Глава 26
РАЗМЫШЛЕНИЯ
— Мне не нравится сражаться бок о бок с этими Шончан, — тихо сказал Гавин, подойдя к Эгвейн.
Ей тоже не нравилось, и она знала, что Гавин это почувствует через узы. Что она могла ответить? Она не могла прогнать Шончан. Тень привела шаранцев сражаться под своими знаменами. Поэтому Эгвейн вынуждена использовать то, что имеется. Все, что имеется.
По дороге к месту встречи шея Эгвейн нестерпимо зудела. Поле располагалось примерно в миле к востоку от брода в Арафеле. Брин уже разместил у этого брода большую часть ее армии. Айз Седай расположились к югу от брода на вершинах холмов, а ниже на склонах заняли позиции крупные отряды лучников и пикинеров. Войска выглядели бодрее. Армия отступала несколько дней подряд, несмотря на все попытки врага навязать бой, что позволило солдатам отдохнуть от сражений.
Шансы Эгвейн на успех зависели от того, вступят ли Шончан в битву и смогут ли они отвлечь на себя шаранских направляющих. От этих мыслей ей стало дурно. Ей доводилось слышать, что в Кэймлине некоторые безнравственные жители стравливают в бойцовской яме голодных собак и делают ставки, которая из них выживет. Сложившаяся ситуация напомнила ей нечто подобное. Шончанские дамани не были свободны, у них не было выбора, сражаться или нет. И, судя по тому, что она видела, шаранские мужчины-направляющие немногим отличались от животных.
Ей следует сражаться с Шончан до последнего вздоха, а не вступать с ними в союз. К тому моменту, когда Эгвейн добралась до места встречи с Шончан, вся ее сущность протестовала против подобного решения. Их правительница потребовала личной встречи с Эгвейн. Свет, лишь бы все закончилось побыстрее.
Эгвейн докладывали об этой Фортуоне, поэтому она знала, чего ожидать. Миниатюрная Императрица Шончан стояла на маленькой платформе, наблюдая за приготовлениями к битве. На ней было сверкающее платье с нелепо длинным шлейфом, который держали восемь да’ковале — слуг в ужасно нескромных одеяниях. Высокородные в настороженном ожидании разбились на группы. Вокруг Императрицы истуканами возвышались Стражи Последнего Часа в почти черных доспехах.
Эгвейн приблизилась в сопровождении собственных солдат и большей части Совета Башни. Первоначально Фортуона настаивала на встрече в своем лагере. Эгвейн, разумеется, отказалась. Потребовалось провести многочасовые переговоры для достижения согласия. Обе должны были прибыть в эту часть Арафела и стоять во время встречи, чтобы не показалось, что одна ставит себя выше другой. И все же то, что ее уже ждали, вызвало у Эгвейн досаду. Ей хотелось спланировать встречу так, чтобы они прибыли одновременно.
Фортуона оставила наблюдение за боевыми приготовлениями и повернулась к Эгвейн. Оказалось, что многие доклады Суан ошибочны. Действительно, Фортуона немного походила на ребенка своим хрупким телосложением и тонкими чертами лица. Но на этом сходство и заканчивалось. У ребенка не бывает такого проницательного и расчетливого взгляда. Эгвейн пришлось пересмотреть свои ожидания. Она представляла себе Фортуону испорченным беспечной жизнью подростком.
— Я размышляла, — произнесла Фортуона, — будет ли уместно говорить с тобой лично, своим собственным голосом.
Несколько шончанских Высокородных с накрашенными ногтями и частично выбритыми головами открыли рты от удивления. Эгвейн их проигнорировала. Рядом с ними стояли несколько пар сул’дам с дамани. Если она позволит себе обратить на них внимание, то может выйти из себя.
— Я тоже размышляла, — ответила Эгвейн, — будет ли уместно говорить с тем, кто совершил столько ужасных злодеяний.
— Я приняла решение поговорить с тобой лично, — продолжила Фортуона, пропустив мимо ушей замечание Эгвейн. — Я думаю, что мне лучше временно считать тебя не марат’дамани, а королевой здешних земель.
— Нет, — возразила Эгвейн. — Ты будешь считать меня той, кто я есть. Я требую этого.
Фортуона поджала губы.
— Хорошо, — наконец произнесла она. — Я и раньше разговаривала с дамани. Их обучение — мое любимое занятие. В таком качестве беседа с тобой не нарушает протокол, поскольку Императрица может разговаривать со своими ручными собачонками.
— Тогда и я буду говорить без обиняков, — сказала Эгвейн, сохраняя невозмутимое лицо. — Амерлин принимает участие во многих судебных разбирательствах. Она должна уметь общаться с убийцами и насильниками, чтобы вынести им приговор. Думаю, ты будешь в их компании как дома, хотя, полагаю, они посчитают тебя отвратительной.
