Глава 31
ВОДЯНОЙ СМЕРЧ
Эгвейн наблюдала за яростной схваткой на другом берегу между ее армией и силами шаранцев. Она вернулась в свой лагерь на арафельской стороне брода. И хотя ей не терпелось вернуться в бой, сперва нужно было обсудить с Брином то, что произошло на холмах. Однако, оказавшись на месте, она обнаружила штабной шатер пустым.
Через Врата в лагерь продолжали прибывать уцелевшие на южных холмах лучники с пикинерами и Айз Седай. Последние переходили с места на место, встревожено переговариваясь. Все женщины выглядели уставшими, но, судя по частым взглядам, которые они бросали за реку, они хотели вернуться в бой с Тенью не меньше самой Эгвейн.
Она подозвала порученца, стоявшего у входа в штабной шатер:
— Передай сестрам, что отдых — не больше часа. Те троллоки, которых мы связывали боем, скоро присоединятся к сражению у реки.
Нужно расположить Айз Седай ниже по течению и через реку атаковать троллоков, пока те будут пересекать поле, добираясь до ее солдат.
— И передай лучникам, что они выступают вместе с нами, — добавила она. — Мы найдем применение оставшимся стрелам, пока не подоспеет следующая поставка.
Едва порученец умчался выполнять приказ, Эгвейн повернулась к Лейлвин, стоявшей неподалеку вместе со своим мужем Байлом Домоном:
— Лейлвин, там за рекой, кажется, стоит шончанская кавалерия. Тебе что-нибудь об этом известно?
— Верно, Мать, это шончан. А тот человек, стоящий там… — она указала на мужчину с выбритыми висками, стоявшего под деревом у реки. На нем были широкие штаны и неуместный потрепанный коричневый кафтан, похожий на двуреченский, — сказал мне, что легион, которым командует Лейтенант-Генерал Кирган, прибыл из шончанского лагеря в ответ на призыв генерала Брина.
— А еще он сказал, что с ними Принц Воронов, — вставил Домон.
— Мэт?
— Более того, он возглавляет одно из кавалерийских знамен — из тех, что задали шаранцам трепку на нашем левом фланге. Он подоспел как раз вовремя. К его появлению дела у наших пикинеров шли хуже некуда.
— Эгвейн, — вмешался Гавин, указывая куда-то.
В паре сотен шагов ниже по течению, южнее брода, из реки выбрались несколько солдат. На них почти не было одежды, а мечи были привязаны за спинами. С такого расстояния нельзя было сказать наверняка, но лицо одного из них показалось ей знакомым.
— Это что, Уно? — нахмурилась Эгвейн и махнула рукой, чтобы ей подвели лошадь. Усевшись верхом, она с Гавином и телохранителями поскакала галопом вдоль реки к тому месту, где на берегу лежали, пытаясь отдышаться, уцелевшие солдаты. Было слышно, как один из них громко сыплет проклятьями.
— Уно!
— Самое треклятое время, чтобы кто-нибудь явился сюда! — Уно поднялся и поприветствовал ее в знак уважения. — Мать, мы в полной заднице!
— Знаю, — скрипнула зубами Эгвейн. — Я была на вершине холма, когда на вас напали. Мы сделали все, что смогли, но их было слишком много. Как же вам удалось спастись?
— Как нам растреклятски удалось спастись, Мать? Когда все вокруг нас стали падать замертво, мы быстро смекнули, что уже покойники, и растреклятски стали уносить ноги, словно под наши проклятые задницы вдарила растреклятская молния! Добежав до этой жабой целованной реки, мы разделись, попрыгали в воду и поплыли изо всех проклятых сил! Со всем должным уважением, Мать! — Пока Уно ругался, его хохолок метался из стороны в сторону, и Эгвейн могла бы поклясться, что нарисованный на повязке красный глаз стал ярче.
Уно глубоко вздохнул и, немного успокоившись, продолжил:
— Вот чего я не могу понять, Мать. Какой-то козлоголовый порученец сказал нам, что Айз Седай на холме в опасности и что нам нужно ударить напирающим на них троллокам в растреклятый тыл. Я спросил, кто позаботится о левом фланге у реки и, если уж на то пошло, о нашем собственном треклятом фланге, когда мы пойдем в атаку? Тогда он сказал, что у генерала Брина все под контролем. Из резерва на наше место пришлют отряд кавалерии, а наш растреклятый фланг прикроют иллианцы. Ну и прикрытие из них вышло — один занюханный эскадрон, словно дохлая муха супротив растреклятого сокола! А троллоки нас уже поджидали, словно знали, что мы вот-вот появимся. Нет, Мать, это не просчет Гарета Брина! Нас обвел вокруг пальца и предал какой-то овечий задранец! При всем должном уважении, Мать!
