ГЛАВА 27

– Стал-быть, так, вашш-величество, – разливался Кааладор своим протяжным простонародным говорком, – энти штукенции, доложу я вам, дорогущие, только вот, хоть режь меня, не пойму, какой от них прок-то. – С этими словами он протянул Элане пару статуэток из слоновой кости.

– Кааладор! – воскликнула она. – Да они просто великолепны!

– Стражник убрался? – шепотом спросил Кааладор у Спархока.

Спархок кивнул.

– Миртаи просто выставила его за дверь.

– Я уж думал, он тут весь день будет торчать.

– Тебе трудно было попасть в резиденцию? – спросила Элана.

– Нисколечко, ваше величество.

– Неудивительно – после того, как я устроила такой шум… – Элана пристальнее всмотрелась в статуэтки. – Они просто прелесть, Кааладор. Откуда ты их взял?

– Их украли из университетского музея, – пожал он плечами. – Это тэганские статуэтки девятого столетия – очень редкие и очень ценные. – Кааладор проказливо ухмыльнулся королеве. – Уж коли вашш-величеству припекло завести груду старья, пущай старье-то будет что надо.

– Обожаю слушать, как он говорит! – вздохнула Элана.

Баронесса Мелидира ввела в королевские покои остальных.

– Были трудности? – спросил Стрейджен у своего собрата по ремеслу.

– Прошмыгнул, точно ласочка в курятник.

– Пожалуйста, Кааладор, избавь меня от своего красноречия.

Кааладор служил королеве Элении «поставщиком древностей» и по ее приказу имел свободный доступ к ней в любое время. В минувшие недели то один, то другой рыцарь несколько раз проводил его в резиденцию, чтобы стражники запомнили его лицо, но сегодня впервые Кааладор прошел в резиденцию самостоятельно. Их маскировка становилась все более и более изощренной.

– Вы узнали что-нибудь важное, мастер Кааладор? – спросил Заласта.

– Не уверен, мудрый, – Кааладор нахмурился. – Мы все время натыкаемся на одну странную мелочь.

– Вот как?

– Самые разные люди говорят о каком-то «Потаенном Городе». А поскольку это те самые люди, за которыми мы следим, мы решили, что все это может что-то значить.

– Это и впрямь немного странно, – согласился Заласта. – Нечасто такие слова услышишь на улице.

– Так они и вправду что-то означают? Заласта кивнул.

– Это старое тамульское присловье, и касается оно трудов разума. Эти люди говорят: «Долог путь в Потаенный Город, но наградой будут сокровища, не имеющие цены»?

– Именно так, мудрый. Двое встречаются на улице, один из них говорит первую часть фразы, другой – вторую.

Заласта снова кивнул.

– Считается, что присловье намекает на награду за поиски знания и просвещения. В этом случае я подозреваю совсем иное значение. Ваши люди слышали эти слова не только от тамульцев?

– Не только, мудрый, – подтвердил Кааладор. – Только вчера этим приветствием обменялись на перекрестке два эленийских купца.

– Весьма похоже на пароль и отзыв, – заметил Вэнион.

– Я бы не хотел, чтобы мы сосредоточили все наши усилия на подобной мелочи в ущерб чему-то еще, – осторожно заметил Заласта.

– Да Боже ж мой, вашш-магичество, велико дело! – отозвался Кааладор. – Я ж по самые ушки в нищих, шлюхах и плюгавом ворье. Как говорится, плюнуть некуда.

Заласта озадаченно воззрился на него.

– Он говорит, Заласта, что в его распоряжении достаточно людей, чтобы позаботиться обо всем, – перевела Сефрения.

– Какой сочный говор, не правда ли? – мягко заметил Заласта.

Улаф нахмурился.

– Не могу сказать точно, – проговорил он, – но сдается мне, я слышал, как пару дней назад два дворцовых стражника толковали о Потаенном Городе. Возможно, в этот заговор вовлечено куда больше людей, чем мы думаем.

Вэнион кивнул.

– Быть может, этот след и никуда не ведет, – сказал он, – но нам всем не повредит держать ушки на макушке. Если Кааладор и впрямь наткнулся на пароль наших врагов, это поможет нам установить заговорщиков, которых иначе мы бы упустили. Давайте-ка составим список. Соберем все имена людей, которые алчут и жаждут Потаенного Города разума. Если это действительно пароль и отзыв, если он хоть как-то связан с тем, что мы ищем, – пусть у нас будут имена, от которых можно отталкиваться, чтобы пойти дальше.

– Вы говорите почти как полицейский, лорд Вэнион, – укоризненно заметил Телэн.

– Сможешь ли ты простить мне это?

– Да, кстати, – с усмешкой вставил Бевьер, – я видел в университете нашего старого знакомого. Судя по всему, шурин барона Котэка прибыл в Материон, дабы осчастливить факультет современной литературы своим невыразимым искусством.

– Может быть, ты хотел сказать «невыносимым»? – осведомился Улаф. – Мне ведь доводилось слышать вирши Элрона.

– Кто такой Элрон? – спросила Сефрения.

Спархок и Эмбан обменялись долгим взглядом. Они все еще были связаны клятвой, которую дали архимандриту Монселу.

– Видишь ли… – начал Спархок, тщательно подбирая слова, – это астелиец… этакий полуаристократ с литературными замашками. Мы не уверены, насколько глубоко он увяз в беспорядках в Астеле, но, судя по его же словам, он сторонник человека, известного как Сабр.

– Разве может быть совпадением, что он решил отправиться в Материон именно тогда, когда на здешних улицах крепко запахло жареным? – спросил Тиниен. – С чего бы ему являться в центр культуры безбожных желтокожих дьяволов, которых он так сильно ненавидит?

– Да, это необычно, – согласился Улаф.

– А все, что необычно, – подозрительно, – объявил Келтэн.

– Это слишком грубое обобщение, – заметил Спархок.

– Разве?

– Хотя в данном случае ты можешь быть и прав. Возможно, нам лучше присмотреть за Элроном. Придется тебе, Телэн, опять взяться за рисование.

– Знаешь, Спархок, – отозвался мальчик, – я бы мог заработать на этих рисунках кучу денег, если бы ты так упорно не стремился сделать из меня пандионца и вбить мне в голову все эти высокие идеалы.

– Быть полезным – уже награда, Телэн, – набожно пояснил Спархок.

– Кааладор, – задумчиво окликнула Сефрения.

– Слушаю, ваш-ш-магичество?

– Пожалуйста, оставь это, – устало попросила она. – В Империи есть несколько людей, которых можно назвать подстрекателями беспорядков. Возможно ли, чтобы кто-нибудь из местных воров видел их в городе?

– Я поспрашиваю, леди Сефрения, и если понадобится, пошлю в соседние королевства за людьми, которые знают их в лицо. Я, правда, не уверен, насколько хорошо они смогут их описать. Если нам, к примеру, скажут, что такой-то человек среднего роста, нам придется обшаривать почти что половину населения Империи.

– Она сможет дать куда больше, чем простое описание, Кааладор, – заверил его Телэн. – Она повертит пальцами в воздухе перед твоими свидетелями и поместит образ человека, которого они видели, в таз с водой. Я смогу сделать с него рисунок.

– Это совсем неплохая мысль – запастись портретами всех этих патриотов, – пробормотала Сефрения. – Если Элрон и Крегер уже здесь, другим тоже может прийти в голову посетить Материон. Если они собираются устроить сборище, неплохо бы нам об этом знать, верно?

– Может быть, вы добавите к этим рисункам портрет графа Герриха? – предложила Даная.

– Но, принцесса, – сказал Келтэн, – он же на другом краю мира, в Ламорканде.

– Но он тоже один из них, Келтэн, – отозвалась она. – Если уж вы собираетесь что-то сделать, делайте основательно. Разве это так дорого обойдется? Пару листов бумаги да полчаса Телэнова труда.

– Хорошо, добавим и Герриха. Мне, в общем, все равно. Не думаю, что он когда-либо здесь появится, да ладно уж, пускай Телэн и его рисует, если уж тебе так хочется.

– О, спасибо тебе, Келтэн! – с воодушевлением воскликнула она. – Спасибо, спасибо, спасибо!

– Разве ей еще не пора спать? – кисло осведомился Келтэн.

– Кстати, о Крегере, – сказал Спархок, – он не появлялся снова?

– Только те два раза, о которых я уже рассказывал, – ответил Кааладор. – Он, кажется, из тех, кто любит затаиться и выжидать удобного момента?

– Точно, – сказал Келтэн, – это очень похоже на Крегера. Он способен уютно отсиживаться на помойке среди крыс – он ведь и сам наполовину крыса. Пока будет кому доставлять ему вино, он и полгода кряду просидит в крысиной норе, и будет счастлив.

– Он мне очень нужен, Кааладор, – Спархок явственно скрипнул зубами. – Мои друзья замечательно развлекаются, объясняя мне, что они же, мол, мне говорили.

– Что-то я не понял, – озадаченно сказал Кааладор.

– Они все считают, что я должен был убить Крегера. Даже Сефрения жаждет его крови.

– Ну дак, дружочек, – промурлыкал Кааладор, – я ж могу тебе сказать, до чего ж нам подфартило, что ты не пришил энтого хорька. Вы же все знаете, что Крегер энтот торчит в столице, а ведь он важнющая шишка на той стороне. Кабы ты его пристукнул, был бы он здесь? Ага, то-то! Мы его морду знаем, мы его все едино сцапаем и подпалим ему окорока, чтоб болтал, как нанятый. А вот был бы то не Крегер, а другой какой хорек, как бы мы узнали, за кем нам гоняться, а?

Спархок одарил своих друзей блаженной улыбкой.

– Вот видите, – сказал он им, – я ведь говорил вам, что знаю, что делаю.

В тот же день позже Спархок и Элана встретились с императором Сарабианом и министром иностранных дел Оскайном, чтобы обсудить вместе свои последние находки.

– Возможно ли, ваше превосходительство, чтобы кто-нибудь из правительства уже наталкивался на людей, использующих этот пароль и отзыв? – спросил Спархок у Оскайна.

– Вполне возможно, принц Спархок, – ответил Оскайн. – Шпионы министерства внутренних дел шныряют везде и всюду, однако до их докладов можно будет добраться разве что через полгода, а то и год. В этом министерстве засели сплошные волокитчики.

– У Субата есть собственные шпионы, – мрачно сказал Сарабиан, – но мне он, даже если что-то и обнаружит, не расскажет ничего. Сомневаюсь, что он поставил бы меня в известность, даже если бы кто-то сдернул остров Тэга с подводного основания и угнал его своим ходом в океан.

– Традиции велят первому министру защищать вас, ваше императорское величество, – пояснил Оскайн. – Несмотря на ваш задушевный разговор, вам, видимо, все еще нужно силой извлекать из него нужные сведения. Он фанатически убежден, что его обязанность – избавлять вас от огорчений, которые приносят неприятные новости.

– Если мой дом горит, я предпочел бы огорчиться, но узнать об этом, – язвительно заметил Сарабиан.

– У меня есть свои осведомители в других министерствах, ваше величество. Я поручу им поискать в этом направлении. Кстати, если уж речь зашла об этом, министерство внутренних дел получает великое множество сообщений о беспорядках – куда больше, чем прежде. Колата вне себя.

– Колата? – переспросил Спархок.

– Министр внутренних дел, – пояснил Сарабиан, – глава имперской полиции. Он почти так же успешно прячет от меня правду, как и Субат. Что же там творится, Оскайн?

– Мертвецы встают из могил, ваше величество. Кто-то вырывает из земли недавно умерших и воскрешает их. Они бродят по округе с бессмысленным взглядом и жуткими стонами. Из-за них в Эдоме обезлюдели целые селения. В Даконии стаями бродят оборотни, в джунглях Арджуны роятся вампиры, точно перелетные птицы, в окрестностях Дасана сеют ужас сияющие. Добавить к этому троллей, рыщущих в северном Атане, и то, что Сарну уже дважды атаковали войска, очень похожие по описанию на киргаев, – и мы получаем недвусмысленное подтверждение того, что события дошли до критической точки. Еще недавно все эти явления были редкими и не повсеместными. Теперь они происходят повсюду.

– Чудесно, – с кислым видом пробормотал Сарабиан. – Думаю, мне пора удалиться в изгнание.

– Вы пропустите самое интересное, ваше величество, – сказал Спархок.

– Интересное?

– Мы ведь еще даже не начали предпринимать контрмеры. С вампирами и им подобными мы вряд ли сумеем управиться, но наверняка сможем приструнить троллей и киргаев. Энгесса сейчас обучает местных атанов кое-каким приемам эленийской тактики. Я думаю, – прибавил Спархок, – что атаны Энгессы смогут справиться с троллями и киргаями.

Сарабиан слегка удивился.

– Атан Энгесса – командир гарнизона в Канае, – сказал он. – У него нет никакой власти над атанами здесь, в Материоне.

– Выходит, что есть, ваше величество, – возразил Спархок. – Насколько я понимаю, он получил особые полномочия от короля Андрола – или, что куда вероятнее, от королевы Бетуаны. Другим командирам атанов велено подчиняться его распоряжениям.

– Почему же мне об этом никто не сказал?

– Имперская политика, ваше величество, – усмехнулся Оскайн. – Если вы будете знать слишком много, вы начнете вмешиваться в деятельность правительства.

– Как бы то ни было, – продолжал Спархок, – на Энгессу произвела большое впечатление тактика, которую мы использовали в нескольких стычках по пути в Материон. Мы обучаем некоторых его атанов западной тактике боя.

– Это удивительно, – заметил Сарабиан. – Я не думал, что атаны могут прислушаться к кому-то еще, когда речь заходит о боевом искусстве.

– Энгесса – профессионал, ваше величество, – пояснил Спархок, – а профессионалы всегда интересуются новым оружием и тактикой. Мы отыскали достаточно крупных лошадей-тяжеловозов, чтобы посадить в седло целый отряд атанов, а Келтэн и Тиниен обучают их обращаться с копьем. Это, как мы обнаружили, самый безопасный способ сражения с троллями. Другой группой атанов занялся Бевьер – он учит их строить осадные машины. Когда мы в окрестностях Сарсоса столкнулись с киргаями, катапульты Бевьера разнесли в клочья их фалангу. Очень трудно сохранять боевое построение под градом булыжников. Да, кстати, вот еще о чем нам нужно бы помнить. Халэд обнаружил за городом дерево, истыканное короткими стальными стрелами. Кто-то там упражнялся с арбалетом.

– Что такое арбалет? – спросил Сарабиан.

– Ламоркское оружие, ваше величество, – Спархок наскоро сделал набросок. – Вот так примерно оно выглядит. Оно стреляет дальше, чем обычный лук, и обладает большей убойной силой. Это серьезная угроза для рыцаря в доспехах. Кто-то в Материоне ищет способа свести на нет преимущество, которое дают нам доспехи.

– Похоже, трон подо мной совсем расшатался, – мрачно заключил Сарабиан. – Элана, могу я просить у тебя политического убежища?

– Я бы с радостью приютила тебя, Сарабиан, – отозвалась она, – но давай не будем терять надежды на Спархока. Он неистощим на выдумки.

– Как я уже говорил, – продолжал Спархок, – нам вряд ли по силам справиться с вурдалаками, оборотнями или сияющими, но, думается мне, мы вполне сможем устроить парочку неприятных сюрпризов троллям и киргаям. Когда атаны еще немного поупражняются в конном бою и применении боевых машин Бевьера, настанет время дать понять нашему противнику, что эта война не будет для него легкой прогулкой. Я бы особенно хотел сократить количество троллей. Наш враг изрядно рассчитывает на помощь Троллей-Богов, а они откажутся от союза, если погибнет слишком много их приверженцев. Думаю, что в начале следующей недели мы сможем отправить два отряда – один в северный Атан, где рыщут тролли, а другой в Сарну. Пора дать знать, что мы уже здесь и действуем.

– А как насчет местных дел? – спросил Оскайн. – Я имею в виду это повальное увлечение Потаенным Городом разума.

– Этим займется Кааладор. У нас теперь есть их пароль, а это откроет нам все двери. Вэнион сейчас составляет список имен. Очень скоро мы будем знать всех, кто в Материоне толкует о Потаенном Городе. – Спархок взглянул на Сарабиана. – Могу ли я получить разрешение вашего величества на арест этих людей, если это понадобится? Если мы первыми нанесем удар и схватим их прежде, чем они начнут осуществлять свой замысел, мы разрушим этот заговор прежде, чем он зайдет слишком далеко.

– Валяй, Спархок, арестовывай, – ухмыльнулся Сарабиан. – У меня в достатке зданий, которые можно пустить под тюрьмы.