— Похоже, это будет непростой альянс.
— Ты ожидала иного? — поинтересовалась Эгвейн. — Вы держите в плену моих сестер. То, что вы сделали с ними, — хуже убийства. Вы мучили их, ломали их волю. Свет, лучше бы вы их убили.
— Я и не ожидала, что ты поймешь, — ответила Фортуона, снова оглядывая поле для битвы. — Ты — марат’дамани. Для вас… естественно искать личного блага, каким вы сами его видите.
— Конечно естественно, — тихо произнесла Эгвейн. — Я настаиваю, чтобы меня считали той, кто я есть, так как являюсь неопровержимым доказательством того, что ваше общество и империя построены на лжи. Вот я перед тобой — женщина, на которую, по твоему утверждению, для всеобщего блага должен быть надет ошейник. И все же я никому не угрожаю и не проявляю никакой дикости. И пока на меня не надет ошейник, я доказываю каждому живому мужчине и женщине, что ты лжешь.
Шончан начали перешептываться. Фортуона же оставалась невозмутимой.
— У нас ты была бы гораздо счастливее, — сказала она.
— О, да неужели? — усомнилась Эгвейн.
— Да. Ты говоришь, что ненавидишь ошейник, но если бы ты носила его, твоя жизнь стала бы спокойнее. Мы не мучаем наших дамани. Мы заботимся о них и позволяем прожить полную привилегий жизнь.
— Ты ведь не знаешь, не так ли? — спросила Эгвейн.
— Я Императрица, — ответила Фортуона. — Моя власть простирается за моря, и под моей протекцией находится все, о чем известно человечеству. Если я чего-то не знаю, то это знают люди в моей Империи, ибо я и есть Империя.
— Восхитительно. А знает ли твоя Империя, что я носила один из ваших ошейников? Что когда-то меня тренировала одна из ваших сул’дам?
Фортуона застыла, наградив Эгвейн пораженным взглядом, но быстро совладала с эмоциями.
— Я была в Фалме, — продолжила Эгвейн. — Была одной из дамани, которую обучала Ринна. Да, я носила ваш ошейник, женщина, и он не дал мне покоя. Он принес мне лишь боль, унижение и ужас.
— Почему я этого не знаю? — громко спросила Фортуона, поворачиваясь. — Почему ты мне не сказал?
Эгвейн посмотрела на столпившуюся шончанскую знать. Похоже, Фортуона обращалась к кому-то конкретно — к молодому мужчине в богатой черно-золотой одежде, украшенной белой тесьмой. Один его глаз прикрывала черная повязка в тон одежде, а ногти на обеих руках были окрашены темным лаком…
— Мэт? — ахнула Эгвейн.
Выглядевший смущенным Мэт вяло помахал рукой.
«О, Свет, — подумала она. — Во что он вляпался?» Эгвейн лихорадочно прокрутила в голове разные варианты.
Мэт притворяется шончанским вельможей. Должно быть, они не знают, кто он на самом деле. Удастся ли ей включить его в условия сделки, чтобы спасти?
— Подойди, — приказала Фортуона.
— Этот человек не… — начала Эгвейн, но Фортуона перебила ее.
— Кнотай, ты знал, что эта женщина беглая дамани? Мне казалось, ты знаком с ней с детства.
— Ты знаешь, кто он? — спросила Эгвейн.
— Конечно знаю, — ответила Фортуона. — Его зовут Кнотай, хотя когда-то его звали Мэтримом Коутоном. Можешь не рассчитывать, что он будет служить тебе, марат’дамани, хоть вы и выросли вместе. Теперь он Принц Воронов, и этот титул он получил благодаря женитьбе на мне. Теперь он служит Шончан, Хрустальному Трону и Императрице.
— Да живет она вечно, — кивнул Мэт. — Привет, Эгвейн. Рад, что ты ускользнула от тех шаранцев. Как там Белая Башня? Полагаю… до сих пор белая?
Эгвейн перевела взгляд с Мэта на Императрицу Шончан и обратно. Наконец, не в силах сдержаться, она громко рассмеялась:
— Ты вышла замуж за Мэтрима Коутона?
— Так было предсказано знамениями, — ответила Фортуона.
— Ты оказалась слишком близко к та’верену, — сказала Эгвейн. — Вот Узор и связал тебя с ним!
— Глупое суеверие, — возразила Фортуона.
Эгвейн посмотрела на Мэта.
— Мне как-то мало проку от того, что я та’верен, — проворчал Мэт. — Но, думаю, должен быть признателен Узору, что он не притащил мою задницу к Шайол Гул. Хотя, это малоутешительно.