— Я не могу в это поверить, Уно. Я только что узнала, что генерал Брин вызвал легион шончанской кавалерии. Может, они просто опоздали. Я разыщу генерала, и мы во всем разберемся. А пока отведи своих людей в лагерь, чтобы они как следует отдохнули. Свет свидетель, вы это заслужили.
Уно кивнул, и Эгвейн пустила лошадь галопом обратно в лагерь.
* * *
Воспользовавшись са’ангриалом Воры, Эгвейн сплела воедино потоки Воды и Воздуха. Из реки поднялась огромная воронка воды. Эгвейн ударила своим водяным торнадо по гуще троллоков, атаковавших левый фланг ее армии на кандорской стороне реки. Водяной смерч пронесся сквозь ряды отродий Тени. Он был недостаточно мощным, чтобы кого-нибудь подхватить и поднять в воздух — для этого у нее не было сил — но заставил их отступить, закрывая морды руками.
Она вместе с другими Айз Седай расположилась на арафельском берегу. Стоявшие у них за спиной лучники выпускали в небо град стрел. Лучников было мало, и стрелы не заслоняли небо, как бы того хотелось Эгвейн, но все же каждый залп выбивал больше сотни троллоков.
Неподалеку опытные в работе с потоками Земли сестры, Пилар и пара Коричневых, взрывали землю прямо под ногами атакующих тварей. Расположившиеся рядом Мирелле с большой группой Зеленых швыряли через реку огненные шары в самую гущу сгрудившихся на другом берегу Отродий Тени. Многие охваченные пламенем твари успевали еще пробежать приличное расстояние, прежде чем рухнуть замертво.
Троллоки выли и рычали, но все равно продолжали неуклонно продвигаться вперед, тесня обороняющихся к реке. В какой-то момент из защитных порядков вынырнули несколько шеренг шончанских кавалеристов и нанесли по троллокам стремительный лобовой удар. Все случилось настолько быстро, что некоторые из тварей даже не успели поднять копья, прежде чем были сокрушены всадниками. Эта атака существенно проредила передние ряды противника. Кавалерия Шончан прокатилась в сторону и снова заняла свое место в строю у реки.
Эгвейн удерживала Силу, заставляя себя направлять, несмотря на полное изнеможение. Но троллоки не дрогнули. Они продолжали неистово атаковать людей. Их вопли доносились до Эгвейн даже сквозь шум ветра и воды.
Неужели троллоки разъярились? Что ж, они познают настоящую ярость, когда на них обрушит свой гнев Престол Амерлин. Эгвейн черпала все больше и больше Силы, пока не достигла самого предела своих возможностей. Она нагрела свое торнадо так, что вода в нем закипела, обжигая глаза, руки и тела троллоков. Она почувствовала, что яростно кричит, выставив перед собой са’ангриал Воры, словно копье.
Казалось, прошли часы. Полностью выжатая, она наконец поддалась на уговоры Гавина вернуться в лагерь для отдыха. Гавин ушел за ее лошадью, а когда вернулся, то застал Эгвейн наблюдающей за противоположным берегом.
Не было никакого сомнения: левый фланг ее армии оттеснили еще на тридцать шагов. Даже при поддержке Айз Седай они проигрывали этот бой.
Ей уже давным-давно следовало найти Гарета Брина.
Когда они с Гавином вернулись в лагерь, Эгвейн спешилась и передала поводья Лейлвин, попросив женщину использовать ее лошадь для перевозки раненых. Их было множество: покрытых кровью бойцов, обмякших на руках товарищей, перетаскивали через брод к безопасному лагерю.
К сожалению, сил на Исцеление у нее уже не оставалось, не говоря уже о создании Врат, чтобы переправить раненых в Тар Валон или Майен. Судя по виду, большинство Айз Седай, не занятых в бою у реки, едва ли были способны на большее.
— Эгвейн, — тихо обратился к ней Гавин. — Там всадница. Шончанка. По виду — знатная дама.
«Кто-то из Высокородных?» — подумала Эгвейн, поднимаясь и вглядываясь в ту сторону, куда указывал Гавин. По крайней мере, у него хватало сил оставаться настороже. Она не представляла, почему некоторые женщины добровольно решают обходиться без Стражей.
Всадница была в дорогих шончанских шелках, при одном виде которых у Эгвейн скрутило живот. Все это великолепие существовало только благодаря порабощенным направляющим, вынужденным повиноваться Хрустальному Трону. Очевидно, женщина была представительницей Высокородных, поскольку ее сопровождал отряд Стражей Последнего Часа. Нужно быть очень важной персоной, чтобы…
— Свет! — воскликнул Гавин. — Это что, Мин?
Эгвейн открыла рот от удивления. Так и есть.
Мин подъехала к ней с кислым видом в окружении невозмутимых телохранителей в темных доспехах, и, склонив голову, обратилась к Эгвейн:
— Мать.