– Итак, юная леди, – твердо сказал Спархок своей дочери несколько дней спустя, – один из нищих Кааладора видел на улице неподалеку отсюда графа Герриха. Как ты узнала, что он появится в Материоне?

– Я и не знала, Спархок. У меня было предчувствие. Намек. – Даная спокойно сидела в большом кресле, почесывая за ушами свою кошку. Мурр оглушительно урчала.

– Намек?

– Интуиция, если это слово больше тебе нравится. Мне просто казалось неверным, если Крегер и Элрон уже здесь, а остальные не появятся – а это логически включает и Герриха, разве нет?

– Пожалуйста, не смешивай в одном выводе слова «логика» и «интуиция».

– Ой, Спархок, не будь ребенком. Логика и есть не что иное, как подтверждение намеков интуиции. Или ты знаешь кого-нибудь, кто использовал бы логику, чтобы опровергнуть то, в чем он уже убежден?

– Ну… лично я таких не знаю, но уверен, что где-то они есть.

– Я подожду, пока ты отыщешь хоть одного. Я бессмертна, так что время для меня не имеет особого значения.

– Это уже оскорбление, Афраэль.

– Прости, отец, – извинилась она без особого энтузиазма. – Твой разум, Спархок, собирает информацию самыми разными способами – что-то ты видишь, что-то слышишь, осязаешь и далее обоняешь. Затем твой разум сводит все вместе и уже оттуда перепрыгивает к заключению. Вот это и есть намеки. Интуиция на самом деле так же точна, как логика, просто ей не нужен этот долгий и утомительный процесс продвижения шаг за шагом от факта к факту. Она сразу перепрыгивает от факта к заключению, пропуская скучные подробности. Сефрения не любит логики именно потому, что логика такая скучная. Она уже знает ответы, которые ты так усердно стараешься вывести из фактов, – да и ты тоже, если быть честным, их уже знаешь.

– Фольклор полон подобных намеков, Афраэль, и все они, как правило, ложные. Как насчет расхожего мнения, что от грома киснет молоко?

– Это ошибка в логике, Спархок, а не в интуиции.

– Может быть, объяснишь?

– Точно так же, знаешь ли, можно сказать, что гром происходит от скисшего молока.

– Чепуха!

– Разумеется, чепуха. И гром, и скисшее молоко – следствия, а не причины.

– Тебе бы потолковать с Долмантом. Хотел бы я видеть, как ты будешь убеждать его, что все эти годы он впустую трудился над изучением логики.

– Он это уже знает, – пожала плечами Афраэль. – Долмант куда больше полагается на интуицию, чем ты мог бы подозревать. Он понял, кто я такая, едва увидел меня, – а вот о тебе, отец, я никак не могу этого сказать. Я уж думала, что мне придется немножко полетать, чтобы убедить тебя.

– Не вредничай.

– Я и не вредничаю, отец. Я и так не говорю о тебе многого, что следовало бы сказать. Что слышно о Крегере?

– Ничего.

– Он нам очень нужен, Спархок.

– Я знаю. Мне он нужен даже больше, чем тебе. Я намерен развлечься, выжимая его, как сырой носок.

– Будь серьезнее, Спархок. Ты же знаешь Крегера. Тебе стоит только нахмуриться, и он сразу исповедуется тебе во всех своих грехах.

Спархок вздохнул.

– Наверное, ты права, – признал он, – но это лишает меня львиной доли будущего развлечения.

– Ты здесь не для того, чтобы развлекаться, Спархок. Что тебе, в конце концов, предпочтительнее? Информация или месть?

– А разве нельзя получить и то, и другое? Даная закатила глаза.

– Эленийцы, – со вздохом сказала она.

В начале следующей недели Бевьер с отрядом новообученных атанских инженеров отправился на запад, в Сарну. На следующий день Келтэн, Тиниен и Энгесса увели две сотни конных атанов на север, в земли, где рыскали тролли. По настоянию Вэниона члены отрядов покидали Материон по двое-трое, чтобы собраться уже за городом. «Не стоит возвещать всему миру о наших замыслах», – пояснил Вэнион.

Через несколько дней после отправки отрядов Заласта уехал в Сарсос.

– Я не задержусь надолго, – обещал он. – У нас есть согласие Тысячи, но я бы хотел получить конкретное подтверждение тому, что они готовы придерживаться этого решения. Слова – это прекрасно, но пора бы увидеть и дела – просто как доказательство доброй воли. Я хорошо знаю своих стирикских братьев. Ничто в мире не доставит им такого удовольствия, как возможность пожинать плоды союза с нами «в принципе» – не утруждая себя неприятной обязанностью хоть что-то сделать на самом деле. Они более всего пригодны для борьбы со сверхъестественными явлениями, так что я намерен согнать их с нагретых местечек в Сарсосе и разогнать по местам, где являются эти сверхъестественные ужасы. – Заласта тонко улыбнулся Вэниону, глядя на него из-под мохнатых бровей. – Долгое путешествие немного закалит их, мой лорд, – добавил он, – и, быть может, нам удастся избежать в будущем необходимости калечить твои лодыжки, дабы доказать моим стирикским братьям их лень и мягкотелость.

– Буду рад, Заласта, – рассмеялся Вэнион.

Дел было слишком много, а времени – досадно мало. Церемонии и «мероприятия», окружавшие визит королевы Элении, занимали добрую половину дня и весь вечер, так что Спархоку и его друзьям приходилось трудиться допоздна и вставать ни свет ни заря, чтобы заниматься своими тайными делами в городе и императорской резиденции. От недостатка сна все они стали раздражительными, а Миртаи донимала Спархока упреками, что он плохо заботится о здоровье своей жены. И в самом деле, под глазами у Эланы легли темные круги, а ее нрав стал куда язвительней и несносней обычного.

Прорыв наступил дней через десять после того, как два отряда отбыли в Сарну и новое местообитание троллей. Рано утром явился Кааладор со сдержанным восторгом на лице и большой холщовой сумкой в руке.

– Чистое везение, Спархок! – возвестил он со сдавленным хихиканьем, когда они остались вдвоем в королевских покоях.

– Мы заслужили немного везения, – отозвался Спархок. – Что ты обнаружил?

– Тебе хотелось бы знать точный день и час, когда начнется заварушка с Потаенным Городом?

– Да, пожалуй, меня бы это немного заинтересовало. Судя по твоей сияющей самодовольством физиономии, ты явился не с пустыми руками.

– Это уж точно, Спархок, причем добыча сама свалилась ко мне в руки, точно перезрелая слива. – Кааладор с привычной легкостью перешел на свой излюбленный говор. – Парни с той стороны, видать, не больно-то осторожничают со своими тайными писульками. Ходит у меня в знакомых один воришка – славный такой паренек, не промах, и с острым ножичком – так вот, он чикнул сумку у одного жирного торгаша-дакона, а оттуда чего только не посыпалось – серебро там, медяки, полным-полно добра, да еще и писулька от какого-то там дружка-заговорщика…

– Элана еще спит, Кааладор, – сказал Спархок, – а меня необязательно развлекать этим говором.

– Извини. Это я так, для практики. Как бы там ни было, а записка оказалась прелюбопытная. Знаешь, что в ней сказано? «Скоро грядет день открытия Потаенного Города. Все готово. Мы придем в твой склад за оружием во втором часу после заката через десять дней, начиная с сегодняшнего». Ну как, интересно?

– Очень интересно, Кааладор, – но ведь записка может быть недельной давности.

– В том-то и дело, что нет. Можешь ты поверить, что идиот, написавший ее, проставил дату?

– Ты шутишь!

– Чтоб у меня язык отсох, если вру!

– Может твой воришка отыскать этого даконского купца? Мне бы очень хотелось найти этот склад и узнать, какое там хранится оружие.

– Тут я тебя опередил, Спархок, – ухмыльнулся Кааладор. – Мы выследили дакита, и я лично вспомнил свой опыт охоты по чужим курятникам, чтобы пробраться на его склад. – Он развязал большую сумку, которую принес с собой, и достал оттуда… новенький арбалет. – В энтом курятнике полным-полно таких курочек – сотни, чтоб мне сдохнуть, да еще гора дрянного железа из Леброса, что в Каммории – тамошний народец хлебом не корми, а дай всучить простаку какую-никакую дешевку.

Спархок вертел в руках арбалет.

– Сделан он не слишком тщательно, – заметил он.

– Но стрелять-то эта штука может, да и в цель, пожалуй, попадет.

– Это объясняет, почему Халэд нашел дерево, истыканное арбалетными болтами. Похоже, нас здесь давно ждали. Наш приятель не стал бы запасаться арбалетами, если бы не знал заранее, что ему придется иметь дело с людьми в доспехах. Обычный лук куда удобнее – он стреляет быстрее, чем арбалет.

– Я думаю, Спархок, надо готовиться к чему-то нешуточному, – мрачно сказал Кааладор. – Несколько сотен арбалетов – это несколько сотен заговорщиков, не считая тех, кому достанутся мечи, а это ясно говорит, что цель заговора – устроить неприятности не только в самом Материоне, но и в прибрежных кварталах. Готовься увидеть взбунтовавшуюся толпу – и уличные бои.

– Скорее всего, ты прав, друг мой. Что ж, посмотрим, что мы сможем сделать, чтобы вырвать пару ядовитых клыков у этой змеи.

Спархок подошел к двери и распахнул ее. Как обычно, у двери сидела Миртаи, положив меч на колени.

– Не могла бы ты прислать ко мне Халэда, атана? – вежливо спросил он.

– А кто будет охранять дверь, когда я уйду? – осведомилась она.

– Я позабочусь об этом.

– Почему бы тебе самому не сбегать за ним? Я останусь здесь и прослежу, чтобы с Эланой ничего не случилось.

Спархок вздохнул.

– Пожалуйста, Миртаи, – только для меня.

– Если что-то случится с Эланой, покуда меня не будет, ты мне за это ответишь, Спархок.

– Я постараюсь запомнить.

– Славная девочка, верно? – заметил Кааладор, когда великанша отправилась на поиски оруженосца Спархока.

– На твоем месте, друг мой, я не говорил бы этого слишком громко в присутствии Кринга. Они помолвлены, а он очень ревнив.

– Что же мне, говорить, что она уродина?

– Это, пожалуй, тоже не самая удачная мысль. Тогда тебя убьет она.

– Экие они чувствительные!

– Да, причем оба. Их семейная жизнь обещает быть весьма оживленной.

Через несколько минут вернулась Миртаи в сопровождении Халэда.

– Ты посылал за мной, мой лорд? – спросил сын Кьюрика.

– Как бы ты испортил вот этот арбалет, чтобы никто не заметил, что его испортили? – спросил Спархок, протягивая юноше арбалет, который принес Кааладор.

Халэд осмотрел оружие.

– Можно надрезать тетиву – вот здесь, где она прикрепляется к дуге, – предложил он. – Тогда она лопнет, едва ее попытаются натянуть.

Спархок покачал головой.

– Они могут зарядить арбалеты заранее, – сказал он. – Кто-то приготовился использовать их против нас, и я не хочу, чтобы он обнаружил неладное слишком рано.

– Я могу сломать спусковой механизм, – сказал Халэд. – Стрелок сможет зарядить арбалет, натянуть тетиву, но не сумеет выстрелить – или, во всяком случае, прицелиться.

– А спусковой крючок при этом останется взведенным?

– Наверное. Арбалет сделан не слишком тщательно, так что стрелок вряд ли будет ожидать от него исправной работы. Нужно только выдернуть вот этот шплинт – он закрепляет спусковой механизм – и загнать в отверстия пару железных штырьков, чтобы не было заметно исчезновение шплинта. Вот эта пружинка натягивает тетиву, но без шплинта спусковой крючок не спустит тетиву. Они смогут зарядить арбалет, но не сумеют выстрелить.

– Целиком доверяюсь твоему суждению. Сколько времени тебе понадобится, чтобы выдернуть эту штуковину?

– Несколько минут.

– Значит, друг мой, впереди у тебя несколько долгих-долгих ночей. Тебе предстоит иметь дело с несколькими сотнями арбалетов – да еще вдобавок проделать все это без шума и почти в темноте. Кааладор, ты можешь провести моего друга на склад того купца-дакона?

– Ясное дело, могу, ежели только он не топает ножищами, ровно конь.

– Думаю, что он умеет двигаться бесшумно. Он, как и ты, вырос в деревне и, верно, точно так же искушен в ловле кроликов силками и воровстве кур.

– Спархок! – возмутился Халэд.

– Это слишком ценные умения, Халэд, чтобы их не включили в твое обучение, а я, если помнишь, хорошо знал твоего отца.

– Они знали, что мы проедем там, Спархок, – со злостью говорил Келтэн. – Мы разделились на небольшие группы и держались подальше от городов и селений, и все-таки они знали, где и когда мы проедем! Они устроили нам засаду на западном берегу озера Самма.

– Тролли? – Голос Спархока прозвучал натянуто.

– Хуже. Шайка негодяев с арбалетами. Они совершили промах, выстрелив все одновременно. Если бы не это, никто из нас не смог бы, пожалуй, вернуться в Материон, чтобы рассказать тебе, что случилось. Тем не менее им удалось опустошить ряды конных атанов. Энгессу это сильно разгневало. Нескольких паршивцев он прикончил голыми руками.

Ледяная рука страха стиснула вдруг сердце Спархока.

– Где Тиниен? – спросил он.

– Под присмотром лекарей. Ему в плечо попал арбалетный болт и что-то там повредил.

– Но он поправится?

– Скорее всего, да. Эта рана, впрочем, не смягчила его нрава. Меч в его левой руке действует не хуже, чем в правой. Когда бандиты бросились бежать, нам пришлось удерживать его. Он уже хотел погнаться за ними в одиночку, а уж кровь из него хлестала, как из свиньи. Спархок, я думаю, что в этой копии эленийского замка засели шпионы. Эти люди не могли так удачно устроить засаду, не зная в точности, куда и какой дорогой мы поедем.

– Значит, мы снова обшарим все потайные укрытия.

– Хорошая мысль, и на сей раз те, кого мы изловим, не должны получить только упреки за дурные привычки. Ни один шпион не сумеет ползать по тайным ходам с переломанными ногами. – Лицо светловолосого пандионца было мрачным. – Я сам займусь переломами, – предложил он. – Я хочу быть уверен, что не случится никаких чудесных выздоровлений. Сломанная берцовая кость срастается за пару месяцев, но если обработать коленные чашечки кувалдой, человек выходит из строя очень и очень надолго.

Бевьер, который двумя днями позже привел в Материон остатки своего отряда, пошел даже дальше, чем Келтэн. Его предложение касалось ампутации ног от бедра. Глубоко верующий сириникиец был очень зол оттого, что попал в засаду, и употреблял такие выражения, каких Спархок прежде от него никогда не слышал. Впрочем, окончательно успокоившись, Бевьер отправился смиренно молить отпущения грехов у патриарха Эмбана. Эмбан не только отпустил ему этот грех, но и дал отпущение на будущее – на тот случай, если Бевьеру повезет отыскать новые бранные слова.

Тщательный осмотр блистающего перламутром замка не выявил укрытых соглядатаев, и на следующий день после возвращения сэра Бевьера эозийцы встретились с императором Сарабианом и министром иностранных дел Оскайном. Они собрались в покоях на вершине донжона – просто спокойствия ради – и Сефрения добавила стирикское заклинание, дабы упрочить уверенность, что никто не подслушает их разговора.

– Я никого не собираюсь обвинять, – сказал Вэнион, – так что не вздумайте принять это на свой счет. Каким-то образом наши планы становятся известными врагу, а потому я считаю, что все мы должны сейчас поклясться, что даже намек на то, о чем мы будем говорить, не выйдет за пределы этой комнаты.

– Клятва молчания, лорд Вэнион? – удивился Келтэн. К этому пандионскому обычаю перестали прибегать еще в минувшем столетии.

– Что-то в этом роде, я полагаю, хотя, конечно, не все мы, здесь собравшиеся, принадлежим к Пандионскому ордену. – Он огляделся. – Итак, подведем итоги. Заговор, обнаруженный нами в Материоне, явно выходит за пределы обычного шпионажа. Я полагаю, нам стоит быть готовыми к возможности вооруженного мятежа, направленного на императорскую резиденцию. Наш противник теряет терпение.

– Или же испугался, – вставил Оскайн. – Присутствие здесь, в Материоне, рыцарей церкви – и принца Спархока – представляет для него некоторую угрозу. Его кампания по распространению ужаса, гражданских беспорядков и мятежей в подвластных Империи королевствах до сих пор шла успешно, однако, судя по всему, он счел ее чересчур медленной. Теперь он намерен ударить в самое сердце имперской власти.

– И, я полагаю, прямо по мне, – добавил император Сарабиан.

