Глава 3

Книга: Одинокий тролль. Дорога ярости. Путь Эскалибура

* * *

– Вам повезло, что она жива, доктор. Капитан Оканами сердито покосился на чрезмерно подтянутого полковника в черно-зеленой форме морской пехоты, стоявшего рядом и смотревшего на молодую женщину на койке. Медицинская аппаратура наблюдала за ней еще более внимательно, готовая предотвратить неожиданные реакции со стороны якобы беспомощного пациента.

– Коммандер Томсон был бы счастлив это слышать, полковник МакИлени, – прохладно ответил хирург. – Нам понадобилось всего полтора часа, чтобы привести в порядок его диафрагму.

– Ему еще больше повезло. Была бы она в сознании, он бы никогда не узнал, что его ударило.

– Кто она такая? – спросил Оканами. – Это не она была на столе, а чертовы процессоры, которые ею управляли.

– В этом я с вами совершенно согласен. В них есть подпрограммы ухода, отклонения, противодопросные… – Полковник повернулся, чтобы смерить хирурга оценивающим взглядом. – Во флоте вы вряд ли сталкивались с такими, как она.

– В таком случае она из ваших? – Глаза Оканами сузились.

– Близко, но не совсем. Наши часто поддерживают их во время операций. Она принадлежит – принадлежала – к Имперским Кадрам.

– Боже мой, – прошептал Оканами. – Коммандос?

– Коммандос. Извините, что ушло так много времени, но Кадры не слишком щедры на сведения о своих. Пираты изъяли данные на базе Мэтисон, когда взорвали резиденцию губернатора. Поэтому я запросил файлы Корпуса морской пехоты. Там о ней немного, но я сразу переслал вам всю доступную информацию о ее жизнеобеспечении. Этого, конечно, очень мало, биоданные еще жиже, почти только генетика да радужка. Но я совершенно точно могу вам сказать, что это, – его подбородок указал на женщину на больничной койке, – капитан Алисия Де Фриз.

– Де Фриз? Де Фриз из Шеллингспорта?

– Она самая.

– Уж слишком она молодая… Ей не может быть больше двадцати пяти – тридцати!

– Двадцать девять. Ей было девятнадцать во время Шеллингспортской операции. Она – самый молодой мастер-сержант за всю историю Кадров. Их было девяносто пять. Вернулись только семеро. Но они вернулись с освобожденными заложниками.

Оканами пристально вглядывался в бледное лицо на подушке. Овальное, симпатичное, но без особенной красоты. Почти нежное в состоянии покоя.

– Как же она оказалась здесь, на самых задворках вселенной?

– Мне кажется, что она искала покоя, – печально сказал МакИлени. – Она получила звание, награду и двадцатилетний бонус от Шеллингспорта, каждый милликред которого она честно заслужила, ручаюсь. Пять лет назад она подала свои бумаги и получила эквивалент тридцатилетнего пенсионного кредита в виде земельного участка в колониях. Они часто так делают. Главный Мир не даст им держать у себя свое снаряжение.

– Не без оснований, – буркнул Оканами, вспомнив пострадавшего коммандера Томсона. МакИлени нахмурился.

– Они солдаты, доктор, – холодно сказал он. – Не маньяки, не машины для убийства – солдаты. – Полковник холодно посмотрел на Оканами, и доктор первым отвел глаза. – Но это было не единственной причиной, по которой она направилась сюда, – продолжил МакИлени через мгновение. – Она использовала свой участок как ядро для четырех заявок развития. Ее семья переселилась сюда.

Оканами охнул. МакИлени медленно покачал головой. Продолжал он совершенно безжизненным голосом:

– Когда эти ублюдки приземлились, ее не было. Когда она вернулась, они уже убили всех. Отца, мать, младших брата и сестру, деда, тетку, дядю, троих двоюродных братьев… Всех.

Он протянул руку и чуть прикоснулся к плечу спящей женщины. Жест был неожиданно нежным для такого мускулистого здоровяка. Потом он положил большую, тяжелую винтовку на прикроватный столик. Оканами посмотрел на нее, думая о дюжине правил, нарушаемых ее присутствием, но полковник продолжал, прежде чем он смог возразить.

– Я побывал на их хуторе. – Его голос стал совсем тихим. – Она охотилась на снегопарда или на волков. Это «форлунд-экспресс», четырнадцать миллиметров, полуавтоматический, со смягченной отдачей. – Он указал на винтовку. – И она пошла с ним на двадцать пять мужчин в нательной броне, с гранатами и штурмовыми винтовками. – Он провел рукой по винтовке и посмотрел доктору в глаза. – Она прикончила их всех.

Оканами посмотрел на нее и покачал головой:

– Но это не объясняет всего. По всем медицинским показателям, которые мне известны, она должна была умереть там и тогда, если в ее системе жизнеобеспечения нет чего-то такого, что обеспечивает обратное. Чего я, руководствуясь здравым смыслом, тоже допустить не в силах.

– И не старайтесь, не тратьте зря энергию. Наши медики совершенно с вами согласны. Капитан Де Фриз, – МакИлени еще раз прикоснулся к неподвижному плечу, – не может быть живой.

– Но вот она, – тихо сказал Оканами.

– Согласен. – МакИлени оставил винтовку и отвернулся, вежливым жестом предлагая доктору выйти из комнаты впереди него. Хирург чувствовал себя неуютно, оставляя винтовку, даже без магазина, возле кровати пациента, но ленточки боевых наград полковника, а также его интонации подавили протест. – Вот почему адмирал Гомес направила сюда на всех парах команду специалистов.

Оканами первым вошел в скудно обставленную комнату отдыха, пустую в этот час, и взял две чашки кофе из автомата. Они присели к столу, и, пока доктор работал со своим карманным терминалом, пытаясь получить медицинские данные, полковник наблюдал за открытой дверью. Чашка доктора остывала на столе, а губы сжимались все плотнее, когда он в очередной раз получал вместо данных гриф все более астрономической засекреченности материала.

– Страшная тайна, – пробормотал Оканами полуиронически, покачав головой и протянув наконец руку к своей чашке.

Полковник усмехнулся:

– Еще страшнее, чем вы думаете. Сообщаю вам специально – информация прямо от адмирала Гомес. В конце концов, вы ведете этот случай, лишь пока не прибудет команда Кадров. Вы хотя бы должны знать, что знаем мы. Понимаете?

Оканами кивнул. Во рту он ощущал странную сухость, несмотря на кофе.

– Я летал на хутор Де Фриз, потому что первоначальному сообщению невозможно было поверить. С одной стороны, три облета поисковых партий не показали ничего. Если бы капитан Де Фриз была жива, ее засекло бы термосканирование, особенно если она лежала на открытой местности. МакИлени поднес чашку к губам и пожал плечами. – Не сходится. Свидетельства совершенно очевидны. Она появилась с юга, по ветру, застав их врасплох. Она оставила широкую кровавую тропу, по которой достоверно воссоздаются события. Это можно сравнить с саблезубым, выпущенным на гиен, доктор. Они таки обезвредили ее, но сначала она их всех прикончила. «Шаттл» взлетел на дистанционном управлении, это очевидно. Вести его было некому.

Но тут начинаются странности. Наши патологоанатомы установили примерное время смерти каждого из пиратов и членов ее семьи. Они исследовали также ее кровь, пролитую в то же время. По логике она должна была умереть от кровопотери через считанные минуты после смерти последнего пирата. Или же замерзнуть насмерть, тоже достаточно быстро. Если бы она не умерла, то термосканирование ее обнаружило. Ничего подобного не случилось. Она словно была где-то в другом месте до момента, когда команда Сикорски нашла ее на месте своего приземления. Доктор, это невозможно даже для коммандос. – Взгляд полковника был предельно сосредоточен.

– Так что же вы можете предположить? Колдовство?

– Я только говорю, что с ней случились как минимум три совершенно невозможные вещи и никто не имеет ни малейшего представления, как они могли случиться. Поэтому, пока все не выяснится, мы хотим, чтобы она оставалась в ваших заботливых руках.

– На каких условиях? – В голосе Оканами послышались ледяные нотки.

– Лучше всего, – осторожно произнес МакИлени, – чтобы она оставалась такой же, как сейчас.

– Без сознания? Забудьте это, полковник.

– Но…

– Невозможно, полковник. Вы не можете бесконечно держать пациента под наркозом, особенно такого, который перенес то, что она перенесла, и особенно имеющего в себе неопознанные фармакологические вещества. В ее состоянии всякая игра опасна, а ваша информация, – он помахал перед полковником своим ручным терминалом, – далека от полноты. Я даже не знаю до сих пор, каково действие тех трех неизвестных мне средств ее фармакопеи, а вживленная система безопасности спроектирована безнадежным параноиком. Я не только не могу отменить коды ее имплантатов, но даже не могу опорожнить резервуары системы хирургически. Попробуйте понять, насколько это осложняет ее положение и состояние. Ведь те же системы безопасности, которые перекрывают мне доступ к ее резервуарам, не дают применять стандартные соматические единицы, так что единственный способ держать ее в таком состоянии – химический.

– Понимаю. – МакИлени, поигрывая кофейной чашкой, нахмурился, наткнувшись на гиппократову броню капитана. – В таком случае пусть она остается под вашим наблюдением… неопределенного характера.

– Не важно, требуется ли это наблюдение по медицинским показаниям? А если она решит, что ей надо покинуть клинику раньше, чем прибудут ваши деятели из разведки?

– Исключено. Эти «рейды» совершенно недопустимы. Если сложить все вопросы без ответов, связанные с ней… – МакИлени пожал плечами. – Она никуда не должна деться, пока мы не получим ответов.

– Все-таки должны быть пределы для грязной работы, которую я должен выполнять для вас и ваших шпиков, полковник.

– Какая грязная работа? Она, может быть, и сама не захочет покинуть клинику. Но если захочет, то вы – ее лечащий врач, а она – пациент военного госпиталя.

– Пациент, – уточнил Оканами, – который не является военным. – Он откинулся на спинку стула и уставился на полковника с заметным отсутствием дружелюбия во взгляде. – Вы представляете себе, что такое «гражданское лицо»? Ну, те, кто не носит форму. Те, кто имеет гражданские права? Если она захочет уйти, то она уйдет, если не будет достаточной медицинской причины ее задержать. А ваши «вопросы без ответов» таковой причиной не являются.

Несмотря на свое недовольство, МакИлени ощутил уважение к хирургу и его доводам. Он задумался:

– Послушайте, доктор. Я не хочу наступать на какие-либо профессиональные мозоли. Уверен, что адмирал Гомес тоже. Мы не средневековые монстры, жаждущие исчезновения неудобного свидетеля. Она одна из наших людей. И к тому же весьма выдающихся. Нам только нужно… выяснить некоторые вопросы.

– Но в чем проблема? Даже если я ее отпущу, куда она денется? По крайней мере, без звездолета. Вы всегда сможете найти ее.

– Вы так думаете? – МакИлени натянуто улыбнулся. – Я должен напомнить вам, что она уже была где-то и мы не можем установить где. По всем показателям она должна была лежать без движения на виду. А если она снова сделает то же самое?

– Да зачем ей это делать снова? – раздраженно спросил доктор.

– Незачем. Но кто может утверждать, что она так поступила специально? – Оканами удивился, а на лице МакИлени появилась кислая улыбка. – Об этом вы, конечно, не думали. Потому что вы не такой параноик, как мы, всех и вся подозревающие шпики. Дело в том, что, пока мы не знаем, что с ней произошло, мы не можем знать, случится ли это снова, мы не можем знать, что случится с ней, если это случится снова.

– Вы правы, вы параноик, – пробормотал Оканами. Он задумался, потом продолжил: – Но это не имеет значения. Если умственно дееспособный гражданский индивидуум захочет покинуть клинику, то он покинет клинику, если у вас нет каких-либо особых причин, уголовного, например, характера, чтобы его задержать. И точка. Конец связи, полковник.

– Не совсем. – МакИлени снова улыбнулся. – Дело в том, что она служила не во флоте или морской пехоте. Она – это Имперские Кадры.

– И что же?

– Есть одно обстоятельство, о котором большинство людей не подозревает. Неудивительно, ведь оно не столь важно, чтобы заинтересовать всех и стать общеизвестным. Она вовсе не гражданское лицо. – Оканами удивленно замигал, а МакИлени улыбнулся еще шире. – Вы не можете уволиться из Кадров. Вы можете перейти в пассивный резерв. И если вас так беспокоят ее «гражданские права», мы моментально восстановим ее активный статус.

Существо, которое люди когда-то называли Тисифоной, носилось по этажам разума своей хозяйки и восхищалось своими находками. В обширных сумрачных пещерах потрескивало золотое пламя мечты. Даже спящая ее мощь была восхитительной. Прошло так много времени с тех пор, как Тисифона прикасалась к разуму смертного… Никогда раньше она не интересовалась теми, чьим разумом овладевала. Они были целью, источником информации, инструментами и добычей. Их не следовало идентифицировать и классифицировать. Она была исполнителем и палачом, а не философом.

Но все изменилось. Она осталась одна, уменьшилась. Никто не посылал ее наказывать эту смертную. Ее вызвал этот самый разум, разум, который она сейчас исследует. Он нужен ей как фокус и воплощение ее ослабленного «я». Поэтому она так внимательно осматривала его лабиринты, находя места для своего «я», пробуя его силу и проверяя его информацию.

Все было совершенно по-иному. Последним человеком мыслей которого она касалась, был… пастух из Каппадокии? Нет, Кассандр из Македонии, запутавшийся честолюбивый убийца. Это был ум мерзкий, но мощный, при всей его злобности. И все же его нельзя сравнить по силе, ясности, знанию с этим умом. Люди изменились за столетия ее сна, даже лихая Афина или хитропалый Гефест могли бы позавидовать знаниям и умению, которых достигли смертные.

Но еще больше, чем знания, ее восхищала мощь этого разума, сфокусированная воля, кристальная прозрачность… и жестокость. У этой Алисии Де Фриз было много общего с нею. Эта смертная могла быть такой же неумолимой, как и она сама, такой же смертоносной. Это восхищало Тисифону. Неужели все смертные стали такими? Давно следовало заинтересоваться этим. Или за время ее сна изменилось больше, чем знания?

Между ними были различия. Она рылась в памяти, интересовалась убеждениями и верованиями. Если бы у нее были губы, она презрительно улыбнулась бы некоторым найденным глупостям. Она и ее другие «я» были созданы не для любви или сострадания. Для них эти понятия ничего не значили. И еще меньше значила «справедливость». Она задержалась на ней, потому что здесь была отточенная острота, близкая фурии. Но в самой сути таились опасные противоречия. «Справедливость» требовала воздаяния, да, но уравновешенность смягчала ее, оправдание выхолащивало, а самоотвлекающий интерес к «вине», «невиновности» и «доказательству» ослаблял решимость.

Она изучала идею, знакомилась с динамическим напряжением, удерживавшим такие противоречивые элементы в равновесии, и знакомый голод в сердце делал ее все более чуждой. Ее «я» были созданы для наказания, для мщения, виновность или невиновность не имели отношения к их миссии. В этой «справедливости» была горечь, холодная горькая примесь в горячем сладком вкусе крови. Она отвергла это понятие. Она презрительно отвернулась и обратилась к другим перлам этой сокровищницы.

Они были свалены в кучи или разложены, мерцали, сверкали и поблескивали. Она смаковала необузданное насилие боя, которому позавидовал бы сам Зевс. У этих смертных были свои молнии, и она наблюдала глазами своей хозяйки за приливами и отливами ужаса и ярости, управляемыми обучением, тренировкой и наукой, направленными на достижение заданной цели. Она склонна к насилию, эта Алисия Де Фриз. Но даже в накале схватки в ней оставалась эта проклятая отстраненность, это наблюдение со стороны, заставлявшее скорбеть о пролитой крови и жалеть врага, когда она его уничтожала.

Тисифона плюнула бы от отвращения. Она должна быть осторожной, иметь в виду подобные слабости. Эта смертная поклялась служить ей, а она взамен поклялась служить целям этой смертной. Этот ум могуч и сложен в управлении, оружие, которое может навредить неумело владеющему им.

Другие воспоминания текли мимо нее, они были лучше, полезнее, приспособлены к их потребностям. Воспоминания о любимых, надежно спрятанные, как талисманы, якоря, удерживавшие ее у этого расслабляющего сострадания… Но сейчас они превратились в жгучие бичи под влиянием новых воспоминаний о насилии и бойне, о жестокости и произволе, изломанных телах и убитой любви. Они проникли глубоко внутрь резервуаров мощи и целеустремленности, превращая их в нечто узнаваемое, родное. Под всей этой ерундой о милосердии и справедливости Тисифона видела зеркало души Алисии Де Фриз и узнавала в нем… себя.

* * *

Нефритовые глаза открылись. Тьма прижималась к окну спартанской комнаты, завывая с бесконечным терпением зимнего ветра Мэтисона. Приглушенные огоньки бросали отблески в комнату. Мониторы нежно, почти бодро жужжали. Алисия Де Фриз глубоко и медленно вздохнула. Она повернула голову на подушке, изучая тишину вокруг, увидела винтовку на столике. Оружие мерцало во тьме, как сама память, и должно было бы внести в нее агонию воспоминаний.