— Ты не ответил на мой вопрос, Кнотай, — сказала Фортуона. — Ты знал, что эта женщина беглая дамани? Если так, почему ты мне не сказал?
— Я как-то не думал об этом. К тому же, она была ей недолго, Туон.
— Мы поговорим об этом в другой раз, — тихо пообещала Фортуона. — И это будет малоприятный разговор.
Она повернулась обратно к Эгвейн:
— Разговор с беглой дамани не одно и то же, что разговор с недавно пойманной или свободной. Об этом скоро узнают. Ты доставила мне… неприятности.
Эгвейн внимательно посмотрела на женщину, сбитая с толку. Свет! Эти Шончан действительно ненормальные.
— Зачем же ты настояла на этой встрече? Дракон Возрожденный сказал, что ты нам поможешь. Ну так помоги.
— Я должна была встретиться с тобой, — ответила Фортуона. — Ты мой противник. Я согласилась принять предложенный Драконом мир, но на определенных условиях.
«О Свет, Ранд, — подумала Эгвейн. — Что ты им наобещал?» Она напряглась.
— Помимо согласия сражаться, — продолжила Фортуона, — я признаю суверенные границы государств в том виде, в котором они обозначены сейчас на картах. Мы не будем преследовать марат’дамани, кроме тех, кто нарушит наши границы.
— И что это за границы? — спросила Эгвейн.
— Те, что существуют сейчас, как я и…
— Уточни, — перебила ее Эгвейн. — Скажи мне это сама, женщина. Что за границы?
Фортуона поджала губы. Очевидно, она не привыкла, чтобы ее перебивали.
— Мы контролируем Алтару, Амадицию, Тарабон и Равнину Алмот.
— Тремалкин, — произнесла Эгвейн. — Ты освободишь Тремалкин и другие острова Морского Народа?
— Я их не перечислила, поскольку они принадлежат морю, а не вашей земле. Они не твоя забота. К тому же их нет в соглашении с Драконом Возрожденным. Он их не упоминал.
— Он слишком занят. Тремалкин будет частью соглашения со мной.
— Не знала, что мы заключаем соглашение, — спокойно заметила Фортуона. — Вам нужна наша помощь. Мы можем уйти в любой момент, стоит мне только отдать приказ. Как вы справитесь с той армией без нашей помощи, о которой вы недавно так молили?
«Молили?» — удивилась Эгвейн.
— Ты понимаешь, что случится, если мы проиграем Последнюю Битву? Темный сломает Колесо, убьет Великого Змея, и тогда всему конец. Это если нам повезет. В противном же случае, Темный переделает мир на свой извращенный вкус. Все человечество будет приковано к нему и обречено на вечные страдания, рабство и мучения.
— Я понимаю, — ответила Фортуона. — Но ты ведешь себя так, будто именно эта битва — здесь, на этом поле боя — решающая.
— Если моя армия будет разбита, — сказала Эгвейн, — все наши усилия могут пойти прахом. Все зависит от того, что случится здесь.
— Не соглашусь, — возразила Фортуона. — Твои армии не важны. Они состоят из детей клятвопреступников. Вы сражаетесь с Тенью, и это делает вам честь. Если вы проиграете, я вернусь в Шончан, призову на помощь всю мощь Непобедимой Армии и приведу ее сюда, чтобы дать отпор этому… ужасу. Мы все равно выиграем Последнюю Битву. Без вас будет тяжелее, и мне не хотелось бы разбрасываться жизнями полезных людей или потенциальных дамани, но я уверена, что мы и сами выстоим против Тени.
Она встретилась взглядом с Эгвейн.
«Какой холодный, — подумала Эгвейн. — Она блефует. Не иначе». Доклады от глаз-и-ушей Суан говорили, что родина Шончан погружена в хаос. Война за престолонаследие.
Возможно, Фортуона действительно верит в то, что Империя сможет выстоять против Тени самостоятельно. Если это так, тогда она ошибается.
— Ты будешь сражаться с нами вместе, — сказала Эгвейн. — Ты заключила соглашение с Рандом и, наверное, поклялась ему.
— Тремалкин наш.
— Разве? И ты назначила там наместника? Кого-то из Морского Народа, чтобы утвердить твою власть?
Фортуона промолчала.
— Большая часть завоеванных тобой земель верна тебе, — продолжила Эгвейн. — Как бы там ни было, алтарцы и амадийцы следуют за тобой, как и тарабонцы. Но Морской Народ… Не слышала, чтобы кто-нибудь из них, хотя бы один, поддержал тебя или мирно жил под твоим правлением.
— Границы…
— Упомянутые тобой границы, существующие на карте, говорят, что Тремалкин принадлежит Морскому Народу, а не тебе. Если наше соглашение сохраняет страны в их текущих границах, на Тремалкине понадобится присягнувший тебе правитель.
