – мелькали в его голове, искушая немедленно испытать пределы своей лишь недавно осознанной мощи. Спархок намеренно подавлял их.
«Валяй, Спархок!» – голос Флейты прозвучал в его сознании с легким вызовом. Повернув голову, он бросил насмешливый взгляд на бессмертное дитя, стоявшее рядом с его женой. Элана с задумчивым видом пропускала сквозь пальцы длинные светлые пряди волос.
«Что, по-твоему, я должен сделать?» – послал он ответную мысль.
«Все, что ни придет в голову».
«Зачем?» «Неужели тебе ни чуточки не любопытно? Разве ты не хочешь узнать, можешь ли ты вывернуть наизнанку гору?» «Могу, – ответил он, – однако не вижу причины это делать».
«Ты отвратителен!» – вдруг вспыхнула она.
«Что с тобой, Афраэль?» «Ты такой неуклюжий!» Спархок нежно улыбнулся ей.
«Знаю, но ведь ты все равно меня любишь, верно?»
– Спархок! – позвал Келтэн от чеканных бронзовых ворот, – сюда едет Вэнион. И с ним Бергстен.
***
Вэнион знал Спархока со времен его послушничества, но усталый человек в черных доспехах показался ему почти незнакомцем. Было в его лице и глазах нечто такое, чего прежде там не бывало никогда. Магистр пандионцев, сопровождаемый патриархом Бергстеном и Сефренией, приблизился к своему старому другу с чувством, весьма похожим на благоговейный трепет.
Едва Элана увидела Сефрению, она тихо вскрикнула и, бросившись к ней, заключила ее в неистовые объятия.
– Я вижу, Спархок, ты разрушил еще один город, – широко ухмыляясь, заметил Бергстен. – Похоже, это уже входит у тебя в привычку.
– Доброе утро, ваша светлость, – отозвался Спархок. – Как приятно снова вас увидеть.
– Это все ты натворил? – Бергстен указал на развалины храма и полуобрушившийся дворец.
– Нет, ваша светлость, по большей части – Клааль.
Массивный церковник расправил плечи.
– Я привез тебе приказ Долманта, – объявил он. – Ты должен передать мне Беллиом. Почему бы нам не покончить с этим делом сразу, пока мы оба еще не забыли о нем?
– Боюсь, что это невозможно, ваша светлость, – вздохнул Спархок. – У меня его больше нет.
– Что ты с ним сделал?
– Беллиом больше не существует – во всяком случае, в своем прежнем облике. Он освободился из своего заточения и продолжил свое странствие.
– Ты освободил Беллиом, не посоветовавшись с Церковью? Тебе грозят неприятности, Спархок.
– Да ладно, Бергстен, успокойся, – вмешалась Афраэль. – Спархок сделал то, что должен был сделать. Я потом сама все объясню Долманту.
Вэниона, впрочем, занимали иные мысли.
– Все это очень интересно, – мрачно проговорил он, – но меня сейчас куда больше занимает вопрос, как отыскать Заласту. Кто-нибудь знает, где я мог бы его найти?
– Он может быть под этими развалинами, Вэнион, – сказала Элана, указывая на разрушенный храм. – Он и Экатас направились туда, когда обнаружили, что Спархок уже в стенах Кирги. Экатасу удалось спастись, и его прикончила Миртаи, но Заласта, вполне вероятно, мог оказаться под обломками, когда Клааль разворотил храм.
– Нет, – кратко возразила Афраэль. – Его нет в городе.
– Я очень хочу найти его, Божественная, – проговорил Вэнион.
– Сетрас, дорогой, – сладким голосом обратилась Афраэль к своему кузену, – не мог бы ты отыскать для меня Заласту? Он за многое должен ответить.
– Я сделаю что смогу, Афраэль, – пообещал красивый бог, – но мне и вправду очень нужно вернуться в студию. Из-за всех этих дел я слегка забросил свои занятия.
– Ну пожалуйста, Сетрас, – льстиво промурлыкала она, одарив его своей всесокрушающей улыбкой. Сетрас беспомощно рассмеялся.
– Теперь понимаешь, Бергстен, о чем я говорил? – обратился он к рослому патриарху. – Она – опаснейшее создание во всей вселенной.
– Я тоже об этом слышал, – отозвался Бергстен. – Лучше исполни ее просьбу, Сетрас. Ты ведь все равно в конце концов это сделаешь.
– А вот и ты, Итайн-посол, – услышал Вэнион обманчиво любезный голос атаны Марис. Обернувшись, он увидел, что стройный юный командир гарнизона Кинестры наступает на явно перепуганного тамульского дипломата. – Я тебя обыскалась, – продолжала она. – Нам о многом нужно поговорить. Отчего-то ни одно твое письмо не дошло до меня. Думаю, ты должен примерно наказать своего гонца.
На лице Итайна появилось затравленное выражение.
***
Бетуана выслала гонцов в Материон перед самым полуднем, когда последние киргаи, окончательно павшие духом, сдались на милость победителей. Сэр Улаф особо отметил, что на такое благоразумное решение немало повлияла участь, постигшая кинезганцев во внешнем городе. Патриарх Бергстен давно уже бросал на своего соотечественника задумчивые критические взгляды. Бергстен был бесцеремонен в своей церковной деятельности и охотно нарушал любые правила ради достижения необходимой цели, но и его лишал дара речи безудержный экуменизм Улафа.
– Он чересчур ими восторгается, Спархок, – заявил рослый патриарх. – Ну ладно, я согласен, что тролли были нам полезны, но все-таки… – Он не докончил фразы, подыскивая слова, которые могли бы выразить его врожденные предрассудки.
– У Улафа с троллями, ваша светлость, установились особые отношения, – уклончиво пояснил Спархок и тут же благоразумно переменил тему. – Много нам еще осталось здесь сделать? Я бы хотел поскорее вернуть жену ко благам цивилизации.
– Можешь уезжать хоть сейчас, Спархок, – пожал плечами Бергстен. – Мы и сами все подчистим. Ты оставил нам не слишком много действительно важных дел. Я с рыцарями останусь здесь, чтобы завершить усмирение киргаев; Тикуме уведет пелоев в Кинестру, чтобы помочь Итайну и атане Марис укрепить там оккупационный режим; Бетуана намерена послать своих атанов в Арджуну, дабы восстановить там императорскую власть. – Бергстен скорчил кислую гримасу. – На нашу долю остались исключительно нудные административные мелочи. Ты лишил меня доброй драки, Спархок.
– Если хотите, ваша светлость, я могу послать за солдатами Клааля.
– Нет, Спархок, спасибо, не нужно, – торопливо ответил Бергстен. – Без этой драки я как-нибудь обойдусь. Ты возвращаешься прямиком в Материон?
– Не прямиком, ваша светлость. Вежливость обязывает нас сопроводить анару Ксанетию в Дэльфиус.
– Весьма странная леди, – задумчиво проговорил Бергстен. – Я все время ловлю себя на том, что стоит ей войти в комнату, меня так и тянет рухнуть на колени.
– Да, ваша светлость, ее присутствие именно так и действует на людей. Если мы вам здесь действительно не нужны, я поговорю с друзьями, и мы будем готовиться к отъезду.
– Что, собственно говоря, здесь произошло, Спархок? – напрямик спросил Бергстен. – Мне нужно будет доложить обо всем Долманту, а из того, что рассказывают другие, мало что можно понять.
– Не уверен, ваша светлость, что сумею это понятно объяснить, – ответил Спархок. – Мы с Беллиомом на время вроде как бы объединились. Полагаю, ему нужна была моя рука. – Это был простой ответ, удачно обходивший суть дела, о которой Спархок еще не был готов даже задуматься.
– Так ты был всего лишь орудием? – спросил Бергстен, не сводя с него пристального взгляда. Спархок пожал плечами.
– Как и все мы, ваша светлость. Разве мы не орудия Божьи? В этом, собственно, и состоит наша служба.
– Спархок, ты на грани ереси. Не бросайся так словом «Бог».
– Я и не бросаюсь, ваша светлость, – сказал Спархок. – Это просто ограниченность нашего языка. Есть вещи, которых мы не понимаем и которым не знаем названия. Мы просто слепляем их в один комок, даем ему название «Бог» – и дело с концом. Мы с тобой солдаты, патриарх Бергстен. Наша служба в том, чтобы мчаться в бой, когда затрубит труба. С остальным пусть разбирается Долмант. Это уже его служба.