– Это немыслимо, ваше величество, – возразил Оскайн. – За всю историю Империи никто еще не покушался впрямую на жизнь императора.

– Пожалуйста, Оскайн, – сказал Сарабиан, – не считай меня совсем уж идиотом. Изрядное число моих предшественников рассталось с жизнью из-за «несчастного случая» или смертельной болезни – причем при довольно-таки странных обстоятельствах. От неудобных императоров избавлялись и прежде.

– Но никогда – открыто, ваше величество. Это было бы чудовищно невежливо. Сарабиан расхохотался.

– Уверен, Оскайн, что три министра, которые сбросили моего прапрадеда с вершины самой высокой башни в императорской резиденции, соблюдали при этом все правила придворного этикета. Итак, мы окажемся перед лицом вооруженной толпы на улицах, с воодушевлением требующей моей крови?

– Я бы не отбрасывал такой возможности, ваше величество, – признал Вэнион.

– Ненавижу все это, – мрачно объявил Улаф.

– Что именно? – осведомился Келтэн.

– Разве не ясно? В нашем распоряжении эленийский замок. Может, он и не так хорош, как тот, который мог бы построить Бевьер, но все равно это самое крепкое строение во всем Материоне. У нас есть три дня до того, как улицы заполнятся вооруженными бездельниками. Нам просто не остается другого выбора. Нам придется укрыться за этими стенами и выдерживать осаду, пока атаны не наведут порядок в городе. А я ненавижу осады!

– Уверен, сэр Улаф, что до этого дело не дойдет, – возразил Оскайн. – Едва только я услышал об открытиях мастера Кааладора, я послал гонца к Норкану. В двадцати лигах от города дожидаются сигнала десять тысяч атанов. В назначенный день заговорщики не выйдут на улицы до темноты, а я могу наводнить улицы семифутовыми атанами до полудня того же дня. Мятеж потерпит поражение, даже не успев начаться.

– А мы потеряем возможность выловить всех мятежников? – отозвался Улаф. – С военной точки зрения это никуда не годится, ваше превосходительство. У нас есть укрепленный замок. Бевьер сможет защищать его по меньшей мере два года.

– Пять, – поправил Бевьер. – В замке есть колодец, а это добавляет еще три года.

– Тем лучше, – сказал Улаф. – Итак, мы трудимся над укреплениями – очень тихо и большей частью по ночам. Мы запасаемся бочонками со смолой и гарным маслом. Бевьер строит осадные машины. Затем, перед самым заходом солнца, мы вводим в замок все правительство и атанский гарнизон. Толпа ворвется в императорскую резиденцию и будет долго рыскать по залам всех этих великолепных дворцов, не встречая ни малейшего сопротивления – покуда не наткнется на нас. Они пойдут штурмовать стены и будут при этом уверены в своих силах, потому что до сих пор никто не пытался с ними сражаться. Они никак не будут ожидать, что на них просыплется град булыжников или прольется кипящая смола. Прибавим к этому, что их арбалеты не сработают, потому что Халэд уже две ночи подряд возится с их спусковыми крючками на известном вам даконском складе, – и перед нами большая группа людей, столкнувшихся с серьезной проблемой. Они будут метаться под нашими стенами в страхе и смятении, и тогда, примерно около полуночи, атаны войдут в город, появятся в императорской резиденции и вгонят мятежников в землю по самую макушку.

– Так! – с восторгом воскликнул Энгесса.

– Это же великолепный план, сэр Улаф, – сказал Сарабиан рослому талесийцу. – Почему ты им недоволен?

– Потому что я терпеть не могу осады, ваше величество.

– Улаф, – вмешался Тиниен, слегка поморщившись от боли в задетом плече, – не кажется ли тебе, что давно пора покончить с этой позой? Ты никогда не отстаешь от всех нас с предложением укрепиться и держать осаду, едва того потребует ситуация.

– Талесийцы должны ненавидеть осады, Тиниен. Это составная часть нашего национального характера. Мы обязаны быть порывистыми, нетерпеливыми и склонными скорее к грубой силе, чем к хорошо рассчитанной стойкости.

– Сэр Улаф, – проговорил Бевьер с легкой улыбкой, – отец короля Воргуна выдержал осаду в Хейде, которая длилась семнадцать лет. И вышел он оттуда безо всяких признаков усталости.

– Это так, Бевьер, но он не получил никакого удовольствия. Об этом я и толкую.

– Мне кажется, друзья мои, что мы упускаем одну замечательную возможность, – заметил Кринг. – Мятежники собираются ворваться в императорскую резиденцию, верно?

– Да, – кивнул Тиниен, – если мы верно разгадали их намерения.

– Некоторые из них несомненно одержимы политическими страстями – но не думаю, что таких много. Большинство их куда больше заинтересовано в том, чтобы всласть пограбить во дворцах.

Лицо Сарабиана побелело.

– Смерть и преисподняя! – выругался он. – Об этом я даже не подумал!

– Не тревожься, друг император, – сказал ему доми. – Ведет ли мятежников политическая страсть или жажда наживы, но все они окажутся в резиденции. Внешние стены резиденции вполне высокие, а ворота весьма крепкие. Почему бы нам не впустить бунтовщиков – но позаботиться о том, чтобы они не смогли выйти? Я могу спрятать у ворот своих людей. Когда толпа ворвется в резиденцию, мы запрем ворота снаружи. Таким образом мятежники благополучно дождутся прибытия атанов. Добыча заманит их внутрь, ворота не дадут выбраться наружу. Грабить, само собой, они будут долго и много, но что проку в грабеже, если не можешь удрать с добычей? Так мы переловим их всех, и не придется потом по одному извлекать их из кроличьих норок.

– А знаешь, Кринг, ведь это вполне может получиться! – восхищенно проговорил Келтэн.

– Я и не ожидала от него меньшего, – сказала Миртаи. – Он замечательный воин – и мой нареченный.

Кринг просиял.

– Один последний штрих, – сказал Стрейджен. – Я полагаю, все мы сгораем от любопытства по кое-каким поводам, и у нас имеется список людей, которые могли бы ответить на самые насущные наши вопросы. В бою случается всякое, и порой ценных людей нечаянно убивают. Думаю, в Материоне найдутся люди, которых следовало бы укрыть в безопасности еще до начала сражения.

– Хорошая идея, милорд Стрейджен, – согласился Сарабиан. – Утром назначенного дня я вышлю несколько отрядов полиции, дабы прибрать к рукам тех, кого бы мы хотели получить живыми.

– Э-э… пожалуй, это не самый лучший способ, ваше величество. Почему бы нам не поручить эту заботу Кааладору? Когда полицейские арестовывают кого-то, они слишком бросаются в глаза – мундиры, кандалы, маршировка и все такое прочее. Профессиональные убийцы куда более неприметны. Да и надевать на человека кандалы, когда берешь его под арест, вовсе не обязательно. Острие кинжала, незаметно приставленное к его боку, действует, как я обнаружил, так же хорошо.

Сарабиан хитро глянул на него.

– Полагаю, ты исходишь из личного опыта? – задумчиво протянул он.

– Убийство – тоже преступление, ваше величество, – пояснил Стрейджен, – а я как главарь преступников должен обладать некоторым опытом во всех разновидностях преступлений. Профессиональная честь, знаете ли.

ГЛАВА 28

– Спархок, это совершенно точно был Скарпа, – заверил Кааладор рослого пандионца. – Мы полагались не только на рисунок Телэна. Одна местная шлюха родом из Арджуны, и в прошлом ей доводилось иметь с ним дело. Она без колебаний опознала его.

Они стояли на вершине замковой стены, где можно было поговорить, не опасаясь соглядатаев.

– Стало быть, все в сборе, кроме барона Парока из Даконии, – заключил Спархок. – Мы видели Крегера, Герриха, Ребала из Эдома, Скарпу из Арджуны и Элрона из Астела.

– Я думал, астелийского подстрекателя зовут Сабр, – заметил Кааладор.

Спархок мысленно проклял свой неосторожный язык.

– Сабр скрывает свое лицо, – сказал он. – Элрон его сторонник, а может быть, и нечто большее. Кааладор кивнул.

– Я знавал нескольких астелийцев, – сказал он, – да и даконов тоже. Я отнюдь не уверен, что барон Парок не рыскает сейчас где-нибудь в сумерках. Определенно вся эта компания решила собраться в Материоне. – Он задумчиво посмотрел со сверкающей стены на лежавший внизу ров. – Вы думаете, эта канава будет подходящим препятствием? У нее такие пологие склоны, что на них устроили лужайку.

– Эта канава станет куда менее уютной, когда мы утыкаем дно острыми кольями, – заверил его Спархок. – Мы сделаем это в последнюю минуту. А что, не было ли в последнее время в Материоне наплыва приезжих? Толпа, собравшаяся на улицах, – это одно, но орда бунтовщиков со всех концов Империи – совсем другое дело.

– Мы не замечали, чтобы в городе было слишком много чужаков, – отозвался Кааладор, – да и в окрестностях не видели больших сборищ – по крайней мере, в пределах пяти лиг от города.

– Их могут собирать где-то подальше, – сказал Спархок. – Если б у меня была где-нибудь армия сторонников, я не пускал бы ее в ход до последней минуты.

Кааладор обернулся и подчеркнуто поглядел на гавань.

– Вот где наше слабое место, Спархок. В этих бухточках и заливах на побережье может прятаться целый флот. Мы не заметим его, покуда он не покажется на горизонте. Я, конечно, приказал пиратам и контрабандистам обшарить побережье, но… – Он развел руками.

– Боюсь, что с этим мы мало что можем поделать, – сказал Спархок. – Впрочем, у нас под рукой есть армия атанов, и она войдет в город, как только начнется бунт. Твои люди сумели определить, где прячутся наши избранные гости? Если дела пойдут как задумано, я бы хотел схватить их всех разом.

– Похоже, Спархок, они еще не облюбовали для себя укрытий. Они все время шныряют по городу. Мои люди следят за ними. Если хочешь, мы можем сцапать их и раньше.

– Не стоит выдавать наших приготовлений. Если мы сумеем схватить их в день бунта – отлично, если нет – мы выследим их потом. Я не намерен подвергать опасности наши замыслы только ради удовольствия находиться в их компании. Твои люди неплохо справляются, Кааладор.

– Их усердие слегка вынужденное, Спархок, – с горечью сознался Кааладор. – Мне пришлось собрать побольше дюжих парней с дубинками – постоянно напоминать тамульцам, что в этом деле мы все работаем сообща.

– Это уже мелочи.

– Предложение ее величества имеет некоторые преимущества, лорд Вэнион, – подумав, сказал Бевьер. – Как бы то ни было, а именно для этого и предназначен ров. В нем должна быть вода, а не трава.

– Но так мы сразу выдадим, что готовим замок к осаде, Бевьер, – возразил Вэнион. – Если мы начнем заполнять ров водой, через час об этом будет знать весь Материон.

– Ты не выслушал меня до конца, Вэнион, – терпеливо проговорила Элана. – С тех пор как мы приехали сюда, мы посещали самые разные балы, пиры и праздники. Правила вежливости требуют, чтобы я ответила на все эти благодеяния, а потому я задумала грандиозный праздник, дабы исполнить свой светский долг. Не моя же вина в том, что он придется как раз на вечер, когда должен начаться бунт? У нас эленийский замок, так что и празднество будет на эленийский манер. Мы поставим оркестр на крепостном валу, разукрасим стены разноцветными флажками и фонариками, а во рву будут плавать праздничные барки с навесами и накрытыми столами, как полагается. Я приглашу императора и весь его двор.

– Это будет как нельзя кстати, лорд Вэнион, – заметил Тиниен. – Все, кого мы хотим защитить от превратностей боя, будут у нас под рукой. Нам не придется их разыскивать, и мы ни у кого не вызовем подозрений, гоняясь по лужайкам за императорскими министрами.

Оруженосец Спархока качал головой.

– В чем дело, Халэд? – спросила Элана.

– Дно этого рва не предназначалось для того, чтобы удерживать воду, ваше величество. Мы не знаем, насколько здесь пористая почва. Может случиться так, что вода, которую вы закачаете в ров, попросту впитается в землю, и ров снова опустеет через несколько часов после того, как вы его наполнили.

– О Боже! – огорчилась Элана. – Об этом я как-то не подумала.

– Об этом позабочусь я, Элана, – улыбнулась Сефрения. – Нельзя отказываться от хорошей идеи только потому, что она нарушает два-три закона природы.

– Ты хочешь сделать это прежде, чем мы начнем заполнять ров? – спросил у нее Стрейджен.

– Так легче и удобнее. Талесиец нахмурился.

– В чем дело? – спросила она.

– Под этим рвом проходят три туннеля, которые ведут к потайным ходам и укрытиям для соглядатаев внутри замка.

– Вернее будет сказать, что мы знаем о трех туннелях, – вставил Улаф.

– К этому я и клоню. Не будет ли нам всем спокойнее, если все эти туннели – и те, о которых мы знаем, и те, что нам неизвестны, – окажутся залитыми водой до начала бунта?

– Отличная мысль, – одобрил Спархок.

– Тогда я подожду с укреплением дна, пока вы не затопите все туннели, – сказала Сефрения.

– Что ты об этом думаешь, Вэнион? – спросил Эмбан.

– Приготовления к королевскому празднику скроют какую угодно деятельность, – сдался наконец Вэнион. – Это и в самом деле очень хороший план.

– Мне нравится все, кроме барок, – сказал Спархок. – Прости, Элана, но эти барки только облегчат бунтовщикам доступ к нашим стенам. Они лишат крепостной ров того преимущества, для которого, собственно, он и создан в первую очередь.

– Я как раз подхожу к этому, Спархок. Насколько я помню, гарное масло легче воды?

– Да, но какое это имеет отношение к делу?

– Как тебе известно, барка – это не просто плавучая платформа. Под ее палубой имеется трюм. Теперь представь себе, что мы загрузили трюмы бочками с маслом. Когда начинается суматоха, мы бросаем со стен камни, и барки трескаются, словно яичная скорлупа. Масло растечется по воде, мы подожжем его, и замок будет окружен стеной огня. Разве это не станет помехой людям, которые пытаются штурмом взять замок?

– Вы – гений, моя королева! – воскликнул Келтэн.

– Как мило с твоей стороны, сэр Келтэн, что ты это заметил, – самодовольно отозвалась она. – И главная прелесть моей идеи в том, что мы сможем готовиться к осаде прямо на виду, ни от кого не прячась по ночам и не жертвуя своим сном. Этот грандиозный прием дает нам возможность делать в замке почти что угодно под предлогом украшения к празднику.

Миртаи вдруг заключила свою хозяйку в объятия и крепко расцеловала.

– Я горжусь тобой, моя мать! – объявила она.

– Я рада этому, моя дочь, – скромно отозвалась Элана, – но все-таки тебе нужно вести себя посдержаннее. Вспомни, что ты мне говорила о женщинах, которые целуют женщин.

– Мы нашли еще два туннеля, Спархок, – сообщил Халэд, когда его лорд присоединился к нему на парапете. Поверх кожаного жилета Халэд надел холщовую рубаху.

Спархок поглядел на ров – там кишели рабочие, вгоняя в мягкую землю на дне длинные стальные стержни.

– Это не слишком бросается в глаза? – спросил он.

– Нам же нужно к чему-то причалить барки, верно? Туннели на глубине примерно пяти футов. Большинство рабочих с кувалдами понятия не имеет, чем занимается, но я загнал в ров еще нескольких рыцарей. Когда мы начнем заполнять ров, своды этих туннелей окажутся на редкость дырявыми. – Халэд перевел взгляд на лужайку и вдруг поднес ко рту сложенные чашечкой руки.

– Осторожнее с баркой! – проревел он по-тамульски. – Если вы повредите швы, она потонет!

Десятник тамульских рабочих, трудолюбиво тянувших по лужайке широкую барку, поднял голову.

– Она очень тяжелая, почтенный господин! – прокричал он в ответ. – Что вы положили вовнутрь?

– Балласт, идиот! – огрызнулся Халэд. – Нынче вечером по этой палубе будет топтаться целая толпа. Если барка перевернется и император свалится в воду, нам всем достанется на орехи!

Спархок вопросительно взглянул на своего оруженосца.

– Мы загружаем трюмы бочками с гарным маслом, – пояснил Халэд. – Мы решили, что это лучше проделывать подальше от чужих глаз. – Он взглянул на Спархока. – Не стоит передавать Элане эти мои слова, но в ее замысле есть кое-какие недочеты. Гарное масло само по себе неплохая идея, но мы добавили к нему смолы – чтобы уж наверняка занялось как следует и в нужную минуту. К тому же бочки с маслом слишком прочные. Мало нам будет проку, если они просто затонут, когда мы разобьем барки. Я хочу посадить в каждый трюм по паре пелоев Кринга. В последнюю минуту они вскроют бочки топорами.