Этого не случилось. И это было странно. Все образы были с ней, ясные и смертельные в своих четких деталях. Все, кого она любила, были мертвы, уничтожены с циничным садизмом. Но агония не овладела ею.

Она подняла руку ко лбу и нахмурилась. Мысли были яснее, чем обычно, но странно разделены.

Мелькали воспоминания, безжалостные и четкие, как голографическое видео, но удаленные, как будто она смотрела сквозь замедляющие время линзы. Что-то дразнящее приберегалось напоследок…

Рука замерла, глаза расширились, когда она внезапно вспомнила о завершающем безумии. Голос в голове! Ерунда. И все же… Она оглядела комнату, в которой находилась, понимая, что не могла выжить и увидеть все это.

<Ты должна была выжить>, – сказал холодный ясный голос. – <Я обещала тебе месть. Чтобы мстить, ты должна жить.>

Она замерла, громадными глазами уставившись во тьму, но в их глубине не было паники. Они были холодными и тихими, потому что ужас тихого голоса ослаблялся стеклянным щитом, присутствие которого она ощущала, не прикасаясь к нему.

– Кто… ты? – спросила она пустоту, и глубоко внутри ее раздался беззвучный смех.

<Смертные забыли нас, увы. Как вы непостоянны… Ты можешь называть меня Тисифоной.>

– Тисифона… – Что-то знакомое ускользало от нее в этом имени…

<Ну, ну.>

Голос звучал, как хрустальный, звенел, казалось, готовый разбиться. Этот безмятежный, успокаивающий характер казался ему чуждым.

<Когда-то ваш род называл нас эриниями. Это было очень давно. Нас было трое: Алекто, Мегера… и я. Я – последняя из фурий, малышка.>

Глаза Алисии открылись еще шире, а затем закрылись совсем. Самый простой ответ уже пришел к ней: она сошла с ума. Это, конечно, было более рационально, чем беседа с персонажем античной мифологии. Но она знала, что ответ неверный. Ее губы дернулись. Сумасшедшие всегда знают, что они нормальны. И кто, кроме сумасшедшей, был бы так спокоен в подобный момент?

<При всех своих навыках вы, люди, совершенно слепы. Вы потеряли способность верить в то, чего не можете потрогать. Разве ваши «ученые» не имеют ежедневно дело с вещами, которые могут лишь описать?>

– Сдаюсь, – пробормотала Алисия, встряхнувшись. Иммобилизующий бандаж держал ее левую ногу в колене и бедре легче, чем пластикаст, но мешал приподняться на локтях. Она отбросила волосы с лица и огляделась. Увидев пульт управления кроватью, она вытянула руку и скользнула гамма-рецептором по пульту. Она так давно не пользовалась им, что прошло долгих десять секунд, прежде чем установилась нужная связь. Кровать мягко зажужжала, приподняв плечи. Она успокоилась в сидячем положении и вытянула шею, оглядывая комнату.

– Предположим, я верю в тебя… Тисифона. Где ты?

<Ты достаточно умна, Алисия Де Фриз.>

– То есть, – осторожно сказала Алисия, чувствуя мелкую дрожь страха сквозь стеклянный щит, – ты в моей голове.

<Разумеется.>

– Понятно. – Она глубоко вздохнула. – Тогда я должна висеть под потолком и нести всякую чушь.

<Вряд ли это поможет нашему делу. Поэтому я не могу этого позволить. Не могу сказать, добавил голос суховато, что ты не пытаешься это сделать.>

– Ну, – Алисия удивила себя улыбкой, пренебрегая нахлынувшим на нее безумием, – это было бы самым рациональным поступком.

<Рациональность – слишком уж переоцениваемый товар, малышка. Безумие занимает свое место, но оно затрудняет речь, не правда ли?>

– Пожалуй, да. – Она прижала руки к вискам, чувствуя правой ладонью прямоугольник подкожного альфа-рецептора, и облизнула губы. – Это из-за тебя я… больше не чувствую боли?

Она говорила не о физической боли, и голос знал это.

<Да. Ты солдат, Алисия Де Фриз. Достигнет ли воин, обезумевший от потери, своей цели или умрет от оружия противника? Потери и ненависть имеют свою силу, и их нужно использовать. Но я не позволю им использовать тебя. Не сейчас.>

Алисия снова закрыла глаза. Губы дрожали. Она была благодарна за стеклянный щит между ней и ее горем. Она чувствовала, что щит, сооруженный Тисифоной, отделяет ее от бесконечной, черной, как ночь, печали, готовой засосать и погубить ее. Но к ее благодарности примешивалось и сожаление, как будто у нее отняли нечто по праву принадлежащее ей, что-то драгоценное, хотя и жестокое.

Она еще раз судорожно вздохнула и снова опустила руки. Либо Тисифона существует, либо она безумна, однако она может вести себя так, как если бы была совершенно нормальна. Она распахнула больничную пижаму и осмотрела красную линию на груди и такие же на животе. Боли не было, экспресс-заживление делало свое дело: рубцы уже наполовину рассосались. Скоро они полностью заживут – но они подтверждают серьезность повреждений. Она запахнулась и откинулась на подушки.

– Когда меня ранило?

<Время смертные измеряют лучше меня, малышка. Там, где мы с тобой были, оно не существует вовсе. Но три дня прошло с тех пор, как они принесли тебя сюда.>

– Где мы были?

<Ты умирала, а я не та, что была когда-то. Моя сила исчезла вместе с моими другими «я». Кроме того, я склонна ранить более, чем лечить. Раз я не могла тебя вылечить, я взяла тебя туда, где время не имеет значения, пока не пришли те, кто тебя искал.>

– Можно объяснить немного понятнее?

<Как ты объяснишь слепому, что такое синева?>

– Ты говоришь, как задницы из разведки.

<Нет. Они врали тебе. Я знаю, что делала, и сказала бы тебе, если бы ты могла понять.>

Алисия надула губы, удивленная сообразительностью Тисифоны.

<Как же мне не понять, я провела целые дни, копаясь в твоей памяти, малышка. Я знаю о твоем полковнике Ваттсе.>

– Он вовсе не мой. – Голос Алисии внезапно стал жестким. Всплеск гнева застал Тисифону врасплох, проник сквозь стеклянный щит, когда Алисия вспомнила полный хаос шеллингспортского рейда. Она подавила ярость с умением, которое Тисифона могла только молча оценить, но не улучшить. – Хорошо, вот ты здесь. Зачем? Что ты собираешься делать?

<Ты рвалась мстить, и ты отомстишь. Мы найдем твоих врагов, ты и я, и уничтожим их.>

– Мы вдвоем? – Смех Алисии был неприятным. – То, чего не может вся Империя? Почему ты так уверена в этом?

<Вот почему,> тихо сказал голос, – и голова Алисии вздернулась. Ее губы оттянулись назад, сжатые зубы обнажились, из горла вырвался сдавленный рык снегопарда. Неистовая ярость наполнила ее, хлынув сквозь щит, чистая, как ядро звезды. Горе и утраты были в этой ярости, но они были топливом пламени, а не жаром. Ее жестокость обжигала. Алисия встревожилась, так как даже система жизнеобеспечения начала реагировать на эту ярость.

Но все кончилось, Алисия упала назад, тяжело дыша, покрытая испариной. Сердце бешено колотилось, она была слабой и опустошенной, как бутыль, из которой вылили жидкость. Но в ней осталось эхо этой ярости, определявшее ее пульс. Решимость – нет, больше, чем решимость. Целеустремленность, простирающаяся за непреклонность, к неизбежности, упраздняющая даже мысль о том, что какая-нибудь сила во вселенной может повлиять на нее.

<Ты начинаешь понимать, малышка. Но это был только твой гнев. Ты еще не пробовала моего. Я есть ярость. Твоя, и моя собственная, и вся, которая когда-либо была или будет, – и я умею ее использовать. Мы найдем их. Это мое слово, которое никогда не нарушалось. И когда мы их найдем, у тебя будет мощь моей руки, которая не знала промаха. Если я сейчас меньше, чем была, я все же больше, чем ты можешь вообразить. Ты отомстишь.>

– Боже, – прошептала Алисия, еще раз прижимая трясущиеся ладони к вискам.

Льдинка ужаса проскользнула сквозь нее – не перед Тисифоной, а перед собой. Перед бездной разрушения, которую она чувствовала в своей ярости. Или это была ярость ее фурии?

– Я, – начала она и замолчала, потому что в комнату быстро вошел мужчина в белом облачении медбрата. Он замер, увидев ее сидящей. Его глаза расширились, затем упали на мониторы. Он поднял нейроввод центральной панели и прижал его к рецептору на своем виске, и Алисия криво усмехнулась, осознав, что показатели могли зашкалить в момент ее неожиданной ярости.

Медбрат опустил голову и озадаченно посмотрел на нее. В его глазах был вопрос, точнее, вопросы, которые вместе с симпатией явно держали его в напряжении, несмотря на его внешнюю профессиональную невозмутимость. Он бросил взгляд на панель внутренней связи, и Алисия подавила стон. Идиотка! Конечно, связь была включена. Что он мог подумать, прослушав хотя бы часть ее полоумной беседы с Тисифоной?

<Стереть это из его памяти?>

– А ты можешь? – автоматически отреагировала Алисия и мысленно чертыхнулась, когда медбрат невольно отодвинулся от нее на полшага.

– Что я могу, капитан Де Фриз? – спросил он.

– Э-э… Вы можете мне сказать, как долго я здесь? – лихорадочно сымпровизировала она.

– Три дня, мэм, – сказал он.

<Ты можешь говорить со мной молча, я услышу, малышка,> – сказала Тисифона в тот же момент. Алисии захотелось рвануть себя за волосы и наорать на обоих. Озабоченная осторожность в голосе медбрата странно отозвалась в ее ушах, причудливо смешавшись с беззвучным шепотом.

– Спасибо, – сказала она вслух, а кроме того: <Ты можешь это сделать? Заставить его забыть?>

<Раньше – конечно. Сейчас…> Алисии показалось, что она ощутила что-то вроде мысленного пожимания плечами. <Могу попробовать, если ты сможешь к нему прикоснуться.>

Алисия посмотрела на осторожного медбрата и подавила неуместную усмешку.

<Ничего не выйдет. Бедняга уверен, что я свихнулась. Он называл меня по званию. Удивляюсь, что он еще здесь, и, уж конечно, он выпрыгнет из штанов, если я протяну к нему руку. Речи опасного лунатика… Кроме того, у них наверняка есть рекордер.>

<Рекордер?>

Воображаемые пальцы подхватили новое понятие.

<Да, мне еще много надо выучить из вашей «технологии». Это будет иметь значение?>

<Откуда я знаю? Это зависит от того, насколько чокнутой они меня считают. Помолчи минутку.>

Удивление собеседницы отозвалось в ней. Тисифона не привыкла выслушивать указания от смертных. Алисия подавила ухмылку и обезоруживающе улыбнулась.

– Спасибо, – повторила она вслух. – Я… сейчас ночь, но могу ли я видеть дежурного врача?

– Капитан Оканами как раз идет сюда, мэм. Я как раз ждал его, когда… то есть… – Он запутался в словах, и Алисия снова улыбнулась. Бедный парень. Неудивительно, что он вызвал начальство. Сидел себе, слушал, как эта простофиля треплется сама с собой, а тут все показатели зашкалили.

– Ну и отлично. Тогда…

Открывшаяся дверь оборвала ее на полуслове. Флотский капитан вошел широко, четко и размеренно, хотя казалось, что ему трудно выдерживать этот шаг. В тусклом свете сверкнула его медицинская эмблема. Он замер, как бы удивленный тем, что она нормально выглядела. Странно, ей вовсе не казалось, что она выглядела нормально.

Он сделал легкое движение рукой, и медбрат испарился, стараясь не показать своего облегчения.

– Очень рад, что вам намного лучше, капитан Де Фриз, – сказал капитан Оканами, скрестив руки на груди.

Да, он действительно рад… и удивлен до чертиков. Она замаскировала свои мысли вежливой улыбкой и кивнула, пытаясь угадать, что происходит в его голове.

– Вам очень повезло, – продолжал он мягко, – но я боюсь…

– Понимаю… – перебила она его, не дав закончить фразу, – понимаю, – повторила она тише.

– Да… – Уставившись в пол, Оканами поднял левую руку и стал теребить мочку уха. – К сожалению, у меня совершенно не получается выражение соболезнования, капитан. Для врача это прискорбный недостаток. Но если я могу что-то сделать для вас, то я к вашим услугам.

– Спасибо. – Она посмотрела на свои ладони и откашлялась. – Как я понимаю, вы знаете, что я из Кадров.

– Да. Это было неожиданностью и поставило перед нами ряд проблем – с медицинской точки зрения.

– Могу себе представить. Хорошо, что вы смогли их решить.

– Без сложностей не обошлось, но мы смогли с ними справиться. – Ей показалось, что это замечание прозвучало несколько двусмысленно.

– Мы получили кое-какую информацию по вашим вживленным системам. Не думаю, что до прибытия медиков Кадров возникнут еще какие-нибудь проблемы.

– Вы ожидаете медицинскую команду Кадров? – быстро спросила она.

– Конечно. Ваш случай вне моей компетенции, капитан Де Фриз, поэтому они направляются сюда, согласно приказу адмирала. Я так понимаю, что в Александрии есть база Кадров, и они назначили спецрейс Короны.

Алисия хмыкнула, пережевывая это сообщение. Прошло пять лет с тех пор, как она в последний раз видела своих коллег из Кадров. Она думала – надеялась, – что никогда больше их не увидит.

– Боюсь, у нас нет выбора. Слишком много дыр в данных.

– Понимаю. А тем временем?..

– Тем временем вы будете здесь, у нас. Над вами еще нужно много работать, как вы сами понимаете. И я бы хотел, чтобы работа проходила под наблюдением специалиста по системам Кадров. – Алисия понимающе кивнула. – Как вы себя чувствуете? Не ощущаете ли какого-либо дискомфорта? Я бы поостерегся применения медикаментов, но думаю, что добрый старый аспирин не принесет вреда.

– Нет, спасибо, никакого дискомфорта.

– Ну и отлично. – Его облегчение было очевидным. – У меня не было уверенности, но я надеялся, что ваше жизнеобеспечение с этим справится. Очень рад, что так и произошло.

– М-да, – сказала она, но быстрый контроль имплантированного процессора фармакопеи показал, что это вовсе не так.

<Твоя работа?> спросила она мысленно.

<Конечно.>

<Спасибо.>

– Каков ваш прогноз? – спросила она Оканами через секунду.

– Вы хорошо перенесли хирургию, благоприятно реагировали на экспресс-заживление, – информировал Оканами. – В долгосрочной перспективе вам, возможно, следует рассмотреть целесообразность замены селезенки, но в общем состояние весьма обнадеживающее. Состояние бедренной кости было катастрофическим, над ней надо работать еще несколько недель, но остальное… – Он сделал оптимистическую паузу и, как заметила Алисия, тщательно избегал обсуждения состояния ее психики. Тактичный парень.

Оканами шагнул вправо, проверяя мониторы и делая пометки на своем карманном терминале, затем снова повернулся к ней:

– Вы только что проснулись, капитан Де Фриз…

– Пожалуйста, называйте меня Алисия. Я уже давно не капитан Де Фриз.

– Конечно, – он улыбнулся с искренней теплотой, сочувственно подмигнув, – Алисия. Итак, вы только что проснулись, но имейте в виду, что больше всего вы нуждаетесь сейчас в покое. Даже если вы думаете иначе. После такой хирургии покой категорически необходим. Тем более учитывая состояние, в котором вы были.

– Понимаю. – Она откинулась назад, и Оканами замолчал.

– Если вы хотите о чем-то поговорить… – продолжил он через мгновение после явного колебания. Алисия жестом остановила его. Он кивнул и повернулся к двери.

<Прикоснись к нему!> неожиданно шепнул голос внутри. Она вздрогнула от внезапной интенсивности этого требования.

– Доктор! – Он остановился и обернулся. Она вытянула вперед правую руку. – Позвольте поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали.

– О, что вы! – Оканами пожал ее руку и улыбнулся, и она улыбнулась ему. Однако внезапный шок чуть не стер эту улыбку с лица. Ее рука ощутила искру, проскочившую между ними в момент прикосновения. Неужели он ничего не почувствовал? У него атрофированы нервы?

Но это было ничто по сравнению с тем, что последовало. Столб огня рванулся сквозь ее руку. Она смотрела на соединенные ладони, ожидая увидеть пламя, но пламени не было. Только ощущение жара… и потрескивание, и все это вдруг сплавилось во что-то почти узнаваемое. Барьер рухнул, цепь замкнулась, пламя в руке взметнулось и исчезло, сменившись едва ощутимым пощипыванием. Это невозможно описать, как будто видишь звук или ощущаешь запах цвета. Понять это может только переживший подобное…

По ее руке хлынул поток информации, четкой и ясной, будто альфа-рецептор принимал данные из тактической сети. Это было невозможно, однако случилось, в течение краткого мига, как уплотненная передача от передового разведчика, но менее сфокусированно, менее упорядочение.