***
Спархок и его друзья в сопровождении Кринга, Бетуаны и Энгессы выехали из покоренной Кирги на следующее утро вскоре после рассвета и направились к Сарне. Со времени своего поединка с Киргоном Спархок не видел и не слышал Беллиома, и это вызывало у него странное разочарование. Тролли-Боги тоже удалились, забрав всех своих детей – кроме Блоква, который трусил сейчас между Улафом и Тиниеном. Блокв весьма уклончиво отвечал на вопрос, зачем он решил присоединиться к ним.
Они ехали на северо-восток по бесплодным землям Кинезги, не торопясь и часто делая остановки. Спешить больше не было нужды. Сефрения и Ксанетия, вновь объединив свои усилия, вернули все лица их законным владельцам, и все понемногу возвращалось в прежнюю колею.
Через десять дней после того, как они покинули Киргу, незадолго до полудня, когда до Сарны оставалось уже несколько лиг, Вэнион подъехал к Спархоку, скакавшему во главе колонны.
– Можно тебя на два слова? – спросил он.
– Конечно.
– Это личный разговор.
Спархок кивнул, передал командование Бевьеру и пустил Фарэна в легкий галоп. Опередив колонну примерно на четверть мили, они снова перешли на шаг.
– Сефрения хочет, чтобы мы поженились, – сказал Вэнион, отметая все предисловия.
– Тебе нужно мое разрешение?
Вэнион одарил друга долгим ровным взглядом.
– Извини, – сказал Спархок. – Ты застал меня врасплох. С этим будут проблемы, ты же знаешь. Ни Церковь, ни Тысяча Стирикума никогда не одобрят этого брака. Мы уже не так ограниченны, как прежде, но одна мысль о браке между представителями разных рас и разной веры по-прежнему вызывает всеобщую ярость.
– Знаю, – мрачно сказал Вэнион. – Долмант, вероятно, не стал бы возражать, но его руки связаны доктриной и законами Церкви.
– Кто же тогда совершит венчание?
– Сефрения уже разрешила эту проблему. Обряд проведет Ксанетия.
Спархок поперхнулся.
– Она ведь и вправду духовное лицо, Спархок.
– M-м… формально, да, я полагаю. – И Спархок вдруг разразился хохотом.
– Что тебя так рассмешило? – ядовито осведомился Вэнион.
– Можешь ты вообразить себе физиономию Ортзела, когда он узнает, что магистр одного из орденов, патриарх церкви сочетался браком с женщиной из Тысячи Стирикума, а свершила обряд дэльфийская жрица?
– Да, это и впрямь нарушает кое-какие правила, – с невеселой усмешкой признал Вэнион.
– Кое-какие? Вэнион, я сомневаюсь, что найдется хоть одно правило, которого не нарушает это событие.
– Так ты тоже против?
– Только не я, старый мой друг. Если этого хотите вы с Сефренией, я готов отстаивать вашу правоту перед всей Курией.
– Так ты будешь со мной? Я имею в виду, во время церемонии.
Спархок похлопал его по плечу.
– Сочту за честь, друг мой.
– Отлично. Таким образом, это будет семейное дело. Сефрения уже говорила с твоей женой. Элана будет подружкой невесты.
– Почему-то я так и подумал, – рассмеялся Спархок.
Они проехали через Сарну и двинулись на север по засыпанной снегом горной дороге, которая вела в Диргис. Покинув Диргис, они вновь повернули на запад и поднялись выше в горы.
– Мы оставляем за собой широкий след, Спархок, – сказал Бевьер как-то в конце снежного дня. – И этот след ведет прямиком в Дэльфиус.
Спархок обернулся и посмотрел назад.
– Ты прав, – признал он. – Надо мне, пожалуй, поговорить с Афраэлью. Кое-что в мире переменилось, но все же я не думаю, что дэльфы готовы принимать у себя толпы незваных гостей.
Он повернул Фарэна и поехал назад, чтобы присоединиться к дамам. Афраэль, как всегда, ехала с Сефренией.
– Можно предложить, Божественная? – осторожно спросил Спархок.
– Ты говоришь точь-в-точь, как Тиниен. Он пропустил это замечание мимо ушей.
– Насколько хорошо ты управляешься с погодой?
– Тебе понадобилось лето?
– Нет. На самом деле мне нужен небольшой буран. Мы оставляем след на снегу, и этот след ведет прямо к Дэльфиусу.
– Какое это имеет значение?
– Дэльфам вряд ли нужны незваные гости.
– Гостей не будет – ни званых, ни незваных. Ты же обещал запечатать их долину, забыл?
– О Господи! – пробормотал он. – Совсем вылетело из головы! С этим могут возникнуть трудности. У» меня ведь больше нет Беллиома.
– Так постарайся связаться с ним, Спархок. В конце концов, обещание есть обещание. Ксанетия исполнила свою часть сделки, так что твоя моральная обязанность – исполнить свою.
Спархок был в смятении. Отъехав к густой рощице молодых тонких сосен, он спешился.
– Голубая Роза! – позвал он вслух, почти не надеясь услышать ответа.
– Голубая Роза!
«Я внемлю тебе, Анакха, – тотчас отозвался в его сознании знакомый голос. – Мнилось мне, что ты отчего-то недоволен мной».
«Ни в коей мере, Голубая Роза. Ты исполнил все, что я просил у тебя. Враги наши повержены, и я весьма доволен. Я, однако же, присягал своей честью дэльфам, что запечатаю их долину, дабы никто из внешнего мира не мог проникнуть в нее».
«Помню я присягу твою, Анакха. Была она дана верно и справедливо. Вскоре, однако же, в ней не будет нужды».
«Смысл сих слов ускользает от меня».
«Смотри же, сын мой, и учись. – Наступила долгая пауза. – Никоим образом не желал бы я оскорбить тебя, однако же для чего обратился ты ко мне с сим делом?» «Отец, я дал слово дэльфам запечатать их долину».
«Так исполни сие».
«Не был я уверен, что по-прежнему могу говорить с тобою, дабы обратиться к тебе за помощью».
«Но ты не нуждаешься в помощи, Анакха, – ни в моей, ни в чьей-либо еще. Ужели поединок твой с Киргоном не доказал тебе, что отныне для тебя возможно все? Ты – Анакха и сын мой, и нет подобного тебе во всей многозвездной вселенной. Необходимо было сотворить тебя таким, дабы мог ты исполнить мое дело. Все, что ни совершал ты через меня, с той же легкостью мог бы ты свершить самолично. – Беллиом помолчал. – Приятно мне, однако же, что не сознавал ты собственной силы, ибо дало мне это случай близко узнать тебя. Часто буду я думать о тебе в бесконечном своем странствии. Направимся же в Дэльфиус, где соединятся в браке друг твой Вэнион и любимая всеми нами Сефрения и где узришь ты чудо».
«О каком чуде ведешь ты речь, Голубая Роза?» «Вряд ли возможно было бы назвать его чудом, ведай ты о нем заранее, сын мой».
В затихающем голосе Беллиома было едва заметное веселье.
Уже начинало смеркаться и шел снег, когда путники перевалили через кряж и увидели внизу долину, где волшебное озеро, окутанное вьющейся снежной дымкой, сияло едва не ярче луны. Древний Кедон ожидал их у ворот в еще один потаенный город, а рядом с ним стоял друг Итайна Экрасиос.
Они проговорили допоздна, потому что рассказать нужно было о многом, и на следующий день лишь около полудня проснулся Спархок в непривычно низкой спальне, где разместили его и Элану. Одной из особенностей дэльфийской архитектуры было то, что их комнаты по большей части располагались ниже поверхности земли. Спархока это не слишком занимало, но Халэд, похоже, был весьма увлечен этой идеей.
Спархок нежно поцеловал спящую жену, тихонько выскользнул из постели и отправился искать Вэниона. Он хорошо помнил день своей свадьбы и был уверен, что другу необходима его поддержка.
Он нашел седовласого магистра в импровизированной конюшне – тот беседовал с Телэном и Халэдом. Оруженосец Спархока был мрачен.
– Что случилось? – спросил Спархок, присоединившись к ним.
