Голон призвал сияющий шар синего света и послал его в неисследованную шахту перед собой. Сердце забилось быстрее, наконец-то он опять увидит внешний мир. Слишком долго он был похоронен в недрах земли: сначала Серебряная Река, потом Барьер Айкена, а вот теперь эти Черные Копи.

Он карабкался вверх через много уровней выработок, проходя мимо древних, покрытых пылью устройств богов, их корпуса, похожие на гигантских жуков, валялись на земле, распавшись на части; их бывшее назначение помнила только молчаливая армия немертвых внизу.

Наконец он увидел перед собой обширную пещеру. Извилистые металлические линии шли по ее дну, похожие на серебряные следы ногтей по черному камню, каждая из них уходила к выходу. То, что лежало за ними, было не видно из-за непривычно яркого света дня.

Голон задумался: Не лучше ли ему освободиться от неблагодарного хозяина и Живого Мертвеца? Неужели он должен всегда жить в вечном страхе? Почему бы сейчас просто не уйти подальше от шахт, надеясь, что он еще не заболел чумой, пересечь равнины и разоренные леса, и отправиться на юг, в Тире Ганд? И если он выживет после шести сотен лиг пути, вспомнит ли там его кто-нибудь? Он уехал из города восемь лет назад. Как-то его встретят?

В общем-то он не заплачет, если о нем вообще забыли: так было бы даже лучше. Никто не будет надоедать ему каждый день и каждый час, надеясь купить его искусство. Он вернется в свою одинокую башню на краю Пустоши Висельников, далеко от города, где только вороны кружат над серым плато. Больше он не будет баловаться с вызовом демонов, таких как Некрон или Хдар. Он не погибнет так, как погибли его шесть братьев.

Если только не слишком поздно — если он уже не подхватил чуму. Да, если бы он был здоров — какое счастье было бы забыть о проклятой Чаше, спокойно прожить оставшиеся годы и умереть в покое. И, прежде чем умереть, попросить, чтобы его тело не похоронили, а сожгли, как у последователей Ре. Тогда никакой жадный мастер-волшебник не вернет его обратно из мокрой могилы или из холодного каменного стола — нет, не для него это жалкое существование, которое он только что видел своими глазами, этот воющий хор вампиров с разрушенным интеллектом, интеллектом, от которого осталась одна единственная мысль: достать еще крови, чтобы жить вечно. Никто и никогда не должен совершить с ним такое. Ум — его святыня — самое драгоценное, что у него есть. Там, в старой башне, он был бы счастлив до естественного конца своих дней.

Голон покачал головой. Иллюзии, безумные мечты. Если ты встал на дорогу магии, так легко с нее не сойдешь. Он зашел слишком далеко, знания и открытия, как звезды-двойники заманили его глубоко во тьму, из которой нет возврата.

Только сейчас Голон понял, что он — пленник, и всегда им был. С той ночи, когда его во главе процессии слуг привели из башни на плато в мрачный дворец Фарана, стоявший на высоком берегу Реки Фуркс в Тире Ганде. Уже почти рассвело, когда его ввели в дом и провели в комнату без окон, освещенную мигающими факелами, висевших на сырых стенах. Фаран сидел на деревянном троне, а перед ним, на столе, стоял ящичек, очень изящный и изъеденный червями.

Фаран уставился на него немигающим взглядом, и тогда он в первый раз ощутил силу своего повелителя. И только тогда, когда Фаран убедился, что маг полностью в его власти, Лорд-Вампир коротким жестом подозвал его. Он медленно поднял крышку ящичка и Голон на мгновение затаил дыхание, потому что внутри была самая священная реликвия Червя: Черная Чаша. Тогда Фаран пообещал, то однажды он даст Голону выпить из нее. Как его сердце забилось в надежде! Избежать судьбы своих шести братьев, жить вечно!

Но день освобождения так и не пришел, и не придет никогда. То ли Фаран забыл о своем обещании, то ли намеренно пренебрегает им; а возможно он просто презирает Голона за то, что тот покорно подчиняется ему.