— Мин… с тобой все в порядке? — спросила Эгвейн. «Осторожнее, не выдай слишком много информации». Может, Мин пленили? Не могла же она по своей воле пойти на службу к Шончан, не так ли?
— Да, со мной-то все в порядке, — кисло ответила Мин. — Меня раздели, запихнули в этот наряд и накормили всякими деликатесами. Должна заметить, что у Шончан деликатес — это не обязательно что-то вкусное. Ты бы посмотрела, Эгвейн, что они пьют.
— Я уже видела, — ответила Эгвейн, не сумев удержаться от ледяного тона.
— Ох. Ну да. Разумеется. Мать, у нас неприятности.
— Какого рода?
— Это зависит от того, насколько ты веришь Мэту.
— Я верю, что он постоянно влипает в неприятности, — ответила Эгвейн. — Верю, что он всегда отыщет выпивку и карты, куда бы его ни занесло.
— Но доверишь ли ты ему армию? — спросила Мин.
Эгвейн заколебалась. Доверить армию?
Мин подалась вперед, бросив взгляд на Стражей Последнего Часа, которые явно не собирались позволить ей еще хоть немного приблизиться к Эгвейн.
— Эгвейн, — тихо произнесла девушка. — Мэт считает, что Брин ведет твою армию к гибели. Он сказал… сказал, что считает Брина Приспешником Темного.
Гавин расхохотался.
Эгвейн вздрогнула. Она скорее ожидала, что он вспылит, разозлится.
— Гарет Брин? — переспросил Гавин. — Приспешник Темного? Да я скорее поверю, что Темному служит моя мать, чем он. Передай Коутону, чтобы он держался подальше от запасов бренди своей супруги. Он наверняка перебрал с выпивкой.
— Я склонна согласиться с Гавином, — медленно произнесла Эгвейн. И все же, невозможно было не заметить странностей в действиях ее армии.
Она обязательно со всем разберется.
— Мэт всегда беспокоится о тех, о ком не следует, — продолжила она. — Он просто пытается меня защитить. Передай, что мы оценили его… предостережение.
— Мать, — настаивала Мин. — Похоже, он очень уверен в своей правоте. Это не шутка. Он хочет, чтобы ты передала свою армию под его командование.
— Мою армию, — сухо повторила Эгвейн.
— Да.
— Передать в руки Мэтрима Коутона.
— Гм… да. Должна добавить, что Императрица уже передала ему командование над всеми войсками Шончан. Теперь он Маршал-Генерал Коутон.
Та’верен. Эгвейн покачала головой.
— Мэт отличный тактик, но передать ему командование армией Белой Башни… Нет. Это абсолютно невозможно. Кроме того, армия не моя, и не я ей распоряжаюсь. Ею управляет Совет Башни. А теперь как бы нам убедить твоих уважаемых спутников, что со мной ты в полной безопасности?
Эгвейн не очень хотелось признавать это, но она нуждалась в Шончан. Так что она не станет рисковать этим союзом ради спасения Мин, учитывая, что прямой угрозы для жизни девушки нет. Разумеется, если шончан узнают, что Мин принесла клятвы в Фалме, а потом сбежала…
— Не беспокойся обо мне, — поморщившись, произнесла Мин. — Полагаю, будет лучше, если я побуду с Фортуоной. Она… знает об одном моем таланте, за что спасибо Мэту, и это позволит мне помочь ей. И тебе.
Фраза имела скрытый смысл. Стражи Последнего Часа были слишком хорошо вышколены, чтобы что-то ответить на упоминание имени Императрицы, но было видно, как они напряглись, их лица окаменели.
«Осторожнее, Мин, — подумала Эгвейн. — Ты попала в заросли осеннего шиполиста».
Но Мин, казалось, было все равно:
— Но ты хотя бы обдумаешь слова Мэта?
— О том, что Гарет Брин — Приспешник Темного? — уточнила Эгвейн. Смехотворное утверждение. — Отправляйся назад и передай Мэту: если хочет, пусть представит нам свои соображения о битве. А пока мне нужно встретиться с командующими, чтобы обсудить наши следующие действия.
«Гарет Брин, куда же ты запропастился?»
* * *
В воздух взвились черные стрелы, почти невидимые в ночном небе, и, словно приливная волна, обрушились на армию Итуралде, обороняющую вход в долину Такан’дар. Часть стрел отскочила от щитов, часть нашла плоть. Одна упала всего в нескольких дюймах от Итуралде, который стоял на скальном выступе.
Он и глазом не моргнул. Итуралде стоял прямо, сцепив за спиной руки. Тем не менее, он буркнул:
— Подпустим их поближе, верно?
Бинде — Аша’ман, стоявший рядом с генералом в ночной темноте, — поморщился в ответ:
— Прошу прощения, лорд Итуралде. — Ему полагалось прикрывать их от стрел, и он справлялся… пока что. Порой, правда, он замирал, уставившись вдаль, и бормотал, что «они» пытаются «схватить его за руки».
