Глава 29
ОТСТУПЛЕНИЕ С ХОЛМА
— Сосредоточьтесь на Исчезающих! — приказала Эгвейн, направляя вихрь Воздуха в сторону взбирающихся на холм троллоков. Твари хлынули сквозь широкую брешь, которую им удалось пробить в рядах защищавших холм пикинеров. Уже приспособившиеся к атакам направляющих, троллоки припали к земле и приготовились принять удар. Это позволило Эгвейн хорошенько разглядеть весь кулак и спрятавшегося по центру Мурддраала. Тот надел бурый кафтан поверх своей обычной одежды и держал в руках ловчий шест — обычное оружие троллоков.
«Не удивительно, что мне не удавалось его разглядеть», — подумала Эгвейн, уничтожая тварь потоком Огня. Подняв безглазое лицо к небу, объятый пламенем Получеловек завопил и принялся корчиться и трястись. Вместе с ним пал замертво и весь кулак троллоков.
Эгвейн удовлетворенно улыбнулась, но радость была недолгой. У ее лучников кончались стрелы, шеренги пикинеров поредели, а некоторые Айз Седай явно выбились из сил. Место павших от руки Эгвейн троллоков заняла следующая волна Отродий Тени.
«Сможем ли мы продержаться еще день?» — подумала она.
От левого фланга армии Брина, сражающейся у самой реки, внезапно отделилось знамя конных копейщиков. Над ними развевался стяг с Пламенем Тар Валона — значит это был один из отрядов тяжелой кавалерии, которым так гордился Брин. Он на скорую руку набрал опытных ветеранов из разных кавалерийских отрядов всех стран и гвардейцев Белой Башни, желавших присоединиться к элитной части, и объединил их под командованием капитана Джони Шагрина.
Копейщики обогнули противостоявших им шаранцев и устремились прямо в тыл армии троллоков, атакующей холм, на котором обосновалась Эгвейн. Следом, в шлейфе пыли первого отряда кавалеристов, следовал второй. Над ним был поднят темно-зеленый стяг Иллиана. Было похоже, что генерал наконец направил ей подмогу.
Но… погодите-ка. Эгвейн нахмурилась. С ее позиции было хорошо видно, что весь левый фланг армии теперь остался полностью незащищенным.
«Что он делает? Это… какая-то ловушка для шаранцев?»
Если здесь и планировалась ловушка, то она не захлопнулась. Вместо этого отряд кавалерии шаранцев ударил в обнажившийся левый фланг Брина и принялся буквально выкашивать порядки пехоты, прикрывавшие позицию у реки. А затем Эгвейн увидела другое передвижение на поле боя, которое привело ее в настоящий ужас: еще большее знамя шаранской кавалерии отделилось от вражеского правого фланга и бросилось вслед за отрядом конных копейщиков, шедшим на выручку Эгвейн.
— Гавин, дай знать тем копейщикам, что это западня!
Но уже не было времени что-то предпринять. Несколько мгновений спустя шаранские кавалеристы настигли воинов Белой Башни с тыла. В то же время задние шеренги троллоков повернулись навстречу атакующим их копейщикам. Эгвейн заметила, что у всех этих троллоков в руках были длинные алебарды и пики, глубоко вспарывавшие людскую и лошадиную плоть. Передние ряды конных копейщиков рухнули грудой кровавых тел. Троллоки прошли между павшими и врезались своим оружием в следующий ряд кавалеристов.
Закричав, Эгвейн зачерпнула всю Силу, которую еще была способна призвать, и попыталась уничтожить отряд троллоков. К ней присоединились остальные женщины. С обеих сторон шла резня. Но троллоков было слишком много, а конные копейщики оказались беззащитны. Буквально за несколько минут все было кончено. Спастись удалось всего нескольким всадникам. Эгвейн видела, как они во весь опор мчатся к реке.
Произошедшее потрясло ее. Временами казалось, что армии движутся величаво, будто огромные корабли в прибрежных водах, а затем они сходятся в жестокой схватке, и в мгновение ока целые знамена воинов оказываются уничтожены.
Она отвернулась от лежащих внизу тел. Позиции Айз Седай на холмах оказались под угрозой. Едва троллоки вновь развернули фронт для атаки ее отряда, Эгвейн приказала открыть Врата. Она отправила пикинеров отступать через Врата выше по склону, в то время как лучники не переставая осыпали подступающих снизу троллоков стрелами. После этого Эгвейн с оставшимися Айз Седай обрушили на троллоков свои убийственные потоки, прикрывая отход лучников.
Проходя через последние открытые на склоне холма Врата, Эгвейн бросила на поле боя прощальный взгляд. Что же произошло? Она покачала головой; подошел ее верный Гавин. В этот раз им с Лейлвин так и не удалось обнажить мечи. Между этой парочкой, которая буквально следовала за Эгвейн по пятам, кажется, возникло безмолвное соперничество — кто окажется для нее лучшим телохранителем. Она бы сочла это назойливым, но лучше так, чем мрачная подавленность Гавина во время прошлых битв.
Однако он действительно выглядел бледным. Как будто заболел. Может, он не высыпается?
— Я хочу вернуться в лагерь, чтобы повидать генерала Брина, — сказала Эгвейн. — Хочу знать, как могли допустить подобное. А потом я отправлюсь к нашим войскам, которые держат оборону у брода, и отомщу за павших здесь.