Озабоченность. Неуверенность. Удовлетворение ее физическим состоянием и глубокая обеспокоенность ее психикой. Недовольство своим решением не сообщать ей о вмешательстве разведслужб. Жгучий интерес к тому, как она выжила и как осталась не замеченной на снегу. Искренняя жалость к ее погибшей семье и обеспокоенность ее чрезмерным спокойствием и собранностью. «Слишком спокойная, – думал он, и еще: Надо прослушать записи рекордера. Может быть…» Оканами отпустил ее руку и отступил назад. Очевидно, он ничего ненормального не почувствовал.

– Увидимся утром, кап… Алисия, – сказал он мягко. – Попробуйте заснуть, если сможете.

Она кивнула и закрыла глаза, когда он вышел. Но ни о каком сне не могло быть и речи.

Глава 4

Шипение открывающегося люка на борту линейного крейсера Его Величества «Антиэтам» отвлекло Бенджамина МакИлени от груды чипов, в которой он рылся. Он поднял голову и быстро поднялся навстречу входившему сэру Артуру Кейта. Кейта был в зеленой форме Имперских Кадров, с золотой арфой и астролетами под одной звездной вспышкой бригадного генерала. Хотя он был ниже полковника на голову, но намного тяжелее и шире в плечах. Седовласому Бульдогу Императора было за сто лет. Внешностью он чем-то смахивал на кирпичную стену. Лицо его было жестким, быстрые и живые глаза прятались под кустистыми бровями. Прибытие такой важной шишки Имперских Кадров было неожиданностью. Полковник подозревал, что они прислали бы кого-нибудь попроще, если бы Кейта случайно не оказался по соседству, в Македонском секторе.

За ним показался человек, скроенный как полная его противоположность. Инспектор Фархад Бен Белькасем, лет сорока от роду, был небольшого роста, изящный, темноволосый, ясноглазый. На лице выделялся мощный крючковатый нос. На малиновом воротнике сверкали песочные часы и весы министерства юстиции. Он казался весьма приятным человеком, чего было крайне недостаточно, чтобы примирить МакИлени с его присутствием. Дело касалось Флота и морской пехоты. По внутреннему убеждению МакИлени, даже Кейта не следовало совать сюда свой нос. Конечно он не собирался говорить это бригадиру. К тому же бригадиру Имперских Кадров. Да еще бригадиру Кадров Артуру Кейта. Что означало, поскольку полковник МакИлени был по сути своей справедливым человеком, этого не следовало говорить и Бен Белькасему. Черт побери.

– Сэр Артур. Инспектор.

– Полковник, – четко ответил Кейта. Бен Белькасем просто улыбнулся опущению своего имени – такая реакция усилила раздражение полковника, указавшего на два кресла возле стола заседаний.

Бен Белькасем подождал, пока сядет Кейта, затем скользнул в свое кресло. Жест был достаточно уважительный, но двигался он как кошка, подумалось МакИлени. Грациозно, бесшумно. Чертов проныра.

– Я переслал все наши данные на «Башни», – начал МакИлени, – но, с вашего разрешения, сэр Артур, мы кратко рассмотрим исходные данные. – Кейта кивнул одобрительно, и МакИлени включил голографический монитор.

Над столом появилось изображение Франконского сектора в виде размазанной части звездной сферы. Край Империи появился вдоль ее уплощенной стороны, зеленый и дружелюбный. Но ее закругленный верхний край огибал алый цвет сферы Ришата, а объем пронизывали желтые искры Миров Беззакония и синие системы, на которые притязала Гегемония Кворна. МакИлени надел головную гарнитуру, включившись в систему своими нейрорецепторами, и звезда в сердце сектора замигала золотом.

– Столица сектора. – Эта информация была, возможно, излишней, но полковник давно научился тщательно соблюдать набор основных непреложных процедур. – Суассон, система Франкония. Очень похожа на Землю, за исключением более низких температур. Население слегка за два миллиарда. Многовато для этого региона, но это один из старых Миров Лиги, которые мы взяли от ящеров более или менее функционирующими. – Его слушатели согласно кивали, и он продолжил: – Было бы неплохо организовать здесь Коронный сектор около сотни лет назад, но с галактического севера нависала Ришата, поэтому казалось целесообразным обратить основное внимание на другие регионы. Видит Бог, хлопот было предостаточно. Поэтому министерство колоний решило не привлекать внимания риши к югу, пока не будут укреплены центральные секторы. Как вы можете видеть… – тут внезапно ожило множество звезд вне закругленной границы сектора, светясь постоянным белым ненадзираемого космоса, – имеются огромные ресурсы для экспансии. Если же проявлять активность у южных границ ящеров, они, конечно, забеспокоятся.

МакИлени посмотрел на своих гостей. Бен Белькасем впился глазами в дисплей, словно это была увлекательная игрушка. Кейта только буркнул и снова кивнул.

– Итак, Корона начала организацию Франконского сектора три года назад. Губернатор генерал Тредвелл послан годом позже. Это типичный Коронный сектор во многих отношениях: девяносто три системы под эгидой Империи, двадцать шесть планет, пригодных для обитания, и тридцать одна в том же пространственном объеме принадлежит другим. У нас пять абсорбированных миров кроме Суассона, хотя один из них, Игер, только в этом году избрал своих первых сенаторов. Кроме них у нас пятнадцать Коронных Миров с губернаторами Короны. Точнее, у нас было пятнадцать Коронных Миров. – Полковник скривил губы. – Сейчас их у нас только двенадцать.

На разных участках схемы запылали красным четыре почти одинаково далеко отстоящие друг от друга звезды. Одна из них соответствовала Миру Мэтисона.

– Тайпи, Моли, Бригадой, Мэтисон, – мрачно перечислил МакИлени, и каждая звезда вспыхивала ярче, когда он называл ее имя. – Моли, Бригадой и Мэтисон можно списать. Тайпи повезло больше. Это был первый Мир, на который напали, заселенный уже около шестидесяти лет колонистами с Дюранделя в секторе Мелвилл. Очевидно, его население было слишком распылено, и рейдеры ударили лишь по главным городам. Другие… – Он мрачно пожал плечами. Кейта сжал губы. – Начало было вполне нормальным, – продолжал МакИлени через мгновение. – Губернатор Тредвелл получил поддержку Флота, в три раза превосходящую обычную для сектора Короны, по причине близости Ришаты и Ассоциации Джанг…

– Извините, полковник. – Голос Бен Белькасема был неожиданно низким для такого маленького человека, почти бархатным, с акцентом материнского мира. МакИлени нахмурился, а инспектор улыбнулся и продолжал: – Я не успел ознакомиться с внешнеполитическими аспектами. Не могли бы вы слегка обрисовать эту Ассоциацию Джанг? Я правильно помню, что это мультисистемное государство Мира Беззакония?

– Скорее карманная империя. Эти три системы, – на дисплее вспыхнули три тесно расположенные янтарные звездочки, – и две подчиненные по договорам, МаГвайр и Вотан, – замигали еще два огонька. – Когда ящеры напали на старую Лигу Земли, одна из командиров Флота Лиги, коммодор Ванда Джанг, смогла удержать Митру, Артемиду и Мадригал. Ящеры так и не смогли опустить на них свои когти, – заметил он с неприязненным уважением. – Для своего уровня они обладают внушительной военной силой. Все три их главные системы имеют численность населения Главного Мира, на Митре около четырех миллиардов. Высокий уровень промышленного развития. До тех пор пока мы не организовались здесь, они и Эль-Греко были главными центрами людей в этих местах.

Инспектор кивнул, и МакИлени вернулся к своей теме:

– Итак, учитывая все, что осталось у Миров Беззакония от Лиги, и близость Ришаты, Корона решила, что губернатор Тредвелл должен иметь большую дубинку. Франконский флотский округ экстраординарно усилен, Суассон мощно укреплен, адмирал Гомес командует тремя полными штатными эскадрами со всеми положенными элементами логистики и поддержки. Можно было бы думать, что подобные случившимся вещи здесь невозможны.

Он помолчал, глядя на курсоры своего дисплея, затем вздохнул:

– Мы имеем дело с совершенно необычной шайкой пиратов. Пираты всегда водились на окраинах. Здесь так много односистемных Миров Беззакония, что пиратство просто неизбежно. Иные занимаются этим лишь время от времени. Большинство нападает на коммерческие грузовые корабли, когда те входят в систему. Но даже если находится горстка идиотов, нападающих на планету, то и они стараются избежать полномасштабной резни и побыстрее смыться, чтобы не спровоцировать на свою задницу крупных неприятностей. Да у них обычно нет и достаточной огневой мощи, чтобы напасть на планету.

У этой шайки есть огневая мощь, и с ними реальная головная боль. Они вламываются на скорости, нейтрализуют астральную связь, затем высылают свои «шаттлы» и выгребают все. Обычно пираты берут малообъемные, но ценные вещи, берут то, что удобно взять, и смываются. Эти ублюдки подчищают территорию. Силовые установки, медицинское оборудование, связные стойки, металлы, экспортные товары… кажется, у них в руках прейскуранты на все, что есть на планетах. Еще хуже то, что им все равно, кого убивать. Создается впечатление, что они наслаждаются процессом убийства, и, если их окно допускает, они отводят душеньку. – Лицо МакИлени было мрачным. – Это самый ужасный рейд, но Бригадой был почти так же страшен. Я сомневаюсь, что у нас были бы выжившие на Мэтисоне, если бы не случайное появление «Грифона», чистое везение. Его капитан даже не приписан к адмиралу Гомес. Он просто шел мимо на Трианон и решил сделать остановку на Мэтисоне – засвидетельствовать свое почтение губернатору Брно. Она была его первым командиром. Команда у него зеленая, он опережал график и решил сделать губернатору приятный сюрприз, а заодно пару дней потренировать команду субсветовыми маневрами. Он маневрировал уже два дня, когда пираты взяли губернаторскую резиденцию. Губернатор знала, что он близко, отправила субсветовое сообщение и запустила беспилотный аппарат, прежде чем ее убили. Эти гады сбили аппарат, прежде чем он вошел в коридор, но сообщение дошло до коммандера Переса с шестидневной задержкой. Перес сразу же вышел на свою трассу в режиме максимальной мощности привода Фассета. Он превысил предел массы привода и свалился им на голову совершенно неожиданно.

– В эсминце. Для этого нужна смелость. – Голос Кейта был как раз таким, каким можно было ожидать, – грубым и суровым.

– Коммандер Перес просто шел мимо, но разведкой никогда не пренебрегал. Он знал о рейдах и что о кораблях пиратов ничего не известно. Анализ показывает, что они должны иметь несколько крупных кораблей, а выяснив, что это за корабли, мы бы смогли определить родную планету пиратов. Перес знал, что губернаторский беспилотный аппарат сбит, у него было три своих на борту.

– И поэтому пираты его не отправили к праотцам, не отрываясь от своего бизнеса? – пробормотал Бен Белькасем полуутвердительно.

– Очень похоже, что так, – согласился МакИлени, слегка улучшив свое мнение об инспекторе.

– Продолжайте, полковник, – сказал Кейта.

– Собственно, я уже почти все доложил об их тактике, сэр. Даже со всей своей мощью адмирал Гомес не может эффективно блокировать такое пространство. Мы пробовали пикетировать наиболее вероятные цели корветами, но корветы уступают этим мерзавцам как по скорости, так и по огневой мощи. Кроме того, у них лишь по одному беспилотному дублю. У нас был пикет на Бригадоне, но рейдеры либо уничтожили его до запуска дубля, либо сбили дубль до того, как он вошел в коридор. Так или иначе, от него даже не поступило сообщения, и адмирал Гомес не хочет больше «привязывать козликов для приманки тигров», как она выразилась.

– Ее можно понять. – Кейта встряхнулся, как древний медведь Старой Земли. – Какой командир захочет без толку гробить своих людей!

– Конечно. Мы пытались прогнозировать их тактику и найти возможность противопоставить им более мощные силы в наиболее вероятных местах их появления, но рейдеры всегда выбирали наиболее незащищенное место. – МакИлени уставился на дисплей.

– Как и сейчас? – очень тихо сказал Бен Белькасем. – Я бы сказал, что это и есть их тактика, полковник.

– Мне не нравится то, что вы предполагаете, инспектор, – проворчал Кейта.

Инспектор пожал плечами:

– Тем не менее, сэр, четыре налета подряд без перехвата, если не считать исчезнувшего бесследно корвета и случайно оказавшегося рядом эсминца, – слишком много для простой случайности. Я не думаю, что пираты – ясновидящие.

– На что вы намекаете, инспектор? – Резкость голоса полковника позволяла предположить, что он и сам обдумывал такую возможность.

– Я не буду называть вещи своими именами, полковник, но логично предположить, что они получают откуда-то соответствующую информацию. И именно поэтому, – его голос стал чуть тверже, – я здесь.

МакИлени хотел было резко возразить, но сжал губы и откинулся назад. Глаза его сузились. Бен Белькасем кивнул:

– Совершенно верно. Его Величество лично выразил озабоченность министру юстиции Кортесу. Юстиция не имеет желания вмешиваться в дела военных, но, если кто-то передает информацию пиратам, Его Величество желает, чтобы его нашли и остановили. При всем моем уважении, я могу предположить, что вы находитесь слишком глубоко среди деревьев, чтобы видеть за ними лес. – МакИлени помрачнел, и инспектор умиротворяюще поднял открытую ладонь. – Пожалуйста, полковник, я вовсе не хочу обидеть вас. Ваш послужной список заслуживает восхищения, и я уверен, что вы строго соблюдаете все правила внутренней безопасности. Но коль заяц бежит вместе с гончими, если мне позволено будет так выразиться, взгляд постороннего может оказаться именно тем, что вам надо. Нам нужно, – он впервые улыбнулся по-настоящему весело, – чтобы ваши люди видели во мне наглого чужака, всюду сующего свой нос. Они будут обижаться на меня, что бы я ни делал – или не делал. Я могу быть с ними каким угодно грубым и наглым, не портя ваших с ними рабочих отношений.

Полковник с интересом посмотрел на Бен Белькасема, а бригадный генерал улыбнулся и хмыкнул:

– Тут он вас достал, МакИлени! Я предполагал сам выступить в такой личине, но с удовольствием уступлю эту роль инспектору, будь я проклят. Ведь мне-то придется работать с вашими людьми в будущем.

– М-да… – МакИлени потер кончиком указательного пальца по поверхности стола, как бы проверяя наличие пыли. – Вы полагаете, инспектор, что я должен передать вам мою ответственность за внутреннюю безопасность?

– Ни в коем случае! И если бы я это потребовал, вы с полным правом могли бы вышибить меня отсюда обратно на Старую Землю. Это ваша епархия, – бодро тараторил Бен Белькасем. – Вы знаете, как вести дело. Ваши люди знают, что вы строго следите за возможными утечками. Я не смог бы перенять ваши функции, не подрывая вашего авторитета. Я бы сказал, что ваши шансы найти того, кого мы ищем, равны моим. Но если я суну свой нос в качестве тупого и наглого бюрократа из имперских канцелярий, а эту роль, смею вас уверить, я играю хорошо, я смогу сделать добрую долю грязной работы за вас. Вы просто скажете своим людям, что министерство юстиции пожаловало вас этой задницей из своего разведдепартамента. Кто знает, даже если я ничего не найду, я могу вспугнуть зайца для вас.

– Понятно. – МакИлени пристально смотрел в лицо инспектора, который затронул его глубоко скрываемый темный страх. Чужак действительно может играть великого инквизитора, не производя такого опустошающего эффекта, какой был бы неизбежен в случае внутренней охоты на ведьм. – Вы меня убедили, инспектор. Я только хотел бы получить соответствующее указание от адмирала Гомес.

Инспектор кивнул, а МакИлени нахмурился:

– Кое-что обнаруженное нами на Мэтисоне убеждает меня в необходимости принять вашу точку зрения. – Инспектор насторожился, но полковник обратился к Кейта: – Мы обязаны этим вашей Де Фриз, сэр Артур. Вы, конечно, читали мой доклад по поселению Де Фриз…

– Еще как, – суховато согласился Кейта. – Графиня Миллер лично радировала мне его по астросвязи как раз перед тем, как ее прихвостни засунули меня в «Банши» и задраили люк.

МакИлени моргнул озадаченно. Он ожидал, что его доклад привлечет внимание, но личное участие военного министра…

– Мы до сих пор не можем понять, как она выжила, и я боюсь, что она немного… ну… – Он замялся, а Кейта вздохнул:

– Я сказал, что читал ваш доклад. Вопросы, которые вы подняли, и были причиной моей командировки вместе с медицинской командой майора Като. Я в курсе насчет психики Али… капитана Де Фриз. – Он на мгновение закрыл глаза, словно от боли, затем кивнул. – Продолжайте, полковник.