– Мой брат слегка не в духе, – пояснил Телэн. – Он беседовал с Экрасиосом и другими дэльфами, которые разогнали армию Скарпы в Арджуне, и никто не смог в точности сказать ему, что приключилось с Крегером.
– Я намерен действовать так, как если бы он был жив, – объявил Халэд.
– Он чересчур скользкий, чтобы не мог увернуться и на сей раз.
– Халэд, – сказал Вэнион, – у нас есть для тебя другие планы. Ты слишком ценен, чтобы истратить всю свою жизнь, гоняясь за пронырливым пьяницей, который то ли выбрался из Натайоса живым, то ли нет.
– Лорд Вэнион, – вмешался Телэн, – у него это займет не так уж и много времени. Как только мы со Стрейдженом вернемся в Симмур, я поговорю с Платимом, и он пошлет людей на поиски Крегера. Если только он жив – где бы он ни был, – мы узнаем об этом.
– Чем заняты дамы? – нервно спросил Вэнион.
– Элана еще спит, – ответил Спархок. – Вы с Сефренией вернетесь с нами в Материон?
– Ненадолго, – ответил Вэнион. – Сефрения хочет кое о чем побеседовать с Сарабианом. Потом мы отправимся в Атан с Бетуаной и Энгессой. Оттуда уже совсем недалеко до Сарсоса. Кстати, ты заметил, что происходит между Бетуаной и Энгессой?
Спархок кивнул.
– Видимо, Бетуана решила, что атанам нужен король. Энгесса для этой должности вполне подходит, и уж во всяком случае он намного умнее покойного Андрола.
– Это для него не слишком лестно, Спархок, – ухмыляясь до ушей, заметил Телэн. – Покойный Андрол был ненамного умнее кирпича.
Дамы, разумеется, вовсю занимались приготовлениями к свадьбе. Рыцари, в свою очередь, делали все, чтобы отвлечь мысли Вэниона от предстоящего события.
Загадочный догмат дэльфийской веры требовал, чтобы брачный обряд совершался в сумерках на берегу светящегося озера. Спархок смутно понимал, почему это пристало сияющим, но свадьба Вэниона и Сефрении не имела ничего общего с соглашением между дэльфами и их богом. Впрочем, вежливость требовала, чтобы он оставил свои замечания при себе. Он искренне предлагал облачить Вэниона в традиционные черные пандионские доспехи, но магистр предпочел белоснежное стирикское одеяние.
– Я отвоевал свою последнюю войну, Спархок, – чуть печально пояснил он. – После этой свадьбы у Долманта не будет иного выбора, кроме как отлучить меня от церкви и лишить рыцарского звания. Я стану сугубо штатским человеком. Впрочем, мне, так или иначе, никогда не нравилось носить доспехи. – Он с любопытством поглядел на Улафа и Тиниена, которые о чем-то серьезно разговаривали с Блоквом на улице у дверей конюшни. – Что там происходит?
– Они пытаются растолковать своему другу, что такое свадьба – без особого, впрочем, успеха.
– Думаю, что тролли привыкли обходиться без церемоний.
– Вот именно. Когда самец испытывает какие-то чувства к самке, он приносит ей еду. Если она станет есть, значит, брак заключен.
– А если нет?
Спархок пожал плечами.
– Тогда они пытаются прикончить друг друга.
– Ты хотя бы догадываешься, почему Блокв не ушел с остальными троллями?
– Понятия не имею, Вэнион. Нам так и не удалось добиться от него прямого ответа. Видимо, Тролли-Боги хотят, чтобы он что-то сделал.
День тянулся медленно, и с каждой минутой Вэнион становился все раздражительнее. Тем не менее пасмурный день постепенно сменился сумерками, и вечер опустился на потаенную долину Дэльфиуса.
Тропа от городских ворот к берегу озера была трудолюбиво расчищена, и Афраэль, которая никогда не упускала возможности поплутовать, усыпала ее лепестками цветов. Источавшие сияние дэльфы двумя рядами выстроились вдоль тропы, слитно распевая древний гимн. Вэнион и Спархок ждали на краю озера, а их спутники, предвкушающе улыбаясь, смотрели, как Сефрения, рядом с которой шла Элана, выходит из города и направляется к озеру.
– Держись, сын мой, – пробормотал Спархок, обращаясь к старинному другу.
– Пытаешься шутить?
– Вэнион, свадьба – это совсем не больно.
Это произошло, когда невеста и ее подружка были уже на полпути к берегу озера. На краю засыпанной снегом лужайки вдруг возникло непроглядно-черное облако, и оглушительный голос прогремел:
– НЕТ!
Из центра облака вырвалась ослепительная искра и начала зловеще распухать, пульсируя и мерцая по краям лиловым свечением. Спархок тотчас узнал это явление.
– Я запрещаю сию мерзость! – прогремел тот же голос.
– Заласта! – воскликнул Келтэн, воззрившись на стремительно растущий сияющий шар.
Стирик сильно осунулся, его волосы и борода были спутаны. Облаченный в белую стирикскую мантию, он сжимал в трясущихся руках свой гладкий посох. Он стоял внутри сияющего шара, окруженный его защитным ореолом. Спархок ощутил, как нисходит на него ледяное спокойствие – разум его и дух изготовились к неизбежному столкновению.
– Я потерял тебя, Сефрения! – воскликнул Заласта. – Но я не позволю тебе стать женой этого эленийца!
Афраэль опрометью бросилась к сестре – черные волосы ее развевались по ветру, на детском личике застыла неумолимая решимость.
– Не страшись, Афраэль, – продолжал Заласта на архаическом наречии стириков. – Явился я в сие проклятое место не затем, чтобы покарать тебя или заблудшую сестру твою. Говорю я ныне именем всего Стирикума и пришел затем, дабы мерзостная сия насмешка над брачным обрядом не осквернила всей нашей расы. – Он выпрямился, ткнув укоряющим пальцем в Сефрению. – Заклинаю тебя, женщина, отрекись от сего противоестественного деяния! Покинь место сие, Сефрения из Илары! Брак оный не будет заключен!
– Нет, будет! – прозвенел голос Сефрении. – Ты не сможешь помешать ему! Убирайся прочь, Заласта! Ты потерял всякое право указывать мне, когда пытался убить меня! – Она вздернула подбородок. – Или ты пришел сюда, чтобы повторить свою попытку?
– Нет, Сефрения из Илары. Тогда мной овладело безумие. Есть иной путь предотвратить сие осквернение расы. – И он стремительно повернулся, направив свой смертоносный посох на Вэниона. Блистающая искра сорвалась с кончика посоха и, шипя и брызгая огнем в бледном вечернем свете, полетела прямо как стрела, неся с собой смерть и всю ненависть Заласты.
Но бдительный Анакха был уже наготове, ибо понял уже, на кого Заласта направит свой удар. Шипящая искра летела прямо, и проворный Анакха протянул руку, дабы усмирить ее. Он поймал искру и увидел, как брызжет сквозь пальцы ее ярость. Тогда, словно мальчик, бросающий камень в птицу, он швырнул искру назад, и она взорвалась, ударившись об оболочку сияющего шара.
«Славно сделано, сын мой», – одобрил голос Беллиома.
Заласта судорожно дернулся внутри защитного шара. Бледный от потрясения, он смотрел на наводящую ужас фигуру сына Беллиома.
Методичный Анакха поднял руку и начал ладонью разбивать сияющую оболочку, за которой прятался обезумевший стирик, ударами той силы, что сотворяет солнца, – почти мимолетно отметив при этом, что гости рассыпались и что Сефрения бежит к Вэниону. Вновь и вновь хлеща по шару ударами этой силы, любопытный Анакха изучал ее, исследуя пределы своей мощи.
И не нашел пределов.
Неумолимый Анакха наступал на стирика-изменника, принесшего в мир столько горя и страданий. Он знал, что может единой мыслью бесследно уничтожить охваченного ужасом чародея.
Он предпочел не делать этого.
Мстительный Анакха двигался вперед, яростно уничтожая последнюю защиту, торопливо возведенную стириком, разбивая ее в клочья и отражая жалкие попытки Заласты ответить ударом на удар.
– Анакха! Это не правильно!
Крик прозвучал на языке троллей.
Озадаченный Анакха обернулся.