Волшебник вышел на слабый дневной свет и глубоко вдохнул свежий воздух. За выходом из пещеры нетронутым белым покрывалом лежал снег. Он оказался в белом мире, накрытом серыми облаками и багрово-черными камнями.

Сразу за выходом из шахты лежала каменная полка, обрывавшая в горную долину, находившуюся по меньшей мере в тысяче футов ниже. Голон вспомнил имена холмов, между которыми шла древняя дорога в Искьярд: Каменный Череп и Малигар. Это, скорее всего, Каменный Череп. Ветер, постоянно дующий с ледяных степей, содрал с него всего, кроме самого камня. Равнина внизу была полностью покрыта снегом. Посередине бежал глубокий овраг: линия дороги, скрытая снегом. Она шла на прямо юг, и Голон проследил по ней взглядом. Сначала дорога бежала по дну оврага, потом скрывалась под расколотыми серыми скалами, окаймлявшими холмы. Затем земля слегка понижалась и переходила в плоскую ледяную равнину, уходившую вдаль, и там, далеко, он увидел край темного леса. Лорн. Последний раз он видел его много дней назад, в тот несчастливый день, когда они убили слугу Хозяина, Весельчака, а потом сбежали от возмездия.

Да, но это было в сотнях лиг отсюда. Тогда над лесом висело темное облако. Но сейчас оно исчезло; небо на юге было пустым, серым и ничем не примечательным, обыкновенное жемчужно-серое зимнее небо. Возможно и Хозяин, тоже, вернулся в Мир Теней.

Голон вытащил из маленького кармашка плаща пурпурную жемчужину, надетую на кожаную петлю, и, как обычно, поднял ее перед собой. Как и в туннеле жемчужина качнулась на юг, привлеченная невидимым притяжением магии. Да, меч и Талос там. Но есть и натяжение с другой стороны, с севера. Теневой Жезл — в Искьярде.

Он посмотрел на север, по направлению к заброшенному городу. Крутой склон вел вниз на еще одну покрытую снегом равнину, тоже находившуюся в нескольких милях отсюда и в тысячи футах ниже. Равнина была абсолютно гладкой, скорее всего снег скрывал озеро.

У основания утесов стояли три гранитные пирамиды, расположенные в странном порядке: с его точки зрения самая далекая была самой большой, вторая немного меньше, а третья, самая близкая, самой маленькой, так что взгляд по этим ракурсом давал ему забавное чувство обратной перспективы, как если бы горизонт скорее поднимался вверх, а не падал вниз. Возможно те, кто строил их, хотели, чтобы на них глядели именно отсюда, потому что из долины ни одна из них не казалась самой главной или большой, но все были одного размера. Пирамиды были окружены развалинами высоких стен. Из них выходили крытые галереи и, перемахивая через камни, спускались к пирсам на берегу озера. У конца каждой галереи стояли парусники, навечно пришвартованные замороженными стальными тросами, с их мачт свешивались толстые сосульки сталактитов.

Голон нашел лестницу, похороненную в снегу, и начал медленно спускаться вниз, на каждом шагу тщательно очищая ступеньки. Лестница привела его к разрушенному храмовому комплексу. Стоял пронзительный холод, который добавлял мрачности к общему ощущению запустения, повисшего над руинами. Пирамиды темнели над ним, становясь все выше и выше, по мере того, как он подходил к ним. У первой разрушенной стены он остановился и увидел слова на Языке Червя, вырезанные на большой каменной доске, вделанной в древний кирпич. Голон тщательно прочитал их, вспоминая слова языка, который так давно учил в Тире Ганде.

Надпись рассказала ему историю этого места. Как Исс и Ре решили раз и навсегда закончить все свои споры на Сияющей Равнине. Боги знали, что это будет конец их времени и многие умрут. Поэтому заранее договорились, что умершие будут перенесены в Искьярд. Черные Копи должны были стать временной стоянкой. Здесь, в этих пирамидах, их тела должны были быть обряжены в погребальные одежды, а потом через озеро отвезены в Искьярд. И там, при помощи Теневого Жезла, будут открыты подземные ворота в Мир Теней, и мертвые боги поселятся там, навсегда. Погребальные барки ждали здесь. Ту, которая принадлежала Ре, назвали "Парящий над Волнами", а Исса — "Темный Корабль". Барка, на которой предполагали перевозить других богов, вообще не получила имени.