По мнению Эгвейн, это был слабый довод. Шончан были завоевателями. Какое им дело до соблюдения законности? Однако, похоже, Фортуона задумалась над ее словами. Она нахмурилась.
— Это… хороший довод, — наконец произнесла Фортуона. — Они нас не приняли. Эти глупцы отринули предложенный им мир, но это факт. Очень хорошо, мы оставим Тремалкин, но в таком случае и я добавлю свое условие к нашему соглашению.
— Какое условие?
— Ты объявишь в своей Башне и во всех ваших землях, что любой марат’дамани, если она того захочет, будет позволено явиться в Эбу Дар, чтобы на нее, как и надлежит, надели ошейник.
— Ты думаешь, люди захотят, чтобы на них надели ошейник?
Эта женщина безумна, не иначе.
— Конечно захотят, — ответила Фортуона. — В Шончан даже те немногие из способных направлять, которых не выявили наши проверки, сами приходят к нам и просят надеть на них ошейник, когда обнаруживают в себе способности. Так и должно быть. Ты не станешь запрещать им, ты позволишь им прийти.
— Уверяю тебя, никто не захочет.
— Тогда тебе не составит труда обнародовать мое условие, — сказала Фортуона. — Мы отправим наших эмиссаров, чтобы познакомить людей с преимуществом жизни в качестве дамани. Наши учителя придут с миром — мы будем придерживаться соглашения. Думаю, ты будешь удивлена. Некоторые увидят истину.
— Делай что хочешь, — ответила пораженная Эгвейн. — Не нарушайте законы, и, я полагаю, большинство примет твоих… эмиссаров. Я не могу ручаться за каждого правителя.
— А как насчет твоих собственных земель? Тар Валона? Ты примешь моих эмиссаров?
— Если они не будут нарушать законы, я не буду их останавливать. Да я и Белоплащников впущу, если они смогут проповедовать, не доводя людей до бунта. Но Свет, женщина, неужели ты действительно веришь, что…
Она осеклась, глядя на Фортуону. Насколько Эгвейн могла судить, та действительно верила.
«По крайней мере, она искренна, — подумала Эгвейн. — Ненормальная. Ненормальная, но искренняя».
— А что насчет твоих дамани? Ты их отпустишь, если они того захотят?
— Никто из должным образом обученных не захочет этого.
— Условия должны действовать в обе стороны, — возразила Эгвейн. — Допустим, вы найдете девочку, которая способна направлять. Что, если она не захочет становиться дамани? Позволишь ли ты ей покинуть ваши земли и присоединиться к нам?
— Это же все равно что выпустить разъяренного гролма посреди городской площади.
— Ты сказала, что люди увидят истину. Если ваш образ жизни не подлежит сомнению, а идеалы истинны, тогда люди верно оценят суть этих женщин. Если же нет, ты не должна их принуждать. Освободи всех, кто того пожелает, и я разрешу твоим людям говорить в Тар Валоне. Свет, я даже предоставлю им жилье и содержание, а также прослежу, чтобы то же было сделано в каждом городе!
Фортуона пристально посмотрела на Эгвейн.
— Многие наши сул’дам пошли на эту войну в надежде пленить новых дамани из числа прислужниц Тени. Например, этих шаранок. Ты хочешь, чтобы мы отпустили их или твоих переметнувшихся к Тени сестер на свободу? Чтобы они продолжали разрушать и убивать?
— Чтобы их осудили и казнили именем Света.
— А почему бы их не использовать? Зачем впустую разбрасываться жизнями?
— То, что вы делаете, мерзко! — раздраженно ответила Эгвейн. — Даже Черная Айя не заслужила этого.
— Нельзя так беспечно разбрасываться ресурсами.
— Неужели? — сказала Эгвейн. — А ты знаешь, что каждая из твоих сул’дам, твоих драгоценных дрессировщиц, сама является марат’дамани?
Фортуона резко повернулась к ней.
— Не смей так нагло лгать!
— Правда? Может проверим, Фортуона? Ты сказала, что сама их тренировала. Значит, полагаю, ты — сул’дам? Надень ай’дам на шею. Рискни! Если я не права, тебе нечего бояться. Но если права, то ты окажешься в его власти и докажешь, что являешься марат’дамани.
Глаза Фортуоны расширились от гнева. Она проигнорировала уколы Эгвейн, называвшей ее преступницей. Но это обвинение, казалось, задело ее… И Эгвейн не преминула уколоть еще больнее.
— Да, — произнесла Эгвейн. — Давай проверим, насколько крепки твои убеждения. Если будет доказано, что ты можешь направлять, поступишь ли ты так, как требуешь от других? Наденешь ли ты сама себе на шею ошейник, Фортуона? Подчинишься ли ты своим собственным законам?