— Будь начеку, — предупредил Итуралде.
Голова у него гудела. Опять эти сны прошлой ночью. Такие реалистичные. Он видел, как троллоки заживо поедают его семью, а он был слишком слаб, чтобы их спасти. Он корчился и плакал, пока пожирали Тамсин и его детей, но в то же время запах обваренной и горящей плоти казался ему таким соблазнительным.
И в конце сна он присоединился к этому чудовищному пиршеству.
«Выбрось это из головы», — сказал он себе. Но это было не так просто сделать. Сны были такими яркими. Он даже обрадовался, когда его разбудило нападение троллоков.
К этому он был готов. У заграждений его бойцы зажигали костры. Троллоки наконец прорвались сквозь колючие заграждения, но это им дорого стоило. Теперь бойцы Итуралде сражались у входа в ущелье, не давая морю троллоков хлынуть в долину.
Они с пользой провели те несколько дней, пока троллоки прогрызали путь сквозь труднопреодолимые преграды к выходу из ущелья. Вход в долину теперь преграждала череда земляных укреплений, высотой по грудь человека. Если пикинеры Итуралде будут отброшены слишком далеко, здесь будет отличное укрытие для арбалетчиков.
На данный момент Итуралде разделил свою армию на несколько отрядов, примерно по три тысячи человек, построив бойцов в каре: люди были вооружены пиками, алебардами и арбалетами. Для быстрых фронтальных и фланговых маневров он использовал конных арбалетчиков. Впереди находился авангард — шесть шеренг пикинеров, вооруженных длинными двадцатифутовыми пиками. По опыту Марадона он знал, что лучше держать троллоков на расстоянии.
Пики отлично для этого подходили. Ощетинившееся пиками каре могло перемещаться и отражать атаки со всех сторон, даже будучи окружено. Троллоков можно принудить сражаться в строю, но подобное каре, если все сделано правильно, было способно прорвать их ряды. Едва порядки троллоков нарушатся, можно будет бросить на них Айил.
За шеренгами он поставил солдат, вооруженных алебардами и секачами. Иногда троллокам удавалось проложить путь сквозь ряды пик, раздвинув наконечники или прижав их к земле массой тел. Тогда вперед выходили бойцы, вооруженные секачами. Они проскальзывали между пикинерами и подсекали ноги прорвавшихся тварей. Затем задние ряды пикинеров выдвигались вперед, оттесняя троллоков и позволяя передним шеренгам отступить и перегруппироваться.
Эта тактика хорошо работала. Пока. Сейчас ночной атаке троллоков противостояло около дюжины подобных каре. Они оборонялись, изо всех сил пытаясь остановить накатывающую волну троллоков. Твари бросались на пикинеров, стараясь сломать строй, но каждое каре действовало независимо друг от друга. Итуралде не беспокоился, что какие-то троллоки смогут просочиться между каре. О них позаботятся Айил.
Полководец держал руки сцепленными за спиной, чтобы не дрожали. После Марадона уже ничто не было таким, как прежде. Он многому научился, но слишком дорого заплатил за эти знания.
«Чтоб этой головной боли сгореть, — подумал он. — И этим троллокам тоже».
Трижды он чуть было не отдал приказ и не бросил свою армию в атаку, расстроив каре. Он живо представлял эту бойню, эту расправу. Больше никакого промедления. Он жаждал крови.
И каждый раз он себя останавливал. Они находились здесь не ради утоления жажды крови, а ради того, чтобы держать оборону. Чтобы дать тому парню, столько времени, сколько ему потребуется провести в пещере. Ради этого все и затеяно… или нет? Почему в последнее время ему так трудно помнить об этом?
На бойцов Итуралде обрушилась новая волна вражеских стрел. Исчезающие разместили троллоков на уступах, возвышающихся над ущельем — там же, где некогда находились лучники Итуралде. Доставить их туда было делом непростым. Стены ущелья поднимались очень круто. Сколько тварей разбились насмерть во время восхождения? И хотя троллоки неважные стрелки, когда стреляешь по крупной армии, особой меткости и не требуется.
Алебардщики подняли щиты. Они не могли сражаться со щитами в руках, но, на всякий случай, держали их заброшенными за спину. Поток стрел, выныривающих из туманного ночного неба, усилился. Над головой грохотала буря, но Ищущие Ветер снова были на своем посту и сдерживали ее. Они заявляли, что пару раз армия была на волосок от полного уничтожения ураганом. Однажды с неба целую минуту сыпался град размером с кулак взрослого мужчины, пока они вновь не взяли погоду под контроль.
Если подобное будет происходить всякий раз, когда Ищущие Ветер перестанут возиться со своей Чашей, то лучше пусть только этим и занимаются.
Темный насылал буран, смерч и ураган, чтобы уничтожить людей, и ему было неважно, сколько при этом погибнет троллоков.