Оба ответили ей хмурым взглядом.
— Эгвейн… — начал было Гавин.
— У меня еще достаточно сил, — ответила она. — Я использовала са’ангриал, чтобы не тратить их слишком много. Воинам, сражающимся на нашем участке фронта, нужно видеть меня, поэтому я должна помогать там, где только смогу. Я возьму с собой столько телохранителей, сколько захочешь.
Гавин поколебался, переглянулся с Лейлвин и все-таки кивнул.
* * *
Лан спешился, отдал повод Андеру и прошел в штабной шатер мимо часовых, которые были очень удивлены, увидев его здесь, да еще в сопровождении многочисленной, но порядком побитой охраны. Сейчас, когда все стенки свернули, штабной шатер стал больше похож на навес, под которым туда-сюда, словно муравьи в растревоженном муравейнике, сновали солдаты. Сегодня в Шайнаре выдался жаркий день. В последнее время Лан не получал известий с других фронтов, но, как он слышал, они не единственные, у кого создалось отчаянное положение. Илэйн сражалась в Кайриэне, Амерлин — на границе с Арафелом.
Ниспошли Свет, чтобы им приходилось легче, чем ему. Внутри шатра Агельмар стоял в окружении разложенных на земле карт. Он попеременно тыкал в каждую из них тонкой указкой, раздавал приказы и передвигал разноцветные камешки. То и дело вбегали порученцы с докладами о ходе боя. Самый лучший план битвы действует лишь до тех пор, пока не выхвачен первый меч, но хороший генерал управляется с битвами, как горшечник с куском глины — он лепит ход боя из наступлений и отходов войск.
— Лорд Мандрагоран? — удивился Агельмар, подняв голову. — Свет, приятель! Ты похож на само Запустение. Ты обращался к Айз Седай за Исцелением?
— Со мной все в порядке, — ответил Лан. — Как идет битва?
— Я полон оптимизма, — сказал Агельмар. — Только бы нам найти способ придержать этих Повелителей Ужаса час или два. Тогда, полагаю, у нас в самом деле был бы неплохой шанс отбросить троллоков назад.
— Уверен, ничего не выйдет, — сказал Лан. — Их слишком много.
— Не все решают числа, — Агельмар взмахом руки пригласил Лана подойти поближе и указал на карту. — Смотри-ка, Лан. Вот то, что не каждый способен понять. Армии могут и часто бывают разбиты, несмотря на свое численное превосходство, выгодные позиции на поле боя и хорошие шансы на победу.
Когда долго командуешь армией, начинаешь думать о ней как о едином целом. Огромное чудище с тысячами конечностей. Это распространенная ошибка. Армии состоят из людей или — в нашем случае — троллоков. Все они сражаются, и каждый из них испытывает страх. Держать свой страх в узде — вот что значит быть настоящим солдатом. Сидящий внутри каждого зверь желает только одного — сбежать.
Лан присел на корточки и принялся разглядывать карты. Ситуация была практически такой, как он себе представлял, но на карте Агельмара легкая салдэйская кавалерия до сих пор прикрывала восточный фланг. Что это? Ошибка? Лан уже убедился, что кавалерия покинула свои позиции. Разве посыльные не должны были передать Агельмару, что карта не верна? Или он сам каким-то образом отвлекал их внимание, не давая заметить неточность?
— Сегодня, Лан, я покажу тебе нечто особенное, — тихо произнес Агельмар. — Покажу то, чему должен научиться на тренировочной площадке даже самый распоследний новобранец, если хочет выжить в бою. Можно обратить в бегство даже более крупного противника, если заставить его поверить, что он умрет. Ударь его изо всех сил, и он побежит. Он не захочет возвращаться за новой взбучкой, даже если на самом деле ты слишком слаб для второго удара.
— Значит, в этом и состоит ваш план на сегодня? — спросил Лан.
— Троллоки отступят, если мы покажем им силу, которая их устрашит, — ответил Агельмар. — Я уверен, это сработает. Надеюсь, мы сможем повергнуть предводителя этих Повелителей Ужаса. Если троллоки сочтут, что они проигрывают, то они сбегут. Это трусливые создания.
Услышанное из уст Агельмара казалось убедительным. Возможно, Лан просто не видел всей картины. Возможно, прочим умам не дано постичь гений великого полководца. Может, Лан был не прав, отменив приказ лучникам?
К штабу галопом примчался курьер, отправленный Ланом ранее с приказом. Прибывший вместе с ним человек из Верховной Стражи Лана придерживал руку, пронзенную стрелой с черным оперением.
— Огромный отряд Отродий Тени! — объявил посыльный. — Приближается с востока! Вы были правы, Дай Шан!
«Они знали, что нужно идти этим путем, — подумал Лан. — Они не могли только что заметить, что мы обнажили фланг, обзор загораживают холмы. Слишком быстро они появились. Должно быть, Тени кто-то передал весточку, или там знали, чего следует ожидать». Он посмотрел на Агельмара.
— Невозможно! — произнес тот. — Как такое может быть? Почему их не заметила разведка?
— Лорд Агельмар, — ответил один из его командиров. — Вы же переместили разведчиков с востока к реке, помните? Они должны были искать для нас брод. Вы говорили, что лучники их заменят.