– Ты обо всем успеваешь подумать, Халэд.

– Должен же быть в вашей компании хоть один здравомыслящий человек.

– Теперь ты говоришь совсем как твой отец.

– Вот что еще я хочу сказать тебе, Спархок. Ваши гости должны быть очень, очень осторожны. На барках будут гореть фонари и наверняка свечи. Один нечаянный промах – и все вспыхнет гораздо раньше, чем мы намечали, так что… э-э, собственно, мы немного опережаем график, ваше высочество, – добавил он по-тамульски – специально для полудюжины рабочих, которые толкали по парапету двухколесную тележку. Тележка была нагружена фонарями, которые рабочие развешивали на крепостном валу.

– Нет-нет-нет! – прикрикнул на них Халэд. – Нельзя вешать рядом два зеленых фонаря! Я же вам тысячу раз говорил: белый, зеленый, красный, синий. Делайте, как вам сказано, а творчеством будете заниматься в свободное время. – Он преувеличенно горестно вздохнул. – До чего же трудно в наши дни найти хорошую прислугу, ваше высочество!

– Ты переигрываешь, Халэд, – пробормотал Спархок.

– Знаю, но я хочу быть уверен, что до них дойдет.

По парапету к ним подошел Кринг, потирая ладонью покрытую шрамами макушку.

– Мне бы надо побрить голову, – сказал он рассеянно, – а Миртаи слишком занята, чтобы об этом позаботиться.

– Это пелойский обычай, доми? – спросил Спархок. – Брить голову мужа – обязанность пелойской женщины?

– Нет, это, собственно говоря, идея самой Миртаи. Очень трудно увидеть, что творится у тебя на затылке, и я все время что-нибудь пропускал. Вскоре после нашего обручения она отняла у меня бритву и сказала, что с этих пор она сама будет брить меня. У нее это очень хорошо выходит – конечно, когда она не слишком занята. – Кринг приосанился, расправил плечи. – Они отказались, Спархок. Категорически. Собственно, я знал, что так будет, но все же предложил им это, как ты велел. Они не станут сидеть взаперти в замке во время боя. Впрочем, если хорошенько подумать, мы так или иначе больше будем полезны за стенами замка и верхом. Несколько десятков конных пелоев взогреют этих бунтовщиков не хуже котелка с кипящим супом. Если завтра вечером тебе нужно замешательство в толпе, замешательством мы тебя обеспечим. Человек, который боится получить саблей по затылку, вряд ли сможет штурмовать крепость.

– Особенно когда обнаружит, что его оружие не действует, – добавил Халэд.

– Это при условии, что склад с арбалетами, который нашел Кааладор, – единственный, – проворчал Спархок.

– Боюсь, что до завтрашнего вечера нам это выяснить не удастся, – согласился Халэд. – Я испортил около шести сотен арбалетов. Если завтра под стенами замка соберется двенадцать сотен арбалетчиков, мы будем знать, что по крайней мере половина из них сможет стрелять. Нам нужно будет подумать об убежище на этот случай. Эй, ты! – вдруг рявкнул он, задрав голову. – Повесь этот флаг! Нечего его так натягивать! – И он погрозил кулаком рабочему, который легкомысленно высунулся из верхнего окна одной из башен.

***

Хотя ученый, которого привел к Элане Бевьер, был еще молод, он успел основательно облысеть. Он очень нервничал, и тем не менее глаза его горели огнем, выдавая в нем фанатика. Ученый простерся перед креслом Эланы, похожим на трон, и усердно стукнул лбом по полу.

– Не делай этого, парень, – проворчал Улаф. – Это оскорбляет королеву, а кроме того, ты разобьешь плитки.

Ученый неуклюже поднялся на ноги, испуганно поглядывая по сторонам.

– Это Эмуда, – представил его Бевьер, – тот самый ученый, о котором я вам рассказывал. Тот, что создал любопытную теорию о Скарпе из Арджуна.

– О да, – сказала Элана по-тамульски. – Добро пожаловать, мастер Эмуда. Сэр Бевьер весьма похвально отзывался о тебе. – На деле, конечно, было не так, но королеве позволено несколько вольно обращаться с истиной.

Эмуда раболепно воззрился на нее. Спархок поспешно выступил вперед, стремясь предотвратить длиннейшее и бессвязное предисловие.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, мастер Эмуда, – сказал он, – но, как мы поняли, из твоей теории следует, что за всеми беспорядками в Тамульской империи стоит Скарпа.

– Это немного упрощенный подход, сэр. – Эмуда вопросительно взглянул на рослого пандионца.

– Спархок, – подсказал Улаф.

Эмуда побелел и затрясся.

– Я человек простой, приятель, – сказал ему Спархок. – Будь добр, не приводи меня в замешательство. Так какие же факты позволяют тебе свалить все на Скарпу?

– Это довольно сложно, сэр Спархок, – извиняющимся тоном начал Эмуда.

– Ну так упрости. Говори вкратце, приятель. Мне некогда.

Эмуда с немалым трудом сглотнул.

– Ну… э-э… – он запнулся. – Нам известно… то есть мы совершенно точно уверены, что Скарпа первым стал известен как глашатай одного из этих так называемых героев древности.

– Почему ты говоришь «так называемых», мастер Эмуда? – спросил сэр Тиниен, правая рука которого все еще висела на перевязи.

– Разве это не очевидно, сэр рыцарь? – в голосе Эмуды промелькнула тень снисходительности. – Сама идея воскрешения мертвых – полная чепуха. Совершенно ясно, что мы имеем дело с мошенничеством. Некий подручный переодевается в старинную одежду, появляется во вспышке света – что под силу устроить любому ярмарочному шарлатану – и начинает нести бессмыслицу, которую его «глашатай» преподносит как древний язык. Что же это еще, как не мошенничество?

– Как умно с твоей стороны разоблачить его, – пробормотала Сефрения. – Мы-то полагали, что это какая-то магия.

– Магии не существует, мадам.

– Вот как? – мягко переспросила она. – Потрясающе!

– Я готов поручиться в этом своей репутацией.

– Как это храбро.

– Так ты говоришь, что Скарпа появился первым из всех этих мятежников? – спросил Вэнион.

– Да, сэр рыцарь, он опередил их примерно на год с небольшим. Первые сообщения о его деятельности появились в дипломатических докладах из столицы Арджуна четыре с лишним года назад. Следующим стал барон Парок, и у меня есть подписанное свидетельство некоего капитана корабля, что Скарпа отплыл из Кафтала, что в юго-западном Арджуне, в Ахар, город в Даконии. Ахар – родина барона Парока, а он начал свою деятельность около трех лет назад. Связь между этими событиями очевидна.

– Во всяком случае, кажется очевидной, – пробормотал Спархок.

– У меня есть письменное свидетельство из Ахара – о путешествиях этих двоих. Парок отправился в Эдом, где проживал в родном городе Ребала – эта связь доставила мне немало хлопот, поскольку Ребал – не настоящее имя этого человека. Тем не менее нам удалось определить местность, из которой он родом, а город, который посетил Парок, – центральный именно в этой местности. Полагаю, можно без опасений заключить, что встреча Парока и Ребала произошла именно тогда. Покуда Парок был в Эдоме, Скарпа отправился в Астел. Я не могу точно назвать все пункты его маршрута, но, насколько мне известно, он направлялся к северным топям на эдомско-астелийской границе, а именно в тех краях находится логово Сабра. Беспорядки в Эдоме и Астеле начались вскоре после того, как в этих королевствах побывали Скарпа и Парок. Связь между этими четырьмя очевидна.

– А как же все эти сообщения о сверхъестественных явлениях? – осведомился Тиниен.

– Тоже мошенничества, сэр рыцарь. – Лицо Эмуды приняло оскорбительно самодовольное выражение. – Чистой воды шарлатанство. Вы, вероятно, заметили, что все эти случаи якобы происходят в сельских местностях, и единственные их свидетели – суеверные крестьяне и невежественные крепостные. Людей цивилизованных невозможно обмануть подобными трюками.

– Я так и думал, – сказал Спархок. – Так ты твердо уверен в этом своем расписании? Зачинщиком всех беспорядков был именно Скарпа?

– Определенно, сэр Спархок.

– Куда он отправился после того, как покинул Астел, завербовав Сабра?

– На время, сэр Спархок, я потерял его след. Он уехал в эленийские королевства западной Империи примерно два с половиной года назад и вернулся в Арджун только через восемь-десять месяцев. Я понятия не имею, чем он занимался в этот отрезок времени. Да, вот еще что. Так называемые вампиры начали появляться в Арджуне почти в то же время, когда Скарпа начал говорить арджунам, что он – глашатай Шегуана, их национального героя. Традиционные чудовища в других королевствах также появлялись тогда же, когда все эти мятежники начинали свою деятельность. Поверьте мне, ваше величество, – искренне и серьезно обратился он к Элане, – если вы ищете зачинщика, то Скарпа – именно тот человек, который вам нужен.

– Благодарим тебя за ценные сведения, мастер Эмуда, – сладким голосом отозвалась она. – Не будешь ли ты так добр снабдить сэра Бевьера своими письменными доказательствами и подробнее рассказать ему обо всех своих открытиях? Неотложные дела, увы, сокращают время, которое мы могли бы провести в твоем обществе, какими бы увлекательными мы ни находили твои заключения.

– Ваше величество, я буду счастлив поделиться всеми своими познаниями с сэром Бевьером.

Сэр Бевьер закатил глаза к потолку и вздохнул.

Все молча наблюдали, как ученый фанатик увлекает бедного Бевьера из комнаты.

– Не хотел бы я защищать это дело в суде – все равно, церковном или светском, – фыркнул Эмбан.

– Да уж, – согласился Стрейджен, – доказательства слабоваты.

– Единственное, что заставляет меня вообще обратить внимание на него, – это его знаменитое расписание, – сказал Спархок. – Прошлой зимой Долмант отправил меня в Ламорканд разобраться в деятельности графа Герриха. Будучи там, я услышал все эти невероятные россказни о Дрегнате. Судя по всему, наш доисторический ламорк начал являться примерно тогда же, когда наш ученейший друг потерял след Скарпы. Эмуда такой полный осел, что я только с содроганием и великой неохотой, но все же готов признать, что он мог прийти к верному выводу.

– Но он исходил из неверных предпосылок, Спархок! – возразил Эмбан.

– Меня, ваша светлость, интересуют исключительно его выводы, – ответил Спархок. – Покуда они верны, мне нет дела до того, как он их сделал.

– Сделать это раньше будет слишком рискованно, Спархок, – говорил Стрейджен позже в тот же день.

– Вы двое часто рискуете, – возразил Спархок.

– Кабы еще было почто рисковать-то, – промурлыкал Кааладор. – Коли мы сцапаем вожаков до срока, чего доброго, они возьмут, да и отменят все энто дельце, и уж черта лысого мы словим, а не кого надоть. Не-ет, мы тихонечко себе дождемся, покуда они откроют свой склад да почнут раздавать оружжа.

– Оружжа? – моргнул Спархок.

– В этом диалекте нет слова «оружие», – пожал плечами Кааладор. – Мне пришлось самому изобрести это словечко – просто соответствия ради.

– Друг мой, ты перепрыгиваешь туда и обратно, точно лягушка на раскаленном камне.

– Я знаю. Раздражает, верно? Дело вот в чем, Спархок. Если мы схватим заговорщиков прежде, чем они вооружат толпу, они успеют отсрочить мятеж и скрыться. Они подождут, соберутся с силами и назначат другой день – о котором мы понятия не будем иметь. С другой стороны, как только они начнут раздавать оружие, повернуть назад будет невозможно. На улицы выйдут тысячи бездельников, большей частью под хмельком. Наши приятели-вожаки смогут остановить их с тем же успехом, с каким можно остановить прилив. Само начало этого мятежа сработает на нас, а не на наших таинственных приятелей.

– Они все же могут скрыться и бросить толпу на растерзание волкам.

Кааладор покачал головой.

– Тамульское правосудие вершится без промедлений, а покушение на императора будет сочтено наивысшей невежливостью. Несколько сотен людей отправятся в руки палача, и после этого набрать новых сторонников им будет просто невозможно. У них нет выбора. Как только они начнут, им придется идти до конца.

– Нам будет трудно согласовать время.

– А-а, Спархок, дак енто ж дельце плевое, – ухмыльнулся Кааладор. – Прям посередке города торчит храм. Он, похоже, по самую маковку зарос пылюкой да паутиной – наши желтые братцы не больно-то горячи бить поклоны богам. Тамошним жрецам только и делов, что торчать в храме, наливаться под завязку и всяко куролесить. Вот они надерутся до зеленых чертиков, и тут им стукает в башку – а не устроить ли службу. Они к колоколу, а он, зараза, в двадцать тонн весом, ежели не больше, и вот какой-никакой жрец, который меньше выпивши, хватает кувалду и давай лупить что есть мочи по колокольчику. Гул стоит такой, что и покойник подскочит. Моряки, сказывают, слыхали его за добрых десять лиг от города. Само собой, жрецы гоняют к колоколу, когда им заблагорассудится, так что добрые горожане ужо привычные – коли колокол зазвонил, не иначе, жрецы наклюкались. – Похоже, сам Кааладор устал от своего просторечия. – В том-то и вся прелесть, Спархок, – продолжал он уже нормальным языком. – Колокол звонит наугад, и никто не обращает на него особенного внимания. Завтра вечером, однако, этот звон обретет большое значение. Как только откроют склад с оружием, колокол начнет вызванивать песнь надежды и радости. Убийцы, которые буквально дышат в спину нужным нам людям, сочтут этот звук приказом действовать. В считанные минуты мы заграбастаем всех, как миленьких.

– Что, если они окажут сопротивление?

– Будут кой-какие потери, – пожал плечами Кааладор. – Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц. Мы собираемся схватить несколько дюжин людей, так что можем позволить себе потерять нескольких.

– Звон колокола будет сигналом и для тебя, Спархок, – заметил Стрейджен. – Как только услышишь его – знай, что настало время загонять гостей твоей жены в замок.

– Но вы не можете сделать этого, ваше величество! – пронзительным голосом протестовал министр внутренних дел на следующее утро, когда потоки воды начали низвергаться в ров из жерла труб, проложенных по лужайке императорской резиденции.

– Вот как? – невинно осведомилась Элана. – Почему же, министр Колата?

– Э… гм… видите ли, ваше величество, почва на дне рва не укреплена, и вода попросту просочится в землю.

– Ничего страшного, министр Колата. Это ведь только на один вечер. Уверена, что вода во рву продержится до конца приема.

Колата страдальчески воззрился на фонтан грязной воды и воздуха, который ударил вдруг посередине рва.

– Бог мой, – мягко проговорила Элана, разглядывая водоворот, возникший на том месте, откуда ударил фонтан. – Должно быть, где-то там был заброшенный подвал. – Она издала серебристый смешок. – Воображаю, как изумились крысы, которые жили в этом подвале! Не так ли, ваше превосходительство?

Колату перекосило.

– Разрешите удалиться, ваше величество? – пробормотал он и, не дожидаясь ответа, торопливо зашагал через лужайку.

– Не давай ему улизнуть, Спархок, – ледяным тоном предостерегла Элана. – Я сильно подозреваю, что список Вэниона не так полон, как мы надеялись. Почему бы тебе не пригласить министра внутренних дел в замок и не показать ему другие наши приготовления? – Она задумчиво постучала пальцем по подбородку. – И кстати, можешь прихватить с собой сэра Улафа и сэра Келтэна, когда захочешь показать его превосходительству пыточную камеру. Возможно, выдающийся министр императора Сарабиана пожелает добавить к списку Вэниона несколько имен.

У Спархока мороз пошел по коже – главным образом от хладнокровного и невозмутимого тона, которым были произнесены эти слова.

– Он чувствует себя более чем немного задетым, Спархок, – хмуро говорил Вэнион, покуда они наблюдали, как рабочие под присмотром Халэда «украшают» громадные ворота императорской резиденции. – Он не дурак и понимает, что мы не все говорим ему.

– Ничего не поделаешь, Вэнион. Он чересчур сумасброден, чтобы посвящать его во все детали.

– «Подвижен» было бы более дипломатично.

– Все едино. Мы слишком мало знаем его, Вэнион, а нам сейчас приходится действовать в чужом мире. Насколько нам известно, он ведет дневник и записывает туда все, что случилось за день. Вероятно, таков тамульский обычай. Вполне вероятно, что весь наш замысел мог оказаться доступным служанке, которая каждое утро застилает императорскую постель.

– Это всего лишь предположения, Спархок.