– Да, сэр. Она нам помогла с разведданными. Во-первых, она опознала «шаттл», который использовали эти паразиты. Это был один из старых «леопардов». Это первое надежное свидетельство, которое мы получили, так как те выжившие после налетов, которые видели «шаттлы» раньше, были глубоко штатскими людьми. «Леопард» подтверждает, что у них есть минимум один крупный корабль. Флот продал в свое время достаточно много такого старья, и кто угодно мог его купить. Мы проверяем архивы, чтобы выявить, не купил ли кто-то целую партию «леопардов», но надежда куцая. Более важно, что она уложила всю команду «шаттла». Нам попадались мертвые пираты, но трупы всегда были обработаны, так что можно было лишь узнать, что это человеческие индивиды, идентифицировать их личность было невозможно. Здесь мы получили командира «шаттла». Он мало что имел при себе, но его радужка и генетика дали нам первое прямое попадание.

Полковник все еще был в головной гарнитуре, поэтому звездная карта исчезла, а вместо нее появилось объемное изображение незнакомого рыжеволосого мужчины в очень знакомой военной форме.

– Офицер Имперского Флота! – взорвался Кейта. Полковник кивнул. Кейта впился в голограмму взглядом и оскалил зубы. Даже Бен Белькасем казался шокированным.

– Офицер Имперского Флота. У меня пока нет его полного досье, но все, что есть, выглядит безупречно, кроме одного: лейтенант Сингх умер дважды. Один раз от четырнадцатимиллиметрового заряда, перебившего ему позвоночник, и один раз, раньше, в катастрофе «шаттла» в секторе Холдермана.

– Вишну! – пробормотал Кейта. Большая волосатая лапа сжалась в кулак, который мягко стукнул по гладкой поверхности стола. – Когда?

– Более двух лет назад, – сказал МакИлени и глянул на инспектора. – Это, имею очень основательные опасения, придает вес вашему подозрению, инспектор, что кто-то, возможно и не один, имеется внутри системы. Этот несчастный случай с «шаттлом» действительно имел место, но, когда я копнул поглубже, обнаружились интересные подробности. Одежда Сингха свидетельствовала, что он был на борту. Но список находившихся на борту «шаттла», который погиб со всеми пассажирами и командой, имени Сингха не содержит. Кто-то имеющий доступ к штатным данным Флота добавил его имя к списку, что дало ему возможность исчезнуть из состава Флота и из нашей действующей базы данных.

– Отлично, – одобрил Бен Белькасем. – И как вы его нашли?

– Хотелось бы похвастаться, – суховато возразил МакИлени, – но нечем. Я был очень утомлен, когда начал поиск, и не смог четко определить параметры поиска. Фактически я задал поиск по всем записям и был весьма раздражен, что потратил так много машинного времени.

– Как говорят, не заглядывай в рот интуиции, – улыбнулся инспектор. – Я не заглядываю и, боюсь, своими успехами обязан не ей.

– Офицер Флота… – бормотал Кейта. – Не нравится мне это, очень не нравится.

– Еще бы, – серьезно добавил МакИлени. – Возможно, он сделал это сам. Я запросил сектор Холдермана по всем его данным, не был ли он замечен в чем-то до своей «смерти». Я также веду дознание в масштабах всего Флота, не было ли еще подобных «липовых» смертей. Не хотелось бы ничего обнаружить, потому что если не Сингх, то кто-то еще это устроил. Значит, мы имеем дело с организованным набором пиратских кадров из нашей военной системы.

– И что организатор этой процедуры все еще может занимать свое место, – добавил Бен Белькасем.

* * *

Алисия взглянула на невысокую женщину, переступившую порог ее госпитальной палаты. Вошедшая шагала пружинистой походкой человека, привыкшего к более сильной гравитации. Глаза Алисии расширились.

– Таннис? – выпалила она, выпрямляясь на постели. – Боже мой, неужели это ты!

– Да ну? – Майор медицинского департамента Имперских Кадров Таннис Като повертела нагрудную табличку со своим именем, как бы читая ее, и кивнула. – Так и есть. – Она подошла к кровати. – Как дела, сержант?

– Да уж, «сержант», – ухмыльнулась Алисия. Улыбка ее быстро угасла, потому что она увидела тень в глазах Таннис. – Кажется, это ты сможешь мне сказать, как у меня дела.

– Чего ж еще ждать от медиков. – Като скрестила руки на груди и остановилась перед кроватью, слегка раскачиваясь. Она смотрела на отставного капитана примерно так, как когда-то капрал Като смотрела на своего взводного сержанта Де Фриз. Но Алисия заметила и перемены: майорские полоски на зеленой форме Като. Да, были перемены.

– Так как же мои делишки?

– Не слишком плохо. – Като рассудительно наклонила голову. – Оканами и его люди проделали хорошую работу по твоему ремонту. Записи настолько полные, что я даже могу тебя не смотреть.

– Ты всегда была не прочь посмотреть.

– Человеческий глаз остается лучшим диагностическим инструментом. В тебе на несколько миллионов кредитов молекулярных цепей, от которых прок только тогда, когда они воткнуты в нужные места и соединены правильно.

– Конечно, – согласилась Алисия с поспешной готовностью. – А что с психикой?

– Здесь сложнее, – признала Като. – Что насчет твоих разговоров с призраками?

Алисия потерла бандаж на ноге. Наверное, его скоро снимут, подумала она автоматически, опуская глаза и обдумывая ответ.

<Отрицай все,> предложила Тисифона.

<Не пойдет. Есть записи рекордеров. С психологом Оканами она тоже уже беседовала. Лучше бы тебе сразу сказать, что мы можем общаться, не раскрывая рта.>

<Я не сознавала необходимости. Когда я в последний раз общалась со смертными, рекордеров еще не было. Кроме того, люди, которые разговаривают сами с собой, считались боговдохновенными.>

<Времена изменились.>

<Да? Тогда с кем ты разговариваешь?>

– Ну, – наконец начала Алисия, глядя на Таннис, – может быть, я была немного не в себе, когда проснулась?

– По голосу этого не скажешь. Наоборот, кажется, что ты намного спокойнее, чем должна быть. Я тебя знаю. Ты хладнокровна в бою, но после боя тебя разносит.

<Да, ты меня знаешь, Таннис.>

– Думаешь, я свихнулась? – сказала она вслух.

– Свихнулась – это вряд ли подходящий термин для моей профессии. Ты знаешь, я механик, а не психотрепач. Звучало это… необычно.

Алисия пожала плечами:

– Что мне сказать? Могу сказать, что я чувствую себя рационально. Хотя я бы чувствовала себя рационально в любом случае…

– Гм… – Като опустила руки и сцепила ладони за спиной. – Это не обязательно так. Я думаю, что это одна из теорий, выдуманных для самоуспокоения людьми, обеспокоенными свой стабильностью. Если бы это была не ты, я все списала бы на послебоевой синдром. И если бы ты не продолжала свои беседы во сне.

<Черт! Это правда?>

<Иногда.>

<Почему ты меня не останавливаешь?>

<Я создана богами, малышка. Но я не богиня и не всезнайка. Все, что я могу, это остановить тебя, когда ты уже начала говорить.>

<Черт!>

– И много я говорю?

– Нет. Обычно ты замолкаешь на полуслове. Честно говоря, я бы предпочла, чтобы ты выговаривалась полностью.

– Таннис, но многие болтают во сне.

– Да, но не с персонажами древнегреческой мифологии. Я даже не знала, что ты изучала эту тематику.

– Я и не изучала. Это просто… о черт, забудь! И брось ты этот свой ученый вид. Ты же знаешь, как люди запоминают обрывки информации, не имеющей для них значения.

– Верно. – Като подцепила ближайший к кровати стул и села. – Проблема в том, что большинство людей, разговаривающих во сне, не исчезают с экранов флотских сканеров на неделю. И не имеют таких мистических электроэнцефалограмм.

– Мистическая энцефалограмма? – Удивление Алисии было неподдельным.

– Термин капитана Оканами, но, боюсь, он точно подходит. Он и его команда не знали, кто перед ними на столе, пока не зацепили твою систему жизнеобеспечения, но энцефалограмму они снимали все время. С соответствующим всплеском, когда ты уложила несчастного коммандера Томсона. – Като помолчала. – Они говорили тебе?

– Я сама спросила. Я поняла: что-то случилось, они так старались не подходить к зоне досягаемости. Я даже извинилась перед ними.

– Думаю, они счастливы, – улыбнулась Като. – Неплохой удар, сержант, но чуть-чуть низковато. В общем, на энцефалограмме я легко узнала тебя, любимую. Но там было еще что-то, как бы вторая, наложенная на твою.

– Как?

– Как будто вас было двое. В высшей степени странно это выглядело. Принимаешь жильцов?

– Не смешно, Таннис, – сказала Алисия, глядя в сторону, и Таннис согласилась:

– Ты права. Извини. Но это было странно. И если эту странность добавить к остальным странностям, которыми ты нас осыпала, то, согласись, неудивительно, что начальство занервничало. Особенно когда ты начала говорить так, как будто в твоей голове живет кто-то еще. – Като покачала головой, в глазах ее отразилось беспокойство. – Они не хотят шизоидного коммандос.

– Они не хотят, чтобы шизоидный коммандос бегал на свободе, имеешь ты в виду.

– Пожалуй, да, но ты не можешь их за это винить. – Она посмотрела на Алисию.

– Пожалуй, нет. Это и есть реальная причина, по которой меня изолировали?

– Частично. Ведь ты действительно нуждаешься в длительном лечении. Хирургия завершена, но твое бедро требует усиленной терапии. Ты знаешь, как экспресс-заживление замедляет процедуры с костями.

– Да, конечно. Но все это можно было бы делать амбулаторно. Отговорка Оканами насчет «надо подождать и посмотреть, мы не привыкли иметь дело с коммандос» сносилась до дыр. Я бы давно уже подняла шум, если бы капитан не был таким симпатичным парнем.

– Ты только поэтому такая сговорчивая? Я опасалась, что ты действительно поднимешь шум.

– Да. – Алисия запустила ладони в свои янтарные волосы. – Слушай, Таннис, давай напрямую. Меня считают опасным лунатиком?

– Я бы не стала говорить об «опасном», но существуют некоторые… сомнения. Я сменяю капитана Оканами, и мы должны пройти сквозь множество диагностических процедур, включая мониторинг психики. Тогда я смогу сказать тебе больше.

– Не дурачь меня.

– Дурачить тебя? – Като невинно расширила глаза.

– Что бы ни показали тесты, они уже решили, что я свихнулась. Боевая травма, подавленное горе по личной утрате… Черт побери, Таннис, гораздо труднее доказать, что ты не дурак, мы же знаем это.

– Да, ты права, – согласилась Като после краткого колебания. – Ты всегда предпочитала знать правду, и я буду откровенна с собой. Дядя Артур прибыл со мной, он хочет поговорить с тобой лично, а потом мы отправимся на Суассон. В госпитале сектора намного больше оборудования, что необходимо для тестирования. С другой стороны, у меня личная гарантия дяди Артура, что я буду твоим врачом, и ты знаешь, что я не дам им тебе нагадить.

– А если я не захочу туда?

– Извини, сержант, тебя снова призвали.

– Вот паразиты! – пробормотала Алисия с оттенком уважения в голосе.

– Они могут быть очень милы, конечно.

– Как долго будет длиться эта тягомотина на Суассоне, как ты думаешь?

– Столько, сколько понадобится. Месяц-два как минимум.

– Так долго! – Алисия не могла скрыть недовольства.

– Может быть, дольше. Слушай, сержант, они хотят больше, чем просто оценки твоей психики. Они хотят ответов, а ты уже сказала Оканами, что не знаешь, что случилось и как ты осталась жива. Они хотят до этого докопаться. Понимаешь?

– А пока они докапываются, след остынет.

– След? – Като выпрямилась. – Собираешься идти по следу?

– Почему нет? – Алисия выдержала ее взгляд. – Не имею права?

Като на мгновение отвела глаза:

– У тебя больше прав на это, чем у кого-либо другого. Но это тоже будет иметь вес в их рассуждениях. Они не захотят, чтобы ты наделала глупостей.

– Логично. Что ж, влипла так влипла. А если уж влипла, буду радоваться, что у меня есть по меньшей мере один друг в лагере врагов.

– Нормальный боевой дух! – Като поднялась со своей фирменной усмешкой. – Через десять минут я встречаюсь с дядей Артуром, должна рассказать о своем впечатлении о тебе. Потом зайду еще раз. Может быть, у меня будет больше информации о твоем графике.

– Спасибо, Таннис. – Алисия откинулась на подушки и улыбнулась подруге. Но улыбка растаяла, как только закрылась дверь. Она вздохнула и задумчиво уставилась на свои руки.

<Так не пойдет, малышка, сурово сказала Тисифона. Мы не можем позволить твоим друзьям стоять поперек дороги.>

<Я знаю, знаю! Таннис сделает для меня что сможет, но она как каменная стена, когда дело касается ее медицинской ответственности.>

<И она решит, что ты сумасшедшая?>

<Конечно. Этот психотрепач был, конечно, куском дерьма, но по любым стандартам я свихнулась. А уж бегать на свободе свихнувшемуся коммандосу Кадры ни за что не позволят. Плохая реклама, если их человек вдруг ухлопает пару дюжин посетителей продуктового магазина.>

<Так.> Последовала пауза. <Я не знаю, что предложить, малышка. Когда-то я могла освободить кого угодно от чьей угодно власти, но эти дни прошли. К тому же от друга всегда труднее спастись, чем от врага.>

<Согласна.>

Алисия долго раздумывала, затем улыбнулась.

<Ладно. Если они не отпустят меня, мы смоемся. Но не здесь.> Она снова потерла бандаж на ноге.

<Надо перебраться на Суассон. Здесь все равно никуда не денешься. Если ты не перенесешь меня туда, где «время не имеет значения».>

<Я бы могла, но мы не можем там оставаться все время. Кроме того, оттуда придется вернуться точно в то место, которое мы покинем.>

<Чтобы нас сцапал первый, кто увидит. А если они свернут госпиталь и мы вернемся в снежное поле в госпитальном халатике?>

<Да, есть свои недостатки,> согласилась Тисифона.

<Ладно, пусть это будет Суассон. И если они думают, что я свихнулась, это можно использовать.>

<Да? Как?>

<Я буду вести себя так, как и положено чокнутой. Я давно уже заметила одну черту начальства, Тисифона: дай им то, что они понимают или думают, что понимают, и они счастливы. А счастливое начальство меньше о тебе заботится.>

<Понимаю. Ты их успокоишь, и они ослабят бдительность.>

<Точно. Боюсь, придется говорить с тобой – и с рекордерами. Тем временем нам надо поразмыслить, какие у нас есть возможности, чем ты сможешь мне помочь, когда придет время.>

<Отлично.>

В этом беззвучном шепоте был оттенок ликования, и Алисия Де Фриз ухмыльнулась. Потом она опустила кровать в удобное положение для сна и сонно улыбнулась потолку.

– Да, Тисифона, – сказала она вслух, – кажется, они не слишком соображают. Кадры могут быть такими иной раз. Это мне напомнило случай, когда фармакопея сержанта Маленкова свихнулась и накачала его эндорфином. У него случился совершенно естественный подъем эмоций, а в центре он попал в пробку. Ну, Паша всегда был склонен помочь, к тому же с собой у него был плазмомет, м-да…

Она подложила руки под голову и продолжала бодро рассказывать свои истории Тисифоне… и рекордерам.

Глава 5

Ящеры снова выпендривались, черт их возьми.

Коммодор Хоуэлл заскрипел зубами, когда ришский грузовик пошел к нему на пятистах километрах в секунду. Риши были физически не способны использовать синтетические узлы и кибернетические интерфейсы. Это их задевало, и для компенсации они демонстрировали свою удаль. Поэтому свои контакты с Ришатой Хоуэлл всегда проводил вне пределов Пауэлла любого тела системы. Их трассы могли подходить без дестабилизации (или чего похуже) ближе к планетам, чем человеческие, а потеря трассы во время маневра могла привести к неприятным последствиям.

Пять сотен километров в секунду не то чтобы много, но большой грузовой корабль был почти в пределах пятнадцати тысяч километров, уже видимый визуально, хотя Хоуэлл прилежно избегал взгляда на дисплей. Жужжали сигналы тревоги сближения. Он заставлял себя сидеть неподвижно, не обращая внимания на их звуки, и облегченно вздохнул, когда ришский капитан повернул свой корабль, направив корму на флагман Хоуэлла. Свечение привода Фассета (для которого риши имели свое неудобоваримое название) воспринималось гравитационным детектором, несмотря на то что черная дыра грузовика была направлена в противоположном направлении. Корабль резко замедлил ход и менее чем за пятьдесят семь секунд вышел к месту стыковки. Поразительно, чего можно добиться гравитационным замедлением.

Когда погасла трасса Фассета, засветились ускорители маневра и положения, продвигая грузовик вдоль дредноута Хоуэлла, и он усмехнулся привычной иронией. Человечество – и риши, к сожалению, тоже – может летать быстрее света, генерировать черные дыры и передавать сообщения на дюжины световых лет за мгновение, но все еще использует ускорители полумифических времен Армстронга для этого деликатного последнего шага. Это было бы смешно, если бы человечество не использовало еще и колесо.