Командующий вдруг побледнел.
— Лучники!
— Они все еще на прежних позициях, — поднимаясь, ответил Лан. — Я хочу, чтобы начался отвод передовых отрядов. Отзовите салдэйцев из боя. Держите их наготове, чтобы контратакой помочь пехоте оторваться от неприятеля. Отзовите Аша’манов. Нам понадобятся Врата.
— Лорд Мандрагоран, — вмешался Агельмар. — Можно обратить эти новые обстоятельства нам на пользу. Если мы разделимся, а потом ударим с двух сторон, то сможем…
— Вы снимаетесь с занимаемого поста, лорд Агельмар, — не глядя на него, произнес Лан. — И, к сожалению, я вынужден настоять, чтобы вы находились под присмотром до тех пор, пока я не разберусь в случившемся.
В штабном шатре воцарилась тишина. Все адъютанты, порученцы и офицеры повернулись к Лану.
— Послушай, Лан, — произнес Агельмар. — Это прозвучало как приказ о моем аресте.
— Так и есть, — ответил Лан, подав знак своей Верховной Страже. Солдаты вошли в шатер и заняли позиции, отрезая всем путь к бегству. Некоторые из людей Агельмара были готовы выхватить за мечи, но большинство в недоумении лишь инстинктивно положили руки на эфесы.
— Это возмутительно! — продолжал Агельмар. — Не дури. Сейчас не время…
— А чего ты от меня ждешь, Агельмар? — рявкнул Лан. — Чтобы я позволил тебе загнать армию в могилу? Дал бы Тени нас разбить? Почему ты это делаешь? Почему?
— К чему такие крайности, Лан, — ответил Агельмар, с трудом сдерживаясь. Его глаза горели: — Что это ты вбил себе в голову? Свет!
— Почему ты отозвал лучников с восточных холмов?
— Потому что они были нужны мне в другом месте.
— И это, по-твоему, разумно? — спросил Лан. — Разве не ты сам говорил мне, что оборона этого фланга чрезвычайно важна?
— Я…
— Ты отвел с тех же позиций разведчиков. Почему?
— Они… Это… — Агельмар с ошеломленным видом коснулся рукой головы. Он посмотрел на карту на земле, и его глаза расширились.
— Что с тобой, Агельмар? — спросил Лан.
— Я не знаю, — ответил он, моргнул и, приоткрыв рот, широко раскрытыми глазами уставился в карту. Его лицо исказилось от ужаса: — О, Свет! Что я наделал?
— Передайте мой приказ! — быстро сказал Лан своим гвардейцам. — Приведите в штаб лорда Балдера. А так же королеву Этениелле и короля Изара.
— Лан, ты должен… — начал Агельмар и осекся. — Свет! Я не могу это произнести. Я начал размышлять над тем, что можно сделать, и тут же в мою голову полезли неверные мысли! Я по-прежнему пытаюсь нам навредить. Я обрек нас всех на гибель. — С остекленевшим взглядом он выхватил короткий меч из ножен.
Лан перехватил меч за гарду у основания клинка, едва успев остановить Агельмара, который попытался покончить с жизнью, нанеся удар себе в живот. Между пальцами Лана — он коснулся лезвия ниже гарды — потекла кровь.
— Позволь мне умереть с честью, — попросил Агельмар. — Я… Я уничтожил всех нас. Из-за меня мы проиграли эту войну, Лан.
— Не всю войну, а всего одну битву, — ответил Лан. — С тобой что-то не так. Болезнь, усталость или какое-то влияние Тени. Подозреваю, позже выяснится, что кто-то вмешивался в твой разум.
— Но…
— Ты солдат! — прикрикнул на него Лан. — Так и веди себя как подобает солдату!
Агельмар замер. Они встретились с Ланом взглядами, и мужчина кивнул. Лан разжал пальцы, и Агельмар убрал меч обратно в ножны. Великий полководец опустился на землю, скрестив ноги в традиционной шайнарской позе для медитаций, и закрыл глаза.
Лан отошел, раздавая указания. К нему с испуганным видом подбежал принц Кайсель.
— Что с ним случилось, лорд Мандрагоран?
— Скорее всего, это Принуждение, — ответил Лан. — Мы сейчас словно кролик, запутавшийся в силке. Петля медленно, но верно затягивается вокруг нашей шеи. Кто-нибудь скажите мне, что у наших Аша’манов еще достаточно сил, чтобы открыть Врата! И доставьте мне сведения о восточном фланге! Тем лучникам понадобится поддержка. Отправьте им в помощь все оставшиеся резервы.
Пока Лан распоряжался, принц Кайсель попятился схватившись за меч. Побледнев, он широко раскрытыми глазами смотрел на лорда Агельмара.
— Мы в самом деле проиграли? — спросил он у Лана, когда тот закончил отдавать приказы, и порученцы умчались их доставить.
— Да, — ответил Лан. — Проиграли.
— Лан! — внезапно обратился к нему лорд Агельмар, открыв глаза.
Лан обернулся.
— Королева Тенобия, — произнес Агельмар. — Сам того не понимая, я отправил ее навстречу опасности. Кто бы ни поместил этот план в мою голову, он определенно хотел ее гибели!