Это был Блокв, а сын Беллиома почитал косматого жреца Троллей-Богов.
– Это последний из злых! – объявил Блокв. – Кхвай желает причинить ему боль! Дитя Камня-Цветка услышит слова Кхвая?
Обеспокоенный Анакха задумался над словами жреца Троллей-Богов.
– Я услышу слова Кхвая, – ответил он. – Это будет правильно, потому что Кхвай и я из одной стаи.
Гигантская фигура бога огня возникла из пустоты, и под его стопами зашипел, испаряясь, снег на лужайке.
– Дитя Беллиома исполнит слово Улафа-из-Талесии? – прогремел он голосом, похожим на рев огня в горне.
– Слово Улафа-из-Талесии – мое слово, Кхвай, – подтвердил честный Анакха.
– Тогда этот злой – мой! Раздосадованный Анакха сдержал свой гнев.
– Кхвай говорит верно, – согласился он. – Если Улаф-из-Талесии отдал злых Кхваю, я не скажу, что должно быть не так. – Он поглядел на перепуганного до полусмерти стирика, который отчаянно пытался соорудить себе хоть какую-нибудь защиту. – Он твой, Кхвай. Он причинил мне много боли, и я хотел в ответ причинить ему боль, но если Улаф-из-Талесии сказал, что причинить ему боль – дело Кхвая, да будет так.
– Дитя Беллиома говорит хорошо. Ты человек чести, Анакха. – Бог огня грозно взглянул на Заласту. – Ты сделал много зла, человек по имени Заласта.
Заласта уставился на Кхвая испуганно-непонимающим взглядом.
– Скажи ему то, что сказал я, Анакха, – потребовал Кхвай. – Он должен знать, почему его наказывают.
– Хорошо, Кхвай, – сказал вежливый Анакха и сурово глянул на отчаявшегося стирика. – Ты принес мне немало страданий, Заласта, – зловеще проговорил он по-стирикски. – Я хотел отплатить тебе за всех моих друзей, кого ты совратил или погубил, но Кхвай потребовал тебя себе, и по разным причинам я намерен удовлетворить его требование. Лучше бы ты не показывался здесь, Заласта. Вэнион охотился бы за тобой по всему миру, но смерть – это пустяк, и заканчивается она очень быстро. То, что сделает с тобой Кхвай, будет длиться вечно.
– Он понимает? – требовательно спросил Кхвай.
– Отчасти, Кхвай.
– Со временем он поймет больше, а у него будет много времени. У него будет вечность.
И с этими словами ужасный бог огня сдул последнюю жалкую защиту Заласты и странным, почти ласковым жестом возложил свою громадную ладонь на голову стирика.
– Гори! – повелел он. – Беги и гори до скончания дней!
И Заласта-стирик, весь охваченный пламенем и сам пламя, с криком бросился бежать.
Сочувствующий Анакха вздохнул, глядя, как пылающий силуэт бежит по заснеженной лужайке, становясь все меньше и меньше, и крик немыслимой боли и невыразимого одиночества отдаляется вместе с ним, начавшим первый час своего вечного наказания.

ЭПИЛОГ

Следующий день с утра выдался холодным и ясным. Солнечный свет слепяще сверкал на покрытых снегом склонах окрестных гор, и над озером посреди потаенной долины Дэльфиуса стояла легкая туманная дымка. Бракосочетание, само собой, отложили, и теперь оно должно было состояться только этим вечером.
Были, конечно, вопросы, но Спархок утихомирил всеобщее любопытство, объяснив, что все происшедшее было делом рук Беллиома, а он, Спархок, лишь послужил ему орудием – что было не такой уж и большой ложью.
День прошел тихо, а когда зашло солнце и вечерние тени вновь легли на долину, все собрались вновь. Весь день Спархока мучило и дразнило какое-то странное предвкушение. Что-то обязательно должно было здесь случиться. Беллиом говорил, что он узрит чудо, а Беллиом не стал бы походя бросаться подобным словом.
Вечерние тени углубились, и Спархок и прочие мужчины проводили Вэниона на берег светящегося озера, чтобы дожидаться там невесту и ее свиту, покуда сияющие пели древний гимн, так грубо прерванный минувшим вечером.
И наконец в воротах появилась невеста. Рядом с нею шла королева Элении, за ними следовали прочие дамы. Богиня-Дитя кружилась и плясала в воздухе перед шествием, и чистый голос ее звенел прозрачной флейтой, когда она вновь посыпала тропу к озеру лепестками цветов.
С лицом торжественным и умиротворенным спускалась Сефрения по тропе к озеру; и когда маленькая стирикская невеста подошла к человеку, которого запрещали ей любить две мировые религии, ее собственная богиня явственно показала, что по крайней мере она одобряет этот брак. На небе только что начали появляться звезды, и вот одна из них словно заблудилась. Крошечной кометой слетела к сияющей от счастья Сефрении ослепительная искорка и мягко опустилась на ее голову мерцающей гирляндой весенних цветов.
Спархок мягко улыбнулся. Сходство с ритуалом, который проходила Миртаи в обряде Перехода, было чересчур разительным.
«Критик», – упрекнула его Афраэль.
«Я ведь ничего не сказал».
«Ну и не говори».
Сефрения и Вэнион соединили руки, и в этот самый миг слитное пение дэльфов достигло кульминации. И тогда появилась Ксанетия – она шла прямо по водам озера, вся охваченная сиянием, и с нею шли еще два сияющих силуэта, один – сотканный из белого света, другой – из голубого. Благоговейный ропот пробежал по рядам дэльфов, и они все как один почтительно преклонили колени.
Анара нежно обняла свою стирикскую сестру и целомудренно поцеловала Вэниона в щеку.
– Умолила я Возлюбленного Эдемуса присоединиться к нам и благословить сей счастливейший союз, – проговорила она, обращаясь к собравшимся, – и привел он с собою еще одного гостя, что также пожелал узреть нашу церемонию.
– Этот гость – тот самый, о ком я подумал? – шепотом спросил Келтэн у Спархока.
– Ну конечно, – ответил Спархок. – Именно этот облик он принял в Кирге, разве не помнишь? После того, как я швырнул его в глотку Клаалю.
– Я тогда был слегка не в себе. Стало быть, именно так он и выглядит на самом деле? Я имею в виду – если оборвать с него все сапфирные лепестки?
– Не думаю. Беллиом – дух, а не существо из плоти. Полагаю, этот облик он принял из вежливости – ради нас.
– Я думал, он уже покинул нас.
– Как видишь, еще нет.
Сияющий силуэт Эдемуса выпрямился, каким-то образом ухитряясь выглядеть стесненно. Лицо Ксанетии отвердело, и глаза ее сузились.
– Мыслил я о тебе дурно, Сефрения из Илары, – покаянно проговорил бог дэльфов. – Анара моя убедила меня, что я жестоко ошибался. Ныне молю я тебя простить меня.
Оказывается, нежная Ксанетия при случае могла проявить нешуточный характер!
Сефрения благожелательно улыбнулась.
– Разумеется, я прощаю тебя, Божественный Эдемус. Признаюсь, я и сама не была безвинна.
– Помолимся же все нашим богам, дабы благословили они союз сего мужчины и сей женщины, – торжественно проговорила Ксанетия, – ибо мнится мне, что брак сей знаменует рождение веры и взаимопонимания для всех людей на всей земле.
Спархок не был в этом так уверен, однако, как и остальные, склонил голову, но не стал обращаться к эленийскому богу.
«Голубая Роза», – мысленно позвал он.
«Ужели ты молишься, сын мой?» – Беллиом явно забавлялся.
«Всего лишь говорю с тобой, Голубая Роза, – поправил его Спархок. – Прочие направят молитвы наши к эленийскому Богу, я же предчувствую, что очень скоро предстоит нам с тобой расстаться».
«Истинно так».
«Решил я использовать сию возможность, дабы попросить тебя об одном благодеянии».
«Ежели будет то в моей власти».
«Видел я всю мощь твою, Голубая Роза, – и в некой мере разделял ее. Неискрен был бы ты, предполагая, что нечто может быть не в твоей власти».