— Они готовят новую атаку у входа в ущелье! — раздался в ночи чей-то крик, последовавшие возгласы подтвердили эту информацию. Итуралде пристально вгляделся в туман, подсвечиваемый отсветом горящих костров. Троллоки действительно перестраивались.
— Седьмому и девятому отрядам отступить, — приказал Итуралде. — Они уже давно ведут бой. Выдвиньте из резерва четвертый и пятый отряды и разместите на флангах. Приготовьте побольше стрел. И… — он умолк на полуслове, нахмурившись. Что именно задумали троллоки? Они отошли, растворившись во мраке ущелья, гораздо дальше, чем он ожидал. Не могут же они отступать, верно?
Темная волна хлынула от входа в ущелье. Мурддраалы. Сотни Мурддраалов. Неподвижные, несмотря на ветер, черные плащи. Безглазые лица, искривленные ухмылкой губы, черные мечи. Создания двигались подобно угрям, извиваясь и лоснясь.
Ни на приказы, ни на ответные шаги времени не осталось. Твари просочились внутрь каре защитников, проскользнув между пик и нанося удары своими смертоносными мечами.
— Айил! — заорал Итуралде. — Зовите Айил! Всех Айил и всех направляющих! Всех, до единого, кроме тех, что защищает Бездну Рока! Вперед, живее!
Посыльные разбежались по сторонам. Итуралде с ужасом наблюдал за развитием событий. Целая армия Мурддраалов. Свет, это было похоже на продолжение его кошмаров!
Седьмой отряд не сумел сдержать напора, строй каре стал распадаться. Итуралде уже открыл рот, чтобы отдать приказ своему главному резерву, охранявшему его позицию, выдвинуться на помощь. Ему была нужна кавалерия, чтобы ее атакой ослабить давление на пехоту.
Но кавалерии у него почти не было. Он согласился, что основная ее часть потребуется на других фронтах, но тем не менее, немного конницы у него было. Сейчас она придется как нельзя кстати.
Если только…
Он закрыл глаза. Свет, как же он устал. Даже думать было тяжело.
«Отступи назад перед их натиском, — казалось, шепчет ему чей-то голос. — Отступи к Айил и закрепись там».
— Отступить, — прошептал он. — Отвести…
Но от этой идеи было какое-то очень, очень неправильное ощущение. Почему же его рассудок настаивает на этом?
«Капитан Тихера, — попытался прошептать Итуралде. — Примите командование». Слова застряли в горле. Словно что-то физически мешало ему открыть рот.
Он слышал крики людей. Что там происходит? Сражаясь с одним единственным Мурддраалом, могли погибнуть несколько десятков солдат. В Марадоне он потерял целую роту лучников — сто человек — когда в город ночью проникли всего два Исчезающих. Созданный им оборонительный строй был предназначен для борьбы с троллоками, чтобы подрезая им сухожилия опрокидывать тварей на землю.
Исчезающие расколют каре пикинеров, словно яичную скорлупу. Никто не делал то, что следовало делать.
— Милорд Итуралде? — произнес капитан Тихера. — Милорд, что вы сказали?
Если они отступят, то окажутся окружены троллоками. Нужно стоять насмерть.
Губы Итуралде разжались, чтобы произнести приказ к отступлению:
— Отвести…
Волки.
Из тумана, словно тени, появились волки. Они с рычанием набросились на Мурддраалов. Вздрогнув, Итуралде обернулся и увидел, как на их выступ вскарабкался человек в меховой одежде.
Тихера отшатнулся, призывая охрану. Незнакомец в мехах подскочил к Итуралде и столкнул его с выступа.
Генерал не стал сопротивляться. Кем бы ни был этот человек, Итуралде был ему благодарен и, падая, ощутил миг торжества: он все-таки не отдал приказ к отступлению.
Итуралде упал с небольшой высоты, но от удара перехватило дыхание. И пока сознание медленно уплывало от него, волки осторожно ухватили его за руки и потащили в темноту.
* * *
Битва за кандорский рубеж продолжалась, а Эгвейн сидела в лагере.
Ее армия в это время сдерживала троллоков.
Шончан сражались бок о бок с ее солдатами на противоположном берегу реки.
А сама Эгвейн держала в руках маленькую чашечку чая.
Свет, это просто возмутительно. Она же Амерлин. Но силы совершенно иссякли.
Ей так и не удалось отыскать Гарета Брина, но это было неудивительно, ведь он постоянно перемещался. Его разыскивала Сильвиана, и пора бы ей уже подать весточку.
Айз Седай были отправлены доставить раненых в Майен. Солнце в небе клонилось к закату, словно сонный закрывающийся глаз. А Эгвейн держала чашку в дрожащих от усталости руках. До нее доносился шум битвы. Видимо, троллоки собирались драться всю ночь, чтобы измотать армию людей у реки.
До нее доносились отдаленные вопли, похожие на крики разъяренной толпы, но взрывы от плетений направляющих стали реже.