Лан тихо выругался и выбежал из лагеря на склон ближайшего холма. Добравшись до вершины, он вытащил из-за пояса зрительную трубу. Находившиеся наверху разведчики посторонились. Но и без зрительной трубы все было ясно. Обшарив взглядом поле боя, он увидел королевский штандарт.
Она была окружена. На какую бы помощь ни рассчитывала королева, та не была к ней направлена. Лан открыл было рот, чтобы отдать приказ, но слова застряли в горле. Маленький бело-серебристый вымпел, под которым сражалась Тенобия, исчез под нахлынувшей массой троллоков. Он пал, и через мгновение Лан уже не мог разглядеть на этом участке битвы ни единого живого солдата.
Отрешенность. Он ничего не мог сделать для Тенобии. Вопрос о спасении отдельно взятых людей уже не стоял.
Ему повезет, если к исходу дня от его армии хоть что-то останется.
* * *
Мэт с Туон ехали верхом вдоль берега реки, по которой проходила западная граница Арафела. Они направлялись на юг, к полю боя.
И, разумеется, куда бы ни отправилась Туон, туда же направлялась и Селусия. А теперь еще и Мин. Туон желала иметь свою Видящую Рок всегда под рукой. Она без остановки расспрашивала Мин про образы, а та неохотно объясняла, что видит.
Мэт пытался уговорить ее сказать, что она видит, будто над его головой парит шляпа. Может, это убедит Туон не настаивать, чтобы он избавился от шляпы? Со стороны Мин это было бы полезнее, чем рассказывать про глаз на весах, кинжал и прочие треклятые штуки, которые она видела вокруг Мэта.
Еще за Туон повсюду следовали не меньше сотни Стражей Последнего Часа. А также при ней были Галган с Куртани, которая чувствовала себя виноватой в том, что не сумела быстро помочь Мэту. Отряд сопровождавших Туон Стражей возглавлял Фурик Карид. Находиться с ним рядом было все равно что иметь удовольствие обнаружить у себя в кошельке чью-то руку, но Фурик был хорошим солдатом и заслужил уважение Мэта. Было бы интересно посмотреть, кто кого победит в гляделки — Лан или Карид. Они могли бы просидеть друг напротив друга несколько лет кряду.
— Мне нужен обзор получше, — заявил Мэт, оглядывая поле боя, когда они достаточно приблизились. — Едем туда.
Он развернул Типуна и поехал к возвышенности, которая находилась неподалеку от того места, где сражающиеся стороны обменивались сокрушительными ударами на берегу реки. Туон молча последовала за ним. Когда они добрались до возвышенности, он заметил, как сердито глядит на него Селусия.
— Ну, что не так? — спросил ее Мэт. — Я-то думал, ты обрадуешься моему возвращению. Будет на кого хмуриться.
— Императрица повсюду следует за тобой, — сказала женщина.
— Так и есть, — ответил Мэт. — А я, как полагаю, последую туда, куда отправится она. Надеюсь, нам не придется ходить кругами. — Он принялся изучать поле боя.
Река была не очень широкой — возможно, спанов пятьдесят, — но течение было быстрым, и по обе стороны брода было очень глубоко. Вода служила хорошим препятствием, и не только для троллоков. С другой стороны, брод был мелким и легко проходимым — всего-то по колено, а также достаточно широким. Здесь одновременно могли проехать по крайней мере двадцать всадников в ряд.
На дальнем берегу, посреди шаранской армии, верхом на ослепительно белой лошади восседал человек. Мэт едва-едва мог разглядеть его сквозь зрительную трубу. На нем были сверкающие доспехи, не похожие ни на одни, которые Мэту доводилось видеть. Хотя на таком расстоянии было трудно разглядеть детали.
— Я так полагаю, это и есть наш Отрекшийся? — спросил он, указав в ту сторону ашандареем.
— Кажется, он призывает Возрожденного Дракона, — произнес Галган. Как раз в это время над полем прогрохотал голос Демандреда, усиленный плетением Единой Силы. Отрекшийся требовал, чтобы Дракон вышел с ним на поединок.
Мэт еще раз рассмотрел его в зрительную трубу.
— Значит, это и есть Демандред? Мне кажется, или он немного не в себе?
Что ж, теперь Мэт знал, от какого места на растреклятом поле боя нужно держаться подальше. Он не обещал сражаться с Отрекшимся. Если честно, он не помнил, чтобы вообще что-то обещал. Его просто-таки на каждом треклятом шагу принуждали во все это ввязаться, обычно силой, и каждый раз при помощи какой-нибудь дурехи — то одной, то другой.
С Демандредом пусть разбирается Эгвейн или эти Аша’маны. Ранд говорил, что Аша’маны больше не будут сходить с ума, но это ненадежное обещание. Мэт считал, что любой мужчина, который захотел направлять Единую Силу, уже сошел с ума. Стать более сумасшедшим — все равно что подливать чай в уже полную до краев чашку.
По крайней мере, дамани Туон сумели отвлечь на себя тех шаранских направляющих. Взрывы от их ударов разрывали поверхность земли по обе стороны реки. Невозможно было точно определить, что там происходит. Слишком большая неразбериха.