— Я подчиняюсь им, — холодно ответила Фортуона. — Ты крайне невежественна. Возможно, сул’дам действительно могут научиться направлять. Но это не то же самое, что быть марат’дамани — все равно что считать убийцей человека, который еще лишь может им стать.
— Увидим, — произнесла Эгвейн, — когда побольше твоих подданных поймет, что им лгали.
— Я лично тебя сломаю, — тихо пообещала Фортуона. — Однажды твои люди отдадут тебя мне. Ты забудешься, и твое высокомерие приведет тебя к нашей границе. Я буду ждать.
— Я проживу несколько веков, — прошипела Эгвейн. — Я увижу, как разрушится твоя империя, Фортуона. С большим удовольствием увижу.
Она подняла палец, чтобы ткнуть женщину в грудь, но Фортуона с ошеломляющей скоростью перехватила запястье Эгвейн. Для такой маленькой женщины она была удивительно быстра.
Эгвейн непроизвольно обняла Источник. Дамани вокруг охнули, и их окружило сияние Единой Силы.
Мэт влез между Эгвейн и Фортуоной и отстранил их друг от друга, упершись в грудь каждой из них. Эгвейн инстинктивно сплела поток Воздуха, намереваясь убрать его руку. Плетение, конечно же, распалось.
«Кровь и пепел! Как же некстати!» Она и забыла, что он здесь.
— Давайте будем вести себя цивилизованно, дамы, — произнес Мэт, посмотрев сначала на одну, потом на другую. — Не вынуждайте меня отшлепать вас обеих, перекинув через колено.
Эгвейн сердито посмотрела на него, и Мэт встретил ее взгляд. Он пытался отвести ее гнев на себя, отвлекая от Фортуоны.
Эгвейн перевела взгляд вниз, на его руку, лежащую слишком близко к ее грудям. Фортуона тоже смотрела на эту руку.
Мэт опустил руки, но медленно, словно не заметил конфуза.
— Мир нуждается в вас обеих, но нужно, чтобы вы сохраняли спокойствие, слышите меня? Это важнее каждого из нас. Когда вы ссоритесь друг с другом, Темный побеждает, и ничего с этим не поделаешь. Поэтому перестаньте вести себя словно малые дети.
— Сегодня вечером нам предстоит серьезный разговор, Кнотай, — произнесла Фортуона.
— Я люблю поговорить, — ответил Мэт. — Среди слов есть несколько прелестных. «Улыбнись». Оно мне всегда нравилось. А тебе? Или, например, такие: «Я обещаю не убивать Эгвейн прямо сейчас за то, что она пыталась прикоснуться ко мне, Императрице, да живу я вечно, поскольку она треклято нужна нам в следующие пару недель».
Он выразительно посмотрел на Фортуону.
— Ты действительно вышла за него замуж? — спросила Эгвейн Фортуону. — Честно?
— Это было… неожиданное событие, — ответила Фортуона. Затем она встрепенулась и посмотрела на Эгвейн. — Он мой, и я его не отпущу.
— Похоже, ты не выпускаешь из рук то, что в них попало, — сказала Эгвейн. — В данный момент Мэтрим меня не интересует, в отличие от твоей армии. Так ты будешь сражаться или нет?
— Буду, — ответила Фортуона. — Но моя армия тебе не подчиняется. Пусть твой генерал отправит нам свои предложения, а мы их рассмотрим. Но я и так вижу, что тебе будет трудно защитить брод без большего количества твоих марат’дамани. Я пришлю тебе несколько моих сул’дам с дамани в помощь твоей армии. Но этим пока и ограничусь.
Она повернулась и направилась к своим людям.
— Идем, Кнотай.
— Не знаю, как ты в это ввязался, — шепнула Эгвейн Мэту. — И не хочу этого знать. Но я сделаю, что смогу, чтобы освободить тебя, когда битва закончится.
— Это очень любезно с твоей стороны, Эгвейн, — ответил Мэт. — Но я могу сам о себе позаботиться. — С этими словами он припустил вслед за Фортуоной.
Вечно он твердит одно и то же. Но она найдет способ помочь ему. Эгвейн покачала головой и направилась обратно к поджидавшему ее Гавину. Лейлвин отказалась прийти, хотя Эгвейн полагала, что той будет приятно встретиться со своими соотечественниками.
— Нужно за ними присматривать, — тихо произнес Гавин.
— Верно, — согласилась Эгвейн.
— Значит, ты будешь сражаться вместе с Шончан, несмотря на то что они сделали?
— Пока они отвлекают шаранских направляющих, буду.
Эгвейн перевела взгляд на горизонт — к Ранду и его великой битве.