– Засады, в которые попали наши отряды, не были всего лишь предположением.

– Но ведь ты же не подозреваешь императора?

– Вэнион, кто-то сообщил врагу о наших намерениях. В конце концов, мы можем извиниться перед императором после того, как закончится вечернее развлечение.

– Ну, это уж чересчур, Спархок! – взорвался Вэнион, указывая на массивный стальной запор, который прилаживали на внутреннюю сторону ворот подручные Халэда.

– Вэнион, его все равно не будет видно, когда распахнут ворота, а кроме того, Халэд собирается прикрыть запор какой-нибудь драпировкой. Удалось Сефрении связаться с Заластой?

– Нет. Он, должно быть, все еще слишком далеко.

– Мне было бы намного спокойнее, если б он оказался здесь. Если сегодня вечером здесь явятся Тролли-Боги, нам придется весьма туго.

– Афраэль сможет справиться с ними.

– Только если откроет при этом свою истинную сущность, а тогда моя жена узнает кое-что, чего ей знать отнюдь не следует. Я не настолько обожаю Сарабиана, чтобы рисковать рассудком Эланы, сохраняя ему трон.

Солнце медленно двигалось по западной части неба, все ниже склоняясь к горизонту. Спархок понимал, что все это чепуха, но все же не мог отделаться от ощущения, что огненный шар летит к земле со стремительностью падающей звезды. Столько оставалось еще мелочей, столько дел нужно было переделать – причем, хуже того, большую часть этих дел и начать-то можно было только после захода солнца, когда сумерки скроют их от сотен глаз, наверняка наблюдавших за замком.

Был ранний вечер, когда наконец в королевские покои явился Келтэн и объявил, что они переделали все, что можно было сделать до темноты. Спархок вздохнул с облегчением – по крайней мере, хоть что-то завершилось вовремя.

– А что, министр внутренних дел не обманул наших ожиданий? – спросила Элана. Она сидела в кресле у окна, а Мелидира и Алиэн были целиком поглощены сложнейшим процессом, который вкратце именуется «делать прическу».

– О да, ваше величество, – отозвался Келтэн с широкой ухмылкой. – Он оказался еще более разговорчив, чем ваш кузен Личеас. Улаф умеет быть убедительным. Кажется, на Колату особенное впечатление произвели пиявки.

– Пиявки? Келтэн кивнул.

– Когда Улаф предложил сунуть Колату головой вниз в бочку с пиявками, тот немедля воспылал желанием поделиться с нами всеми своими секретами.

– Боже милостивый! – содрогнулась королева.

Все гости, сколько их ни присутствовало в этот вечер на приеме, устроенном королевой Элении, единодушно решили, что это празднество – несомненно, венец всего светского сезона. Разноцветные фонари, которые освещали инкрустированные перламутром укрепления, яркие флажки – несколько тысяч ярдов весьма дорогого шелка, – все это представляло собой красочное и нарядное зрелище; а оркестр на крепостном валу, игравший традиционные эленийские мелодии вместо беспорядочной какофонии, которая считалась музыкой при дворе Сарабиана, придавал всему вечеру некий милый архаичный налет. Однако больше всего потрясли гостей барки в заполненном водой рву. Мысль трапезничать на свежем воздухе была совершенно внове тамульцам, а уж идея плавучих пиршественных залов, освещенных ярким пламенем свечей и задрапированных красочным шелком, и вовсе выходила далеко за пределы воображения среднего придворного.

Эти свечи терзали рыцарей нешуточным беспокойством. Одна мысль об открытом огне так близко от опасного груза в трюмах барок могла согнать цвет с лица самого отчаянного храбреца.

Поскольку прием устраивался возле эленийского замка и сама его хозяйка была эленийкой, придворные дамы императора истощили творческие силы всех портных Материона, стремясь одеться «по-эленийски». Результаты не всегда были удачные, поскольку портным Материона приходилось за вдохновением обращаться к книгам, а многие книги в университетской библиотеке насчитывали по нескольку столетий, так что наряды, описанные в них, безнадежно устарели.

Зато Элана и Мелидира были, само собой, одеты по последней моде и привлекали всеобщее внимание. Элана облачилась в царственно синее платье, а в ее светлых волосах покоилась диадема, украшенная алмазами и рубинами. Мелидира оделась в лиловое – судя по всему, это был ее любимый цвет. Миртаи категорически отказалась следовать моде. На ней было то же синее одеяние без рукавов, в котором она красовалась на свадьбе своей хозяйки, и уж на сей раз она не скрывала, что вооружена до зубов. Ко всеобщему удивлению, Сефрения тоже надела платье по эленийской моде – разумеется, снежно-белого цвета – и Вэнион был совершенно сражен ее внешностью. Рыцари из свиты королевы обрядились в камзолы и обтягивающие штаны, хотя Спархок предпочел бы что-нибудь попроще и понадежней. Впрочем, их доспехи были припрятаны под рукой.

После того как придворные Сарабиана, соблюдя все приличия, разбрелись по баркам в извечном светском кружении, наступила пауза, которую прервали звонкие эленийские фанфары.

– Мне пришлось пригрозить музыкантам применить силу, чтобы они согласились как должно приветствовать императора, – шепотом сказал Спархоку элегантно одетый Стрейджен.

– Вот как?

– Они настаивали на том, чтобы встречать императора тем чудовищным шумом, который здесь принято именовать музыкой. Но смягчились после того, как я слегка попортил шпагой наряд одному из трубачей. – Глаза Стрейджена вдруг расширились. – Ради Бога, парень! – прошипел он слуге, который ставил на стол огромное блюдо с дымящимся жареным мясом. – Осторожнее со свечами!

– Он тамулец, Стрейджен, – заметил Спархок, когда слуга непонимающе уставился на талесийца, – а ты говоришь с ним по-эленийски.

– Ну так скажи ему, Спархок, чтобы был осторожен! Один неверный язычок пламени – и все мы живьем поджаримся на этих барках!

Император и его девять жен появились на подъемном мосту и по крытым ковром ступеням сошли к первой барке.

Все приветствовали императора поклоном, но на него никто не смотрел. Все взгляды были обращены на сиявшую улыбкой императрицу Элисун. Она слегка изменила традиционный эленийский наряд, сообразуясь со вкусами своих соплеменников. Ее алое платье было неотразимо, но сшито так, что украшения, которые эленийские дамы привыкли скрывать, а валезийские – выставлять на всеобщее обозрение, покоились на гофрированных подушках из снежно-белого кружева и были таким образом целиком, почти воинственно предложены вниманию окружающих.

– Вот это, я понимаю, крик моды, – пробормотал Стрейджен.

– Что верно, то верно, друг мой, – хихикнул Спархок, поправляя ворот своего черного бархатного камзола, – и главное, все к нему прислушиваются. Беднягу Эмбана вот-вот хватит удар.

Исполняя небольшую официальную церемонию, королева Элана провела императора Сарабиана и его императриц по мосткам, которыми соединялись барки. Императрица Элисун явно искала кого-то взглядом, и когда она увидела Берита, стоявшего у борта второй барки, она изменила курс и двинулась к нему на всех парусах – разумеется, в переносном смысле. Вид у сэра Берита стал испуганный, потом безнадежный – Элисун почти вплотную прижала его к поручням, даже не прикоснувшись к нему.

– Бедный Берит, – с сочувствием пробормотал Спархок. – Держись поближе к нему, Стрейджен. Я не знаю наверняка, умеет ли он плавать. Если он прыгнет в воду, приготовься спасать его.

После того как императора провели по всем баркам, начался пир. Спархок равномерно рассадил рыцарей среди пирующих гостей. Правда, рыцари были не слишком интересными собеседниками, поскольку почти все свое внимание уделяли свечам и фонарям.

– Боже помоги нам, если поднимется ветер, – прошептал Келтэн Спархоку.

– Аминь! – с жаром согласился тот. – Э-э… Келтэн, дружище.

– Что?

– Ты должен присматривать за свечами, а не пялиться на фасад платья императрицы Элисун.

– Какой еще фасад?

– Без пошлостей, и помни, для чего ты здесь.

– Как мы загоним это разряженное стадо в замок, когда зазвонит колокол? – Келтэн неловко поежился. Его зеленый атласный камзол с трудом застегивался на животе.

– Если мы верно рассчитали время, гости покончат с главным блюдом как раз к той минуте, когда наши приятели в городе начнут раздавать оружие. Когда зазвонит колокол, Элана пригласит пирующих в обеденный зал замка, где будет накрыт десерт.

– Весьма умно, Спархок, – с восхищением одобрил Келтэн.

– Можешь передать это моей жене, Келтэн. Это ее идея.

– Знаешь, в подобного рода делах она просто гений. Я рад, что она решила ехать с нами.

– А я все еще не знаю, радоваться или наоборот, – проворчал Спархок.

Пиршество продолжалось, тосты сыпались один за другим, и гости наперебой восхваляли королеву Элении. Поскольку пирующие не имели никакого понятия о том, чем завершится нынешний вечер, в этих комплиментах была изрядная доля бессознательной иронии.

Спархок едва прикоснулся к ужину. Вяло ковыряясь в своей порции, он не сводил глаз со свечей и все прислушивался, ожидая первого удара колокола, который возвестит, что его враги сделали первый ход.

Зато аппетит Келтэна от надвигающихся событий явно не пострадал.

– Как ты можешь так набивать брюхо? – раздраженно спросил Спархок у своего друга.

– Мне же нужно подкрепить свои силы, Спархок. Сегодня вечером их у меня уйдет немало. Если ты не занят, дружище, передай-ка мне вон ту подливу.

А затем из недр блистающего, залитого лунным светом Материона донесся басовитый гул колокола, возвещавший начало второй части вечернего празднества.

ГЛАВА 29

– Почему ты не сказала мне об этом, Элана? – гневно спросил Сарабиан. Лицо императора побледнело от сдерживаемой ярости, массивная золотая корона сползла чуть набекрень.

– Успокойся, Сарабиан, – сказала светловолосая королева. – Мы сами узнали об этом только сегодня утром, и у нас не было возможности передать тебе сообщение, не рискуя, что его перехватят.

– Твоя ушлая баронесса могла бы доставить мне послание! – резко возразил он, хлопнув ладонью по краю парапета. Они стояли на укреплениях, притворяясь, что любуются видом.

– Это моя вина, ваше величество, – вступился за жену Спархок. – Я отвечаю за нашу безопасность, а министр Колата держит под контролем всю полицию Империи – и явную, и тайную. Мы не могли быть абсолютно уверены, что наша выдумка с баронессой осталась нераскрытой. То, что ваш министр замешан в заговоре, – слишком ценная информация, чтобы ею можно было рисковать. Сегодняшний бунт должен был состояться, как было намечено. Если бы до нашего врага дошел хоть малейший намек на то, что мы знаем о его планах, он перенес бы бунт на другой день, а мы понятия не имели бы, на какой именно.

– И все же я весьма недоволен тобой, Спархок, – с укором сказал Сарабиан. – Твои доводы безупречны, однако ты сильно задел мои чувства.

– Мы должны любоваться игрой огней на воде, Сарабиан, – напомнила Элана императору. – Пожалуйста, хотя бы изредка посматривай вниз. – Поднявшись на парапет, они получили прекрасную возможность уединиться, а также отличный наблюдательный пункт, откуда можно было следить за приближением толпы мятежников.

– То, что Колата связан с бунтовщиками, – новость поистине невеселая, – огорченно заметил Сарабиан. – Он контролирует полицию, дворцовую стражу и шпионов по всей Империи. Хуже того, он обладает определенной властью среди атанов. Если мы потеряем их поддержку, нам придется худо.

– Энгесса сейчас прилагает все усилия, чтобы разрушить влияние Колаты на атанов, ваше величество, – сказал Спархок. – Он послал гонцов к атанским войскам за пределами города с приказом их командирам не подчиняться агентам Колаты. Командиры передадут это сообщение Андролу и Бетуане.

– А что будет с нами, если гонцов атана Энгессы перехватят?

– Сэр Бевьер уверяет, Сарабиан, что сможет удерживать этот замок пять лет, – сказала Элана, – а сэр Бевьер – знаток осадной тактики и стратегии.

– А когда эти пять лет пройдут?

– Рыцари церкви поспеют в Материон задолго до этого срока, ваше величество, – заверил Спархок. – Кааладор получил инструкции. Если дела обернутся худо, он передаст мое послание Долманту в Чиреллос.

– И все же вы, друзья мои, заставляете меня волноваться.

– Доверьтесь мне, ваше величество, – сказал Спархок.

По лестнице, отдуваясь, поднялся на парапет Келтэн.

– Нам придется пополнить запасы вина, Спархок, – сказал он. – Думаю, мы совершили ошибку, выставив во внутреннем дворе бочки с вином. Там бродят гости королевы, а они хлещут арсианское красное, как воду.

– Могу я рассчитывать на твои погреба, Сарабиан? – сладким голосом осведомилась Элана. Сарабиан моргнул.

– С какой стати вы накачиваете их вином? – спросил он. – Арсианское красное очень дорого в Материоне.

– С пьяными людьми управиться легче, чем с трезвыми, ваше величество, – пожал плечами Келтэн. – Пусть себе шатаются по двору и замку, пока не начнется бой. Тогда мы загоним всех в замок, и пусть себе пьют, сколько влезет. Когда утром они очухаются, большинство и подозревать не будет, что здесь было сражение.

Компания во внутреннем дворе становилась все шумнее. Тамульские вина по крепости не сравнятся с эленийскими, и арсианское красное начисто затуманило мозги пирующих. Они много хохотали и бродили по двору, путаясь в собственных ногах и глупо ухмыляясь. Элана критически поглядывала на них с высоты парапета.

– Как ты думаешь, Спархок, сколько еще им нужно времени, чтобы упиться до бесчувствия? – спросила она.

– Немного, – пожал он плечами и, повернувшись, посмотрел в сторону города. – Мне бы не хотелось критиковать, император Сарабиан, но я должен указать, что у твоих горожан явно недостает воображения. Эти мятежники несут с собой факелы.

– Ну и что же?

– Это литературный штамп, ваше величество. Во всех плохих арсианских романах мятежная толпа обязательно разгуливает с факелами.

– Как ты можешь быть так спокоен? – спросил Сарабиан. – Если бы сейчас за моей спиной раздался громкий звук, я бы выпрыгнул из собственной кожи.

– Наверное, привычка, ваше величество. Меня куда больше волнует то, что они могут не дойти до резиденции, чем то, что они придут сюда. Мы ведь хотим, чтобы они добрались до замка, ваше величество.

– Может быть, стоит поднять мост?

– Нет пока. В резиденции тоже есть заговорщики. Нельзя дать им понять, что мы все знаем.

Халэд высунул голову из башенки в углу укреплений и знаком поманил к себе Спархока.

– Вы разрешите мне удалиться, ваши величества? – вежливо спросил Спархок. – Мне нужно переодеться. Кстати, Элана, почему бы тебе не дать знать Келтэну, что пора загнать этих гуляк в замок и запереть их в обеденном зале с остальными?

– Это еще зачем? – спросил Сарабиан.

– Мы не хотим, чтобы они путались под ногами, когда начнется бой, – улыбнулась королева. – Вино помешает им заметить, что их заперли.

– Вы, эленийцы, самые хладнокровные люди в мире, – упрекнул королеву Сарабиан, когда Спархок уже шагал по парапету к башенке, где поджидал его Халэд, чтобы помочь надеть черные пандионские доспехи.

Когда десятью минутами позже он вернулся, уже облаченный в железо, Элана и Сарабиан вели серьезный разговор.

– Ты не мог бы поговорить с ней? – спрашивала королева. – Бедный юноша уже на грани истерики.

– Почему бы ему просто не дать ей то, чего она добивается? Они доставили бы друг другу удовольствие, и Элисун потеряла бы к нему интерес.

– Сэр Берит еще очень молод, Сарабиан, и лишь недавно стал рыцарем. Его идеалы еще не успели потускнеть. Почему бы ей не заняться сэром Келтэном или сэром Улафом? Они бы с радостью откликнулись на ее желание.

– Сэр Берит, Элана, – это вызов Элисун. До сих пор никто не отвергал ее.

– Ее постоянная неверность не раздражает тебя?

– Нисколько. В обычаях ее народа это ничего не значит. Ее соплеменники считают это занятие приятным, но незначительным времяпрепровождением. Порой мне кажется, что вы, эленийцы, придаете этому чересчур большое значение.

– А ты не мог бы заставить ее одеться?

– Зачем? Она не стыдится своего тела, и ей нравится показывать его людям. Скажи правду, Элана, разве ты не находишь ее весьма привлекательной?

– Думаю, об этом тебе лучше спросить моего мужа.