Мэт снова повел зрительную трубу в южном направлении вдоль реки и нахмурился. В той стороне, всего в паре сотен шагов от брода, был разбит военный лагерь, но его внимание привлекло не хаотичное расположение палаток. С восточной стороны лагеря просто стоял на месте большой кавалерийский отряд. Мэт заметил фигуру человека, который в явно скверном настроении прохаживался вдоль шеренг своих солдат. Пусть у Мэта и не хватало одного глаза, но узнать Тайли было нетрудно.
Он опустил трубу, поскреб подбородок, поправил шляпу и приладил ашандарей на плечо.
— Я отлучусь на пять минут, — сказал он, пришпоривая Типуна и переводя его в галоп вниз по склону в надежде, что Туон позволит ему ехать одному. В кои-то веки она так и поступила, хотя, добравшись до подножия возвышенности, он представил себе, как она пытливым взглядом смотрит ему вслед. Кажется, любой его шаг она находила любопытным.
Мэт помчался галопом вдоль реки к отряду Тайли. Гремели оглушительные, до боли в ушах, взрывы, возвещая, что он приближается к центру сражения.
Он повернул Типуна левее и подъехал прямо к вышагивающей женщине-генералу.
— Эй, Тайли! Ты, ослепленная Светом дурында! Почему ты прохлаждаешься здесь вместо того, чтобы сделать что-нибудь полезное?
— Высочайший, — опускаясь на колени, ответила Тайли, — нам приказали ждать здесь, пока нас не призовут в бой.
— Кто это приказал? Встань.
— Генерал Брин, Высочайший, — пояснила она, поднимаясь на ноги. Он почувствовал в голосе Тайли раздражение, но на лице женщины оно никак не отразилось. — Он заявил, что мы всего лишь резерв и не должны ни при каких обстоятельствах двигаться с места без его приказа. Он сказал, от этого зависит множество жизней. Но, как вы и сами можете видеть, — она махнула рукой в сторону реки, — бой складывается не особо хорошо.
Мэт слишком отвлекся на Тайли, чтобы отслеживать ситуацию за рекой, но теперь он внимательно обшарил поле боя единственным глазом.
Если дамани по-прежнему успешно отражали атаки шаранских направляющих, то прочие войска были в явном расстройстве. Оборона на левом фланге Брина была полностью разбита, и солдаты были окружены шаранцами.
Где же кавалерия? Предполагалось, что она будет прикрывать фланги. И, как и предвидел Мэт, шаранские лучники выдвинулись вперед и начали осыпать стрелами кавалеристов Брина на правом фланге. Ситуация напоминала закипающий в закрытом котле суп, и войска Брина были тем самым супом, который вот-вот выплеснется под давлением пара.
— Все это какая-то растреклятая бессмыслица, — произнес Мэт. — Он шаг за шагом ведет нас к катастрофе. Тайли, где сейчас генерал?
— Не могу ответить, Высочайший. Я отправила людей, чтобы его нашли, но от них пока нет вестей. Но мне доложили, что к югу отсюда нам только что нанесли серьезное поражение. Два крупных кавалерийских отряда генерала Брина были уничтожены шаранцами возле холмов на границе. Говорят, что их направили на выручку марат’дамани, которые сражаются на тех холмах.
— Кровь и проклятый пепел, — произнес Мэт, осмысливая услышанное. — Что ж, Тайли, мы не можем больше ждать. Вот что мы сейчас предпримем: пусть генерал знамени Макоти возглавит второе знамя и ведет его прямо по центру. Ему нужно обогнуть порядки союзников и отбросить тех шаранцев. Ты возьмешь третье знамя и направишься на правый фланг. Уничтожь тех лучников и прочих любителей целоваться с козлами, которые попадутся на пути. Я возьму первое знамя и отправлюсь на левый фланг закрыть брешь в обороне. Вперед, Тайли!
— Да, Высочайший. Но вы же не станете лично участвовать в бою?
— Конечно стану. А теперь, Тайли, вперед!
— Прошу вас, выслушайте мой смиренный совет, Высочайший. Вы абсолютно беззащитны. Позвольте мне хотя бы выделить вам подходящие доспехи.
Мэт чуток поразмыслил и согласился, что ее предложение весьма благоразумно. «Среди всех этих летающих стрел и мечущихся клинков неровен час и пораниться». Тайли подозвала одного из своих старших офицеров подходящей комплекции. Она приказала ему снять доспехи, которые были довольно красочными: перекрывающие друг друга пластины были покрыты зеленым, золотым и красным лаком с серебряной окантовкой. Когда Мэт взамен отдал свой кафтан со словами, что вечером рассчитывает получить его назад в таком же состоянии, офицер был явно ошеломлен. Мэт надел доспех, защищавший грудь, плечи и верхнюю часть бедер, и почувствовал в нем себя довольно удобно. Но, тем не менее, когда офицер протянул ему шлем, Мэт отмахнулся и, поправив свою широкополую шляпу, повернулся к Тайли.
— Высочайший, еще одно слово. Марат’дамани…
— С ними я сам разберусь, — ответил Мэт.
Она вытаращилась на него, как на сумасшедшего. Проклятый пепел, видимо так и есть.
— Высочайший! — начала было Тайли. — Императрица… — она замолкла, заметив выражение лица Мэта. — Ну разрешите хотя бы отправить несколько дамани для вашей защиты.