Она обернулась к Гавину. Казалось, он совсем не устал, хотя и был до странности бледен. Эгвейн отхлебнула чаю и мысленно обругала его. Это было несправедливо по отношению к нему, но ей сейчас было не до справедливости. Она имела право ворчать на своего Стража. Разве не для этого они нужны?
Сквозь лагерь потянул ветерок. Эгвейн находилась в нескольких сотнях шагов восточнее брода, но все равно почувствовала в воздухе запах крови. Расположенный неподалеку взвод лучников по приказу командира выпустил рой стрел. Мгновением позже пара чернокрылых Драгкаров с глухим стуком рухнула на землю сразу за чертой лагеря. Едва стемнеет, появятся другие — этим тварям будет проще затеряться на фоне темного неба.
Мэт. Она чувствовала странную досаду, думая о нем. Он ведь такой хвастун. Повеса, не упускающий ни одной симпатичной юбки. И обращается с женщинами так, словно они писаные картины, а не живые люди. Он… он…
Он — Мэт. Однажды, когда Эгвейн было около тринадцати, он прыгнул в реку, спасая тонувшую Ким Левин. Разумеется, она не взаправду тонула. Просто одна из подруг подшутила над ней и слегка притопила, а Мэт сразу бросился в воду, спеша на помощь. По этому поводу все мужчины Эмондова Луга несколько месяцев над ним подшучивали.
Следующей весной Мэт спас жизнь Джера ал’Хуна, вытащив мальчишку из той же реки. На какое-то время все перестали смеяться над Мэтом.
В этом и был весь Мэт. Он всю зиму ходил тучей и бурчал, что раз над ним все смеются, то в следующий раз он не станет никого спасать. Пусть себе тонут. Но едва увидев, что кто-то в беде, он тут же забыл обо всем и бросился на помощь. Эгвейн хорошо помнила как долговязый Мэт, спотыкаясь, выбирался из воды, а маленький Джер с глазами, полными непритворного ужаса, цеплялся за своего спасителя, хватая ртом воздух.
Джер ушел под воду беззвучно. Эгвейн и не подозревала, что так бывает — что тонущий человек не кричит, не барахтается и не зовет на помощь. Он просто скрывается под водой, тогда как все остается спокойным и мирным. И только Мэт был начеку.
«Он пришел мне на помощь в Тирской Твердыне», — мелькнула у нее мысль. Разумеется, еще он пытался спасти ее от Айз Седай, не желая верить в то, что она стала Амерлин.
Так что же происходит? Тонет она или нет?
Мин спросила: «Насколько ты доверяешь Мэту Коутону?»
«Свет. Я доверяю ему абсолютно. Пусть я глупа, но это так». Мэт может ошибаться. Он часто ошибался.
Но когда оказывался прав, то спасал людям жизнь.
Эгвейн заставила себя подняться на ноги. Она пошатнулась, и Гавин возник рядом, чтобы поддержать ее. Эгвейн похлопала его по руке и отстранилась. Она не позволит, чтобы армия видела свою Амерлин такой слабой, что та не способна стоять без поддержки.
— Какие новости с других фронтов?
— Сегодня их немного, — ответил Гавин. Он нахмурился. — Вообще-то, сегодня довольно тихо.
— Илэйн должна сражаться в Кайриэне, — произнесла Эгвейн. — Это важное сражение.
— Может, она слишком занята, чтобы прислать весточку.
— Я хочу, чтобы ты отправил через Врата посыльного. Мне нужно знать, как проходит эта битва.
Гавин кивнул и торопливо вышел. После его ухода Эгвейн неспешно побродила по шатру, пока не увидела Сильвиану, которая разговаривала с парой Голубых сестер.
— Что с Брином? — спросила Эгвейн.
— Он в шатре-столовой, — ответила Сильвиана. — Мне только что сказали. Я отправила к нему посыльного с просьбой оставаться там и ждать вас.
— Идем.
Она направилась к столовой — самому просторному шатру в лагере — и едва вошла, сразу же заметила генерала. Он был занят не едой, а картами, расстеленными на походном кухонном столике. От столика пахло луком, который, по всей видимости, на нем постоянно резали. Юкири поддерживала открытыми Врата в полу, показывающие поле боя сверху. Едва вошла Эгвейн, Юкири тут же их закрыла. Врата старались не держать открытыми слишком долго, поскольку шаранцы за ними следили и держали наготове плетения, чтобы ударить через них.
Эгвейн очень тихо прошептала Сильвиане:
— Собери Совет Башни. Позови всех Восседающих, каких сможешь найти. Приведи их как можно скорее прямо сюда, в этот шатер.
Сильвиана кивнула, не подав вида, даже если почувствовала недоумение. Женщина торопливо ушла, а Эгвейн уселась ждать в шатре.