Он сосредоточился, так как корабли состыковались и трап персонала вытянулся от грузовика к четвертому шлюзу. Он оглядел пост управления, персонал в удобных гражданских комбинезонах и ностальгически вспомнил о военной форме, которую оставил вместе со всем своим прошлым. Ящеры не слишком разбирались в профессиональной одежде, но были сильны в декоративном ее использовании. Их вкус был в буквальном смысле нечеловеческим. Интересно было бы ответить в тон этой атаке на зрительные нервы.

Синтетический интерфейс зашептал, возвещая прибытие одного посетителя. Он снял головную гарнитуру и спрятал ее под консоль. Остальные члены команды делали то же самое. Риши оценит, что они не бахвалятся человеческой способностью напрямую общаться со своей аппаратурой. С другой стороны, спрятав интерфейсное оборудование, они лишь еще раз подчеркивали это свое преимущество. Он надеялся, что кораблем все еще командует Ресдирн. Она всегда лично управляла конечной фазой сближения, и ему нравилось, как она выпускает когти, а он молча демонстрирует свое превосходство. Люк командной палубы зашипел, открываясь, и вошла Старшая Боевая Мать Ресдирн ниха Турбак. Она была внушительна даже для зрелого матриарха. При росте более двух с половиной метров и весе три сотни кило она высилась среди людей, находившихся у пульта управления, и все же казалась почти приземистой.

Невероятно пестрые ленты создавали вокруг ее панциря полупрозрачное одеяние, струились с плеч и атаковали глаз, как какая-то взбесившаяся радуга. Раскраска лица была, однако, скромной – для Ришаты. Желчно-зеленоватый оттенок отвечал временному статусу купца и озадачивал контрастом с алыми сборками на черепе. Хоуэлл в очередной раз подумал, что спектр, воспринимаемый глазами ящеров, должен отличаться от человеческого цветоощущения.

– Приветствую, купец Ресдирн, – сказал он, слушая выдаваемые переводчиком скрипучие и рычащие звуки нижнеришатского. Хоуэлл знал офицера, который овладел ришатским. Но тот парень мог также воспроизвести звук старомодной механической пилы на скорости в несколько тысяч оборотов в минуту. Хоуэлл предпочитал обходиться своим переводчиком.

– Приветствую, купец Хоуэлл, – ответил жучок переводчика в его ухе. – И приветствую мать вашей линии.

– И я приветствую вашу, – завершил Хоуэлл формальное приветствие поклоном и в который раз удивился грациозности поклона громоздкого ящера. – Мои дочери офицеры ожидают вас.

Ресдирн наклонила массивную голову, и они прошли в соседний с постом управления зал совещаний. Полдюжины мужчин поднялись и поклонились, в то время Ресдирн шествовала к значительных размеров креслу. Хоуэлл заметил, как она ловко просунула свой короткий дубинкообразный хвост в вырез на спинке кресла. Несмотря на свой ящерообразный вид и естественную телесную броню, риши были вовсе не рептилиями, а яйцекладущими млекопитающими, во всяком случае самки. За всю свою карьеру Хоуэлл видел трех их самцов, и все они были мелкими, похожими на крыс особями, жалкими и беспомощными. Неудивительно, что обращение «старик» матриархи рассматривали как смертельное оскорбление.

– Итак, купец Хоуэлл, – интерфейс переводчика очень хорошо передавал иронию, – полагаю, что вы готовы завершить сделку по заказанным вашей матерью товарам.

– Я готов, купец Ресдирн, – ответил он так же иронично и кивнул Грегору Алексову, своему начальнику штаба. Тот набрал код на замке ящика и вручил его Ресдирн.

Она подняла крышку и обнажила зубы во вполне человеческой улыбке при виде молекулярной схемотехники – одной из технологий, где люди были вне досягаемости Ришаты.

– Это, конечно, лишь образец. Остальное сейчас переправляется на ваше судно.

– Мать моей линии благодарит вас через свою скромную дочь, – ответила Ресдирн, впрочем излишней скромности в ее голосе слышно не было.

Риши подняла легкую кристаллическую паутинку длинными гибкими пальцами с несчетным количеством суставов, просмотрела их сквозь свой увеличитель, тревожно хмыкнула, увидев клеймо Имперского Флота на разъемах. Затем заботливо уложила схему обратно в гнездо, аккуратно закрыла крышку и положила сверху свою массивную лапу. Жест был говорящим. Только эта коробка, меньше метра длиной, содержала достаточно схемотехники, чтобы заменить всю командную сеть ее грузового корабля. При всей своей наигранной безмятежности Ресдирн хорошо понимала это.

– Мы, конечно, доставили вам оговоренный ранее груз, – сказала она через мгновение, – но моя мать линии передает матери ваших матерей печальное сообщение. – Хоуэлл насторожился. – На некоторое время наши встречи прекратятся, купец Хоуэлл.

Хоуэлл подавил проклятие и, прежде чем недовольство отразилось на его лице, вежливо склонил голову. Ресдирн подняла свои черепные оборки в знак признательности и прикоснулась ко лбу в знак печали.

– Слово из нашего посольства на Старой Земле. Император сам… – местоимение мужского рода было употреблено как умышленное оскорбление; тот факт, что оно было правильно употреблено, добавлял определенные вкусовые оттенки, – …заинтересовался этим сектором и выслал сюда свою боевую мать Кейта.

– Я… еще не слышал об этом, купец Ресдирн. – Хоуэлл надеялся, что его смятение не будет заметно. Кейта! Значит ли это, что они получат Кадры на свою задницу? Он очень хотел спросить, но опасался потерять лицо.

– Мы не знаем о миссии Кейта, – продолжала Ресдирн, снисходя к его любопытству или, скорее, выполняя данные ей инструкции, – но признаков мобилизации Кадров нет. Мать моей линии опасается этого, однако. Поэтому нам придется на некоторое время прервать сношения, до тех пор, по крайней мере, пока Кейта не отбудет. Мы надеемся, вы отнесетесь к этому с пониманием.

– Конечно. Моя мать матерей также это поймет, но все же она будет надеяться, что перерыв будет коротким.

– Мы также на это надеемся, купец Хоуэлл. Мы в нашей сфере надеемся на ваш успех и на то, что мы сможем приветствовать вас как сестер в вашей собственной сфере.

– Благодарю вас, купец Ресдирн. – Голос Хоуэлла звучал совершенно искренне, хотя ни один человек не мог забыть, как Ришата натравила друг на друга старую Федерацию и Лигу Земли, чтобы затем собрать кости и тех и других. Через четыре сотни лет человечество еще слышит отголоски тех событий в местах, подобных Шеллингспорту.

К счастью, военные успехи Ришаты были гораздо скромнее их дипломатического прорыва. Они поглотили большую часть старой Лиги во время Первой Ришской войны, в то время как измотанная Федерация разрывалась гражданскими войнами. Но они не учли возникшей из Федерации Империи. Адмирал Теренс Мерфи, впоследствии Теренс Первый, и Дом Мерфи оттеснили ящеров обратно в их предвоенные границы по время Второй Ришской войны.

– Я покидаю вас, покрытая стыдом, что мне пришлось передать вам такое сообщение. Да познает ваше оружие победу, купец Хоуэлл.

– Мои дочери офицеры и я не видим стыда, а только добросовестную передачу сообщения от матери вашей линии.

– Вы очень добры. – Ресдирн еще раз поклонилась и отбыла.

Хоуэлл не делал попыток ее сопровождать. Несмотря на ее роль «купца», Ресдирн ниха Турбак была старшей боевой матерью сферы Ришата, и предположение, что она не может двигаться по кораблю без сопровождения, оскорбило бы ее. С другой стороны, он был только рад, что может обсудить ситуацию со своим штабом, несмотря на наличие планов на особые случаи.

– Ну, шкипер, что мне теперь прикажете делать? – спросил один из членов штаба.

– Спокойно, Генри, – ответил Хоуэлл.

– Без проблем – пока, – вступил длинный, похожий на скелет квартирмейстер. – Но через пару месяцев мы можем проголодаться. Линии снабжения перерезаны!

– Согласен, но мы с Грегором к этому готовы. У нас есть варианты.

– О? Хотел бы я о них услышать, – сказал коммандер д'Амкур.

– Сейчас услышите. Изложишь, Грег?

– Да, сэр. – Алексов слегка наклонился вперед, его холодные глаза несколько оттаяли, когда он встретил траурный взгляд д'Амкура. – У нас есть запасные линии снабжения через Виверн. Здесь больше хлопот, так как заказы пойдут не так гладко. Ришата удобнее, но здесь есть и свои преимущества. Во-первых, напрямую можно получать запасные части и ракеты. И мы уже реализуем часть предметов роскоши через Виверн. Мы можем сбывать там и остальное. Уж они-то, конечно, возражать не будут.

Аудитория согласно закивала головами. Большинство Миров Беззакония были довольно респектабельны, по крайней мере со своей точки зрения, но Виверн напрямую принадлежал потомкам одного из последних пиратских флотов времен Войн Лиги. Он торговал абсолютно всем без разбору. Многих его соседей существование Виверна шокировало, однако он был очень удобен и полезен, а также хорошо вооружен, и недовольство соседей активно не проявлялось. Империя же имела как средства, так и желание хлопнуть по рукам тех, кто ее раздражал, поэтому бандитская аристократия Виверна была склонна к действиям, дестабилизировавшим зарождающийся Франконский сектор.

– Другой наш источник поддержки, – Алексов даже в этих стенах воздержался от произнесения имен и названий, – не вызывает никаких опасений. Если, конечно, присутствие Кейта не означает, что Кадры сунут сюда нос.

– Совершенно верно, и как раз это меня больше всего беспокоит, – согласился Хоуэлл и посмотрел на маленького коммандера, сидевшего справа от Алексова. Стройная темнокожая Рэчел Шу, офицер разведки, была единственной женщиной среди присутствующих… и самым лихим сотрудником штаба Хоуэлла.

– Меня это тоже беспокоит, коммодор. Мои источники не смогли предупредить о прибытии Кейта. Они не знают также цели его визита. Исходя из этого, я склонна думать, что риши перестраховались. Они не хотят раздражать Империю и помнят, что Кейта и Кадры сделали им в Лувийском деле. Поэтому они втянули рога и готовы отрицать всякую причастность. Но я не думаю, что мои источники пропустили бы признаки того, что Кадры готовятся к какой-либо операции.

– Тогда зачем прибыл Кейта? Так же точно он появился и перед Лувийским делом.

– Это так, но мобилизовать Кадры незаметно он бы не смог. Кроме того, мои последние сведения о нем относятся к Македонскому сектору, а не к Старой Земле, так что это скорее выглядит импровизацией в связи с Мэтисоном. Он был рядом, и они сунули его сюда. Он прибыл из Македонского сектора, а не из столицы. Возможно, он здесь с какой-то специальной миссией графини Миллер. Она никогда не упускает возможности перепроверить морскую разведку разведкой Кадров, а Кейта лучше чувствует себя в поле, чем в штаб-квартире. А то большие генеральские звезды были бы у него, и Арбатов подчинялся ему, а не наоборот.

– Что ж, мы все-таки увидим Кадры, – попытался подытожить Рендлман.

– Мало вероятно, – возразила Шу. – Наши структуры хорошо замаскированы и рассеяны, а Кадры – прецизионный инструмент для работы с точно определенными целями. Я больше опасаюсь министерства юстиции, чем Флота или Кадров. На нас может вывести именно скрытая операция, а с этой стороны юстиция подкована лучше. Что касается Кадров, то я обеспокоюсь, когда их персонал начнут перебрасывать в этот сектор или в один из соседних, не раньше. Пока этого не произошло, Кейта лишь пугало. Страшное, конечно, но пугало.

– Думаю, вы правы, Рэчел, – сказал Хоуэлл. Он надеялся, что она была права. – Исходя из этого мы и будем действовать, но обязательно перепроверьте все данные.

– Да, сэр. Следующий разведкурьер прибудет дней через пять. Возможно, он доставит подтверждение. Если нет, я пошлю запрос со следующим судном.

– Отлично. – Хоуэлл взглянул на Алексова. – Что-нибудь еще, пока мы все вместе, Грег? – Алексов покачал головой. – В таком случае вам с Генри надо слетать на Виверн. Не берите с собой ничего инкриминирующего. У нас достаточно наличности для первых заказов. Прозондируйте почву для расширения торговых операций.

– Будет сделано, – отреагировал Алексов. – Как скоро ты будешь готов, Генри?

– Часа через два…

– Хорошо, – сказал Хоуэлл. – Если мы не ошибаемся в своих предположениях и если Кейта не принесет нам головную боль, то мы должны будем получить с гонцом Рэчел новые указания. К тому времени я ожидаю вас обратно, Грег.

– Тогда я пошел паковаться. – Алексов встал, что послужило сигналом окончания совещания.

Хоуэлл смотрел, как его подчиненные покидают помещение. Он встал, подошел к малому системному дисплею в углу и уставился на голографическое изображение звезды и ее голых, безжизненных планет. Рэчел, возможно, права. Будь Кейта острием копья вмешательства Кадров, он бы захватил с собой хотя бы штаб разведки. С другой стороны, Кейта сам по себе острие очень опасного копья. Все, что надо, может быть доставлено в любой момент, и тогда жизнь существенно осложнится. Он вытянул руку к крошечной серебристой пылинке своего корабля и вздохнул. Жизнь пирата казалась намного проще и намного прибыльней, чем карьера во Флоте. Цели большего масштаба выглядели привлекательней. Имели место некоторые недостатки. Надо было стать массовым убийцей, вором, клятвопреступником, но награда перевешивала эти мелочи… если, конечно, удастся воспользоваться ею. Он убрал руку от отметки своего корабля на дисплее, тяжко вздохнул и направился к люку.

Как случилось, что мичман Флота Империи Джеймс Хоуэлл, выпуск двадцать восьмого года, попал сюда?

Глава 6

– Хотите еще?

Хрипло дыша, Алисия чувствовала запах своего пота, но не сердилась на дразнящее злорадство в голосе лейтенанта Де Рибека. Физиотерапевт сам состоял в Кадрах и общался с Алисией без следа полупочтительности, которой обильно потчевали ее обычные медики. Это действовало освежающе, а его полное безразличие к ее умственному состоянию радовало еще больше. Алисия так рвалась из кровати, что Оканами и майор Като скоро сдались. И Де Рибек стал их местью. Его профессиональный интерес заключался не просто в том, чтобы поставить капитана Де Фриз на ноги, но в полном восстановлении ее прежней формы, а он был личностью, одержимой в достижении своих профессиональных целей.

– Маловато будет, капитан, – продолжил он весело и немножко добавил темпа шаговой дорожке. – Как насчет еще пяти процентов, чтобы было интересней?

Алисия простонала и повисла на поручнях. Движущаяся дорожка поволокла ее ноги дальше, и она свалилась животом вниз, повиснув на поддерживавшем ее поясе. Пояс с мягким шлепком дал ей сползти на пол.

Лейтенант Де Рибек ухмыльнулся, а кто-то зааплодировал в дверях. Алисия перевернулась и села, отлепляя волосы ото лба. В проеме двери она увидела неистово хлопавшую в ладоши Таннис Като.

– Девять и пять за художественность исполнения, три и две десятых за технику и координацию. Алисия молча потрясла кулаком.

– Пабло показывает свои садистские наклонности, – продолжала Таннис.

– Всячески стремимся угодить, вашество, – ухмыльнулся Де Рибек. Алисия засмеялась, Като протянула руку и помогла ей подняться.

– Знаете, я никогда не думала, что признаюсь, но это та сторона Кадров, которой мне не хватало, – сказала она, тяжело дыша и массируя заживающую ногу обеими руками. Мышцы болели, но это была здоровая боль физических упражнений.

Несмотря на восстановление в Кадрах, она не стригла волосы, и они снова свалились на лоб. Она еще раз собрала их и закрепила, затем вытерла лицо полотенцем.

– Кажется, я еще жива, Пабло.

– Ну конечно, всегда есть еще одно завтра.

– Обнадеживающая мысль. – Алисия повесила полотенце на шею и повернулась к Като. – Можно догадаться, что твой приход имеет еще одну цель, кроме спасения меня от лейтенанта Де Сада.

– Таки да. Дядя Артур хочет тебя видеть.

– О! – Голос Алисии посерьезнел. Ее указательные пальцы медленно крутились, наматывая концы полотенца. Успешное уклонение от разговора с Кейта заставляло ее чувствовать себя виноватой, но она действительно не хотела его видеть. Не сейчас… а лучше – никогда. С ним связано много мучительных воспоминаний… Толки в Кадрах приписывали ему всяческие таинственные способности, и телепатические, и прочие… В его присутствии ей всегда казалось, что у нее череп стеклянный.

– Извини, сержант, но он настаивает. И я считаю это целесообразным.

– Почему? – тупо спросила Алисия. Като пожала плечами:

– Ты уволилась из Кадров не ради избавления от дяди Артура. И ты прячешься от него уже достаточно долго. Пришло время увидеться с ним. Кейта знает, что ты не винишь его в своей отставке. Но ты не сможешь чувствовать себя спокойно, пока не поговоришь с ним. Можешь назвать это отпущением грехов.