— Благодарю покорно, но я и сам могу о себе позаботиться. Эти треклятые женщины будут только мешаться под ногами. — Он улыбнулся. — Ты готова, Тайли? Я бы очень хотел покончить с этим до того, как настанет время выпить мою традиционную кружку эля перед сном. — В ответ Тайли повернулась и прокричала приказ:
— По коням!
Свет, ну у нее и глотка! По команде по легиону эхом пронесся звук шлепка, с которым одновременно ударились о седла тысячи задниц всадников, и каждый застыл в седле по стойке смирно, глядя прямо перед собой. Чего нельзя отнять у Шончан — у них треклятски хорошо вымуштрованные солдаты.
Тайли выкрикнула еще ряд приказов, повернулась к Мэту и сказала:
— Ждем вашей команды, Высочайший.
Мэт прокричал:
— Лос каба’дрин! — Большинство присутствующих не поняли ни слова, но инстинктивно знали, что это означает: «Кавалерия, вперед!»
Пришпорив Типуна, Мэт с поднятым над головой ашандареем влетел в воды брода и услышал, как загудела земля, когда воины первого знамени сомкнули вокруг него свои ряды. Взревевшие за спиной боевые шончанские горны протрубили сигнал к атаке. Их голоса отличались друг от друга, создавая слышимый издалека, режущий слух диссонанс. Находившиеся впереди воины Белой Башни оборачивались на рев горнов и топот, и за те несколько мгновений, что Мэт с отрядом пересекали брод, солдаты успели разбежаться, освобождая дорогу всадникам.
Легкий маневр влево, и шончан внезапно оказались в гуще шаранской кавалерии, которая рубила и крошила пехотинцев Эгвейн. Скорость, с которой несся авангард Шончан, позволила ему с силой врезаться в ряды врагов. Хорошо обученные кони вставали на дыбы и обрушивали на противника передние копыта. Шаранцы вместе с лошадьми падали на землю, и многие были раздавлены, когда шончанские кавалеристы продолжали свое непрестанное продвижение вперед.
Шаранцы, по всей видимости, знали свое дело, но у них была тяжелая кавалерия в громоздких доспехах, вооруженная длинными копьями — столь удобная для уничтожения припертой к стенке пехоты, но совершенно не подходящая для сражения с мобильными легкими кавалеристами, особенно в столь плотном строю.
Первое знамя было первоклассным отрядом: его бойцы использовали разнообразное оружие и были обучены сражаться строем. Копья передних всадников, брошенные с убийственной точностью, нашли щели в забралах шаранских шлемов, и удивительно много из них достигло цели. Из-за их рядов выдвинулись всадники с двуручными изогнутыми мечами, поражая своим оружием уязвимые места в доспехах шаранцев между шлемом и нагрудником или в доспехах их лошадей, повергая наездника на землю. Другие шончан пускали в ход всевозможные алебарды с крючьями, стаскивая шаранцев из седла, а их товарищи размахивали шипастыми булавами, чьи удары настолько сминали доспехи врага, что в них почти невозможно было пошевелиться. А когда шаранцы оказывались на земле, с трудом пытаясь подняться, они становились добычей легковооруженных шончанских воинов. Те орудовали узкими кинжалами, поднимая забрало шлема противника и вонзая ему клинок прямо в глаз. В подобных условиях копья врага были бесполезны и даже мешали, и многие шаранцы погибли, не успев взяться за мечи.
Мэт отдал приказ одному из своих эскадронов следовать вдоль берега, добраться до левого края сражения и обойти с тыла шаранскую кавалерию. Теперь, когда шаранцы были отброшены, пехота Белой Башни на левом крае центра снова смогла в полной мере воспользоваться своими пиками и алебардами, помогая натиску второго и третьего знамен шончанской кавалерии. Обороняющиеся медленно, но верно выравнивали фронт возле брода. Земля на несколько сотен шагов от берега превратилась в грязное, скользкое и топкое месиво, напоминающее болото. Но защитники Света удержали свои позиции.
Мэт оказался в самой гуще схватки, ни на секунду не прекращая вращать ашандарей. Правда, он быстро понял, что его оружие не очень эффективно, так как лишь несколько ударов попали в незащищенную плоть, а большую часть времени лезвие скользило по доспехам противников. К тому же ему постоянно приходилось пригибаться в седле и уворачиваться от шаранских мечей.
Мэт медленно пробивался сквозь гущу сражения и даже почти сумел добраться до задних рядов шаранских кавалеристов, когда вдруг понял, что трех его соратников выбили из седел. Странно, всего минуту назад они были рядом. Двое оставшихся напряженно оглядывались по сторонам. Внезапно обоих охватило пламя, и солдаты, крича от боли, упали на землю и затихли. Взглянув направо, Мэт заметил, как невидимая сила подкинула одного шончанина в воздух на сотню футов.
Когда Мэт повернулся обратно, то встретился взглядом с одной из красивейших в мире женщин. На ней было надето странное просторное платье из черного шелка, украшенное белыми лентами. Красавица была темнокожей, как Туон, но ни капли изящества не было в ее резко очерченных высоких скулах и крупных чувственных губах, которые казались надутыми в недовольной гримасе, пока не изогнулись в улыбке, не сулившей Мэту ничего хорошего.
Едва они встретились взглядами, его медальон похолодел. Мэт облегченно выдохнул.