В конце концов ни Ре, ни Исс не умерли, потому что оба спаслись, выпив из Чаш, Серебряной и Черной. Оба сбежали из этого мира, оставив его сгорать в огне, и теперь живут на звездах.

Голон пошел дальше, пока лестница не привела его к лабиринту крытых дорожек и переходов. Внутри было темно, он щелкнул пальцами и сияющий шарик синего света опять медленно вернулся к жизни. Еще полчаса он шел вперед, вниз по коридору, который становился все шире и шире, пока не оказался в обширном атриуме со сводчатым потолком, в центре которого стояло массивное каменное ложе. Округлые стены делились эллиптическими панелями, вытянутыми в направлении отверстия над его головой. На каждой панели было что-то нарисовано. Создания-гибриды, возможно боги, какими их себе представляли люди: наполовину человек, наполовину птица, жаба, змея, звезда или луна. Ниже всех этих произведений искусства, в нишах под каждой из картин, находились троны, двенадцать каменных тронов: число богов в древнем пантеоне.

Три широких коридора вели из атриума к трем пирамидам и пирсам.

На стене первого коридора был вырезан Огонь, символ Ре, на втором Червь, глотающий свой хвост, знак Исса, а третий был украшен символами всех других богов: луной Эревона, звездой Аркоса и всеми остальными.

Налетел порыв ветра, каким-то образом сумев проникнуть внутрь, по залу побежал маленький вихрь. Неутешный вой раздался из коридора, ведущего в третью пирамиду: вместе с ним пришел странный запах, едкий и тягучий. Конечно там лежат трупы богов, быть может не дальше полета стрелы. Возможно, что вой — плач слуги, который пережил эти десять тысяч лет.

Кто же этот третий бог? Безымянный, он казался еще более ужасным. В Голоне начало разгораться естественное любопытство. Он призывал демонов со звезд, но никогда не видел бога, даже мертвого. Он вошел в проход. Теперь, в четверти мили от входа в пирамиду, Голон ясно увидел призрачный серый свет, то гаснущий, то опять вспыхивающий. Он подошел ближе, пока не оказался в пятидесяти футах от большого отверстия прямо перед собой. Голону пришлось прищуриться, потому что сейчас свет стал по-настоящему ярким. Слезящимися глазами ему удалось разглядеть усеянную серыми пятнами зеленую стену, находившуюся за входом в пирамиду, и в ней бледный овал с редкими темными волосами, по которому шли синие вены. Пока он стоял, пытаясь понять, что же это может быть, овал задрожал, и он увидел, что это гигантский глаз, глаз Бога, а серо-зеленая стена оказалась его щекой. Он услышал громоподобное дыхание, и только тогда понял. Бог все еще жив!

Как только ему в голову пришла эта мысль, глаз мигнул, открылся и посмотрел на него. За ту долю секунды, что Голон стоял, глядя в глаз Бога, он увидел миллион событий, оставивших след на его сетчатке: доходившие до неба огни последней битвы, мертвых, падавших как скошенные колосья, живых, кричавших от смертной боли, долгое путешествие Бога в это место и ожидание, бесконечное ожидание. Когда Голон понял, что смотреть больше не в силах, он повернулся и побежал.

Только в сводчатом зале он сумел остановиться и боязливо посмотреть назад. Все было тихо и спокойно. Конечно Бог не может пойти за ним, или может? Если бы мог, почему не ушел отсюда эоны назад? Дыхание восстановилось. Голон повернулся к коридору, посвященному Ре, и послал вдоль него синий шар. На стенах наклонного коридора, ведущего вниз, были нарисованы выцветшие плоские фигуры: древняя живопись, почти неразличимая. Под ними мелкими аккуратными буквами было что-то написано, но не на языке, который он знал: те же самые буквы, что и на гробнице Маризиана в Тралле, язык Огня. Дальше была лучше сохранившаяся серия картин, представлявшая погребальную процессию, тело бога с белыми волосами несли вниз, к озеру, потом через озеро и в город на другой стороне. Изображение корабля очень походило на один из тех кораблей, которые он видел снаружи.