– Ты ведь не ждешь, что я отвечу на этот вопрос, правда? – осведомился Спархок, поглядывая вниз с укреплений. – Похоже, наши приятели отыскали дорогу в резиденцию, – заметил он, глядя, как толпа мятежников с факелами течет через ворота императорской резиденции.

– Стражники должны бы остановить их, – гневно заметил Сарабиан.

– Стражники, я полагаю, получают приказы от министра Колаты, – пожала плечами Элана.

– Где же тогда атанский гарнизон?

– Мы увели их в замок, ваше величество, – объяснил Спархок. – Вы упускаете из виду, что нам нужно, чтобы мятежники пробрались в резиденцию. Не стоит замедлять их продвижение.

– Разве не пора поднять мост? – Это обстоятельство, похоже, тревожило Сарабиана.

– Нет еще, ваше величество, – хладнокровно ответил Спархок. – Пускай вначале все мятежники войдут в резиденцию. Тогда Кринг закроет ворота, а уж затем мы поднимем мост. Пускай как следует заглотают наживку прежде, чем ловушка захлопнется.

– Похоже, ты дьявольски уверен в себе, Спархок.

– У нас все преимущества, ваше величество.

– И это значит, что все пойдет как надо?

– Нет, что-нибудь всегда обязательно идет не так, как надо, но это вряд ли что-то изменит.

– Но ведь ты не возражаешь, если я чуточку поволнуюсь?

– Сколько угодно, ваше величество.

Толпа бунтовщиков с улиц Материона свободно втекала в главные ворота императорской резиденции и быстро растекалась по округе, с возбужденными криками вламываясь во дворцы и правительственные здания. Как и предсказывал Кринг, многие мятежники выбирались из сияющих зданий, отягченные ценной добычей, которую они награбили внутри.

Перед замком произошла краткая стычка – это одна группа мародеров добралась до подъемного моста и обнаружила там два десятка конных рыцарей, которыми командовал сэр Улаф. Рыцари прикрывали пелоев, которые во время ужина прятались в трюмах барок и, едва гостей увели во внутренний двор замка, принялись разбивать топорами бочки с гарным маслом. Маслянисто блестящие пятна на воде вокруг барок свидетельствовали, что пелои, которые сейчас пробирались по мосткам с барки на барку, направляясь к подъемному мосту, отменно справились со своей задачей. Когда мятежники приблизились ко внешнему концу подъемного моста, Улаф недвусмысленно дал им понять, что сейчас он не в настроении принимать гостей. Уцелевшие мятежники решили пограбить где-нибудь в другом месте.

Внутренний двор был очищен от гуляк, и Бевьер и его люди уже выкатывали катапульты, расставляя их по местам на парапете. Атаны Энгессы, которые вышли на парапет вместе с сириникийцами, притаились за укреплениями. Спархок огляделся – как будто все готово. Тогда он перевел взгляд на ворота резиденции. В них теперь входили только считанные мятежники – хромые и убогие калеки. Они отчаянно торопились, ковыляя на костылях, но все же далеко отстали от своих сотоварищей. Спархок перегнулся через край крепостного вала.

– Можно начинать, Улаф! – окликнул он друга. – Не попросишь ли Кринга запереть ворота? А тогда, уж так и быть, можешь вернуться в замок.

– Ладно! – Лицо Улафа рассекла широчайшая ухмылка. Он поднес к губам изогнутый рог огра и оглушительно затрубил. А затем развернулся и повел своих рыцарей по подъемному мосту в замок.

Огромные ворота на входе в императорскую резиденцию дрогнули и медленно, неуклюже пришли в движение, смыкая массивные створки с какой-то зловещей неотвратимостью. Спархок заметил, что несколько отставших калек снаружи ворот все еще орудуют костылями, торопясь во что бы то ни стало успеть проскочить, пока ворота не захлопнулись.

– Келтэн! – прокричал он, перегнувшись во внутренний двор.

– Ну что? – в голосе Келтэна сквозило явное раздражение.

– Не дашь ли знать этим людям, что мы нынче вечером больше не настроены принимать гостей?

– Ага, точно! И как это я сам не додумался? – Светловолосый пандионец, задрав голову, ухмыльнулся другу, а затем вместе со своими людьми налег на ворот подъемного механизма.

– Шут, – пробормотал Спархок.

Значение того, что одновременно были захлопнуты ворота и поднят мост, не сразу дошло до разума мятежников. Однако вскоре от соседних зданий донеслись выкрикиваемые приказы и даже лязг оружия – недвусмысленное свидетельство того, что хотя бы нескольких бунтовщиков наконец-то осенил свет истины.

Неспешно, настороженно толпа с факелами стягивалась к сиявшему девственной нетронутостью эленийскому замку, где ночной ветерок легкомысленно играл красочными шелковыми флажками, а во рву покойно покачивались озаренные свечами и фонарями барки.

– Эй, в замке! – на ломаном эленийском проревел дюжий детина, шагавший в первых рядах. – Открывайте, а не то мы вынесем ваши стены!

– Тебя не затруднит ответить на это, Бевьер? – окликнул Спархок сириникийца.

Бевьер ухмыльнулся и начал наводить катапульту. Он прицелился, поднял ложе катапульты почти вертикально вверх, а затем сунул факел в смесь смолы с гарным маслом, которой было заполнено углубление в гигантской «ложке» катапульты. Смесь занялась мгновенно.

– Я приказываю вам опустить мост! – дерзко проорал небритый мятежник по ту сторону рва.

Бевьер рассек веревку, которая удерживала рычаг катапульты. Ком, брызжущий огненными каплями, с шипением взвился в небо и на миг точно завис в высоте. А затем канул вниз.

Детина, так нагло требовавший, чтобы его впустили в замок, вытаращился на ответ Бевьера, который величественно взмыл в темноту и обрушился прямо на него, точно комета. Миг спустя мятежник исчез, объятый огнем.

– Отличный выстрел! – похвалил Спархок друга.

– Неплохой, – скромно согласился Бевьер. – Это было нетрудно – с такого-то расстояния.

– Это я заметил.

Император Сарабиан побелел, его била дрожь.

– Неужели это было обязательно, Спархок? – выдавил он, глядя, как ужаснувшаяся толпа в беспорядке отступает к лужайкам, куда не долетит – а быть может, и долетит – новый ответ сэра Бевьера.

– Да, ваше величество, – хладнокровно ответил Спархок. – Мы должны выиграть время. Звон колокола, прозвучавший где-то час назад, был всеобщим сигналом. По этому сигналу головорезы Кааладора схватили главарей мятежа, Элана увела гостей за стены замка, а атанские легионы, стоящие за городом, двинулись к Материону. Этот крикун, который так ярко горит сейчас на краю рва, – наглядная демонстрация того, какие неприятности ожидают мятежников, если они будут настаивать на том, чтобы их впустили в замок. Теперь их понадобится изрядно подбодрить, чтобы они решились снова приблизиться к стенам.

– Но ты, кажется, говорил, что вы сможете удержать замок.

– Разумеется, но зачем рисковать жизнями, если в этом нет особой нужды? Вы заметили, что выстрел катапульты не был встречен радостными воплями? Теперь эти люди таращатся на совершенно безмолвный и внешне безлюдный замок, который так небрежно, походя уничтожает непрошеных пришельцев. Эта мысль ужасает, и обдумывать ее можно долго. Эта часть осады длится иногда по нескольку лет. – Спархок поглядел вниз с парапета. – Думаю, ваши величества, нам пора укрыться в башенке. Мы не можем быть уверены, что Халэд испортил все арбалеты – или что по крайней мере десяток их не починили. Мне пришлось бы долго объясняться, почему я был так неосторожен, если кого-то из вас подстрелят. Из башенки тоже хорошо будет видно все происходящее, а мне будет спокойнее, когда вы окажетесь под прикрытием каменных стен.

– Не пора ли разломать барки, любимый? – спросила Элана.

– Нет еще. У нас есть замечательная возможность нанести осаждающим немалый урон. Не стоит тратить ее попусту.

Несколько арбалетов в руках мятежников оказались исправны, но таких было немного, судя по разразившимся проклятиям.

Попытка бунтовщиков открыть ворота резиденции провалилась, когда пелои, размахивая сверкающими саблями и вопя так, что эхо их боевых кличей отлетало от покрытых перламутром дворцовых стен, помчались по подстриженным лужайкам на теснившуюся у ворот толпу.

Если уж пелои вырвались на волю, удержать их трудно. Кочевники с болот восточной Пелозии принялись методично прореживать толпу, в беспорядке метавшуюся по лужайкам. Дворцовые стражники, которые присоединились к мятежникам, сделали слабую попытку принять бой, но пелои растоптали их конями, с радостью встретив это нехитрое развлечение.

В башенку вошли Сефрения и Вэнион. Белое платье маленькой стирикской женщины словно светилось в полосе лунного света, проникавшего в дверь.

– О чем ты только думаешь, Спархок? – гневно вопросила она. – Разве это безопасное место для Эланы и Сарабиана?

– Настолько безопасное, насколько это в моих силах, матушка. Элана, что бы ты сказала, если бы я приказал тебе укрыться в замке?

– Я бы не послушалась тебя, Спархок. Я бы выскочила из собственной кожи, если бы тебе вздумалось запереть меня в какой-нибудь безопасной комнате, откуда нельзя видеть, что происходит.

– Примерно так я и думал. А вы, ваше императорское величество?

– Спархок, твоя жена только что прибила мои ноги гвоздями к полу. Как бы я мог прятаться, если она стоит здесь на стене, точно носовая фигура боевого корабля? – Император взглянул на Сефрению. – Неужели такая безрассудная храбрость присуща всем этим варварам?

Сефрения вздохнула.

– Ты не поверишь, Сарабиан, на что они способны, – ответила она, одарив быстрой улыбкой Вэниона.

– Во всяком случае, Спархок, хоть кто-то в этой толпе не разучился думать, – заметил Вэнион, обращаясь к другу. – Он только что сообразил, какими неприятными осложнениями грозит им то, что они не могут ни попасть в замок, ни выбраться за ворота. Сейчас он пытается подхлестнуть своих соратников, объясняя им, что все они обречены, если только не захватят замок.

– Надеюсь, он также объясняет им, что они обречены и в том случае, если попытаются это сделать, – отозвался Спархок.

– Думается мне, он успешно замалчивает это обстоятельство. Знаешь, друг мой, а ведь в бытность твою послушником я сомневался в тебе. Вы с Келтэном тогда смахивали на пару необузданных жеребят, но теперь, когда ты остепенился, ты стал очень даже неплох. Твой план оказался просто блестящим. На сей раз ты даже не слишком часто приводил меня в замешательство.

– Спасибо, Вэнион, – сухо поблагодарил Спархок.

– Не за что.

Мятежники подбирались ко рву осторожно. На лицах у них читалось явное опасение, а глаза не отрывались от ночного неба, ревностно выискивая в нем первый проблеск огня, возвещающий о новом приветствии сэра Бевьера. Когда по черному бархату ночи чиркнула случайная искра падающей звезды, толпа разразилась воплями ужаса, за которыми тут же последовал оглушительный истерический хохот.

Однако замок, источавший ослепительное сияние, оставался тих и безмолвен. На крепостных валах не было ни единого солдата, и клубки жидкого пламени не взвивались в ночное небо, пролетая над перламутровыми стенами.

Защитники замка притаились позади укреплений и молча ждали.

– Отлично, – пробормотал Вэнион, бросив быстрый взгляд из бойницы башенки. – Кто-то из них наконец сообразил, как можно использовать эти барки. Они связывают вместе по нескольку осадных лестниц.

– Спархок! – нетерпеливо воскликнула Элана, – барки нужно разрушить сейчас!

– Ты ничего не сказал ей? – спросил Вэнион у Спархока.

– Нет. Ей было бы трудно воспринять подобную идею.

– Тогда лучше уведи ее в замок, друг мой. То, что сейчас произойдет, очень огорчит ее.

– Может быть, хватит говорить обо мне так, словно меня здесь и вовсе нет? – вспыхнула Элана. – Что вы там задумали?

– Лучше скажи ей, – угрюмо посоветовал Вэнион.

– Мы можем поджечь барки в любую минуту, Элана, – как можно мягче проговорил Спархок. – В таком положении, как наше, огонь – это оружие. Тактически неразумно истратить его впустую, зажигая прежде, чем враги не подберутся поближе и не получат то, чего заслужили.

Элана воззрилась на него, кровь отхлынула от ее лица.

– Я совсем не того хотела, Спархок! – с силой воскликнула она. – Огонь должен был отогнать их ото рва. Мне совсем ни к чему было сжигать их живьем.

– Прости, Элана, но это – военное решение. Оружие бесполезно, если не покажешь своей готовности его применить. Я знаю, что это трудно принять, но если мы доведем свой план до его логического завершения, то спасем в будущем не одну жизнь. Нас здесь, в Империи, отчаянно мало, и если мы не закрепим за собой репутацию людей безжалостных и жестоких, в следующей стычке нас попросту сметут.

– Ты чудовище!

– Нет, любовь моя. Я солдат. Элана вдруг разрыдалась.

– Может быть, уведешь ее в замок, матушка? – обратился Спархок к Сефрении. – Думаю, мы все предпочтем, чтобы она не видела этого зрелища.

Сефрения кивнула и увлекла рыдающую королеву к лестнице, ведущей с башенки вниз.

– Вы тоже можете уйти, ваше величество, – предложил Вэнион Сарабиану. – Спархок и я привыкли к подобным малоприятным зрелищам. Вам же смотреть на это вовсе не обязательно.

– Нет, лорд Вэнион, я останусь, – твердо ответил Сарабиан.

– Как пожелаете, ваше величество.

Арбалетные болты застучали по укреплениям, словно град, – оказалось, что мятежники все это время исправляли результаты зловредной деятельности Халэда. Затем с края рва, испуганно озираясь и в панике молотя руками по воде, плюхнулись в воду пловцы и что есть силы поплыли к баркам, чтобы перерезать причальные канаты. Барки скоренько подтянули к берегу, и мятежники, уже держа наготове свои наскоро состряпанные осадные лестницы, принялись толкать шестами барки, направляя их по водной глади к отвесной стене замка.

Спархок высунул голову из двери башенки.

– Келтэн! – свистящим шепотом окликнул он друга, который притаился на парапете, неподалеку от башенки. – Передай приказ – пусть атаны будут наготове.

– Ладно.

– Но скажи им, чтобы не трогались с места до сигнала.

– Спархок, я знаю, что мне надо делать. Нечего обращаться со мной, как с идиотом.

– Извини.

Торопливый шепоток стремительно пробежал вдоль укреплений.

– Ты превосходно рассчитал время, Спархок, – негромким напряженным голосом заметил Вэнион. – Я только видел сигнал Кринга от стен резиденции. Атаны уже за воротами. – Вэнион помолчал. – Знаешь, тебе невероятно повезло. Никто не мог угадать заранее, что мятежники двинутся на стены, а атаны прибудут к резиденции в одно и то же время.

– Пожалуй, что так, – согласился Спархок. – Думаю, при следующей встрече с Афраэлью нам нужно сделать для нее что-нибудь приятное.

Внизу, во рву, барки уже ткнулись в основание замковых стен, и мятежники начали торопливо карабкаться по осадным лестницам – вверх, к зловеще безмолвным укреплениям.

Снова торопливый шепоток рассыпался вдоль парапета.

– Спархок, – свистяще прошептал Халэд, – все барки уже под стенами!

– Отлично, – Спархок глубоко вздохнул. – Передайте Улафу – пускай дает сигнал.

– Улаф! – проревел Келтэн, не заботясь больше о том, чтобы соблюдать тишину. – Дуди в свой рожок!

– «Дуди»?! – взбешенно отозвался Улаф. И миг спустя его рог протрубил свою песнь боли и смерти.

Со всех сторон над парапетом взмыли огромные булыжники, на долю секунды зависли в воздухе над укреплениями, а затем с силой ухнули вниз, прямо на кишащие людьми палубы барок. Барки затрещали, раскололись и начали погружаться в воду. Тягучая смесь смолы и гарного масла все шире расползалась по воде, отливая на поверхности радужным мерцанием. «Это даже красиво», – отстраненно подумал Спархок.

Рослые атаны поднялись из своих укрытий, подхватили фонари, так кстати развешанные на укреплениях, – и разом швырнули их в ров, точно сотню объятых пламенем комет.

Мятежники, которые уже попрыгали с тонущих барок и теперь барахтались в маслянистой воде, завопили от ужаса, увидев, что с неба летит прямо на них пылающая смерть.