Его удача по-прежнему оставалась с ним, но как не стоит загонять свою лучшую скаковую лошадь, так не стоит и слишком часто испытывать судьбу. Удача ему еще позарез как пригодится, и очень скоро.
Мэт спешился и направился прямо навстречу женщине. Та, охнув, с потрясенным видом принялась за другое плетение. Мэт размахнулся ашандареем и ударом по ногам повалил шаранку наземь. Затем, перевернув копье и перехватив древко у лезвия ударил упавшую женщину по затылку.
Та уткнулась лицом в грязь. У Мэта не было времени ее поднимать, так как внезапно перед ним возникли несколько дюжин шаранцев. К Мэту присоединился десяток его солдат, и он повел их в атаку. Их противники-шаранцы были вооружены лишь мечами. Мэт парировал их атаки взмахами древка и лезвия, и шончан яростно набросились на врага.
Схватка превратилась в мелькание оружия, с ашандарея то и дело слетали комья грязи. Двое людей Мэта подхватили лежавшую женщину, не дав ей захлебнуться мутной жижей.
Мэт поднажал.
Люди закричали, призывая подкрепление.
Шаг за шагом, осторожно, но неизменно вперед.
Земля окрасилась в красный цвет.
Шаранские солдаты занимали место павших, чьи тела тонули в грязи. Солдаты — в большинстве своем народ жестокий, но Мэту казалось, что каждый из этих шаранцев стремится убить именно его. Вдруг новые противники перестали появляться. Мэт огляделся и увидел, что с ним осталось всего четверо шончан.
Несмотря на беспорядочную схватку, он ощутил, что общая картина стала проясняться. А затишье в бою вновь позволило ему действовать в роли командующего.
— Свяжите той женщине руки за спиной, — тяжело дыша приказал Мэт находившимся рядом солдатам. — И завяжите чем-нибудь глаза, чтобы она ничего не видела. — Он утер со лба пот — Свет, да его хватило бы еще на одну реку. — Так, начинаем с пленницей пробиваться назад к броду. Я посмотрю, удастся ли мне раздобыть и бросить в бой еще немного этих треклятых дамани. Шаранцы серьезно ошиблись, оставив только одну из своих направляющих на поле боя без поддержки. Но давайте поскорее убираться, пока не появились другие.
Мэт встряхнул рукой: в схватке он сломал ноготь и повредил великолепный лак. Он повернулся к офицеру-шончанину, который все это время сражался бок о бок с ним. У того на лице отражался благоговейный восторг, словно он лицезрел перед собой растреклятого Возрожденного Дракона собственной персоной. Мэта смутило выражение лица этого парня, и он опустил взгляд себе под ноги, но разглядывать топкую жижу, пропитанную кровью и напичканную шаранскими трупами было ничуть не лучше. Скольких Мэт сегодня убил собственными руками?
— Высочайший… — обратился к нему офицер. — Повелитель, никто на службе Империи не посмеет сомневаться в Императрице, да живет она вечно. Но если у кого и возникали вопросы по поводу ее выбора, то больше их не будет. Да здравствует Принц Воронов! — Он вскинул меч, и солдаты поддержали его одобрительными возгласами.
— Обзаведитесь лучше какими-нибудь проклятущими копьями, — ответил им Мэт, — В таком бою пехотинцам от мечей мало проку. — Он отгрыз сломанный кусочек ногтя и сплюнул его. — Вы, ребята, отлично справились. Кто-нибудь видел мою лошадь?
Типун оказался неподалеку, так что с конем в поводу Мэт направился обратно к броду. Ему даже удалось в основном не ввязываться в схватки. Этот шончанский капитан слишком напоминал ему Талманеса, а у Мэта и без того повсюду было вдоволь следующих за ним по пятам спутников.
«Интересно, играет ли он в кости?» — невзначай подумал Мэт, входя в воду. У него были хорошие сапоги, но какими бы они ни были отличными, все сапоги рано или поздно протекают, поэтому ему пришлось хлюпать промокшими ногами, переводя Типуна вброд. В отдалении, справа от него на берегу царила какая-то суматоха — собравшиеся там Айз Седай били Единой Силой в гущу сражения. Однако у Мэта не было никакого желания совать свой нос в их дела. У него на уме была проблема поважнее.
Впереди Мэт заметил стоящего у дерева человека в широких штанах и знакомом кафтане. Поэтому он направился прямо к нему и, перебросившись парой слов, быстро обменялся с ним одеждой. Вновь почувствовав на плечах удобный двуреченский кафтан, Мэт поднялся в седло и как был, с капающей из промокших сапог водой, поскакал к месту, где оставил Туон. Его солдаты захватили с собой шаранку с завязанными по его приказу глазами и кляпом во рту. Свет, что же ему с нею делать? Скорее всего, она закончит жизнь в качестве дамани.
Мэт оставил солдат у подножия небольшого холма возле расположившихся там телохранителей, мимо которых проехал с небрежным кивком. Перед его мысленным взором разворачивался бой, который перестал быть схемой на листке бумаги. Теперь он видел поле боя, слышал звуки схватки, чувствовал вонь дыхания врага. Битва стала для него реальной.