— У нас практически нет выбора, Гавин, и число наших союзников тает. Сейчас любой, кто убивает троллоков, — друг. Вот так вот.
* * *
Оборонительные порядки андорцев дрогнули, и сквозь них прорвались рычащие троллоки со зловонным дыханием, клубившимся в холодном воздухе. В рядах оказавшихся поблизости алебардщиков возникла свалка, когда они, спасаясь, бросились наутек. Первые троллоки, не тратя на них времени, с ревом перепрыгивали через упавших, освобождая пространство следующим, готовым хлынуть в брешь, словно темная кровь из раны.
Илэйн попыталась собрать в кулак оставшиеся крохи сил. Она чувствовала, что саидар может ускользнуть от нее в любой момент, но сражающиеся и умирающие вокруг люди сейчас тоже были не в лучшем состоянии. Они вели бой почти целый день без перерыва.
Найдя в себе силы сплести потоки, Илэйн поджарила первых прорвавшихся троллоков огненными шарами, перекрывая путь толпе, устремившейся в образовавшуюся в шеренгах людей брешь. Мелькнуло белое оперение — вслед за огнем в троллоков полетели стрелы Бергитте. Твари с бульканьем вцепились в пробитые шеи.
Сидя верхом на Лунной Тени, Илэйн наносила удар за ударом. Уставшие руки цеплялись за седло каждый раз, когда глаза невольно закрывались тяжелыми, будто свинец, веками. Мертвые троллоки падали, образуя своими телами что-то вроде коросты на ране, не дающей прорваться другим. Подоспевший резерв навалился, оттесняя тварей и отвоевывая позицию.
Илэйн выдохнула и пошатнулась. Свет! Она чувствовала себя так, словно ее заставили бегать по Кэймлину со свинцовой гирей в руках. Она едва могла прямо сидеть в седле, не говоря уже о том, чтобы удерживать Единую Силу. Перед глазами все расплылось, затем потемнело. Исчезли звуки. А потом… тьма.
Первыми вернулись звуки. Отдаленные крики, лязг. Очень слабый звук рога. Завывания троллоков. Редкий грохот драконов. «Они стреляют реже», — подумала она. Алудра давно перешла на определенный ритм в стрельбе. Башир отводил часть войск назад, чтобы дать им отдохнуть. Троллоки бросались вперед, и драконы давали по ним залп. Когда же те пытались подобраться ближе и уничтожить драконов, с флангов налетала кавалерия.
Так погибало много троллоков. Это их работа… убивать троллоков.
«Слишком медленно, — подумала она. — Слишком медленно…»
Илэйн обнаружила, что лежит на земле. Над ней с озабоченным лицом склонилась Бергитте.
— О, Свет! — пробормотала она. — Я что, упала?
— Мы вовремя тебя подхватили, — проворчала Бергитте. — Ты соскользнула прямо в наши руки. Пойдем, мы отступаем.
— Я…
Бергитте выгнула бровь, ожидая возражений.
Лежа на спине всего лишь в нескольких шагах от передовой, возражать было трудно. Саидар ускользнул от нее, и Илэйн, скорее всего, не смогла бы снова ухватиться за Источник, даже если бы от этого зависела ее жизнь.
— Хорошо, — произнесла она. — Мне надо… надо проверить, как там Башир.
— Весьма разумно, — сказала Бергитте, подзывая телохранителей, чтобы вновь посадить Илэйн на лошадь. Затем она заколебалась.
— Ты молодец, Илэйн. Они знают, как ты сражалась. Хорошо, что они это видели.
Они спешно отправились в путь через задние шеренги — довольно разреженные, так как бóльшая часть войск была занята в сражении. Нужно было победить прежде, чем появится вторая армия троллоков, а это значило бросить в бой все, что есть.
И все же Илэйн удивило, насколько были истощены резервы. Лишь малую часть подразделений можно было отвести с передовой для отдыха. Как долго это продолжается?
Чистое небо, так часто в последнее время сопровождавшее Илэйн, полностью заволокли тучи. Дурной знак.
— Будь прокляты эти тучи, — пробормотала она. — Сколько сейчас времени?
— Где-то часа два после заката, — ответила Бергитте.
— Свет! Бергитте, ты должна была давным-давно заставить меня вернуться в лагерь!
Женщина наградила ее сердитым взглядом, и Илэйн смутно припомнила, что именно это Бергитте и пыталась сделать. Что ж, теперь нет смысла спорить об этом. Силы Илэйн понемногу возвращались, и она заставила себя выпрямиться в седле по пути в маленькую долину между холмов близ Кайриэна, из которой командовал Башир.
Она подъехала к штабу, но, поскольку не была уверена, сумеет ли удержаться на ногах, обратилась к Баширу прямо из седла:
— План работает?