Ре, в отличии от того, другого, Бога, улетел с Земли. Голон решил, что он сможет исследовать этот проход. Он сделал пару шагов ко входу, когда по его спине пробежали иголочки, а волосы встали дыбом. В ушах зажужжало: невидимые потоки магии! Он поискал и нашел его, пульсирующее сосредоточение энергии над входом, как и в гробнице Маризиана. Охранное заклинание Огня. Любой, прошедший под ним, сгорит дотла. Какое-то время Голон глядел на него, прикидывая, не сумеет ли он развеять заклинание, примерно так же, как он разрушил магический барьер в Тралле. Но сейчас он ослабел, энергии почти не осталось.

Волшебник подошел ко входу в третий коридор. На архитраве был вырезан символ Исса: змея, пожирающая свой хвост. Опять защитное заклинание. Погребения. Тот, кто попытается пройти под ним, окажется заживо погребен глубоко в земле. Эту магию он знал хорошо: тайные узлы заклинания для него не были тайной. Он мысленно потянулся к сосредоточению энергии, находя ее секретные точки. Заклинание мгновенно исчезло, как если бы не существовало.

Он послал синий шар и в этот коридор. Он, как две капли воды, походил на коридор Ре, те же почти выцветшие барельефы, хотя картины на этот раз показывали змея, лежащего на погребальных носилках, потом на барке, плывущей через озеро в Искьярд, и, наконец, похороненного в Тенях. Но и это погребение осталось только на картинах — Исс выжил и покинул Землю. Барку никогда не использовали.

Голон пошел по наклонному коридору вниз. Его конец был освещен солнечным светом, пробивавшимся между каменными колоннами. За ними Голон увидел темный, покрытый инеем корпус корабля. Теперь, когда он был совсем близко, маг увидел, что корпус сделан не из дерева, но из металла, как и все реи и даже мачты со свернутыми парусами. Около сотни футов в длину, на носу деревянная фигура в виде головы змеи, с глазами из огромных пурпурных карбункулов, желтыми зубами и тонким как бритва раздвоенным языком.

Барка стояла на полозьях, которые не давали ей упасть. Палуба грациозно изгибалась между приподнятыми носом и кормой. На трех мачтах находились треугольные паруса, аккуратно свернутые и принайтованные к скошенным реям. Между грот-мачтой и носом находилась большая платформа. На ней стояла большая рама: когда-то на ее стойках висел тяжелый черный балдахин, но ветер разорвал его на куски и только пара лоскутков все еще держалась на темном металле.

Трап, ставший сплошным ледяным желобом, спускался с боков барки. Голон осторожно забрался на корабль, держась за покрытые сосульками веревки по сторонам трапа.

Для его неопытного в морском деле глаза все было в порядке. Он посмотрел направо, на корабль Ре, Парящий над Волнами, привязанный к следующему пирсу, в сотне ярдов от барки Исса. И его поддерживал лед. За ним был третий пирс. Здесь дело было хуже: третья барка завалилась на бок и частично утонула во льду. Возможно это означает, что неизвестный Бог так и останется в своей погребальной пирамиде.

Тоска тонкой струйкой потекла по его венам. Уже вечер. На бледном сером небе появились красные ржавые полоски облаков. В ледяной поверхности озера, как в зеркале, отражалось печальное небо. Пришло время возвращаться к своему вампиру-повелителю и его новым слугам. С тяжелым сердцем Голон забрался обратно к выходу из шахты, а потом спустился по темным уровням в чумную могилу.

Огромное помещение было запружено немертвыми. Здесь было даже холоднее, чем снаружи, на ветру, как если бы все эти холодные тела заморозили все, что находилось поблизости. Голон опять прижал полу плаща ко рту и дышал через него. Напрасная предосторожность — скорее всего споры болезни уже внутри него. И, если так, он должен выпить из Черной Чаши, чтобы еще немного пожить. Он заставил себя пройти мимо живых мертвецов, отталкивая от себя тянущиеся к нему пальцы, их отвратительный запах едва не задушил его. Фаран сидел на металлическом троне, по-прежнему сжимая в руке Черную Чашу.