– Я не нуждаюсь в отпущении! – воскликнула Алисия, ее зеленые глаза вспыхнули, и Като ехидно усмехнулась:

– Почему тогда такие эмоции? Пошли, сержант. – Она взяла Алисию под руку. – Удивляюсь, почему он дал тебе так долго увиливать от разговора.

– Ты иногда такая зануда, Таннис!

– Это точно! Марш, марш, сержант!

– Дай мне хотя бы привести себя в порядок…

– Дядя Артур знает запах пота. Пошли!

Алисия вздохнула, но сквозь юмор Таннис просвечивала сталь, и она была права. Алисия не могла вести себя, будто сэра Артура здесь не было. Но Таннис только воображала, что знает, почему Алисия ушла в отставку. Даже она не знала истинной причины. Никто не знал, кроме сэра Артура. Но нежелание будить эти воспоминания было лишь одной, хотя и ужасной причиной ее теперешнего колебания.

Знакомый жар поднялся по ее руке от соприкосновения с левым локтем Като; она ощутила мысли подруги. Радость по поводу ее быстрого выздоровления. Скрытая тревога по поводу предстоящей встречи с Кейта. Жгучее желание узнать причины ее страха и опасения по поводу результатов этой встречи. И за всем этим – глубокое беспокойство о ее психическом состоянии и стабильности.

<Прекрати!>

<Почему? Она твой врач, нам нужна информация.>

<Не от нее, не так. Она моя подруга.>

Последовало недовольное ворчание, но поток информации иссяк, и Алисия ощутила благодарность. Ей претило перекачивание мыслей Таннис, казалось нарушением доверия, почти насилием, даже если она о том и не подозревала.

Она признавала, что это приносило пользу. В первый раз, когда Таннис ее обняла, Тисифона выявила ее подозрение насчет монологов Алисии, чрезмерно воодушевленных. Таннис слишком хорошо ее знала. Предупрежденная Алисия сократила излияния, как будто устала от игры. Таннис списала их как саркастическую реакцию на утверждения о расстройстве ее психики. После этого Алисия ограничивалась краткими ответами на реальные обращения к ней Тисифоны. Это работало гораздо лучше – они были спонтанными, фрагментарными и загадочными, но едиными по стилю, а не столь очевидно скроенными для рекордеров. Их искренность направила мысли Таннис в желаемом направлении.

Алисии претил обман, но она вела эти беседы. Всегда оставалась возможность, что она действительно ненормальная, ей иногда почти хотелось этого. Но если она была нормальной, то она не несла ответственности за неправильную интерпретацию ее слов.

* * *

Тисифона смотрела глазами своей хозяйки, когда они шли по коридору. Последние несколько недель были самыми странными в ее долгой жизни, странной комбинацией нетерпеливого ожидания и открытий. Ей было непонятно, нравится ли ей пережитое.

Она и Алисия узнали многое о ее теперешних возможностях. Она еще могла узнавать мысли смертных, но лишь при физическом контакте. Она еще могла ускорять выздоровление, заживление, но что раньше было чудом, стало обычным процессом, освоенным медициной смертных. Она мало в чем могла улучшить работу врачей, ограничиваясь поэтому лишь сдерживанием боли и дискомфорта в полезных пределах и обеспечивая Алисии нормальный сон без лекарств или этих странных соматических узлов. Тисифона ненавидела соматические узлы. Они могли погрузить Алисию в забытье через ее рецепторы. Для нее успокаивающие волны соматических узлов были едва переносимым оцепенением.

Они обнаружили, к своему удовлетворению, что Тисифона в состоянии обманывать органы чувств смертных даже без физического контакта. Их технология играла роль и здесь, и первый эксперимент едва не окончился несчастьем. Сестра знала, что кровать пуста, но регистрирующая аппаратура утверждала, что кровать занята. Молодая женщина запаниковала и пустилась наутек, и только проверка другой способности спасла ситуацию. Тисифона более не могла управлять разумом смертных, но могла ввести их в заблуждение. Стереть память оказалось невозможным, но превращение воспоминаний в какой-то фантастический сон оказалось столь же полезным – в этот раз.

Их эксперименты вызывали разочарование и возбуждение почти в равной мере, но ни радость открытия и самоутверждения Тисифоны, ни удивление Алисии тому, что она может совершить, не могли подавить тягостной скуки. Она была существом из огня и страсти, голода и разрушения. Алисия была методичной, неутомимой в выслеживании и преследовании, терпеливой, как сами камни. Мегера была мыслителем, все взвешивающим умом из льда и стали. Тисифона была оружием, действовавшим, лишь когда цели были определены, задачи четко поставлены. Сейчас она даже не знала, кто ее цель, еще меньше – где ее искать. Она чувствовала… растерянность. Незнание подавляло ее. У нее не было сомнений в конечном успехе, но к задержкам и загадкам она не привыкла. Она стала мрачной и раздражительной с Алисией (состояние для нее не удивительное, признавалась она себе). Новое открытие перевернуло все.

Тисифона обнаружила компьютеры. Точнее, она наткнулась на процессоры, имплантированные в тело Алисии и входящие в систему жизнеобеспечения. Если бы у нее были глаза, они широко раскрылись бы от изумления. Объем памяти системы Алисии был немногим больше дюжины терабайт, так что биоимплантаты не могли сравниться с памятью полномасштабных узлов. Но это были первые компьютеры, с которыми Тисифона встретилась за все свое существование, и они удивили ее легкостью доступа. Ей это не стоило ни малейшего труда, потому что они были рассчитаны и запрограммированы на нейронные связи. Доступ к разуму и психике смертных этим путем был открыт для Тисифоны тысячи лет назад, и новые перспективы ошеломляли.

Она как будто нашла призрак одного из сестринских «я». Призрак бледный и слабый, однако многократно расширяющий ее собственные способности. Тисифона имела лишь весьма шаткое представление о том, что Алисия называла «программированием» или «машинным языком». Эти концепции для нее были нематериальны. Существо с естественным подключением к человеческому мозгу не нуждалось в них: все инструменты искусственного интерфейса были лишь продолжением человеческого разума и инстинктивной частью ее собственного «я».

Она до полусмерти испугала Алисию и даже почувствовала себя виноватой (нетипичное для нее ощущение), когда впервые активировала ее главный процессор и заставила ее тело пройтись по комнате, не предупредив ее. Коды доступа ничего не значили, она вскрывала их без усилия, следуя по лабиринтам логических графов и потоков данных с явным удовольствием. Чудеса молекулярной схемотехники стали для нее чудесной игрушкой, она носилась по системе как ветер, исследуя, каким образом все это можно использовать в случае необходимости. Система восстанавливала ее потери, часть того, чем она была когда-то. Они с Алисией с увлечением обсуждали ее находки.

Но сейчас она думала, ускорит ли встреча с сэром Артуром Кейта момент начала их миссии…

…Или отбросит еще дальше в будущее.

* * *

Алисия против воли напряглась, входя в скудно обставленный конференц-зал. Маленький щеголеватый мужчина в малиновом мундире и синих брюках министерства юстиции стоял и смотрел в окно. Он не обернулся, когда они с Таннис вошли, и она была ему почти благодарна. Ее глаза были прикованы к приземистой, мощной фигуре человека за столом.

Она заметила, что он по-прежнему не носил орденских ленточек. Конечно, вряд ли кто посмел упрекнуть его в нарушении формы одежды. Она встала по стойке «смирно», сцепила руки сзади и уставилась на три дюйма выше его головы.

– Капитан Алисия Де Фриз докладывает о прибытии, сэр! – гаркнула она, и сэр Артур Кейта, кавалер Большого Рыцарского креста Ордена Знамени Земли, Большого Звездного креста, медали «За храбрость» с бриллиантами и бантом и второй по старшинству (после Императора) в Личных Кадрах Его Императорского Величества Симуса Второго, холодно уставился на нее.

– Брось кадетские штучки, Алли! – рыкнул он тоном громилы, и ее губы невольно дрогнули. Их глаза встретились. Он улыбнулся. Это была почти незаметная улыбка, но настоящая, снявшая часть напряжения с Алисии.

– Да, дядя Артур, – сказала она.

Плечи мужчины, смотревшего в окно, дрогнули. Он повернулся чуть-чуть слишком быстро, и ее губы шевельнулись при такой реакции на «оскорбление величества». Стало быть, он не знал, как обращались к Кейта подчиненные.

– Ну вот. – Кейта указал на стул. – Садись.

Она молча повиновалась, положив ладони на колени и, в свою очередь, изучающе уставилась на него. Он совсем не изменился. Он никогда не менялся.

– Рад тебя видеть, – заговорил он через мгновение. – Лучше бы при иных обстоятельствах, но… – Он едва заметно шевельнул ладонью. Она кивнула, но ее глаза загорелись внезапными воспоминаниями. Не о Мэтисоне, а о другом времени, после Шеллингспорта. Он знал о бесполезности слов тогда, когда она узнала о своем повышении и награде, он разделял ее горе. Время, когда она думала, что останется в Кадрах, и не только это. – Я обещал не призывать тебя снова, но это не мое решение, – продолжал он.

Она кивнула. Она знала, что сэр Артур Кейта редко что-либо обещал, так как никогда не нарушал своих обещаний.

– Однако мы оба здесь, и я больше не могу откладывать разговор. Через день силы поддержки отправляются на Суассон. Я должен представить доклад – и рекомендации – губернатору Тредвеллу и графине Миллер, но я не могу этого сделать без встречи с тобой. Логично?

– Логично. – Контральто Алисии было глубже, чем обычно, но ее взгляд был спокоен, и теперь пришел его черед кивнуть.

– Я уже видел твои показания полковнику МакИлени, так что хорошо представляю, что случилось в бою.

Меня беспокоит то, что случилось после этого. Готова ли ты рассказать мне подробнее?

Низкий голос был необычно мягок. Алисия чувствовала почти непреодолимое искушение рассказать обо всем. Каждом невероятном событии. Если кто-то во всей Галактике может поверить ей, то это дядя Артур. К несчастью, никто не может ей поверить, даже он, и они не одни. Ее глаза скользнули по фигуре у окна, и одна бровь выгнулась.

– Инспектор Фархад Бен Белькасем, разведслужба министерства юстиции. Можешь спокойно говорить при нем.

– Перед шпиком? – Глаза Алисии сверкнули, взгляд стал тверже, искушение исчезло.

– Если ты забыла, я тоже шпик, – спокойно сказал Кейта.

– Нет, сэр, я не забыла. Я покорнейше прошу избавить меня от допроса персоналом разведслужб. – Это прозвучало сдавленно и жестче, чем ей хотелось бы. Брови Бен Белькасема поднялись в удивлении.

Кейта вздохнул, но не отступил. Его глаза не отпускали ее, в голосе не было колебаний.

– Это не ответ, Алли. Ты должна говорить со мной.

– Сэр, я отказываюсь.

– Перестань, Алли. Ты уже говорила с МакИлени.

– Я говорила, сэр, будучи под впечатлением, что он офицер боевой службы. И, – ее голос стал еще жестче, – полковник МакИлени не служит ни в Кадрах, ни в министерстве юстиции. Как таковой он может быть уважаемым человеком.

Она чувствовала, как Като вздрогнула позади нее, но промолчала. Бен Белькасем шагнул назад.

Это не было отступление, он просто расширял ее пространство, подчеркивая свой нейтралитет в том, что лежало между ней и Кейта.

Бригадный генерал откинулся назад и щипнул свою переносицу:

– Это совсем не как в прошлый раз, сейчас я не могу торговаться. – Она сидела как каменная, и его лицо тоже стало тверже. – Правильней сказать, в каком-то отношении так же, как в прошлый раз. Ты так же можешь оказаться в тюрьме, если будешь упрямиться.

– Сэр, я покор…

– Перестань! – Он прервал ее на полуслове, прежде чем она смогла окопаться еще глубже, потом тряхнул головой. – Ты всегда была упрямой, Алли. Но это не тот случай, когда капитан калечит полковника. – Бен Белькасем при этих словах выпучил глаза. – У меня нет возможности позволить тебе жест. – Он поднял ладонь в ответ на выразительный взгляд ее пылающих глаз. – Ты имела на это право. Я говорил это тогда, повторю сейчас. Но сейчас не тогда. Вопросы задаю не я. Графиня Миллер лично поручила мне выяснить правду.

Его глаза буравили Алисию, и она увидела ситуацию в новом освещении. Он мог оставить ее в покое, если бы инициатива исходила от него. Но он получил приказ, а к приказам сэр Артур относился весьма серьезно.

– Извините меня, сэр Артур. – Бен Белькасем поднял ладонь. – Если мое присутствие вызывает проблемы, я охотно оставлю вас…

– Нет, инспектор, ни в коем случае. – Голос Кейта был ледяным. – Вы являетесь частью операции, и я ценю ваше участие. Алли?

– Сэр, я не могу. Это… это мое обещание погибшим товарищам, сэр. – Алисию поразила хриплость собственного голоса. Блеснула слеза. Она почувствовала удивление Тисифоны при этом всплеске обжигающей болезненной эмоции, затем расслабилась, ощутив, как эриния воздвигла еще одну прозрачную перегородку между нею и ее страданием. Она глубоко вздохнула и посмотрела сэру Артуру в глаза умоляюще, но непреклонно. – Вы знаете, что такое обещание.

– Я знаю. – Кейта не дрогнул. – Но у меня нет выбора. Я знаю, что случилось в Шеллингспорте, я был в Лувийском деле. Я понимаю тебя. Но у меня нет выбора.

– Понимаете? – Голос Алисии звучал надломленно, но она не могла остановиться. Вмешательство Тисифоны не могло противостоять старому душевному страданию. – Я не уверена, что вы понимаете, сэр. Я думаю, что никто не может понять. Может быть, кроме Таннис. Мы вышли ротой – ротой, сэр, а вернулись меньше чем отделением.

– Я знаю.

– Да, и вы знаете почему, сэр. Вы знаете, почему тот сукин сын превратил нашу миссию в ад. Вы знаете, что он направил нас против «слабой цели», против горстки чокнутых сепаратистов Лиги с «импровизированным вооружением» и без всякой тактической подготовки. У меня новость для вас, сэр: там было две тысячи мерзавцев с отборным оружием! Но капитан Элвин повел нас, и мы сделали свою работу. Да, мы сделали свою проклятую работу и семеро из нас вышли живыми!

– Алли, Алли! – Система Алисии затрещала сигналами тревоги, и руки Като мгновенно начали массировать ее плечи, пытаясь снизить напряжение. – Они сделали что могли, сержант, – тихо говорила Таннис. – Разведка тоже иногда ошибается. Такое бывает, Алли.

– Не такое. Не в тот раз, дядя Артур. – Она с трудом произносила слова, зеленый кремень ее глаз бросал вызов, и Кейта его принял.

– Нет, капитан. Не в тот раз, – сказал он тихо и посмотрел через ее голову на майора Като. – Алли говорила с вами об этом, майор?

– Нет, сэр. – Судя по голосу, Таннис была смущена, и неудивительно, подумалось Алисии.

– Нет, – вздохнул он и перевел взгляд на Алисию. – Извини. Ведь ты обещала мне.

Она смотрела на него, белая как мел. Он сжал губы, задумался и кивнул:

– Может быть, пора сказать, майор. – Он указал на стул рядом с Алисией и подождал, пока Таннис села. – Итак, ты знаешь о том… инциденте, из-за которого Алисия ушла в отставку. – Таннис кивнула. – Значит, ты знаешь, что это была часть сделки. Она ушла в отставку, и Кадры замяли дело об оскорблении действием старшего офицера. Так? – Она снова кивнула. – Ты, случайно, не знаешь имени этого пострадавшего офицера?

– Нет, сэр.

– Черт возьми! Я не предполагал, что все останется так глухо. – Кейта снова щипнул свою переносицу. Теперь он смотрел не на Алисию, а на Като. – Этим офицером был Вадислав Ваттс, Имперские Кадры, человек, ответственный за информационное обеспечение Шеллингспортской операции. Она не просто ударила его. Его доставили прямо в реанимацию. Как она впоследствии призналась, у нее было намерение убить его.

Таннис изумленно смотрела на Алисию, но Алисия сидела к ней боком, не мигая глядя прямо перед собой.

– Вот так. Мы знаем, майор, что Кадры, как и все на свете, несовершенны, как бы ни была вся Империя убеждена в обратном. У нас бывают ошибки. Не часто, надеюсь, но, когда мы ошибаемся, последствия бывают очень тяжелыми. Шеллингспорт был одной из таких ошибок.

– Ош-шибка, – прошипела Алисия и сжала губы. Кейта нахмурился, но продолжал, обращаясь к Таннис, как будто они были наедине:

– Алли права. Не ошибка убила девяносто три процента личного состава вашей роты. Это было преступление, потому что потерь можно было избежать. В распоряжении полковника Ваттса была информация, дававшая точную картину сил и намерений противника. Информация, которую он утаил.

Лицо Като побледнело, на нем отразилось непонимание и внутренняя борьба. Кейта сцепил ладони и, нахмурившись, смотрел на них.

– Он думал, что сможет избежать огласки, и это ему почти удалось.

– Но… причина, сэр?