Он поднял голову и посмотрел на нее:
— Полагаю, я больше не могу рассчитывать на вашу помощь на передовой?
— Я слишком ослабла, чтобы направлять. Мне жаль.
— Вы продержались сверх моих ожиданий. — Он сделал пометку на карте. — Замечательно. Я почти уверен, что только благодаря вам восточный фланг не был разбит. Надо отправить туда больше резервов.
— Так план работает?
— Можете посмотреть, — ответил Башир, кивнув в сторону склона.
Илэйн стиснула зубы, но направила Лунную Тень выше по склону, откуда было лучше видно. Трясущимися куда больше, чем ей хотелось бы, руками она подняла зрительную трубу к глазам.
Армия троллоков атаковала выгнутые дугой позиции защитников. В результате натиска троллоков пехота подалась назад, дуга прогнулась внутрь. Отродья Тени решили, что получили преимущество, и не увидели истинного положения дел.
Как только атакующие продвинулись, фланги пехоты сомкнулись и окружили троллоков. Илэйн упустила тот важный момент, когда Башир отдал Айил приказ атаковать. Их быстрый маневр в тыл троллокам сработал в точности, как и рассчитывали.
Войска Илэйн полностью окружили противника. Огромная толпа, кишащая Отродьями Тени, в окружении билась с войсками Илэйн, которые теснили их, сбивая в кучу, сковывая движения и мешая сражаться.
План сработал. Свет, план сработал. Удар Айил по троллокам с тыла превратился в настоящую резню. Ловушка захлопнулась. Но кто из них трубил в рога? Это были троллочьи рога.
Илэйн окинула взглядом Отродий Тени, но не нашла тех, кто трубил. Она увидела нескольких мертвых Мурддраалов у строя Айил. Увидела один из драконов Алудры, размещенный на повозке, которую тянула пара лошадей в сопровождении всадников Отряда. Драконов располагали на разных холмах, чтобы было удобнее вести огонь по находящимся внизу троллокам.
— Илэйн… — произнесла Бергитте.
— Ой, извини, — ответила Илэйн, опуская подзорную трубу и протягивая ее своему Стражу. — Посмотри. Все идет хорошо.
— Илэйн! — Вздрогнув, она поняла, насколько взволнована ее Страж. Илэйн повернулась и проследила за пристальным взглядом женщины, обращенным на юг, далеко за стены города. Вой этих рогов… Его было едва слышно, так что Илэйн даже не поняла, что он раздается сзади.
— О нет… — промолвила Илэйн, снова поспешно поднимая зрительную трубу.
Там, на горизонте, подобно грязной пене, появилась вторая армия троллоков.
— Разве Башир не говорил, что они появятся не раньше, чем завтра? — спросила Бергитте. — И то в лучшем случае.
— Не важно, — сказала Илэйн. — Так или иначе, они здесь. Мы должны быть готовы повернуть драконов в их сторону! Отправь приказ Талманесу и найди лорда Тэма ал’Тора! Пусть двуреченцы приготовятся к бою. Свет! И арбалетчики тоже. Мы должны любым способом задержать вторую армию.
«Башир, — подумала она. — Я должна предупредить Башира». Илэйн развернула Лунную Тень так быстро, что закружилась голова. Она попыталась обнять Источник, но не смогла до него дотянуться. Она так устала, что с трудом удерживала поводья.
Каким-то образом ей удалось спуститься с холма и не свалиться с лошади. Бергитте уже уехала передавать ее приказы. Умница. Илэйн въехала в лагерь в самый разгар спора.
— …не желаю это слушать! — кричал Башир. — Я не собираюсь спокойно сносить оскорбления в своем собственном лагере!
Объектом его нападок был не кто иной, как Тэм ал’Тор. Спокойный двуреченец взглянул на Илэйн, и его глаза расширились, словно он не ожидал ее здесь увидеть.
— Ваше Величество, — сказал Тэм. — Мне сказали, что вы все еще на поле боя.
Он повернулся обратно к побагровевшему Баширу.
— Я не хотел, чтобы вы пошли к ней с…
— Довольно! — осадила обоих Илэйн, въезжая между ними на Лунной Тени. Почему именно Тэм спорил с Баширом? — Башир, вторая армия троллоков вот-вот будет здесь.
— Да, — тяжело дыша ответил Башир. — Мне только что доложили. Свет, Илэйн. Это катастрофа. Нам нужно отступить через Врата.
— Женщины Родни уже вымотались, доставляя нас сюда, Башир, — напомнила Илэйн. — Большинство из них едва способно направить Силу, чтобы согреть чашку чая, не говоря уже про создание Врат. — «Свет! А я не в силах и чаю согреть». Она с трудом заставила себя говорить спокойно. — Таков был план.