Ров взорвался. Завеса синего пламени выросла над радужно-маслянистой гладью воды, и за этим тотчас последовали гигантские всполохи оранжевого дымного огня и густые клубы жирного черного дыма. Тонущие барки взрывались, точно извергающиеся вулканы, – это огонь добирался до бочонков с гарным маслом, которые еще оставались нетронутыми в их трюмах. Языки пламени взвивались ввысь, живьем поджаривая мятежников, которые еще цеплялись за осадные лестницы. Люди прыгали либо падали с горящих лестниц и уже комками живого пламени долетали до ада внизу.

Крики были ужасны. Нескольким мятежникам, горевшим заживо, удалось добраться до дальнего берега рва, и теперь они наугад, сломя голову мчались по аккуратным лужайкам, пронзительно крича и роняя на бегу капли огня.

Те мятежники, что столпились на краю рва, нетерпеливо дожидаясь своей очереди, чтобы перебраться на другой берег и вскарабкаться на стены, в ужасе отпрянули теперь от стены огня, которая сделала сверкающий замок эленийцев таким же недоступным, как другая сторона луны.

– Улаф! – рявкнул Спархок. – Скажи Крингу, чтобы открыл ворота!

И снова проревел оглушительный голос рога.

Массивные ворота резиденции медленно распахнулись, и в них идеально ровными рядами, неостановимые, как лавина, хлынули бегом золотокожие атаны.

ГЛАВА 30

– Я не знаю, Спархок, как они это проделали, – отвечал Кааладор с мрачной гримасой. – Самого Крегера не видели уже несколько дней. Скользкий тип, верно?

Кааладор только что пришел из города и отыскал Спархока на парапете.

– Это уж точно, друг мой. А вот как насчет остальных? Я бы ни за что не поверил, что Элрон способен на что-то подобное.

– Я тоже. Он разве что не написал на лбу «Заговорщик»: все крался темными закоулками, надвинув шляпу на лоб. – Кааладор покачал головой. – Как бы там ни было, он остановился в доме одного местного дворянина из Эдома. Мы знали, что он в доме, потому что видели, как он вошел через парадную дверь. Мы следили за всеми дверями и окнами, так что он никак не мог уйти, но когда мы пришли за ним, его в доме не оказалось.

Из дворца поблизости от замка донесся грохот – это атаны ломали двери, чтобы добраться до укрывшихся внутри мятежников.

– Твои люди обыскали дом на предмет потайных комнат или ходов? – спросил Спархок. Кааладор покачал головой.

– Так намного быстрее. В этом доме спрятаться было негде. Извини, Спархок. Мы без труда отловили всю мелкую сошку, но главари… – Он беспомощно развел руками.

– Кто-то, по всей видимости, применил магию. Они делали это и прежде.

– Неужели ты и вправду мог бы проделать что-то подобное?

– Я – нет, но я уверен, что Сефрении известны нужные заклинания.

Кааладор глянул вниз с укреплений.

– Ну, во всяком случае мы сорвали этот заговор против Империи. Это самое главное.

– Я в этом не уверен, – возразил Спархок.

– Но это и вправду важное дело, Спархок. Если бы мятеж удался, Империя развалилась бы на части. Как только атаны закончат наводить порядок, можно будет поболтать с теми, кто уцелеет, – и с той мелкой сошкой, которую нам удалось сцапать. Может быть, они выведут нас на крупную рыбу.

– Сомневаюсь. Крегер дока в таких делах. Скорее всего, мы обнаружим, что мелкая сошка ничего серьезного не знает. Какой позор! Я так хотел побеседовать с Крегером.

– Ты всегда говоришь о нем таким тоном, – заметил Кааладор. – Между вами личные счеты?

– Да, причем очень и очень давние. Я несколько раз упускал возможность прикончить его – обычно потому, что это было бы невыгодно. Я всегда больше внимания уделял его нанимателю, а это было серьезной ошибкой. Крегер всегда заботится о том, чтобы запастись сведениями и повысить в цене свою шкуру. В следующий раз, когда он попадется мне в руки, я намерен плюнуть на все тайны, которыми он начинен.

Атаны расправлялись с мятежниками умело и методично. Окружив очередной отряд, они предлагали вооруженным бунтовщикам сдаться – лишь один раз, и больше этого предложения не повторяли. К двум часам ночи в императорской резиденции снова воцарились тишина и покой. Несколько атанских патрулей обшаривали здания и парки в поисках затаившихся мятежников, но в общем все было тихо.

Спархок смертельно устал. Хотя физически он не принимал участия в подавлении мятежа, напряжение было столь велико, что истощило его силы больше, чем непрерывная двухчасовая битва. Он стоял на парапете, утомленно и без особого интереса наблюдая за тем, как дворцовые слуги, согнанные ко рву именно для этогонеприятного дела, с раболепным страхом выуживают из воды обгоревшие трупы.

– Почему ты не идешь спать, Спархок? – услышал он голос Халэда. Широкие массивные плечи оруженосца поблескивали в свете факелов. Голос, внешность, манеры – все так живо напоминало его отца, что Спархок в который раз ощутил укол болезненного горя.

– Я просто хочу быть уверен, что когда моя жена утром проснется, во рву не будут плавать покойники. Люди, сгоревшие заживо, выглядят не слишком аппетитно.

– Я позабочусь об этом. Идем-ка в мыльню. Я помогу тебе снять доспехи, и ты немного помокнешь в ванне с горячей водой.

– Сегодня вечером я не слишком перенапрягался, Халэд. Я даже не успел вспотеть.

– Тебе и не требовалось. Запах пота так пропитал твои доспехи, что стоит тебе побыть в них пять минут – и от тебя несет так, словно ты не мылся месяц.

– Это один из недостатков нашего ремесла. Ты уверен, что хочешь стать рыцарем?

– Это была не моя идея.

– Быть может, когда все закончится, в мире станет настолько спокойно, что рыцари больше будут не нужны.

– Ну да, а рыбы в один прекрасный день научатся летать.

– Ты циник, Халэд.

– Что это он там делает? – раздраженно спросил Халэд, поднимая глаза к башням, возвышавшимся над замком.

– Кто, что и где?

– Кто-то торчит на вершине южной башни. Я уже четвертый раз замечаю, что в окошке мелькнул свет свечи.

– Быть может, Тиниен или Бевьер поставили на пост кого-нибудь из своих рыцарей, – пожал плечами Спархок.

– Не сказав тебе? Или лорду Вэниону?

– Если тебя это так беспокоит, пойдем проверим.

– Что-то у тебя голос не слишком обеспокоенный.

– Я и не беспокоюсь. Замок в полной безопасности, Халэд.

– Когда ты ляжешь спать, я поднимусь туда и проверю.

– Нет, я пойду с тобой.

– Ты же говоришь, что замок в полной безопасности.

– Лишняя предосторожность никогда не помешает. Мне не хочется рассказывать твоим матерям, как я совершил промах и допустил, чтобы тебя убили.

Они спустились с укреплений, пересекли внутренний двор и вошли в донжон.

Из-за запертых дверей главного обеденного зала доносился оглушительный храп.

– Бьюсь об заклад, что утром кое-кто выползет отсюда с немилосердно трещащей головой, – рассмеялся Халэд.

– Мы не заставляли своих гостей напиваться.

– Все равно они обвинят в этом нас.

Они начали подниматься по лестнице, что вела на вершину южной башни. Хотя донжон и северная башня были выстроены так, что комнаты находились одна над другой, южная башня представляла собой не более чем пустую скорлупу, внутри которой вилась в лабиринте строительных лесов лестница. Архитектор явно добавил это строение только симметрии ради. Единственная комната во всей башне была на самом верху, и полом ей служили грубо обтесанные деревянные балки.

– Староват я для того, чтобы таскаться по лестницам в доспехах, – проворчал Спархок, отдуваясь, когда они были уже на полпути.

– Ты распустил себя, Спархок, – с грубоватой прямотой пояснил его оруженосец. – Ты слишком много сидишь на заднице, толкуя о политике.

– Это входит в мои обязанности, Халэд. Лестница заканчивалась дверями.

– Пропусти меня вперед, – пробормотал Спархок, бесшумно извлекая меч из ножен. Затем он протянул руку и толчком распахнул дверь.

За широким дощатым столом посреди комнаты сидел потрепанного вида человек, и пламя единственной свечи освещало его лицо. Спархок узнал его. Годы пьянства не прошли для Крегера даром. За те шесть с лишним лет, что Спархок не видел его, волосы его изрядно поредели, а мешки под глазами набрякли еще больше. Сами глаза, близорукие и слезящиеся, выцвели и отливали нездоровой желтизной. Рука, в которой Крегер держал кубок с вином, заметно дрожала, правая щека дергалась.

Спархок действовал не задумываясь. Направив свой меч на бывшего подручного Мартэла, он метнулся вперед.

Без малейшего сопротивления меч погрузился в грудь Крегера и вышел из его спины.

Крегер судорожно дернулся, затем хрипло, сорванно от вечного пьянства рассмеялся.

– Бог ты мой, какое удивительное ощущение, – дружелюбно проговорил он. – Я почти почувствовал, как меч проходит сквозь меня. Убери свою железку, Спархок. Ты не сможешь меня убить.

Спархок выдернул меч из тела Крегера, казавшегося таким реальным, и взмахом, крест-накрест нанес удар по его голове.

– Прекрати, Спархок, – попросил Крегер, жмурясь. – Это действует мне на нервы.

– Передай своему магу мои поздравления, Крегер, – ровным голосом сказал Спархок. – Весьма убедительная иллюзия. Ты выглядишь настолько натурально, что я почти чую, чем от тебя несет.

– Так, я вижу, мы решили вести себя культурно, – заметил Крегер, отпивая глоток из кубка. – Отлично. Ты взрослеешь, Спархок. Десять лет назад ты бы изрубил всю комнату на куски, прежде чем прислушался к голосу здравого смысла.

– Магия? – спросил Халэд, обращаясь к Спархоку. Тот кивнул.

– И весьма искусная. На самом деле Крегер сидит в какой-то комнате примерно в миле отсюда. Кто-то пересылает его образ в башню. Мы видим и слышим его, но не можем до него дотронуться.

– Жаль, – пробормотал Халэд, ощупывая рукоять массивного кинжала.

– На сей раз ты действовал очень умно, Спархок, – продолжал Крегер. – Похоже, годы улучшили тебя – как хорошее вино.

– Кому уж знать в этом толк, как не тебе, Крегер.

– Мелко, Спархок. Очень мелко. – Крегер ухмыльнулся. – Однако прежде чем начнешь заниматься самовосхвалением, тебе следовало бы знать, что вся эта история была лишь одним из тех испытаний, которым решил подвергнуть тебя мой новый друг. Я рассказал о тебе своим союзникам все, что знал сам, но им хотелось во всем убедиться самим. Мы устроили для тебя кой-какие развлечения, чтобы ты мог показать свою доблесть – и пределы своих возможностей. Катапульты нанесли немалый урон киргаям, а твоя тактика конного боя с троллями просто великолепна. Ты также отлично справился с городским бунтом в Материоне. На сей счет, Спархок, ты меня просто потряс. Ты засек наш пароль и отзыв куда быстрее, чем я предполагал, и на редкость быстро перехватил записку насчет склада с оружием. Даконскому купцу пришлось всего трижды пройти через весь город, прежде чем твой шпион украл у него записку. Я-то ожидал, что ты постыдно провалишься, столкнувшись не с войском в открытом бою, а с заговором. Мои поздравления.

– Ты слишком много и долго пьешь, Крегер. Пьянство подпортило тебе память. Ты забыл, что произошло в Чиреллосе во время выборов. Насколько мне помнится, нам удалось предотвратить практически все замыслы, состряпанные Мартэлом и Энниасом.

– Это было не такое уж и большое достижение, Спархок. Мартэл и Энниас были не слишком серьезными противниками. Я пытался объяснить им, что все их интриги чересчур просты и прямолинейны, но они не хотели меня слушать. Мартэл был слишком занят мыслями о сокровищницах под Базиликой, а Энниаса так ослепила архипрелатская митра, что ничего другого он разглядеть не мог. В Чиреллосе, Спархок, ты упустил свой шанс. Я всегда был самым опасным твоим противником. Ты держал меня в руках – и отпустил восвояси ради нескольких крох информации и какого-то там глупого свидетельства перед Курией. Глупо, старина, очень глупо.

– Так значит, нынешнее веселье и не должно было увенчаться успехом?

– Разумеется, нет, Спархок. Если бы нам и в самом деле понадобился Материон, мы привели бы сюда целую армию.

– Уверен, что все это говорится неспроста, – сказал Спархок иллюзорному облику Крегера. – Не пора ли перейти прямо к сути дела? У меня был трудный день.

– Все испытания, Спархок, были задуманы для того, чтобы вынудить тебя показать все твои возможности. Нам нужно было знать, какими средствами ты располагаешь.

– Ты и половины их еще не видел, Крегер.

– Халэд, не так ли? – обратился Крегер к оруженосцу Спархока. – Скажи своему господину, что ему надо бы еще поупражняться, прежде чем начинать лгать. Он не слишком-то убедителен… да, кстати, передай мое почтение своей матушке. Мы с ней всегда хорошо ладили.

– Сомневаюсь, – отозвался Халэд.

– Будь разумен, Спархок, – продолжал Крегер. – Здесь твоя жена и дочь. Неужели ты думаешь, будто я поверю, что если бы они, по твоему мнению, были в опасности, ты не использовал бы всех своих возможностей?

– Мы использовали ровно столько, сколько было необходимо, Крегер. Никто не станет высылать целый полк, чтобы раздавить клопа.

– Как ты похож на Мартэла, Спархок, – заметил Крегер. – Вы могли бы быть родными братьями. Меня приводила в отчаяние его незрелость. Знаешь, вначале он был безнадежно невинным и наивным юнцом. Он от души ненавидел тебя и Вэниона, и – в меньшей степени – Сефрению. Мне буквально пришлось воспитывать и учить его, как младенца. Бог ты мой, сколько времени я истратил на то, чтобы вытравить из него все эти рыцарские добродетели!

– Займешься воспоминаниями как-нибудь в другой раз, Крегер. Переходи к делу. Мартэл уже принадлежит истории, и сейчас его здесь нет.

– Я просто хотел освежить наше знакомство, Спархок. «Старые добрые времена», и все такое прочее. Само собой разумеется, у меня теперь новый хозяин.

– Об этом я догадывался.

– Когда я работал на Мартэла, я был очень мало связан напрямую с Оттом и почти нисколько – с самим Азешем. Та история могла пойти совсем по-другому, если бы у меня был прямой доступ к богу земохцев. Мартэл был одержим местью, а Отт слишком поглощен своим распутством, чтобы оба они могли ясно мыслить. В силу своей ограниченности они давали Азешу никуда не годные советы. Я бы мог снабдить его куда более здравой точкой зрения на события.

– Если бы только сумел протрезветь настолько, чтобы говорить осмысленно.

– Это недостойно тебя, Спархок. Признаю, время от времени я выпиваю, но никогда настолько, чтобы потерять ясность мысли. В итоге все вышло не так уж плохо. Если бы я был советником и помощником Азеша, он победил бы тебя, а я оказался бы слишком прочно с ним связан и сам погиб бы, когда Азеша уничтожил бы Киргон – кстати, именно так зовут моего нового хозяина. Полагаю, ты слышал о Нем?

– Кое-что. – Спархок постарался, чтобы его голос прозвучал как можно небрежнее.

– Отлично. Это сбережет нам много времени. Внимание, Спархок: мы подходим к самой важной части нашего милого разговора. Киргон желает, чтобы ты убирался домой. Твое присутствие на дарезийском континенте создает ему некоторые неудобства – неудобства, и ничего более. Если б у тебя в кармане лежал Беллиом, мы воспринимали бы тебя серьезнее, но ведь Беллиома у тебя нет – так что не взыщи. Ты здесь совсем один, дружище. У тебя нет ни Беллиома, ни рыцарей церкви. При тебе только остатки почетной стражи Эланы и сотня конных мартышек из Пелозии. Ты вряд ли стоишь даже того, чтобы обращать на тебя внимание. Если ты вернешься домой, Киргон даст тебе слово не брать под свою руку Эозию в течение еще ста лет. К тому времени ты давно испустишь дух, умрут и все, кто тебе дорог. Это, знаешь ли, не такое уж плохое предложение. Ты получишь сотню лет мира, если только сядешь на корабль и вернешься в Симмур.

– А если я откажусь?

– Мы убьем тебя – после того, как разделаемся с твоей женой и дочерью, а также со всеми, кто тебе дорог. Есть, конечно, и другая возможность. Ты мог бы присоединиться к нам. Киргон позаботился бы о том, чтобы ты прожил еще дольше, чем Отт. Он особо хотел, чтобы я передал тебе это предложение.

– Поблагодари его от моего имени – если когда-нибудь еще его увидишь.

– Ты, стало быть, отказываешься?