«Не вредничай, – пробормотал Беллиом. Похоже, это выражение пришлось ему по вкусу. – Какова твоя просьба, сын мой?» «Молю я тебя, дабы, уходя, забрал ты с собою всю свою силу. Се ноша, кою я не готов принять. Я твой сын, Голубая Роза, но я также и человек. Нет у меня ни терпения, ни мудрости, дабы принять ответственность за то, чем ты одарил меня. В сем мире, тобой сотворенном, и так в достатке богов. Еще один ни к чему твоей дочери».
«Подумай, сын мой. Подумай о том, от чего ты жаждешь отказаться».
«Я уже подумал, отец мой. Я был Анакхой, ибо сие было необходимо. – Спархок помолчал, стараясь уложить свои мысли и чувства в архаическую речь. – Когда я, будучи Анакхой, вступил в поединок со стириком Заластой, ощутил я в себе огромное отчуждение, и сие чувство все еще обитает во мне. Мнится мне, что дар твой изменил меня, сделав меня более – или же менее – чем просто человеком. Хотел бы я, ежели тебе то будет угодно, не быть более „терпеливым Анакхой“, или „любопытным Анакхой“, или же „неумолимым Анакхой“. Дело Анакхи закончено. Ныне всем своим сердцем хочу я быть снова Спархоком. Быть „любящим Спархоком“ или даже „раздраженным Спархоком“ мне милее, нежели испытывать ту пугающую пустоту, коя есть Анакха».
Наступило долгое молчание.
«Ведай, сын мой, что я весьма доволен собою. – В голосе, звучавшем в сознании Спархока, была явственная гордость. – В миг сей нахожу я в тебе гораздо более достоинств, нежели в какой иной». И с этими словами голос Беллиома умолк.
Церемония бракосочетания во многом была странной, но во многом же – очень знакомой. В ней было празднование любви между Вэнионом и Сефренией, но не было проповеди, так портившей эленийский венчальный обряд. В заключение Ксанетия нежно возложила руки в любовном благословении на головы двоих, которых она только что соединила. Казалось, этот жест означает окончание церемонии.
Но это было не так.
Второй силуэт, сопровождавший Ксанетию по сияющим водам озера, выступил вперед, источая сапфирное сияние, дабы прибавить и свое благословение. Он воздел свои руки над мужчиной и женщиной, и на краткий миг их окутало его лазурное сияние. Когда же свечение угасло, Сефрения чуть заметно переменилась. Следы забот и тревог, во множестве отразившихся на ее лице, исчезли, и теперь она казалась не старше Алиэн. Перемена, которую произвело касание сияющей Беллиомовой длани с Вэнионом, была куда виднее и разительней. Плечи его, слегка ссутулившиеся под тяжестью прожитых лет, вновь распрямились, морщины исчезли с лица, а серебристые волосы и борода вновь обрели прежний темно-каштановый цвет, какой смутно помнился Спархоку со времен послушничества. То был прощальный дар Беллиома, и ничто не могло бы более порадовать Спархока.
Афраэль взвизгнула от восторга, бурно захлопала в ладоши и бросилась в объятия сияющего туманного силуэта, который только что вернул юность ее сестре и Вэниону.
Спархок старательно скрыл усмешку. Богиня-Дитя наконец-то заманила Беллиом в такое положение, где она могла бы беспрепятственно обрушить на него всю мощь своих всесокрушающих поцелуев. Конечно, эти поцелуи могли быть лишь выражением неумеренной благодарности – но вряд ли…
Бракосочетание завершилось, но сияющие дэльфы не вернулись в свой опустевший город. Ксанетия, обняв надежной рукой хрупкие древние плечи анари Кедона, повела его прямо на светящуюся гладь озера, и прочие дэльфы последовали за ней, слитно запев уже иной гимн, а бессмертный Эдемус, источая сияние, парил над ними. Свет озера становился все ярче и ярче, неземное свечение дэльфов смешивалось с ним, и уже невозможно было различить в нем отдельные фигуры. Затем Эдемус стремительно, словно наконечник копья, взмыл в небеса, и его дети заструились за ним ввысь. Когда Спархок и его друзья впервые пришли в Дэльфиус, анари Кедон сказал им, что дэльфы странствуют к свету и сами станут светом, но есть препятствия, мешающие этому. Как видно, Беллиом устранил эти препятствия. Прочертив ночное небо сверкающей кометой, дэльфы устремились навстречу своему непостижимому странствию.
Чистое бледное сияние озера угасло, но тьма еще не наступила. Лазурная искра парила над озером – это Беллиом взглянул на то, что он сотворил, и нашел, что это хорошо. Затем и он взмыл в небеса, чтобы слиться с вечными звездами.
***
Они провели эту ночь в покинутом Дэльфиусе, и Спархок, как обычно, проснулся рано. Он бесшумно оделся, вышел из спальни, где крепко спала его жена, и пошел наружу, чтобы взглянуть на погоду.
У городских ворот к нему присоединилась Флейта.
– Почему ты не наденешь башмаки? – спросил он, глядя, как утопают в снегу ее босые, испачканные травяным соком ножки.
– К чему мне башмаки, отец? – Она протянула руки, и Спархок поднял ее.
– Удивительная была ночь, верно? – заметил он, поглядывая на затянутое тучами небо.
– Спархок, зачем ты это сделал?
– Что именно?
– Ты знаешь, о чем я. Ты хоть понимаешь, что ты мог бы совершить? Ты бы мог превратить этот мир в рай, а вместо этого отказался от всего.
– Не думаю, Афраэль, что из этой идеи вышло бы что-нибудь хорошее. Мое представление о рае наверняка не совпало бы с представлениями других людей. – Он втянул ноздрями стылый воздух. – Похоже, будет снегопад.
– Не увиливай. Ты обладал безграничным могуществом. Почему ты отказался от него? Спархок вздохнул.
– Мне это было не очень-то по душе. Я ничего не сделал, чтобы обрести это могущество, а когда что-то достается даром, его не ценишь. Кроме того, есть люди, которые имеют на меня права.
– Ну и что?
– А что, бы я делал, если бы Элана решила, что ей нужен Арсиум? Или если бы Долмант захотел обратить в нашу веру Стирикум? Или всю Дарезию? Я связан обязательствами, Афраэль, и рано или поздно мне пришлось бы принимать решения, зависящие от этих обязательств. Поверь мне, я сделал правильный выбор.
– Думаю, ты о нем еще пожалеешь.
– Мне в жизни довелось о многом сожалеть. Ко всему можно привыкнуть. Ты доставишь нас в Материон?
– Еще вчера ты мог бы сделать это сам.
– Не вредничай, Афраэль. Если тебе неохота этим заниматься, мы сами отправимся в путь по колено в снегу. Нам и прежде доводилось это делать.
– Ты отвратителен, Спархок. Ты ведь отлично знаешь, что я этого не допущу.
– Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, говоря об обязательствах?
– Не читай мне нотаций. У меня для этого неподходящее настроение. Буди остальных и скажи им, чтобы собирались в дорогу.
– Как скажешь, Божественная.
Они отыскали большую кухню, в которой дэльфы стряпали себе еду, и кладовые, где хранилась провизия. Несмотря на тысячелетия вражды, вкусы дэльфов и стириков оказались на удивление схожими. Сефрении завтрак пришелся по нраву, зато Келтэн много ворчал. Впрочем, он съел три добавки.
– Что случилось с другом Блоквом? – спросил Кринг, отодвигая тарелку.
– Я только что сообразил, что не видел его с тех пор, как казнили Заласту.
– Он ушел вместе со своими богами, доми, – ответил Тиниен. – Он сделал то, за чем его посылали, и сейчас он и прочие тролли уже на пути в Талесию. Он пожелал всем нам доброй охоты. По-тролличьи это примерно то же, что попрощаться.
– Может быть, это прозвучит странно, – признался Кринг, – но мне он понравился.
– Он хороший товарищ, – согласился Улаф. – Он хорошо охотится и всегда готов разделить добычу со своей стаей.
– О да, – содрогнувшись, подтвердил Тиниен, – если не свежеубитую собаку, то ляжку сырого киргая.
– Сэр Улаф, – сказал Телэн, – я только что поел. Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?
Они оседлали коней и выехали из Дэльфиуса.
На выезде Халэд осадил коня, спешился и закрыл ворота.
– Зачем ты это сделал? – спросил Телэн. – Дэльфы ведь все равно сюда не вернутся.