– Шантаж. Держава… силы, стоявшие за террористами, давно уже подкупили его. Он давал им информацию, второстепенную, но ценную, в течение семи лет до рейда. Он отлично законспирировался. Прошел семь рутинных проверок и одну усиленную, и мы ничего не заподозрили. Но перед Шеллингспортом его работодатели потребовали подтасовать разведданные так, чтобы операция вылилась в кровавую баню и провалилась. В противном случае они угрожали его выдать.

– Вы хотите сказать, что нас подставили? – прошептала Като.

– Точно. Вы должны были погибнуть, террористы уничтожили бы заложников. Репутация Кадров была бы подорвана, Император был бы запятнан неудачной авантюрой. Этот план провалился только благодаря храбрости и целеустремленности вашей группы и, в особенности, благодаря мастер-сержанту Алисии Де Фриз.

Алисия смотрела на него невидящим взглядом. Ее глаза вскипали ужасом, ногти впились в ладони под краем стола. Капитан Элвин и лейтенант Страссман погибли еще в воздухе, лейтенант Масолл через две минуты после приземления. Первый сержант Юсуф и ее люди погибли, чтобы дать остальным выйти из зоны приземления. Затем – кошмар броска по местности в тяжелой активной броне. Люди – друзья – падают продырявленные вольфрамовыми сердечниками, исчезают в пылающих потоках плазмы. Двухместные атмосферные стингеры с ревом пикируют на их окровавленные ряды. Они оставляют своих беспомощных раненых. Наконец, штурм. Рядовой Озелли закрывает своим телом заложников, бросаясь между ними и плазменной пушкой. Таннис, укладывающая трех террористов за спиной своего командира, в то время как ее собственная броня трещит под градом пуль мелкого калибра, принимает на себя два бронебойных сердечника, предназначенных для Алисии. Ужас, кровь, дым, вонь… а они держались, держались, держались, пока не подошли «шаттлы» поддержки, как руки Господа, чтобы забрать их из ада, в то время как она и медик сдирали с Таннис броню и дважды запускали ее сердце…

Это было невозможно. Они не могли сделать это – никто не мог сделать это, – но они таки сделали это! Сделали, потому что были лучшими. Потому что они были Кадры, отборные самураи Империи. Потому что это был их долг. Потому что они, честно говоря, были слишком глупы, чтобы понимать, что это невозможно… и потому, что, кроме них, не было ничего между двумя сотнями заложников и смертью.

– Этот план провалился. – Спокойный голос Кейта прорезался сквозь фантастические вспышки ужасных воспоминаний. – Он провалился только из-за вас, но мы не могли понять, почему разведка допустила такой срыв. Уверяю тебя, мы провели тщательное расследование. Но ничего не нашли… Двумя годами позже, в ходе Лувийской операции, капитан Де Фриз захватила умирающую ришатскую боевую мать. Медики пытались спасти ее, но риши была совершенно безнадежна. Умирая и видя, что Алли сохранила жизнь ее боевых дочерей, она заплатила долг чести.

Новые воспоминания мучили Алисию, и Тисифона поспешила снять урожай ярости, сохраняя их силу. Алисия вспомнила умирающую риши, узнавшую, что она – та самая Де Фриз. Прекрасные золотые глаза, сияющие на безобразном лице матриарха. Бесценный ядовитый дар во имя чести…

– Не было ни доказательств, ни записей, только слово умирающей боевой матери. Но Алли знала, что это правда. И поэтому она вернулась на флагманский корабль, нашла полковника Вадислава Ваттса и приперла его к стенке. Тот запаниковал и попытался скрыться, подтвердив тем самым свою вину. Голыми руками она сломала ему ребра и обе ноги, проломила череп, прежде чем ее смогли оттащить.

В помещении было очень тихо. Алисия слышала собственное хриплое дыхание, дикие отголоски пережитого бушевали в ее голове. Жизнь Ваттсу спасла только ее ненависть. Она дала ему почувствовать хоть часть тех страданий, которые перенесли ее люди. Если бы она могла собой управлять!.. Один чистый удар – только один, – и медикам нечего было бы делать.

И тогда началась возня. Военным министром был тогда барон Юроба. Он решил, что ничто не должно пятнать наш славный лувийский успех. Министр юстиции Канарис согласился по своим соображениям. Дело замяли, Алисии дали возможность выбора: суд или отставка. Никакого скандала. Никаких назойливых масс-медиа и кровожадного военного трибунала, пятнающих торжество победителей и провоцирующих новые инциденты с Ришатой. Ваттс был уволен, лишен льгот и пенсии, передан министерству юстиции, которое за его ценную помощь в раскрытии шпионской сети Ришаты амнистировало его.

Слезы текли по лицу Като, ее глаза покраснели.

– Вот почему Алли не хочет говорить со шпиками, Таннис. Не делая исключения для меня. Она не доверяет нам.

– Вам я доверяю, сэр, – тихо сказала Алисия. – Я знаю, как вы себя вели. Я знаю, что только благодаря вам так легко отделалась.

– Чушь, Алли, – ответил сэр Артур. – Они и сами не посмели бы дойти до конца. Вряд ли они захотели бы объяснять, за что судят одного из трех живущих кавалеров Ордена Знамени Земли.

– Может быть. Но это ничего не меняет, сэр. Я бы им все простила, кроме того, что Ваттс жив, что ему позволили спасти свою шкуру, подчистив записи. Мои люди заслуживают лучшего, сэр.

– Они заслуживают лучшего, они заслуживают того, чего я не могу им дать. Мы живем в несовершенном мире. Все, что мы можем делать, это делать лучшее, на что мы способны. И поэтому я здесь. Графиня Миллер ознакомилась с материалами лично. Она знает, как ты себя чувствуешь и почему. Но у нее личный приказ Его Величества выяснить, как ты выжила и почему тебя не засекли сенсоры. Я уполномочен тебе сообщить, что это дело получило приоритет Короны, что в моем лице говорит с тобой сам Император как с личным вассалом. Вне сомнения, есть намерение попытаться воссоздать эти качества у других индивидов, но есть и страх. Неизвестное действует пугающе даже в наши дни. Я бы предпочел говорить с ними сам, Алли…

Его глаза почти умоляли, и она отвела взгляд. Он все еще хотел прикрыть ее. Хотел защитить от тех, кто был бы менее осторожен с ее ранами и с тем, чего ей стоят их вопросы. Но что делать?

Он никогда не поверит ей, если она скажет всю правду.

<Малышка,> голос в ее голове был тих. <Мне нравится этот человек. Он знает вкус чести.>

<Он – сама честь,> горько ответила она.<Поэтому они его и послали. Потому что он сделает все, что требует присяга Императору, даже если будет ненавидеть себя за это.>

<Что ты ему скажешь?>

<Я не хочу ему врать. Я даже не знаю, смогу ли я себя заставить. Но он заметит это сразу.>

<Тогда не пытайся,> предложила Тисифона. <Скажи ему то, о чем он спрашивает.>

<Да ты что! Он подумает, что я сошла с ума.>

<Вот именно.>

Алисия задумалась. Она не предусмотрела этого варианта, когда решила симулировать психическое расстройство. Она могла бы сообразить, что придется иметь дело с Кадрами, но старая рана была слишком болезненной, чтобы взвесить все последствия. Она никогда бы не подумала, что дело дойдет до Императора.

Но если, предположим, она расскажет Кейта правду? Этот человек – ходячий детектор лжи, он поймет, что она говорит правду, что она сама верит в свои слова. Как он тогда поступит с ней?

Как требуют инструкции, конечно. Он отправит ее на Суассон для дальнейшего обследования и, вне сомнения, для дальнейшего лечения психики. Это даже выгодно, так как столица сектора – хорошее место для начала ее собственного поиска пиратов. Но ведь он также прикажет отключить системы жизнеобеспечения.

<Ну и что?> отреагировала ее постоянная внутренняя собеседница. <Мы же знаем, я без труда могу снова задействовать систему, когда понадобится. Нам будет легче удрать, если они будут думать, что система нейтрализована.>

Алисия снова встретилась глазами с Кейта. Она не могла сказать все. Даже если они не поверят в Тисифону, они могут достаточно встревожиться, чтобы блокировать способности эринии к чтению мыслей и коммутации ее имплантированной системы. Но если открыться до дня, скажем, когда прибыла Таннис, прежде чем они начали свои опыты…

– Хорошо, дядя Артур, – вздохнула она. – Ты все равно не поверишь, но я скажу тебе, где была и как туда попала.

Глава 7

<Похоже, тебе конец, малышка,> безэмоционально заметила Тисифона, когда левая нога майора Като коварно метнулась к лодыжкам Алисии. Та прыгнула, и ее нога взлетела навстречу. Таннис не могла этого видеть, но движения и контрдвижения, действия и реакция на них были частью их обеих, такими же автоматическими, как чихание от пыли в носу. Она упала вне досягаемости удара Алисии, лишая его силы, и ее запястье врезалось повыше пятки противника. Алисия упала на циновку, в то время как Таннис приземлилась на лопатки и спружинила в обратное сальто. Ее подошвы коснулись опоры, ноги сжались и катапультировали ее обратно в свирепом броске. Алисия откатилась в сторону и вскочила, но она еще не восстановила баланс, когда Като настигла ее. Зазмеились руки, замелькали ладони, и вот Таннис замерла на полусогнутой ноге, другая полностью вытянута, а Алисия кувыркается в воздухе с возгласом неудовольствия. Звучный шлепок об пол от приземления на живот… выпрямиться уже не удается, потому что колено майора Като уже давит в позвоночник, а железная рука перехватила горло.

– Ну как, сержант? – с видимым удовлетворением пропыхтела Таннис.

<Да, малышка, как?> с интересом спросила Тисифона.

<Ой, отстань!> огрызнулась Алисия и промычала что-то невнятное.

– Черт, хорошо! – сияла улыбкой Като, вставая и помогая подняться Алисии.

– Одной из нас хорошо, – буркнула Алисия, осторожно потирая зад. Она и Таннис были в легком защитном снаряжении и защитных перчатках – нелишняя предосторожность при тренировке коммандос, – но все кости и связки ломило, несмотря на защиту.

– Ты не в форме, вот в чем дело, – заметила Като. – Ты укладывала меня три раза из пяти, а сейчас позволяешь какой-то клистирной трубке швырять себя по залу. Бог мой, что бы сказал сержант Делакруа?

– Ничего. Он просто взял бы да и отделал обеих наглых сучек.

– Доброе старое время! – вздохнула Таннис. Алисия хмыкнула. Учиться заново трудно, и последние несколько недель были нелегкими. Она не ощущала усталости, но была вялой и подавленной. Ее ощущения сильно притупились, лишившись поддержки сенсоров системы жизнеобеспечения. Система так долго была ее частью, что она чувствовала себя калекой без нее.

Она знала, что подруга тоже отключила свою систему на время схватки, чтобы бороться на равных. Да она и не нуждалась в форе, даваемой сенсорами. Едва метр шестьдесят семь ростом, она стояла против ста восьмидесяти трех сантиметров Алисии, но ее родная планета обладала силой притяжения на тридцать процентов больше земной, и на ней не было отставных коммандос. Медики были медиками лишь в первую очередь, и Таннис все последние пять лет поддерживала физическую форму регулярными тренировками вроде этой. Чего нельзя было сказать об Алисии. Она скептически представила себе, как реагировали бы жители Мэтисона на приглашение потренироваться.

Она выпрямилась и сняла нерегулируемую защиту глаз. Где-то ее видеосенсоры! Она выглядит развалиной… Все ее права скрупулезно соблюдались. Кейта официально известил ее, что она будет находиться под постоянным наблюдением. Она считалась больной и официально вовсе не была пленником. Но они не хотели рисковать, и, если она снова исчезнет, они хотели знать при помощи всех доступных им средств, когда и как она это сделает. Это было ужасно вежливой формой извещения, что ей не позволят бегать где попало, потому что они не уверены, сможет ли она сосчитать до двадцати во время прогулки по городу.

Все отвечало ее интересам, но причиняло боль, и не ей одной. Кейта мог поручить Таннис изложить все это Алисии, если бы не был таким пунктуальным старым пнем… и если бы не знал, как уже расстроена Таннис, вынужденная дезактивировать ее систему. Были отключены все ее процессоры, вся фармакопея и альфа– и гамма-рецепторы. Он сделал исключение для бета-рецепторов, так что она имела доступ к компьютерам для получения информации и развлечений. И он стоял в ее палате, предлагая всю возможную поддержку и признавая свою ответственность за принятое решение. Он выглядел таким несчастным, что это ей хотелось его утешать.

Конечно, он не знал, что Тисифона проводит свои опыты и что «непробиваемые» коды деактивации не были теперь эффективны против нее.

– Еще разок, сержант? – лениво спросила Като. Алисия отпрянула с ужасом, который был лишь наполовину шуткой, но блеск в глазах Таннис принес ей облегчение. Она беспокоилась, как Таннис перенесет правду о Шеллингспорте. И если ее энтузиазм по поводу схватки был преувеличенным, то движущим мотивом Таннис – как и истинной причиной поддразнивания Тисифоны – было желание отвлечь Алисию от ее проблем. Хотя знание причин и не заживляло синяки.

– Информация для тебя и Пабло: я снова буду в лазарете, когда мы прибудем на Суассон. Черт побери, я ведь только неделя как оправилась. Дай мне только срок!

– Сколько лет? – промурлыкала Таннис и засмеялась, увидев выражение лица Алисии. – Извини, сержант! Я просто рада, что наконец смогла тебя уложить.

– Да ну? – Алисия искоса смерила ее взглядом и сложила губы в зловещую ухмылку. – Очень мудро, майор. До Суассона еще две недели. – Оскаленные зубы жемчужно сверкнули в сторону подруги. – Можем заключить небольшое пари, кто кого уложит там, мэм.

* * *

Инспектор Бен Белькасем поднес чашку к губам и отложил папку. Вентилятор отгонял дым трубки сэра Артура, и он с признательностью потянул носом, но лицо его осталось серьезным.

– Она так убеждена, что я ловлю себя на том, что верю ей, – сказал он наконец, и Кейта согласно буркнул. – Абсолютно все сходится, как ни абсурдно звучит.

– Как раз это меня беспокоит, – начал Кейта. – Это звучит убедительно, потому что она в это верит. Я это понял еще до того, как ее проверили на детекторе. В ее мозгу нет ни вопросов, ни сомнений. А она не тот человек, который все принимает на веру. Значит, что-то «говорило» с ней, то есть она либо действительно страдает от личностного расстройства, либо какая-то внешняя сила убедила ее в реальности всего, о чем она нам сообщила.

Бен Белькасем выпрямился на стуле и поднял брови:

– Вы действительно полагаете, что в ее голове живет что-то еще, какое-то существо, какой-то кукловод?

– Конечно. Даже если это существо является продуктом ее воображения. – Кейта пытался вновь разжечь трубку. – И она действительно уверена, что это иное существо.

– Согласен, но все-таки более вероятно, что она впала в параноидальную манию какого-то рода. Из объяснений доктора Като видно, что логические внутренние связи и абсолютная вера в себя характерны для таких состояний, а капитан Де Фриз вытерпела достаточно, чтобы произошел срыв. Не могу судить о тяжести ее военной службы, но, если вспомнить, с какой жестокостью была убита ее семья, ее собственные ранения…

– М-м… – Кейта затянулся, опустил трубку и посмотрел на дым. – Знаете ли вы критерии отбора Кадров, инспектор?

– Очень мало, только, что они очень строги.

– Неудивительно. Но вы все же знаете, что Кадры – единственный род войск, численность которого ограничена Сенатом.

– Конечно. И при всем уважении, это не кажется нелогичным. Кадры подчиняются лично Императору. Каждый знает, что это элитные силы, но одновременно это и личные вассалы Императора, у которого достаточно сил и без этой большой дубинки.

– Не могу с вами не согласиться, инспектор. – Кейта хмыкнул над своей трубкой, инспектор вежливо выгнул правую бровь. – Каждый Император со времен Теренса Первого знал, что стабильность Империи зависит от сбалансированности ее динамических напряжений. Необходимо централизованное руководство, но, если неконтролируемая власть сосредоточится в одних руках, будь то лицо или клика, начнутся неурядицы. Так можно жить в течение одного-двух поколений, но в итоге наследниками этой системы оказываются некомпетентные карьеристы, и система гибнет. Достаточная внешняя угроза может замедлить процесс, но постепенное разрушение неизбежно. Однако я не хотел отвлекаться на проблемы преторианства. Я только хотел подчеркнуть, что ни один Император никогда не укомплектовывал полностью свои личные Кадры в допущенном Сенатом сорокатысячном лимите.

– Неужели? – удивился Бен Белькасем, наблюдая за Кейта поверх чашки.