На какое-то мгновение Голон даже решил, что его повелитель заснул вторым сном, настолько он был неподвижен. На конце его носа образовалась сосулька, волосы заиндевели от мороза и стали белыми, но тут волшебник увидел, что его грудь слегка колышется. Князь-Вампир дышал, невидящим взглядом глядя перед собой, хотя волшебник уже какое-то время маячил у него перед глазами.

Глаза Голона перешли на Чашу. Костяшки пальцев Фарана были белыми из-за силы, с которой он ее сжимал. Князь был в каком-то странном трансе и, наверно, общался с теми, кто стоял перед ним. Голон громко прочистил горло и в то же мгновение глаза Фарана повернулись к нему. В голове волшебника все помутилось, он опять стал рабом своего повелителя. Маг рассказал Фарану все, что видел, и все, что сказала ему пурпурная гемма: люди все еще на юге, а сейчас сумерки.

Когда он закончил, немертвый Князь пошевелился. — Отлично, — проскрипел он. — Веди нас на верхние уровни. Они пойдут этим путем. Мы будем готовы встретить их.

Остаток дня и ночь стали настоящим кошмаром для усталого и напуганного Голона. Он привел Фарана и армию немертвых обратно на поверхность, где уже настала ночь и ярко сверкали звезды. Фаран послал мертвых шахтеров в темноту, и Голона не заботило, что они там делают. Он устал до невозможности, поэтому незаметно скользнул в один из боковых коридоров и там заснул, даже не думая о том, что какой-нибудь вампир может укусить его во время сна. Но прямо перед рассветом он проснулся и обнаружил, что повелитель склонился над ним, а сам он жив и, как ни удивительно, здоров. Фаран рассказал ему, что он должен делать: с юга идет Бронзовый Воин вместе с людьми. Только демон может уничтожить его.

И опять ни слова протеста не вылетело из губ Голона. Он встал, как в трансе, и только сознание спросило себя, почему тело самостоятельно вышло на предутренний свет, пересекло долину и взобралось на противоположный холм, где отвесный утес нависал над проходящей под ним дорогой. Оттуда он обнаружил, что за эту ночь натянули веревки поперек дороги. Он посмотрел вниз. Обрыв в пять сотен футов, отсюда дорога и ландшафт вокруг нее казались меньше. Новое головокружение, на этот раз из-за высоты, но он знал, что должен делать.

На этом каменном выступе он провел три дня и две ночи.

Как только Голон оказался высоко над дорогой, он, замерзшими руками вынув обсидиановый нож, на этот раз разрезал свое собственное запястье, потом быстро свертывающейся кровью нарисовал первую руну. Опять и опять ему приходилось пользоваться ножом, пока все его запястье не оказалось исполосовано. Но, постепенно, его заклинание стало объемным. Как и все руны вызывания, оно стало увеличиваться, расти как цветок. Кровь привлекает демонов; кровь волшебника-вызывателя привлекает их вдвойне, потому что они страстно хотят добраться до него, уничтожить дерзкого смертного, имеющего над ними власть. Разве им не достаточно его семьи, всех шести братьев? Демоны вспомнят сладкий запах их крови, примчатся, чтобы сожрать Голона… и попадут в ловушку. Он призовет их, пышущих жаром, они появятся и, быстрее, чем глаз сможет увидеть, ударятся в утес с силой падающей звезды. Гора взорвется и ее обломки похоронят под собой дорогу — вместе с Бронзовым Воином.

Каждый день он проверял свой маятник, и каждый день он раскачивался все меньше и меньше. Зуб Дракона приближался.