– Так нужно, – ответил Халэд, вскакивая в седло. – Негоже оставлять ворота нараспашку.
Поскольку все знали, кто такая Флейта, она и не пыталась скрыть свое плутовство со временем и расстоянием. Кони шли вперед, как и положено коням, но окружающий мир каждые несколько минут мелькал и изменялся. Один раз где-то Восточнее Диргиса Спархок приподнялся в стременах и оглянулся. Их отчетливо видный след тянулся до середины луга и там резко обрывался, словно кони и всадники попросту свалились с неба.
Близился вечер, когда они доехали до знакомого холма, с которого был виден Огнеглавый Материон, и с радостью спустились с гребня холма к городу. Они долго были в пути, и так приятно было снова оказаться дома. Спархок торопливо исправил собственную мысль. Материон не был их настоящим домом. Их дом – сырой неприветливый город на реке Симмур, в другой половине мира.
У ворот имперской резиденции их встретили изумленные взгляды, и еще больше этих взглядов было на мосту в замок Эланы. Вэнион упрямо отказывался исполнить настойчивую просьбу жены и прикрыть капюшоном лицо и голову и буквально щеголял тем, что куда-то делись тридцать с лишком прожитых лет. Вэнион иногда был таким.
В замке тоже заметны были кое-какие перемены. Император находился в синей гостиной на втором этаже, и с ним, кроме баронессы Мелидиры, Эмбана и Оскайна, были также три его супруги – Элисун, Гахенас и Лиатрис. Элисун, пожалуй, бросалась в глаза больше прочих, потому что была одета весьма скромно.
– Боже милостивый, Вэнион! – воскликнул Эмбан при виде магистра пандионцев. – Что с тобой стряслось?
– Я женился, ваша светлость, – ответил Вэнион, небрежным жестом пригладив каштановые волосы. – Это был один из свадебных подарков. Тебе нравится?
– Ты выглядишь просто нелепо!
– О, – возразила Сефрения, – я бы так не сказала. Мне это очень нравится.
– Полагаю, нам надлежит вас поздравить, – с изысканной вежливостью произнес Сарабиан. Тамульский император разительно переменился. В нем были уверенность и властность, каких раньше не замечалось. – Имея в виду препятствия религиозного характера, кто же совершил церемонию?
– Ксанетия, ваше величество, – ответил Вэнион. – Дэльфийская вера не возражала против нашего брака. Сарабиан огляделся.
– А где же Ксанетия? – спросил он. Сефрения указала пальцем вверх.
– Там, ваше величество, – печально ответила она, – вместе с остальными дэльфами.
– Что?! – переспросил ошеломленный император.
– Эдемус забрал их с собой, Сарабиан, – пояснила Флейта. – Видимо, они с Беллиомом заключили какое-то соглашение. – Она огляделась. – А где Даная?
– В своей комнате, Божественная, – ответила баронесса Мелидира. – Она немного утомилась и раньше обычного отправилась спать.
– Пойду скажу ей, что ее мама вернулась, – объявила Богиня-Дитя, направляясь к двери, ведущей во внутренние покои.
– Мы получили несколько донесений, – говорил министр иностранных дел Оскайн, – но все они чересчур общие: «Война выиграна, мы победили» и тому подобное. Прошу прощения, королева Бетуана. Твои атаны – великолепные гонцы, но из них невозможно вытянуть подробности. Она пожала плечами.
– Возможно, это общий недостаток нашей нации, Оскайн-министр.
Бетуана, как всегда теперь, стояла рядом с молчаливым Энгессой и явно не хотела отпускать его от себя даже ненадолго.
– Больше всего меня озадачивает невнятное послание, которое я получил от своего брата, – признался Оскайн.
– Итайн-посол сейчас очень занят, – с невинным видом пояснила Бетуана.
– Вот как?
– Когда прошлой осенью его послали в Кинестру, он весьма близко подружился с атаной Марис. Он не отнесся к этому серьезно – в отличие от нее. Она отправилась искать его и, найдя его в Кирге, забрала с собой в Кинестру.
– В самом деле? – отозвался Оскайн без малейшей усмешки. – Что ж, – пожал он плечами, – Итайну так или иначе пора бы остепениться. Насколько я помню, атана Марис весьма энергичная женщина.
– Да, Оскайн-министр, и весьма решительная. Думаю, что дни холостяцкой жизни твоего хитроумного братца сочтены.
– Какая жалость, – вздохнул Оскайн. – Прошу прощения… – И с этими словами он довольно поспешно удалился в соседнюю комнату, из которой тут же до неслись взрывы приглушенного хохота.
А затем в комнату вбежала Даная с развевающимися волосами и бросилась в объятия матери.
Лицо Сарабиана помрачнело.
– Кто же, в конце концов, убил Заласту? – спросил он. – Если уж на то пошло, именно он был причиной всех наших бед.
– Заласта не мертв, – с грустью ответила Сефрения, усаживая к себе на колени Флейту.
– Не мертв? Как же ему удалось уйти?
– Мы отпустили его, ваше величество, – ответил Улаф.
– Вы с ума сошли? Вы же знаете, что он может натворить!
– Он больше ничего не натворит, ваше величество, – отозвался Вэнион, – разве что подожжет где-нибудь траву.
– Этого не случится, Вэнион, – поправила его Флейта. – Этот огонь – духовный, а не физический.
– Может быть, кто-нибудь все же объяснит мне, в чем дело? – осведомился Сарабиан.
– Заласта, ваше величество, появился на свадьбе Сефрении, – сказал Улаф. – Он пытался убить Вэниона, но Спархок остановил его. Затем наш присутствующий здесь друг хотел сотворить с Заластой что-нибудь непоправимое, но тут появился Кхвай и предъявил свои права на Заласту. Из политических соображений Спархок признал эти права, и тогда Кхвай вверг Заласту в огонь.
– Экая мрачная идея, – содрогнулся Сарабиан и посмотрел на Сефрению.
– Но ты же говорила, что он не мертв, а сэр Улаф только что сказал, что он сгорел.
– Нет, ваше величество, – поправил его Улаф, – я сказал только, что Кхвай вверг его в огонь. То же самое произошло с бароном Пароком.
– Кажется, тролличье правосудие мне по душе, – с недоброй усмешкой заметил Сарабиан. – И долго они будут гореть?
– Вечно, ваше величество, – мрачно ответил Тиниен. – Огонь этот – вечный.
– Боже милосердный!
– Это было куда больше, чем я рассчитывал сделать, – признался Спархок, – но, как уже сказал Улаф, тут были замешаны политические соображения.
Они проговорили допоздна, вспоминая в подробностях о минувшей кампании, о спасении Эланы и Алиэн, об освобождении Беллиома и последней схватке между Спархоком и Киргоном. Спархок тщательно подчеркивал, что в этом поединке он был лишь орудием Беллиома, и во всеуслышание объявил, что он большее не Анакха. Он хотел, чтобы никто больше не вспоминал об этой части его жизни.
Во время этого долгого разговора Сарабиан рассказал им о покушении на его жизнь, которое устроили Шакола и Тореллия.
– Возможно, им это и удалось бы, если бы не Элисун, – заключил он, с нежностью взглянув на свою валезийскую супругу, которая была теперь воплощением скромности.
Миртаи посмотрела на Элисун, вопросительно изогнув бровь.
– Почему ты одеваешься по-другому? – напрямик спросила она.
Элисун пожала плечами.
– Я ношу ребенка, – сказала она. – Полагаю, время легкомысленных приключений для меня закончилось. – И добавила, увидев озадаченное выражение на лице Миртаи:
– Таков валезийский обычай. Нам предоставляется полная свобода – до первой беременности. После этого мы должны вести себя прилично. – Элисун улыбнулась. – Впрочем, я уже истощила все ресурсы имперской резиденции. Теперь пора угомониться – а заодно и выспаться.
– Кто-нибудь знает, что со Стрейдженом и Кааладором? – спросил Телэн.
– Виконт Стрейджен и герцог Кааладор вернулись в Материон неделю назад, – ответил Сарабиан.
– Новые украшения? – слегка удивленно спросила Элана.
– Награды за службу, Элана, – улыбнулся Сарабиан. – Я счел это необходимым. Герцог Кааладор принял пост в министерстве внутренних дел, а посему отправился в Лебас, чтобы уладить там свои дела.