— Императрица желает знать, — обратилась к нему Селусия, когда он въехал на самую вершину, — и досконально, почему вы нашли подходящим столь безответственно вступить в бой. Ваша жизнь, Принц Воронов, более не принадлежит лично вам. Вы более не имеете права распоряжаться ею по своей прихоти, как было прежде.
— Я должен был знать, — ответил Мэт, оглядываясь по сторонам. — Должен был почувствовать пульс битвы.
— Пульс? — переспросила Селусия. Туон говорила через нее легкими движениями пальцев, как какая-нибудь треклятая Дева Копья. Она не обращалась к нему лично, что было плохим знаком.
— У каждой битвы, Туон, есть свой пульс, — продолжил Мэт, вглядываясь вдаль. — Вот Найнив… порой она берет человека за руку, чтобы проверить сердцебиение, по которому понимает, что у него проблемы с ногами. Здесь то же самое. Нужно вступить в бой, почувствовать его течение. Узнать его…
К Туон и Селусии подошел слуга с наполовину выбритой головой и принялся о чем-то шептать. Он явился со стороны брода.
Мэт продолжал наблюдать, вспоминая карты и примеряя их к реалиям битвы: незадействованный Брином отряд Тайли, оголенный левый фланг у брода, направленная в ловушку кавалерия.
Бой раскрылся перед ним, и он увидел все действия на десять шагов вперед. Это было сродни предвидению, почти как то, что видела Мин, только во плоти, с кровью, мечами и грохотом боевых барабанов.
Мэт мрачно буркнул:
— Хм. Гарет Брин — Приспешник Темного.
— Кто-кто он? — пролепетала Мин.
— Мы всего в одном шаге от неминуемого поражения в этой битве, — ответил Мэт, оборачиваясь к Туон. — Мне необходим полный контроль над армиями, и прямо сейчас. Никаких больше споров с Галганом. Мин, мне нужно, чтобы ты отправилась к Эгвейн и предупредила ее, что Брин старается проиграть битву. Туон, она должна идти лично. Сомневаюсь, что Эгвейн послушает кого-нибудь другого.
Все вокруг, кроме Туон, взирали на Мэта с ошарашенными лицами. Туон же впилась в него одним из своих пронзительных взглядов, от которого Мэт почувствовал себя мышью, обнаруженной посреди абсолютно пустой комнаты. От этого пот прошиб его сильнее, чем в недавней битве.
«Да ладно тебе, — подумал он. — Сейчас не время». Теперь он видел всю картину, словно гигантских масштабов игру в камни. Ходы Брина были сложными и коварными, но в конце концов должны были привести к уничтожению всей армии Эгвейн.
Мэт мог это предотвратить, но следовало начать действовать прямо сейчас.
— Да будет так, — произнесла Туон.
Эти слова породили ошеломляющий эффект сродни заявлению Мэта. У капитан-генерала Галгана было такое выражение лица, словно он скорее съест собственные сапоги, чем окажется в подчинении у Мэта. Группа солдат и слуг окружила Мин и повела ее прочь, от чего девушка принялась возмущенно протестовать.
Туон подвела своего коня ближе к Мэту.
— Мне доложили, — тихо произнесла она, — что в этом бою ты не только захватил для себя личную марат’дамани, но и возвысил одного из своих офицеров в низшие Высокородные.
— Правда? — озадаченно переспросил Мэт. — Что-то не припомню.
— Ты уронил к его ногам кусочек своего ногтя.
— Ах, это… Верно. Наверное, я так и сделал. Случайно. А что до направляющей… проклятый пепел, Туон. Я вовсе не собирался ее… полагаю. Ну, ты можешь забрать ее себе.
— Нет, — ответила Туон. — Хорошо, что ты захватил одну дамани для себя. Разумеется, ты не сможешь ее обучить, но здесь немало сул’дам, мечтающих о таком шансе. Очень редко бывает, чтобы мужчина собственноручно захватил дамани в бою. Действительно очень редко. Но мне известно о твоем преимуществе, а другим — нет. Этот поступок высоко поднимет твою репутацию.
Мэт пожал плечами. А что еще ему было делать? Может, раз эта дамани теперь принадлежит ему, он сумеет как-нибудь ее освободить, или что-то в этом роде.
— Я прослежу, чтобы возвышенный тобою офицер стал твоим личным адъютантом, — добавила Туон. — У него хороший послужной список, возможно, даже слишком хороший. Его назначили в отряд, отправленный к броду, потому что сочли… потенциальным сторонником заговорщиков, готовых пойти против нас. А теперь он рассыпает тебе похвалы. Не знаю, что ты сделал, чтобы изменить его мнение. Но у тебя к этому очевидный дар.
— Будем лучше надеяться, что я достаточно одарен, чтобы вырвать здесь победу, — пробурчал Мэт. — Наши дела очень плохи, Туон.
— Кроме тебя никто больше так не считает, — осторожно заявила она, не вступая с ним в открытый спор. Просто объявила факты.
— Все равно, я прав. Хорошо бы, чтобы я ошибался, но это не так. Я треклятски прав.
— Если ты ошибаешься, я утрачу свое влияние.
— С тобой все будет в порядке, — уверил ее Мэт, пустив своего коня быстрым шагом обратно в шончанский лагерь в нескольких милях к северу. — Может порой я и подводил тебя, но, будь уверена, в конечном итоге выигрыш всегда за мной.