– Ни один. Конечно, малая численность усиливает элитарный дух, сплачивает ряды, создает своего рода иллюзию большой семьи. Но есть и более веские ограничения. Четыре пятых личного состава Кадров – коммандос. Остальные – структуры обеспечения. За время обучения, оснащения личными системами жизнеобеспечения, оружием, броней, средствами транспорта и логистики вы тратите на каждого столько, что можете купить корвет. Некоторые сенаторы считают, что так и следовало бы делать. К несчастью, вы не можете послать этот корвет выручать заложников или провести скрытую операцию в штаб-квартире противника, диверсию и тому подобное. Но эти старые пни, – Бен Белькасем заметил, как совершенно естественно Кейта употребил это определение, несмотря на свой возраст, – как-то не могут усвоить очевидных истин. Но даже деньги не являются ограничением. Дело в том, что число потенциальных коммандос ограничено природой. Они должны обладать набором врожденных качеств, которые крайне редко сочетаются в одном лице…

Во-первых, они должны происходить из тех шестидесяти с лишним процентов населения, которые могут использовать нейрорецепторы и принять в свой организм – и управлять ею – систему жизнеобеспечения, о сложности которой мало кто вне Кадров подозревает. Во-вторых, они должны обладать экстраординарными физическими качествами: скорость реакции, координация, сила, выносливость и другие, – некоторые из них засекречены. Какие-то можно усвоить или развить, но хотя бы потенциально они должны быть врожденными. В-третьих, наиболее важное – психологические требования и мотивация. – Кейта мгновение помолчал и продолжил задумчиво: – Такая ситуация складывалась не только в Кадрах. Тысячу лет назад, когда ракеты с химическим топливом были самым мощным оружием на Земле, стояла такая же проблема с подбором командиров стратегических подводных лодок. Эти люди должны были быть достаточно стабильными, чтобы доверить им командование такой огневой мощью, но эти же самые люди, чтобы соответствовать своему боевому назначению, должны быть способны применить оружие в нужный момент.

Ощущаете проблему? – Он кинул на Бен Белькасема острый взгляд. – Стратегическая подводная лодка была в то время самым сложным и совершенным оружием. Ее командир должен был обладать качествами командира межзвездного корабля. Он должен понимать последствия применения вверенного ему оружия и быть достаточно стабильным, чтобы жить с этим знанием. И он должен, в случае необходимости, нажать кнопку, если долг требует этого.

Кейта подождал, пока инспектор кивнул в знак понимания.

– Перед нами такая же проблема. Мы отбираем людей по их личным качествам и затем развиваем и тренируем их. Вы знаете, что сделала Алисия, но вы обдумывали соотношение сил? Против нее были двадцать пять человек, связанных между собой через нашлемные рации, все в легкой броне, вооруженные штурмовыми винтовками, пистолетами и гранатами, которым достаточно было только посадить пилота со стрелком в «шаттл», чтобы убить ее. Единственными предварительными разведданными были собственные наблюдения, оружие – гражданская винтовка и нож. И она убила их всех. На ее стороне была внезапность, ее винтовка – мощной, но я абсолютно уверен, инспектор, – она убила бы их всех, даже если бы была без оружия.

Бен Белькасем издал неясный звук вежливого недоверия. Кейта ухмыльнулся. Выражение его лица не было приятным.

– Вы можете судить по тому, что она совершила в Шеллингспорте, – тихо продолжил Кейта. – Я не говорю, что она повторяла бы каждый раз одно и то же. Наиболее вероятно, она отключила бы одного из них и взяла его оружие. Но она сделала бы их всех. Должен согласиться, Алисия Де Фриз уникальна даже для Кадров. – Он помолчал, склонил голову, как бы раздумывая, затем продолжил: – Звучит высокопарно, но это правда. Это реалия мистики Кадров. Коммандос знают, что они – лучшие. Это не подлежит обсуждению. Если бы это было не так, они не были бы в Кадрах. Их отобрали как лучших, обучали, вооружали и тренировали как лучших, применяют только там, где нужны лучшие. Они служат, но служат среди лучших, ничего другого они не приняли бы.

Но в то же время они должны сознавать, что их работа, цель, ради которой они существуют, ужасна. Какой бы смелости и самоотдачи от них ни требовала работа, какую бы пользу они ни приносили другим, они – убийцы. Их учат убивать без колебаний, когда требуется убийство, использовать оружие и навыки так же естественно, как волки используют зубы. И они должны при этом сознавать, что убийство – ужасное, отвратительное действие. Одна из наших древних организаций выразила это так: Кадры делают много вещей, которые мы не желали бы делать никому.

Может быть, еще важнее, что они не могут остановиться. Такие люди есть в любом боевом подразделении. Они всегда впереди, их редко бывает достаточное количество. У них высокая мораль. Они костяк подразделения, пример для других. Но в Кадрах это не исключение, а норма. Вы можете убить коммандос, но это единственный способ их остановить.

И если вы берете такую гордость, инстинкт убийцы, абсолютную стойкость и соединяете их с возможностями, которые наши люди получают после тренировки и оснащения, то очень нужна уверенность, что они стабильны, рациональны. Они должны быть воинами, а не убийцами. Мы делаем из них нечто, безмерно пугающее рядового гражданина, но они должны быть людьми, которым можно доверять, которые делают то, что должны, не становясь бессердечными или, еще хуже, не приучившись получать удовольствие от убийства. Поэтому наши требования к психике вдвое выше, чем в Академии Флота. Это делает Кадры собранием выдающихся по любым стандартам людей. Империя включает более восемнадцати сотен обитаемых Миров со средним населением около миллиарда, и мы не можем найти сорок тысяч достойных. Нет, они не боги, некоторые из них не выдерживают, но Алисия Де Фриз – последний человек в Галактике, о котором бы я так подумал.

– Но это все же в пределах возможного, – мягко возразил Бен Белькасем.

– Очевидно, да, судя по тому, что она, как кажется, и сделала. Но именно поэтому я так обеспокоен. Я не понимаю, как она сделала то, что сделала, и я бы сказал, что Алли Де Фриз скорее умрет, чем сломается под любым мыслимым напряжением. И вы правы насчет того, как она рациональна и убедительна. – Кейта вертел в руках чашку, пристально рассматривая ее, глаза его были темными от озабоченности и удивления поведением человека, который для него так много значил. – Я почти хочу верить, что она попала под какое-то влияние извне.

– Гипноз? Промывка мозгов? Какое-то кондиционирование?

– Не знаю, черт побери! – Кейта так резко поставил чашку на стол, что кофе выплеснулся. – Но я не могу забыть эту проклятую энцефалограмму.

– Но ведь она исчезла.

– Исчезла. Майор Като подтвердила ее наличие при первом обследовании, но потом она пропала в середине сканирования. Теперь энцефалограмма Алисии идентична ее старой, но почему она настаивает на присутствии этой Тисифоны после исчезновения показаний? И откуда она появилась в первый раз? Ни Таннис, ни ее люди ничего подобного раньше не видели.

– Подобного чему?

– Не знаю. И они не знают. Было бы лучше, если бы знали. Наука не доказала надежного, устойчивого экстрасенсорного восприятия у людей, но что если Алли напоролась как раз на это? Мы знаем, что на Кворне существует ограниченная внутривидовая телепатия. Могла она активировать какую-то ранее не использованную часть своего мозга? Какую-то скрытую человеческую возможность, которую мы раньше не могли выявить? Если да, то можно ли ее развить, изучить и использовать? Будет ли воссоздание таких же способностей в другом организме иметь такие же последствия для психики? Нет ли у нее других способностей, которых она еще не осознала и которые вызовут новые напряжения?

Инспектор открыл было рот, но ничего не сказал, осознавая весьма реальный характер озабоченности Кейта. Это звучало фантастично. Какими бы Кадры ни были особенными, они не были богами. Кейта сам признал, что у них тоже бывают срывы при перенапряжении. А Бен Белькасем никогда не встречал человека с большими основаниями для срыва, чем Алисия Де Фриз, поэтому…

Ход его мыслей внезапно сбился. Право на срыв, конечно. Но Кейта прав в том, что простой и удобный ответ оставляет без ответа другие вопросы. Как она выжила при отрицательных температурах с такими ранами? Почему сенсоры Флота не обнаружили ее, прежде чем кто-то не появился там для опознания мертвых?

Стоило ли развивать это предположение о втором существе? Необязательно это должен быть древнегреческий демон или полубогиня, если даже Де Фриз так утверждала, но Мэтисон лежит на краю известного космоса. Никто ничего подобного еще не встречал, но это не исключает возможности. Пусть объяснения Де Фриз звучат фантастически, но никто иной не смог предложить менее фантастических. А простейшая гипотеза, которая объясняет все известные факты, с наибольшей вероятностью является верной.

* * *

Прозвучал сигнал, и люк распахнулся. Бен Белькасем поколебался в проеме, удивленный быстротой доступа. Затем он посмотрел в маленькую опрятную каюту, на женщину, к которой пришел.

Алисия Де Фриз сидела, неловко держа левую руку на головной гарнитуре, по глазам было видно, что мысли ее блуждают далеко. Глаза остановились на инспекторе, не видя его. По этому обращенному внутрь взгляду он понял, что она прогуливается по сети данных транспорта. Брови инспектора поползли вверх, так как он знал о дезактивации компьютерных связей Алисии.

Алисия заметила его присутствие и медленно заморгала.

<Выходи оттуда!> последовал нетерпеливый отказ, и ее следующая мысль была громче: <У нас посетитель, возвращайся.>

<Иду.> Тисифона вдруг оказалась полностью в голове Алисии, беззвучный голос жизнерадостно вибрировал, как всегда было после рейдов по судовым компьютерам. Она обнаружила окольные маршруты к наиболее невероятным местам и изучала привод Фассета, когда Алисия затребовала ее обратно.

<Мы могли бы избежать этих неожиданных появлений, запирай ты дверь,> не в первый раз заметила она.

<И тогда они бы заинтересовались, чем это мы, то есть я там занимаюсь.>

<С такой кучей сенсоров вокруг? Вряд ли, малышка.>

<Не смеши меня,> ответила Алисия, мигнула и сфокусировала взгляд. Это был Бен Белькасем, и она обдумывала возможную цель его посещения, указав на единственный стул.

Инспектор сел, открыто, но ненавязчиво изучая ее. Она была женщиной с запоминающейся внешностью. Слишком для него высокая – он предпочитал встречаться взглядом без хруста в шее. Стройная, но широкоплечая. Она двигалась с тренированной, дисциплинированной фацией. Можно было забыть, что она просто симпатичная, когда ее лицо светилось умом и юмором. Но было в нем и еще кое-что. Что-то прохладное, кошачье и какая-то веселая терпимость, довольно похожая на то, что было в его собственных глазах, но со странным состраданием. И способность к насилию, с которой ему никогда не сравняться. Это была опасная женщина, подумал он, но со столь полным самообладанием, что невозможно думать о ней как о сумасшедшей.

– Извините меня, – начал он. – Я не собирался так вламываться к вам, но люк открылся сам.

– Да, я знаю. – Ее контральто имело мягкий, пушистый оттенок, но улыбка была кривой. – Дядя Артур настолько добр ко мне, что разрешил свободно перемещаться по кораблю, но, из-за опасений моей, э-э, нестабильности, я решила, что секретничать будет неуместно.

Он кивнул и откинулся назад, скрестив ноги и наклонив голову.

– Я заметил, вы были в интерфейсе.

– И подумали, что дядя Артур отключил мои рецепторы. – Она отняла руку от гарнитуры и размяла пальцы.

– Что-то вроде этого.

– Он оставил мне бета-рецептор, – сказала она, открывая ладонь. Она покрутила запястьем, вытянула руку, чтобы он заметил легкую выпуклость рецепторного узла. – У меня их три, и этот наиболее безобидный.

– Я знал, что у вас больше одного, – пробормотал он, – но три… вы в них не путаетесь?

– Иной раз. – Она подняла руки и потянулась, как кошка. – Они работают с разными подсистемами, но одно из требований к работе – умение концентрироваться на более чем одной вещи одновременно. Вы словно играете в шахматы на крыше под проливным дождем, ведете при этом непринужденную беседу по субатомной физике и между ходами чините крышу, заменяя ломаную дранку.

– Звучит исчерпывающе, – заметил он, и она снова улыбнулась.

– Проще… – Она прикоснулась к виску. – Это мой альфа-узел. Он подключен к моим первичным процессорам и предназначен для широкополосного доступа к компьютерным интерфейсам без искусственного интеллекта вроде панели управления «шаттла», сетей тяжелого оружия, передачи данных. Он также управляет моими системами вроде фармакопеи, поэтому имеет смысл поместить его здесь. – Она мягко шлепнула себя по макушке. – Если я потеряю полголовы, то вполне могу обойтись без периферии. – Ее улыбка стала похожа на ухмылку ежа, и она открыла правую ладонь. – Здесь мой гамма-узел. Мы используем его для интерфейса с нашей боевой броней. Морская пехота, в отличие от нас, держит узел брони здесь. – Она снова шлепнула себя по виску. – Я могла бы управлять броней через альфа-узел, но тогда пришлось бы свернуть ряд других функций. Гамма – что-то вроде вторичной, вспомогательной связи. А это, – она снова открыла левую ладонь, – предназначено для дистанционных данных и сенсоров. Может перенять ряд функций гамма-узла, если я потеряю другую руку, но возможности его невелики, поэтому дядя Артур оставил его.

– Ясно. – Он изучающе посмотрел на нее. – Должен признать, вы не кажетесь особенно сердитой. – Она пожала плечами, но он продолжал: – Я понимаю, почему большинство выживших коммандос оседают в колониях. Главный Мир требует дезактивации ваших вживленных систем.

– Это верно лишь отчасти. Весьма существенно, конечно, но главное – сверхцивилизация не по вкусу людям такого сорта, как мы. Впрочем, окраинные Миры на это не жалуются. Мы им очень полезны. Если же вы хотите спросить, не сожалею ли я о моей дезактивации, отвечу: конечно сожалею. Но особенной причины сердиться нет. На месте дяди Артура я сделала бы в точности то же с любым из коммандос… имеющим сомнительный контакт с реальностью.

Ее голос звучал резко, но поблескивал юмором, и инспектор решил улыбнуться. Но его улыбка быстро угасла. Он подался вперед, схватив ладонями свою правую лодыжку, лежащую на левом колене, и тихо заговорил:

– Верно. Но я, капитан Де Фриз, не удивлюсь, если ваш контакт с реальностью окажется не столь сомнительным, как все думают.

Ее глаза на мгновение застыли, весь юмор испарился, но она тут же засмеялась:

– Осторожно, инспектор. Подобные высказывания могут сделать вас моим соседом.

– Если их кто-нибудь услышит, мои высказывания… – пробормотал он, и ее глаза округлились, когда он вытащил из кармана небольшой, компактный и в высшей степени противозаконный прибор. – Вы, разумеется, знаете, что это такое. – Она утвердительно кивнула. Таких крошечных она не видела, но военные модели использовала. Это был прибор против внешнего наблюдения, в торговле называемый зеркальной шкатулкой.

– В настоящий момент, – Бен Белькасем небрежно засунул свое сокровище обратно в карман, – сенсоры майора Като обозревают зацикленный промежуток времени минут за пять до того, как я нажал кнопку у вашей двери. Я не ожидал, что застану вас в интерфейсе. Без сомнения, вы значительное время оставались сравнительно неподвижной, так что шансы, что кто-то заметит мое вторжение, еще меньше, чем я надеялся. И все же надо поторапливаться.

– Куда? – спокойно спросила Де Фриз.

– Поторапливаться с нашей беседой. Видите ли, я не вполне разделяю точку зрения ваших коллег из Кадров. Я не знаю, что в действительности произошло, я не знаю, что вы собираетесь предпринять, я не психиатр и не психолог. Но я сопоставляю сказанное сэром Артуром о вас как о личности и сказанное доктором Като о вашем намерении добраться до тех, кто стоит за этими рейдами.

– И?

– И мне кажется, что при определенных обстоятельствах вам выгодно считаться сумасшедшей. Поэтому я просто заглянул поделиться своим маленьким секретом. Видите ли, все вокруг думают, что я из департамента разведки. Это соответствует моим пожеланиям. Хотя я никогда не говорил, что я из разведки. Да, я инспектор министерства юстиции. Но из департамента «О».

Губы Алисии беззвучно присвистнули от неожиданности. Оперативный департамент министерства юстиции был настолько же приоритетным и овеянным легендами институтом Империи, как и Имперские Кадры. Он состоял из отборных специалистов по чрезвычайным ситуациям. Его задачей было достижение поставленных задач любыми возможными средствами.

Штат департамента был весьма невелик. И если инспектор другого департамента был служащим чуть выше среднего звена, то в департаменте «О» это был высший ранг.

– Вы единственный человек здесь, который это знает, капитан Де Фриз, – сообщил инспектор, поднимаясь со стула.

– Но… почему вы мне это говорите?

– Мне показалось, что так будет лучше. – Он скривил губы в еле заметной улыбке и тщательно оправил свой мундир. – Вы же не скрывали своего отношения к «шпикам». – Он направился к выходу и уже у двери обернулся еще раз. – Если вы решите мне что-либо сказать, если есть что-то, что я могу для вас сделать, пожалуйста, без колебаний. Обещаю вам – все это останется секретом даже для ваших добрых врачей.

Он грациозно поклонился и нажал кнопку выхода. Люк открылся и, чуть слышно шипя, закрылся за ним.

Назад: Книга 1 Жертвы

Дальше: Глава 8