– А Стрейджен?
– Он на пути в Астел, ваше величество, – недобро усмехнувшись, пояснила баронесса Мелидира. – Он сказал, что хочет кой о чем потолковать с Элроном.
– Разве Элрон сумел выбраться из Натайоса? – удивился Келтэн. – Экрасиос говорил, что сияющие не оставили там ни единой живой души.
– Кааладор узнал, что Элрон где-то спрятался, пока сияющие превращали Скарпу и Кизату в груду гнили. Потом он выбрался из развалин и прямиком отправился домой. Стрейджен намерен разыскать его. – Баронесса взглянула на Халэда. – Крегер тоже ушел живым, – сказала она. – Кааладор узнал, что он отплыл в Зенгу, город в Южной Каммории. Впрочем, тебе следует кое-что узнать о Крегере.
– И что же?
– Помнишь, как умер король Воргун?
– Кажется, у него отказала печень. Мелидира кивнула.
– То же самое сейчас происходит с Крегером. В городе Дэла Кааладор беседовал с человеком по имени Ордей. Крегер был совершенно невменяем, когда его погрузили на корабль, отплывающий в Зенгу.
– Но он все-таки жив, – угрюмо проговорил Халэд.
– Если это можно так назвать, – вздохнула она. – Оставь его в покое, Халэд. Он даже не почувствует, если ты проткнешь его мечом. Он не поймет, кто ты такой или почему убиваешь его.
– Благодарю, баронесса, – сказал Халэд, – но я думаю, что, когда мы вернемся в Эозию, мы с Беритом заедем в Зенгу – просто так, на всякий случай. Крегер чересчур часто ускользал от нас, чтобы полагаться на удачу. Я предпочитаю увидеть его в могиле.
– А можно я отправлюсь с вами? – оживился Телэн.
– Нет, – ответил Халэд.
– Почему это – нет?
– Тебе пора начинать послушничество.
– Это может и подождать.
– Нет, не может. Ты и так уже опоздал на полгода. Если не начнешь обучение сейчас, никогда не станешь хорошим рыцарем.
Вэнион одобрительно посмотрел на оруженосца Спархока.
– Не забудь, о чем мы говорили тогда, Спархок, – сказал он. – И передай мои рекомендации Долманту.
– О чем это вы? – спросил Халэд.
– Позже узнаешь, – ответил Спархок.
– Да кстати, Элана, – вставил Сарабиан, – раз уж речь зашла о титулах – ты не рассердишься на меня, если я дарую титул твоей маленькой певчей пташке? – Он нежно улыбнулся Алиэн. – Надеюсь, дорогая, что ты не рассердишься, потому что я это так или иначе сделаю – хотя бы за выдающиеся заслуги перед Империей.
– Какая замечательная идея, Сарабиан! – воскликнула Элана.
– Я вряд ли заслужил эту похвалу, – признался он с некоторой горечью. – По правде говоря, идея с титулами принадлежит твоей дочери. Ее высочество – весьма целеустремленная молодая особа.
Спархок быстро взглянул на свою дочь, затем на Флейту. У обеих на личиках было написано одинаковое лукавое самодовольство. Божественная Афраэль явно задалась целью убрать с пути все преграды, мешавшие ее сводничеству. Спархок кратко усмехнулся и откашлялся.
– Э-э… ваше величество, – обратился он к императору. – Уже довольно поздно, и все мы устали. Предлагаю продолжить наш разговор завтра.
– Разумеется, принц Спархок, – согласился Сарабиан, поднимаясь на ноги.
– Спархок, можно тебя на два слова? – окликнул патриарх Эмбан, когда остальные гуськом двинулись к двери.
– Конечно.
Они подождали, пока гостиная не опустеет.
– Что нам делать с Вэнионом и Сефренией? – спросил Эмбан.
– Я вас что-то не понял, ваша светлость.
– Ты же знаешь, этот так называемый брак поставит Долманта в весьма сложное положение.
– Это не «так называемый брак», Эмбан, – твердо сказал Спархок, отбросив формальности.
– Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Консерваторы в Курии попытаются использовать его, чтобы ослабить положение Сарати.
– Тогда зачем им об этом знать? Это совершенно не их дело. Ваша светлость, в Дарезии произошло много такого, что не находит объяснений в нашей теологии. Тамульская империя вне юрисдикции Церкви, так к чему рассказывать Курии об этих событиях?
– Я не могу им лгать, Спархок.
– А я этого и не предлагаю. Просто не говори об этом.
– Но я должен доложить обо всем Долманту.
– Это не страшно. У него гибкий ум. – Спархок помолчал размышляя. – Это, пожалуй, лучшее, что можно сделать. Отведем Долманта в сторонку и расскажем ему обо всем, что здесь приключилось, а уж он пускай сам решает, что именно рассказать Курии.
– Спархок, ты возлагаешь на него тяжкую ношу. Спархок пожал плечами.
– Так ведь это и есть его служба, разве нет? А теперь, ваша светлость, с вашего дозволения я удаляюсь. Мне необходимо присутствовать при некоем воссоединении семьи.
***
В последующие недели над замком витало меланхолическое ощущение, что все подходит к концу. Все отлично понимали, что, едва установится погода, большинство из них покинет Материон. Возможность того, что они еще когда-либо соберутся вместе, была ничтожной. Они наслаждались каждой минутой близости друг с другом, и частенько кто-нибудь вдвоем-втроем удалялся в уединенное местечко, где велись долгие разговоры о разных пустяках, на деле же они просто старались увековечить в памяти лица, голоса, возникшую близость и дружбу.
Как-то непогожим утром Спархок, войдя в гостиную, обнаружил, что Оскайн и Сарабиан сидят над какой-то книгой. На лицах обоих была написана откровенная ярость.
– Неприятности? – осведомился Спархок.
– Политика, – кисло ответил Сарабиан. – Политика – это всегда неприятности.
– Отделение современной истории в университете только что выпустило в свет свою версию недавних событий, – пояснил Оскайн. – В этом труде содержится весьма немного правды – особенно если учесть, что пондия Субат, наш достопочтенный первый министр, выставлен здесь настоящим героем.
– Мне бы следовало избавиться от Субата, как только я узнал о его делишках, – угрюмо заметил Сарабиан. – Оскайн, кто может дать наилучший ответ на этот вздор?
– Мой брат, ваше величество, – тотчас ответил министр иностранных дел. – Он профессор факультета, и у него солидная репутация. К сожалению, он сейчас в Кинестре.
– Пошли за ним, Оскайн. Верни его сюда, прежде чем отделение современной истории испакостит мнение целого поколения.
– Марис тоже захочет поехать с ним, ваше величество.
– Вот и славно. Твой братец чересчур умен. Пусть атана Марис не отходит от него. Она научит его смирению.
– Что нам делать с киргаями, ваше величество? – спросил Спархок. – Сефрения говорит, что проклятие, отделявшее их от всего мира, исчезло с гибелью Киргона, и, хотя это не их вина, им никак не находится место в современном мире.
– Я и сам раздумывал над этим, – признался император. – Полагаю, нам лучше держать их подальше от нормальных людей. В пятистах лигах Восточнее Тэги есть один остров. Он очень плодороден, и климат там мягкий. Раз уж киргаи так обожают одиночество, этот остров придется им по вкусу. Как ты думаешь, сколько времени им понадобится, чтобы изобрести лодки?
– Несколько тысячелетий, ваше величество. Киргаев никак нельзя назвать народом творческим. Сарабиан ухмыльнулся.
– Тогда это решение – наилучшее.
– Я тоже так думаю, – с ответной ухмылкой согласился Спархок.
***
В этом году весна в Восточной Дарезии выдалась бурной. Теплый влажный ветер подул с Тамульского моря, в одну ночь растопив снег на склонах гор. Реки разлились, так что ни о каких путешествиях пока не могло быть и речи. Нетерпение Спархока возрастало с каждым днем. Не то чтобы у него накопились неотложные дела, но это затянувшееся прощание становилось невыносимым.
Ему пришлось выдержать по крайней мере один долгий и серьезный спор. Элана вначале во что бы то ни стало хотела, чтобы все они отправились в Атан на свадьбу Миртаи и Кринга.