Суан здесь не было. Скорее всего, она снова помогала Исцелять. Это хорошо. Эгвейн не хотелось проделывать задуманное на глазах у Суан. Однако она беспокоилась за Гавина. Он любил Брина, как отца, и через узы она чувствовала его тревогу.
Придется подойти к делу очень деликатно, поэтому она не хотела начинать до появления Совета Башни. Эгвейн не могла обвинить Брина, но и не могла оставить без внимания слова Мэта. Может, он прохвост и шут, но она ему доверяла. Да поможет ей Свет, но это так. Она бы доверила ему даже собственную жизнь. А на поле боя действительно творилось что-то странное.
Восседающие собрались относительно быстро. Они отвечали за обеспечение нужд фронта и собирались каждый вечер, чтобы выслушать рапорты и тактические разъяснения от Брина и его командиров. Брина, кажется, не удивил их приход, он был занят своей работой.
Многие входящие женщины бросали в сторону Эгвейн вопросительные взгляды. Она кивала в ответ, пытаясь вложить в этот жест весь авторитет Престола Амерлин.
Наконец, когда собралось достаточное число членов Совета, Эгвейн решила, что пора приступать. Время было дорого. Ей было необходимо либо раз и навсегда сбросить со счетов обвинения Мэта, либо принять меры в соответствии с ними.
— Генерал Брин, — произнесла Эгвейн. — С вами все в порядке? Нам пришлось потрудиться, разыскивая вас.
Он поднял голову и моргнул. У него были покрасневшие глаза.
— Мать, — произнес он и кивнул Восседающим. — Я устал, но, наверное, не больше вашего. Я все время был на поле боя, стараясь учесть все детали. Вы знаете, как это бывает.
В шатер быстро вошел Гавин.
— Эгвейн, — обратился он с побледневшим лицом. — У нас проблемы.
— Что случилось?
— Я… — он сделал глубокий вдох. — Генерал Башир выступил против Илэйн. Свет! Он — Приспешник Темного. Если бы на подмогу не прибыли Аша’маны, битва была бы проиграна.
— Что-что? — переспросил Брин, отрываясь от карт. — Башир? Приспешник Темного?
— Да.
— Невозможно, — сказал Брин. — Он много месяцев сопровождал лорда Дракона. Я не очень хорошо с ним знаком, но… Приспешник Темного? Не может быть.
— И в самом деле, довольно безосновательно предполагать, что… — произнесла Саэрин.
— Если хотите, можете сами поговорить с королевой, — гордо выпрямляясь, ответил Гавин. — Я услышал это из ее собственных уст.
В шатре стало тихо. Восседающие встревоженно переглядывались между собой.
— Генерал, — обратилась Эгвейн к Брину. — как так вышло, что вы отправили к южным холмам сразу два подразделения кавалерии для защиты нас от троллоков и тем самым не только послали их прямо в ловушку, но и оставили наш левый фланг незащищенным?
— Как вышло? — переспросил Брин. — Было очевидно, что вас скоро сомнут. Это было видно даже слепому. Да, я снял охрану с левого фланга, но выдвинул на эту позицию иллианцев из резерва. Когда я увидел, что кавалерия шаранцев разделилась, чтобы атаковать отряд Уно с правого фланга, я отправил иллианцев на перехват. На тот момент это было верное решение. Откуда мне было знать, что шаранцев окажется так много? — он повысил голос, сорвавшись на крик, но спохватился. Его руки задрожали. — Я совершил ошибку, Мать. Я не идеален.
— Это было больше, чем просто ошибка, — сказала Файзелле. — Я только что разговаривала с Уно и прочими выжившими в той мясорубке. Он утверждает, что почуял ловушку, едва направился со своими людьми на помощь сестрам, но вы обещали ему помощь.
— Я же сказал вам, что отправил подкрепление. Просто я не ожидал, что шаранцы направят туда такие большие силы. Кроме того, у меня все было под контролем. Я вызвал кавалерийский легион Шончан для усиления наших войск. Предполагалось, что этих шаранцев они возьмут на себя. Я определил им позицию за рекой. И не думал, что они так опоздают!
— Да, — жестко произнесла Эгвейн. — Эти люди — несколько тысяч людей — были раздавлены между шаранцами и троллоками без надежды на спасение. Ты потерял их, потерял без пользы.
— Мне нужно было вызволить Айз Седай! — ответил Брин. — Они наш самый ценный ресурс. Прошу прощения, Мать, но именно вы мне об этом и говорили.
— Айз Седай могли подождать, — ответила Саэрин. — Я была там. Да нам нужно было выбираться — на нас напирали — но мы держались и могли продержаться дольше.
— Вы обрекли на смерть несколько тысяч хороших людей, генерал Брин. И знаете, что хуже всего? В этом не было необходимости. Вы оставили всех призванных вами Шончан — тех самых, которые в итоге спасли положение — по эту стороны брода, в ожидании вашего приказа вступить в бой. Но приказа они так и не получили. Верно, генерал? Вы забыли о них так же, как забыли о собственной кавалерии.