И когда перед рассветом третьего дня он вообще едва качнулся, Голон подошел к Фарану и предупредил его, чтобы этой ночью надо быть наготове, потом вышел наружу, где становилось все светлее и светлее. Он вынул обсидиановый кинжал и прямо на снегу перед собой нарисовал пентаграмму: остроконечный символ Акара, демона острого зрения, яркого света и чистоты; его средой был снег и линзы. В то же мгновение перед ним выросла вогнутая колонна синего света. Голон подошел ближе. Перед мерцающей линзой было так холодно, что даже холодный пронзительный воздух на скальной площадке казался чуть ли не жарким. Тем не менее он наклонился к ней, чувствуя как глаза превращаются в лед. А потом ему показалось, что он пролетел над равниной и оказался на краю леса, прямо перед черными ветвями голых деревьев; Голон почувствовал, что, если бы он захотел, мог бы долететь до самого Лорна.

Волшебник посмотрел направо и налево, голова кружилась при каждом движении. Вот, он нашел: золотой блеск металла. Он повернул голову дальше. Сцена мгновенно исчезла, удивленный Голон немного отклонился назад, изображение появилось, хотя и меньше размером; тем не менее, детали были отчетливо видно, как будто выгравированные в его сознании.

Бронзовый Воин, гигант тридцати футов в высоту, занял все поле зрения. За сорок лет Голон научился замечать потоки магии, не видимые нормальных зрением. Вокруг Бронзового Воина мерцала аура тлеющей древней магии.

Голон наклонился поближе к линзе и картина сместилась дальше, мимо Бронзового Воина, на покрытую снегом поляну. Там он увидел людей. Похоже, они что-то горячо обсуждали. В центре стоял Джайал Иллгилл, крича и размахивая руками, как сумашедший. Голон попытался использовать еще одно из своих искусств, умение читать по губам, но рот молодого рыцаря слишком сильно дрожал: от холода, страха или гнева, понять было невозможно. Потом он, Таласса и жрец подошли к Бронзовому Воину, а жалкие крестьяне стали собирать лагерь. Все ясно, они идут: к вечеру их отряд будет в Холмах Дьюрина.

Пришло время для второго вызова. Один высокомерным щелчком пальцев он отпустил Акара обратно на звезды. Линза вытянулась, а потом, казалось, растаяла в воздухе.

Голон вынул из кармана стеклянную склянку и тщательно осмотрел ее, удивляясь, что она не разбилась несмотря на множество приключений, которые он испытал с тех пор, как покинул Тралл. Пузырек казался пуст, но много месяцев назад, на храмовой площади в Тралле, ему удалось поймать в него последний выдох одного из заговорщиков — последователей Огня.

Первый делом он, как призыватель, должен поглотить это существо. Голон отвинтил крышку, и глубоко вздохнул, чувствуя как беспокойный дух человека борется с его собственным. Потом он задержал дыхание и начал быстро чертить пентаграмму на большом плоском камне перед собой, который он заранее очистил от снега. От напряжения лицо стало красно-коричневым, легкие горели, но Голон упрямо рисовал последние сложные руны. Наконец он выдохнул, направив дух бунтовщика прямо на нарисованную мелом надпись на камне.

Хотя было очень тихо, ему показалось, что он слышит легкий шорох, с которым душа мертвого бунтовщика разрезала воздух, пытаясь вырваться из окружающих камней. Но, заключенная внутри пентаграммы, она не могла убежать, великолепная приманка для демона.

Голон нараспев проговорил священный текст, глядя на восточный горизонт, где заснеженное поле встречалось с небом. Потом он увидел мерцание, как если бы открылся портал из этого мира в другой. Стоны кружащейся над камнями души стали более громкими и она закружилась быстрее, как если бы предвидела свою судьбу.

Далеко на востоке, на самом горизонте, небо стали заполнять отвратительные штормовые облака. И вот они покатились к нему. Хотя до них было еще далеко, холодная дрожь пробежала по его спине, потому что он точно знал, кто находится внутри: рычащий рот и пылающие глаза демона появлялись и исчезали с каждым движением облаков. Голон прикинул их скорость: они будут здесь еще до сумерек. Отряд Светоносицы никак не сможет избежать их. А когда они окажутся над линией холмов, где ждет плененная душа, демон ринется вниз, чтобы сожрать и свою жертву и любую другую душу, которую сумеет найти.