– Ты опять несешь чепуху, Элана, – с обычной прямотой сказала ей Миртаи. – Ты и прежде бывала на свадьбах, но у тебя есть королевство, которым надо управлять. Возвращайся в Симмур, там твое место.
– Ты не хочешь, чтобы я была на твоей свадьбе? – глаза Эланы наполнились слезами. Миртаи обняла ее.
– Ты непременно будешь там, Элана, – сказала она. – Ты навсегда останешься в моем сердце. Возвращайся в Симмур. Я приеду туда после того, как мы с Крингом устроимся в Пеле – или там, где мы, в конце концов, решим поселиться.
Вэнион и Сефрения решили сопровождать отряд королевы Бетуаны до самой Атаны, а уж оттуда отправиться в Сарсос.
– Там, пожалуй, нам будет лучше всего, дорогой, – пояснила Сефрения Спархоку. – У меня там достаточно высокое положение, и я сумею заткнуть рот фанатикам, которым придется не по вкусу, что мы с Вэнионом отныне муж и жена.
– Неплохо сказано, – заметил Спархок и вздохнул. – Мне будет недоставать тебя, матушка. Ведь вы с Вэнионом никогда не сможете вернуться в Эозию.
– Что за глупости, Спархок! – рассмеялась она. – Я всегда возвращалась туда, куда хотела вернуться, так будет и впредь. Я сумею изменить свой облик и облик Вэниона, так что время от времени мы будем вас навещать. Если уж на то пошло, я хочу присматривать за твоей дочерью. – Она поцеловала Спархока. – А теперь иди, дорогой. Мне нужно поговорить с Сарабианом о Бетуане.
– Вот как?
– Она лепечет какую-то чушь о том, чтобы отречься от трона и стать женой Энгессы. Атаны – подданные Империи, так что я должна убедить Сарабиана помешать ей наделать глупостей. Энгесса будет очень хорошим соправителем, а Сарабиану нужны покой и стабильность в Атане.
***
Когда весенний паводок начал понемногу спадать и поля вокруг столицы подсохли, Спархок отправился в гавань разыскивать капитана Сорджи. В обширной гавани стояло на якоре немало менее потрепанных и более удобных судов, но Спархок доверял Сорджи, а возвращение домой на его корабле придало бы приятный оттенок преемственности завершению всего этого дела. Он нашел курчавого капитана в чистенькой и хорошо освещенной портовой таверне, хозяин которой явно был эленийцем.
– Нас будет тринадцать, капитан, – сказал Спархок, – и семь коней.
– Тесновато будет, мастер Клаф, – заметил Сорджи, задумчиво косясь на потолок, – ну да как-нибудь разместимся. Кто покроет стоимость путешествия – вы сами?
Спархок ухмыльнулся.
– Император щедро взял на себя все расходы, – сказал он. – Он наш друг, так что, будь добр, не разори его.
Сорджи ухмыльнулся в ответ.
– Да ни за что на свете, мастер Клаф. – Он откинулся в кресле. – Занятные были времена, да и Тамульская империя – занятное местечко, но все же хорошо будет вернуться домой.
– О да! – согласился Спархок. – Порой мне кажется, что всю свою жизнь я только и делаю, что пытаюсь вернуться домой.
– Я прикину стоимость проезда и пришлю к вам в имперскую резиденцию своего боцмана. Знаете, я ведь едва не потерял его в Бересе.
– Боцмана? Сорджи кивнул.
– Парочка бандитов подстерегла его в переулке. Он едва сумел унести ноги.
– Подумать только! – с невинным видом отозвался Спархок. Похоже, Валаш экономил не только на шпионах, но и на наемных убийцах.
– Когда именно вы хотите отплыть, мастер Клаф?
– Мы еще не решили точно – где-нибудь на следующей неделе. Я дам тебе знать. Кое-кто из наших друзей отправляется сушей в Атан. Мы хотели бы отплыть в тот же день.
– Хорошая идея, – согласился Сорджи. – Никогда не следует затягивать прощание. Уж моряки-то умеют быстро прощаться. Когда приходит время отплытия, всегда нужно застичь утренний отлив, а он не станет ждать.
– Неплохо сказано, Сорджи, – усмехнулся Спархок.
***
Неудивительно, что именно Бетуана наконец приняла решение.
– Мы уезжаем завтра, – неделю спустя напрямик объявила она за ужином.
– Так скоро? – голос Сарабиана чуть заметно дрогнул.
– Половодье сошло, и поля просохли, Сарабиан-император, – пояснила она. – К чему нам мешкать?
– Но… – он замялся и не стал продолжать.
– Ты слишком сентиментален, Сарабиан, – бесцеремонно заявила Бетуана. – Ты же знаешь, что мы должны уехать, так зачем тянуть время? Приезжай осенью в Атан, и мы поохотимся на вепря. Здесь, в Материоне, ты слишком много сидишь в четырех стенах.
– Мне будет трудно вырваться, – с сомнением проговорил он. – Кто-то ведь должен присматривать за делами.
– Пускай этим займется Оскайн. Он человек честный, много не украдет.
– Ваше величество!.. – запротестовал Оскайн. Бетуана улыбнулась ему.
– Я пошутила, Оскайн, – сказала она. – Друзья часто подшучивают друг над другом и никого не хотят обидеть.
***
Той ночью все они почти не спали. Пришлось, само собой, собирать вещи и заниматься прочими приготовлениями, но большая часть ночи была истрачена на беготню туда и сюда по коридорам с одними и теми же словами: «Обещай, что не будем терять связи друг с другом».
И они, конечно, обещали – от чистого сердца. Эта решимость ослабеет не сразу, где-нибудь через год или даже два.
Они собрались во внутреннем дворе замка, когда над Тамульским морем только начала заниматься заря. И снова были поцелуи, объятия, грубоватые рукопожатия.
И именно Халэд, славный, надежный, практичный Халэд в конце концов оценивающе поглядел на небо на востоке, откашлялся и сказал:
– Пора, Спархок, иначе Сорджи, чего доброго, сдерет с тебя плату за лишний день, если пропустит утренний прилив.
– Верно, – согласился Спархок. Он подсадил Элану в открытую коляску, которую дал им Сарабиан и где уже сидели Эмбан, Телэн, Алиэн и Мелидира. Затем он огляделся в поисках дочери и увидел, что Даная о чем-то тихо разговаривает с Флейтой.
– Даная, – позвал Спархок, – пора ехать!
Наследная принцесса Элении в последний раз поцеловала Богиню-Дитя Стирикума и послушно пошла через двор к отцу.
– Спасибо, что заглянул, Спархок, – просто сказал Сарабиан, протягивая руку. Спархок пожал ему руку.
– Всегда пожалуйста, Сарабиан, – ответил он. И, рывком вскочив в седло Фарэна, первым поскакал через мост к лужайкам, на которых все еще лежали ночные тени.
Дорога до гавани заняла четверть часа, и еще полчаса ушло на то, чтобы погрузить коней в носовой трюм. Спархок вернулся на палубу, где ждали остальные, и взглянул на восток – солнце еще не поднялось.
– Все готово, мастер Клаф? – крикнул с квартердека Сорджи.
– Готово, капитан Сорджи, – отозвался Спархок. – Мы завершили все, за чем приехали сюда. Пора возвращаться домой.
Боцман с важным видом расхаживал по палубе, с ненужной придирчивостью наблюдая за тем, как отдают швартовы и поднимают паруса.
Отлив был сильный, и дул хороший попутный ветер. Сорджи искусно вывел свое потрепанное судно из гавани в открытое море.
Спархок одной рукой подхватил Данаю, другой обнял за плечи Элану, и так они стояли у поручней левого борта, глядя на город, который тамульцы называли центром мира. Сорджи повернул румпель, взяв курс на юго-восток, чтобы обогнуть полуостров, и в тот самый миг, когда паруса надулись ветром, наконец взошло солнце.
В рассветных тенях Материон был бледен, но первые лучи солнца зажгли его купола опалесцирующим огнем, и мерцающий радужный свет заиграл на покрытых перламутром стенах. Спархок, его жена и дочь стояли у борта, безмолвно любуясь чудом огнеглавого города, который словно на свой лад прощался с ними, желая им благополучного возвращения домой.
Назад: ГЛАВА 31
На главную: Предисловие