— Но ведь я отдал приказ атаковать. Они все же вступили в бой, не так ли? Я отправил посыльного. Я… я…
— Нет. Если бы не Мэт Коутон, генерал, они до сих пор топтались бы на другом берегу! — Эгвейн отвернулась от него.
— Эгвейн, — произнес Гавин, взяв ее за руку. — Что ты такое говоришь? Только из-за того, что…
Брин поднес руку к голове. Затем осел, словно все силы разом оставили его.
— Не знаю, что со мной не так, — прошептал он глухим голосом. — Я продолжаю совершать ошибки, Мать. Каждый раз повторяю себе, что нет ничего непоправимого. А потом совершаю очередную ошибку, на исправление которой требуется еще больше усилий
— Ты просто устал, — с болью в голосе произнес Гавин, глядя на него. — Мы все…
— Нет, — тихо ответил Брин. — Нет. Это больше чем усталость. Я уставал и раньше. А это… словно все мои таланты вдруг оставили меня. Я отдаю приказы, а потом вижу в них изъяны, недочеты. Я…
— Принуждение, — холодея, произнесла Эгвейн. — Ты под воздействием Принуждения. Они нанесли удар по нашим великим полководцам.
Несколько женщин в помещении обняли Источник.
— Как подобное возможно? — возразил Гавин. — Эгвейн, у нас по всему лагерю сестры следят, не направляет ли кто Силу!
— Не знаю, как это произошло, — ответила Эгвейн. — Возможно, это случилось пару месяцев назад, еще до того, как началась битва. — Она повернулась к Восседающим. — Я выношу на рассмотрение Совета предложение освободить Гарета Брина от командования нашими армиями. Решение за вами, Восседающие.
— Свет, — произнесла Юкири. — Мы… О, Свет!
— Это нужно сделать, — согласилась Дозин. — Какой умный ход — уничтожить наши армии, не позволив нам даже заметить расставленную ловушку. Нам следовало догадаться… Наших полководцев следовало защищать лучше.
— Свет! — сказала Файзелле. — Нужно сообщить лорду Мандрагорану и в Такан’дар! Все это может происходить и с ними — вдруг это попытка обрушить все четыре фронта одновременной скоординированной атакой?
— Я прослежу за этим, — заявила Саэрин, направляясь к выходу. — А пока я согласна с предложением Матери. Брин должен быть отстранен.
Одна за другой согласились и остальные. Это не было официальным голосованием Совета Башни, но все равно годилось. Брин сел за стол. Бедняга. Он, без сомнения, был потрясен и взволнован.
Внезапно он улыбнулся.
— Генерал? — не поняла Эгвейн.
— Благодарю, — ответил Брин, выглядевший успокоенным.
— За что?
— Я боялся, Мать, что схожу с ума. У меня перед глазами стояло все, что я натворил. Я отправил тысячи людей на смерть… но это был не я. Это был не я.
— Эгвейн, — произнес Гавин. Ему хорошо удавалось скрывать свою боль. — Армия. Если Брина принудили завести наши войска в ловушку, то нам немедленно нужно поменять все командование.
— Позовите моих командиров, — произнес Брин. — Я передам командование им.
— А если они тоже под контролем врага? — спросила Дозин.
— Согласна, — произнесла Эгвейн. — Тут чувствуется рука кого-то из Отрекшихся, возможно, Могидин. Лорд Брин, ей известно, что ваши командиры займут ваше место, если вы падете в бою. Их военные таланты могли оказаться под таким же воздействием, как и ваши.
Дозин покачала головой:
— Кому же мы сможем доверять? Любой, кого мы поставим во главе армии, будь то треклятый мужчина или женщина, может оказаться под Принуждением.
— Мы можем возглавить войска сами, — предложила Файзелле. — К Айз Седай, которая всегда почувствует способную направлять женщину или ее плетения, подобраться куда сложнее, чем к неспособному направлять мужчине. У нас больше шансов оставаться свободными от Принуждения.
— Но кто из нас знает что-нибудь о военной тактике? — спросила Феране. — Я считаю себя достаточно сведущей, чтобы оценить план боя, но составить его самой?
— Уж лучше мы, чем кто-нибудь, кто может попасть под влияние Тени, — возразила Файзелле.
— Нет, — ответила Эгвейн, тяжело поднимаясь, опершись на руку Гавина.
— Кто тогда? — спросил он.
Эгвейн стиснула зубы. Кто? Ей был известен лишь один человек, который, как она могла быть уверена, не находится под Принуждением — по крайней мере, не под Принуждением, наложенным Могидин. Тот, кто был одинаково невосприимчив к воздействию саидар и саидин.
— Нам придется передать командование над армией Мэтриму Коутону, — произнесла она. — И да хранит нас Свет.