— Я… Верно, — произнес Башир. Он посмотрел на карту. — Дайте-ка подумать. Город. Мы отступим в город.
— И дадим Отродьям Тьмы возможность отдохнуть, объединить силы и атаковать нас? — поинтересовалась Илэйн. — Очевидно, именно к этому они и пытаются нас вынудить.
— Я не вижу иных вариантов, — сказал Башир. — Город наша единственная надежда.
— Город? — воскликнул запыхавшийся Талманес, присоединяясь к ним. — Вы же не про отступление в город?
— А в чем дело? — поинтересовалась Илэйн.
— Ваше Величество, нашей пехоте только что удалось окружить армию троллоков! Наши войска бьются не на жизнь, а на смерть. У нас не осталось резервов, и наша кавалерия измотана. Нам не удастся отступить из такого положения без тяжелых потерь. А после этого выжившие окажутся запертыми в городе, в ловушке меж двух армий Тени.
— Свет, — прошептала Илэйн. — Как будто они это спланировали.
— Мне тоже так кажется, — тихо сказал Тэм.
— Не начинай снова, — прорычал Башир. Он был сам на себя не похож, хотя она и знала, что салдэйцы бывают вспыльчивы. Башир выглядел совсем другим человеком. Его супруга встала подле него, сложив руки на груди, оба были готовы противостоять Тэму.
— Говори, Тэм, — сказала Илэйн.
— Я… — начал было Башир, но Илэйн подняла руку.
— Он знал, Ваше Величество, — тихо сказал Тэм. — Только это все объясняет. Он не отправлял Айил на разведку.
— Что? — удивилась Илэйн. — Конечно же отправлял. Я читала отчеты разведчиков.
— Отчеты были подделаны или, по крайней мере, изменены, — сказал Тэм. — Я разговаривал с Бэилом. Он сказал, что за последние несколько дней нашего марша никто из Айил не отправился на разведку. Он считал, что этим занимаются мои люди, но это не так. Я разговаривал с Аргандой, он считал, что разведкой занимаются Белоплащники, но Галад сказал, что этим занимается Отряд.
— Нет, — нахмурился Талманес. — Никого из моих людей на разведку не отправляли.
Все взгляды устремились на Башира.
— Кто все это время присматривал за нашим тылом, Башир? — спросила Илэйн.
— Я… — он поднял взгляд, снова распаляясь от гнева. — У меня где-то есть рапорты! Я показывал их вам, и вы их одобрили!
— Ловко проделано, — сказала Илэйн. Внезапно она почувствовала холодок между лопаток. Он растекся по ее телу, словно поток ледяного ветра по венам. Они попались в идеальную ловушку. Направляющие выдохлись, солдаты завязли в рукопашной, вторая армия, вопреки поддельным отчетам, внезапно появилась на день раньше, чем ожидали…
Даврам Башир был Приспешником Темного.
— Башир отстраняется от своих обязанностей, — произнесла она.
— Но… — попытался он возразить. Супруга положила руку ему на плечо, глядя на Илэйн горящими глазами. Башир указал пальцем на Тэма:
— Я в самом деле отправлял двуреченцев! Это Тэм ал’Тор виноват. Он пытается отвлечь вас, Ваше Величество!
— Талманес, — похолодев до самых костей, произнесла Илэйн. — Возьмите пятерых Красноруких и поместите лорда Башира с его женой под стражу. — Башир принялся сыпать проклятиями. Илэйн была удивлена своему спокойствию. Ее эмоции притупились. Она спокойно наблюдала за тем, как Башира уводят силой.
Но на это не было времени.
— Соберите наших командующих, — обратилась Илэйн к остальным. — Галад, Арганда… Добейте этих троллоков у стен города. Передайте людям весть. Бросьте в бой все, что у нас есть. Если мы не разобьем троллоков за час, мы погибнем!
Талманес, от драконов сейчас мало толку — поскольку троллоки окружены, мы рискуем задеть своих. Пусть Алудра переместит всех драконов на самый высокий холм и откроет огонь по подходящей с юга армии. Скажите огир, пусть оцепят и защищают холм, где будут располагаться драконы. Нельзя допустить, чтобы их повредили. Тэм, поставь своих двуреченских лучников на окружающих холмах. И пусть Легион Дракона выстроится у их подножия фронтом, арбалетчики впереди, тяжелая кавалерия сзади. Если будет на то воля Света, этого хватит, чтобы выиграть время и дать прикончить окруженных троллоков.
Должно едва хватить. Свет! Если вторая армия их окружит… Илэйн глубоко вздохнула и открылась саидар. Единая Сила хлынула в нее, но она могла направить всего лишь тоненькую струйку. Она могла вести себя так, будто полна сил, только ее тело знало правду.
Но она все равно поведет их в бой.