– Разумеется. Я еще повидал в Дарезии не все, что хотел повидать, так что предпочитаю задержаться здесь еще ненадолго, а кроме того, меня совершенно не привлекает ни твое общество, ни компания иных подручных Киргона.

– Я говорил Киргону, что ты примешь именно такое решение, но он настаивал на том, чтобы я передал тебе его предложение.

– Если он так всемогущ, зачем же пытается подкупить меня?

– Из уважения, Спархок. Можешь ли ты в это поверить? Он уважает тебя, потому что ты – Анакха. Это сбивает его с толку и заинтриговывает. Я совершенно точно уверен, что он мечтает с тобой познакомится. Знаешь, боги иногда ведут себя совсем как дети.

– Кстати, о богах – что кроется за его союзом с Троллями-Богами? – Спархок на мгновение задумался. – Впрочем, можешь не отвечать, я и сам понял. Сила бога зависит от количества тех, кто ему поклоняется. Киргаи вымерли, так что Киргон теперь не более чем визгливый голосок, раздающий пустые посулы в каких-нибудь развалинах где-то в Кинезге – много шума, и ничего.

– Кто-то здорово одурачил тебя, Спархок. Киргаи далеко не вымерли – и ты, на свою беду, сам убедишься в этом, если задержишься в Империи. Киргон заключил союз с Троллями-Богами, чтобы привести в Дарезию троллей. Ваши атаны, конечно, производят некоторое впечатление, но против троллей они ничто. Киргон весьма ревностно заботится о благополучии своего избранного народа и не желает бесцельно терять киргаев в мелких стычках с расой уродцев, а посему он заключил соглашение с Троллями-Богами. Тролли с удовольствием будут убивать – и поедать – атанов. – Крегер выплеснул в рот остатки вина из кубка. – Что-то мне этот разговор начинает надоедать, Спархок, да и кубок мой опустел. Я обещал Киргону, что передам тебе его предложение. Он дает тебе шанс прожить остаток дней своих в мире. Советую тебе использовать этот шанс. Киргон не станет повторять своего предложения. В самом деле, старина, что тебе до того, что случится с тамульцами? Они же, в конце концов, просто желтокожие обезьяны.

– Церковная политика, Крегер. Наша Святая Матерь привыкла смотреть далеко вперед. Можешь сам сказать Киргону, куда ему надлежит заткнуть свое предложение. Я остаюсь.

– Тем хуже для тебя, Спархок, – рассмеялся Крегер. – Пожалуй, я пришлю цветов на твои похороны. Я имел редкостное удовольствие быть знакомым с парочкой живых анахронизмов – с Мартэлом и с тобой. Иногда я буду пить за вашу память – если вообще о вас вспомню.

А затем иллюзорный облик потрепанного жизнью мошенника рассеялся.

– Итак, это и есть Крегер, – ледяным тоном заметил Халэд. – Я рад, что мне удалось повидать его.

– Что ты, собственно, имеешь в виду, Халэд?

– Я подумал, что мог бы прикончить его. Это будет только справедливо, Спархок. Ты получил Мартэла, Телэн – Адуса, так что Крегер – мой.

– Это и впрямь справедливо, – согласился Спархок.

– Он был пьян? – спросил Келтэн.

– Крегер всегда пьян, – отозвался Спархок. – Правда, он не настолько напился, чтобы потерять осторожность. – Он оглядел своих собеседников. – Не сказать ли вам всем сразу и хором: «Мы же говорили!»? Сделаем это в самом начале, чтобы мне не пришлось ждать. Да, конечно, было бы куда лучше, если бы я прикончил его во время последней нашей встречи, однако если бы у нас не было его свидетельства перед Курией во время выборов, Долмант, скорее всего, не был бы сейчас архипрелатом.

– Я бы как-нибудь смогла это пережить, – пробормотала Элана.

– Не вредничай, – сказал ей Эмбан.

– Я пошутила, ваша светлость.

– Ты уверен, что дословно повторил все, что он сказал? – спросила Сефрения у Спархока.

– Почти точно, матушка, – заверил ее Халэд. Она нахмурилась.

– Это был ловкий ход. Уверена, что вы все понимаете это. На самом деле Крегер не сказал нам ничего такого, чего мы бы уже не знали – или не догадались.

– До сих пор имя Киргона не упоминалось, Сефрения, – заметил Вэнион.

– И, вполне возможно, больше никогда не будет упомянуто, – ответила она. – Я нуждаюсь в большем, чем неподтвержденная ничем болтовня Крегера, чтобы поверить в то, что за всем этим стоит именно Киргон.

– Ну, кто-то же за всем этим стоит, – заметил Тиниен. – Кто-то достаточно внушительный, чтобы привлечь внимание Троллей-Богов, а уж Крегер никак не подходит под это описание.

– Не говоря уже о том, что Крегер не способен даже произнести слово «магия», не то что применить ее, – прибавил Келтэн. – Мог это заклинание сотворить стирик, матушка?

Сефрения покачала головой.

– Оно очень сложное, – созналась она. – Если бы его сотворили неверно, меч Спархока мог бы проткнуть настоящего Крегера. Спархок нанес бы удар в комнате на вершине башни, а закончился бы он в миле отсюда, проткнув сердце Крегера.

– Ну что ж, – сказал Эмбан, который расхаживал по комнате, заложив за спину пухлые руки. – Теперь мы, по крайней мере, знаем, что это так называемое восстание было притворным.

Спархок покачал головой.

– Нет, ваша светлость, этого мы наверняка знать не можем. Что бы там ни говорил Крегер, а он многое перенял у Мартэла. Сделать вид, что провалившийся замысел был никчемной уловкой, было бы очень похоже на Мартэла.

– Ты знал его лучше, чем я, – пожал плечами Эмбан. – Можем мы действительно быть уверены, что Крегер и прочие заговорщики работают на бога – Киргона или, быть может, кого-то другого?

– Не совсем, Эмбан, – ответила Сефрения. – Здесь замешаны Тролли-Боги, а они тоже способны сотворить все то, с чем мы сталкивались – то, что выходит за пределы возможностей мага-человека. Конечно, за всем этим есть и маг, но мы не можем быть уверены, что в дело замешан еще один – кроме Троллей-Богов – бог.

– Но это может быть бог? – настаивал Эмбан.

– Все возможно, ваша светлость, – пожала она плечами.

– Именно это я и хотел узнать, – объявил толстяк-церковник. – Похоже на то, что мне придется срочно возвращаться в Чиреллос.

– Что-то я не уловил зачем, ваша светлость, – сознался Келтэн.

– Нам понадобятся рыцари церкви, Келтэн, – сказал Эмбан. – Все рыцари церкви.

– Они в Рендоре, ваша светлость, – напомнил ему Бевьер.

– Рендор может подождать.

– У архипрелата может быть на сей счет другое мнение, Эмбан, – заметил Вэнион. – Возвращение Рендора в лоно церкви – вот уже пятьсот лет одна из главных целей нашей Святой Матери.

– Она терпелива. Она подождет. Ей придется подождать. Это кризис, Вэнион.

– Я поеду с вами, ваша светлость, – сказал Тиниен. – Все равно, покуда плечо не заживет, от меня здесь будет мало проку, а так я смогу объяснить Сарати ситуацию с военной точки зрения куда лучше вас, ваша светлость. Долмант прошел пандионское обучение, так что он поймет военную терминологию. Сейчас мы стоим в чистом поле со спущенными штанами – прошу прощения вашего величества за грубость этого сравнения, – извинился он перед Эланой.

– Это весьма интересная метафора, – улыбнулась королева, – и она создает в мыслях совершенно завораживающий образ.

– Я согласен с патриархом Укеры, – продолжал Тиниен. – Здесь, в Тамульской империи, нам определенно не обойтись без рыцарей церкви. Если они не появятся здесь как можно скорее, земля начнет уходить у нас из-под ног.

– Я пошлю гонца к Тикуме, – вызвался Кринг. – Он пришлет нам несколько тысяч конных пелоев. Мы не носим доспехов и не владеем магией, зато умеем драться.

– Как, Вэнион, сможете вы здесь продержаться до появления рыцарей церкви? – спросил Эмбан.

– Обращайся к Спархоку, Эмбан. Он здесь главный.

– Лучше бы ты прекратил так делать, Вэнион, – укоризненно сказал Спархок. Он задумался. – Атан Энгесса, насколько трудно было убедить твоих соплеменников, что сражаться верхом не такая уж неестественная вещь для воина? Сможем ли мы убедить в этом и других атанов?

– Когда я расскажу им, что Крегер-пьяница назвал их расой уродцев, они послушают меня, Спархок-рыцарь.

– Отлично. Быть может, Крегер помог нам куда больше, чем ему бы хотелось. А ты, друг мой, убедился, что сражаться с троллями конными и с копьем удобнее всего?

– Это наилучшая тактика, Спархок-рыцарь. Прежде мы не сталкивались с троллями-зверями. Они больше нас. Может быть, моим соплеменникам трудно будет согласиться с этим, но когда они согласятся – они с радостью будут сражаться верхом, если, конечно, ты найдешь достаточно рослых коней.

– Крегер делал какие-либо намеки на то, что мы используем воров и нищих как наши глаза и уши? – спросил Стрейджен.

– Весьма туманно, милорд, – ответил Халэд.

– Это вводит в наше уравнение еще одну неизвестную величину,– – заметил Стрейджен.

– Ради Бога, Стрейджен! – взмолился Келтэн. – Терпеть не могу математику!

– Извини. Мы не знаем наверняка, знает ли Крегер, что преступники Материона составляют нашу шпионскую сеть. Если он знает об этом, он запросто может пичкать нас фальшивой информацией.

– Знаешь, Стрейджен, – сказал Кааладор, – судя по магическому фокусу, который они использовали с Крегером, такое вполне возможно. А заодно это объясняет, каким образом главари заговора на наших глазах входили в дом и не выходили оттуда. Это были иллюзии. Они не стали бы так поступать, если бы не знали, что мы следим за ними.

Стрейджен вытянул ладонь и задумчиво покачал ею из стороны в сторону.

– Это еще не конец, Кааладор, – заметил он. – Вполне вероятно, что Крегер понятия не имеет, насколько хорошо мы организованы.

Лицо Бевьера выражало глубочайшее отвращение.

– Нас провели, друзья мои, – сказал он. – Армии из прошлого, воскресшие герои, вампиры, вурдалаки – все это были искусные уловки, единственной целью которых было выманить нас сюда, где за нашей спиной нет всей мощи рыцарей церкви.

– Тогда почему же, сэр Бевьер, они передумали и велели нам убираться домой? – спросил Телэн.

– Возможно, они обнаружили, что мы действуем куда эффективнее, чем они предполагали, – проворчал Улаф. – Не думаю, чтобы они ожидали, что мы отобьем атаку киргаев, или уничтожим сотню троллей, или перебьем хребет мятежу. Вполне вероятно, что мы их слегка удивили и даже не слегка встревожили. Визит Крегера мог быть чистой воды бравадой. Может, нам и не стоит быть чересчур уверенными в своих силах, но и недооценивать их так же пагубно. В конце концов, мы профессионалы, и до сих пор мы выигрывали все схватки. Давайте же не будем сдаваться и удирать со всех ног, услышав парочку туманных угроз от известного пьяницы!

– Славно сказано, – пробормотал Тиниен.

– У нас нет выбора, Афраэль, – сказал Спархок своей дочери, когда позже они, Сефрения и Вэнион собрались в небольшой комнатке несколькими этажами выше королевских покоев. – Эмбану и Тиниену понадобится самое меньшее три месяца, чтобы добраться до Чиреллоса, и еще девять месяцев, чтобы доставить рыцарей церкви в Дарезию. И даже тогда они будут только в западных королевствах Империи.

– Почему они не могут отправиться морем? – мрачно спросила принцесса, крепко прижимая к груди Ролло.

– Афраэль, рыцарей церкви – сто тысяч, – напомнил ей Вэнион, – по двадцать пять тысяч в каждом из четырех орденов. Не хватит всех флотов в мире, чтобы перевезти морем такое количество людей и коней. Кое-кого – примерно десять тысяч рыцарей – мы сумеем доставить на судах, но основной их части придется добираться сушей. И даже на эти десять тысяч мы не сможем рассчитывать раньше чем через шесть месяцев – время, которое понадобится Тиниену и Эмбану, чтобы добраться до Чиреллоса и вернуться морем, с рыцарями и конями. До их прибытия мы будем здесь совершенно одни.

– Со спущенными штанами, – прибавила она.

– Следи за своим языком, юная леди, – укорил ее Спархок.

Даная лишь плечами пожала.

– Все мои чувства говорят мне, что это отвратительная идея, – сказала она. – Я затратила немало усилий, чтобы отыскать для Беллиома безопасное укрытие, и вот, стоило брызнуть дождичку, как вы все хором требуете вернуть его. Вы уверены, что не преувеличиваете опасность? Знаете, Улаф ведь может быть прав. Все, что сказал вам Крегер, может быть только пустой угрозой. Я все-таки считаю, что вы отлично справитесь и без Беллиома.

– Я не согласна с тобой, – сказала Сефрения. – Я знаю эленийцев лучше, чем ты, Афраэль. Не в их характере преувеличивать опасность – скорее уж наоборот.

– Вся беда в том, что опасность может угрожать твоей матери, – сказал Спархок. – Пока Тиниен и Эмбан не доставят сюда рыцарей церкви, наш враг будет обладать серьезным численным перевесом. Как ни тупы Тролли-Боги, а только Беллиом в прошлый раз помог нам одолеть их. Помнится мне, даже ты не сумела с ними справиться.

– Что за отвратительные речи, Спархок?! – вспыхнула она.

– Я только хочу, чтобы ты трезво взглянула на вещи, Афраэль. Без Беллиома нам угрожает серьезная опасность – и сейчас я говорю не только о твоей маме и наших друзьях. Если Крегер говорил правду и наш противник – Киргон, он может быть так же опасен, как Азеш.

– Ты уверен, Спархок, что все эти неуклюжие доводы не приходят тебе в голову только потому, что тебе хочется вновь заполучить Беллиом? – осведомилась она. – Ты же знаешь, никто не может устоять перед его соблазнами. Обладать неограниченной властью, должно быть, весьма приятно.

– Разве ты так плохо меня знаешь, Афраэль? – с упреком спросил он. – Я не схожу с пути истинного в поисках власти.

– Если это и вправду Киргон, его первым шагом будет уничтожение стириков, – напомнила Сефрения маленькой Богине. – Он ненавидит нас за то, что мы сотворили с его киргаями.

– Почему вы все объединились, чтобы угрожать мне? – гневно вопросила Афраэль.

– Потому что ты глупо упрямишься, – ответил Спархок. – В то время бросить Беллиом в море было хорошей идеей, но сейчас ситуация изменилась. Я знаю, не в твоем характере сознавать, что ты сделала ошибку, но ведь так оно и есть.

– Прикуси язык!

– Мы оказались в новом положении, Афраэль, – терпеливо сказала Сефрения. – Ты много раз говорила мне, что не можешь целиком и полностью провидеть будущее, стало быть, ты не могла предвидеть того, что сейчас происходит в Дарезии. На самом деле ты не ошиблась, сестренка, но тебе нужно быть погибче. Нельзя позволить, чтобы мир разлетелся на куски только потому, что ты хочешь сохранить свою репутацию непогрешимой.

– Ой, да ладно, ладно! – сдалась Афраэль, бросаясь в кресло, и, зло глядя на них, принялась сосать большой палец.

– Прекрати! – хором прикрикнули на нее Спархок и Сефрения.

Она пропустила этот окрик мимо ушей.

– Я хочу, чтобы вы трое знали – я очень, очень сержусь на вас за это. Вы вели себя в высшей степени невежливо и не посчитались с моими чувствами. Мне стыдно за вас. Пожалуйста, делайте что хотите, мне все равно. Идите, доставайте Беллиом, если уж решили, что не сможете без него обойтись!

– Гм… Афраэль, – мягко сказал Спархок, – если помнишь, мы ведь не знаем, где это место.

– Это уж не моя вина, – мрачно ответила Богиня-Дитя.

– Нет, именно твоя. Ты очень постаралась сделать так, чтобы мы понятия не имели, где именно бросили его в море.

– Ты говоришь гадости, отец.

Ужасная мысль вдруг поразила Спархока.

– Но ведь ты знаешь, где это? – с волнением спросил он. – Знаешь или нет?

– Ой, Спархок, да не будь ты таким болваном! Разумеется, я знаю, где это место. Неужели ты думаешь, что я могла бы спрятать Беллиом там, где потом не сумела бы его найти?

Конец первой книги

Назад: Часть 3 МАТЕРИОН

Дальше: Сияющая цитадель